Часть вторая

Глава 10

Прошло менее шести часов, с тех пор как детектив Кевин Рейнхардт расстался с худощавой девочкой, Джеммой Ивз, и ее кузеном перед входом в местный транспортный центр. С одной стороны, он жалел, что не выяснил о них побольше, а с другой – вымотался. Он надеялся, что они действительно направляются в место, где ей помогут. Что они не очередные наркоманы в поисках новой дозы. В это же самое время полицейский комиссар Нэшвилла, Сара Риз, звонила его начальнику, капитану Башеру, чтобы сообщить о скором прибытии в их участок мистера и миссис Ивз.

За день до этого с банковской карты Джеммы Ивз был оплачен билет из Ноксвилла в Нэшвилл. Несколькими часами позднее на одной из остановок автобуса с ее карты были сняты две сотни долларов. Значит, вероятно, она все же ехала в этом автобусе. С момента исчезновения дочери Ивзов еще не прошли положенные сорок восемь часов, но Риз посчитала нужным объявить ее в розыск. Девочке еще не исполнилось восемнадцати.

Предполагалось, что пропавшую Джемму сопровождает парень.

Детектив Рейнхардт спешил так, что чуть свой стул не опрокинул. Он даже не стал проверять, она ли это, хотя родители прислали в Кроссвилл несколько фотографий, а оттуда их распространили по другим участкам. Автобусы начинали ходить в шесть утра, но, если повезет, она еще будет там. Им же нужен сон и отдых. Значит, время еще есть…

– Куда это ты так спешишь, что аж пятки сверкают? – Офицер Кейдер, глядя в монитор, выковыривала что-то, застрявшее между передних зубов.

Господи Боже. Надо было ему стать дантистом.

Или водителем автобуса.

Да кем угодно, только не копом.

Через вращающуюся дверь он выскочил на влажный воздух, предвещающий новые дожди, и бросился к машине. Шанс еще есть.

Он доехал до автовокзала, побив все рекорды скорости, и в 6.17 уже влетел в его двери. Повсюду царили шум и суета: телефонные разговоры, скрип подошв, красочный калейдоскоп лиц и чемоданов. Любой другой на его месте растерялся бы. Но Кевин был копом очень давно. А еще копом был его отец. И его дядя. И даже кузина Ребекка. Поэтому он не стал искать их там, где сосредоточились все цвета и звуки. Напротив, он отправился туда, где их не было. Он обыскивал темные закутки, углы, коридоры и ниши, которых обычные люди привыкли избегать.

Он позволил всем краскам и границам слиться в единый поток. Станция покачивалась перед его взглядом, словно лодка. А он сконцентрировался на главном. Детектив искал юную худенькую девочку с большими глазами и ярко-красным рюкзаком.

Ничего. Ничего. Снова ничего.

«Началась посадка на рейс четыреста пять до Бостона. Ворота три».

И вдруг… всполох красного. Платиновые волосы, покачивающаяся походка.

Толпа тут же снова сомкнулась, и он потерял ее из виду. Но это уже не имело значения. Он прокладывал себе путь через толпу к месту отправки автобусов, попутно изучая электронное табло.

Кто-то выскочил прямо перед ним, и детектив едва не упал, споткнувшись о нелепый огромный чемодан из искусственной крокодиловой кожи зеленого цвета. Мужчина выглядел раздраженным, словно Рейнхардт только что наступил на хвост настоящему аллигатору.

Но в эту секунду его сознания достиг голос, объявлявший посадку на новый рейс.

«Началась посадка на рейс четыреста пять до Бостона. Ворота три. Пункт назначения – Бостон. Остановки в Вашингтоне, Филадельфии и Нью-Йорке…»

Глава 11

Лира проснулась от гулкого электронного голоса. На нее, нахмурившись, смотрел коп.

– Здесь спать нельзя, – сказал он. Ему пришлось напрячь связки, чтобы перекрыть гул голосов. Мужчины с портфелями о чем-то переговаривались, женщины, напоминающие медсестер, скрипели резиновой подошвой кедов по пулу, дети кричали.

Она встала на ноги, опершись о стену, чтобы не упасть. Ориона видно не было. Оказалось, она выше ростом, чем полицейский. Лира чувствовала, как по телу струится пот, и ощущала его запах.

– Вы в порядке? – спросил коп, прищуриваясь.

– Да, – быстро, но не слишком уверенно ответила она. – Жду автобуса.

Он кивнул так, словно не до конца ей поверил, но все же убрался. Лира осталась стоять, тяжело дыша. Стоять на ногах было невыносимо тяжело. Сил подумать уже не осталось. Она не помнила, как и когда оказалась тут, но точно знала, что с ней был Орион, который теперь исчез. Вокруг было много народа. Стрелки на гигантских часах показывали 6:09. Ее снова тошнило.

Лира закрыла глаза и прижалась лбом к спасительной прохладе стены. Думай же. Но думать было невозможно. Она совсем ничего не помнила. Воспоминания вспыхивали и угасали одно за другим. Большие коровьи глаза детектива Рейнхардта. Вокзальный туалет. Рвота с вкраплениями крови.

Когда Лира открыла глаза, ей даже показалось, что лицо детектива мелькнуло в толпе, но картинка снова сменилась, и она увидела Ориона. Он торопился к ней, не замечая никого вокруг. В руках у него был бумажный пакет, в котором обнаружилась банка имбирного чая. Холодного.

– Я думала, ты снова сбежал, – выпалила она и жадно приникла к краю банки, наслаждаясь вкусом и прохладой металла. Это был вкус Хэвена.

Орион просто покачал головой. Как ни странно, он казался таким довольным, каким она его уже давно не видела.

– Я купил билеты на автобус. Посадка уже началась.

Теперь она вспомнила прошлую ночь, хоть и довольно смутно. Эти мерзкие парни и их крикливый птичий смех. Она – на коленях, в грязи, пытается собрать остатки своей коллекции.

– Как? – спросила она.

Орион пожал плечами.

– Я же сказал тебе, что верну наши деньги. И вернул. По крайней мере, часть.

Но она все равно ничего не поняла. Лира не запомнила их лиц. Все они казались ей одинаково размытыми, искаженными отвратительными ухмылками.

– Ты нашел вчерашних парней? – спросила она, но по выражению его лица сразу поняла, что он имел в виду не это.

Он взял ее свободную руку и вложил в нее объемный кожаный бумажник.

– Они все одинаковые, пойми, Лира. Даже те, кто обещает помочь.

В голове пульсировала боль, словно ее стиснули обручем.

– Ты его украл, – наконец поняла она.

– Они украли у нас, – сказал он. – А я забрал у них.

Но красть неправильно. Лира знала это. Однажды Каллиопа, одна из реплик Кассиопеи, украла мобильник из комнаты отдыха медсестер. Телефон нашли у нее под подушкой, но медсестры настояли на том, чтобы наказали не ее одну, а всех из ее генотипа. Именно после того случая Номер Восемь окончательно перестала соображать. Возможно, ее били по голове. Хотя, на самом деле, она всегда была самой мелкой из них и самой глупой. Видимо, родилась такой.

С другой стороны, Орион был прав. Почему они должны всегда только отдавать и ничего не получать взамен?

Раз уж все и так считали их монстрами, почему не выпустить коготки?

Она чувствовала, что Орион ждет ее реакции. Словно завеса из тончайшей ткани, между ними повис вопрос.

«Заканчивается посадка на рейс четыреста пять до Бостона. Ворота три. Пункт назначения – Бостон. Остановки в Вашингтоне, Филадельфии и Нью-Йорке…»

Лира подняла глаза. Завеса упала.

– Нам лучше поторопиться, – сказала она. – Иначе опоздаем на автобус.

Вместе с толпой других людей они, словно крысы или тени, проскользнули в автобус незамеченными. Поток проходящих мимо людей стал сливаться для Лиры воедино. Их лица казались ей одинаковыми. Все они стали для нее просто другими людьми – не такими, как они.

Но в какой-то момент она снова увидела в толпе лицо детектива Рейнхардта. В этот раз ей точно не показалось. Он проталкивался сквозь толпу пассажиров.

Лира хотела было поднять руку и помахать ему.

Но Орион перехватил ее ладонь, и они вместе вскочили в автобус в последнюю секунду, как раз перед закрытием дверей.

Глава 12

Лира и Орион прибыли в Филадельфию около одиннадцати часов вечера. Тем не менее на автовокзале было полно людей. Каждый раз, когда Лире казалось, что уж теперь она точно видела всех людей, все машины и здания в мире, они только прибывали. Это как смотреть на волны. Лира часто наблюдала за ними в Хэвене. И каждая волна приносила на своей спине десятки, сотни, тысячи новых.

Лира знала, что во вторник доктор Саперштайн должен выступать в некоем месте под названием «Университет Пенсильвании». Так сказали люди, которые забрали Рика Харлисса. Она ориентировалась в датах и днях недели, ведь Рик научил ее. Поэтому Лира понимала, что они прибыли на день раньше. И все же она нервничала.

Помня, каким отзывчивым оказался детектив Рейнхардт, она предложила обратиться с вопросами к полицейскому. Но у Ориона были другие мысли на этот счет. Накануне он был доставлен в участок и провел половину дня в окружении угрюмых копов, ожидая своей судьбы. Однако через пару часов бесплодных скитаний парню пришлось согласиться.

Они вернулись на станцию, где было много полиции, но первый же коп неодобрительно покачал головой.

– Если вы собираетесь устроить акцию протеста, то можете сейчас же расстаться с этой идеей. У нашей страны и так хватает поводов для волнений. К тому же наши парни все два дня будут проводить зачистки в центре. И кстати, – он прищурился, – уже почти полночь. Вас не будут искать?

Затем они обратились к женщине с тугими косичками. Такие носила доктор Да-конечно в Хэвене. Женщина долго водила глазами по Лире вверх и вниз, словно ее взгляд был веником, а девушка – кучкой пыли.

– А сколько тебе лет, милая? – в конце концов спросила она. Но Лира вместо ответа схватила Ориона за руку и сбежала.

А потом Лира поняла, что слишком измотана, чтобы продолжать поиски. Усталость накатывала волнами, принося с собой мгновения серной пустоты. Тогда она проваливалась в небытие и, вынырнув, обнаруживала, что не помнит, как они прошли по парку или как оказались в ресторане с яркой неоновой вывеской, где подавали сплющенные гамбургеры.

Они нашли какой-то «Мотель номер шесть» и, несмотря на то, что удостоверение у Лиры украли, администратор пожал плечами и вручил им ключ.

– Только не курите в номере, – сказал он им вслед. – Я серьезно.

В комнате был ковер грязноватого цвета, старые обои, хранящие запах табака, две двуспальные кровати и древний громоздкий телевизор. Но это была самая красивая комната, которую Лире когда-либо доводилось видеть, не считая той комнатки в белом доме, куда сначала отвезла их Джемма. Ей не верилось, что такая просторная и прекрасная комната принадлежит им одним на всю ночь. А еще она думала о том, сколько в мире таких комнат, приятных, тихих и безопасных, с дверями, которые можно закрыть на ключ. Эта идея ей очень нравилась.

Сначала она помылась, не торопясь, воображая, что это тело ей вовсе не принадлежит. Что это просто один из посторонних предметов, как сломанный стул или поцарапанный стол. Что сама она была где-то в другом месте. И если ее тело окончательно выйдет из строя, на ней это никак не скажется.

