Глава 30
«Дайте в руки мне гармонь – золотые планки! Парень девушку домой провожал с гулянки. Шли они – в руке рука, весело и дружно. Только стежка коротка – расставаться нужно…». Я на своем корабле, в своей кровати в капитанской каюте. Настроение великолепное: задуманное выполнил и даже перевыполнил. От открывающихся перспектив дух захватывает. Трудно не почувствовать себя если не всесильным, то хотя бы сильно могучим. Теперь расслабляюсь и обдумываю следующие шаги. Сыт, слегка пьян, лежу и любуюсь на маленькую, спрятанную под узорной накидкой, «зушечку», на которую возлагаются такие большие надежды. На конкретно эту и на ее сестер, что уже собраны, пристреляны и установлены в новенькие казематы бетонных фортов, выросших по велению князя на островах и берегах русского залива Монтевидео.
«Жан, жан, баклажан, родина армян. Дунул, плюнул, в угли сунул целый баклажан!». Еще одна из дурацких песенок, что к языку липнут. Баклажан. Не растут они у нас, не здешний овощ. Помнится, древние греки его не очень любили, говорили, что тот, кто его ест, может заболеть безумием. С чего бы это? Что, прецеденты были? Но что взять с древних греков, у которых Земля была плоской? Вот будущие юсовцы – это да! Почему-то решат, что помидоры ядовиты и даже одного своего президента попытаются ими отравить, и столь будут уверены в успехе диверсии, что раструбят о кончине неугодного лидера. А тот сожрет и даже не икнет ни разу. Эх, юсовцы! Как изначально будете вы Биллами с холма, так ими и останетесь. Тупоголовыми, амбициозными, необразованными хамами. Я недавно в феврале 2017-го года побывал. Надо было забрать очередную партию матриц с пуансонами для монетного двора княжеского. Да и заглянуть чуть дальше в будущее захотелось! Заглянул. Включив телевизор, услышал, как два русских парня разыграли одну высокозабравшуюся на юсовскую пальму власти афроамериканку. Суть розыгрыша: представившись кем-то из киевского правительства, они пожаловались этой мадаме, что в африканской стране Лимпопо русскими хакерами были подтасованы итоги голосования на выборах, благодаря чему пророссийский диктатор Айболит сверг законного президента Бармалея. Как же громко эта афроамериканка возмущалась вмешательством России в дела суверенного государства! А я давился от хохота. Хорошо, пусть она не знает, что Айболит и Бармалей – герои детской сказки, написанной Корнеем Чуковским. Ей гораздо ближе всякие Бэтмэны и Человеки – пауки. Но знать географию, хоть чуток, она, политик довольно высокого уровня, обязана! Или хотя бы проконсультироваться с более грамотным человеком перед тем, как открывать рот для громогласных обличений! Позорище! Лимпопо это река, а не страна, шепните ей погромче, чтоб запомнила для общего развития! А еще она заявила, что Россия вторглась в Корею. С какого перепуга? Но тут я уже не смеялся. Такие «высокоинтеллектуальные» особи сплошь и рядом у руля огромной ядерной державы. Опасно это, очень опасно! Нет, надо ускоряться и быстрее изменять прошлое, а то и вправду какой-нибудь вот такой мэн или мэнша сядет задницей на ядерную кнопку или начнет вилкой ковырять в ядерном чемоданчике, и нет нашей маленькой планетки. А вместо нее на орбите только рой радиактивного мусора. Страшно это!
Вернулся из дум тревожных в реал своего нестрашного шестнадцатого. Интерьер капитанской каюты немного успокоил. И вычленил еще одну проблему. Год что здесь, что там, все равно 365 дней. Мир прошлого и мир будущего живут параллельно, только сдвинуты относительно друг друга «по фазе», как говорят электромонтеры. И движутся вперед, не останавливаясь. Мне надо успеть вмешаться в этот процесс, успеть повернуть руль катящегося в пропасть мира, подтолкнуть его на другой путь, где не будет точки невозврата и фатального конца. Успеть до того времени, когда конец приблизится вплотную…
Вскочил с кровати и прошелся по каюте. Время, время, время! Надо двигать на Родину, вмешиваться в историю Руси, менять ее ход. Не нравится мне то, что с ней будут делать Романовы. Особенно Петруша в своей неуемной любви к иностранцам и иностранщине. Откроет окно в Европу, и через него поналезет всякой жадной спесивой нечисти, что присосется к чистому телу Руси православной и будет кровушку пить. Да и дальнейшее развитие событий не радует. Сколько людей русских головы сложат в войнах ненужных за интересы чужие! Сколько раз земля русская «пуста быть»!
