Глава 10
Поминки прошли отвратительно. Народу было мало. Народ был странным. Создавалось впечатление, что похватали с улицы случайных людей, засунули в автобус, привезли к ресторану, выгрузили с просьбой посидеть полчасика с печальным выражением на лицах. А вот как себя вести потом, не проинструктировали. И уже после второй поминальной рюмки в обеденном зале поднялся странный гвалт, кто-то даже смеялся.
– Верочка, кто все эти люди?! – Лариса прикрыла трясущиеся от гнева губы ладонью. – Я впервые вижу их!
– Мы и покойницу-то видели не часто, – парировала Верочка, встала и с силой постучала ножом по бутылке. Вышло громко. Еще громче она выкрикнула. – Господа! Попрошу внимания!
Смех и гвалт понемногу стихли. Все уставились на высокую худую женщину, обернутую в несколько слоев тонким черным шифоном. Траурное одеяние Верочки было эффектным и удивительно ей шло.
– Хотелось бы кое-что уточнить. – Она выставила вперед руку и проткнула пальцем воздух в направлении ярко одетой группы молодых людей. – Кто вы, граждане? Почему вы здесь?
Их было пятеро: трое молодых людей и две девушки. Джинсы с прорехами на коленках, красные, желтые, полосатые футболки никак не вязались с поминальным обедом.
– Мы? – взял слово один из парней, поднимаясь. – Мы коллеги Илоны. Вместе работали в туристическом агентстве.
– Кем работали? – уточнила Верочка жестко.
– Мы и сейчас там работаем, – звонко крикнула коротко стриженная блондинка с татуировкой на левой руке.
– И кем работаете? – не сдавалась Верочка.
– Менеджерами. А чё? – Это уже другая девушка вступила в диалог с Верочкой.
– Да ничё, – передразнила ее Верочка, взяла в руки рюмку с водкой. – Чем непристойно ржать за поминальным столом, лучше бы сказали несколько слов о покойнице.
Молодежь затихла. Взгляды опустились. Молодой человек, который поднялся с места, пробормотал извинения и посмотрел в сторону одиноко сидевшей женщины средних лет. Очень стройной и очень элегантной. Гладкие, неестественно блестящие волосы ее были тщательно причесаны, пряди заправлены за уши. Красиво подведенные глаза ни на кого не смотрели. Едва подкрашенные губы чуть подрагивали.
– Анастасия Витальна. Может, вы?
Она с кивком поднялась. Молодой человек с удовлетворенной улыбкой упал на свой стул.
– Мы с Илоной знакомы несколько лет, – медленно заговорила женщина, рассматривая унылый пейзаж городской окраины за большим витринным окном обеденного зала. – Практически вместе начинали наше дело. Вернее, я начинала, Илона потом подключилась, помогала. Она была моим помощником все эти годы. И я ни разу об этом не пожалела.
Кто-то из девушек громко фыркнул. Кто, Лариса не заметила. Их директор, кажется, тоже.
– Она была очень трудолюбивой, исполнительной, и…
– И еще очень веселой, бесшабашной, – подхватил тот самый молодой человек, который до этого пытался взять слово. – И вы вот нас тут все осудили за смех, а Илона просила на ее поминках не плакать.
– Что ты мелешь, Артур?! – ахнула Анастасия Витальевна, хватаясь за горло. – О каких поминках речь? Что ты постоянно… Некстати!
Он снова встал с места, кивком указал второму парню на свою пустую рюмку. Тот принялся суетливо разливать коллегам коньяк. Артур взял в руки свою рюмку, со странным вызовом глянул на директрису.
– Она знала, что скоро умрет, Анастасия Витальевна. Уж не могу сказать, откуда!
Его губы как-то странно сложились. Лариса могла поклясться, что эту гримасу он адресует своей начальнице. Это было похоже на какое-то мстительное удовлетворение.
– Илона знала или предчувствовала скорую кончину, – с пафосом воскликнул Артур, высоко поднимая руку с зажатой в ней рюмкой коньяка. – Она говорила: я скоро умру, Артурчик, я это знаю. Прошу вас всех не плакать и не печалиться на моих поминках. Смейтесь. Веселитесь. Можете даже спеть.
