Глава 17

До Симферополя долетели без приключений. Выйдя из самолета, молодые люди попили кофе и взяли билеты на феодосийский автобус до Старого Крыма. Опустившись на сиденье, Юля задремала, и Плотников последовал ее примеру. Лишь когда водитель объявил, что они подъезжают к автовокзалу города, Юля и Сергей встрепенулись и приникли к окну. Ровное новое шоссе, без трещин и ям, змеей врезалось в зелень, с одной стороны покрывавшую вершины гор, напоминавших гигантские головки голландского сыра, с другой – уходившую в бескрайнее поле, к голубевшим на горизонте холмам. Маленькие дубы чередовались с огромными крымскими соснами, чьи стройные, покрытые коричневой корой стволы будто создали прочный забор для непрошеных гостей.

– Мне кажется, здешний климат – просто находка для людей, которые любят тепло, – предположил Сергей. – Смотри, горы преграждают путь ветрам. Не думаю, что температура здесь намного ниже, чем, скажем, на Южном берегу.

– Вообще здесь гораздо теплее по сравнению с нашим городом, – отозвалась девушка. – Я заметила это еще в аэропорту. Только середина апреля, а солнце палит, как у нас в июне. Гляди, плодовые деревья отцвели, а у нас только началось цветение.

– Это хорошо, когда тепло, – улыбнулся Плотников. – Оно поможет в наших поисках. Представь, что бы было, если бы мы искали клад в дождь и снег. Брр, как подумаю, что пришлось бы месить грязь и скользить по склонам горы… Нет, погода нам благоволит.

– Хочется верить, что все будет нам благоволить. – Юля мечтательно подняла кверху ясные голубые глаза. – Мы делаем доброе дело и никому не собираемся причинять зла. Вот, кажется, и приехали.

Автобус, несколько раз фыркнув, затормозил на вокзале, довольно чистом, ухоженном, с зелеными газонами, но таком маленьком, что скорее его можно было назвать автостанцией, о чем, впрочем, и гласила вывеска. Маленькое здание, кафе, тоже крошечное, в котором бойко торговали самсой, чебуреками и восточными сладостями, несколько автобусов в ожидании отправления, парочка маршруток – и все. Людей с сумками и кошелками, всегда копошащихся в таких местах, почти не было. Десять человек – не больше, может, даже меньше.

– Курортный сезон еще не начался, – заметила Самойлова. – Сразу видно.

– Главное, он начался для нас с тобой, – усмехнулся Плотников. – Давай этому радоваться, потому что мы вообще-то в этом году на курорт не собирались. Ты говорила: нужно помогать деду на даче.

– Дачей придется заниматься, хочешь ты этого или не хочешь, – буркнула Юля.

– Да я не возражаю. – Капитан подхватил сумку. – Теперь нужно найти жилье. У кого бы спросить, где приличная гостиница? Извините, – окликнул он молодую женщину в длинном сером платье и зеленом пальто, закутанную в платок, по-видимому, мусульманку. – Не подскажете, где ближайшая гостиница?

Мусульманка, скорее всего, татарка, сверкнула на них черными глазами:

– Идите в «Солнечный Крым». Не пожалеете. Недешево, правда, но вы же просили приличную…

– Как до нее добраться? – поинтересовался Сергей. Молодая мусульманка подробно объяснила, как дойти до «Солнечного Крыма». Старый Крым оказался маленьким городом, под стать автостанции, и до всего было рукой подать.

– Сами откуда? – спросила женщина, когда Плотников и Юля поблагодарили ее. – Издалека?

– Из Дивногорска, – ответила девушка. – Это средняя полоса России.

– Приятного отдыха, – пожелала им татарка и, кивнув, продолжила свой путь. Сергей приосанился и бодро зашагал по тротуару в указанном направлении. Тяжелая сумка оттягивала руку.

– Ты что, кирпичей туда накидала? – Через минуту он поставил сумку на асфальт и потер руки. – Моих вещей там раз-два и обчелся. Чего ты набрала?

– Твоих вещей там не раз-два и обчелся, – возразила Самойлова. – Мало ли сколько нам придется здесь пробыть. Я взяла все свитера и рубашки, которые ты оставлял в моей квартире.

– Сумасшедшая! – Плотников пронес сумку еще несколько метров и встал как вкопанный. – Все, больше не могу. Давай возьмем такси. Мы обрадовались, что город маленький и всюду можно ходить пешком, однако это хорошо для путешественников, которые совсем налегке.

– Думаешь, я возражаю? – После пережитого волнения, долгого перелета и почти трехчасовой тряски в автобусе Юлю немного покачивало. – Да мне не терпится принять ванну и завалиться в постель. Кстати, и поесть бы не мешало. Если мне не изменяет память, кофе с пирожками мы пили довольно давно. Душа просит горячего, борща например.