Я с силой пнул капитанское кресло и, охнув, заскакал на одной ноге, ухватив ушибленную двумя руками. Забыл, что сапоги снял, ложась на кровать! Я ведь дикий русич, это европеоиды да мерикосы в башмаках на кровать валятся. Доковылял до «зушки», погладил тонкий ствол. Нет, я смогу расшевелить Русь! Найду людей, добуду технологии, вооружу армию и вломлю всем, кто на нее хвост задерет. Пощады не будет, как не будет и выдумок о гуманном ведении войн. Война это не боксерский поединок. На ней убивают врагов, а не бьют им морды, а потом руки пожимают. Если враг не сдается, то его уничтожают всеми доступными средствами. А если сдается, то его нагибают так, чтобы он уже никогда не смог встать с земли, даже на колени. Свой народ жалеть надо, а не вражеский!
Надел сапоги, вышел на палубу. Флейт шел фордевинд, пассат дул в корму, но Рамон ставить все паруса не стал. За обоими бортами на шлюпбалках висели шесть баркасов. И хоть матросы облегчили их насколько возможно, сняв штатное снаряжение, включая мачты и весла, но сами по себе суденышки были достаточно тяжелы. Закрепляли баркасы к флейту основательно, чтобы в шторм не оторвались и дел не натворили. Но вот остойчивости это полупустому флейту не прибавило. Если к Риу-Доси он вез более трехсот человек и полный трюм припасов и снаряжения, то сейчас на борту нас, пассажиров, было чуть более двух сотен, а в трюмах – запасы на переход и часть того, что с фазенды плантатора теми баркасами вывезли и обязаны населению Новороссийска продемонстрировать как трофеи. Вот и приходится идти потихоньку, учитывая не лучшее расположение груза.
Погода благоприятствовала. Ветер дул ровно, солнышко пригревало, и мои усталые старатели отсыпались и бездельничали. А что еще делать пассажирам? Я оглядел палубу. Негров загнали в трюм, чтоб не мешали и не мозолили глаза. Уругвайцы знали о моем к ним отношении и сами прониклись тем же чувством, воспринимая черных ниже каторжников. Нет им в княжестве места не только как свободным, но и как рабам. Потому я всех захваченных африканцев продам в Буэнос-Айресе. Не нужна мне их генетика в Русском Уругвае.
– Паруса за кормой! – услышал я крик марсового и поспешил на квартердек. Там, помимо рулевых, находился и Рамон. Он стоял и смотрел в двенадцатикратный бинокль, подаренный мной после посещения будущего. Передал мне прибор и произнес:
– Полюбуйся. Три военных корабля под испанскими флагами. Идут довольно шустро. Нас догонят часа через четыре. Могут мимо пройти, а могут и поинтересоваться, кто мы и куда идем. Тем более с таким количеством баркасов, закрепленных таким необычным способом.
– Скорее всего, поинтересуются. Вот только нам их интерес ни к чему. Уж больно меркантильным оказаться может. Меняй, Рамон, курс, уходи в океан.
– Есть, воевода!
Рамон прокричал команды, их дудкой продублировал боцман. Матросы полезли на мачты, и вскоре флейт бакштаг левого галса уходил в океан. Флейт судно быстроходное, но трюмы полупусты и тяжелые баркасы, подвешенные высоко, мешают. Так что могут возникнуть проблемы. Марсовый, так же имевший в своем распоряжении бинокль, прокричал, что одно судно отделилось и пошло курсом преследования. Рамон приказал добавить парусов. Флейт, накренившись, побежал резвее.
– Как думаешь, Рамон, через сколько времени он нас догонит?
