Глава 8
Париж, 1785
Вопреки своему убеждению, Жанне не пришлось хлопотать об аудиенции. Калиостро, торопившийся провернуть аферу как можно скорее, помог и в этом. С помощью графа д’Артуа, приятеля принцессы де Ламбаль, графиня оказалась в саду Версаля. Оправившись немного от охватившего ее волнения, де Ла Мотт зашагала по вымощенной булыжником дорожке, вдыхая аромат цветущих деревьев. Весна уже давно вступила в свои права, подарив земле изумрудную траву и одев яблони и вишни сада в свадебные наряды. Любуясь красотой природы, Жанна чуть не прошла мимо королевы, сидевшей на скамейке с маленькой болонкой на руках.
– Здравствуйте, ваше величество. – Она сделала глубокий реверанс. – Извините, что помешала вашему одиночеству. Если вы прикажете удалиться…
Бледные щеки Марии-Антуанетты тронул румянец.
– Нет, нет, что вы. – Она мило улыбнулась Жанне. – Одиночество мне уже наскучило. Я намеревалась поискать своего мужа. Кстати, вы не видели его?
Графиня покачала головой.
– К сожалению, нет.
Она никак не могла справиться с волнением и как можно глубже сунула дрожавшие руки в легкую муфту.
– И все же извините, что нарушила ваш покой.
– О, вам незачем извиняться! – Королева встала, скорее всего, из вежливости. Будучи правительницей Франции, она не могла предложить своей гостье сесть рядом. – Напротив, я рада вас видеть. Вы, кажется, графиня де Ла Мотт, верно?
Жанна снова сделала реверанс.
– Мне очень приятно, что ваше величество не забыли о скромной подданной.
Мария-Антуанетта развела руками:
– И вы называете себя «скромной подданной»? Вы? Особа королевской крови?
Графиня притворно вздохнула:
– Особа королевской крови не имеет ничего за душой, а уж о ее положении при дворе не приходится и говорить.
– Я постараюсь все исправить. – Щеки королевы вспыхнули. – Клянусь вам, я побеседую с мужем! Он упрям, своенравен, но иногда не может мне отказать.
«С трудом в это верится, если помнить о том, что говорят», – подумала Жанна, вспомнив слухи о влиянии родственников Марии-Антуанетты, да и ее самой на Людовика XVI, но ничего не сказала и, решив переменить тему, прикоснулась к собачонке, дремавшей на руках королевы.
– Какая шелковая шерстка! – с восхищением воскликнула она. – Поистине это королевская собачка. Только у вашего величества могут быть такие великолепные животные. Нет, вы посмотрите, посмотрите! – Жанна прикасалась к белым завитушкам на спине болонки. – Ее шерсть столь же мягка и шелковиста, как ваша кожа.
Мария-Антуанетта зарделась. Как и любой женщине, ей были приятны комплименты.
– Какие милые вещи вы говорите! – улыбнулась она. – Жаль, что сегодня я не могу ответить вам тем же. Но обещаю, в ближайшее время мы с мужем решим ваш вопрос. Думаю, вы останетесь довольны.
Графиня приложила руку к сердцу.
– Если бы вы знали, как мне неудобно отрывать хоть минуту вашего драгоценного времени.
Мария-Антуанетта сжала ее локоть.
– Вам не нужно об этом думать, графиня. Мой замок всегда для вас открыт.
Жанне показалось, что чей-то пристальный взгляд жжет ей спину, и она быстро обернулась. За высоким зеленым деревом стоял де Роган и пристально наблюдал за женщинами. На его лице плутовка успела прочитать недоумение и усмехнулась про себя. Кажется, кардинал все глубже увязал в расставленной для него ловушке. Что ж, с этим можно поздравить и ее саму, и идейного вдохновителя всего мероприятия. То ли еще будет! Мария-Антуанетта встала со скамейки, выпустила болонку из рук и кивнула Жанне:
– К сожалению, меня ждет муж. Странно, почему его до сих пор тут нет… Он обещал прийти.
– О, у королевского величества всегда найдутся дела, – тактично сказала графиня. – Но я уверена, когда у него появится свободная минутка, ваш супруг прибежит сюда. Здесь так прелестно, ваше величество! Говорят, вы сами проектировали этот сад. Правда?
