#12. Мурусвальд

Лекарь Пеон, едва покинув покои принцессы, остановился, недовольно качая головой. Его коллега – пожилая дама, в чьих силах уничтожить десяток здешних лекарей одним взглядом, попросту выставила его за дверь! «Статная дама, будь она трижды… благословлена Санкти, видите ли, заявила, что желает осмотреть принцессу одна», – негодовал он.

Лекарь приметил неподалеку Евандера, который уныло подпирал стену. Сегодня принцесса впервые после нескольких дней, полных грусти и горечи ее преданных слуг, открыла глаза. Жители поместья были в отчаянии – оно заходило в сердца без стука и покидало так же неожиданно, как и появлялось, оставляя после себя разруху.

Хозяева дома после долгого разговора с Феликсом пообещали оставить произошедшее в тайне. Лекарь Пеон понимал их – едва ли толпы перепуганных жителей, которые стекутся к поместью из-за слухов, улучшат ситуацию. О нечестивом человеке, отравившем принцессу, никто не говорил – его, в сопровождении королевской стражи, увезли в Мурусвальд. Какая участь ждет мерзавца, покушавшегося на драгоценное дитя, лекаря не волновало. Главное – ее высочество жива, правда, очень слаба, но это уже его забота. И если бы не старая карга, изображающая великую царицу местных лекарей, он бы давно поставил принцессу на ноги.

Евандер, увидев Пеона, сделал в его сторону пару вялых шагов. Последние дни он был, что называется, не в себе, и командирам даже не удалось хорошенько его отчитать, ведь нет никакого удовольствия ругаться с тем, кто и так осознает свою вину и не делает никаких попыток защититься. Даже черствый Феликс сдался и прервал свою гневную тираду, повелев напоследок стражу не отходить от покоев принцессы. Что Евандер с успехом и выполнял – охранники, приставленные хозяевами дома, сменяли друг друга, а Евандер не сходил с поста.

Лекарь громко вздохнул, недовольно качая головой. Кроме Евандера, поблизости никого не было; надменная лекарка еще до начала осмотра отправила всех восвояси. Видимо, статную седовласую женщину в длинном белом одеянии, которое походило одновременно и на платье, и на мантию, они прекрасно знали и не смели перечить.

Пеон ответил раньше, чем Евандер успел хоть что-то сказать.

– Она очнулась. – Лекарь приметил синие круги под глазами мужчины и сменил обнадеживающий тон на строгий: – Немедля иди спать. Сейчас ты ничем не помогаешь, зато позже, когда двинемся в путь, начнешь мешать. – Он не имел привычки долго уговаривать служащих короля. К ним требовался строгий подход: четкий приказ и выполнение, а возможность выбора обычно сбивала бравых стражей с толку. Другое дело принцесса – с ней пришлось носиться и умасливать ее, дабы она не капризничала. Как раз из-за разнеженных барышень Пеон предпочитал сопровождать стражу, а не протирать штаны в королевском замке, где милых дам было значительно больше.

Уйти Евандеру не удалось – из покоев принцессы вышла лекарка. По мнению Пеона, эта дама совершенно не умела ходить, она величественно плыла, словно носила на своей седой голове корону. Острый взгляд темных глаз остановился на Евандере, и он мгновенно растерял всю сонливость.

– За мной. – Статная женщина удостоила стража двумя словами, и он, едва не запутавшись в собственных ногах, ринулся в покои. Проигнорировав Пеона, она направилась за Евандером. До королевского лекаря ей не было никакого дела. Послышался характерный щелчок – дверь заперли на замок, а брови Пеона поползли вверх.

В просторной комнате гулял солнечный свет, в окне за раздвинутыми синими шторами виднелись очертания Мурусвальда. Однако Евандера ни вид за окном, ни обставленные в светлых тонах покои не могли заинтересовать больше, чем Агата. Вычурного убранства мужчине хватило и в столице, хотя поместье отличалось от замка короля даже в самой ничтожной мелочи.