– От него и я бы не отказался, – согласился Плотников и, оставив сумку под развесистым деревом с толстым, обхвата в два, стволом, подбежал к желтым «Жигулям» с шашечками наверху. Водитель, пожилой мужчина восточной наружности, в кожаной потертой кепке, дремал на переднем сиденье.

– Отец, до гостиницы «Солнечный Крым» довезешь? – спросил Плотников, облокотившись на капот.

– Двести рублей, – отозвался водитель. Сергей сморщился:

– Отец, да ты рехнулся. Нам сказали, туда ходьбы полчаса от силы.

– Не хотите – как хотите, – равнодушно буркнул мужчина. – Пешком и идите. Чего зря людей беспокоите?

– Ну и цена! – возмутился Плотников, но тем не менее позвал Юлю, сбегал за сумкой и загрузил ее в багажник. – Если в вашем городишке все так кусается, мы разоримся через два дня.

– За красоту природы с вас денег не возьмут. – Водитель придавил педаль газа, и машина взревела, как раненый вепрь. – Бесплатно любуйтесь.

– Спасибо, отец. – Капитан решил больше ни о чем не спрашивать. Шофер ехал довольно профессионально, умудряясь держаться на шаг в стороне от пыльного облака, которое так и норовило осесть на и без того грязный капот. До гостиницы – для одноэтажного домика, выкрашенного в розовый цвет, такое наименование тоже было громким – доехали за пять минут и встали под шелковичным деревом, где цементная поверхность дорожки вспучилась, вздыбилась, и колесо уперлось в холмик. Возле гостиницы был разбит цветник, за которым никто не ухаживал, какие-то незнакомые цветы поникли от жары, и Юле захотелось немедленно отыскать лейку, чтобы их полить. Плотников расплатился с мужчиной и, подхватив сумку, подошел к деревянным дверям. Юля плелась за ним, спотыкаясь от усталости. Вместе они вошли в просторный вестибюль. Женщина-администратор, полная приятная блондинка средних лет, дружелюбно улыбнулась гостям:

– Желаете снять у нас номер?

– Еще как желаем, – подтвердил Плотников. – Если только вы не убьете нас ценами за одноместный с двуспальной кроватью.

Женщина расхохоталась и покачала головой:

– Цены очень даже приемлемые. Особенно в межсезонье. Да вот прайс. – Она указала на стену. – Выбирайте то, что понравится и по карману, и заселяйтесь.

Молодые люди выбрали одноместный, как и хотели, цены действительно были очень демократичными. Блондинка положила перед ними ключи:

– Заселяйтесь. Надолго к нам?

– Как говорится, время покажет, – отозвался Плотников и потащил сумку к деревянной двери, на которой красовалась цифра «два». Номер был довольно просторным, с двуспальной кроватью, душевой комнатой, телевизором, холодильником – в общем, всем, о чем они мечтали в дороге.

– Иди принимай душ. – Сергей упал на кровать. – Боже, как хорошо! Кажется, и не вставал бы пару деньков.

Юля ухмыльнулась и покачала головой, растрепав светлые волосы:

– Не получится, дорогой. Даже сегодня не получится. Нужно найти кафе, поесть, потом побродить по окрестностям, поговорить с работниками местного музея. Здесь, кроме музея Грина, должен быть еще какой-нибудь краеведческий. Я в этом уверена.

– Тогда давай поторопимся, иди в душ, переодевайся, а я разберу вещи. – Сергей присел возле сумки, дернул «молнию» и принялся вытаскивать пакеты. Самойлова отыскала среди них пакет с халатом и скрылась в душевой. Душ успокаивающе зажурчал, и Плотникову захотелось завалиться спать, всерьез и надолго. Но дела не терпели отлагательств. Поэтому, дождавшись, когда свежая, чистенькая девушка вышла из душевой, он юркнул туда и с наслаждением подставил усталое тело под теплые струи. Юля ждала его в номере, облачившись в голубые джинсы и легкую кремовую куртку из плащовки. Он быстро натянул джинсы, легкий пуловер, черную кожаную куртку и, зашнуровывая кроссовки, проговорил:

– Вперед, дорогая.

Они вышли из гостиницы, отведали в татарском кафе напротив местные блюда (вкуснейший плов, манты, чебуреки) и спросили у официантки, худенькой смуглой девушки с большими черными глазами:

– У вас есть какой-нибудь музей, кроме гриновского?

– Есть еще музей Паустовского и литературно-художественный, – ответила просвещенная официантка. – Вам какой нужен?

Сергей сморщился, отчего кожа на его лбу собралась в складочки. Самойловой, как всегда, захотелось прогладить их, чтобы лицо любимого оставалось гладким, не испорченным глубокими морщинами.

– Скорее всего, литературно-художественный, – ответил он. Девушка-татарка бойко и подробно объяснила, как до него добраться, потом взглянула на часы и с сомнением добавила: – Уж не знаю, успеете ли вы. Он закрывается рано, если нет экскурсий.

– Постараемся успеть. – Плотников схватил Юлю за руку, и молодые люди вышли из кафе. В животах у них была приятная тяжесть.