– Часов через пять, может шесть. Конечно, если баркасы сбросим, то он нас вообще не догонит.
– Ага, щас! Обойдется! Посчитай, где его спутники будут через это время.
– Будет исполнено.
Рамон ушел в каюту, а я приник к окулярам. Оптика будущего приблизила изображение преследователя, но деталей разглядеть все же не помогла. Я включил дальновидение, но и оно оказалось не столь сильно. Далеко еще. Ладно, подождем. Подготовимся. Заодно и пообедаем. На сытый желудок воевать веселее.
Капитан не ошибся. Испанский трехдечный галеон догнал нас через пять с половиной часов. Сейчас он был на расстоянии полумили. Его спутники за это время успели уйти довольно далеко. Видно было лишь верхушки их мачт. А преследователь выстрелил из пушки, приказывая остановиться. Ядро не прилетело, значит, стрелял холостым. Ну и пшел нах! Рамон поставил флейт таким образом, что испанец мог стрелять только из погонных пушек. Что он и сделал, вновь пальнув в сторону флейта, но уже ядром. Оно плюхнулось в воду, не долетев метров триста. Я посмотрел на приникшего к прицелу «зушки» Кешу, Иннокентия Витальевича Махова, сержанта-артиллериста, вытащенного вместе с семьей из-под бандитских ножей из октября 1993-го года. Тот медленно подкрутил маховичок наводки и произнес:
– Командир! Прямой выстрел!
– Так стреляй!
Прогрохотала короткая очередь, и от форштевня галеона полетели щепки. Грохнули еще два выстрела. Через несколько секунд – еще два. Кеша стрелял экономно и маленькие снарядики ложились именно туда, куда он их посылал. Скорострельность зенитного автомата 2000 выстрелов в минуту. Но она такая нужна при стрельбе по самолетам, летящим на высоте 1,5 км, а не по деревянному кораблю, плывущему менее чем в километре. При стрельбе по воздушной мишени ленты снаряжаются четырьмя ОФЗ через один БЗТ. Но осколочно-фугасные снаряды взрываются сразу при касании твердой преграды (плотный картон, к примеру) и особого урона многослойным деревянным бортам корабля не нанесут. Другое дело бронебойный зажигательно-трассирующий снаряд БЗТ. Он пробивает броню (не путать с обычным железом!) толщиной в 25 мм на расстоянии в 500 метров. А борт корабля прогрызает, углубившись в дерево обшивки и взрываясь уже внутри нее. Потому ленты Кеша и снарядил одним ОФЗ через четыре БЗТ. Да и старался попадать в открытые пушечные порты.
После очередного сдвоенного выстрела «зушки» в носу галеона раздался мощный взрыв. В воздух в клубах дыма взлетели обломки бушприта. Один из снарядов все же нашел бочонок с порохом, стоявший возле погонной пушки. Преследователь содрогнулся от взрыва, показались языки пламени. Скорость галеона резко упала, и он стал уваливаться под ветер, разворачиваясь к флейту левым бортом. Кеша прошелся вдоль палубы агрессора длинной очередью теперь уже с преобладанием в лентах снарядов ОФЗ, судя по частым взрывам и их результатам. Что тут началось! Палуба галеона была буквально набита испанскими солдатами, глазевшими на чудного «жирного купца», пытающегося удрать. Первые Кешины выстрелы по погонным пушкам их не обеспокоили, да никто и не понял, что «купец» отстреливается. Нашу пушчонку они просто не слышали и из-за чего произошел взрыв – не поняли. Но когда в их толпе стали взрываться хоть и маленькие, но очень злые снарядики, понимание того, что их убивают, пришло мгновенно. Солдаты приплыли, вообще-то, грабить, а не умирать! Вот они и кинулись с палубы прятаться, куда получится. Но в лентах имелись и бронебойно-зажигательные снаряды, которые срубили сначала фок-мачту, а потом издырявили кормовую надстройку.
