Апрель
понедельник 1 апреля
Вчера мы с Эвертом вызвали всеобщую зависть: заняли второе место в турнире по яссу и получили в награду перечницу и солонку – один комплект на двоих. Эверт предложил владеть горшочком для перца и бочонком для соли по очереди и каждую неделю за кофе меняться ими назло фанатам ясса. По-моему, это уж слишком.
Под шумок пасхального ажиотажа кто-то проткнул шины трех “кант”, стоявших у входа в дом. Что, конечно, дает пищу для разговоров, но все же является возмутительным актом вандализма.
– Это покушение на мобильность пожилых голландцев! – воскликнула госпожа Квинт, королева патетической чуши.
Явилась полиция. Второй раз за короткий срок. Столь же расторопные ребята, как и в прошлый раз, стоят и смотрят.
– Да, продырявлены.
И озираются вокруг, не выбежит ли кто из-за угла с ножом в руке, чтобы порезать шины.
Расследование? Никак нет. Полиция не принимает устных заявлений, пусть пострадавшие подают жалобу через интернет. Полиция выражает глубокое сожаление, что ни у кого из пострадавших нет компьютера. В конце концов Гритье предложила подать коллективное заявление от всех жертв через свой персональный комп.
Проявив столь впечатляющую стойкость, полицейские удалились. На прощание они вручили каждому, кто протянул руку, листовки с информацией фонда помощи жертвам нападений. Хоть что-то они все-таки делают.
Обитатели дома устрашились дальнейших покушений. Собственники “кант” предпочли бы парковать свои экипажи прямо возле своих кроватей. Кто стоит за этим терактом, непонятно. Выдвигаются различные версии. Общественное мнение склоняется к тому, что наибольшее подозрение вызывают мусульмане. Пусть теракт и не столь масштабен, как разрушение башен-близнецов, но полиции не следует считать его пустяком, не заслуживающим внимания.
– Это хороший повод, чтобы задействовать дроны, – подвел итог господин Баккер.
вторник 2 апреля
Вчера во время ланча господин Дикхаут зачитал распоряжение дирекции, где говорилось, что впредь за кофе придется платить один евро, а за каждое печенье – двадцать центов. Поднялась буря, нет, ураган негодования. Стыд и позор! Ни капли уважения к старикам. Дирекции объявили войну, и даже старый Дреес присоединился к протесту.
– Я принесу собственный кофе и сварю его! – завопил Гомперт на всю столовую. На что Дикхаут зачитал ему примечание к распоряжению, согласно которому отныне запрещалось проносить продукты питания в общие помещения. Когда Гомперт разошелся настолько, что чуть не лопнул или по меньшей мере не помер от разрыва сердца, Дикхаут решил, что этого достаточно.
– С первым апреля! – спокойно сказал он и обошел всех с пакетом печенья, пронесенным в столовую.
Не каждый оценил шутку, многие так и застыли, открыв рот. Некоторые в знак протеста демонстративно отказались от печенья. Другие просили добавки.
Гомперт побагровел.
Лично я поставил бы за шутку восемь баллов и девять за исполнение. Может, выдвинуть Дикхаута в кандидаты общества СНОНЕМ?
Второй день пасхальной недели – рекордный по количеству посещений. Солнце, шесть градусов по Цельсию и восточный ветер в четыре балла. Самое время для обязательной, но не слишком продолжительной прогулки с папой или мамой. При наплыве визитеров в гостиной образовался дефицит посадочных мест. Я освободил свой стул и ушел наверх. Насколько я смог заметить, я был единственным, к кому никто не приехал, и в порядке исключения немного себя пожалел. У себя в комнате я решил осушить лучшую бутылку из своего запаса и через три часа, слегка навеселе, явился на ужин. Добавил еще три бокальчика вина и едва справился с десертом. Надеюсь, я никого не шокировал.
среда 3 апреля
Его не нужно выгуливать, он не воняет и не умирает. Его зовут Паро.
Коэффициент рождаемости в Японии равен 1,3. Соответственно, пожилых становится все больше, и все меньше детей их посещает. Поэтому японцы запустили в продажу Паро, маленького робота в виде тюленя. Он сконструирован специально, чтобы составить компанию одиноким старикам. Советую голландским импортерам заказать в Японии большую партию Паро. Предлагаю модель в виде толстой ковыляющей дворняжки, чтобы совать в нее печенье.
Впрочем, коэффициент рождаемости в Италии тоже 1,3. Ах, где те блаженные времена, когда католики плодились, как кролики?
Низкая рождаемость означает, что через сорок лет пожилые составят подавляющее большинство населения планеты. К счастью, меня это уже не коснется. Со стариками и теперь мало церемонятся, а в будущем, когда их станет намного больше, человек старше семидесяти наверняка получит крупный бонус за добровольный уход из жизни.
Мир не сдвинется с места, когда два миллиарда скутмобилей встанут в пробках на всех дорогах.
Всем предприимчивым двадцатилетним юнцам даю бесплатный совет: покупайте акции компаний, производящих подгузники для взрослых.
Вчера вечером мы провели у Граме совещание СНОНЕМ. С шабли и фруктами во фритюре, доставленными из закусочной, потому что жарить во фритюре запрещено правилами. Нет ничего вкуснее, чем горячие крокеты под холодное винцо. Было очень весело.
Договорились, что перенос одной экскурсии не влечет за собой переноса всех остальных, но их порядок можно корректировать.
Поступили различные запросы о членстве в нашем клубе, но, тщательно взвесив все за и против, мы решили, что число действительных членов пока не должно превышать шести. Шестерых всегда можно организовать, и у каждого будет время для каждого. Нескольких перспективных кандидатов мы внесем в список ожидания. Восемь нытиков получат решительный отказ.
четверг 4 апреля
Есть в Амстердаме дом для состоятельных престарелых: бридж вместо бинго, Бах вместо Бауэра, бифштекс вместо битков. И… неограниченная смена подгузников. Государство оплачивает уход, а за проживание и питание платят жильцы – 4000 евро в месяц. Мне в этом случае пришлось бы уже через три месяца ночевать в картонной коробке.