– Почему-то мне кажется, что снова придется брать такси, – усмехнулся Сергей. – Слушай, хорошо, что я взял с собой банковскую карту. Чувствую, налички хватит ненадолго.

– Продержимся, – успокоила его девушка. – А про такси – мысль интересная. Я думала, душ придаст мне бодрости, но оказалось, что ошибалась. После ужина или обеда, не знаю, как точнее выразиться, ноги совсем ватные. Давай возьмем машину.

Они огляделись в поисках такси и остановились на старой «Ауди» красного цвета. Водитель, паренек лет двадцати с лишним, белобрысый, с круглым лицом, покрытым ранним загаром, дремал на своем сиденье, но как только молодые люди подошли к автомобилю, будто по команде открыл глаза:

– Куда поедем, командир?

– В литературно-художественный, если возьмешь по-божески, – отозвался капитан.

– А по-божески – это сколько? – поинтересовался парень, зевнув. – Если десять рублей, идите пешком.

– Называй свою цену, – предложил Плотников. Водитель еще раз зевнул, показав розовый язык:

– Сто.

– Идет.

Они сели в машину, и она медленно поехала вдоль тротуара. До музея оказалось рукой подать, так что стольник за такую поездку тоже был самой настоящей обдираловкой. Об этом и сказал парню Сергей, когда они подрулили к двухэтажному старому особнячку. Водитель нисколько не смутился, лениво потянулся и ответил:

– Я же тебе говорил, командир: не нравится – пешком ходи.

– Да что с ним разговаривать! – Юля потянула Сергея за рукав куртки. – Идем.

Они постучали в деревянную дверь, покрытую облупившейся коричневой краской.

– Интересно, сколько лет этому особнячку? – Плотников с интересом разглядывал явно старинное здание из коричневого кирпича.

– Посчитайте сами, – раздался приятный женский голос, и дверь открылась. На пороге стояла пожилая дама с короткой стрижкой на седых волосах, тонким лицом и удивительными светлыми глазами. – Это постройка тысяча девятьсот четвертого года, то есть ей больше ста лет. – Она задорно улыбнулась. – Вообще-то мы закрываемся, но проходите, раз пришли.

Юля и Сергей с каким-то благоговением вошли в маленький коридор и словно погрузились в историю. Пожилая дама оказалась интересным человеком, досконально знавшим то, о чем рассказывала. Экскурсия по музею началась с зала, посвященного античному и средневековому периоду в истории Старого Крыма.

– Наш городок хоть и маленький, но пропитан духом любви к истории, – пояснила она. – Знаете, когда строится дом или обрабатывается огород, люди порой находят много интересного и несут к нам. Вот, посмотрите. Это находки не только археологов, но и обычных жителей.

Молодые люди увидели старинные монеты разных времен, древние подковы, гвозди, чаши, подсвечники… Сергей, с интересом рассматривая их, вдруг сжал Юлину ладонь:

– Смотри!

В углу на серой стене висела фотография старой могильной плиты. Фотограф постарался, и объектив выхватил все детали: вазу с большими листьями, замысловатый вензель из латинских букв, лилию, служившую символом королевской власти опального рода Валуа, и щит внизу.

– Похоже, это то, что нам нужно.

Женщина улыбнулась:

– Хотите сказать, вам нужна Жанна де Ла Мотт?

Самойлова задрожала от волнения.

– Что вы о ней знаете? – спросила она, заикаясь. – Это ведь надгробный камень с ее могилы?

Экскурсовод кивнула:

– Совершенно верно. До сих пор ходят разные слухи. Многие не верят, что дама, именовавшая себя графиней де Гаше, на самом деле Жанна де Ла Мотт, которая не погибла в Англии, а вышла замуж за графа, потом бежала в Россию и нашла последнее пристанище в Крыму.

– А вы как считаете? – поинтересовался капитан. Женщина наклонила голову и взглянула на него светлыми глазами:

