Сегодня на ней была другая блузка. Не серая и не в горох. А пепельно-розовая и полупрозрачная. Купила год назад, повинуясь порыву. Увидела на манекене, решила, что цвет совершенно точно ее, и взяла, не померив. Дома накинула поверх пижамной майки. Убедилась, что сидит отлично. Но как носить ее с одним лифчиком, без топика или боди? Нет, не вульгарно, ибо вульгарности Маша и на дух не выносила, но очень уж пикантно. Пришлось убрать блузку в шкаф до лучших времен. Пока попадется на глаза какой-нибудь «чехольчик» под нее. Топик, боди… Бронежилет!

Когда Маняша явилась на работу в этой блузе, надетой всего лишь на лифчик, все ахнули… В ее воображении.

Мария Корчагина ходила по лаборатории в халате, а на работу притопала в плотном кардигане. Утром было прохладно, пришлось утеплиться. А скорее, прикрыться, чтобы никто не увидел ее «наливных яблочек». Маняша знала, что у нее хорошая грудь. Небольшая, но упругая, симметричная. Это подтверждал ее любовник. Он губ оторвать не мог от Машиных прелестей. О глазах и речи нет! Прожигал взглядом через халат и облизывался. Просил иногда (в рабочее время) снять белье, чтобы соски проступали. Или наоборот, заковать бюст в лифчик «пуш-ап», чтобы Машины округлости возносились к подбородку и колыхались. Но она на провокации не поддавалась. Для нее рабочий процесс был важнее. На сисечки-писечки можно отвлечься, конечно, но минут на пять. А если она лифчик снимать будет, а потом следить, чтобы коллеги ее распущенности не заметили, а потом снова надевать… Это ж сколько времени впустую уйдет? А исследования как же? Вот после работы, пожалуйста. Мария готова была представать перед любовником и голой, и в провокационном белье. Но тот в последнее время от свиданий отлынивал. Ему интереснее было зажать Маняшу где-нибудь в кулуарах, облапать и на этом остановиться. Без пяти минут доктор Корчагина все понимала. Претензий не имела. К будущему бывшему испытывала уважение. Но, черт возьми, так хотела, чтобы кто-то кроме него оценил ее «наливные яблочки», а ее саму облапал, но с продолжением!

«Мне нравится Михаил, – сделала из всего этого вывод Маша. – И я хочу, чтобы он мне вдул!»

Ее альтер-эго удивленно переспросило:

«Вдул? Ты уверена?»

«На все сто», – твердо сказала Маша.

Ранее она подобных жаргонизмов не использовала. Да и вообще никаких не использовала. Мария Корчагина, без пяти минут доктор наук, не только говорила, но и мыслила правильно. На великом и могучем русском языке, согласно заветам классиков.

В общем, Маняша с утра была фраппирована собственным подсознанием. Или, говоря современным языком, расколбашена. Поэтому надела полупрозрачную блузку.

А когда шла от метро к скверу, набралась смелости и сняла кардиган. Шея зудела так, что хотелось разодрать ее в клочья. Всему виной, конечно же, стресс. Маняша волновалась, и на коже проступала аллергия. Как назло, вылезла там, где особенно не надо. Сыпь под одеждой спрятать легко. Но если лето и у тебя много частей тела открыто, то беда. Красные пятна ничем не прикрыть.

Маняша почему-то думала, что Михаил не придет. Хоть и нарядилась, и разнервничалась, но готовила себя к худшему.

А он ждал ее у лавочки. Стоял – не сидел. Маша сначала подумала, курит. Но нет, грыз кукурузные палочки. Одет вообще не так, как вчера: в джинсы и кожаную куртку. Причесан тоже иначе, а точнее, не причесан вовсе. Лохматый и какой-то шальной. Интересный.

– Я бы не узнала вас, если бы не готовилась к встрече на том же месте в тот же час, – сказала Маша.

– Добрый вечер, – поприветствовал ее Михаил. – Прекрасно выглядите. Даже несмотря на это, – он указал на ее шею. – У вас крапивница, не чешите. Давайте, я дам таблетку. Я тоже аллергик, у меня постоянно что-то воспаляется.

– Уже выпила, – сухо ответила Маша.