Есть также дома для старых вегетарианцев, для старых художников, для старых антропософов и старых бездомных, каковых, по-моему, тогда уже не следует называть бездомными. Не знаю, променял ли бы я наш дом на один из вышеупомянутых. Вегетарианские или антропософские нытики, кажется, еще хуже, чем наши местные. Я бы хотел попасть в дом без жалоб, стенаний и нытья. Допустил бы лишь небольшое брюзжание, иначе я сам туда не поеду.
Впрочем, не думаю, что в наш дом затесался хоть один вегетарианец, а тем более антропософ. Зато у нас есть женщины, которые прекрасно занимаются рукоделием, и несколько господ, которые вполне прилично играют в бильярд.
Спросил Аню, сможет ли она разыскать и скопировать для меня устав нашего дома и правила проживания. И все прочие инструкции, например, по санитарному состоянию и технике безопасности. Это нужно, чтобы выяснить, вправе ли госпожа Стелваген не пускать нас на кухню. Предчувствую, что мы, “из клуба”, еще не раз столкнемся с ними, “из дирекции”, и тогда нам очень пригодится информация о джунглях правил, где она от нас прячется.
Я ввел Граме и Эфье в курс дела, и они согласились прочесть документы вместе со мной. Эверту это неинтересно.
– Но если нужно еще раз подбросить в аквариум печенье, то я с удовольствием! – заявил он.
пятница 5 апреля
Статья “Закон о налогах бьет по тем, кто старше 65” уже вызвала здесь шумный резонанс. А сегодня появилась статейка похлеще: “Нас захлестнет цунами слабоумия”. За нашим кофейным столом это звучит немного слишком.
Начнем с сути обвинений: в новом упрощенном законе о налогах, как ядовитые змеи в траве, скрываются государственные пособия для слабоумных престарелых. Меня поражает, что из тридцати тысяч специалистов, служащих в налоговом ведомстве (да-да, 30 000!), не нашлось тех, кто способен просчитать последствия новых законов. Каждый в очередной раз изумился: “Надо же, эти старики опять так сильно обеднели?” На что министр финансов, должно быть, ответил: “Конечно, придется возмещать”. И это возмещение коснется нас, и лучше бы поскорей, по крайней мере если оно и впрямь означает обратный ход. Иначе нам останется только уповать на обиженного оппозиционера Крола. (Не волнуйтесь, ваше величество, он все еще не родственник Рюда Крола.) К ожидаемому цунами слабоумия я вернусь позже. Не стоит обсуждать все горести сразу.
И погода для этого сезона слишком холодная, а так хотелось теплого солнышка. Три недели подряд дует восточный ветер силой в 6 баллов, люди приходят в отчаяние. Скоро лето, но все еще морозно. Как говорит Эверт, аж яйца каменеют! Я, право, не любитель жаловаться на погоду, но и самые здравомыслящие люди – всего лишь люди. Хочешь не хочешь, а в толпе с толпой заплачешь. Признаюсь, я совсем раскис.
суббота 6 апреля
Старики стонут и кряхтят без удержу. Иногда от усталости и боли, но чаще по привычке. Я тут провел небольшое исследование.
Чемпионом по части стонов является господин Кёйпер, отнюдь не мой лучший друг. Когда он встает, когда натягивает куртку, когда что-то берет, хоть чашку чая, – все сопровождается стонами, словно он попал под асфальтовый каток.
Глядя на него, я постоянно начинаю злиться. И совершенно напрасно.
“Не стоит злиться, стоит удивляться”, – говаривал мой отец. Совет был хорош для других, потому что сам он выходил из себя по любому поводу.
Сегодня утром я собрался с духом и спросил Кёйпера, почему он так кряхтел, когда садился.
– Кто, я? – ответил он.
Мой вопрос явно застал его врасплох. Полчаса он не издавал ни звука, но затем стоны потихоньку возобновились. Как будто я уселся смотреть женский теннис. Раньше, насколько мне известно, все теннисисты тоже немножко охали и кряхтели. Но теперь, когда по телику транслируют теннис, я должен приглушать звук. Дамы стонут там нарочно, а это вещь заразная: и мужчины стонут все больше.
А между тем у меня возникла проблема: стоит мне услышать малейший стон, как я начинаю испытывать к Кёйперу огромное отвращение. И не только к нему, но и ко всем прочим обитателям нашей богадельни. А что хуже всего, и к себе самому. Как мне от этого избавиться? Я изложил проблему Эверту. Он предлагает на каждое кряхтенье реагировать еще большим кряхтеньем, это должно помочь. Несколько часов он проверял свою теорию на практике. Кряхтуны смотрели на Эверта удивленно и справлялись о его здоровье.
воскресенье 7 апреля
Из отделения для слабоумных, где оставили дверь открытой, ускользнул господин Схафт. Оказавшись у нас за кофейным столом, он с гордостью показывал всем свой новый браслетик. Подарок от тещи, уверял он. На браслете была надпись: “Не реанимируйте меня”.
– Вы знаете, что это значит? – сочувственно спросила Эфье.
Нет, этого он не знает. Он думает, что это как-то относится к женщинам.
– Вы имеете в виду сестер из реанимации?
– Да, что-то вроде.
Я спросил его, точно ли он помнит, что получил браслет в подарок от тещи.
Тут он расхохотался, и хохот перешел в приступ кашля, и он едва не задохнулся. Кашель привлек внимание сестер, и они уволокли Схафта в закрытое отделение, так что мы все еще не знаем, кто осчастливил его браслетиком.
Эверт с каменным лицом заявил, что это он, Эверт, торгует браслетиками и что я как-то заказывал у него один такой экземпляр. При этом он как-то странно на меня посмотрел. Это была шутка, но вовсе не шутка. Думаю, он раздобыл бы его для меня.
Впрочем, я как-нибудь всерьез займусь законностью такого браслетика. А заодно и законностью заявок на эвтаназию, подписанных невменяемыми людьми, ведь это тоже большая проблема. Хотя об этом почти не говорится вслух.
