Глава 29
Плотно перекусил в кругу семьи, переоделся в камуфляж, нацепил разгрузку, закинул за спину вещмешок, взял в руки автомат, открыл портал в Диамантину и шагнул в черное ничто. Больше месяца я не мог сюда вырваться. Что тут, как тут? Активировал гравипояс, поднялся метров на четыреста и приник к окулярам бинокля. Сквозь легкую туманную пелену сумел разглядеть тонкую струйку дыма костра. Не торопясь полетел в его направлении, время от времени посматривая через окуляры по сторонам. Заметил еще одну струйку дыма, прикинул ориентиры.
Первым был лагерь Шатуна. Я поразился размахом его старательских работ. Весь берег небольшой речки метров на триста был изрыт, широкие ямы перемежались кучами промытой породы. Но людей, кроме дежурного кашевара, я не увидел. Тот, заметив мое появление, резво подбежал и, улыбаясь во весь рот, доложил:
– Великий, у нас все в порядке! Люди за поворотом реки работают. Скоро обед, подойдут.
– А что туда лагерь не перенесли?
– Там места для палаток нет. Камни сплошняком.
– Ладно, делом занимайся, а я пройдусь.
Кашевар убежал, все так же радостно улыбаясь. А я пошел вниз по течению, присматриваясь к копанкам. Хорошее место было, видимо, коли Шатун тут все так сильно перелопатил. Посмотрю, что дальше нашел. А ведь уже весна. Вот и солнышко стало пригревать, и травка дружно меж камней полезла. Это хорошо, но надо отсюда убираться. Время поджимает и предчувствия нехорошие сердце бередят. Посмотрю сейчас на место добычи, и если богатое оно – дам еще неделю порезвиться. А потом – сворачивание работ и возвращение к месту, где наши баркасы припрятаны. Я их попутно дважды проверял, как к индейцам перемещался. Но было это давно.
Так, за думами о насущном, добрался до прииска. Поставить палатки здесь действительно негде, нет ровной площадки без камней. Зато есть широкий глиняный язык, образовавшийся как раз на повороте реки, и упирающийся в отвесную скалу метров шести высотой. В этом месте река делала замысловатый финт, а потом по ступенчатому каскаду, разбившись на четыре рукава, весело скакала вниз, в довольно обширную скальную чашу. А из чаши в несколько ручейков бежала дальше, чуть ниже сливаясь опять в речку. Вот на этих вытекающих ручейках Шатун и поставил проходнушки. В них люди насыпали поднятый со дна чаши песок, а вода уносила ил и легкие песчинки, оставляя золото, алмазы и камни. Последние нещадно выбрасывались.
Я залюбовался слаженностью работы старателей. Ловкие руки одних быстро выбирали пустую породу, руки других – мелкие алмазы. А третьи небольшими лопаточками собирали золото. Меня никто не замечал, все внимание было сосредоточено на работе. И лишь когда я подошел совсем близко, был замечен. Но рабочие места люди не покидали, ограничивались или радостной улыбкой, или приветственным возгласом. Великий и Ужасный подождет, а вот работа, сулящая получение многих благ цивилизации, нет. Мои воины-уругвайцы знают, что такое товарно-денежные отношения. Они за службу от князя плату получают, на которую содержат свои семьи. Я же им за работу на приисках долю добытого посулил, вот они и вкалывают, чтобы доля больше получилась. Похвально!
Подбежал Шатун. Крепко обнялись, похлопали друг друга по спинам. Я снял вещмешок. Разгрузку и автомат вручил Шатуну. Тот обрадовался подарку и тихо, перерезанные чеченским кинжалом голосовые связки так до нормы и не срослись, сказал:
– Представляешь, Георгич, мы сюда позавчера пришли. Так уже алмазов ведро целое собрали и песка золотого килограммов двадцать. Да в лагере еще, с прежнего места два десятка кошелей!
– Хорошо, потом покажешь. Люди все целы?
– Целы и здоровы. Пашут, как звери. Вот только продуктов считай, нет. Я двоих охотиться отправил. Вчера оленюшку мелкую притащили, а что сегодня добудут – не знаю. В этом озерке рыба была, так ее всю сразу выловили, ни одна не ушла.
– Считай, что продукты у тебя есть. На сегодня работу заканчивай, там кашевар что-то наварил, а я сейчас продукты в лагерь закину, пировать будем. И люди хоть немного отдохнут. Жду в лагере.