Столь пристальное внимание к ее недостаткам Машу расстроило. Но потом она саму себя одернула: тебе не нравилось, что он похож на персонажа дешевой мыльной оперы, а теперь, когда он обычный, ты тоже недовольна? Да что с тобой не так, без пяти минут доктор наук Корчагина?

– Предлагаю пойти в кафе, – сказал Михаил. – Не на лавке же сидеть, как вчера.

– Вы обещали принести мне альбом.

– Помню.

– Я что-то не вижу у вас в руках ничего похожего.

– Не вернули мне его. Увы! Давал другу, а он, гад такой, зажал. Обещал привезти сегодня днем, но теперь трубу не берет.

– У вас фан-клуб Кон-Невского?

– Нет, – улыбнулся Михаил. – Его фанат только я. Но активный. Пытаюсь приобщать друзей к прекрасному.

– У вас получается.

– Не очень.

– Как же? Раз друг альбом зажал, значит, он ему понравился.

– Он вернет.

– Зачем вы приехали, раз альбома нет?

– Телефона вы не оставили, позвонить не мог. Да и как не явиться на назначенную встречу? Так что, идем в кафе?

Маняша хотела отказаться. А потом решила принять приглашение. Зря, что ли, блузку нарядную надевала?

– Я бы выпила чаю, – сказала Маша.

– А я бы поел. Голодный как волк. Есть поблизости какое-нибудь приличное заведение?

– Без понятия. Я не хожу по кафе. Но вот там, – она указала на ближайший дом, – есть «Макдоналдс». Любите гамбургеры?

– Нет. Да и чая, как мне кажется, в «Маке» нет. – Михаил огляделся. – Где-то я видел симпатичную вывеску… Ага, вон! Кафе «Кренделек». Наверняка там отличная выпечка. Пошли?

Маняша кивнула, и она направились к кафе.

– Перейдем на «ты»? – предложил Михаил. – А то я не очень все эти церемонии люблю.

– Вчера мне так не показалось.

– Костюм обязывал. Да и весь имидж в целом. Я же артист. Вживаюсь в образ по системе Станиславского.

– Сейчас ты примеряешь на себя роль байкера?

– Нет, перед тобой настоящий я.

– И где твой мотоцикл?

– В гараже. Он у меня старенький, ломается постоянно. Поэтому пока езжу на метро. Или на машине друга, того самого, что зажал альбом. Дает мне иногда погонять.

– А я не умею водить. И учиться не хочу.

– Почему?

– Если за руль сяду, крапивница вообще проходить перестанет. Я когда нервничаю, покрываюсь пятнами.

– То есть сегодня ты нервничала? – И посмотрел хитро, будто решил, что из-за него…

Конечно из-за него. Но в этом Маняша никогда не признается.

– Нет, я апельсин съела. Знаю, что нельзя, но так захотелось.

– А у меня на орехи аллергия.

– У меня тоже. Распухаю от них. Моя прабабка…

– Крестовоздвиженская?

– Точно. Так вот она таких, как мы, гнилыми называет. Говорит, в ее время никто не страдал от аллергии.

– А также от мигреней и депрессий? Мой дед твердил то же самое. И едко хохотал при слове «стресс». Считал, что ГУЛАГ кого угодно излечит от всех болезней.

Тем временем они дошли до кафе. Михаил открыл перед Маняшей дверь и пропустил ее вперед. Костюм костюмом, а хорошие манеры он продемонстрировал и в косухе с джинсами.

Заведение оказалось миленьким. Чисто, светло, пахнет вкусно. На столах скатерти в горох и горшки с цветами. На официантках фартучки с оборками. Та, что подошла к ним, была пухленькой и румяной. Лучше и придумать нельзя для кафе, которое специализируется на выпечке.

Миша заказал расстегай и бульон с яйцом и зеленью. Маняша ватрушку и чай.

– Вчера с мамой поговорила, – сообщила она. – Спросила, не было ли в нашем роду князей.

– И что она ответила?

– Как и я, посмеялась. Но потом мы с ней пришли к тому, что моя прапрабабка…

– Не Крестовоздвиженская? Она просто «пра».

– Точно. – Официантка принесла квасу. Сказала «за счет заведения» и разлила по стаканам. – Мать моего прадеда, к которому меня отвозили почти каждое лето.