– Говорить об эвтаназии строго запрещено, – торжественно и вызывающе произнес Граме по поводу браслетика. Собеседники заерзали на своих стульях и долго сосредоточенно помешивали кофе в своих чашках.
– В данной компании самоубийства не поощряются, – отрезал Эверт, отхлебнув кофе.
понедельник 8 апреля
Весна: каждый, кто может самостоятельно передвигаться, вчера ходил гулять. Хотя бы до скамейки у парадного входа. Четверо из жильцов вполне комфортно расположились на ней, чтобы поболтать о хорошей погоде, как вдруг совершенно посторонний пожилой господин занял свободное пятое место. Госпожа Блокер просто не успела ему помешать.
– Это наша скамейка, – возмутилась она.
– Нигде не написано, что она ваша, – ответил незнакомец и развернул свою газету.
– Мы всегда тут сидим, – заявила Блокер от имени своих соседей.
– Теперь, в ближайшие полчаса, здесь буду сидеть я, – невозмутимо ответствовал незнакомец.
Госпожа Блокер пошла звать на помощь, но сумела найти только консьержа.
– Это скамейка нашего дома, – промямлил тот.
– Эта скамейка стоит на дороге в общественном месте и доступна каждому, – был ответ.
Полчаса он в ледяном молчании читал свою газету, потом встал, попрощался с каждым из сидевших на скамейке и удалился.
Эту историю, пересказанную на разные лады, мне пришлось выслушать четыре раза. Она стала самым важным событием воскресенья.
Вылазка номер 3 отложена на два дня, потому что Гритье еще не оправилась от легкой пневмонии. Мероприятие было назначено на послезавтра, но перенесено на пятницу. Я очень расстроился.
Не заводись, Грун! Ты же знаешь, что члены нашего клуба – народ хрупкий и подверженный инфекциям. Принятое нами правило, что даты экскурсий можно переносить, приносит теперь свои плоды.
Что касается моей экскурсии, то я решил: это будет кулинарный мастер-класс. Я нашел в интернете четырех поваров. Выбирал по цене и расстоянию. Позвонил каждому минимум три раза, чтобы они пригласили нас и проявили терпение со старыми людьми. Двое сразу отпали. В конце концов я остановился на кулинарном ателье “Под сковородой”: там сказали, что у них можно не только кухарить, но и смеяться. Ничего слишком серьезного, на этом я настоял. Слишком много людей считают себя слишком важными персонами. А все мы лишь песчинки в пустыне, молекулы в космосе.
Друг Хендрик, не говори красиво.
вторник 9 апреля
Наконец-то у нас за кофе снова знаменитая покойница: Маргарет Тэтчер. В этом году их что-то маловато. Редко о ком мнения расходятся столь же кардинально, как о железной Мэгги. Господин Баккер считает ее фантастической женщиной.
– По крайней мере, она боролась!
Я спросил, за что.
– Ну, боролась за то, чего она хотела.
Гритье:
– А чего конкретно она хотела?
Баккер:
– Это что, перекрестный допрос? Или как?
Вчера состоялось собрание жильцов с целью ознакомления с планами административного совета. Совет планирует адаптировать наше здание к требованиям текущего момента. Понятия не имею, что такое требования текущего момента. Вероятно, за этой формулировкой скрывается невысказанная мысль о каких-то сокращениях. Сокращениями затрат или повышением эффективности они называют экономию.
Директриса трижды настойчиво повторила, что ничего еще не решено окончательно и что собрание проводится для того, чтобы выяснить пожелания жильцов. Старательно изображала сочувствие. Результатом оказалась посеянная щедрой рукой паника. Очередной повод для размышлений. В тот же день были набиты вещами первые коробки для перевозки грузов.
– Не пересаживайте ваши растения, – блеяла госпожа Схаап, приставая к каждому, кто желал ее слушать. То, что она сравнивает себя с растением, свидетельствует о правильной самооценке. Чего я от нее никак не ожидал. Она очень шумная, а кроме того, иной раз впадает в состояние овоща.
Лично я за капитальный ремонт со всеми вытекающими. Чем больше произойдет событий, тем лучше. И чем раньше, тем желательней. Пока текущий момент преобразится в конкретный листок на отрывном календаре, пройдет не меньше года, и мы не знаем, протянем ли так долго.
Представьте: медбратья вернули вас к жизни, умело применив электрошок, и увидели ваш браслетик с надписью “просьба не реанимировать”. И что тогда? Де-реанимировать? А если кто-то войдет? Как ему прикажете это понимать?
А что, если супруга покойника, не пожелавшего реанимироваться, требует, чтобы его всеми силами вернули к жизни? Так браслетик – или никакого браслетика?
С этими мыслями я проснулся сегодня утром.
среда 10 апреля
Моя агентура в дирекции донесла, что инспекция предупредила о визите без предупреждения. Дескать, поступают жалобы. Сплошь тревожные сигналы. О злоупотреблениях в службе опеки заговорили в новостях. Компании “Кордаан” и “Озира” уже попали под раздачу. Усиленный контроль проводится в двадцати семи пансионатах “Озиры”. В газете появилась статья “Издевательства над стариками”. Все в полном шоке. Может быть, этим “всем” стоило заглянуть в несколько домов, чтобы своими глазами увидеть, к чему приводит плохой уход из-за перегрузки и низкой оплаты персонала. Пора присмотреться к девяти административным отделам, имеющимся в каждом уважающем себя гигантском доме престарелых. Они образовались в результате слияния подобных учреждений. Как известно, в таких случаях делается все, чтобы как можно больше увеличить риск несчастий.
Административные советы столько лет сочиняли инструкции о качестве обслуживания, что из всех благих начинаний чиновников устояло только качество конверта с персональным жалованьем. Было точно установлено, что санитарам даются ровно две минуты и пятьдесят секунд, чтобы усадить беспомощных старичков на горшок и снова их одеть. После чего спустить воду в унитаз и хорошенько его протереть.
Да, иногда приходит охота завыть в голос.