Потом она стояла в затуманенной паром ванной, прислушиваясь к бормотанию телевизора за стеной, снова полная страхов и сомнений. Она много раз оставалась наедине с Орионом в пустых трейлерах. Играла с ним в разные игры. Они целовали шрамы друг друга, тонкую нежную кожу на сгибе руки или под коленями. Но это было в темноте, в комнате с паутиной на стенах и запахом старых велосипедных шин.

А теперь все было по-другому.

Она завернулась в полотенце и, выйдя за дверь раньше, чем Орион успел бросить взгляд в ее сторону, нырнула в ближайшую к ванной комнате кровать, содрогаясь от прикосновения холодной простыни. И натянула одеяло до подбородка.

– Ты все? – спросил он, и Лира заметила, как его взгляд блуждает по контурам ее тела, и ее бросило в дрожь.

Звук льющейся в ванной воды, бормотание телевизора… Совсем скоро она погрузилась в спасительную тишину сна.

Лира проснулась, ощутив прикосновение холодного воздуха и движение рядом с собой. Она уснула, завернутая в мокрое полотенце, и теперь ей было холодно. Свет не горел, телевизор тоже был выключен, и в комнате, не считая тихого жужжания кондиционера, воцарилась полная тишина. Еще секунду она не могла понять, куда делся Орион. Казалось, она видела, как он стоял рядом с ее кроватью и наблюдал за ней, спящей.

– Что ты?.. – начала она, но не договорила.

Орион лежал рядом с ней под одеялом, обняв ее тяжелой рукой за талию так, словно это была самая естественная вещь на свете и самое подходящее для него место. На нем не было футболки, только боксеры. Она чувствовала, как поднимается и опускается его грудь, его теплое дыхание на своей щеке, его щиколотки. Ей больше не было холодно. Наоборот, все тело горело.

– Лира?.. – прошептал он, но прежде, чем она успела ответить, он прижался губами к ее шее. А потом она поняла, что это вовсе и не вопрос. Он забрался рукой под полотенце и прикоснулся к ее животу, бедрам. Затем медленно и аккуратно положил руку между ног.

– Лира, Лира, Лира, – он пробовал ее имя на вкус, словно учился говорить, произнося его на разные лады.

Она больше не была человеком. И не была репликой. Она была пылающим звездным потоком, освещающим комнату и окрашивающим ее во все цвета спектра.

– Орион, – выдохнула она, поворачиваясь и приоткрывая рот ему навстречу, позволяя влить в себя этот новый язык, который объединял их и превращал в музыку.

Глава 13

Утром они вместе приняли душ, радуясь новизне ощущений, прикасаясь друг к другу скользкими пальцами. Они собрали свои немногочисленные вещи, и Лира добавила к ним ручку из номера. Библию она брать не стала. Эта книга слишком напоминала о медсестре Даже-и-не-думай.

В этот день им везло намного больше, чем накануне. Администратор даже не моргнула, когда они спросили у нее, как добраться до Университета Пенсильвании. Она разложила на столе бумажную карту и начертила на ней маршрут.

– Впрочем, это довольно далеко, – сказала она. – Может, вызвать вам Убер?

Но Лира лишь поблагодарила ее и быстро попрощалась.

Идти пришлось действительно очень далеко. Целый час они шлепали вдоль берега серой реки. Транспорт тоже еле двигался. Но Лира наслаждалась видами домов, расположенных вдоль реки, – огромных и ярких, построенных в стиле, которого она никогда прежде не видела. Орион бился над картой, тщательно отмечая их прогресс, передвигая палец по линии, которую провела для них девушка из отеля. Лира читала ему вслух названия улиц, по которым они проходили.

В конце концов, когда его палец почти уже достиг маленькой звездочки, которая означала, что они у цели, Лира увидела нечто такое, от чего у нее захватило дух. К ним приближались поющие парни и девушки. Их было так много, что пришлось даже посторониться, чтоб не столкнуться с ними.

– Орион! – окликнула Лира, указывая пальцем.

На некоторых были футболки с логотипом, который она узнала. Словно по телу прошел электрический разряд. Университет Пенсильвании. Она знала его. Орион тоже. Все в Хэвене знали.

Это место, из которого вышли оба: доктор Хэвен и доктор Саперштайн. Его логотип Лира не раз уже видела прежде – в Хэвене. А в некоторые дни, особенные, дни игр, доктор Саперштайн запирался в своем кабинете и подолгу не выходил оттуда. А сотрудники в эти дни потягивали пиво, которое привозили на лодках с Большой земли, и подолгу засиживались перед телевизором. Они смотрели спортивные игры, правил которых Лира никогда не понимала.

– Так вот что значит «упенн», – сказала она вслух и засмеялась.

Проходящие мимо незнакомцы, подняв кулаки в воздух, кричали «квакеры, вперед!». Теперь она все поняла. «Упенн» означает «Университет Пенсильвании», откуда начинали свой путь оба хэвенских Бога.

И куда второй Бог, доктор Саперштайн, должен был вскоре вернуться. И где Лира и Орион собирались его подождать.

Лира пришла к выводу, что УПенн представлял собой что-то вроде Хэвена. Место, где произвели на свет Ричарда Хэвена и доктора Саперштайна. Но внешний мир по-прежнему состоял для нее из тысяч непонятных образов, зданий, людей, шума, цвета и ритма, которые она не могла понять.

Одни сидели, скрестив ноги, перед большими кирпичными зданиями и пели. Другие, игнорируя их, лежали на одеялах в траве или играли, бросая друг другу плоский диск.

– Не понимаю, откуда они все, – сказал Орион, и Лира поняла, что он имел в виду. Откуда могли появиться все эти люди, если никто не создал их с какой-то особой целью?

– Все в порядке, – она взяла Ориона за руку, чтобы успокоить. Его нервировала толпа. Лира вспомнила, как видела однажды солнечное затмение. Медсестры позволили им выйти в сад и взглянуть. То же происходило и с Орионом – когда он нервничал, темнота поглощала в нем весь свет.

Лире тоже было не по себе. От многоголосицы, окружающей их со всех сторон, кололо сердце. А палитра цветов напоминала об искрах, которые появились у нее перед глазами, когда, лежа на столе во время Осмотра, она слишком долго смотрела на лампочку. Здесь был доктор Саперштайн. Но означает ли это, что здесь также были остальные из Хэвена? Охранники с оружием? Люди вроде тех, что убили Джейка Витца, а потом пришли за Риком Харлиссом?

К их удивлению, случайная девушка, у которой они спросили, как найти доктора Саперштайна, ничуть не растерялась.

– Он не приедет, – ответила она. На ее пальцах было много колец, глаза подведены фиолетовым. Лира сразу вспомнила о Рейне. И о странной вечеринке, где люди стояли в полумраке все вместе и в то же время каждый отдельно. – Об этом еще не объявлено официально, но уже известно, что его не будет.

У Лиры вспотели ладони.

– Что вы имеете в виду? – спросила она. И как можно точнее передала то, что слышала. – Он должен быть здесь во вторник, перерезать ленточку.

– Да, но этого, вероятно, тоже не будет, – ответила девушка. – Вы не слышали о протестах? Там уже не меньше двух тысяч человек собралось.

– Где? – спросил Орион.

– Снаружи центра «Хэвен», или как его там теперь называют, – девушка закатила глаза. Увидев, что Лира и Орион не понимают, о чем идет речь, она попыталась объяснить: – Он расположен рядом с медицинской школой и ЦСМП. Вы ведь знаете, где ЦСМП? Центр Современной Медицины Перельмана. Вы студенты или абитуриенты?

Лира ничего не ответила.

– Что ж, вы все равно можете посмотреть Пенн. Протесты вам не помешают. А сами-то вы, кстати, на чьей стороне? – спросила она с улыбкой, которая вмиг перестала быть дружелюбной.

– Ни на чьей, – ответила Лира, хоть и не понимала, о чем идет речь.

– На своей собственной, – в то же время ответил Орион и сильнее сжал ладонь Лиры.

Они нашли ЦСМП. Им оказался огромный современный комплекс зданий из стекла и стали, напомнивший Лире настоящий Хэвен. А рядом с ним абсолютно новый Центр Регенеративной Медицины имени Ричарда Хэвена.

– Он был здесь, – в изумлении сказала Лира. – Здесь был Первый Бог.

Было так странно думать, что Первый Бог бывал здесь, в сотнях миль от Елового острова. Что он жил здесь и в этом огромном городе люди тоже знали его имя.

Если и есть такое место в мире, где ей могут помочь, то это должно быть именно здесь, где объединялись старый и новый Боги Хэвена. Несмотря на толпу, собравшуюся у входа, само здание имело заброшенный вид опустевшей ракушки. Перед стеклянными дверями входа была натянута широкая красная лента, и сердце Лиры вновь подпрыгнуло. Видимо, эту самую ленточку должен перерезать Саперштайн. Но приготовленная перед входом трибуна оставалась пустой. Некому было говорить в микрофон. Полиция удерживала толпу на безопасном расстоянии.

Около ступеней, блокируя вход, собрались сотни людей. Пробираясь через толпу, Лира и Орион крепко держались за руки. Учитывая, что девушка с фиолетовыми тенями спросила, студенты ли они, это, наверное, была школа. Может, школы всегда так выглядели. Может, там и проходит процесс обучения.

Многие студенты держали в руках плакаты с лозунгами «Только не наш Пенн», «К дьяволу Хэвен», «Студентам не все равно». Другие размахивали флагами с университетской символикой или несли плакаты «Гордость Пенна», «Студенты за развитие науки».

Между двумя группами ощущалось явное напряжение. Невидимые токи курсировали между ними, разделяя толпу. У всех на глазах двое парней начали толкать друг друга, и в итоге один из них упал на землю и разбил очки.

В конце концов Лира набралась мужества спросить у одной из девушек, из-за чего весь шум и гам.

Мокрая от пота девушка, с раскрасневшимся лицом и в толстых очках, присела отдохнуть и пристроила свой плакат между коленей. Лира не видела, что на нем написано.

– Вы из универа? – спросила она, прищурившись, но, когда они отрицательно покачали головами, немного расслабилась. – Ой, надо было спросить, с какой вы планеты.

Она наклонилась, подняла свой плакат и поставила у стены. На нем было написано «Только не наш Пенн».

Лира попробовала зайти с другой стороны.

– Ты знаешь, где найти доктора Саперштайна? – спросила она.

Солнце слепило. В таком ярком свете ей казалось, что дыры в ее мозгу видны всем вокруг.

– Ну, церемония точно уже не состоится. Они просто боятся об этом объявить. Вы же слышали о том, что произошло во Флориде? Или вы реально с Марса?

– Не будь сучкой, Джо, – бросил парень, сидящий рядом с ней.

– Флорида, – Лира сглотнула. – Вы имеете в виду Хэвен?

Девушка по имени Джо кивнула.

– Ричард Хэвен преподавал здесь лет сто назад. Он уже лет десять как умер. Так или иначе, он зашибал охренительные деньги на биотехнологиях и черт знает на чем еще. В итоге за определенную кругленькую сумму его именем назвали это здание.

– Не на биотехнологиях, – поправил парень. – На какой-то фармацевтической фигне.