Если в столице, как и в замке, в котором выросла Адалин и усердно работала Агата, преобладали красные и теплые оттенки, то Мурусвальд, стремясь не затеряться в тени королевского великолепия, оделся в цвета холодные, но не уступающие в величии. Город, окруженный горами, походил на богатую даму, в чьих голубых глазах затаился ледяной холод – скрытое презрение к монаршей особе, выбравшей своим пристанищем южные земли. Но никто из ныне живущих в Мурусвальде не собирался выказывать принцессе – самому яркому примеру королевской помпезности – неуважение. Недовольство зодчих и, что важнее, людей, оплачивающих постройку Мурусвальда, до сих пор жило в их потомках, но никак ими не показывалось.

Агата была едва заметна среди бесчисленного количества белых подушек и одеял; похоже, служанки решили утопить несчастную в облаках пуха и батиста, раз отравленное вино не довело дело до конца. Пожилая женщина, не проронив ни слова, прошла через комнату и вышла в дверь напротив, напоследок заперев ее снаружи. Похоже, Агата умудрилась использовать властную женщину как посыльного.

– Евандер, – мягко позвала лжепринцесса.

Он остановился у ее постели и резко опустился на одно колено, склонив голову. Его лоб почти касался пуховых одеял. Агата молчала; Евандер не спешил выпрямиться – его сковывал стыд. Он не хотел смотреть на самозванку и в то же время отчаянно жаждал выговориться. Мысли разбрелись, и это мешало что-либо сделать.

– Простите, – выдавил из себя Евандер, прожигая взглядом натертый до блеска пол.

«За то, что не уберег. За то, что не поймал, когда вы падали. За то, что отравил».

Холодная рука дотронулась до его плеча, совсем как во время принятия нелепой клятвы. Дрожь била Агату и в этот раз, только уже не от эмоций, переполнявших ее, а от озноба. Ядовитые травы, выбранные в спешке, продолжали делать свое дело – от высокой температуры Агате приходилось кутаться сразу в несколько одеял. У Евандера промелькнула безумная мысль, что стоит принести Агате нормальную клятву: в храме, со служителями, следуя всем правилам. А после служить ей так, чтобы она с гордостью говорила о его верности.

– Евандер, – повторила Агата; он выпрямился и посмотрел на бледное лицо девушки. – Я не помню, что делала до того, как упала, – сказала она настолько спокойно, словно попросила стакан воды. – Точнее, помню бал, а до него помню курицу. Я ею в тебя швырнула, – продолжила Агата абсолютно серьезно, смотря в упор на своего рыцаря. На лице лжепринцессы не было ни испуга, ни волнения; ее слова настолько не соответствовали облику, что страж было подумал, что она неудачно шутит. – Помню красивое платье. Алое как кровь. Как Адалин носит такое?

«Что она только что сказала?»

Агата продолжила, смотря в упор с какой-то слепой верой в то, что он все знает:

– Почему Адалин все время в красном? Алый утомляет. Страшный цвет. Мне страшно, Евандер, – в третий раз она произнесла его имя.

Евандера пробил холодный пот. Он старался скрыть удивление, внешне остаться спокойным.

– Меня ведь отпустят, да? Они обещали. – Агата заприметила краем глаза маленького жучка, бодро ползущего по поверхности комода к цветам, и отвела взгляд. – Мама обрадуется. Она гордится тем, что я защищаю принцессу. А добрый король пообещал много золота, ведь нам нужны деньги. У него красивая улыбка, но такие грустные глаза…

Агата прервалась на полуслове, будто вспоминая что-то. Ее ресницы затрепетали, а пальцы на плече названного рыцаря сжались:

– У счастья глаза строгие, честные. А у неба – злые. – Она снова запнулась, а после неуклюже заерзала, стараясь подвинуться поближе к Евандеру. Шепотом лжепринцесса продолжила: – Кровавые слова. Они звучат набатом в голове, от их эха закладывает уши. Я просыпаюсь и засыпаю с ними, они как паруса моих снов, и вода вокруг мутная-мутная. Я потеряла в ней свое отражение. Я ведь не Адалин, правда? Я ведь не она? – От неуверенности в ее глазах заблестели слезы, и она закусила губу.