– Бред какой-то! – фыркнула Верочка, выкатив на наглого парня зеленые глазищи. Села и повторила: – Бред!
– Бред, – без напора повторила за ней эхом начальница Илоны и тоже опустилась на свое место. – С какой стати ей было умирать? Она же ничем не болела никогда.
– А иногда человек чувствует, что он кому-то мешает. Сильно мешает, – отозвался с меланхолией Артур, уставив взгляд в стол. – Мешает настолько, что это становится опасным. Опасным настолько, что может…
– Заткнись, идиот! – вдруг взвизгнула Анастасия Витальевна и, скомкав шариком салфетку, швырнула ее в сторону Артура. – Надо отвечать за свои слова.
– Я отвечу. Я отвечу, Анастасия Витальна. – Он одним глотком выпил коньяк и медленно сел.
Но взгляда, нехорошего, предостерегающего, мстительного, с директрисы туристического агентства не спускал.
– Лара, ты что-нибудь понимаешь? – тихо шепнул ей на ухо Андрей, все это время просидевший истуканом.
Он вообще так тихо себя вел с самого утра, с того момента, как они вышли из дома, что Ларисе приходилось часто оглядываться и проверять, а идет ли он рядом. Андрюша был все время рядом, но был непривычно тих и задумчив. Даже незаметен. И вдруг заговорил.
– Я ничего не понимаю, Андрюша, – отозвалась Лариса и нашла под столом его руку и легонько сжала. – Но когда нас с тобой в следующий раз вызовут в полицию, об этом следует непременно рассказать.
– Разумеется, – отозвался он и тоже сжал ее пальцы. – Чтобы Илона заговаривала о смерти!.. Да никогда! Что-то не сходится.
– Эти молодые идиоты просто нажрались коньяка и болтают непонятно что, – вставила Верочка, услыхав их реплики. – Этот красавчик Артурчик желает нагадить своей директрисе.
– Чтобы она к чертям его уволила прямо сегодня? – нижняя губа Андрея недоверчиво вывернулась. – Не думаю. Или он настолько глуп, или…
– Или он спал с ними обеими и между ними существовало соперничество. И одна другую устранила. Все старо, как мир. Но не могу с вами не согласиться, супруги. Полицию об этом инциденте оповестить следует. Чтобы отстали от нас, наконец.
Полиция от них не думала отставать. Когда Лариса с Андреем подъехали к дому, на парковке слонялся тот самый лейтенант, который вызвал Андрея в день смерти Илоны в ее квартиру. Как его?
– Валерий Ломов, – напомнил Андрей и тяжело вздохнул. – Достали уже. Что им от нас-то надо, Лара?
– Не знаю, – шепнула она. – Они проверяют всех друзей, сказала Верочка. Всех ее друзей и знакомых. Считают, что убил кто-то из них. Из нас.
– Тьфу на тебя! – рассердился Андрюша, покосился на нее недобро. – Вылезай уже, жена.
Они выбрались из машины и медленно двинулись навстречу лейтенанту. На Ларисе сегодня было черное платье, которое не было ею специально сшито или куплено для сегодняшнего дня. Она достала его с самой дальней полки. Завалялось. Со дня похорон мужа, отца Игоря. Платье после стирки еле на нее налезло. Сильно жало в подмышках, неприлично выделяло зону нижнего белья и почти не прикрывало коленей. Она накинула на плечи черный шелковый платок в серых разводах, но это не спасало. В платье она выглядела ужасно. И ей не терпелось от него избавиться. Мечтала добраться до дома, сбросить платье, принять душ и подремать немного рядом с мужем. Его морило. Он без конца зевал.
И тут этот лейтенант! Ну что за бестактность?! Они, между прочим, похоронили сегодня свою подругу. И не из цирка сейчас, а с поминок. И тут он гарцует.
– Добрый день, – поздоровался Ломов, руки Андрею не протянул. – Как все прошло?