– Никто не знает, на чем он столько деньжищ поднял. В этом-то и проблема. Грязные делишки. Саперштайн ничем не лучше, – добавила она, обращаясь к парню, и он поднял в ответ обе руки. – В любом случае, – заключила она, повернувшись к Лире и Ориону, отбрасывая со лба намокшую челку, – то, что происходит сейчас во Флориде, – это, похоже, самая страшная экологическая катастрофа.

– По крайней мере, со времен БиПи Спилл, – вставил парень.

– Само собой, – сказала она, бросив взгляд на парня. – Там облака загрязнений, каких-то жутких химикатов, которые отравляют все на восемьдесят миль вокруг.

– Ну, уж не восемьдесят, – мягко поправил парень. – Ты преувеличиваешь.

Но девушка, похоже, уже не слушала его. Она завелась по-настоящему. Очки сползали с ее носа, и она ежесекундно их поправляла.

– Говорят, урон может достигнуть огромных масштабов. Более того, похоже, Саперштайн нарушал даже федеральные законы. Многие говорят, он даже клонировал людей…

– Так сказал всего один человек, – перебил ее парень. – Разве мама никогда не говорила тебе: нельзя верить всему, что пишут в Интернете?

Она наконец обернулась к нему.

– Не пойму, ты на чьей стороне?

Он пожал плечами и затих, потирая ямочку на подбородке.

– Все дело вот в чем, – она закатила глаза. – Я учусь тут и не хочу, чтобы имя этого парня красовалось на нашем здании. Как насчет женщины? Мари Кюри, например? Я не имею ничего общего с Ричардом Хэвеном, – она указала на свой плакат. – «Только не наш Пенн».

– Но где же все-таки Саперштайн? – спросила Лира, внутри которой нарастала паника. В отдалении она заметила охранника в темно-синей форме и зеркальных очках. Возможно, его послали за ними. Но потом он исчез в толпе, и Лира уже не была уверена, что в действительности видела его, а не выдумала.

Джо удивленно моргнула.

– Я же сказала вам, он не приедет. Хорошо, если вообще не загремит в тюрягу.

– Спасибо, – Лира еще помнила о необходимости этого слова. Рик учил ее хорошим манерам и правилам общения с другими людьми. Воспоминания о нем вызывали резкие болезненные спазмы в ее груди.

Они отошли от девушки с плакатом. Но Орион внезапно обернулся к ней и ее спутнику.

– Саперштайн действительно делал клонов, – выпалил он. – Я – один из них. Номер Семьдесят два.

– Очень смешно, – ответила девушка. По ее плакату полз муравей. Она поймала его и сжала двумя пальцами.

За короткое время, которое они говорили с Джо, толпа значительно увеличилась в размерах. Протестанты уже забрались на ступени. Несколько парней повалили трибуну. Лира заметила в толпе группу полицейских и почувствовала, что теряет сознание. Реальность стала медленно погружаться в темноту.

– Нам нужно выбираться отсюда, – сказал Орион, который тоже почувствовал изменения в атмосфере. Витающие в воздухе токи достигли пика напряжения. Толпа превратилась в единую неспокойную массу, словно грозовое облако, собирающееся на горизонте.

– Может, он все же приедет…

– Ты слышала. Его здесь не будет. Он… – но Орион не договорил. Между ними резко вклинился целый поток людей, мощный, пульсирующий, словно единый орган. Они оказались оторванными друг от друга. И в это мгновение кто-то схватил Лиру за запястье. Она обернулась, хотела вскрикнуть, но не смогла. Звук застрял в горле.

Она сразу узнала его, хотя видела всего один раз, в полумраке и с большого расстояния. Это был тот самый мужчина, который приезжал за Риком, только в этот раз он сменил строгий костюм на форму местного охранника. Но без всяких сомнений это был именно он. Лира узнала его бесцветный, потухший взгляд, словно у дохлой рыбы.

– Ты в порядке? – спросил он, но Лира этого не услышала. Она слышала только его смех. И смех других охранников, которые шагали, утопая по колено в крови реплик, по болотам вокруг Хэвена.

«Знаешь, сколько стоит один такой экземпляр?»

Лира отшатнулась в сторону, врезалась в какого-то парня, который начал кричать на нее. Он ткнул ее рюкзаком в грудь, девушка потеряла равновесие и упала. Кто-то сразу наступил ей на пальцы. Она лежала на земле и видела над собой кеды, ноги, тела – так много людей, что было нечем дышать.

Какая-то девушка попыталась помочь ей, но толпа продолжала двигаться и оттеснила ее в сторону. Все вокруг кричали, кто-то пнул ее в ребра, и она уже не могла встать. Сквозь толпу она увидела, как Орион накинулся на парня с рюкзаком. Какая-то девушка закричала. Теперь Орион дрался уже с тремя. Губы у него были разбиты в кровь. Она пыталась восстановить дыхание, чтобы закричать. Двое схватили Ориона сзади под руки, а третий бил коленом в грудь. Он упал на колени, отплевываясь кровью, но она не могла подобраться к нему, вокруг по-прежнему были люди.

Кто-то подхватил Лиру под локоть и рывком поставил на ноги. Она наконец хватила ртом воздуха, и на глазах выступили слезы.

– Ты в порядке? – прокричал ее спаситель. На его лице были очки, в которых осталось только одно стекло. Она узнала в нем парня, которого недавно сшибли с ног. Он поддерживал ее под руку, пока Орион пробирался через толпу. – Животные! – закричал парень. – Вы все просто животные!

Лира видела в толпе охранников, но мужчины с рыбьими глазами уже не было.

Лицо Ориона опухло, и Лира понимала, какую боль причиняли ему ушибы и ссадины. Щека у него была порезана. У одного из парней, которые били его, на руке было кольцо.

– О господи. Надеюсь, вы не из тех, кто выступает «за», – ужаснулся парень. – Пойдемте со мной. Нужно выбраться отсюда, пока эти психопаты не устроили настоящую резню.

Глава 14

Его звали Себастиан, и с его помощью они кое-как выбрались из толпы, которая казалась с расстояния единым, голодным, жаждущим крови организмом.

Лира все еще дышала с трудом. Она то и дело оглядывалась, высматривая мужчину с рыбьими глазами или его спутницу. Ей казалось, что кто-то наблюдает за ними со стороны. Так она всегда чувствовала невидимое присутствие Стеклянного глаза в Хэвене.

– Животные, – снова повторил Себастиан, когда они отошли на несколько кварталов и шум толпы начал стихать.

Лира с удивлением обнаружила, что в мире все по-прежнему шло своим чередом. Светило вечернее солнце, машины медленно ехали мимо.

Орион молчал. Его левый глаз совсем заплыл. Когда он остановился и сплюнул кровь на тротуар, парень покачал головой.

– Тебе нужно приложить лед. И промыть рану, чтобы не занести инфекцию. Я учусь на медицинском, – добавил он в ответ на вопросительный взгляд Лиры. – И живу за углом. Я могу помочь.

Лира не совсем понимала, приглашение ли это. Но парень пошел дальше, и Орион, к ее удивлению, молча последовал за ним.

Себастиан жил в маленькой яркой квартирке на третьем этаже, прямо над кафешкой, где подавали сэндвичи. Кругом на полках стояли книги. И даже пахло здесь книжным переплетом. Солнце вливалось через окно золотыми полосками, выхватывая клубки пыли в углах. В ослепительных солнечных лучах разглядеть больше не получалось.

– Мой сосед по комнате – с филологического, – объяснил Себастиан, заметив, что Лира проводит пальцами по корешкам книг. – Можете себе представить, он все еще читает бумажные книги! Прямо девятнадцатый век какой-то.

Внезапно перед глазами у Лиры поплыли черные круги. Пришлось ухватиться за край стола, чтобы удержаться на ногах. Побочные эффекты. Нет, скорее, симптомы.

– Можно мне в туалет? – спросила Лира.

У Себастиана было столько вещей, что голова шла кругом. Книги, кружки, фотографии в рамках, монетки, разнообразные маленькие фарфоровые баночки и фигурки. Она слышала, как все они кричали, жаловались, что забыты, заброшены. Ей так хотелось впитать каждую деталь, поглотить всю комнату, каждую маленькую вещичку, словно магическое зелье, которое наконец превратит ее в человека.

– С тобой все в порядке? – спросил Себастиан, и Лира впервые заметила, как хорошо он одет. Какая у него красивая одежда, как отлично она сидит на нем. И каким здоровым он выглядит.

– Туалет, – с трудом выговорила она, чувствуя, как подступает рвота.

В ванной она открыла кран и позволила себе освободиться наконец от накатывающих волн тошноты и темноты. От них жгло в горле и пахло Хэвеном. Они не смогли найти доктора Саперштайна, не смогли спасти Рика, Джейка Витца, Кассиопею на болотах. Куда бы они ни пришли, за ними тянулся шлейф смертей.

И впереди ее тоже ждала смерть.

Она села на пятки, дожидаясь, пока комната перестанет кружиться. Ее лицо было мокрым от слез. Зеленая зубная щетка, пустая пыльная коробка из-под салфеток, соломенная корзина с книгами и журналами. Ей так хотелось этих вещей для себя. Хотелось иметь телефон, жить в квартире с книгами, высокими бокалами, формочками для льда и кружками для чая, висящими под кухонными шкафами. Она хотела иметь место, которое могла бы наполнять своими собственными вещами до тех пор, пока никто не сможет добраться до нее, коснуться ее за ворохом этих сокровищ.

Она достала из корзины одну из книг, вырвала несколько страниц, затолкала себе в рот и проглотила и только тогда почувствовала в себе достаточно сил, чтобы встать. Зря она не захватила с собой в ванную рюкзак. Лира взяла книгу и засунула за пояс брюк. К счастью, широкая футболка отлично ее скрывала. Она прополоскала рот и почувствовала себя немного лучше, ощущая, как где-то внутри пульсируют крохотные буквы и слова.

Ее собственные.

Орион и Себастиан переместились в кухню.

– Я должен был заранее знать, что эта демонстрация обернется катастрофой, – сказал студент. Без очков он казался довольно привлекательным. Не таким красивым, как Орион, но все же привлекательным. У него была смуглая кожа, высокие скулы и глаза цвета закатного солнца на деревянном паркете. – Но люди никогда не прислушиваются к голосу разума. Факты их не волнуют. Они просто читают заметку в «Таймс» и впадают в истерику. Тут уже и пукнуть нельзя спокойно: сразу вызовут комитет по охране окружающей среды. Хотите воды или пива? У меня есть еще вино, но оно старое.

– Можно воды? – одновременно попросили Лира и Орион.

Он включил кран и налил воды в высокие стаканы. Лира наслаждалась, наблюдая за тем, как ловко и привычно он прикасается к вещам, словно они были продолжением его самого.

– Я понимаю, что театры не должны носить имена рабовладельцев. А в нашей стране это исключает из списка намного больше людей, чем вы думаете. Но Ричард Хэвен? – он покачал головой. – Его работы по регенерации стволовых клеток были первыми в своем роде. Вы знали, что он устроил в своей комнате лабораторию, когда был в начальной школе? В девять он уже работал с ядрами, имея из инструментов, по сути, только кухонную лопатку. Я немного преувеличиваю, конечно, но вы поняли, к чему я. Он был гением. Думаете, к Стиву Джобсу люди относились с теплотой? Бенджамин Франклин был настоящим мудаком. Эдисон тоже. Кстати, идею лампочки он просто купил. Так что технически он всего лишь запатентовал ее.