– Куда?

– В село под N-ск.

– Анненковы обитали в тех краях. Причем не одна ветвь рода. Несколько.

– Да, я «загуглила». Один из них был декабристом и после ссылки в Сибири осел в N-ске вместе с семьей. У него было четверо детей. Сколько внуков, не написано, а уж о правнуках и речи нет. Вполне возможно, моего деда Федора родила одна из Анненковых.

– Деда уже нет в живых?

– Давно.

– Нет сожаления о том, что мало говорили с ним? Мы ведь всегда от стариков отмахиваемся. Они что-то рассказывают, а нам не то чтобы неинтересно, просто некогда.

– Ты прав. Мы невнимательны к нашим предкам. Но дед Федор был молчуном. Как раз я к нему постоянно с расспросами приставала, а он мое внимание перенаправлял на другое.

– Например?

– Мы с ним аппаратуру чинили. А еще собирали. Робота построили, который поливал грядки. Я им дистанционно управляла. С крыльца. Он по огороду катался, а я его направляла. Сейчас этим никого не удивишь. Роботы-пылесосы, летающие дроны, гироскутеры имеются в каждой пятой семье. Но в моем детстве ни у кого не было механического поливальщика, которым можно было управлять при помощи пульта от «Денди».

– Надеюсь, именно тебе дед его оставил? – хохотнул Миша. – А то вдруг этой супертехнологией завладел кто-то другой.

– Даже не знаю. Это уже без смеха. Думаю, что дом и все его содержимое сыреет, гниёт, истлевает… Или уже… отсырело, сгнило, истлело. Возможно, сгорело.

– А хочешь, сгоняем туда?

– Я собираюсь.

– Когда?

– Вчера билеты смотрела. Через пару-тройку дней закажу и отправлюсь. У меня отгулов много накопилось, а еще половина отпуска за прошлый год.

– Часто ты вот так срываешься куда-то? Через пару-тройку дней?

– Бывало.

– И что, совершала задуманное?

– Не всегда, но…

– Брось, Маш. Скорее всего, появлялись дела, которые, как ты себя убеждала, нельзя отложить. Иначе не копились бы у тебя отгулы и отпуска.

– Я много работаю и пишу докторскую, – возмутилась она. – Если я не нахожу времени на что-то, значит, занята чем-то куда более важным.

– Ты только не обижайся, но я вот что скажу: кто хочет – ищет возможности, кто не хочет – причины.

– Сократ.

– Чего?

– Изрек эту фразу.

– Серьезно? А я думал, это просто популярный статус «ВКонтакте». – Он допил квас и вооружился ложкой. Им как раз принесли еду. – Мы постоянно что-нибудь да откладываем на завтра. А жить надо сегодня, сейчас.

– Этому мешают обстоятельства. – Маняша взяла ватрушку. Теплую и умопомрачительно пахнущую ванилью. – И обязательства. Перед родными, коллегами, самой собой.

– Если мы сейчас сядем в машину и поедем в сторону N-ска, то будем в городе через пять-шесть часов. Сколько от него до поселка? Ты название не сказала.

– Решетово. Он ближе к Москве, чем N-ску. Но поезд только до города, и надо еще на автобусе в обратном направлении восемьдесят километров ехать.

– Еще лучше. Если в девять выехать, к двум-трем прибудем. Дом осмотрим, на кладбище сходим. Потом я посплю немного, и в обратный путь. К ночи будешь дома. И послезавтра на любимую работу пойдешь. Всего-то и уйдет один отгул.

– Нет, я так не могу.

– У тебя что, дома дети плачут?

– Детей у меня нет. Но я живу с мамой…

– Которая довольно молода, так? Тебе лет двадцать семь, ей от силы шестьдесят.

– За двадцать семь спасибо, но мне больше. А маме меньше. Но я никогда вот так не срывалась.

– Что мешало?

– Я же говорила тебе.

– Об обстоятельствах и обязательствах? Но мы уже выяснили, что ты затратишь на поездку чуть больше суток. Ни твоя диссертация, ни мама не пострадают, если ты на столь недолгое время уедешь из города. И да, спонтанно. Но если тебе несвойственны такие порывы, придумай убедительную причину. Одну для мамы, другую для начальника. Например, ночую у подружки и поднялась высокая температура.