Тут загрохотали пушки. Левый борт галеона окутался облаком густого дыма. Ядра упали, не долетев до флейта метров сто. Ветер быстро развеял дым, и Кеша принялся короткими очередями долбить дыру в борту испанца в районе ватерлинии. Искалеченный галеон все больше уваливался на правый борт, но не осознанно, а по воле ветра. Казалось, что воздушная стихия хочет развести в стороны неразумных людишек, помешать им убивать друг друга. Но людская воля в этом вопросе может пересилить волю природы. Прозвучала команда Рамона, и флейт тоже стал уваливаться под ветер. Дичь превращалась в охотника, которому необходимо добить подранка.
Прогремела еще одна очередь «зушки». От кормы галеона в районе пера руля полетели обломки. В ответ прозвучал залп из кормовых орудий. Ядра упали очень близко, а одно попало в висевший за бортом баркас. Но ответить Кеша уже не мог, Рамон заканчивал маневр, и галеон вышел из его зоны обстрела. Зато теперь в бой могли вступить пушки нашего правого борта. Что они и сделали. Правда, во вражину попали только два ядра из шести, но они добили корму. В образовавшуюся дыру хлынула вода.
Паника – страшная вещь! Она превращает вроде бы справного воина в обезумевшее животное, у которого в мозгу одна мысль: спастись. Любой ценой, даже за счет другого человека, товарища, брата… Паника на тонущем корабле страшнее десятикратно. Выбежав на палубу, я смотрел в бинокль на гибнущий корабль. Шлюпок как всегда было меньше, чем желающих попасть. Потому за место в них шла бешеная резня, продолжавшаяся даже в воде. Тонущие люди хватались за борта, а уже сидящие в шлюпках рубили им руки. Но люди продолжали хвататься, в результате чего средства спасения переворачивались. Солдатам было легче. Они, закованные в кирасы, тонули сразу, не мучаясь надеждой уцелеть, ухватившись за что-либо плавающее. Матросам в плане легкой смерти везло меньше. Они эту надежду имели, но не умели плавать. И тонули, не успев дотянуться до спасительного куска дерева буквально всего ничего.
Прозвучала команда Рамона, матросы разбежались по мачтам, убирая паруса. Флейт лег в дрейф.
– Воевода! – прозвучал голос капитана. – Спасать кого будем?
– Да, капитан! Надо узнать, что это за гопкомпания приперлась!
На воде баркас оказался быстро, сказались тренировки. В него шустро спустились два десятка воинов и я с Маркелом. У меня и у него в руках были ППС-43. Всех спасать я не буду, нет резона оставлять свидетелей применения столь эффективного оружия, как ЗУ-23-2. Потому весла погружались в воду довольно лениво, гребок делался длинный и несильный. Но как ни медленно двигался баркас, а все же доплыл до первых «водоплавающих», мертвой хваткой вцепившихся в деревянные обломки своего судна. Увидев подплывающий баркас, они стали махать руками и орать просьбы спасти их. Только осталось таких всего ничего.
Вдруг я заметил блеск металла. Вцепившись в обломок, на легкой волне покачивался человек в кирасе. Ого! Это как он смог уцелеть? Приказал рулевому подойти к нему поближе.
– Сеньор! – окликнул я испанца. – Вы кто будете?
– Teniente (вскоре это испанское слово будет означать воинское звание «лейтенант») Карлос, ваша милость. Помощник командира отряда морской пехоты галеона королевского флота «Санта Эспириту дель Арагона».
– А ты почему не просишь о спасении?
– На все воля Божия. Пожелает Он, вы меня спасете, а не пожелает… Значит так тому и быть.
Я пристально посмотрел ему в глаза, заглянул в сознание. И, удивленно хмыкнув, приказал достать лейтенанта. Двое моих голых воинов, ухватив конец длинной веревки, прыгнули за борт. Еще совсем недавно эти степные жители умели плавать лишь одним стилем – по-топорному. Зато сейчас!.. В два взмаха доплыли до испанца, обвязали его веревкой и стали поддерживать на плаву. Лейтенанта выдернули из воды на «раз-два». Он действительно был в кирасе и даже при шпаге! Которую тут же снял с перевязи и протянул мне. Воины быстро сдернули с него кирасу, срезав разбухшие в воде ремешки, и лейтенант тяжело опустился на палубу. Привалившись к фальшборту, закрыл глаза. Потом с ним поговорю, на флейте. А сейчас посмотрим, кто еще столь сильно любит жизнь. Оглядел поверхность океана. На мерной зыби колыхались лишь деревянные обломки, да пара акул, выставив плавники, рыскала невдалеке. Ну что ж, так Бог решил.