Лесть снова попала в цель. Трианон был любимым детищем Антуанетты.
– Это правда, дорогая графиня, – ответила королева. – Я рада, что вам здесь нравится. Знаете, сколько у меня недоброжелателей, которые разглагольствуют о моем безвкусии, множа слухи во всех уголках Земли?
Жанна изобразила негодование:
– Что вы, как можно!
– Выходит, можно. – Королева нагнулась и взяла собачонку на руки. – А теперь мне действительно пора. Думаю, скоро увидимся.
Жанна склонилась в реверансе.
– Хочется на это надеяться, ваше величество.
Мария-Антуанетта кивнула и зашагала по дорожке, ведущей во дворец. Де Ла Мотт, делая вид, что ей еще хочется побродить по тропинкам сада, направилась к маленькому озерцу. Кардинал вынырнул перед ней внезапно, словно по взмаху волшебной палочки.
– Здравствуйте, дорогая графиня! – Он бережно взял в свои ее маленькую белую ручку и немного придержал, прежде чем поцеловать. – Рад вас здесь видеть. Не знал, что вы частая посетительница Версаля.
– Кажется, Калиостро говорил вам о нашей дружбе с королевой, – небрежно отозвалась Жанна. – Вероятно, вы не поверили. Но я никого не заставляю верить мне. Имея покровительство королевы, можно более ни в ком не нуждаться.
– Она действительно обещала вам вернуть имения Валуа? – удивился кардинал.
– Обещала, – согласилась Жанна. – Поверьте, это не такой уж щедрый подарок от королевства. Мой дед сделал очень много для Франции, и вы не можете это не признать.
– Главное, чтобы это признала королевская чета, – усмехнулся де Роган. – Насколько мне известно, Людовик XVI скептически относится к обедневшим потомкам знатных родов. Неужто вы исключение?
– За меня хлопочет Мария-Антуанетта, – скромно ответила Жанна. – И я не собираюсь просить аудиенции у короля. Если у моей подруги ничего не получится, я больше не стану навязываться. Мне вполне хватит и того, что уже есть.
– Правда? – с интересом спросил кардинал. – Королева все еще надеется вам помочь?
– Через два дня мы снова встретимся с ней в Трианоне, – проговорила графиня, глядя собеседнику прямо в глаза, чтобы он не заметил лжи. – Она сама настояла на этом. Кроме того, она жаждет, чтобы мой супруг получил титул пэра Франции.
– В Трианоне? – прошептал кардинал.
– Да, в ее любимом дворце.
Жанна не случайно назвала Трианон. Малый дворец был любимым местом отдыха Марии-Антуанетты. Построенный по прихоти мадам Помпадур, он являл собой переходный от рококо к неоклассике архитектурный стиль. Этот дворец стал лучшим из творений архитектора Габриеля. Однажды, оказавшись возле дворца с мужем, Жанна была поражена его изысканной простотой. Над цоколем возвышались стройные белые колонны фасада. Со стороны парка здание окружала большая терраса. Крышу венчал антик с балюстрадой. Когда Людовик XVI подарил Трианон своей жене, она, влюбившись в этот маленький дворец, каждый год вносила в него изысканные изменения, не только не портившие общую картину, но и органично в нее вписывавшиеся. В ее покоях на первом этаже не было ничего помпезного, только все самое необходимое: софа, небольшой круглый столик на высоких ножках, несколько кресел.
В этом месте можно было отдохнуть от формальной и суетной жизни двора: погулять по саду, покормить лебедей в пруду, насладиться одиночеством и, конечно, развлечься, когда этого хотелось. Вот почему по приказу королевы вокруг дворца создали пасторальную крестьянскую деревеньку, романтические руины, беседки, забавную игрушечную мельницу. Придворные, облаченные в крестьянскую одежду, с удовольствием исполняли роли селян, повторяя их песни, пляски, прибаутки. Может быть, в такие минуты королеве казалось, что она становится ближе к своему народу?