Открыл портал и шагнул в княжий продуктовый склад. Заведующая складом Лена, невестка майора Шустова, указала на корзины и мешки, приготовленные для старателей. Таких штабелей было четыре, по числу старательских партий. Я попросил добавить к каждому по двухведерному бочонку вина, потом открыл портал, и рабочие стали бросать в него приготовленное. Когда в бездне канул последний мешок с первого штабеля, я шагнул следом. В лагере Шатуна царило веселье. Жидкий супчик, приготовленный кашеваром, был уже выхлебан. Над костром вновь висел артельный котел, наполненный водой. Теперь ему предстояло сварить нечто более существенное, питательное и объемное. Добытые ценности Маркел с Шатуном перекидали в портал, я выпил с ними кружку вина и ушел в подвал своего дома, где собиралось все, добытое старателями. Оттуда вновь вышел в лагерь Богдана, но сразу, не задерживаясь, активировал антиграв и полетел в сторону замеченного ранее дымка.
В лагерях Потапа, Кюгеля и Сатемпо было приблизительно то же самое. У кого получше, у кого похуже, но количество заполненных драгоценной добычей кожаных кошелей изрядно возросло. Дальше всех располагался лагерь Кюгеля. Неугомонный немец, получив от меня неведомые в этом времени знания геологии, занимался не только добычей, но и разведкой, составляя геологическую карту местности. И когда я появился в его лагере, с гордостью показал ее мне. Нет, не зря я ему еще и топографию в голову вложил и инструменты кое-какие, в будущем добытые, передал! Карта весьма ценной получилась. Он ведь помимо золота и алмазов еще и иное обнаружил: рудные выходы железа, олова, россыпь довольно крупных светло-зеленых изумрудов. Но особо ценной была находка семи черных алмазов от 0,5 до 4-х карат весом.
На нынешнем месте Кюгель добычу уже заканчивал и дня через три-четыре планировал переместиться в другое, ниже по течению. Но я его рвение остудил, приказав после выработки этого месторождения сворачиваться и идти на соединение с партией Сатемпо. Выработав его прииск, идти к Потапу, а от него – к Шатуну. После чего двигаться к Риу-Доси, к баркасам. Кюгель моим решением был явно огорчен, но возражать не стал. Он знал, что на нагорье скоро начнутся дожди и работать станет трудно. Да и люди сильно устали. Хорошо еще, что никто серьезно не заболел. Вздохнув, Ганс пробормотал, что надеется попасть сюда еще хотя бы разок. Я уверил его, что такая возможность у него будет, и поднял кружку с вином. Чокнулись, выпили, потом я перекидал кошели с добычей в портал и ушел сам, пожелав ему удачи.
Из своей сокровищницы переместился в место, где были припрятаны баркасы. Никита Малой, остававшийся за старшего, доложил о состоянии плавсредств, вверенного вооружения и людей. Стрельцы без дела не сидели и обследовали реку на десять дней пути вверх по течению. Нашли еще одну брошенную индейскую деревню. Судя по степени разрушенности хижин и буйству тропических растений на месте бывших полей, люди оттуда ушли года два назад. По какой причине – можно только догадываться. Больше ничего интересного на глаза разведчикам не попалось, и они занялись охотой и рыболовством, навялив изрядное количество мяса и рыбы. Я предупредил Никиту, что дней через десять, может, чуть позже, вернутся старатели и баркасы должны быть готовы к отплытию. После чего переместился в индейскую деревню.
Древесины аборигены натаскали много. Три часа работал портал, глотая бревно за бревном. Подарками от Ньяндеругуасу́ – Отца всего сущего, были «товары белого человека» и железные изделия, оружие и орудия труда, включая дюжину острог. Мне не нравилось, что во время «рыбалки» с применением лука, которую практиковали индейцы, терялось много стрел. Я объяснил им, что даже самая большая рыба не стоит стрелы с железным наконечником. Потому и подарил остроги. Их будет тяжелее потерять, ну а если потеряют, то… Отец и я будем очень недовольны!
Так, подведу предварительный итог. Оружие из будущего и люди, умеющие им пользоваться, в княжестве имеются. Поисковые партии свою задачу выполнили и скоро потихоньку начнут сворачиваться. Остается только здесь хвосты подчистить, устранив любопытных. А потом на флейт – и домой! Немного отдохнуть и приступить к подготовке вояжа на Русь. Пора начинать изменять историю Родины.