Он прервался, чтобы набрать воздуха в грудь, и Лира тоже почувствовала, что ей не хватает кислорода. Столько новых идей, понятий и имен, о которых она прежде не слышала.

Именно тогда она поняла, что значит вырасти в Хэвене и почему ей никогда не стать настоящим человеком. Дело даже не в том, что ее кололи иголками и кормили таблетками, называли «оно» или «это», никогда не обнимали, брили наголо, опасаясь вшей, и заразили смертельной болезнью, чтобы просто посмотреть, что с ней будет. Ее оторвали от жизни человечества, его достижений и истории, насчитывающей столько лет, что она и представить себе не могла.

Она не имела внутреннего содержания. Она была пустой страницей с одним-единственным словом. Без контекста, так что понять значение стало невозможно. Неудивительно, что она чувствовала себя такой одинокой.

– Я, честно говоря, очень надеялся, что доктор Саперштайн сегодня все же появится, поэтому и пошел туда. Меня интересуют медицинские технологии. Говорят, Кэт О’Доннелл может получить Нобелевскую премию. Но она не сделала бы такую карьеру, если бы не Хэвен. Сама идея регенерации стволовых клеток… Сейчас это кажется очевидным, но тогда она была революционной.

От одного звука имени Кэт О’Доннелл Лиру словно током ударило. Подобные ощущения она испытывала во время Обследования на ее любимом аппарате в Хэвене. Он считывал ее сердцебиение и изображал ритм в виде зеленых пиков, похожих на горные вершины, которые она видела по телевизору.

– Ты… ты знаешь доктора О’Доннелл? – спросила она.

– Ну, не лично, конечно, – Себастиан взглянул на нее с выражением, которое Лира не могла разгадать. – Я знаю ее по исследованиям. Я слышал, она работала с доктором Саперштайном в Хэвене, – добавил он. – Поэтому он и судится с ней теперь. Считает, что она украла кое-что из его исследований. Но О’Доннелл хранит молчание на этот счет. Хотя, знаете, дыма без огня не бывает…

Он взял в руки свой телефон, немного постучал и поводил по нему, а потом повернул экраном к ним. У Лиры чуть сердце не остановилось от увиденного. На небольшом фото была запечатлена доктор О’Доннелл, сходящая с небольшого парома, которые все время курсировали между Хэвеном и Большой землей. На ней была обычная одежда, и голова была повернута к доктору Саперштайну, но Лира узнала бы ее из тысячи по форме уха, по цвету волос и по тому, как она сжимала губы, когда думала.

Доктор О’Доннелл дала им имена в честь разных созвездий и тем самым подарила вселенную.

И в одну секунду Лира осознала свою чудовищную ошибку. Доктор Саперштайн Богом не был. Им была доктор О’Доннелл.

Глава 15

Лире не хотелось воровать у Себастиана. Он был так добр к ним. Он помогал. Рассказал им, где найти доктора О’Доннелл. Ее новое место работы располагалось совсем неподалеку, в местечке под названием Аллентаун.

Но она уже начала понимать, что такие вещи не нужно принимать в расчет. Добрый он или нет, у него есть телефон, который нужен ей. Поэтому, как только он отвернулся, Лира его забрала.

Ричарду Хэвену принадлежало целое здание. Его имя было написано красивыми буквами поверх стеклянных дверей. А он вовсе не был добрым.

Доброта ничего не значила. Только способность отбирать имела значение – как у животных.

Лира понимала, что Себастиан скоро обнаружит пропажу и обо всем догадается. Но им не нужно было много времени, чтобы исчезнуть.

Их умение быть невидимками в конце концов пригодилось. Они могли воровать в супермаркетах – главное, выбирать время, когда там побольше народа. Ошибка Ориона в прошлый раз заключалась в том, что он попытался украсть что-то в пустом магазине, когда некому было отвлечь кассира. Тогда он на пару секунд стал видимым. Если подойти к кому-то чуть ближе или прижаться чуть сильнее положенного, можно добыть его бумажник или телефон. А еще можно поужинать в ресторане и уйти раньше, чем кто-то заметит и попросит тебя заплатить по счету.

Лиру теперь рвало после каждого приема пищи, но ее это не останавливало.

Они решили, что проще всего пробраться в КАСЕК, чтобы увидеться с доктором О’Доннелл, будет ночью. Они помнили про охрану в Хэвене и побег Ориона, который днем был бы невозможен. К вечеру у Ориона было два мобильника, кожаный бумажник и пятьдесят долларов, которые он насобирал со столов ресторанов и кафе, а у Лиры – несколько кредиток и цепочка, которую она нащупала на дне женской сумочки, мимоходом опустив туда руку.

Каждый раз, когда она добавляла что-то к коллекции в своем рюкзаке, тошнота отступала. Она не была знакома с понятием гравитации, но интуитивно ощущала, что каждый маленький вес, который она добавляла к своему, помогал крепче стоять на ногах, меньше бояться того, что однажды она упадет и провалится туда, где ее никто уже не найдет.

Было еще довольно светло, когда они поймали машину и попросили водителя отвезти их в Аллентаун. Это была их первая поездка на такси. Хоть они и не знали адреса КАСЕК, водитель с легкостью нашел его через свой телефон и сказал, что дорога займет около полутора часов, учитывая пробки.

Наверное, ей должно было быть неприятно. Наверное, она должна была чувствовать вину за то, что они брали чужое. Разозлится ли Себастиан, когда все поймет, расстроится ли женщина с ярко-розовыми губами, у которой она украла цепочку?

Но она не чувствовала угрызений совести. Они встретятся с доктором О’Доннелл, и она все исправит. Она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо, расположившись на липком сиденье в салоне машины, который пропах жвачкой. Тяжелый рюкзак лежал у нее на коленях. Рука Ориона блуждала по ее телу, стискивая то бедро, то ладонь, то плечо. Она чувствовала себя человеком. Разве люди не брали то, что хотели? Не так ли всегда поступали такие, как доктор Саперштайн или Ричард Хэвен?

Они приехали в Аллентаун в сумерках. С каждой минутой загоралось все больше огней, и темные здания теряли свои очертания, превращаясь в ряды подсвеченных окон. Они свернули с трассы и теперь петляли между парковками, гаражами, квадратными офисными центрами и промышленными комплексами. Лира, опустив стекло, вдыхала запах бензина вперемешку с ароматом жареной еды.

Пару раз водитель притормаживал и вглядывался в дорожные знаки. В конце концов они повернули на улицу, которая от всех остальных отличалась только названием. На углу они заметили симпатичный кирпичный фасад, похожий на здания Хэвена. Хороший знак. Они миновали огороженную парковку, заставленную одинаковыми желтыми школьными автобусами.

Несколько кварталов спустя улица закончилась замусоренной посадкой, но, когда они приблизились, между деревьями проступила небольшая подъездная дорожка, словно оптическая иллюзия.

КАСЕК был отмечен единственным знаком, низко стоящим в траве. Знак запрещал посторонним входить на территорию. Но ни солдат, ни охраны, ни каких-то других явных мер предосторожности видно не было. Длинная узкая дорога заканчивалась воротами, а сам институт был скрыт от посторонних глаз. Судя по отдаленным огням, мелькающим за деревьями, здание было намного меньше, чем они ожидали.

– Здесь, – сказала Лира.

– Уверены? – спросил водитель, и Лира кивнула. – Мне вас подождать?

– Нет, – ответила Лира.

Все ее счастье куда-то мгновенно испарилось, уступив место панике, которая, словно птица, билась у нее в горле и в груди. Что, если Себастиан солгал? Или ошибся? Что, если доктор О’Доннелл просто не вспомнит ее?

Водитель обернулся к Ориону и Лире и посмотрел на них так, словно впервые увидел.

– Уверены, что без проблем доберетесь обратно?

– Нам не нужно обратно, – ответила Лира, и водитель пожал плечами. Лира слишком нервничала и не хотела отсчитывать деньги, поэтому предоставила расплачиваться Ориону. Кажется, он дал слишком много.

Они подождали, пока огоньки такси померкли и окончательно скрылись в темноте. С того места, где они стояли, Лира видела одну из главных дорог Аллентауна. И та была пустынна, если не считать редких машин, время от времени подъезжающих к супермаркету. В Хэвене основным гарантом безопасности и секретности была его удаленность, а в КАСЕК, судя по всему, полагались на обманчивую простоту. Кто поверит, что за поворотом в конце улицы, заставленной школьными автобусами, может произойти хоть что-то мало-мальски значительное.

Они шли вдоль подъездной дорожки, скрываясь в тени каменной стены и деревьев, растущих по сторонам. Лира и Орион продвигались вперед в полной тишине, останавливаясь каждые несколько метров, чтобы прислушаться и осмотреться, опасаясь охраны. Но никакого движения, никаких голосов или шагов слышно не было. Лира должна была бы успокоиться, но вместо этого только больше переживала. Она не понимала, что это за место.

Они остановились неподалеку от ворот, изо всех сил вжимаясь в стену. Теперь оба четко видели весь комплекс КАСЕК. Это было квадратное трехэтажное здание размером с Хэвен. Охрана была серьезнее, чем казалось на первый взгляд. Колючая проволока, пущенная по верху стены, не позволяла перебраться через нее. К тому же Лира заметила множество Стеклянных глаз повсюду и яркие огоньки, словно прикуренные сигареты в темноте.

Так что у них оставался всего один путь: просто пройти через ворота и надеяться, что их не застрелят.

Они затаились и ждали, наблюдая со стороны за входящими и выходящими. В эти часы последних было больше. Время от времени вспыхивали автомобильные фары и слышались обрывки разговоров, когда светловолосая девушка в форме охраны наклонялась переброситься парой слов с водителями. Механические ворота с клацаньем открывались, а затем снова захлопывались. Они считали секунды: двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Ворота оставались открытыми в интервале от десяти до двадцати секунд. Более чем достаточно, если действовать быстро. Если Лира не испортит все.

И все же им придется пройти прямо перед носом у охраны, и девушка наверняка вооружена. Лира, кажется, даже разглядела пистолет: черное пятно на бедре.

Ей даже показалось все это забавным: сначала они рисковали жизнью, чтобы сбежать из подобного института, а теперь рисковали жизнью, чтобы вернуться в него.

– Давай я пойду одна, – предложила Лира. Внезапно это показалось ей не просто важным, в этом был смысл. Она все равно умрет. Какая разница, от пуль, выпущенных из пистолета охранника, или из-за дыр в ее сознании, выбраться из которых с каждым разом становилось все сложнее. А Орион – из Белых. У него впереди вся жизнь. Он может отправиться куда угодно. Снова воровать мобильники и кошельки. Исчезать и появляться. У него будут другие девушки. Они будут его любить и наслаждаться его красотой. Нормальные девушки. Они не будут знать, откуда он и что с ним было. Это не будет их волновать. И девушки будут заниматься с ним тем, чем они с Орионом занимались в комнате отеля, превращая друг друга в музыку.

– Не глупи, – сказал Орион. – Мы вместе, – он выдвинулся из тени и, когда она заколебалась, взял ее за руку. – Пошли.