Продолжая совершенствовать Трианон по своему вкусу, Мария-Антуанетта спроектировала сад в английском стиле. Со всех концов света сюда везли редкие деревья и кустарники. Огромные клумбы венчали розы и вечнозеленые кусты самшита. Искусственный пруд с белыми и черными лебедями и утками служил украшением. Мария-Антуанетта настояла, чтобы для нее построили миниатюрный театр. На его сцене выступали не только комедианты, но и сама королева, с детства любившая участвовать в спектаклях. Некогда сам Бомарше восхитился ее актерским талантом.
Де Роган присел на маленькую скамеечку, выкрашенную в зеленый цвет, увлекая за собой графиню.
– Смотрите, как прелестны эти утки! – Он указал на птиц, безмятежно скользивших по водной глади. – Знаете, иногда я им завидую. У них нет ни забот, ни хлопот, они не хотят ничего, кроме спокойной жизни и ежедневной кормежки. Все это им обеспечено. Королева лично кормит их французскими булочками. – Его голос дрогнул, большие глаза увлажнились.
– Вы завидуете уткам? – удивилась Жанна. – Как это странно слышать! Что же омрачает вашу жизнь?
Мужчина провел рукой по лицу, словно смахивая уныние, которому он неожиданно для себя дал волю.
– Сейчас я завидую вам, – вырвалось у него.
Тонкие черные брови графини взлетели вверх, как два четко очерченных полукруга.
– Завидуете мне?! Что я слышу! Вы, такой богатый, такой знатный, завидуете бедной женщине?
– Вы не такая уж и бедная, – заверил ее кардинал. – К тому же особа королевской крови, которую вот-вот окончательно признают при дворе. Я видел, как на вас смотрела королева. Будьте уверены, ваш звездный час не за горами, чего нельзя сказать обо мне. Мне никогда не добиться от Марии-Антуанетты хотя бы ласкового взгляда, как бы я ни старался.
Жанна изобразила удивление:
– Но почему?
Де Роган вздохнул.
– Виной всему эти грязные сплетни, которые кто-то усердно распускает во дворце. Слышали?
Графиня покачала головой. Прядь черных волос, вырвавшись из прически, упала ей на лоб, оттеняя голубые глаза и делая женщину еще привлекательнее.
– Я никогда не интересуюсь сплетнями. Но все же мне любопытно, что о вас говорят.
– Кто-то придумал, будто я был противником брака Марии-Антуанетты и Людовика XVI, считая, что она ему не пара, да еще и высмеял королеву в каком-то письме, которое я никогда не писал! – проговорил кардинал с отчаянием. – Самое ужасное, что она поверила этой лжи.
Тонкие пальцы графини слегка коснулись его локтя.
– Что, если вам с ней просто побеседовать? – промолвила она. – Королева – чуткий человек, уверена, она с удовольствием протянет вам руку.
Де Роган весь сжался, сразу постарев на несколько лет. На лбу обозначилась глубокая морщина.
– Мария-Антуанетта никогда не захочет со мной разговаривать, – простонал он, приложив руку к сердцу. – Думаете, я не пытался наладить с ней отношения? Не помогло ничего! Благодаря ей от меня отвернулись верные друзья, потому что во Франции тот в почете, кто ближе ко двору.
Жанна опустила ресницы.
– Ох, если бы я могла вам помочь! – прошептала она. – Поверьте, я бы сделала все возможное.
Кардинал взял ее руку в тонкой кружевной перчатке и поднес к пылающим устам.
– Знаете, что-то подсказывает мне, что вы – умный и тактичный человек, – начал он. – Кто знает, вдруг передо мной мой ангел-хранитель… Дорогая графиня, если когда-нибудь в беседе с королевой вы коснетесь моей скромной особы, замолвите за меня словечко!
Слушая эти страстные речи, Жанна лишь улыбалась про себя. Да, птичка попалась в силки, и скорее, чем она думала.
– Наверное, я смогу оказать вам услугу. Мне кое-что известно о пристрастиях королевы.
Мужчина подался вперед всем своим грузным телом. Скамейка хрустнула, но удержала его вес.
– Что вы знаете? Чем вы можете помочь?
В его возгласе умная графиня прочла неразделенную симпатию и подумала, что и это им на руку. Она усмехнулась:
– В наше время ничего не делается просто так, уважаемый кардинал. Допустим, вы послушаетесь меня и поступите, как я вам говорю. Мария-Антуанетта назначит вас первым министром, вы достигнете всего, чего желали. А что останется мне, бедной женщине?