– Возвращаемся!
Весла враздрай вспенили воду, разворачивая баркас. Обратно воины гребли гораздо веселей. По веревочной лестнице поднялись на борт. Там меня уже ждали с кубком вина. Победу надо хоть немного вспрыснуть! Поднесли вина и испанцу. Я предложил ему поклясться, что будет вести себя достойно и не попытается причинить кому-либо вред. Выслушав клятву, приказал дать ему койку для отдыха. А как проснется, пусть вахтенный приведет его ко мне на беседу. Лейтенант, кивнув головой, ушел вслед за провожатым.
Рамон поднялся на квартердек, а я вошел в каюту. Повесил на деревянный колышек автомат. Рядом, на другой колышек, самодельную разгрузку и пояс-антиграв, на котором уже давно прижились и косарь, и ложка в чехле, и маленький нож для еды. Вот только перевязь с саблей я не надевал: при наличии автомата с солидным запасом магазинов с патронами в разгрузке ее наличие в бою становится не актуальным. Спрячу ППС-ку в чехол, чтоб не светить чуждое этому времени оружие, надену саблю. А «Стечкин», подарок майора Шустова, всегда теперь со мной. Пригрелся за пазухой в кобуре скрытного ношения и ждет своего часа.
Вечером сидел на шканцах на разножке и любовался коротким в этих местах закатом. Вахтенный привел лейтенанта-испанца. Я разрешил пленному подняться к себе и усадил напротив.
– Говори, Карлос Амброзио Моизес де Ортис, – произнес я. – Кто ты, я уже знаю. А вот почему вы напали и куда шел ваш флот – пока еще нет. Только говори правду. Иначе твои имена – Человек Бессмертный Спасенный от воды – могут и не помочь!
Лейтенант встал, поклонился и, перекрестившись, стал говорить. Хотя многого он и не знал, но общую картину нарисовать сумел. И была она такова…
Среди солдат морской пехоты, к которым принадлежал лейтенант, давно ходили слухи, что где-то в Южной Америке обосновались какие-то русы. Правда, на эти слухи никто внимания не обращал, более важных дел хватало у начальников. А солдатам вообще на это было наплевать. Потом купцы стали приносить более интересные сведения: русы обосновались на Восточном берегу Рио де Ла-Плата, построили город и хорошо торгуют! И с ними выгодно иметь дело. Дальше – больше. Рассказывали купцы о большом городе русов, в котором все дома белого цвета; с местными индейцами русы не воюют, а берут их на службу, даже моряки из них уже есть, а детей индейских учат грамоте. В городе чисто, в лохмотьях никто не ходит и даже нищие, милостыню собирающие, отсутствуют. Поля обширны и выращивают на них богатые урожаи. Многие горожане весьма состоятельны, но рабов нет. Герцог местный запретил рабов держать. Даже на асьендах. Генерал-губернатор Буэнос-Айреса родственник тому герцогу русов и землю ему отдал за сто повозок золота на вечные времена, нарушив запрет короля на поселение в испанских владениях иностранцев. А вера у тех русов – православная!
Для прояснения обстановки в прошлом году был послан галеон, но он пропал. Что с ним случилось никто не знает. Галеон был достаточно старым, и представить его судьбу можно по-разному: нападение пиратов, сильный шторм, попадание в долгий штиль, от которого не застрахован ни один парусник, чей капитан ошибся в счислении курса при пересечении экватора. Купцы, вернувшиеся из Нового Света, тоже ничего не знали о судьбе галеона королевского флота «Санта Мария Гваделупская». Зато принесли новые сведения о возросшем богатстве города русов.