Евандер не знал, почему именно Агата разговорилась, и куда больше его волновало поведение самозванки в целом: страх, исходящий от нее, был осязаем, все слова давались ей с большим трудом, она боролась с собой, будто в надежде сказать еще что-то; но в комнате по-прежнему царила тишина.

Неожиданно ее рука расслабилась. От ее следующих слов у Евандера по всему телу пробежали мурашки. Он не знал их истории, их значимости, о чем они, но нутром чуял, что Агата тоже не должна знать.

– Не приноси к прозрачным водам муть.

Вслед за страхом пришло чувство более пугающее – плохое предчувствие, играющее алыми всполохами.

Вопреки всем заверениям принцессы, Винсент видел, что она в восторге. Командир не сомневался, что Адалин видела картины с изображением Мурусвальда, но вряд ли полотна в картинной галерее сравнимы с реальностью. Вторая столица умеет впечатлять всех – и тех, кто видел ее впервые, и тех, кто приезжал не единожды. Огромный город раскинулся на разных по уровню горных плато, занимая все доступное пространство до не покоренных человеком скальных уступов. Река, их верный и в то же время проклятый спутник, в Мурусвальде стремительным потоком протекала через город и затем срывалась вниз с северного плато, образуя ревущий водопад. Разница высот поражала, и тот, кто побывал на краю обрыва, осознавал свое ничтожество перед природой во всей красе. Одни гордые птицы равнодушно взмывали в небеса; они летали среди облаков, и им было все равно, насколько высоко живут люди. За массивными каменными стенами вокруг города виднелись широкие улицы, где могли разъехаться и две кареты, и пара десятков гуляющих господ.

Но с этой стороны Мурусвальда водопада не было видно, только тихий шум воды говорил о том, что он близко, и принцесса вовсю восторгалась городом: сооружения синих, голубых и ярко-белых тонов интриговали мелкими деталями; остроконечные шпили, аккуратные двухскатные крыши невысоких домов – во всем чувствовалась скрупулезность архитекторов; повсюду – искусная лепнина, которая, словно ажурная ткань, покрывала фасады, деревянные рамы окон и даже скамьи у круглого фонтана. Мурусвальд славился месторождением глины, и местные гончары успешно использовали свое ремесло.

Жизнь в городе бурлила, наполняя суматохой и радостным волнением сердце каждого в толпе. Из уст в уста громко и радостно передавали весть о сегодняшнем прибытии процессии.

Главная улица города, по которой должна пройти принцесса с сопровождающими, была украшена алыми лентами, плотной стеной вдоль нее стояла королевская стража. Дорога, почти не петляя, приведет их на центральную площадь, к храму, который королевская дочь должна была посетить. Затем процессия, двигаясь дальше по главной улице, выйдет к северным воротам, расположенным правее водопада. Там дорога проворной змеей спускается вниз вдоль горного ряда, к равнинам и лесам, где река начинает понемногу расширяться. До озера, конечной точки путешествия ее высочества, останется совсем немного.

Винсент пытался скрыть напряжение с того момента, как Леверн подкупил стража на воротах, убеждая не обыскивать их маленькую компанию. Путники шли по городу пешком, предпочтя вести лошадей за собой.

Винсент еще больше напрягся, наблюдая за Адалин, услышавшей восторги детей, бегущих к Главной улице, – их надежда увидеть принцессу отозвалась в ней глухой болью. Молчал даже Леверн – у рыцаря, который по обыкновению разливался соловьем, не находилось ни единой шутки.

– Похоже, их еще нет, – заметил непривычно тихий мужчина.