Де Роган мотнул головой на полной белой шее.
– Обещаю, я сам займусь вашим делом. Я верну вам все имения Валуа и сделаю вашего супруга пэром Франции, если… – Он окинул графиню плотоядным взглядом и прищелкнул языком. Она не отрывала от него глаз, понимая, что первый ловелас Франции не пропускает ни одной юбки.
– Если что?
– Если вы согласитесь иногда скрашивать мне досуг в домике, который я обставлю по своему вкусу и подарю вам!
Она изобразила негодование и вскочила:
– Как вам не стыдно?!
Ее громкий, пронзительный голос разнесся по саду. Потревоженные утки недовольно крякнули. Кардинал, боязливо оглянувшись по сторонам и не увидев никого, кроме пажа, облаченного в голубой камзол, схватил Жанну за локоть и насильно усадил рядом с собой.
– Тихо, здесь везде глаза и уши! Вы же в Версале.
– А мне все равно, где именно говорят непристойности! – Женщина кипела, как вода в котелке. – Не желаю слушать ваши скабрезности!
Она предприняла еще одну попытку встать, но де Роган опять помешал ей это сделать.
– Вы уйдете, когда все мне расскажете, и не раньше, – жестко проговорил он. – Никто не собирается соблазнять вас против вашей воли. Еще раз повторяю: если вы мне поможете, то навсегда забудете, что такое бедность. Кроме того, вы обретете второго могущественного покровителя. Ну как?
– Звучит, по крайней мере, заманчиво, – отозвалась Жанна, заметно смягчившись. – Что ж, слушайте, раз так настаиваете. Что вам известно об ожерелье мадам Дюбарри?
Кардинал вздрогнул и стал нервно теребить тугой воротник на белой шее.
– Об этом известно всем, моя дорогая. В настоящее время оно не принадлежит никому, потому что Мария-Антуанетта отказалась принять его в дар от своего супруга. В результате у Франции появилась возможность приобрести корабль, верно?
– Верно, да не совсем. – Жанна мотнула головой. – Королева желала получить ожерелье. Между ней и Людовиком XVI состоялся серьезный разговор. Она умоляла супруга сделать ей такой подарок, тем более что драгоценность идеально сидела на ее лебединой шее. Но муж оказался непреклонен. Он решил, что в такое непростое время, когда в казне нет денег, преподносить подарки за полтора миллиона даже горячо любимой жене просто преступно.
Де Роган откинулся на ажурную спинку скамейки.
– Вот как? Я не знал. Это вам рассказывала сама королева?
– Ну разумеется, – бросила Жанна с такой небрежностью, словно и впрямь была близкой подругой государыни. – Смею вас заверить, госпожа до сих пор бредит ожерельем. Она понимает, что Бомер и Боссанж в ближайшее время постараются избавиться от него, чтобы выйти из долгов, связанных с драгоценностью. Это бередит ей душу, а душа у ее величества хрупкая.
Кардинал, слушая женщину, сжал кулаки.
– Зачем же вы все это рассказываете мне?
Жанна поудобнее примостилась на скамейке.
– Открою вам карты, монсеньор, – начала она. – В настоящее время вы – самый богатый человек Франции. Если полтора миллиона – сумма, непосильная для королевской казны, то для вас это не такие большие деньги.
Де Роган усмехнулся.
– Вы говорите с такой уверенностью, будто сами заглядывали в мой кошелек. Откуда вам известно про мои финансы?
– Я верю тому, что говорят при дворе, – скромно отозвалась графиня. – Впрочем, дослушайте меня до конца. Если я в чем-то ошибаюсь, вам достаточно ничего не сделать из того, что я хочу вам предложить.
Глаза кардинала загорелись, щеки зарумянились.
– Я весь внимание, – улыбнулся он. – Мне ужасно интересно, к чему вы клоните.
– Разве вы еще не поняли? – Женщина обнажила в улыбке ровные белые зубки. – Почему бы вам не приобрести ожерелье и не подарить его Марии-Антуанетте?
Кардинал почувствовал, что задыхается от волнения.
– Вы предлагаете мне купить его для королевы?