– Глупо отрицать очевидное. Я считаю, этот факт давно доказан. Слышали о таком французском писателе, Луи Бертрене, писавшем под псевдонимом «Луи де Судак»? Судьба забросила его в Крым, и он интересовался историей полуострова и его жителями. Как-то раз он познакомился со своей пожилой соотечественницей, которая поведала ему удивительную историю: графиня де Ла Мотт не умерла в Лондоне. Судьбе было угодно, чтобы эта женщина скончалась в Крыму в весьма преклонных годах. – Она сделала эффектную паузу и продолжила: – Не знаю, поверил бы ей писатель, если бы не услышал от старого гончара, армянина, жителя Старого Крыма: «Тебе известно, что здесь жила госпожа Гаше, укравшая, кажется, какое-то ожерелье у себя на родине. Я был еще совсем маленьким, и она часто звала меня к себе, чтобы поиграть при солнечном свете с огромным бриллиантом на золотой цепочке, которую она крутила перед моими глазами. Я был восхищен и жмурился от этого блеска. Когда она умерла, а умерла она здесь, и ее начали раздевать, чтобы омыть тело по здешним обычаям, то заметили на ее плече и груди следы двух слабо различимых букв». Как говорил Бертрен, у него не осталось никаких сомнений, когда от гурзуфского татарина он получил те же самые сведения. Графиня, укравшая у королевы ожерелье, последние годы жила в Крыму, в Артеке сохранился ее дом! Писатель загорелся желанием разгадать тайну знаменитой авантюристки, узнать о ней все. Бертрен погрузился в воспоминания Марии Боде, дочери Александра Карловича Боде, французского барона, который эмигрировал в Россию после революции, принял российское подданство и служил смотрителем училища виноградарства и виноделия в Судаке. Таинственная мадам Гаше была его доброй знакомой, завещавшей ему самое дорогое, что у нее имелось. Правда, однажды она его здорово надула. Видите ли, Жанне пришлось бежать сначала из Кореиза, из дома Голицыной, потом из Гурзуфа (ее домик до сих пор сохранился на территории Артека), потому что ее преследовала одна особа, Каролина Собаньська. Как ни пыталась Жанна сохранить инкогнито, Каролина ее раскрыла.

– Странно, что графиня оказалась в Крыму, – протянула Юля. – Это кажется фантастикой.

– Ничего странного, – парировала экскурсовод. – Если вы в курсе ее истории, то вам известно, что ее выслал Александр Первый. Однажды посетительница ее салона в Петербурге, англичанка и доверенное лицо императрицы, случайно назвала имя авантюристки при императоре. Александр воскликнул: «Она здесь?!» – и пожелал ее увидеть. Де Гаше испугалась, однако отказать царю она не могла, и встреча состоялась. Надо отдать должное благородству Александра – он ее не выдал, но отправил с миссионерами в Крым. Почему в Крым? Да потому что для людей того времени эти места были самой настоящей Тмутараканью, Колымой в нашем понятии. Де Гаше отправилась в дамской компании, состоящей из княгини Анны Голицыной, баронессы Юлии Крюденер, ее дочери и зятя. К сожалению, баронесса была тяжело больна, и ее вместе с родными пришлось оставить в Карасубазаре – так назывался Белогорск, – где она и скончалась. А остальные добрались до имения Голицыной в Кореизе. Жанна и Анна вскоре подружились, однако некая Каролина Собаньська, как уверяли злые языки, любовница княгини, раскрыла ее и пыталась шантажом узнать, где бриллианты. Я уже сказала, что ей пришлось бежать сначала в Гурзуф. Но Каролина разыскала ее и там. Тогда де Ла Мотт вернулась в Кореиз, к своей приятельнице Голицыной, и встретила там Александра Карловича Боде. Барон поинтересовался, не хочет ли она поселиться в Старом Крыму, в его имении. Если оно ей приглянется, она даже может его купить тысяч за пять рублей. На эти деньги Боде хотелось приобрести дом в Судаке, где он тогда работал. Уж не представляю, что двигало Жанной – ее авантюрная натура или нежелание расстаться с деньгами, но женщина поступила непорядочно. Она поселилась в доме со служанкой, армянкой Зарой, но когда барон приехал за деньгами, сказала, что может заплатить всего полторы тысячи. Александр Карлович, надеявшийся на пять, отказался и попросил найти покупателя в Старом Крыму, пока он будет находиться в Судаке. Графиня пообещала, однако делала все с точностью до наоборот. Она отвадила всех покупателей, и барону, который однажды приехал в собственный дом, пришлось возвращаться в Судак несолоно хлебавши. А де Гаше осталась. Потом она помирилась с бароном, сделав ему дорогие подарки, возможно, и заплатив какие-то деньги. Здесь ее уже не беспокоили.

– И здесь она умерла и была похоронена, – вставил Сергей и щелкнул длинными пальцами.

– И здесь она умерла и была похоронена, – повторила женщина. – Ее смерть ускорило падение с лошади. Представляете, какова была женщина? Вот уж неуемная натура. Будучи уже немолодой, она возглавила в Гурзуфе шайку контрабандистов, а по дорогам Старого Крыма в преклонном возрасте гарцевала на коне. Однажды лошадь сбросила ее, и Жанна еле доплелась до домика. Пожилая женщина сказала Заре, что скоро умрет, но запрещает себя обмывать. Она написала завещание, потом развела огонь в камине, достала шкатулку и, бегло просматривая бумаги, бросала их в огонь, в конце концов оставив лишь два письма, которые по завещанию должен был получить барон Боде.

Утром Зара обнаружила свою госпожу уже окоченевшей. Выполняя ее последнюю волю, она послала за священником. Пришли двое – русский и армянский. Они приняли решение обмыть покойную. Вопреки воплям Зары, соседи помогли раздеть графиню и с удивлением обнаружили выжженное клеймо в виде латинской буквы V.