Андрей с Ларисой переглянулись и, не сбавляя шага, прошли к подъезду. Лейтенант не отставал. Ясно, попрется следом за ними в квартиру.
– Как обычно, гражданин начальник. Закрыли и зарыли. А вы ждали чего-то другого? – Лариса ядовито улыбнулась ему в лицо, пока Андрей открывал подъездную дверь.
– Нет. Я, собственно, ждал вас. Появилась новая информация. И появились новые вопросы.
Ему по барабану был ее сарказм. Он был на работе.
– Вы бы лучше ее коллегам вопросы задавали. Вот где тайна на тайне! – повысила голос Лариса. – Такого сейчас наслушались!
– И об этом поговорим тоже, – холодно улыбнулся Ломов, втискиваясь за ними следом в кабину лифта.
Они молча доехали до шестого этажа, молча выгрузились и дошли строем до квартиры.
– В кухню проходите. Кофе выпьем, – миролюбиво предложил Андрей, распуская тесную петлю черного галстука.
Лариса фыркнула и ушла переодеваться. Платье ее просто пытало. И настырно трещало, когда она его снимала, застревая в подмышках и путаясь молнией в волосах. Она измучилась, пока его сняла. Лицо раскраснелось, волосы наэлектризовались и торчали в разные стороны белокурым облаком. Она скомкала платье и зашвырнула его в угол. Достала из шкафа широкий шелковый балахон в пол. С удовольствием в него влезла. Расчесала волосы и пошла в кухню. Ванная подождет. Все потом. Ей было интересно, о чем говорят Андрей и Ломов. Очень интересно.
Но они молчали. В кухне было тихо. Андрей варил кофе, стоя спиной к Ломову, который расположился за их обеденным столом с телефоном в руках.
– Лара, тебе кофе? – угадал ее присутствие супруг.
– Да, пожалуй.
Лариса села напротив Ломова. Внимательно осмотрела его. Русые, коротко стриженные волосы. Лицо обычное. Без особых примет. Достаточно спортивен. Короткие рукава льняной серой рубашки натянулись на крепких мышцах.
«Такими руками девушек обнимать, а не протоколы дознания строчить», – подумала Лариса и вспомнила сына.
Он был очень симпатичным. Лицо, манеры, походка, все выдавало в нем аристократическое происхождение. Это было в нем от покойного отца. Но вот телом он был тщедушен. И никакого стремления раскачаться не проявлял. И одежду носил тесную, подчеркивающую его худобу. Лариса не понимала, ворчала, Игорек отшучивался и не предпринимал попыток что-то изменить. Девушки, как утверждал он, его любили. Даже очень.
А вот Ломов был спортивен. Крепок. Интересно, а его любили девушки?
– Прошу.
Андрей поставил перед каждым по чашке чернейшего горячего кофе. Он всегда варил круто, греша с дозировкой. Сел по правую руку от жены. Уставился на Ломова.
А тот, продолжая играть с телефоном, машинально поднял кофейную чашку, отхлебнул, поморщился и снова отхлебнул. И вдруг спросил, не глядя на супругов:
– А вы знали, что Илона Високосных все свое детство и отрочество провела в детском доме?
– Что?!
Кажется, они выпалили это одновременно. И степень изумления у них была равной, она у них зашкалила.
– В детском доме? – повторила Лариса.
Поймала колечко волос возле уха и принялась его накручивать на пальчик. Прямо, как Илона. Странно, неосознанно повторила ее жест.
– Нет, не знали. Она никогда не рассказывала. Вообще о родителях ничего не рассказывала.
– А она о них ничего и не знала. Ее подкинули в младенчестве на ступеньки детского дома, замотав в старые обои. Туда она потом и вернулась из дома малютки. В трехлетнем возрасте, – объяснил Ломов и отложил наконец свой телефон.
– Подкинули! – ахнула Лариса, потрясенно замирая. – Как же так можно!