Поисковые партии добрались до лодок, спрятанных возле заброшенной деревни, только через три недели. Как назло, в последние дни поисковиками были обнаружены особо богатые россыпи. Но приказ есть приказ! Сняли самые жирные «сливки», Кюгель нанес на карту места добычи и люди, ведя в поводу нагруженных инструментами и кошелями с ценной добычей лошадей, без приключений закончили пеший маршрут. Дружно взялись за подготовку лодок к сплаву, а я перебросил в сокровищницу добытое, на хоздвор – инструменты и лишнее снаряжение. Лошадей отправил на княжеский выпас, причем жеребец пошел в портал добровольно и без выпендрежа. Ну, а за ним и остальная скотинка, что значительно облегчила жизнь старателям. Тем же путем я хотел отправить и около сорока уругвайцев, выглядевших наиболее уставшими и обессиленными. Но встретил молчаливое неповиновение: отобранные мной люди встали на колени и, склонив головы, протянули мне свои сабли. Заметив мой грозный взгляд, перепуганный Сатемпо, так же рухнув на колени, произнес:
– Великий! Они не желают покидать тебя и предлагают лучше убить их, но не прогонять.
Я поизображал гнев на ослушников, похмурил брови, потопал ногами, но настаивать не стал, а грозно произнес:
– Сегодня я вас прощу. Но если повторится отказ от выполнения моего приказа – превращу всех ослушников в червей и скормлю рыбам!
После чего ушел в свою палатку, а обрадованные воины кинулись готовить лодки и упаковывать вещи. Через два дня сплав начался, а еще через три экспедиция грузилась уже на баркасы. Индейская деревня тупи-гуарани встретила меня как всегда: яркое выражение радости на лицах и настороженность в глазах – что еще придумает посланец Ньяндеругуасу́? А ничего я не придумаю, кроме того, что уже придумал. Ваше дело теперь добывать древесину ценных пород, за что я буду вас снабжать тем, что в ваших лесах не растет и не водится. Думаю, так будет справедливей, чем просто нагружать и отбирать. А с португальским плантатором, что послал за нами соглядатаев, я разберусь и без вас.
От деревни порядок движения каравана стал следующим: впереди, на удалении в один час, благо часы у меня и командиров групп теперь были, двигались две лодки с разведчиками. Через 30 минут после их отплытия запускалась вторая пара лодок, а еще через полчаса начинали движение баркасы. С получасовым опозданием за баркасами начинали сплав еще две лодки, в каждой из которых находились по двое стрельцов с берсо. Вдруг кому-то захочется нам на хвост упасть, вот они его картечью и отрубят. Приблизительно через месяц к устью Риу-Доси подойдет Рамон и мои люди залягут в гамаки отсыпаться, поднимаясь только лишь для еды и посещения гальюна. А я продолжу шастать меж времен и пространств, укрепляя обороноспособность Русского Уругвая.
Мимо проплывал вечнозеленый лес, наполненный шумом листвы, щебетом птиц и воплями неведомых мне, но знакомых моим воинам-охотникам зверюшек. Теплые дни сменялись не менее теплыми ночами, так же наполненными звуками жизни тропического леса. Так, не особо утруждая греблей вымотанных старательством людей, добрались до места, с которого наш караван углядел преданный своему хозяину-плантатору раб. Разведчики обнаружили приток, что ведет к заинтересовавшей меня плантации. Загнали в него наш флот, погрузились в лодки и отправились «в гости», выслав вперед себя по обнаруженной тропинке десяток разведчиков. Возглавил их, конечно же, Сатемпо.
Не спеша продвигались по реке весь день до сумерек. Ночевали в лодках, чтоб не подвергнуться атакам лесных тварей. Обидно будет потерять человека от укуса какой-нибудь ядовитой гадины. Рано утром прибежал гонец от Сатемпо: плантации обнаружены, идет разведка подходов к фазенде. Выслушав его, я приказал переправиться на другой берег, вытащить лодки и замаскировать. Костров не разводить, отдыхать до вечера, выставив парные секреты.