– Евандер дал нам достаточно времени, но и оно уже на исходе. Сюда, – поманил Винсент спутников, указывая на узкую улочку, ведущую вглубь жилой части города. – Надо сторониться Главной улицы. Имен не называть, всем натянуть капюшоны, и, Леверн, ради остатков благоразумия в твоей голове, не вздумай ни с кем спорить. Давайте пройдем Мурусвальд без приключений.

Винсент вел свой отряд по отдаленным от городского храма улицам. Пару раз пришлось петлять – королевская стража наполнила город не хуже полноводной реки в дождливые месяцы. Винсент опасался, что их могут узнать, а Аде все сложнее было бороться с нарастающей в душе волной протеста. Она не принимала причин, по которым они, словно преступники, убегают от преданных воинов ее отца, но с ее мнением считаться никто не собирался, и спутники избегали любой возможности встретить фальшивую процессию.

Винсент с Леверном пару раз подмечали знакомые лица, и оба синхронно наклоняли головы, пряча лица под тканью капюшона. Путники двигались быстро, и напряжение постепенно уходило. Ада все чаще оглядывалась на прохожих, останавливалась, рассматривая необычную архитектуру. Ее спутники реагировали куда спокойней – как после призналась Клер, им уже доводилось проходить через Мурусвальд. Адалин целую минуту простояла у фонтана, похожего на раскидистое дерево, пока Винсент не одернул ее, прошептав на ухо:

– Адалин, если ты потеряешься, то я не смогу тебя найти!

Принцесса понимала, что он прав, – чем дальше они продвигались, тем больше людей шли им навстречу: одни спешили, расталкивая медленно ползущих пешеходов, другие прямо посреди широкой дороги скандалили – все хотели оказаться у городского храма как можно быстрее. Адалин останавливалась все чаще, вынуждая Винсента тащить ее дальше, но и это у него получалось из рук вон плохо. Когти принцессы, блестевшие в лучах полуденного солнца, привлекали лишнее внимание, выводя из себя и без того звереющего командира.

Ада в очередной раз остановилась – через дорогу вполоборота стояла девушка, как две капли воды похожая на Агату. Она задорно смеялась, и принцесса все больше верила, что эта девушка – служанка, с которой ей так и не удалось попрощаться. Адалин рванула через дорогу, не обращая внимания на раздавшийся совсем близко цокот копыт, – так же, как человек мчится навстречу мечте, которая вот-вот сбудется.

Винсент помчался за ней, громко ругаясь, и в последний миг изловчился схватить ее за плащ. Дернув ткань, командир не рассчитал и притянул Адалин с такой силой, что она налетела на него и сбила с ног. Больно ударившись плечом о кого-то сзади, Винсент спровоцировал падение по меньшей мере десятка человек. Карета, которая едва не сбила принцессу, остановилась, натужно скрипя колесами. Послышалась ругань кучера, к которой тут же присоединились возмущенные голоса пострадавших прохожих.

– Растяпа!

– Куда смотришь!

– Ходить научись, кривоногий!

– Ты от лекаря сбежал, полоумный?! Слезь с меня, не то сам тебя вылечу! – гремел чей-то голос под Винсентом, пока командир пытался встать. Секундой позже подбежал Альвах и, ловко подняв принцессу, протянул руку командиру. Откуда-то сверху послышался сдавленный смех Леверна, резко превратившийся в покашливание. «Судя по всему, прилетело от сестренки», – весело подумал Альвах.

– Чего хохочешь, патлатый?! – послышалось от наглого подростка, который уже успел вскочить на ноги.

– Да это баба-переросток! – поддержал недоросля друг, пялясь на блондина. Леверн, услышав такой комплимент, сделал пару угрожающих шагов к мелюзге, но мальчишки решили ретироваться, напуганные скорее эфесом меча, показавшимся из-под плаща, нежели грозным видом незнакомца.

На противоположной стороне улицы невысокая девушка с каштановыми волосами, принятая принцессой за Агату, с интересом наблюдала за ситуацией. Адалин рассмотрела ее получше и огорченно поникла – она оказалась и близко не похожа на ее служанку.