– Господи, кто же на самом деле эта женщина? – воскликнул русский священник и схватил Зару за локоть. – Вы должны сказать правду! От этого будет зависеть, как мы ее похороним.

Плача, служанка назвала ее настоящее имя – графиня де Валуа де Ла Мотт. Она сообщила, что госпожа была особой королевской крови, и священники открыли рты от удивления. Как, такая дама жила в их городе, а они ничего не знали?

На деньги, по завещанию отпущенные на похороны и лежавшие на столе возле кровати покойной, купили дорогой гроб. В округе находилось всего одно кладбище – армянское, и, чтобы не тратиться на переезд к другому погосту, приняли решение похоронить графиню на нем. Потом пришли к каменотесу заказать плиту на могилу. На их удивление, единственный в городе лучший каменотес ответил: неделю назад графиня была у него и заказала плиту, которая уже готова и даже оплачена. Соседи вместе с Зарой и священниками свезли плиту на кладбище и покрыли ею могилу бедной женщины. Рисунок на надгробии показался им странным. Он изображал какую-то вазу с акантовыми листьями (они не знали, что это символ триумфа и преодоления испытаний), под которой располагались вензель из латинских букв, казавшийся довольно затейливым (однако при желании в нем можно было прочитать инициалы), лилия, служившая символом королевской власти Валуа, и щит внизу плиты. Разумеется, ни имени, ни даты смерти там не было. Каменотес утверждал, что женщина ни в какую не хотела говорить, как ее зовут, а когда умрет, естественно, не знала, вот он и оставил свободное место. Зара взяла с него обещание, что в ближайшие дни он высечет на плите все, что не смог сделать при жизни Жанны, но забыла об этом, занявшись делами госпожи по завещанию, а каменотес, которому не заплатили за эту работу, не выполнил ее просьбу. Так и осталась на армянском кладбище безымянная плита, лишь своими рисунками намекавшая, что под ней лежит знатная дама.

Юля прижала руки к пылавшим щекам, почувствовав, как ладошки вспотели от волнения. История графини де Ла Мотт завораживала, притягивала, и хотелось слушать еще и еще.

– Боже, как интересно! – воскликнула девушка. – Она действительно была удивительной. Миледи из «Трех мушкетеров», хотя и с другим клеймом…

– Вы правильно заметили, она стала прообразом Миледи в «Трех мушкетерах», – кивнула экскурсовод. – И, естественно, главной героиней еще одного романа. Дюма, несомненно, что-то привлекало в ней. Может быть, стремление к своей цели и желание добиться ее во что бы то ни было. Разумеется, он не мог знать, что Жанна не умерла в застенках, а бежала и прожила вторую жизнь, полную приключений, и умерла в глубокой старости за много километров от Франции. Надо сказать, де Ла Мотт привлекала не только писателей. Бертрен, который тогда был вице-консулом в Феодосии, увлеченный рассказами о необыкновенной судьбе необыкновенной женщины, в тысяча девятьсот тринадцатом году создал франко-русскую комиссию, которая сделала вывод, что графиня Гаше действительно похоронена в Старом Крыму. Они нашли доказательства, в том числе и памятник, и многие сочли их довольно убедительными. Во время оккупации Крыма – это было в тысяча девятьсот восемнадцатом – немецкие офицеры фотографировались возле захоронения Гаше. Зачем, спрашивается? Почему именно возле ее могилы? Чем она их так заинтересовала? Да разве только их? Плиту видели многие известные художники и зарисовывали ее. Опять возникает вопрос – зачем, если она ничего ценного не представляет? Значит, верили, что под ней – прах знаменитой авантюристки.

– Я так понимаю, самой плиты у вас нет, – заметил Плотников. Пожилая дама развела руками:

– Нет, к сожалению. Плита неизвестно где. Когда снесли церковь Сурб Аствацацин на армянском кладбище, том самом, где похоронили графиню, оставив только пару стен (кстати, останки церкви вы можете увидеть неподалеку от новой церкви Пресвятой Богородицы), и стало ясно, что здесь пройдет дорога и сюда перенесут городской рынок, два приятеля решили забрать плиту и спрятать ее. Оба погибли трагически – одного сбила машина, другого насмерть забили неподалеку от могилы Жанны. На могиле необычной женщины, вершившей судьбы великих мира сего, построили сельский магазин. Кстати, вы можете увидеть его – или то, что из него делают сейчас, на окраине рынка. Люди, интересовавшиеся судьбой надгробия, спрашивали семьи погибших, где оно может находиться, но родные предпочитали отмалчиваться, только буркали, что плиты у них нет – дескать, давно уже продали какому-то коллекционеру из Москвы, чтобы не навлекать на себя несчастья. Многие готовы были выложить за нее огромные деньги, потому что, по очередной легенде, графиня могла спрятать бриллианты именно в надгробие, которое попросила изготовить еще при жизни. Знаете что интересно? – Она интригующе улыбнулась и подмигнула: – И в наши дни графиня продолжает приносить несчастья. Многим, кто так или иначе соприкасался с ней, пришлось столкнуться с неприятностями. Наверное, потому, что Жанна во время клеймения дала клятву верности дьяволу. Вероятно, он ее услышал и оберегал память графини. – Она быстро три раза перекрестилась. – Противно так думать, но иначе не могу объяснить несчастные случаи. Ребята, – она положила холодную руку на Юлину ладонь, – если вы приехали искать бриллианты, то мой вам совет – не тратьте время, уезжайте. Это не только бесполезно, но и опасно. Со всеми, кто тревожил ее могилу, случались несчастья. Если не с ними самими, то с их близкими. Я уже рассказала вам о трагической судьбе наших горожан. Был еще один искатель приключений, который задумал найти коллекционера и вернуть плиту городу. Он тоже погиб – в пещере Бездонный колодец. Его сестра, приехавшая сюда, чтобы положить букет цветов на место гибели брата, рассказала, что перед смертью он ей звонил и говорил: мол, напал на след плиты, теперь прижмет коллекционера, и в скором времени надгробие будет у него. Но, как видите, ничего у него не вышло. Возможно, и Жанна приложила к этому руку: ей надоело, что постоянно тревожат ее память. Думаю, и отряд МГБ, который приезжал сюда в пятидесятые годы, настигла месть этой женщины. Голову даю на отсечение, что счастья в жизни у них не было.

Юля опустила глаза. Она хотела признаться, что она внучка одного из эмгэбистов, но промолчала. Впервые в жизни ей было стыдно за деда. Она изо вех сил старалась подавить это чувство, но ничего не получалось.

– А сколько погибло в пещерах на горе Агармыш! – воскликнула экскурсовод. – Когда любители сенсаций разнесли легенду о том, что Жанна не зря любила проводить время в горах, туда ринулись охотники за бриллиантами. Больше всего их интересовал Бездонный колодец – самая опасная пещера в окрестностях. Ее глубина сорок с половиной метров. Скажите, как неподготовленный искатель приключений спустится внутрь без специального снаряжения? Правильно, никак. В лучшем случае сломает ногу, а в худшем… Так вот, у нас этих худших случаев было очень много. Гибли совсем молодые. Молодость склонна к авантюризму.

– Вы верите, что бриллианты остались в ваших краях? – поинтересовался Сергей. Юля затаила дыхание. Ей казалось, что от этого ответа зависит успех или неуспех их дела. Дела очень важного, потому что она обещала деду… Деду, которого любила больше всех. Несмотря на то, что…

– Верю ли я, что бриллианты в Старом Крыму? – переспросила дама. – Трудно сказать, где они. Возможно, Жанна продала их еще в Париже или в Англии.

– А если предположить, что она все же захватила их с собой? – уточнила Юля.

– Если она, как вы выразились, прихватила их с собой, то они при ней и оставались, – констатировала женщина. – Дочь барона Боде писала, что Зара после смерти своей госпожи сказала священникам, что сама впервые увидела клеймо в день смерти Жанны. Значит, она ее раздевала. Если де Гаше попросила не обмывать ее только из-за того, чтобы забрать бриллианты в могилу, то Зара, естественно, их нашла. Но эта честная женщина обязательно положила их в гроб – я в этом уверена. Что касается настоящего местонахождения бриллиантов… Я понятия не имею, где они сейчас. Иногда мне кажется, если кто-то их и отыскал, то это эмгэбисты. Уж больно рьяно они вскрывали ее могилу и в этом предприятии были первыми. Когда-то, еще до того, как Луи Бертрен узнал о захоронении, местные пытались получить разрешение на вскрытие могилы, но им не дозволяли. А представителям НКВД – МГБ – КГБ все разрешалось. Так что, если я права, бриллианты либо пошли на развитие промышленности СССР либо пополнили коллекцию какого-нибудь партийного босса.

Юля и Сергей переглянулись, и Плотников подмигнул. Бедной старушке было невдомек, как близко она подобралась к правде. Да, могущественная организация, узнав об ожерелье, не могла выпустить его из своих цепких рук. Не могла, но и не завладела. Вот как бывает в жизни. Женщина кашлянула и посмотрела на маленькие часики, обхватывающие ее худое сморщенное запястье.

– Ой, заговорилась я с вами! – воскликнула она. – И не заметила, как восьмой час пошел. Что же это сторож меня не кликает? Ну до свидания, мои дорогие! – Дама с чувством пожала руку капитану и обняла Юлю. – Хорошего вам отдыха. И не увлекайтесь бриллиантами, их давно здесь нет.

Она отправилась искать по коридорам сторожа, и ее звонкий голос отдавался эхом в полупустых помещениях музея. Юля и Сергей вышли на улицу и глотнули свежего воздуха. Девушка вздохнула и улыбнулась:

– Сережа, я действительно будто побывала в девятнадцатом веке. Боже, до чего интересная история! Да, эта женщина достойна того, чтобы о ней писали романы и слагали стихи. Что за судьба, какая насыщенная жизнь!