Они бесшумно подбирались ближе и ближе, пока не оказались всего в нескольких шагах от ворот, где располагался еще один знак, запрещающий посторонним вход на территорию КАСЕК. Из ворот выехала машина и ослепила Лиру фарами, так что ей пришлось заслониться рукой. Она проехала так близко, что девушка разглядела внутри силуэт водителя, включающего радио.

– Давай со следующей, – сказала она. Внезапно ей стало тяжело дышать, ноги и руки налились тяжестью и онемели, словно их погрузили в ледяную воду. Что, если, пробежав через ворота, она забудет, куда и зачем направлялась? Хотелось, чтобы Орион все время держал ее за руку, но она постеснялась попросить.

– Нет, – ответил Орион, – мы подождем въезжающую машину. Фары ослепят охрану на две-три секунды, и у нас будет шанс проскользнуть незамеченными.

Он был прав. Они ждали. Лира поджала пальцы на ногах и про себя перечисляла все кости и образования, которые знала в человеческом организме: лодыжки, ключицы, ребра. Она бы смотрела на звезды, но их не было видно.

Она потеряла счет времени. Прошло несколько минут или несколько часов? Парковка почти опустела. Машины одна за другой покидали территорию института. Но в конце концов со стороны города показалась машина. Ее фары осветили каменную стену, ограду, деревья и пункт охраны.

– Пора, – сказал Орион в тот момент, когда ворота начали открываться и до них донеслись обрывки разговора. «Как у тебя тут сегодня дела?» Лире вдруг показалось, что она забыла, как стоять на ногах. Она пыталась передать им нужный импульс, но конечности ее не слушались. Она просто застряла на одном месте и, когда Орион дернул ее за руку вниз, упала на колени в траву, едва не ударившись подбородком о стену. Казалось, кто-то связал ее лодыжки невидимой веревкой. «Вставай, иди, беги», – повторяла она сама себе, но тело не повиновалось, оставалось статичным, обездвиженным.

Потом стало слишком поздно. Машина уже въехала в ворота, шурша шинами по гравию. Сердце охваченной страхом Лиры билось где-то в районе горла.

– Что случилось? – Лицо Ориона словно светилось в темноте. Она увидела его высокие скулы, темные глаза. Его красота была совершенной и полной жизни. А она была сломлена. Белый кластер. Контрольный. У него было сильное и здоровое тело, у нее – больное и умирающее. – Что не так?

И вдруг Лира поняла, почему так ясно видит его в темноте, различает каждую ресничку. Приближалась еще одна машина. В этот раз ей не пришлось бороться с собственным телом. Даже не пришлось думать. Она мгновенно вскочила на ноги и бросилась к воротам, Орион с тихими проклятьями догонял ее. В какой-то момент Лира оказалась так близко к девушке из охраны, что, когда та наклонилась, чтобы поздороваться с водителем, могла различить каждый волос ее светлого каре до подбородка и светлую полоску лифчика, торчащего из-под форменной рубашки. Трудно было поверить, что девушка их не видит. Но Орион был прав – ее ослепляли фары.

Они подобрались вплотную к изящному серебристому автомобилю, прижались к нему сзади с пассажирской стороны и сидели очень тихо, хотя Лира опасалась, что ее выдаст громкое дыхание, рвущееся из груди. Она услышала голос женщины, сидящей за рулем, высокий и радостный, и ее пронзило странное ощущение, что она уже слышала его раньше. У Лиры закружилась голова.

– Доброй вам ночи, – сказала девушка из охраны, возвращаясь в свою будку. Ворота открылись, и машина тронулась с места.

Лира старалась не отставать, держась в тени машины, но как только они оказались за воротами, для нее наступила темнота. И падение в бесконечность. От выхлопных газов машины кружилась голова. Ее бросало из стороны в сторону. Казалось, под ногами разверзлась земля. Во рту появился вкус гравия, химикатов и металла. Кто-то кричал. Она вернулась в Хэвен. И захлебывалась кровью.

– Вставай, Лира! Вставай!

На какое-то время в голове все смешалось, но потом вернулось на свои места, и она увидела четкую картинку. Она лежала на земле и была вовсе не в Хэвене, а в КАСЕК. В Аллентауне, в Пенсильвании. И кричали вовсе не врачи, кричала та самая девушка-охранник, которая, должно быть, услышала, как Лира упала.

Серебристая машина остановилась. Женщина опустила стекло и прокричала:

– Что случилось? Что там? Не слышу тебя!

– Я не вам! Не вам, – прокричала в ответ блондинка. Но женщина по-прежнему ее не слышала. Она стояла на месте, не заглушив двигатель, и у Лиры от выхлопных газов по-прежнему слезились глаза. – Там двое, за машиной. Двое каких-то ребят.

Орион схватил Лиру за локоть. Девушка в форме уже бежала к ним, и Лира разглядела ее отполированные ботинки, рацию и кобуру на поясе.

– Эй, вы! Стоять!

Лира наконец смогла встать на ноги. Как раз вовремя. Но рука Ориона уже выскользнула из ее ладони. Они разделились и бросились бежать в разных направлениях. Теперь было слышно, как блондинка кричит в рацию сквозь помехи.

Лира рванула налево, и в это самое время машина тоже повернула. На пару мгновений девушку абсолютно ослепило ярким белым светом фар, она отчаянно метнулась куда-то в сторону – и врезалась в машину. Или это машина сшибла ее с ног. Лира скатилась с капота и упала на землю.

Женщина за рулем закричала. Орион громко звал Лиру, но она не могла ответить. Она лежала на спине под непроглядно-темным небом и совершенно не могла дышать. Она не могла шевельнуться и вообще не чувствовала ни рук, ни ног. Может, она сломала позвоночник, или ей вообще оторвало голову.

Дверь машины открылась и тут же захлопнулась. Звук быстрых шагов, приглушенные голоса, снова помехи рации и отдаленные слова, принесенные радиоволнами. Она все еще ничего не видела из-за света фар. Кто-то подошел к ней, Орион или девушка из охраны. Вместо лиц она видела лишь размытые круги.

– Посмотрите, она же совсем девчонка, – сказала женщина из машины. Голос ее снова всколыхнул воспоминания. Хэвен, чистые простыни и шелест книжных страниц, подобный летнему ветру в траве.

– О господи, боже мой…

Блондинка все еще разговаривала по рации.

– Да, двое каких-то ребят. Девушка ранена. Парень сопротивлялся. Он убежал в сторону парковки.

– Господи, я же знаю ее. Понимаешь? Я ее знаю.

Лира ощутила прохладные пальцы на своем лице. А потом образ женщины четко проступил на фоне ослепительного света фар, затмевая их. Распущенные русые волосы со светлыми прядями. Они щекотали щеки Лиры, когда касались их.

– Она принадлежит Хэвену. Я уверена. Я абсолютно и полностью…

Лира отключилась. Она провалилась в теплое и уютное небытие. Тротуар под спиной показался невероятно мягким, а эта ночь смешалась с памятью о сотнях других ночей и других мест.

– Ты слышишь меня? Слышишь мой голос? Если слышишь, открой глаза.

Кажется, она смогла открыть глаза. Это уже не имело значения. Она и с закрытыми глазами видела перед собой это лицо, такое знакомое, так часто вызываемое в памяти. Веснушки, крупный рот и улыбка, которая как бы говорила «я люблю тебя, ты дома, ты в безопасности».

– Она, наверно, сильно ударилась головой…

– Ее имя, не могу вспомнить… Она была одной из первых…

– Что?

Приглушенные голоса блуждали в ее сознании, словно кометы. Одна бледно-голубая. Вторая сияла мягким белым светом.

– Мы дали им имена. Некоторым репликам. Мы играли в такую игру. До этого у них были только номера. Как же ее звали… Была Кассиопея, но это не она.

Лире хотелось произнести свое имя вслух. Она открыла рот, но смогла выпустить только пузырьки воздуха.

– Господи боже, она, кажется, хочет что-то сказать.

Женщина наклонилась ниже. Ее волосы щекотали скулы.

– Что ты хотела сказать, милая?

– Лира, – смогла произнести девушка. И женщина тихо вскрикнула, словно это имя было хрупкой пташкой, опустившейся ей на ладонь.

– Лира, – повторила она. – Конечно же. Ты можешь открыть глаза, Лира?

Она смогла, но удивилась, каких чудовищных усилий ей это стоило. Тротуар под ней снова стал жестким. Ныла лодыжка, и жутко раскалывалась голова. Во рту ощущался привкус крови.

– Ты знаешь меня, Лира? Меня зовут доктор О’Доннелл. Я работала в Хэвене. Помнишь?

Она коснулась лица Лиры. Ее руки по-прежнему пахли лимонным мылом.

Глава 16

Лира очнулась и несколько секунд думала, что вернулась в трейлерный парк. В отдалении слышались музыка и смех, а еще – оживленный громкий разговор. Но здесь было слишком чисто. И пахло не так. Девушка шевельнула головой и уперлась в подлокотник дивана.

– Прости за весь этот шум.

Лира услышала голос доктора О’Доннелл и все вспомнила: машина, водитель, свет фар, волосы доктора О’Доннелл, щекочущие ее лицо. Она повернула голову, и зрение ненадолго затуманилось. Должно быть, она плакала, потому что доктор протянула руку и коснулась ее щеки.

– Бедняжка, – сказала она. – Мы перебинтовали твою лодыжку. К счастью, она не сломана. – Лира заметила, что на ее ногу наложили тугую повязку, а синяки и порезы обработали. – Моя ассистентка ушла за пиццей. Орион, наверно, уже доедает свою половину. Ты голодна?

Когда она улыбалась, часть морщинок стиралась, но вместо них появлялись другие.

Лира покачала головой. Голова кружилась. Ее тошнило, хотелось пить, но вот голодна она точно не была. Она хотела сказать: «Я больна. Помогите мне». Но не решалась. Лучше бы на докторе О’Доннелл был медицинский халат, а комната больше напоминала палату. А здесь ее болезнь казалась грязным пятном, и разговоры о ней были бы неуместны.

Доктор достала бутылку воды из миниатюрного холодильника, забитого диетической колой.

– Тогда хотя бы попей, – сказала она, словно прочитав мысли Лиры. Она присела и вблизи наблюдала за тем, как Лира пьет. Наверняка она заметила, как трясется рука девушки, но ничего не сказала и не предложила помощь. – Не могу поверить, что это ты. Номер Двадцать четыре, да?

Лира кивнула. Она провела во внешнем мире всего несколько недель, но ей уже было странно слышать этот номер и снова думать о себе как о вещи, одной из серии, которую можно использовать или хранить на складе.

Доктор О’Доннелл внимательно смотрела на нее.

– Ты из Зеленых, верно?

Лира снова кивнула, в этот раз из-за того, что спазм в горле не позволил ответить.

– А Орион, – спросила доктор О’Доннелл, – он тоже из Зеленых?

– Он из контрольной группы, – ответила Лира и удивилась неприятному привкусу, который имели эти слова. Она боялась, что доктор начнет жалеть ее, но этого не произошло. Помнила ли она вообще, что это значит? Понимала ли она, что Лира умирает, а Орион вынужден на это смотреть?

Доктор О’Доннелл, конечно, была добра. Но она ведь знала все о происходящем в Хэвене. Знала о прионах, проедавших дыры в мозгу Лиры. И вместе со всеми лгала, что Хэвен существует для защиты реплик.

Но, может, доктор Саперштайн заставлял ее лгать?