«Как же так…» – Адалин не хотела признать, что оплошала. А тем временем возмущенные прохожие уже устроили балаган.

Из кареты вышли вельможи, оглядываясь в поисках своего кучера. Человек, управлявший породистыми скакунами, уже вовсю ругался с каким-то мужчиной, которого он принял за виновника происшествия.

– Разбирайся сам, – произнесла тоненьким голосом барышня в платье нежно-розового цвета, возвращаясь в карету.

Ее спутник поправил перекосившийся на рыжей шевелюре цилиндр и направился было за ней, но тут его внимание привлек молодой человек, бросающий вслед убегающей шпане ругательства.

– Леверн! – не веря своим глазам, пробасил вельможа и направился к рыцарю, предусмотрительно обходя группу недовольных горожан, сыплющих обвинениями друг на друга. Склоки простого люда мало заботили элегантного господина.

Леверн, поняв, кто спешит ему навстречу, повернулся спиной к знакомому и тихонько, жалобно протянул:

– Кле-е-ер, спасай…

Мужчина, которого опрокинул Винсент, отряхивал свой жакет от дорожной пыли, медленно закипая от злости. Сегодняшний день и так был тяжким, а теперь собирался превратиться в отвратительный: новый костюм был помят, а в районе грудной клетки усиливалась боль от удара локтем.

– Я тебя в порошок сотру… – начал он было, но в удивлении остановился. Перед ним стоял преисполненный искреннего сожаления мужчина, смутно кого-то напоминавший.

– Простите, я не желал вас задеть, – сказал Винсент, пока тот судорожно хлопал себя по карманам.

Тем временем знакомый Леверна оказался подле рыцаря. Господин радостно накинулся на него с объятиями, заставляя Леверна скривиться от пылкого проявления дружбы.

– Как давно мы не виделись? Пять лет? Шесть? Ну же, обними меня! – разорялся рыжий щегол; его изумленная спутница уже спешила к ним. Нежно-розовое пышное платье подпрыгивало от быстрой ходьбы, и девушка походила на сахарную фею с витрины со сладостями. Подбежав, она во все глаза уставилась на рыцаря и воскликнула:

– Леверн, любимый мой!

– Да-да, – вяло пробормотал он, придумывая, как бы избавиться от старых знакомых, с которыми он когда-то имел несчастье общаться.

Альвах не скрывал улыбки, наблюдая за разворачивающейся любовной драмой. Клер наблюдала за неожиданным воссоединением Леверна и его очередной барышни и закашлялась, пытаясь не засмеяться. «Сейчас все пойдет по накатанной. Леверн сделает горькую моську. Есть. Используя загнивающий в закромах его души актерский талант, расскажет душещипательную историю о том, что его мать (бездушное создание, по его мнению) заставила сына силой пообещать свое сердце другой. Конечно, он упомянет, что она совершенно недостойна рыжеволосой незнакомки. Есть. Теперь барышня заливается слезами, а ее брат вынужден отчитывать друга. Похоже, любовь слепа, раз за пять лет отсутствия прохиндея девушка еще на что-то надеется. Или любовь расчетлива, но о чувствах дамы Леверн, конечно, лучше знает. Ее брат требует доказательств? Смело. Что? Подавай ему невесту рыцаря прямо сейчас? Погодите, что это за новая часть? Как это я?!»

Одновременно с этим Винсент пытался успокоить разбушевавшийся народ. Пешеходы, в отличие от кучера, успели заметить, кто виноват в падении, и не собирались успокаиваться. Ада, спрятавшись за Альвахом, расстроенно наблюдала за командиром.

– Что за молодежь пошла, – вполголоса прокомментировала пожилая женщина, наблюдая за ссорой. – Девчонка-самоубийца, невоспитанный грубиян и… – Она окинула взглядом невозмутимого Альваха и, не обнаружив видимых изъянов, добавила: – Полоумный какой-то! Балаган развели, позорят перед приезжими.