Другая сторона медали: некоторые здешние старики такие зловредные, что вы пожелали бы им как можно дольше вариться в их собственном дерьме.
Недавно здесь разразился скандал. Одна жиличка ударила медбрата, а тот дал ей сдачи. Слегка шлепнул для острастки, зато сколько было пищи для разговоров. Эта так называемая пострадавшая была хуже маленького ребенка. И тем не менее: медбрата уволили, и спокойствие восстановилось.
четверг 11 апреля
Бывают дни, когда почти ничего не происходит. Точнее, ровно ничего. Могу болтать о еде и погоде, но это любимое времяпрепровождение большинства моих соседей по дому. К ним не подкатишь с умными разговорами о Ницше. Да я и сам ничего о Ницше не знаю.
Я вполне доволен, когда никто рядом со мной не хнычет. Поэтому полезно приглядеться к тому, кто подсаживается к тебе в гостиной. Большинство мест забронировано: держатели абонементов всегда сидят на том же стуле и устраивают скандал, когда кто-то посягает на “занятое” место. Чтобы удачно выбрать свободное место, важно уловить момент. Если вы пришли слишком рано, у вас нет выбора; если явились слишком поздно – тоже нет. Если вы решили пересесть за другой стол, где уже сидит один или два человека, место, в конце концов, найдется, но вы окажетесь невежей. Звучит невинно, но сам факт, что вы пересели, вызовет огромное возмущение. Вас будут избегать, как прокаженного.
Сколько раз мне хотелось сесть рядом с Эфье, с Эдвардом, с Эвертом! Я дерзнул на это один-единственный раз, но получил в придачу соседку, которая перечисляла свои бесконечные болячки или подробно пересказывала передачу “Советы судьи”. Я любезно кивал, желал в душе, чтоб у нее отсох язык, и рассеянно макал в чай свое печенье.
Завтра в 12 у подъезда сбор мятежного клуба. Обсуждаем план очередной экскурсии. Я заказал на следующей неделе мастер-класс для шести стариков в кулинарном ателье “Под сковородой”. По зрелом размышлении мы отказались от закуски и приготовим только главное блюдо и десерт. Иначе это займет слишком много времени и обойдется слишком дорого. Что будем готовить, не знаю, меня тоже ждет в каком-то смысле сюрприз.
– Диетические требования – не вопрос, – сказала хозяйка. – А для тех, кому трудно жевать, провернем мясо и слепим тефтельки.
Звучало достаточно обещающе. Такси заказано, и домашний ужин отменен. Наш повар состроил кислую мину.
пятница 12 апреля
Это вопиет к небесам. Явилась госпожа Рооз, экономка, и от имени директрисы стала выяснять, почему шесть жильцов будут отсутствовать на ужине в следующий четверг. Я ответил, что мы едем на экскурсию.
– О! – сказала она.
– Да, у нас небольшая компания, мы сами кое-что организовали, от и до, – сказал я небрежно.
– Может, вы считаете, что здесь проводится слишком мало мероприятий? – напряглась де Рооз.
– Вовсе нет, – поспешил я ее утешить.
– Персонал кухни недоволен отсутствием за ужином шестерых жильцов.
“Как будто мы живем тут для удовольствия кухонного персонала. Это они находятся здесь ради нас, а не наоборот. Это их работа. И посему меня не интересует, что думают местные повара!” – вот что я собирался ей возразить, но не посмел. Вместо этого промямлил, что мы уже все заказали.
– Чем вы собственно занимаетесь, позвольте узнать?
Когда я ответил, что мы идем на кулинарный мастер-класс, воцарилась долгая пауза.
Потом она протянула:
– Во-о-от как…
Кивнула и вышла. Вероятно, двинулась прямиком к директрисе, докладывать.
Теперь я нервничаю и злюсь, но не могу ни с кем поделиться. Иначе раскрою свой замысел.
Спокойно, Грун, расслабься! Тебе пора на прогулку. И надень дождевик.
суббота 13 апреля
Вчера клуб СНОНЕМ посетил самый крупный и знаменитый в Нидерландах резерват для престарелых – Кёкенхоф. Там не только престарелые, еще есть немцы и японцы.
– Может, эти японцы малость свихнулись после цунами? А то зачем они приехали сюда и так весело фотографируют все подряд? – размышлял вслух Эверт.
Средний возраст посетителей – 65 плюс. И для пожилых не делают скидок, вход стоит целое состояние. Правда, для инвалидных колясок въезд бесплатный. Там не было соответствующего объявления, но Гритье случайно выяснила. Поэтому Эверт раздобыл коляску для меня, а Граме – для Эфье. Три коляски с водителями показались бы немного подозрительными. На сорок сэкономленных евро мы заказали кофе с пирожными. И прокатили друг друга по очереди.
Парк довольно суетливый и прилизанный. Но что у них хорошо: очень много цветов. Красивые цветы, хоть в этом году они и запоздали. Погода была капризная: дождь-солнце-дождь и солнце. Мы то прятались от дождя, то выходили в парк: входили-выходили-входили-выходили. В оранжереях тепло, и когда вы ускользаете от орды туристов, то чувствуете себя просто великолепно.
Но и с цветами можно перестараться. Под белое вино и закусь мы рассуждали о том, зачем нужно выводить семисотый сорт тюльпанов. Посиделки ловко организовала Гритье.
У нее есть симпатичный внук, Стеф, а у Стефа есть микроавтобус, и ему нужны деньги на бензин. Стеф согласился за пару десяток провести денек с бабкой и ее друзьями. Славный парень, интересуется людьми и их историями. Считает, что прекрасно провел с нами время. Мы в свою очередь слегка этим гордимся. В конце дня Стеф выразил желание чаще выступать в роли нанятого на весь день таксиста. И это после того, как мы час проторчали в жуткой пробке. Гритье, конечно, предвидела, что обратный рейс будет долгим: пока мы стояли, она открыла сумку-холодильник и угостила каждого ломтиком французского сыра, бутербродом с семгой и стаканом вина. Никогда в жизни я не торчал в пробке с таким удовольствием.