Конечно, ждать всегда тяжелее, чем догонять. Но вот на моих «командирских» стрелки слились в вертикальном экстазе. В полголоса я отдал команду, зашуршали кусты, раздвигаемые лодочными носами, плеснули волны. Лодки тенями скользнули по речной воде. Весла ритмично, без всплесков опускались и поднимались. А вот и противоположный берег. Сидящие на носах воины со швартовыми концами в руках выскакивают из лодок и крепят их за ближайшие кусты или деревья. Одно за другим пустеют плавсредства, воины строятся в походную колонну. Присланные Сатемпо проводники уводят их в темноту. Высадка прошла четко, быстро и относительно беззвучно. Хотя на фоне того, что доносилось из джунглей, даже если бы мы выгружали танки, рев их двигателей вряд ли заглушил бы брачные вопли представителей местной фауны.
Легкой трусцой я бегу за проводником по узкой тропинке. Следом за мной Маркел. Холоп рад радешенек, что вновь со мной, что снова он моя тень, броня, прикрывающая мою спину. Пусть радуется, ведь скоро я опять прикомандирую его к кому-нибудь из братьев-ВДВшников, а сам отправлюсь в 20-й век. Дела там есть недоделанные, но очень важные.
Проводник вел нас едва видимой тропой. Совершенно обнаженный – только с узким пояском на бедрах. Опять разведчики самовольничают, да и ладно, промолчу на этот раз, коль им так удобнее. Вооружение – лук и пучок стрел в одной руке, мачете – в другой. Двигается – заглядишься: мелькает, как тень, меж кустарников, ползучих растений и лиан. Но вот он умерил свой бег, перейдя на скользящий шаг, а вскоре вообще остановился и поднял руку. Бегущие за ним воины замерли. Обернувшись, проводник прошептал:
– Дальше плантация банановых пальм. За ней бараки черных рабов. Их охраняют четверо белых. Сейчас они у костра, скорее всего, спят, а караулит большая рыжая собака. Бараков с этой стороны четыре. Длинные. Человек на сто – сто пятьдесят каждый. Справа большое поле. Там что-то росло с толстыми стеблями, сейчас эти стебли лежат под навесом. Еще три барака с рабами, таких же. Там вождь Сатемпо затаился. Слева еще пустое поле. Там командир Шатун. Бараков и навесов нет. Дом хозяина находится за бараками, что за этой плантацией. Рядом дома других белых и черных людей. Дальше еще какие-то постройки.
– Отлично, воин! Еще охранники на территории фазенды есть?
– Нет, Великий. Только те, что черных караулят у бараков.
– Еще лучше! Поразительная беспечность. Передай Шатуну и Сатемпо, что атакуем на рассвете…
Охранников черных рабов вырезали быстро, предварительно всадив в насторожившуюся собаку две стрелы. Потом окружили дома охраны и прислуги. Сатемпо я поручил захватить дом плантатора. Его обитатели мне были не нужны. Вождь, понимающе кивнув, исчез среди цветущих кустов. Никто не должен знать, что здесь произошло, куда исчезло население, и кто здесь побывал. Черных я еще могу в Буэнос-Айрес сплавить, а вот белых и метисов с мулатами – нет. Потому они останутся здесь. В общей могиле. Не совал бы плантатор свой нос, куда не надо, остался бы при своих. Я не жесток, просто тайны Бразильского нагорья сохранить надо.
Как и заведено в домах состоятельных людей, первыми на заре поднялись слуги. Они же первыми и успокоились. Едва воины успели с ними разобраться, как на крыльцо дома надсмотрщиков, широко зевая, выбрался здоровенный мужичина с всклокоченными после сна волосами. Встав в проеме распахнутой двери, он с хрустом суставов потянулся и, получив стрелу в горло, замер, выпучив глаза. Щелкнули тетивы, и еще две стрелы по самое оперение вошли в его грудь. Мужичина качнулся от ударов назад, потом вперед, шагнул и, ломая перильца, рухнул на землю, освободив проход. В него, соблюдая очередность, проскользнули воины Шатуна. Несколько мгновений в доме было тихо, но вдруг раздался чей-то вопль, и завязалась схватка. Зазвенели клинки, два раза грохнули выстрелы. Сохранять тишину теперь было не надо, и Сатемпо, подхватив заранее принесенное бревно, стал вышибать окна в хозяйском доме. В них тут же полезли его воины. Из дома послышался женский визг, вопли и выстрелы. Но они быстро прекратились.