Где-то снова заиграла музыка, и послышался голос: «Включи громче. Громче!»

– Здесь всегда музыка? – спросила Лира.

– Иногда. Правда, обычно не так поздно. Сотрудники празднуют кое-что сегодня, – она заколебалась. – Мы получили хорошие новости.

Лира ждала, что доктор продолжит, но она молчала. На самом деле это и так был самый долгий их разговор за все время.

– Что за новости?

Доктор О’Доннелл явно удивилась. Она ведь не знала, что Лира научилась задавать вопросы, говорить «спасибо» и «пожалуйста», пользоваться тушью для ресниц и общаться с противоположным полом. С парнями.

– Мы сможем продолжить работу здесь, – мягко сказала она. – Мы… участвовали в одном конкурсе. И КАСЕК выиграл серьезную награду.

– Награду? – Лира попробовала это слово на вкус, и оно напомнило ей монетку. – Вы имеете в виду деньги?

Доктор снова выглядела озадаченной. Но через короткое мгновение выражение снова стало безмятежным. Лира подумала о камне, который быстро исчезает в толще воды, оставляя за собой спокойную поверхность.

– Да, деньги, – согласилась она. – И более того, поддержка людей, которые считают, что мы делаем нужные вещи.

Лира собралась уже спросить ее о лекарстве, о том, знала ли она способ излечить болезнь, пожирающую ее мозг. Но не успела. Доктор наклонилась вперед и взяла ее за обе руки. Лиру удивила их сухость и прохлада. Прикосновение казалось знакомым и вместе с тем совершенно чужим. Почему-то в этот момент она вспомнила о Рике, и ей захотелось бежать. Броситься в темноту, преодолеть все разделяющие их мили и вернуться в тот домик в трейлерном парке.

Но почти мгновенно этот импульс угас. Она и сама не знала, откуда он взялся. Рика нет. Прошлого нет – оно умерло. И нужно позволить океанским волнам его унести или утонуть вместе с ним.

– Скажи мне, что с тобой случилось, Лира, – мягко попросила доктор О’Доннелл. – Расскажи мне все. Это очень важно.

– Хэвен сгорел, – просто сказала Лира. – Все сгорело.

– Я слышала, – в конце концов сказала она, видя, что Лира не продолжает. – Это было в новостях. Кроме того, мы с доктором Саперштайном… так сказать, поддерживали связь.

Но лицо доктора О’Доннелл помрачнело, и Лира смогла прочитать на нем недовольство. Они никогда не ладили между собой. Большую часть времени они обменивались какими-то научными терминами, недоступными ее пониманию. Но были и запоминающиеся ссоры, например те, что касались лабораторных крыс или того, стоит ли давать репликам игрушки.

И все же… если доктор О’Доннелл ушла из Хэвена, потому что хотела помочь, почему она не вернулась после пожара?

Лира не могла собраться с мыслями и составить об этой женщине единое мнение, которое подходило бы к ее внешности. Так всегда и бывает с лицами и телами, они ничего не значат. Несколько абсолютно одинаковых реплик одного генотипа могут вести себя совершенно по-разному. Кассиопея была гордой и вспыльчивой, но она собирала ракушки и всегда убирала насекомых с дороги, чтобы на них не наступили.

А Каллиопа – ее копия – наоборот, ловила пауков и отрывала им ноги, одну за другой. А еще она однажды растоптала птенца, чтобы послушать хруст его косточек.

– Орион сбежал вместе со мной, – сказала Лира. – Мы спрятались, потому что не хотели возвращаться в Хэвен. Они заразили реплик болезнью.

Она ждала, что доктор О’Доннелл извинится, скажет, что Саперштайн заставил ее и других врачей подчиниться.

– Это случилось несколько недель назад, – сказала женщина. – Где вы были все это время? Кто кормил вас? Дал вам одежду? Кто привез вас сюда на встречу со мной?

Лире не понравилось, что доктор О’Доннелл считает, что кто-то обязательно должен был привезти их сюда. Она не хотела рассказывать про Джемму и Рика. Внезапно у нее пропало желание делиться воспоминаниями, ведь они – только ее, как кровать номер двадцать четыре в Хэвене, как «Маленький принц», которого ей подарила доктор О’Доннелл.

– Никто, – ответила она решительно. – Мы добрались сюда сами. Сначала ехали на автобусе, потом на такси. Спали где придется. И брали то, что было необходимо.

– То есть вы воровали?

– Просто брали, – теперь Лира разозлилась по-настоящему. – У всех вокруг есть вещи. Так почему у нас не должно быть?

Телефон доктора лежал тут же, на столе, рядом с кружкой кофе, на которой остались следы помады. Это еще больше злило Лиру. И доказывало ее правоту.

– Люди все время берут что хотят. Разве в Хэвене они не получали от нас то, что им было нужно? Все они. Все вы…

Она не собиралась это говорить, так получилось само собой. Но Лира ни о чем не жалела. Она была рада, что сделала доктору О’Доннелл больно.

Но та вовсе не казалась больной. Наоборот, она улыбалась.

– Ты устала, – сказала она. – Ты больна. И ты права. Как же ты права.

Лира не поняла, почему, но доктор О’Доннелл от души рассмеялась.

Глава 17

Поужинав супом и крекерами, Лира набралась решимости рассказать доктору О’Доннелл об истинной цели своего приезда. Она хотела жить.

Доктор слушала не перебивая. Ее ладонь покоилась на колене Лиры. Девушка чувствовала себя счастливой, потому что доктор О’Доннелл, похоже, была ей очень рада.

И все же одна мысль не выходила у нее из головы. Почему доктор О’Доннелл не пришла им на помощь раньше? Почему позволила другим докторам заразить реплики ужасной болезнью? И что это за КАСЕК, где нет больничных коек, только диваны и кресла, а доктора носят джинсы, кеды и слушают по ночам громкую музыку?

После долгой паузы доктор О’Доннелл встала.

– Подожди минутку, – попросила она и выскользнула за дверь.

Через некоторое время она вернулась, держа в руках маленькую ампулу с жидкостью и шприц с длинной иглой. Лира так боялась их в Хэвене, но теперь она была очень рада видеть это в руках доктора.

– Что это? – спросила Лира.

Доктор О’Доннелл извлекла из выдвижного ящика медицинские перчатки и натянула на руки.

– Новое лекарство, – ответила она, аккуратно набирая жидкость в шприц. – Очень редкое. И очень дорогое.

– Оно поможет мне? – спросила Лира. Надежда наполнила ее, словно воздух. Казалось, она может оторваться от земли и взлететь к потолку. – Оно уничтожит все прионы?

– Как повезет, – ответила доктор. – Давай руку.

Доктор О’Доннелл предложила Ориону переночевать на диване в соседнем кабинете, который принадлежал красивой женщине по имени Анжу Пател. Но так как парень настаивал на том, чтобы спать рядом с Лирой, в конце концов они принесли в кабинет доктора О’Доннелл кушетку для него.

– Простите за крошки на подушках, – сказала Анжу, внезапно появившись в дверях. Она была одета в пижамные штаны и футболку, вывернутую наизнанку, словно собиралась в спешке. Лира слышала, как Анжу говорила доктору О’Доннелл, что уже легла спать, когда кто-то позвонил ей с новостями об Орионе и Лире.

От нового лекарства по телу Лиры разлилось приятное тепло. Она воображала, как под его натиском разрушаются прионы.

– У меня капкейки вместо кофе, – сказала Анжу. – Мне нужно съесть хоть один, чтобы пережить день. Ой, простите, а они… они меня понимают? – спросила она у доктора.

– Все мы понимаем, – ответил Орион. – Любите капкейки, да?

Его голос подействовал на Анжу странным образом. Сначала она замерла. А потом начала смеяться.

– О господи, – она смеялась до слез, хотя Лира не находила ничего забавного в их разговоре, – да. Люблю, очень люблю.

После того как доктор О’Доннелл обработала порез на лице Ориона и принесла ему лед, чтобы уменьшить отек под глазом, она отправилась на поиски анальгина и чего-то, что помогло бы ему уснуть. Анжу Пател осталась и продолжала пялиться на них. У нее были черные глаза, огромные, словно леденцы для курильщиков, которые иногда сосал Рик. И Лира внезапно испугалась, что ее затянет в них, словно воду в сток.

– Вы тоже доктор? – спросила ее Лира, во-первых, потому, что ей действительно было интересно; а во-вторых, потому, что она разлюбила тишину.

В Хэвене молчание было для реплик обязательным, оно не было их выбором.

Анжу Пател снова засмеялась.

– Господи, нет же, – ответила она. – Я даже кровь сдать не могу. Я как ребенок в этом отношении.

Лира ничего не поняла из ее слов, особенно почему кто-то не может сдать кровь. Она даже подумала, что у Анжу есть какой-то физический недостаток, не позволяющий ей это делать. – Я работаю в продажах. Занимаюсь лицензированием.

– Лицензированием? – спросил Орион. Лира тоже прежде не слышала этого слова.

Лицо Анжу изменилось.

– А вы любите задавать вопросы, да? – спросила она вместо ответа. – Вы любопытные?

Орион пожал плечами. А у Лиры снова возникло неприятное предчувствие, словно темная птица коснулась ее своим крылом.

– Если мы чего-то не знаем, – ответила она, – то спрашиваем, чтобы узнать.

Анжу удивленно кивнула, словно в этом было что-то необычное. Может, она просто была глуповата. Долгое время женщина молчала.

– Лицензирование защищает права, – наконец ответила она очень медленно. – Кто что имеет право делать. И кто чем по праву владеет.

По телу Лиры пробежал холодок. Все всегда заканчивается вопросами владения.

– Скажем, у вас есть идея, хорошая идея. И вы хотите ею поделиться. Чтобы и другие люди могли ею пользоваться. Но это была ваша идея – значит, вам полагается за нее вознаграждение.

Анжу произносила слова очень медленно. Так делали медсестры в Хэвене, если приходилось общаться с репликами напрямую. Может, это потому, что они знали про дыры, выеденные прионами в их мозгу, и наперед уже видели реплики лишенными разума, неспособными контролировать свои тела, парализованными. И мертвыми.

Но разве Анжу не знала, что доктор О’Доннелл вколола Лире новое лекарство? Что ее мозг теперь спасен?

– Вы имеете в виду деньги, – подсказал Орион.

Анжу кивнула.

– Точно. Вот об этом и заботится лицензирование. Мы лицензируем вещь, чтобы потом копировать ее, будучи уверенными, что никто не пользуется ею незаконно, бесплатно.

В этом заключалось главное правило внешнего мира: ничто и никому не должно доставаться бесплатно. За все нужно платить, так или иначе.

Ей в голову пришла кое-какая идея.

– А реплики лицензированы? – спросила Лира.

Анжу не шелохнулась, но все же Лира могла поклясться, что все ее тело от макушки до пят напряглось.

– Что ты имеешь в виду?

Она и правда туповата. Явно.

– Я спросила, лицензированы ли реплики? Наверно, поэтому Боги… – Лира остановилась. Она все никак не могла избавиться от старой привычки так их называть. – Наверно, поэтому доктор Хэвен и доктор Саперштайн сделали так много реплик?

Анжу снова расслабилась, а Лира все же не поняла, почему ее так смутил первый вопрос.