– Вот именно. – Никогда еще Жанна не выглядела такой спокойной и уверенной. – Почему бы нет? Если супруг отказывает жене в такой мелочи, значит, найдется другой жаждущий исполнить мечту прекрасной дамы и нашей государыни. Поверьте, это единственный путь к примирению. Подарите ей ожерелье – считайте, портфель первого министра у вас в руках. – Она повела плечами. – Я беспокоюсь не только о вас, но и о себе. Став министром, вы поможете мне во многом, и это будут не пустые слова, потому что в ваших руках сосредоточится власть.
Кардинал закатил глаза. Его взору уже рисовались те изменения, которые он проведет в королевстве. О, как оно нуждается в преобразованиях! Он покажет, что королевскую казну можно пополнить, он…
Лай маленькой собачки, обнаружившей на клумбе среди роз какую-то живность, вернул его к действительности.
– Это очень заманчиво, графиня, – сказал он уже более сдержанно, – разумеется, я готов выложить полтора миллиона, чтобы сделать приятное Марии-Антуанетте, но где гарантия, что мой подарок будет принят? Во-первых, наша королева – достаточно гордая женщина, чтобы вот так принимать столь дорогие подношения. Во-вторых, ей придется держать ответ перед мужем. И что она скажет Людовику? Что заставило меня преподнести, а ее принять драгоценность?
– Мы, женщины, очень хитры, – ответила Жанна с улыбкой. – Поверьте, она что-нибудь придумает.
Де Роган решительно покачал головой.
– Нет, пока я не переговорю с королевой и не узнаю, готова ли она действительно оказать мне такую милость, я не пошевелю и пальцем. Вы устроите мне свидание?
Графиня кивнула.
– Нет ничего проще. Завтра я явлюсь пред светлые очи ее величества и передам вашу просьбу. Не скрою, мне придется сильно заинтересовать Марию-Антуанетту, иначе, памятуя о ваших отношениях, она не согласится на встречу.
Глаза де Рогана вспыхнули. Схватив маленькую ручку Жанны, он принялся покрывать ее поцелуями. Графиня, смеясь, ее выдернула.
– На нас уже смотрят! Глядите, это фрейлина королевы, первая сплетница двора. Боюсь, завтра мне придется объяснять, о чем я так мило беседовала с вами в присутствии уток. Впрочем, как только я скажу об ожерелье, любопытство королевы будет более чем удовлетворено. – Жанна встала и отряхнула платье. – А теперь извините, монсеньор, мне пора. Нужно подготовиться к завтрашней встрече и все хорошо обдумать, чтобы не навредить ни себе, ни вам.
Де Роган сделал еще одну попытку поцеловать ей руку, но женщина резко развернулась, махнула на прощание веером из страусиных перьев и поплыла по аллее. Кардинал с восхищением смотрел ей вслед. Он верил: эта дама принесет ему удачу.
Чистополь, 2017
Аня продрала глаза, с удивлением обнаружив себя в родных стенах дачи. Что было вчера – начисто выветрилось из ее памяти. Вроде бы в местном дешевом баре, где собиралась одна шваль, она выпила стакан водки. Кто ее угостил? Она отправилась на поиски приключений без копейки. Наверное, нашелся добрый человек. Наверное, он притащил ее сюда и даже обеспечил дозой – на локтевом сгибе она обнаружила свежий укол. Интересно, чем ей пришлось расплатиться? Натурой? Вроде бы одежда в порядке. Впрочем, какая разница. Теперь другая проблема – как и где раздобыть дозу сегодня? Придется снова тащиться в тот бар, как-то задабривать бармена. Еще месяц назад он обещал гнать ее в шею, если она заявится без денег. Анна усилием воли заставила себя встать и подошла к зеркалу. В нем отразилась женщина неопределенного возраста, с огромными черными синяками под глазами, желтой нечистой кожей, обтянувшей череп, и жидкими мышиного цвета волосами, спадавшими на плечи сальными прядями. С трехногого табурета ее рука, похожая на лапку летучей мыши, стянула беззубую деревянную расческу. Аня провела ею по поредевшей шевелюре, с горечью вспомнив, как когда-то ее мать гордилась густыми волосами дочери. Боже, как это было давно! Приведя себя в порядок, девушка обвела мутным взглядом комнату и прихожую – обычное жилище наркоманки. Все, что можно было вынести, она давно вынесла и продала. Комнаты зияли пустотой, как нора крота.