– И почему в детский дом подкинули, а не в дом малютки? – удивленно качнул головой Андрей. – Уж сразу бы туда и…
– Хороший вопрос, Андрей Васильевич! Очень хороший вопрос! – Лейтенант неестественно как-то обрадовался, принялся ерзать на месте. – Он мне тоже не дает покоя. Дело в том, что до детского дома надо было еще добираться. Он располагается за городом в лесу почти. В то время, а это почти тридцать пять лет назад, добраться туда было крайне сложно. Днем только. Один рейс автобусный туда и один обратно. В полдень. А дом малютки в городе. В самом центре почти. Чего же проще, да? Так нет же! Надо было ехать туда. С младенцем на руках. Оставлять на ступеньках.
– А может, в лесу кто-то тайно родил и…
Ломов не дал Ларисе развить ее мысль до конца.
– Не может, Лариса Сергеевна. Не может, – перебил он ее. – Младенцу на тот момент было около двух недель.
– Действительно, странно, – кивнула она и глотнула кофе. И тоже поморщилась. Кажется, сегодня Андрей превзошел самого себя в дозировке.
– Понимаете, какая-то странная мелодрама получается. – Ломов вежливо улыбнулся. – Младенца везут в детский дом, хотя там дети с трех лет, минуя дом малютки. А потом тамошний дворник, он же художник, он же оформитель и кто-то там еще, находит девочку на ступеньках. И после всех формальностей вдруг настаивает на том, чтобы ей дали его отчество. И имя ей придумал сам. И фамилию.
– Все вымышленное? – ахнула Лариса, прикрывая рот ладонью.
Рот расползался в улыбке. В довольной неуместной улыбке.
Ах, как, помнится, они с Верочкой завидовали подруге! И все-то ей досталось: и красота, и спортивное телосложение, и удача, и деньги. Так еще и с именем повезло и с фамилией. Это же как красиво звучало: Високосных Илона Альбертовна! Это вам не Галкина Лариса Сергеевна. И не Воробьева Вера Ивановна.
– Она просто лебедь в нашей воробьиной стае, – не раз завидовала Верочка, намекая на их с Ларисой фамилии. – Надо же было унаследовать такое отчество с фамилией, а!
А оказалось все фальшивым. Все! Как и сама жизнь ее загадочная и одинокая. Напускала туману, пытаясь скрыть…
Что? Пустоту?
– Да. Отчество дал пьяный дворник. Имя тоже придумал он и слезно просил службу соцзащиты записать в метрику именно так. А фамилию дали по году, в котором ее нашли.
– Високосных! Это потому, что ее нашли в високосном году? – Лариса не выдержала и рассмеялась. – Как же все просто. Как же все просто. А мы то с Верочкой думали, что какие-то польские панове у нее в роду. А ее на ступеньках нашли. Хорошо, не в капусте.
– Лариса, прекрати, – одернул ее Андрей. Глянул на Ломова. – Товарищ лейтенант, спешу вас разочаровать. Мы не знали историю ее происхождения. Илона действительно умела пустить пыль в глаза. И мы действительно подозревали, что у нее в роду…
– Детдомовской она была, – снова перебил Ломов. – Росла хорошим ребенком. Хорошо училась. Занималась спортом, коллекционированием.
– Да?
Лариса наморщила лоб, пытаясь вспомнить что-то о коллекции, которую собирала Илона. Не вспомнила. И в квартире у нее ничего не было такого, что намекало бы на какую-то коллекцию. Не стояло ничего на полках в ряд. Не висело на стенах. Не пряталось под стеклом в сервантах.
– И что же она коллекционировала? – спросил Андрей, допивая свой кофе.
Он единственный, кто это сделал. Ломов чашку отодвинул после первого глотка. Лариса тоже.
– Она коллекционировала с самого детства, с десяти лет точнее, чужие секреты.
– Чужие секреты?
Лариса стремительно переглянулась с Андреем. И если ее взгляд выражал изумление, то его…
Она ошиблась или нет? Или точно в его глазах застыл страх? Да нет, с чего бы! С чего бы его должна пугать информация о детских забавах Илонки?
– Да. Ваша подруга с детства коллекционировала чужие секреты. Она наблюдала, подслушивала, собирала информацию.