Из-за этого стояния мы опоздали на ужин. Испустив глубокий вздох, шеф-повар соизволил подогреть в микроволновке несколько объедков. С таким видом, словно вырвал их из собственного рта.
воскресенье 14 апреля
В нашем доме, что называется, рекордный день: один инсульт, один перелом бедра и один человек, подавившийся куском песочного печенья. “Скорая помощь” шастала туда-сюда, три раза за день. Было о чем поговорить за кофе и чаем. Из моих хороших знакомых никто не пострадал, но мы снова ткнулись носом в непреложный факт: чтобы повалить старое дерево, не нужна большая буря. Первый встречный ветерок, например, в виде песочного печенья, может оказаться фатальным. Здесь нужно жить как в свой последний день, но нет, мы предпочитаем тратить наши последние драгоценные часы на сплетни и нытье.
Несмотря на неоднократные вызовы “скорой помощи”, госпожа Ситта объявила, что розыгрыш лотереи бинго все равно состоится.
– Игроки, естественно, надеются, что не пострадают из-за этих неприятностей, – ляпнула она, не моргнув глазом и не покраснев.
Хоть бы ее во время этого бинго хватил инсульт, хоть бы она сломала бедро и подавилась куском сдобного пирога.
Кое-что приятное: я приглашен на чашку чая к моей приятельнице Эфье и собираюсь пригласить ее сегодня вечером на ужин. Я забронировал места в довольно шикарном ресторане. Живем как в последний день.
понедельник 15 апреля
Моя старушка-принцесса охотно приняла приглашение. Она подкрасилась: немножко помады и румян. Должен признаться, что я ради этого случая специально принял душ и надел свежее белье. Никакого излишнего шика, шик – последнее дело. В следующий раз расспрошу своего геронтолога, можно ли еще как-то бороться с недержанием или на смертном одре мне предстоит лежать в пеленках. Еще не так давно я полагал, что, надев подгузник, я достигну нижних границ самоуважения, но оказалось, что я немного раздвинул эти границы. Привет от лягушки в банке с молоком.
В семь часов мы взяли такси до ресторана и там шикарно и роскошно прокутили половину моей месячной пенсии.
Эфье была в ударе и наслаждалась моментом. Мне нравилось ее угощать, при условии, что я не заведу себе привычку платить за все.
– Это привычка, которую я не могу себе позволить, – честно признался я ей.
Как хорошо вдруг вырваться на свободу. Вот уж не думал, что у меня это так здорово получится. Но главную роль сыграло тут, конечно, общество Эфье.
Мы вернулись домой на такси.
И на прощанье расцеловались в обе щеки. Меня даже немного бросило в жар.
Господи, ведь мне 83 года!
вторник 16 апреля
В нашем доме набирает обороты патриотический ажиотаж. Под давлением жилищного комитета на собрании было решено принять участие в коронационных торжествах. В результате и в этом году к кофе подадут оранжевые пирожные, а в гостиной можно будет посмотреть прямую трансляцию церемонии.
Маршрут парадного круиза по заливу Эй проходит рядом, практически за углом, но пробиться туда невозможно. Что весьма прискорбно. Я не вникал в подробности, но, думаю, нужно занять место в полдень, чтобы спустя семь часов терпеливого ожидания в течение двух минут наблюдать новых короля и королеву, проплывающих мимо на расстоянии в сто метров.
В последние “обычные” королевские дни были установлены зоны безопасности: первая, вторая и третья. В некоторых местах нельзя даже оставить в гараже свой личный автомобиль. Кстати, скутмобили также запрещены. О них даже упоминать неприлично.
И несмотря на все эти меры безопасности, несмотря на 700 000 евро эксклюзивной доплаты агентам, каждый, сжимая ягодицы, сидит перед телевизором и ждет, что из-за поворота снова вырвется черный “сузуки-свифт”.
Интересно было бы понять, как выглядит сценарий безопасной коронации. Сестрички Слотхаувер не сомневаются: “Произойдет что-то страшное. Не знаю что, но предчувствую”.
Кто-то предположил, что Ким Чен Ын, этот жирный гоблин из Северной Кореи, именно 30 апреля запустит в нашу сторону ракету. Вчерашний теракт на марафоне в Бостоне тоже не добавил спокойствия.
Здешние трясогузки заранее предвкушают это удовольствие.
С ностальгией вспоминаю, как перед дворцом Сустдейк Союз оранжистов Вердена раздавал участникам веселого марша самодельные батоны с апельсинами и изюмом. Длиной в полтора метра. Тогда никому не приходило в голову проверять, не начинены ли они тротилом.
Будучи анонимным республиканцем, я все еще не знаю, как переживу 30 апреля.
среда 17 апреля
Я нервничаю. Завтра моя очередь проводить вылазку. Понравится ли им мой кулинарный мастер-класс?
Во всяком случае дамы и господа все больше сплачиваются, потому что тянутся один за другим, как рыбы на нерест. Кстати о рыбах: наконец-то в двух аквариумах, пострадавших от терактов с пирогом и еврейским печеньем, плавают новые рыбки. Рядом с аквариумом висело объявление, что дирекция в последний раз приобретает новых рыбок. Если чрезвычайная ситуация повторится, хулиганы будут окончательно и бесповоротно вышвырнуты за дверь. Такие угрозы не следует доводить до сведения Эверта. У нашего доморощенного анархиста загорелись глаза. Я заставил его торжественно обещать, что он оставит рыбок в покое. Он поклялся “светом в очах дорогой матушки”. Каковые очи вот уже двадцать пять лет лежат под землей. Теперь Эверт находится в творческом поиске. Покушение на комнатные цветы он считает не слишком интересным. Подумывает заняться лифтом…
Сегодня вечером по телику покажут интервью с будущими королем и королевой. Я только что был внизу: все лучшие места перед телевизором уже заняты. На передних стульях лежат записки с именами. Похоже на полотенца, которые с восьми утра лежат на шезлонгах у плавательного бассейна в отеле. Я собираюсь намекнуть Эверту на это бронирование мест. То есть подкинуть свежую идею возмутителю спокойствия.