– Нет-нет, – ответила она. – Нельзя лицензировать людей. Это только для… ну, идей. Техник. Методов. Представьте, что я изобрела новый способ изготовить стул. Я иду и патентую идею, а потом продаю ее через лицензионный договор. Так что другие люди тоже могут использовать мой метод, чтобы делать стулья. Понимаете?

Лира понимала, по крайней мере, в основном. Лицензирование помогало зарабатывать деньги на копировании идеи. Вот чего она не могла понять, так это зачем КАСЕКу человек вроде Анжу Пател. В Хэвене точно не было отдела лицензирования. Она бы слышала об этом.

– А лекарства можно лицензировать? – спросила Лира. Она пыталась понять, что настораживало ее в этом месте, где были такие уютные офисы и пахло не антисептиками, а старым ковром.

– Да, конечно, – ответила Анжу. Лире стало немного легче. Тогда все в порядке. КАСЕК разрабатывает лекарства и лицензирует их, потому что во внешнем мире деньги решают все. – И медицинские технологии тоже. В месяц запрашивают не меньше сотни медицинских патентов…

Анжу резко замолчала и взглянула вверх. Лира сразу поняла, что вернулась доктор О’Доннелл. Лира успела заметить на ее лице выражение злости, но доктор, как только поймала ее взгляд, снова безмятежно улыбнулась.

– Вы, должно быть, очень устали, – сказала она. – Дорога из Теннесси неблизкая.

– Я попрошу Соню принести одеяла, – предложила Анжу.

– Уже попросила, – холодно ответила доктор О’Доннелл. Она явно злилась на Анжу за то, что та разговаривала с репликами. Но Лира не могла взять в толк почему.

Анжу молча вышла. Вскоре пришла другая женщина, еще моложе черноглазой красавицы. Она сутулилась, как человек, который рано вырос слишком высоким. В руках она несла стопку одеял.

Соня, похоже, тоже хотела бы поговорить с Лирой и Орионом, но доктор О’Доннелл поблагодарила ее и отослала из комнаты раньше, чем девушка успела вымолвить хоть слово.

– Спасибо, Соня, – сказала она тем же тоном, что разговаривала с Анжу. Лира не помнила такого голоса. Он напоминал ей кого-то, кого она встречала прежде, но не в Хэвене, а во внешнем мире. Она не могла вспомнить кого. Может, в ее мозгу появились новые дыры. Или она просто устала.

Все тело ныло от боли.

Доктор О’Доннелл принесла Ориону маленькие белые таблетки, в которых Лира узнала снотворное. Она почувствовала внезапный приступ радости. Все любили такие таблетки, ведь они уносили в мир сновидений.

Лира хотела взять свою дозу, но доктор не разрешила.

– Прости, но это небезопасно при травме головы. Мне придется будить тебя каждые пару часов.

Но Лира вовсе не расстроилась. Наоборот, теплота в голосе доктора О’Доннелл была ей так знакома, что всколыхнула массу воспоминаний о прежних днях. Вместо снотворного она получила пару таблеток обезболивающего в гладкой, сладковатой на вкус оболочке.

Орион устроился на кушетке рядом. Он не произнес ни слова с того момента, как пришла Анжу, только сказал, что не отойдет от Лиры ни при каких обстоятельствах. Когда доктор попыталась накрыть его одеялом, он остановил ее, схватив за запястье, и так, замерев, они несколько секунд молча смотрели друг на друга.

– Я сам, – сказал он, но снотворное уже подействовало, и Орион заметно расслабился.

– Я буду рядом всю ночь, – сказала доктор О’Доннелл. – Если что-то понадобится, просто крикните. Она улыбнулась Лире, и на секунду стали заметны все изменения, произошедшие с ее лицом за несколько лет: новые морщинки, сухая, истончившаяся кожа. – Я навещу тебя через пару часов.

Она выключила свет, и в комнате стало темно. Окно, прикрытое тонкой занавеской, должно быть, выходило не на парковку, а на ограду и лес. Свет проникал в комнату только сквозь щель под дверью. Еще минуту в отдалении звучала приглушенная музыка. Потом она стихла. Мимо их двери прошелестели частые шаги. Вскоре все вокруг замерло, не слышно было даже приглушенных голосов.

– Орион, – прошептала Лира, но он не ответил. – Ты спишь? – спросила она чуть громче.

Он долго не отвечал, и девушка решила, что он уснул. Когда он заговорил, слова звучали размытыми и нечеткими, словно таяли у него на языке.

– Я ей не доверяю.

Лира разозлилась. КАСЕК с его незнакомыми звуками, нагромождением кабинетов, замысловатым рисунком потолочных плиток и массой новых имен вымотал ее.

– Ты не знаешь ее так, как я, – ответила она. – Вот и все.

Орион не ответил.

Через минуту Лира услышала его размеренное дыхание и поняла, что он уснул. Она закрыла глаза, ожидая, что мгновенно провалится в сон, но мысли блуждали по кругу, выхватывая старые воспоминания, образы из Хэвена, которые она считала давно забытыми.

Она все еще не спала, когда дверь снова открылась. Лира подумала, что это доктор О’Доннелл пришла ее проверить. Луч света ударил ей прямо в глаза. Она зажмурилась и хотела было уже попросить воды, но вдруг услышала незнакомые голоса и замерла.

– Уверена, что они спят? – спросил какой-то парень.

– Абсолютно. О’Доннелл рыскала в поисках снотворного.

По движению света и тени Лира поняла, что двое стоят в дверях и пялятся на них.

– Это так странно, – наконец сказал парень. – Они кажутся такими… нормальными. Правда?

– А ты чего ждал? Что у них по три головы, что ли?

– Заткнись. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Как ты думаешь, они… они тоже видят сны и все такое?

– Почему бы и нет? Доктор О’Доннелл говорит, они… такие же, как мы, – мягко прошептала девушка. – Только раньше у нее не было доказательств. Многие из них оказались дебилами. Она рассказывала, что некоторые даже не могли сами сходить в туалет. Но эти…

Орион перевернулся на другой бок, и Лира не расслышала ответ парня. Когда Орион наконец улегся, уже снова говорила девушка.

– …в зависимости от того, для чего их использовать.

Повисла долгая пауза, и Лира испугалась (хоть и понимала, что это невозможно), что в тишине они услышат беспокойный стук ее сердца и поймут – она не спит и подслушивает.

– Всегда считалось, что искусственный интеллект будет создан компьютерщиками. Но мы сделали это первыми. Биология добилась своего.

Они долго молчали.

– Это даже немного грустно в каком-то отношении, – наконец сказал парень.

– Нельзя об этом так думать, – ответила девушка. – Нужно помнить, что есть цель.

– Бабки, – ответил парень, и Лира не поняла, что он имеет в виду.

– Само собой, – раздраженно ответила девушка. – Но не только это. Мы сможем спасти сотни тысяч жизней. Даже, может быть, изобретем способ победить смерть.

– Кто знает, – ответил парень. – Эликсир бессмертия будет изобретен в Аллентауне, штат Пенсильвания?

Он закрыл дверь, и снова стало темно. Сердце Лиры рвалось из груди. Она обернулась к Ориону, стараясь унять свой бешеный пульс. Девушка размышляла над услышанным: искусственный интеллект, о котором она прежде не слышала, лицензирование, ключ к вечной жизни. Она многого не понимала, но уловила главное: этот ключ где-то здесь, в КАСЕК, заперт за одной из дверей. Может, это было то самое лекарство, что ввела ей доктор О’Доннелл. Или это был настоящий ключ. Или какое-то медицинское оборудование.

Но почему-то ее эта идея не обрадовала – наоборот, вызвала сильную тревогу. В Хэвене люди пытались стать богами, создавая жизнь, а реплики страдали ради их чудес.

Интересно, каково это, победить смерть? И кому придется ради этого страдать?

Пока ее ум блуждал по странным коридорам на грани яви и сна, ей вдруг вспомнилась маленькая птичка, которую они однажды нашли на дорожке, когда Лира была еще совсем маленькой. Крошечное существо, меньше ладони, с растрепанными коричневыми перышками. Должно быть, она приняла отражение в окне за воздушный коридор и врезалась прямо в стекло.

Лира помнила, как все реплики собрались вокруг этой несчастной птички, захваченные видом смерти, отличающейся от той, что они привыкли видеть в Хэвене, на белых простынях, за стенами Коробки. А потом Каллиопа, которая тогда еще звалась Номером Семь, вышла вперед и с силой наступила на маленькое тельце, так что все они услышали хруст.

«Она разбилась, – сказала тогда Каллиопа. – Лучше убить ее. Так правильнее».

Но Лира подозревала, даже была уверена, что реплика просто хотела посмотреть, что будет дальше. Ей было любопытно, каково это, эта маленькая хрупкая секунда, когда жизнь покидает тело прямо под ее подошвой. Словно момент, когда ты чиркаешь спичкой и загорается огонь, только наоборот. Звук темноты, а не света.

Глава 18

Когда Лира наконец уснула, ей приснилось, что она стоит посреди металлической камеры с вибрирующим полом, а Анжу, перекрывая шум, громко рассказывает о сути лицензирования стульев.

На конвейерной ленте она видела сотни и сотни стульев необычного дизайна, но, приглядевшись, поняла, что они сделаны не из дерева и пластика, а из человеческих рук, ног, ступней – тысяч человеческих тел, разделенных на части и пересобранных в виде стульев, чтобы продать их по высокой цене, как сказала Анжу.

Она очнулась вся в поту. Утро, которое должно было быть шумным и оживленным, оказалось удивительно тихим. Орион открыл жалюзи, и свет из окна падал на его лицо горизонтальными полосами.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, по-прежнему глядя в окно.

Она села, стряхивая с себя липкий сон. Все тело болело, а на ногах появились огромные темные синяки. Но мысли казались удивительно ясными. Возможно, так подействовало лекарство.

– Лучше, – ответила она. – Что делаешь ты?

Он обернулся к ней.

– На окнах решетки. Какой в этом смысл? Здесь только офисы, телефоны и компьютеры. Зачем им тогда решетки на окнах и ограда? Зачем нужна охрана?

– Они не хотят, чтобы сюда могли попасть посторонние, – ответила Лира.

– Почему? Если они делают лекарства, чтобы лечить болезни, зачем им такая секретность? – он покачал головой. – Здесь что-то не так. Они что-то скрывают.

Лиру это раздражало. Орион видел опасность во всем и во всех. Но ему-то легко сомневаться. Ему лекарство не нужно.

Больше всего ее беспокоило то, что в глубине души она знала – он прав.

– Может, они не хотят, чтобы у них воровали, – предположила Лира. Она уже хотела рассказать ему про разговор, который подслушала ночью. Про ключ к вечной жизни, волшебный эликсир бессмертия. Но тут в комнату вошла девушка с бумажным пакетом в руках.

Лицо у нее было абсолютно круглым, а глаза казались точками от восклицательных знаков.

– Доктор О’Доннелл сказала, вы, возможно, захотите позавтракать, – девушка заметно нервничала, словно чувствовала себя не в своей тарелке.

– А где она сама? – спросила Лира.

Девушка выглядела удивленной, словно не ждала никаких вопросов.

– У нее там кое-что горит, – ответила она, и Лира нахмурилась. Девушка захихикала, догадавшись, что Лира не поняла значения ее слов. – Ну, не в прямом смысле горит. Это просто выражение такое.

– Оно означает, что у человека срочные дела, – пояснил Орион, удивив свою спутницу. – Я слышал, как Рик это говорил.