– Но зачем? – ахнула Лариса.
И тут же вспомнила свое детство. Уроки музыки. Уроки иностранного языка. Ненавистная гимнастика, от которой болело все тело. Ей некогда было подслушивать.
– Затем, что это, наверное, казалось ей интересным. И даже прибыльным.
– Но как? Почему? – Она все еще не понимала. И задавала тупые вопросы, хотя Андрей и дергал ее за руку под столом. – И причем тут прибыль?
– При том, уважаемая Лариса Сергеевна, что ваша подруга, по моим подозрениям, промышляла шантажом. С детства.
И, откинувшись на спинку стула, Ломов довольно заулыбался.
Ему понравилась реакция супругов. Он на это и рассчитывал. Она крайне удивлена. Он крайне испуган. Этого он и добивался. Внезапности.
– И думается мне, что она не оставила своего занятия.
И тут, как фокусник, Ломов вытащил из заднего кармана нечто, упакованное в целлофановый пакетик с плотной застежкой. Помотал этим в воздухе и спросил:
– Знаете, что это такое?
– Нет, – они синхронно мотнули головами.
– Это записная книжка вашей покойной подруги. Со странными записями. Почти вся исписана, представляете! – Ломов положил ее на стол, накрыл руками. – Понадобилось время, чтобы подобрать ключ к расшифровке этих записей. Понадобилась помощь ее школьной подруги. Скорее не подруги, а соседки по комнате. Кроватки у них стояли рядом. Она полистала, нашла знакомые инициалы. Угадала даты и время событий, оставшихся в памяти. Вот благодаря ей и был подобран ключ.
Ломов не достал записную книжку из упаковки. Снова убрал ее в задний карман джинсов. Уставился на хозяев квартиры.
– Что? – первым не выдержал Андрей, нервно поводя шеей, словно ему давил воротник или галстук.
Но этого не могло быть в принципе. Рубашка была расстегнута, четыре верхние пуговицы были расстегнуты. И галстук давно болтался на ручке кухонной двери. Он его снял, как пришел.
– Что? – поддержала его Лариса, хотя оставалась абсолютно спокойной.
Почти спокойной. У нее не было секретов, за которые ей бы пришлось платить Илоне. Единственное, что напрягало, это странное поведение Андрея.
– Некоторые из этих записей показались нам странными, намекающими на некую связь с вашей семьей. Хотелось бы ясности. – Ломов лучезарно улыбнулся Андрею. – Не внесете? Ясность?
– Я?! – делано изумился он и еще крепче сжал под столом Ларисину руку. – Почему я?!
– Поясню, Андрей Васильевич. – Ломов пошлепал себя по заднему карману. – Несколько листов посвящено человеку с инициалами НВХ. Без точек и пробелов. Почти как у вас. С разницей в первой букве. У вас АВХ, а там НВХ.
– Ну! – складки на подбородке Андрея натянулись, так неестественно он вытянул шею, будто кто-то невидимый схватил его за подбородок и потянул вверх. – При чем тут я? Три странные буквы: НВХ. И вы уже готовы… Я не понимаю вообще, что здесь происходит!
Он все же взорвался. Вскочил на ноги, навис над столом. Складки шеи, подбородок набрякли, задрожали.
– Вы чего тут устраиваете, лейтенант?! Кто дал вам право обвинять кого-то, основываясь на странных записях какой-то сумасшедшей?! Это… Да это вообще может быть что угодно! Вы должны были все тщательно проверить, прежде чем…
– Мы проверили, Андрей Васильевич. Тщательно все проверили. – Ломов продолжал улыбаться, но без прежней беззаботности. – И знаете, что установили?
– Нет, не знаю! – рявкнул Андрей, продолжая нависать над Ломовым, как огромный медведь.