Гораздо хуже обстояли дела в доме надсмотрщиков. Быстро подавить их сопротивление не получилось. Я, лязгнув затвором ППС-43, ринулся внутрь и тут же остановился. В одной на все здание просторной комнате кипела жаркая схватка. Кто есть кто разобрать было невозможно. Шатун, стоя на столе, только водил стволом своего «калаша» из стороны в сторону, но выстрелить во врага, не зацепив своего, не мог. Я дал очередь поверх голов. От противоположной стены откололось несколько щепок. Не слышавшие раньше автоматных очередей люди замерли.
– Назад! – крикнул я и дал еще одну очередь. Узнавшие мой голос уругвайцы резко разорвали контакт с противником. Теперь можно было отличить своих от чужих, и Шатун этим воспользовался. Часто захлопали одиночные выстрелы.
– Мы сдаемся! Не стреляйте! – послышались крики надсмотрщиков, но стрельбу это не остановило. Вскоре последний враг с пробитой пулей головой рухнул на пол. Я оглядел разгоряченных боем уругвайцев. Многие были окровавлены, но на ногах держались.
– Все во двор! – приказал я. – Построиться!
Воины выбежали, а я оглядел поле боя. К счастью, моих на полу не лежало. Рядом с ноги на ногу переминался Шатун.
– Воины построены, Великий, – тихо произнес он.
– Для тебя я воевода. С маленькой буквы. К моему сожалению, Богдан Степанович, командовать в бою ты не умеешь. Как только кипишь поднялся, сразу нужен был твой выход: команда «Назад!», а потом по вражинам из автомата раз несколько, очередями, и все! Быстро, дешево, сердито и плодотворно. Сколько раненых?
– Восемнадцать.
– Их раны на твоей совести. Вернемся в Новороссийск, буду решать, куда мне тебя определить. Это у тебя уже второй прокол. Первый помнишь, когда сделал?
– Помню, воевода. Когда мои воины на засаду раненых испанцев нарвались, что отход своих прикрывать остались.
– Помнить помнишь, но вот выводов не сделал. Печально это.
Шатун уныло опустил голову. Что поделаешь, не у всех командиров получается быть командирами.
– А вот стреляешь ты здорово, – подсластил я пилюлю. – Значит, будешь снайперов готовить, благо есть у нас теперь, из чего стрелять.
– Правда?! – Глаза Шатуна радостно загорелись.
– Правда, но все в крепости.
Шатун выскочил из провонявшей кровью и порохом комнаты. Я вышел степенно, как и положено Великому и Ужасному. Тем более что сейчас буду чудеса исцеления демонстрировать.
Раненых действительно было восемнадцать. В основном колото-резаные раны, лишь у одного было прострелено плечо. Им я и занялся в первую очередь, распустив здоровых собирать трофеи. Пуля прошла навылет, задев сустав и вырвав изрядный клок мяса. Потому зеленый луч моего креста работал долго, но весьма успешно, восстановив утраченное на глазах у изумленных воинов. С остальными ранами было проще, они заживали едва ли не мгновенно. Даже повязок накладывать не пришлось.
Пока я возился с ранеными, во дворе росла куча вещей, вытащенных из дома плантатора. Богато жил эксплуататор, ни в чем себе не отказывая. Много полезных и красивых вещей имел. Только любопытство сгубило. Я даже на его труп смотреть не стал. Приказал пригнать негров, чтоб выкопали большую могилу и похоронили в ней всех убитых. Воины пригнали десятка два. Зрелище, конечно, не ахти. Плохо кормлены, еще хуже одеты. У многих на теле следы хозяйской ласки – свежие и уже зажившие рубцы от палок надсмотрщиков. Получив в руки лопаты, они приступили к работе, ничему не удивившись. Кашеваров своих озаботил приготовлением горячей обильной еды для всех. Воинам силы надо восстанавливать, а рабам – добычу таскать. А она весьма богатая! Одного сахара в добротном сарае было на первый взгляд тонн двести пятьдесят. А еще засахаренные бананы в бочках, огромный бурт картофеля, начавшего уже прорастать, штабеля ящиков с кукурузными початками, мешки с зерном, корзины с еще какими-то плодами, орехами… Рядом с конюшней для полусотни лошадей сложенные в стопки разобранные телеги и тележные колеса.
Очень это меня заинтересовало! Если есть транспорт, то есть и дорога, по которой ему надо ездить. Ну и где она? Кликнул Сатемпо, приказал найти. А он уже знает, где! Нашли, когда фазенду окружали. Ведет она к реке, через которую можно переправиться «на большом плоту», так Сатемпо назвал паром. Мы до него с километр не доплыли, а то бы я его сам увидел. За рекой тоже дорога просматривается. Выслушав вождя, приказал разведать, куда она выходит. Десяток воинов тут же подхватил свои копья и побежал в лес.