Вот тогда-то и зашевелились доны. Завопили тонзуроносные святоши, поднимая на битву с еретиками «истинных католиков». Снарядили три галеона, набрали полторы тысячи портового отребья, возжаждавшего с оружием в руках защитить собственность Испанской короны и Святой католической церкви. Пограбить всласть, иными словами. Переход был тяжелый. Народу на судах много, припасов и воды – мало. На галеоне «Санта Арселия» вспыхнул бунт, но его удалось быстро подавить. Командующий экспедицией адмирал Кристобаль Хосе Мария Ильянос де Маркеру, граф Гонзаго, десяток бунтовщиков повесил на реях, остальных приказал заковать в кандалы. Во время стоянки в Рио де Жанейро на берег отпускал только матросов и солдат, а все быдло было заперто в трюмах. Но нескольким удалось сбежать, потому стоянку адмирал прервал, и корабли срочно вышли в море. На четвертый день увидели наш флейт. Адмирал приказал прибрать его в фонд помощи экспедиции по возвращению из незаконного владения земель испанской короны.
«Пошли по шерсть, и вообще не вернулись», – подумал я.
– Ты знаешь, какие полномочия у адмирала?
– Конкретно – нет. Но вместе с ним на флагмане плывут новый генерал-губернатор дон Фелипе Мигель де Альберо-и-Гуаричи и инквизитор падре Бенигно с десятком святых отцов.
– Понятно. Полная зачистка. Достанется всем. Хорошо, спасибо за информацию. А теперь скажи, что мне с тобой делать? Я граф Морпеховский, вассал и джефе милитари (военачальник) герцога Северского, родственника генерал-губернатора земель этих, гранда Адолфо. И обязан защищать русское княжество, которое вы плывете грабить, а его жителей убивать. Да и дону Адолфо вряд ли понравится перспектива путешествия в Испанию в качестве кандальника. Мы враги, ты в моих руках и один знаешь, как и куда твой галеон делся.
– Да, граф, ваши пушки удивительно далеко стреляют. Капитан такого не ожидал. Никто сначала и не понял, что вы по нам стреляете. Только когда прогремел взрыв, а потом начался ад на палубе, он скомандовал маневр уклонения, но было поздно. Если у вас есть такое оружие, то вам бояться нечего. Это мечта любого солдата – расстреливать врага, не подвергаясь обстрелу с его стороны. А что со мной делать – тебе решать.
Да, мне. Потому приказал посадить лейтенанта под арест в трюм, к неграм. Посмотрим, действительно ли он Амброзио. А мне надо в Новороссийск, князя предупредить. Послал вестового за Шатуном, и когда он вошел в каюту, начал инструктаж:
– Рамон, – обратился я к капитану. – Я уйду через портал в Новороссийск. Настучали королю Кастильскому о русском городе на землях его короны. Эти трое на разборки с нами посланы. Чего больше всего боялся, то и происходит. Не удалось в тени гранда Адолфо отсидеться. Не успел я армию подготовить и вооружить мощным оружием. И людей привезти для этой армии тоже не успел. Хорошо хоть, что алчный адмирал экспедицией командует. Соблазнился он легкой добычей. А зря! Теперь в нашу бухту только два агрессора прутся. Но со многими пушками и большим количеством солдат. Отбиться мы сможем, но надо приготовиться. Я уйду, а ты, амиго, на Мыс к моему тестю зайди. Людей наших забери, товары, что Матаохо Семпе приготовил, обменяй. Не торопись в Новороссийск. И посматривай, вдруг еще кто к нам в «гости» незваным пробирается. Такое тебе задание, Рамон. Действуй решительно, но осторожно. Береги людей и корабль. Через неделю буду. Старшим за меня остается Шатун. Ты, Богдан, знаешь, как применять наше секретное оружие. Но абордажем не увлекаться! Повторюсь: берегите людей. Если враг не сдается, его надо уничтожить. Всех, до единого. Пленные для нас сейчас не актуальны. Как и трофеи. Действуйте!