– То, что цифры напротив заглавных букв, это не что иное, как суммы и числа. Есть инициалы, есть дата, есть сумма. То есть ваша подруга вела своего рода бухгалтерию в этой вот книжке. – Ломов снова коснулся заднего кармана своих штанов. – Она записывала все перечисленные ей денежные средства. И это нашло свое подтверждение на ее банковских счетах. Не все, конечно, платили ей через банк. Кто-то, кто не хотел светиться, платил ей, думаю, наличными. И этих людей мы, возможно, никогда не установим. Но… Вот что касается вас, Андрей Васильевич.
Андрей медленно осел. Осел с приоткрытым ртом, из которого вырывалось странное сиплое дыхание. В этом дыхании, казалось, завяз рев раненого животного. Лариса онемела. Она плохо понимала, что происходит. Но понимала, что происходит нечто страшное. Подобное обычно делит любую жизнь на «до» и «после». «До» – это когда беззаботен и счастлив. А «после» – это когда тебя почти уже нет, ты убит, раздавлен, распластан свалившимся на тебя потрясением.
– Вы, видимо, не всегда платили Илоне Альбертовне со счета. Часть денежных средств, видимо, вы отдавали ей в конверте. Но вот то, что перечисляли ей на карту.
– Она просила в долг, я давал, – едва вымолвил Андрей.
– Угу. Допустим. Но не это кажется нам странным, Андрей Васильевич. Не то, что вы давали в долг своей подруге.
– А что? – выскочило у Ларисы.
– А то, что даты перечислений совпадают с записями в ее записной книжке. Но инициалы… Странно, но там НВХ. Почему, Андрей Васильевич? Не поясните?
Он знал ответ. Он пришел уже с готовым ответом, поняла Лариса по блеску его серых глаз. И сейчас он просто давит на психику Андрею. Он просто пытается его дестабилизировать, чтобы тот проболтался, совершил ошибку, оговорил себя.
– Так.
Лариса вдруг обрела странную силу и уверенность, поднявшись из-за стола. Так прежде бывало на совещаниях, которые она проводила, возглавив бизнес своего покойного мужа. Спорят все, спорят, валят проблемы друг на друга, переругиваются даже порой. А потом она встает. Упирается кулаками в стол. Говорит свое фирменное: «Так». И все умолкают.
Ломов тоже запнулся.
– Сейчас я попрошу вас покинуть нашу квартиру, лейтенант. И впредь попрошу вас не являться к нам без официальных документов, подтверждающих ваше право на присутствие в ней, – произнесла она, четко дозируя слова и интонацию. – Если у вас есть к моему мужу еще вопросы, вызывайте его повесткой. Все дальнейшие разговоры будут вестись в присутствии адвоката. Я понятно изъясняюсь?
– Вполне.
Криво ухмыльнувшись, Ломов полез из-за стола. Сделал пару шагов и вдруг, фальшиво улыбнувшись, шлепнул себя по лбу раскрытой ладонью. Будто только что вспомнил нечто важное, о чем забыл.
– Что такое, Валерий? – насмешливо протянула Лариса, угадав его прием.
Это было очередное давление на психику.
– Коли уж речь зашла об адвокате, Лариса Сергеевна, и вы собираетесь нанять его для своего мужа, то и о сыне не забудьте, – он делано хохотнул и пошел мимо нее в прихожую.
– А при чем тут мой сын? – Ноги у нее подкосились, и она рухнула на стул.
– Ему, возможно, тоже адвокат понадобится, Лариса Сергеевна.
– Он что?! Тоже перечислял деньги Илоне?! – ахнула она, хватаясь за сердце.
И тут же обругала себя за это предательское «тоже». Она приняла слова Ломова об Андрее за правду? Она тем самым предала мужа? Дура! Дура! Тьфу, тьфу, по губам ей, по губам!
– Денежных трафиков с его счетов на счета Илоны обнаружено не было. Зато было обнаружено кое-что другое. – Ломов уже стоял возле входной двери и орал оттуда, чтобы они не пропустили ни слова из сказанного им. – Он поддерживал отношения с вашей подругой, Лариса Сергеевна. Очень тесные отношения. И последняя их встреча за несколько дней до ее гибели закончилась диким скандалом. Так что вы уж позаботьтесь об адвокате и для него тоже. Заодно, так сказать.