Плотников дернул широким плечом и ухмыльнулся:

– Ты рассуждаешь как творческий человек. Я же – как мент, и, по-моему, она просто авантюристка с широким размахом. Знаешь, сколько человек с, как ты выразилась, интересной судьбой я усадил за решетку? Жанна обманула королеву, мои же клиенты пытались надуть государство на сумму, превышающую стоимость ожерелья.

– Поистине у тебя отсутствует воображение, – нахмурилась Юля, но взяла его под руку. – Хорошо, товарищ капитан, какие указания будут на завтра? Где ищем драгоценности?

– На горе Агармыш, – уверенно сказал Плотников и поежился. – Слушай, у меня такое ощущение, будто за нами следят.

Самойлова качнула головой:

– Быть не может! Каким образом он узнал, где мы? Неужели Скляров его не вычислил? Кстати, мы должны ему позвонить.

– Придем в гостиницу – позвоним. – Сергей, оглянувшись по сторонам, прижал Юлю к себе и поцеловал в холодный нос. – Замерзла? Хотел предложить тебе пройтись пешком, но теперь не знаю, уместно ли будет мое предложение.

Девушка поежилась:

– По правде говоря, к вечеру похолодало. И потом, я очень устала, извини. Хочется принять душ и залезть под одеяло.

– Согласен, – кивнул Сергей. – Странно, но у меня аналогичное желание. И паршивое ощущение, что кто-то дышит мне в спину. Берем такси, дорогая.

Он подошел к обочине и всмотрелся в темноту. Маленький городок будто вымер. Огромные звезды холодно светили с небес. Луна делала серые пыльные тротуары серебристыми, а их лица – голубоватыми, как лица инопланетян. По пустой дороге мимо него медленно проезжали машины, но ни одна не выделялась шашечками на крыше. Видимо, в такое время такси уже не ждали пассажиров.

– Черт, – выругался Плотников и повернулся к Юле: – Ни одного такси. Это что, месть Жанны?

– Если она способна разбираться, что к чему, то не должна нам мстить, – улыбнулась Самойлова. – Мы хотим вернуть драгоценности, а не осквернять ее останки. – Она закусила губу, и на щеках показались ямочки. – Дорогой, мы можем поймать частника.

– Если найдется такой отважный, – засомневался мужчина. – Сама знаешь, сколько криминальных историй показывают по телевизору. Честные простые люди боятся помогать таким же честным и простым, видя в них преступников.

– Ладно, отойди. – Юля слегка оттолкнула молодого человека и, выйдя на дорогу, подняла руку. Донельзя раздолбанный «Москвич» резко затормозил перед ней, и старческий дребезжащий голос поинтересовался:

– Куда, девонька?

– В гостиницу «Солнечный Крым», – вежливо ответила девушка и поманила жениха: – Иди уже, учись, как это делается.

Они втиснулись в узкий салон, и лысоватый старичок в ватнике задорно, будто молодой, подмигнул им:

– Неужто курортники? Рановато вроде.

– Для курортников закон не писан, – заметил Плотников, и дедок согласился:

– Это верно. В наши края ездят не только летом. И всегда ездили. На могилу Грина посмотреть, по местным музеям побродить и за бриллиантами поохотиться. Слыхали, какая у нас знаменитость похоронена?

– Слыхали, – как можно равнодушнее отозвалась Юля. – Жанна де Ла Мотт – Валуа.

– Выходит, она теперь известная особа, – усмехнулся старичок. – Раньше о ней немногие знали, в основном местные. Впрочем, и КГБ ее стороной не обошел. В пятидесятых прикатили, могилу вскрывали. Нашли чего, не нашли – черт его знает. Я тогда мальчонкой был, хорошо их запомнил, потому что старшой группы, Матвеем его звали, к моему отцу обращался. Мой отец в этих краях родился и вырос, каждую тропку знал. Ежели кто из приезжих хотел в горы пойти – к нему обращались, даже платили, правда, по мелочовке. Рублик, два – отец таксу не устанавливал.

Юля порывисто задышала. Этот старичок с расчерченным морщинами желтым лицом, заросшим белой щетиной, вдруг стал ей родным. Он видел ее деда, может быть, общался с ним. Господи, как тесен мир!

– Зачем Матвей обращался к вашему отцу? – взволнованно спросила она. – О чем просил? Помните?

– Да как не помнить? – усмехнулся старик. – Прекрасно помню. Они хотели побродить по тем местам на горе Агармыш, где когда-то бродила Жанна. Конечно, отец не знал, где она конкретно бродила, но народ говорил, что графиню часто видели у разных пещер. Отец показал им дорогу, пещеры, и потом они ходили без него.

– Значит, они поднимались на гору одни? – От волнения рука Сергея потянулась к носу. – Какую же пещеру они предпочитали?

Дедок пожал плечами и притормозил у гостиницы:

– Приехали, молодые люди.