Городской страж, сменивший всего часом ранее парадную форму на костюм, нащупал наконец тонкий листок бумаги во внутреннем кармане куртки, на котором черной тушью были нарисованы два лица, девушки и мужчины. Такие листки раздавали сегодня всем патрульным. Он украдкой еще раз посмотрел на изображение и понял, что не обознался. Молодой служащий огляделся в поисках караула, марширующего по улицам.

– Эй, патрульные! Тут подозреваемые! – заорал он что есть мочи.

Винсент похолодел – четверо бросились на зов прямо к ним.

Леверн за несколько минут до этого почувствовал, что его гениальный план рассыпается прахом. Клер подвергалась нещадной критике. Сахарная фея, увидев соперницу, теперь практиковалась в красноречии:

– Какая еще невеста, Леверн? – шипело прекрасное создание, теряя карамельный образ. – Вот это деревенское, что ли? – Барышня презрительно осмотрела с ног до головы служанку, и под ее взглядом небольшие пятна дорожной грязи на ботинках и подоле плаща превратились в огромные. – Ступай, займись рассыпавшимися в карете вещами. Да и себя приведи в порядок. Разбаловал тебя господин, раз позволяет позорить его род подобным видом. Не бойся, милорд пошутил и кольцо не подарит.

Клер, обхватив за спиной ладонью левой руки запястье правой, остановила взгляд на уровне локтей надменной барышни. «Слушаем… а лучше нет. Соглашаемся… Я ее не слышу. Не перечим. Господин во всем прав… только она мне не госпожа», – два противоборствующих голоса ругались в мыслях Клер, но она старалась обращать внимание только на правила, которые заучивали все слуги в замке. Старый учитель, окажись на ее месте, покорно принял бы любые оскорбления. Значит, и ей нужно вести себя так, чтобы рассерженная выскочка поскорее утратила к ней интерес.

– А ты, дорогой, будь аккуратнее с такими словами. Девчонка ведь поверит и на радостях побежит приданое собирать. Они народ простой. – Видимо, имея в виду всю прислугу как нечто, имеющее одно сознание на всех, рыжеволосая дама продолжала: – Подаришь безделушку – захотят еще. Увидят раз открытую дверь и будут ломиться в нее каждый день, каждый час, надеясь на то, что им не положено. Я ведь тебя обезопасить хочу, милый. – Она плавно перешла на кроткий, спокойный тон и придвинулась ближе к рыцарю. – Ты мог соблазниться, понимаю. Мой брат часто грешит подобным. Но не заиграйся. Если не устанавливать рамки с самого начала, игра пойдет по наклонной. Девочка у тебя вышколенная, – красавица мельком взглянула на Клер, – слушаться будет. Но я больше ждать не хочу.

Юная госпожа, не обратив внимания на немой протест брата, аккуратно поднялась на носочки и поцеловала Леверна.

Рыцарь, отстраняясь, ответил:

– Пять.

– Что? – не поняла девушка, глядя в полные пренебрежения глаза своего горе-любимого.

– Пять лет вины из-за разлуки по моей инициативе только что были мною полностью окуплены. А теперь, родная, два слова о том, кто ты мне теперь.

Леверн крепко обнял давнюю знакомую за тонкую талию и наклонился к ее уху, придерживая рыжие локоны рукой. Прохожим казалось, что он решился среди толпы на проявление эмоций, даже брат девушки, едва поджав губы, отвернулся.

– Больше никто, – безжалостно произнес Леверн, обжигая дыханием, и девушка едва не упала, когда рыцарь резко убрал от нее свои руки.

«Я молчал, пока ты оскорбляла Клер, – это тебе самый большой подарок от меня», – зло подумал рыцарь, вытирая губы рукой.