Некоторые дамы, отправляясь смотреть по телевизору интервью с Виллемом и Максимой, надевают свое лучшее платье. Из почтения. Их самое красивое платье не всегда самое красивое. Иногда оно к тому же старое и поношенное. Жильцы нашего дома помешаны на бережливости. Они считают грехом покупать новую одежду, ведь существует большая вероятность помереть прежде, чем ее сносишь. Тогда уж лучше таскать ветхие платья, штопать чулки и латать обувь.
Я тоже не без греха. Тоже не люблю покупать дорогую одежду.
четверг 18 апреля
Я бы назвал этот красивый цвет лазурным. Во время интервью самое сильное впечатление произвела на меня блузка Максимы. А некоторых других зрителей привел в восторг бинтик на пальце наследного принца. Прищемил дверью? Порезал? Сломал ноготь?
Об этом эксперты в телестудии не обмолвились ни словом. Зато подчеркнули, что содержание королевской семьи обходится совсем дешево. После чего быстро перескочили на идеальных зятьев, Ника и Симона.
Под впечатлением вчерашнего теракта в Бостоне господин Схиппер решил, что в будущем году он не поедет на марафон в Амстердаме, хотя в нем и будет участвовать его внук. Эверт в своей неподражаемой манере пытался ему втолковать, что вероятность сорваться на “канте” в канаву гораздо больше, чем получить травму во время марафона. Так что уж лучше ему пользоваться своей инвалидной коляской с ручным управлением. Эверт сказал, что у него есть знакомый, желающий прикупить подержанную “канту”.
Иду предупредить членов клуба СНОНЕМ, что форма одежды – рабочая, то есть удобная. Ни к чему нам парадные туалеты, которые во время кулинарного тренинга могут загореться. Но последнее соображение я оставлю при себе.
пятница 19 апреля
Это был большой успех. Не в последнюю очередь благодаря вину, которым нас щедро угостили в конце занятия. Повар был толстым и веселым, как и положено повару. Но и строгим. Не допустил никаких дурачеств. Так что, когда при разделке баклажана Эверт начал паясничать, Реми (так зовут повара) призвал его к порядку. С едой не шутят. Можете смеяться за едой, но не над едой.
Высунув от усердия языки, мы растирали, растворяли, бланшировали, жарили и парили. А потом все торжественно поглотили. Реми так нами гордился, что угостил рюмкой коньяка к кофе. Заходила дама из администрации посмотреть, нет ли раненых на поле боя, и осушила рюмочку за компанию.
Не успели мы оглянуться, как у двери снова просигналило такси. Мы провели в отлучке пять часов. На обратном пути я с благодарностью выслушал все комплименты, и никто не скулил о деньгах.
У меня не создалось впечатления, что кто-то сможет хотя бы приблизительно повторить дома свой кулинарный успех. Кажется, только Граме кое-что запомнил, но его трудно понять и, следовательно, мое предположение слишком трудно проверить.
Госпожа Стелваген, наша железная директриса, встретила наше радостное возвращение с каменным лицом. Обычно она уходит с работы задолго до семи вечера. Интерес других обитателей, только что проглотивших свой цикорий, видимо, тоже ей не понравился.
Позитивно настроенные граждане хотели знать, что мы ели, и сожалели, что никогда даже не пробовали ничего подобного. Не обронив ни единого слова, Стелваген сразу же испарилась.
суббота 20 апреля
Скутмобилям запрещен въезд в новое здание Государственного музея. Госпожа Хугендейк считает, что это скандал. Она лично собиралась подкатить на своей “канте” к “Ночному дозору”, а теперь “это оказалось невозможным”. Пресс-секретарь музея справедливо указала ей на то, что скутмобиль – транспортное, а не вспомогательное средство.
В новой экспозиции, пояснила пресс-секретарь, много витрин и свободно стоящих объектов. Если позволить старикам разъезжать между экспонатами, нужно в каждом зале ставить страховщика и еще кого-то, чтобы следить за порядком. Потому что большинство инвалидов управляют своими экипажами хуже, чем слепой Жюль де Корте.
Вчера я получил наконец результат нескольких анализов, сданных после визита к веселому геронтологу. Хорошие новости: новых болячек не обнаружено. Цитирую приложенную доктором записку: “Утешайтесь мыслью, что на свете куда больше болезней, чем есть у вас. Буду рад видеть вас через полгода”.
Дабы отпраздновать отсутствие рака легких, я позволил себе выкурить лишнюю сигарку. “Они” не одобряют курение на улице перед домом, но я на это плевал. Отводить жильцам угол для курения я считаю непорядочным. Ведь тогда все становятся невольными курильщиками. А это вредно для здоровья. Персоналу позволяется курить только в сарае для велосипедов.
воскресенье 21 апреля
Вчера вечером приезжал катафалк. Точнее говоря, подъезжал к черному ходу, который фактически используется только для тайного вывоза покойников. На этот раз повезло госпоже Тёйнман. Я слышал, она уже некоторое время была вроде как не в своем уме. Сам я плохо ее знал.
На случай кончины жильцов существует особый протокол. Эдвард однажды попытался его раздобыть, но протокол оказался “для служебного пользования”. Это только подогрело любопытство Эдварда. Думаю, он изобретает способ получить его в свое личное пользование. Он как-то пробовал выудить его у одной из медсесетер, которая ему симпатизировала, но та не пожелала об этом говорить. Я забросил удочку к Ане. Она улыбнулась и обещала сделать все возможное. Открытость здесь не в почете. Самые обычные вещи держатся в секрете. Например, от чего кто-то помер.
Персоналу не разрешено давать информацию о жильцах. Даже если кто-то простудился или отправился в гости к дочери. Одно время Эверт отправлял свою почту в траурных конвертах. На них он не наклеивал марки. Полагал, что из жалости к адресатам с них не берут наложенный платеж и что траурные письма всегда приходят в срок. Это продолжалось до тех пор, пока он не отправил траурный конверт в налоговую службу.