– Черт, – негромко выругалась Анна, почесываясь. – Идиотская ситуация. Идиотский поселок, где ни у кого не займешь и копейки. Что же делать?
Когда раздался скрип никогда не запиравшейся калитки, она с надеждой выглянула в окно, такое пыльное, что можно было разглядеть только самые ближние предметы: старые яблоневые деревья, вишню и сухой бурьян на том месте, где когда-то была клумба с цветами. Вместо занавески с пустых карнизов свисали клочья паутины, делая жилище еще более запустелым. Когда на крылечке показался хорошо одетый молодой человек, в глазах Анны засветилась надежда. Может быть, удастся перехватить денег? Она пригладила волосы. Интересно, что такому здесь надо? К ней давно уже не ходили приличные. Не дай бог ошибся домом, тогда плакали ее денежки. Незнакомец вежливо постучал в дверь – негромко, ненастойчиво. Так стучат хорошо воспитанные люди.
– Открыто, – отозвалась Анна как можно любезнее.
Молодой человек осторожно вошел в прихожую, пытаясь в полумраке увидеть хозяйку.
– Тут я, – подсказала ему девушка. – Идите, не бойтесь. Я не укушу.
– Я не боюсь. – Голос незнакомца был приятным, мягким. – Если не ошибаюсь, вы Анна Андреевна Лисицына.
Наркоманке стало страшно. Уж не полиция ли к ней заявилась? Ведь она не помнит, что было вчера.
– Да, это я, – отозвалась она, нервно сглотнув. – А вы кто будете?
– Так получилось, что мой отец дружил с вашим, – грустно пояснил незнакомец, – и знал еще вашего деда. Интересный был человек.
– Точно, интересный, – подтвердила Анна. – Почему вы решили меня навестить?
Молодой человек еще раз пристально оглядел убогое жилище.
– Я вижу, вы нуждаетесь в деньгах, – сказал он. – А я как раз тот, кто мог бы вам их дать. Деньги. Много денег.
Ей показалось, что она слышит это во сне.
– И что я должна сделать? Спорим, вы дадите их не в память о покойных родителях.
– Отчасти, – подтвердил он. – У вас есть одна вещица, которая очень нужна мне. Готов ее купить.
– Вещица? Судя по всему, ценная? – Анна захихикала. – Да вы смеетесь надо мной. Посмотрите на стены и полы. Все ценное давно продано. У меня остались только кровать, стол и пара табуретов, которые сколачивал еще мой дед. Я бы и это продала, да никто не купит. Неужели вы пришли за этим?
Ее совиные глаза вспыхнули необычным, дьявольским блеском.
– Этого добра и у меня хватает, – усмехнулся незнакомец. – Нет, дорогая, мне нужно другое. Мне нужно письмо, которое оставил вам в наследство дед.
Анна засунула грязную пятерню в сальные волосы:
– Письмо в наследство? Да вы шутите?
– Вовсе нет. – Молодой человек улыбнулся очень ласково и открыл кошелек, наполненный пятитысячными купюрами. – Видите? Это все может стать вашим, если вы напряжете свою память и поищете нужную мне вещь.
Анна протянула дрожащую лапку к деньгам, однако молодой человек предусмотрительно убрал кошелек в кожаную сумку водителя.
– Баш за баш, дорогая моя.
Она напрягла проспиртованный, пропитанный наркотиками мозг. Черт возьми, задачка оказалась не из легких. Ну не помнила Анна никакого письма, черт бы его побрал.
Следя за изменениями выражения ее лица, незнакомец догадался, какая непосильная задача стоит перед Анной.
– Давайте я помогу вам вспомнить, – вызвался он. – Спорим, мебель вы продавали без хлама, который в ней хранился? Куда вы дели старые бумаги? Неужели сожгли?
– Половину я выбросила в погреб, – озарило ее. – Мне все равно он без надобности. Посмотрите там.