Плотников порылся в кармане и сунул ему сто рублей:

– Какую пещеру они навещали чаще всего? Бездонный колодец, Медвежье ухо, Лисий хвост?

– А вы, оказывается, продвинутые, – дед хмыкнул. – Нашими пещерками интересуетесь?

– Книгу пишем об истории вашего города, – вставила Юля. – Сами понимаете, нам все факты необходимы.

– Какая пещера им приглянулась больше других? – Старик задумался, послюнявив большой палец. – Знать не знаю, но догадываюсь. Есть одна маленькая, но длинная пещерка. О ней только мой отец ведал. Во время землетрясения вход засыпало, но он отыскал другой. Через него можно пройти вглубь на несколько сот метров. Отец назвал пещеру Миледи. Он рассказывал о ней Матвею и потом часто видел их возле нее. Правда, эмгэбэшники лазали везде – и в Бездонный пытались спуститься, и в Медвежье ухо заглядывали, и в Лисий хвост.

– Спасибо. – Юля с чувством пожала ему руку. – Огромное спасибо.

Она выскочила из салона, вытирая мокрые глаза. Растроганный капитан сунул в холодную руку старика еще одну сторублевку:

– Еще раз спасибо, отец.

Старик пожевал фиолетовыми губами:

– Почему вы так ими интересуетесь?

– Странно, если бы не интересовались. – Плотников вылез из машины и бросил в открытое окно: – Матвей – ее родной дед.

– Ты смотри! – Из открытого от удивления рта дедка на серые старые брюки капнула слюна. – Что же, он ее сюда послал?

– Никто никого не посылал, помер он, – буркнул Плотников. – Юля решила поехать по всем местам, где он когда-то работал, в память о нем. Книгу хочет писать, посвященную дедушке. Матвей, как вы его называли, много рассказывал о Крыме.

Дед вздохнул и шмыгнул носом, большим, в красных прожилках, выдававшим его любовь к крепким напиткам:

– Понимаю. Это хорошо, когда молодежь чтит память ушедших. Это очень хорошо.

– Я тоже так считаю. – Сергей достал еще несколько скомканных сторублевок и протянул старику. – Надеюсь, вы покажете нам эту пещеру… Миледи. Мы хотим пойти в горы.

Старик кивнул:

– Хорошо. Только, – он помусолил палец во рту и тщательно пересчитал деньги, – добавь еще пятисоточку. Сам понимаешь, пенсия маленькая, а с огорода не проживешь.

– Добавлю завтра, около пещеры, – пообещал капитан. – Назначайте время – где, когда и во сколько встречаемся.

– А здесь и встретимся, часиков эдак в девять, – решил водитель. Его тускло-голубые глаза смотрели внимательно и живо. – Кстати, меня Филиппом Артемьевичем зовут. – Он открыл дверцу и пожал Сергею руку. – А тебя как?

– Сергей, – представился полицейский, – а мою невесту – Юля. Рад был познакомиться с вами, Филипп Артемьевич. Значит, завтра.

– Завтра, – подтвердил дедок и нажал на педаль газа. Разбитый «Москвич» взревел и помчался по дороге. Несколько секунд Плотников, сам не зная зачем, смотрел ему вслед. Порыв холодного ветра заставил его поежиться и подумать о горячем душе. Юля, наверное, завершила вечерний туалет и уже готовится спать. Полицейский сделал шаг к гостинице и остановился, дотронувшись до широкого морщинистого ствола старой шелковицы, которая, наверное, уже много лет не давала плодов. Какой-то едва уловимый шорох раздался за стволом, в кустах сирени, и Сергей, едва проглотив застрявший в горле комок страха, спросил:

– Кто здесь?

Разумеется, ответом ему было молчание, тягостное, как кладбищенская тишина. Капитан достал из кобуры пистолет и, посветив фонариком в кусты, снова произнес:

– Кто здесь? Черт, может, почудилось. – Плотников убрал пистолет в кобуру и пробормотал: – Вот так наслушаешься рассказов об этой Миледи и начнешь с опаской ходить по улицам. Хотя бояться есть чего. Но сюда он не сунется, если что. Гостиница на сигнализации.

Успокоив себя таким образом, капитан прошел в номер. Как он и ожидал, Юля уже успела принять душ, переодеться, залезть в кровать и укрыться одеялом с головой.

– Спишь? – тихо поинтересовался он, садясь рядом с девушкой и гладя ее плечо, холмиком вырисовывающееся под одеялом.

– Сплю, – сонно отозвалась Самойлова и зевнула. – Что так долго?

– Да дедок этот занятный, – произнес он, – завтра поведет нас с тобой в горы. Поглядим на пещеру Миледи.

– Завтра, все завтра, – пробормотала Юля, и молодой человек понял, что больше она ничего не скажет – слишком измучена. Нужно ложиться спать, чтобы к завтрашнему утру быть бодрым и готовым на подвиги.