Но это еще что. Бывает и хуже. К примеру, его брат разъезжает повсюду в подержанном катафалке и возит с собой самодельный гроб, чтобы парковаться в любом месте.
За кофе Эфье рассказала, что накануне коронации Виллем Александр заметил: “Вообще-то мне это не нравится. Откажусь, пожалуй!” Эфье находит это очень милым.
– Он так сказал? – ошеломленно отреагировали трое-четверо присутствующих.
Здесь плохо слушают и не слышат половины сказанного.
понедельник 22 апреля
Сегодня утром Эверта отправили в больницу.
– Проведу там ночку, – сказал он беззаботно, когда пришел просить меня пару дней позаботиться о Маго.
Он не хотел говорить, что с ним.
– Ничего особенного, несколько обследований.
– Каких обследований?
– Отстань, Хенки, неохота мне обсуждать с тобой медицинские подробности. Нога у меня болит, ясно? Они поглядят, нельзя ли что-то с ней сделать.
И звонить ему сегодня вечером он не разрешил. И для верности не сказал мне ни номера палаты (“Точно не помню”), ни палатного телефона. А свой мобильник оставил дома.
Понятное дело: не хочет меня обременять и проч.
Это меня не успокоило.
Государственный гимн и здесь был воспринят со смешанными чувствами. Большинство считает, что текст неплох, насколько они его понимают. Но люди были весьма разочарованы тем, что Корри Броккен и Аннеке Гронло не пели со всеми вместе. Я наугад назвал два имени.
– Пели одни молодые, а это вовсе не средний возраст населения. Ее величеству тоже уже за семьдесят.
Хор очень доволен, что петь придется только “Вильгельмус”, ведь разучить в столь короткий срок новую сложную песню певцы не в состоянии. Главное, обошлось без рэпа. И таким образом был подпилен один из трех столпов королевского праздника. Неужто это такая супер-забота о пожилых? Или весь народ Нидерландов вдруг впал в старческий маразм?
вторник 23 апреля
Песик Эверта тоже немного не в форме: чувствует, что любимый хозяин лежит в больнице. Мы собрались на прогулку, и пока я надевал на него ошейник, он навалил большую, довольно жидкую кучу на кокосовом коврике с надписью “Добро пожаловать”. И при этом невинно глядел на меня своими большими выпуклыми старыми собачьими глазами. Двадцать минут я был занят тем, что извлекал его какашки из плетеного коврика. В конце концов я все-таки выбросил коврик, так как вонял он нещадно.
Эверт возвращается сегодня вечером. Час назад он звонил, чтобы сказать, что сегодня сможет сам выгулять Маго.
– Да, все хорошо, никаких подробностей.
Больше ничего я из него не вытянул.
Смотрел по телевизору сериал “Старые дубы” – о переживаниях известных старых нидерландцев в некоем ностальгическом доме. Несколько дней назад нечаянно наткнулся на передачу о хоре престарелых. В субботу анонсирован телефильм о восстании в каком-то доме престарелых под предводительством господина Аарта. От “нас” так просто не отделаешься.
Но ни этот хор, ни это восстание не типичны для старого нидерландца. В сериале самому “старому дубу” 69 лет. Средний возраст наших обитателей – 80.
В последние годы в богадельнях наблюдается новый наплыв совсем чокнутых старцев, которые в самом деле больше не могут жить самостоятельно. Вам нужно иметь третью (или близкую к третьей) степень слабоумия, чтобы туда попасть. Это стадия, когда вы уже не можете сварить себе яйцо и, как правило, оказываетесь в закрытом отделении.
Для тех, у кого вторая стадия, многие дома назначают срок ожидания – два года. А тогда уж кандидат подчас отпадает сам собой. Недурно? Все эти списки ожидания нужны богадельням лишь для собственной страховки. В 70-е и 80-е можно было несколько лет прожить в доме престарелых в свое удовольствие. Теперь туда попадают сущие развалины, которые могут рухнуть в любой момент.
среда 24 апреля
– За полтора дня в больнице я, можно сказать, совсем высох. Мне нужно срочно заправиться.
Я зашел к Эверту в половине восьмого узнать, как он себя чувствует. К этому времени он уже принял на грудь пару стаканов. В небесно-голубой бутылке осталось не намного больше того, что он тайно высосал из нее в больнице.
Когда вы молоды, вам хочется стать старше. Когда вам под шестьдесят, вы хотите всегда оставаться молодым. В глубокой старости вам не к чему больше стремиться. Это и есть самая суть пустоты здешнего существования. Оно не имеет целей. Вам не нужно сдавать экзамены, не нужно делать карьеру, не нужно растить детей. Вы сами слишком стары, чтобы ухаживать за внуками. В этой вдохновляющей обстановке не всегда удается ставить перед собой хоть какие-нибудь маленькие цели. В глазах здешних обитателей читается только покорность неизбежности. Это глаза людей, движущихся от чашки кофе к чашке чая и от чашки чая к чашке кофе.
Может, я все это уже говорил.
Может, нельзя так распускаться.
Просто больше действовать, чтобы каждый день стоил затраченных усилий. Ну, и устраивать выходные, в точности как на “Тур де Франс”.
четверг 25 апреля
Вчера я присутствовал на дневном концерте. Перечитав мои собственные жалобы на пустоту существования, я заставил себя предпринять хоть что-то. Эверта классическая музыка не вдохновляет, Эфье приболела, и у меня пропала охота искать компанию. Я один пошел на концерт, который бесплатно дают в здании районной префектуры.
Увы. “Что-то сделать” еще не значит приятно провести время. Концерт был слишком нудным и долгим, поэтому я заснул и спал, пока меня не толкнула в бок сидевшая рядом дама. Боюсь, я слишком громко храпел. Все смотрели на меня укоризненно, а я сгорал от стыда. И удалился как можно незаметнее, чувствуя, как жгут мне спину презрительные взгляды меломанов.