На лице рыжей бестии бушевала злость, но она не решалась вымолвить и слова упрека. Леверн хорошо знал, в каком безвыходном положении оказались некогда его друзья – они разбазарили большую часть своего наследства, живя на широкую ногу, и теперь, наконец, увидели дно в своих мешках с золотом. И испугались. Они до того боялись бедности, что старший брат стремился поскорее выдать сестру замуж за толстосума, и, конечно же, в Леверне он увидел самый выгодный вариант. Именитый наследник, пусть и с ветром в голове – за счет рыцаря они могли бы существовать безбедно еще не один десяток лет. А потому собирались проглотить любую грубость, лишь бы желанная рыбка вновь попалась на крючок.

– Пойдем, Клер, – сказал Леверн, хватая девушку за руку и покидая с самого начала не сулившее ничего хорошего общество его старых друзей. Расхлебывать им же самим заваренную кашу ему надоело.

В этот миг прозвучал крик патрульным. Адалин бежала им навстречу, в панике то и дело пытаясь оглянуться.

– Шевелитесь! Быстрее! – кричал позади Винсент. Он задержался, чтобы точным ударом выбить из сдавшего их мужчины сознание.

– Что… что… – лепетала Ада, прикладывая руку к груди – в легких нещадно резало.

– Давай, Адалин, быстрее, – подбадривал Винсент, лихорадочно озираясь по сторонам. «Нужно сбить патруль со следа».

Это знал и Леверн. Он часто посещал Мурусвальд, пусть и давно, и сейчас надеялся, что воспоминания помогут ему вывести спутников. Судя по задыхающейся от бега Адалин и громким крикам погони, время было на исходе. Они пробежали поворот возле неприметного одноэтажного домика, после – вглубь узкой пешеходной улицы меж двух рядов одинаковых домов и оказались в длинном переулке, заканчивающемся тупиком.

– Чтоб тебя, белобрысый! – провыл Винсент и, вновь схватив Аду за руку, бросился в обратную сторону.

– Стоять! – крикнул Леверн, побежав к замеченной им двери. Клер увидела ее не с первого раза: в темнеющем переулке маленькая узкая дверь сливалась со стеной и, что примечательно, не имела ни откосов, ни дверной ручки.

Рыцарь начал в нее колотить, и по переулку разнеслось приглушенное эхо.

– Ты совсем из ума выжил?! Нас услышат! – Винсент попробовал оттащить сумасшедшего от двери, но Леверн, не церемонясь, оттолкнул его.

– Замолчи, – ответил рыцарь, прислушиваясь.

Внутри послышались едва различимые шаги, и тихий девичий голос поинтересовался:

– Кто?

– Красная ящерица! Мне нужна ваша помощь! Прошу, помогите! – уповая на то, что пароль не сменился за пару лет, взмолился рыцарь.

Крики погони звучали совсем близко, и Винсент яростно прошептал:

– Нас все равно здесь найдут, бестолочь!

– Имя.

– Я Леверн. Леверн!

Послышались щелчки отпираемых замков, и под вздохи облегчения беглецов дверь отворилась.

Неяркий свет, в котором блеснули длинные темные волосы спасительницы, оборвался, стоило ей закрыть деревянное полотно двери. Сейчас Винсент едва видел собственные руки, поэтому крепче сжал ладонь принцессы, не желая отпускать свою подопечную ни на секунду.

– Ни звука, – приказала спасительница, вешая последний замок на дверь. Застывшая тишина прерывалась только дыханием, и Адалин надеялась, что ее сердце стучит не слишком громко. Альвах достал из-под плаща кинжалы, а рыцарь потянулся к мечу – послышались приближающиеся шаги.

– Куда они пропали?! – доносились с улицы крики. Клер испуганно сжалась – от верной смерти их отделяла пара сантиметров древесины. Как и товарищи Леверна, преследователи не заметили дверь.

– Побежали сюда, своими глазами видел, командир! – нервно отрапортовал натянутый как струна голос.

– Прочешите параллельные улицы. Мы не должны упустить подозреваемых, – приказал кто-то, его голос становился все четче. – Нельзя позволить им ускользнуть, – добавил он, понизив голос.