Отсутствовали они довольно долго. Я за это время успел переправить в Новороссийск многое из трофеев, включая часть негров, негритянок и негритят. Там их встретили и спрятали до моего возвращения, когда я легально доставлю в княжество добычу. Весь город увидит, что я из дальнего странствия привез. А в каком количестве будут знать лишь несколько доверенных.
Вернувшиеся разведчики доложили, что дорога ведет к еще нескольким полям, засаженным какими-то растениями. А долго не возвращались потому, что возле тех полей тоже есть бараки с неграми, числом два, которых охраняют пятнадцать белых на лошадях. Сейчас они все на полях, одни окучивают ростки, другие надсматривают. Ведут себя спокойно.
Услышав доклад, я вызвал Шатуна и отправил его с полусотней бойцов для прихватизации бесхозного имущества. Сам же продолжил переправлять в закрома княжества добычу. Портал открыл в воротах сарая, в котором лежала картошка. Черное ничто на фоне густого сумрака лишенного окон помещения мало выделялось, потому негры смело подходили и бросали мешки и ящики с корзинами внутрь, как им было сказано, сарая. Правда, сначала удивились, почему бросать, а не вносить и аккуратно складывать, как раньше требовалось. Но я грозно рыкнул, и удивление вместе с вопросами пропало. Им стало по-фиг, я на их черных лицах даже след мстительного злорадства заметил, когда кому-то удавалось сильно швырнуть ношу в ворота. Вот, думают, навалят сейчас кучу-малу, что-то порвется, сломается от столь небрежного обращения, и хозяин потеряет часть своего богатства. Так ему и надо, кровопийце!
Представляю, как сейчас носятся уругвайцы с этими корзинами да ящиками в ангаре, куда они сыпятся почти непрерывно! Терпите, братцы кролики, на то вы туда и поставлены с полуторным окладом. Наконец мешки с кукурузным зерном кончились. В портал полетели корзины с картошкой. Хорошо еще, что крышки на корзинах привязаны. А то не представляю, как уругвайцы клубни россыпью, вылетающие из портала, воспримут. Не будет ли мне икаться от их незлых тихих пожеланий.
К вечеру вернулся Шатун. Пригнал полтора десятка лошадей с притороченными к седлам мушкетами, сумками и тюками с каким-то барахлом, около двухсот негров и одного надсмотрщика. Этих лошадей и негров я сразу загнал в портал, а с пленником решил побеседовать. Правда, мало что узнал: имя плантатора, имя самого надсмотрщика да то, что через две-три недели должен подойти корабль за сахаром. Зря Шатун сюда его тащил, мог бы и там, на месте, допросить и в расход.
С утра отправил гонца к Потапу с приказом вести баркасы к фазенде. Негров накормил от пуза и предупредил, что ленящихся буду вешать в назидание остальным. Пока ждали баркасы, приказал собрать все телеги, впрячь в них лошадей и начать погрузку. Первыми пошли бочки со сладостями и остальным, что в этой таре было. Внутрь не заглядывал, дома разберемся. Скрепя плохо смазанными втулками, потянулся обоз к причалу. Погрузка баркасов заняла трое суток. А перегрузка в океане на флейт, сколько времени займет? Ладно! Это не моя прихоть, а дезинформация любопытствующих, которых в Новороссийске становится все больше и больше. Уж очень сильно у испанцев в одном месте свербит, хочется им узнать, откуда у нас деньги, да как мы хозяйство ведем, что все сыты и довольны и индейцы работают добровольно, а не из-под палки.
Но вот баркасы загружены. Сотня негров закована в кандалы и посажена на палубе. Все остальное, что не вместилось, отправлено в княжество через портал. Я окинул взглядом разоренную фазенду, поправил автомат на плече и шагнул на баркас. Жечь постройки не стал. Не хочу привлекать чье-либо внимание. Нам надо по-тихому из Риу-Доси и от этого побережья уйти. А дым – всегда сигнал беды. Пусть джунгли скроют то, что здесь произошло. Они это здорово умеют делать. Отданы швартовы, весла вспенили воду. До устья километров сорок, до прибытия флейта дня три. Можно не торопиться.