Незнакомец поежился. Перспектива спускаться в погреб наркоманки не привлекала. Однако он героически полез туда по расшатанной лестнице, сразу погрузившись в удушливую атмосферу. Это уже был не погреб, а помойка, и пахло тут соответственно. Но незнакомец не растерялся. Достав из сумки водителя фонарик, он осветил все и с завидным упорством стал рыться в бумагах. Его усердие было вознаграждено. Старая пожелтевшая папка попалась на глаза почти сразу. Она хранила такие же древние пожелтевшие фотографии, которые не было времени рассматривать. Среди вороха снимков лежало оно, вожделенное письмо, адресованное сыну Лисицына. Дрожащими, серыми от пыли пальцами незнакомец вскрыл его, опасаясь, что содержимое давно сгинуло в гигантской свалке. Однако его опасения не подтвердились. Сложенное вчетверо письмо с обрывком открытки мирно покоилось в конверте. Он немедленно сунул находку в карман и полез наверх, задыхаясь от смрада. Анна ждала его наверху, постукивая о пол носком старой дырявой туфли.
– Ну что, нашли?
Он кивнул:
– Да, дорогая моя. Деньги ваши, как я и обещал.
– Покажите.
Незнакомец достал конверт:
– Вы когда-нибудь видели это?
Она облизнула потрескавшиеся губы:
– Не помню. Что в письме?
– Информация, ничего для вас не значащая.
– Все равно дайте его сюда, я почитаю. – Она вырвала конверт из его рук, достала письмо и пробежала глазами.
– Кто такой Матвей Петрович Самойлов? Почему он должен помочь моему отцу с деньгами?
– Матвея Петровича давно нет в живых, вместо него помогаю я, его родственник, – пояснил молодой человек.
– Зачем же вам это письмо? – резонно спросила она.
– Чтобы никто больше деньги не просил. – Объяснение показалось ему неудачным, но это было первое, что пришло в голову. – Я забираю такие письма. Впрочем, что вам за дело? Вам требуется материальная помощь, и я ее окажу.
Анна сверлила его взглядом. Ее глаза сверкали, как два уголька.
– Зачем вы врете?
– С чего вы взяли, что вру? – Он отвел взгляд, подтвердив ее догадку.
– Если бы все было так, как вы сказали, вы бы не явились за письмом, – парировала Анна. – А тех, кто приехал бы к вам просить денег, вы бы просто отправили подальше. – Она сплюнула в угол. – Пусть я наркоманка, но кое-что соображаю. Это письмо стоит значительно дороже. Я хочу за него, – она закатила глаза, – двадцать тысяч долларов.
Молодой человек поперхнулся и закашлялся:
– Сколько? Да вы не в своем уме. Такие деньги вам никто не даст.
– Вы дадите, – улыбнулась наркоманка. – Иначе я вызову полицию, и вы забудете сюда дорогу.
Молодой человек заскрипел зубами, потом взял себя в руки и спокойно ответил:
– Хозяин – барин. Но дело в том, что сейчас таких денег у меня нет. – Он кинул конверт на табурет. – Я привезу их вечером. Подождите меня здесь, никуда не уходите. Вот от меня подарок, чтобы не пришлось искать деньги в барах и на дорогах. – Рядом с конвертом незнакомец положил маленький пакетик с белым порошком. Анна сразу поняла, что это, и у нее закружилась голова.
– Так я вас жду, – выдавила она, не сводя глаз с наркотика. – Я вас очень жду.
– И я с нетерпением буду ждать встречи с вами. – Он кивнул на прощание и растворился в пыльном полумраке.
Девушка бросилась к пакетику, схватила его и побежала на кухню, где из мебели оставались один стол и старая электроплита. Зато все необходимое для приготовления дозы стояло на своих местах. Ане понадобилось совсем немного времени, чтобы растворить порошок. Когда живительная субстанция полилась в ее жилы, она блаженно закрыла глаза и через минуту отключилась.
Ровно через полчаса скрипнула входная дверь дачи. Незнакомец никуда не уходил, он терпеливо ждал, когда все кончится. Не нащупав пульс на бледной шее девушки, молодой человек прошептал: «Дура. Могла бы еще пожить и поколоться, надо было брать то, что дают, и не выпендриваться». Положив конверт в сумку водителя, он вышел из запущенного жилища наркоманки.