Последний шаг послышался у самой двери. Адалин, боясь даже дышать, на миг представила, как по ту сторону двери внимательный человек полной грудью делает глубокий вдох, словно ищейка, напавшая на след. Ее опасения подтвердились – по двери со всей силы заколотили.

– Открывайте! Именем Его Величества короля, открывайте!

Леверн вытащил меч, а Винсент переместился вправо, заслоняя собой Адалин. Принцесса, не сдаваясь на милость страху, пыталась рассмотреть лицо Альваха – единственного, кто стоял к ней не спиной, а вполоборота. Их спасительница даже не шелохнулась – девушка, видимо, решила не подчиняться представителям закона или же попросту испугалась стоявших с ней в одной комнате вооруженных мужчин, резонно решив, что они убьют ее раньше, если она откроет замок.

Стук наконец стал менее настойчивым, а после и вовсе прекратился. Третий мужской голос явно запыхавшегося человека сообщил, что дверь ведет в подвальное помещение винного магазина, выходящего на перпендикулярную проулку улицу. В голосе ответившего слышалось ликование:

– Четверо остаются тут, остальные – за мной!

Клер громко и облегченно вздохнула, тут же прикрыв рот рукой.

– Сейчас тихо спускайтесь. Не оброните ничего, – пронесся свистящий шепот. Спасительница взяла Леверна за руку, собираясь указывать путь; остальные последовали ее примеру. Друг за другом, крепко держась за руки, чтобы не упасть в кромешной тьме, отряд Винсента доверил спасение своих жизней незнакомке. Ада, тревожно думая, что они спускаются все ниже, считала ступеньки; затхлый запах становился сильнее, и воздух заметно сырел. Наконец, лестница закончилась, и глаза уловили неяркий свет от нескольких свечей. Спасительница привела их в небольшую комнату, заставленную мебелью. На столе, возле самой большой свечи, лежала открытая книга с жуткими рисунками – присмотревшись, Клер различила изображение убитого зверя.

Низкое квадратное помещение с парочкой кроватей у стен, на одной из которых лежал помятый плед, было сплошь заставлено закрытыми ящиками разных размеров. Неровные стены плавно переходили в потолок, и Аде подумалось, что комнату выкапывали прямо в толще грунта. По потолку шел ряд плотно приставленных друг к другу деревянных балок, многие из которых оказались гнилыми.

– Опасно, – проронила Клер, озвучив сомнения принцессы.

– Зато живы, – обратилась к незваным гостям незнакомка.

Леверн, едва рассмотрев лицо девушки, бросился к ней.

– Нереида! – прокричал рыцарь, и Адалин с удивлением узнала служанку.

Девушка сделала попытку вырваться из объятий рыцаря, всем видом показывая, что не ощущает такого же восторга.

– Жива, ты жива, – бормотал Леверн, гладя по волосам вновь обретенную подругу. Спустя миг рыцарь отошел, но лишь для того, чтобы оглядеть девушку, и увиденное ему не понравилось. На лице дочери книгочея, которую они считали погибшей в лесном пожаре, остался тяжелый отпечаток пережитого: синяки под глазами выдавали бессонные ночи, проведенные в надежде найти кров; резко очерченные скулы говорили о продолжительном голоде. Идеально выпрямленные плечи вызвали у рыцаря небольшую ухмылку – он не знал, через что пришлось пройти Нереиде с их последней встречи, но был уверен, что ее упрямый, гордый дух остался несломленным.

– Потом, Леверн, – обронила служанка. Прикованные к ней взгляды стали еще более сосредоточенными.

– Сидите пока здесь, старайтесь не шуметь. – Нереида прошла через комнату и остановилась у лестницы. – Я помогу хозяйке избавиться от преследователей. А если они зайдут… да помогут вам Санкти. – Девушка исчезла, а ее шаги звучали эхом еще какое-то время.