Рамон уже знаком с пространственно-временным порталом. Когда я первый раз материализовался в каюте флейта, стоявшего на якоре в устье Риу-Доси и ожидавшего появления баркасов моей алмазной экспедиции, он был страшно удивлен, но силы духа не лишился: в руках мгновенно появились пистолет и шпага. Пистолет – мой ему подарок. ПМ, отобранный у промышлявшего грабежом пьяных в городском парке полицейского ППС. Признав меня, Рамон обрадовался и засыпал ворохом вопросов. А я отвечал, правда, не очень углубляясь в подробности. Потом сам начал спрашивать, и одним из первых был вопрос о надежности людей его команды. На что получил исчерпывающий ответ:
– Мои люди надежны, ты ведь сам их постоянно проверяешь. А новых я в экипаж без твоего ведома не беру. Так что вопрос этот, амиго, скорее к тебе, чем ко мне.
Отхлебнул вина из бокала и, прищурившись, спросил:
– Что-то очень тайное сделать надо?
– А как ты считаешь, кабальеро, тот способ, каким я на твой корабль проник, не тайна? Вот и задал вопрос о надежности людей. Я ведь не знал, что ты новых в этот рейс не брал.
За три прошедших года экипаж флейта стал интернациональным. Помимо испанцев, пришедших с Рамоном, в нем были и русские стрельцы, пожелавшие связать свою жизнь с мореходством, и индейцы, с радостью откликнувшиеся на мое пожелание видеть самых отважных из них в рядах покорителей Соленой воды, и французы, и голландцы, и немцы, первоначально соблазненные высоким заработком. Впоследствии я с каждым из них провел соответствующие корректировочные беседы, после которых они принесли мне клятву верности, а многие из европейцев даже в православие крестились. Этим людям, выбранным, как правильно сказал Рамон, лично мной, я доверял полностью. Они первыми освоили оружие из будущего – автоматы и многозарядные винтовки. Да и появление на борту флейта «зушек» хоть и вызвало интерес, но не пристальный: достал где-то воевода такое оружие, вот и чудесно – теперь от любого вражины отобьемся. Но доверяя – проверяй. Время от времени я незаметно посещал их сознание и убеждался, что люди верны данной клятве. И это меня радовало.
Экипаж флейта хорошо зарабатывал, у каждого был свой небольшой домик и семья. К Рамону многие матросы просились, но он отсылал соискателей ко мне. А уж я выбирал, благо уже было из кого. Почти с каждого прибывавшего в порт Новороссийска корабля были и отставшие, загулявшие в городских тавернах, и дезертиры, решившие отдохнуть от морского труда в райском уголке, каким становился Русский Уругвай. Их привлекала чудесная природа с мягким климатом, недорогие пища и койка на постоялом дворе, симпатичные женщины и почти полное отсутствие католических монахов, требующих жертвовать деньги на что-либо. Вот только райское житье дезертиров кончалось через месяц. По прошествии тридцати суток им предлагалось устроиться на работу. В противном случае по указу князя будут наказаны. В старой истории такие дезертиры сбивались в банды и уходили в пампу на грабеж всех, кого встретят. А в этой образование банд пресекалось тут же: комендант крепости и по совместительству городской голова кабальеро Пантелеймон работу городской полиции организовал четко. Всех подозрительных «гостей» тихо брали за жабры и отправляли либо ко мне, если я был в городе, либо к Вито. После просмотра сознания, задержанных или отправляли на принудработы, или им делалась соответствующая корректировка и опять же направлялись на работы, но уже оплачиваемые.
Вот такой малонадежный контингент, прослышав про высокие заработки матросов Рамона, и пытался наняться к нему на флейт. Конечно, приходилось и проверенных матросов на берег списывать, но только по причине болезни, немощи и собственному желанию. Только тогда объявлялся конкурс на замещение вакантной должности и в экипаже мог появиться новичок, еще не проверенный делом. Но в этот раз таких в экипаже не было. Потому я не стал мудрствовать лукаво и, пришвартовав все баркасы к кораблю, выгрузку добычи с них произвел через портал. Экипаж был вновь удивлен моими способностями, но я знал, что болтать об этом никто не станет. В течение светового дня мы закончили с перегрузкой, подняли на шлюпбалки облегченные до предела баркасы, снялись с якорей и растворились в океанских просторах. Возле устья Риу-Доси нас никто так и не увидел.