– Встряхнись, Хендрик, перестань хандрить. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. Подумаешь, маленькая неприятность. В следующий раз просто приклеишь бороду, – утешила меня Эфье, когда я зашел ее навестить. Она еще не открывала коробку с моими трюфелями.
Она не жаловалась, но деловым тоном рассказала, что ее кишечник часто не справляется со своей работой.
– И тогда приходится безвыходно сидеть у себя в комнате. Денек-другой.
Я приглашен завтра в полдень на белое вино и шоколадные трюфели. При условии, что кишечник заработает.
пятница 26 апреля
Унылый господин Дьедонне Титулар (имя и впрямь великолепное), поедая свой пудинг, читал клочок газеты, где говорилось, что согласно данным “аналитической группы” число домашних нападений на престарелых стремительно возросло. Дьедонне удовлетворенно потер руки, как бы давая понять, что лучше сидеть в этом поганом резервате, чем в опасном внешнем мире. И солидный сгусток пудинга повис на его усах.
Далее аналитическая группа сообщала, что грабители применяют все более жестокие методы, выпытывая у стариков, в какие чулки они засунули свои денежки. Ведь одной из причин многих ограблений является как раз то, что старики ненавидят банкоматы и держат дома довольно крупные суммы наличными. Лично я привел бы другие причины: медлительные старики не успевают броситься на защиту своей собственности. А грабители очень любят беззащитных жертв.
Эта пугающая тема обсуждалась за кофе. Страх был посеян. Семя попало в благодатную почву. Больше половины жильцов по вечерам опасается в одиночку выходить на улицу. Все боятся негров и марокканцев, вооруженных ножами. Поднялась целая волна слухов о карманниках, взломщиках, мотоциклистах, вырывающих сумки у прохожих, злоумышленниках, торгующих пылесосами, и мошенниках.
Я заходил к Эфье. Мы посмотрели фильм: вполне романтическую комедию. Этот жанр обычно навевает на меня сон. Но не на этот раз.
суббота 27 апреля
Дети смеются примерно сто раз в день. Взрослые еще смеются, но реже: от одного до пятнадцати раз на дню. Где-то на жизненном пути мы утрачиваем способность смеяться. Это цифры одного опроса. Пожилые не рассматриваются в нем как отдельная категория, но по собственному опыту должен сказать, что с годами коэффициент смеха еще более снижается. Хотя здесь следует проводить существенные различия.
За последние несколько дней я его немного повысил, но из людей, которых я вижу регулярно, пятеро не смеялись уже три дня. Однако этой статистике противостоят четыре дамы, которые смеются очень часто. Так часто и по таким ничтожным поводам, что вас охватывает раздражение, когда вы пытаетесь вести наблюдение. (Так что не делайте этого, не ведите наблюдений. Но имейте в виду: в тот миг, когда вы вздумаете возобновить наблюдения, будет поздно. Вы уже не сможете остановиться.)
Основной контингент наблюдаемых образует большая группа, которая редко хохочет, но регулярно улыбается. Я попытался подсчитать количество улыбок, но отказался от этой затеи, подсчет сильно отвлекает от беседы.
Относительно четырех человек я вычислил, как часто они смеялись, но совершенно не понял, о чем шел их разговор. Мои собеседники участливо спросили, хорошо ли я себя чувствую.
Теперь я пробую подсчитать, как часто смеюсь сам, но это труднее, чем вы думаете. В течение часа после чаепития и часа игры в бильярд с Граме и Эвертом я рассмеялся (громко) три раза и улыбнулся не то десять, не то пятнадцать раз. Недурно.
Я с грустью пришел к выводу, что с социальной точки зрения желательно, чтобы я и все прочие старики смеялись как можно больше. Улыбались там, улыбались здесь, говорили людям только приятные вещи. Показывали свою покорность или слабость. Не дай бог показать, что вы не считаете кое-что смешным. Или хотите избежать разговора.
воскресенье 28 апреля
Приятно прочесть в газете некролог какой-нибудь особы, знаменитой на все Нидерланды, и подумать: Боже, так этот человек был еще жив? Значит, он преспокойно был предан забвению. Бывает и наоборот: забытая знаменитость снова попадает в свет прожекторов. Ужасно.
Рамзес Шаффи, страдавший синдромом Корсакова, незадолго до смерти был еще раз приглашен в театр, чтобы, едва держась на ногах, фальшиво прохрипеть: “Мы победим!” Виллем Дёйс сидел на шоу “Мир крутится по-прежнему”, повесив голову и ничего не воспринимая: после пятого инсульта он утратил дар речи. В свое время Рейк де Гойер, когда напивался, одним ударом валил с ног огромных парней, если ему не нравились их физиономии. Он был похож на полумертвую, беспомощную шепелявую мумию, когда его притащил под камеры его старый партнер Джонни. От Рейка я ожидал, что он не даст шанса распаду и вовремя уйдет, выстрелив себе в висок.
Почему эти некрофилы с ТВ с таким извращенным удовольствием любуются подобным унижением? Почему никто не скажет своим “фантастическим коллегам”, что бессовестно и гнусно выставлять на посмешище великих людей прошлого? Каждый раз, когда это происходит, я вырубаю ящик, но картинка застревает в памяти.
День коронации все ближе. И все больше раздражает тот факт, что все и каждый в Амстердаме стремятся участвовать в этом балаганном действе.
Господин Схафт, один из немногих, кто еще передвигается на собственных ногах, вне себя от ярости. В прошлый вторник полиция “украла” возле моста его велосипед только потому, что неделей позже какой-то толстяк с короной на голове проплывет мимо на расстоянии в сто метров. Весь город прибран, отмыт и начищен до блеска. А как только весь этот цирк кончится, Амстердам сможет снова, как и всегда, зарастать грязью. Вряд ли кто-то из соседей разделяет мои крамольные мысли. О династии Оранских – ни одного дурного слова.
понедельник, 29 апреля
Что-то мне худо. Подташнивает, и голова кружится. Хоть бы там ничего не выросло.
Надеюсь, у меня слишком много болячек, чтобы еще и выращивать опухоли.