– Тебе все это зачем?

– Что «это»?

– Ты вызываешься меня отвезти. Крутить баранку пять часов туда и столько же обратно без надежды заработать. За бензин и питание я заплачу, тут без вопросов, но сверху не дам. Сменить за рулем не смогу, поскольку прав не имею. Вот и спрашиваю, зачем тебе это?

– Нравишься ты мне. Хочу тебя растормошить, чтобы порадовать.

– И только?

– А этого мало?

– Думаю, да.

– Хорошо, давай еще накидаю. Причина первая: я в ближайшие пару дней абсолютно свободен. То есть никаких дел, зато масса свободного времени. От скуки могу забухать. Но нельзя, потому что в воскресенье я должен вести мероприятие и выглядеть хорошо.

– Принимается. А вторая?

– Все, что связано с моим кумиром Кон-Невским, интересует меня безмерно. Вот ты фанатела по кому-нибудь?

– По Дмитрию Рожанскому.

– Это актер или певец? Что-то имя незнакомое.

– Между прочим, он был учеником Попова.

– Олега? Клоуна?

– Изобретателя радио.

– Забыл, что имею дело с женщиной, которая работает над докторской диссертацией. Хотя есть у меня знакомая – кандидат экономических наук. Но она обожает Сергея Жукова. Это певец, если что. Солист группы «Руки вверх».

– А Рожанский – радиофизик. Его метод был основой для расчета антенных систем. Считай, благодаря ему наш робот-огородник не дал посохнуть огурцам и редису.

– Тебе интересно было бы узнать что-то новое о своем кумире?

– Я хорошо знакома с его биографией. В ней нет «темных пятен». Но мысль твоя мне ясна. И, кстати, я тоже люблю Жукова. «Крошку мою» я сделала рингтоном на своем первом телефоне.

– Ты мне Сережей Жуковым зубы не заговаривай! Едем в Решетово?

– А едем! – удивила она саму себя. – Только на чем?

– На машине друга.

– Он тебе альбом не отдал. А машину одолжит?

– Я сам ее возьму. Знаю, где стоит. И запасные ключи имеются.

– Тогда ты за ней, а я домой. Нужно переодеться.

– Пока ходишь, передумаешь.

– Но я же не могу так… – Она указала на себя двумя оттопыренными большими пальцами.

– Почему?

– Я с работы, и одежда не подходит для путешествий.

Но Михаил с ней не согласился:

– На тебе удобная обувь. Есть кардиган. В сумке таблетки, телефон, кошелек. Кстати, денег я с тебя не возьму. Но они, безусловно, придадут тебе уверенности. Путешествовать без гроша для такого человека, как ты, не только странно, но и страшно.

– А для такого, как ты?

– Привычно. Я спонтанный, немного авантюрный.

– Я заметила, – улыбнулась Маняша.

Еще вчера она подумать не могла о том, что когда-нибудь познакомится с подобным субъектом. В ее размеренном упорядоченном мире и люди были такие же, как она сама – спокойные и на все сто процентов предсказуемые. Разве что мама была другой, но ее Маша не понимала. И, что греха таить, осуждала. Только не признавалась в этом. И вдруг… Захотела побыть не собой, а ею. Примерить на себя ее роль бесшабашной свободной женщины. Когда, если не сейчас? Пока молодая. И бездетная. С кучей нерастраченных отгулов…

И эмоций.

– Какая машина у твоего друга? – спросила Маняша, доев ватрушку.

– Старый «Фольксваген». Страшненький, но резвый. А что?

– В нем есть магнитола?

– Кассетная.

– Жаль, нет «Bluetooth». Хотела мчаться по шоссе под «Крошку мою». – Она поймала его недоуменный взгляд. – В моем телефоне есть эта песня.

– Я найду для тебя радио «Ретро FM».

– Тогда погнали.

– Подожди, я еще кулебяку не доел.

Маняша взяла недоеденный кусок с тарелки, положила на бумажную салфетку и сунула в руку Михаилу. После этого сказала:

– Если мы не уйдем сейчас, я передумаю.

– Понял, – кивнул он и крикнул официантке: – Девушка, счет!