От мыслей о Рике и людях, которые его схватили, Лиру снова затошнило. Интересно, продолжали ли они по-прежнему искать ее и Ориона? И видела ли она в реальности того самого мужчину около университета или ей просто показалось? Могли ли они выследить ее в КАСЕК? Впрочем, доктор О’Доннелл ее защитит. Она обещала.

– Какие срочные дела?

Вот теперь девушка определенно нервничала.

– Доктор О’Доннелл сказала, вы должны поесть, – она не ответила на вопрос. – Я и воды вам тоже принесла.

Она водрузила бумажный пакет на холодильник и принялась копаться в нем. В какой-то момент неуклюжим движением она смахнула стоявшую рядом ампулу с остатками лекарства, которое накануне доктор О’Доннелл вколола Лире. Лира вскрикнула, и Орион нырнул за ним, но было слишком поздно.

Оно упало на пол, флакон открылся, и жидкость впиталась в ковер. Секунду Орион так и стоял с вытянутыми руками. Лиру вдруг пронзила боль, словно чем-то раскаленным обожгло легкие. На глазах выступили слезы.

Блондинка переводила недоуменный взгляд с Лиры на Ориона и обратно.

– Что? – спросила она. – Что случилось?

Она проследила за взглядом Лиры.

– О, – беззаботно воскликнула она и засмеялась, – не переживайте. Пятна не останется, – она наклонилась и подняла пустую ампулу. Лира продолжала пристально смотреть на нее. – Я хочу сказать, это просто физраствор. От воды и соли никакого вреда не будет, – терпеливо объяснила она и положила флакончик в карман.

– Она меня обманула.

Они снова остались одни. Девушка ушла, пообещав позвать доктора О’Доннелл, видимо напуганная пассивностью Лиры. Этот провал оказался хуже любого другого, ведь в этот раз она была в сознании, все понимала и все помнила. Но чувствовала, как огромные стены темноты сжимаются вокруг. Она дрожала всем телом. Голос Ориона доносился до нее издалека.

– Нам нужно уходить. Лира, послушай меня. Нужно выбираться отсюда.

– Почему она меня обманула? – Было так холодно. Руки и губы заледенели. Лира знала, что трупы коченеют. Она однажды прикасалась к мертвому телу. В тот день она обнаружила Номер Двести тридцать шесть в кровати с руками, привязанными к спинке. Реплика уже была мертва. – Какой в этом смысл?

– Смысл есть. – Орион схватил ее за плечи. – Они все лжецы, Лира. Я же тебе говорил. Все они одинаковые. Все до одного.

Не хотелось в это верить. Но когда Лира закрывала глаза, к ней возвращались старые воспоминания, которые теперь представали перед ней в новом свете. Доктор О’Доннелл всегда ругалась с доктором Саперштайном. Лира думала, это потому, что она любила их. Но если так, почему она не попыталась закончить эксперимент? Она уговорила Эмилию Хуан выступить против Бога, но сама она этого не сделала – не попыталась закрыть Хэвен.

Она просто ушла.

Ушла, чтобы заняться своими собственными экспериментами и тем, что они на самом деле творили в КАСЕК. Лицензированием. Все то время, что доктор О’Доннелл читала им книги, рассказывала о звездах, – все это было лишь экспериментом?

Может, все люди действительно одинаковые, просто им нужно разное? И все они считают себя вправе всегда получать то, что им нужно. Они все считают это своим правом от рождения.

Орион оставил Лиру наедине с ее мыслями. Он подошел к двери и подергал ручку. Закрыто. Снаружи. Он с силой пнул дверь, но Лира не обратила внимания на шум.

Доктор О’Доннелл обманула ее.

Все люди одинаковы.

Теперь им некуда идти, некуда спешить. И времени у нее не осталось. Какая разница, умирать здесь или еще где-то?

– Не нужно было нам сюда приезжать, – хрипло сказал Орион, и Лире захотелось ответить, что все в порядке. Что это уже не имеет никакого значения.

– А какой у нас был выбор? – спросила девушка. Она везде натыкалась на стены темноты, куда бы ни смотрела. – У меня не так уж много вариантов, Орион. Я умираю.

Она впервые заговорила с ним об этом открыто.

Когда она начала бояться смерти? Большую часть своей жизни она считала смерть чем-то естественным и обыденным, словно выключение света после отбоя. Теперь она боялась, что смерть окажется чем-то вроде бесконечного падения в дыру без дна.

Она не могла встать, чтобы посмотреть на Ориона. На его высокие скулы, густые ресницы, четко очерченные губы. Все такое чистое и красивое. Она даже немного злилась на него за это. За то, что он здоров и так красив.

Потому что понимала: именно в нем причина ее страхов. Раньше ей было безразлично, жива она или нет. А он придал ее жизни смысл. И теперь он будет продолжать, а для нее все закончится.

– Не надо, – сказала она, когда Орион попытался к ней прикоснуться. Но он поймал ее запястье прежде, чем она успела отвернуться.

– Эй, – позвал он, положив руку ей на лоб, – повернись ко мне.

Она обернулась. Теперь они были лицом к лицу, дышали в унисон. Издали его глаза казались непроницаемо-темными, но вблизи в них можно было различить цветные искорки. Лира смотрела в его глаза, и ей казалось, она видит в них ночное небо и блуждающие в темноте звезды.

– Если бы я мог, поменялся бы с тобой местами, – он скользнул рукой по ее груди, и все тело Лиры подалось навстречу его пальцам. – Не раздумывая ни секунды.

– Я знаю, – ответила она спокойнее. Это Орион так действовал на нее, заглушал ее страхи, словно темнота, стирающая острые грани и размывающая четкие контуры.

– Я всегда буду с тобой, – пообещал он. – Хочу, чтоб ты это знала. Я никогда тебя не покину. И отправлюсь за тобой куда угодно. Куда угодно, – он улыбнулся. – Ты приручила меня, помнишь? Как Маленький принц приручил лиса в пустыне. Ты дала мне имя и тем самым сделала меня настоящим.

Она хотела сказать, что любит его. И что ей страшно. Но не могла выдавить ни слова. Мешал спазм в горле.

К счастью, он первым произнес нужные слова.

– Я люблю тебя, Лира, – сказал он.

– И я тебя, – собравшись с силами, ответила она.

Орион поцеловал ее.

– Я люблю твои глаза, – добавил он. – И твой нос, и щеки, и брови.

Он поочередно целовал все то, что называл. Взял ее руку и поцеловал мизинец. Дистанция между их телами начала сокращаться. Она уже не понимала, где чьи пальцы, рот, дыхание, сердцебиение, язык, кожа.

– Я люблю твои руки, – продолжал он, перебирая палец за пальцем.

– Я тоже, – эхом ответила она и закрыла глаза, когда он присел на колени, чтобы поцеловать ее в живот. Он называл все места ее тела, которые любил, касался каждого дюйма кожи, горящей желанием.

И ее желание было не просто правом, оно было настоящим даром, благословением. Она тоже опустилась на колени.

– И я люблю тебя, – сказала Лира. И каждое место, куда он ее целовал, оживало и требовало, чтобы она жила дальше.

Глава 19

Замки в КАСЕК не предназначались для того, чтобы держать в заключении людей, особенно таких, как Лира и Орион. Которые были людьми лишь наполовину и выросли в том месте, где сотни и тысячи замков ежедневно диктовали ритм их жизни. Они были знакомы с замками, которые сигналили, прокручивались, защелкивались, заедали. У каждого был свой клацающий язык.

Они порылись в письменном столе доктора О’Доннелл. Лира нашла там визитку наподобие тех, что были у Костюмов. На ней значилось имя: Ален Фортнер. Значит, у доктора есть какие-то дела с военными. Лира убедилась в этой мысли, когда, перелистывая записную книжку, наткнулась на знакомое имя: Джефри Ивз. Там же обнаружились списки дел, среди которых неоднократно попадались звонки отцу Джеммы.

Возможно, он уже спешил в КАСЕК. Или, что более вероятно, послал кого-нибудь за ними. Ивз был из тех людей, кто общается исключительно посредством денег.

Лира набила карманы документами, записками, бумагами. Это все – доказательства, хоть она и не знала точно, чего именно. Но каждый листок, каждая скрепка усиливали в ней внутренний протест против несправедливости.

Раз уж у нее нет времени, то она хотя бы успеет забрать с собой эти слова. Сожжет их и развеет, чтобы летели во все стороны. Они будут клубиться облаком и очернять имена доктора О’Доннелл и Джефри Ивза. Даже если она умрет, эти слова будут жить дальше.

В нижнем ящике, среди всякой ерунды вроде ручек, они нашли коробку шпилек. Орион разогнул одну и погрузил в замочную скважину. Они аккуратно поворачивали ее, пока не услышали щелчок. Меньше чем через пять секунд они оказались на свободе.

В коридоре было пусто. За их кабинетом он раздваивался и расходился в разные стороны. Никаких знаков не было, и Лира не помнила, в какой стороне выход. Накануне она была слишком ошеломлена, чтобы обратить на это внимание. Ориона вела в кабинет охрана, поэтому люди заслоняли ему обзор, но он предполагал, что им нужно повернуть налево. Так они и сделали.

Орион был прав насчет КАСЕК. Институт состоял из ковров и уютных офисов, на которых висели таблички с незнакомыми именами, переговорных и небольших боксов. Лира заметила свидетельства вчерашнего праздника: раскупоренную бутылку вина и пластиковые стаканчики, из которых на стол пролилось вино. Рабочие места опустели. Кое-где еще виднелись кружки с дымящимся кофе. Пиджаки, кошельки и мобильные телефоны, оставленные тут и там, говорили о том, что их владельцев спешно куда-то вызвали.

Лира вся покрылась потом. Она каждую секунду прислушивалась, не раздадутся ли в тишине шаги доктора О’Доннелл, нагоняющей их. Но они не увидели ни единой живой души, кроме парня, выстукивающего что-то на клавиатуре своего компьютера. На голове у него были огромные наушники. Он не услышал и не увидел их.

Коридор повернул направо, и они вместе с ним. За поворотом они столкнулись с девушкой, несущей коробку из пекарни. Она едва не уронила свою ношу, вскрикнула и, развернувшись, бросилась наутек. Словно у нее были основания их бояться.

– Нам нужно спешить, – сказал Орион, словно Лира сама не понимала. Девушка нырнула в двойные двери и исчезла за очередным оборотом. Они взялись за руки и побежали.

Лира задыхалась от бега. Казалось, легкие вот-вот взорвутся. Они увидели электронный замок, для которого требовалась идентификационная карта. В Хэвене тоже были такие. Но двери казались приоткрытыми. В щель между ними попала старая книга в мягкой обложке. За дверями оказалась лестница, ведущая вниз. Они быстро спустились, миновав нулевой этаж, где свет был погашен. Похоже, там хранилось старое оборудование. Лестница привела их к двойным дверям.

– Сюда? – шепотом спросила Лира, но в этот момент за дверями раздались шаги. Орион покачал головой и потащил Лиру в другом направлении.

По мере того как они спускались, становилось холоднее. В конце концов лестница уперлась в массивные металлические ворота. Чтобы открыть их, требовалось ввести код. Позади них виднелась белая дверь, открыть которую можно было лишь электронным ключом. Табличка на двери гласила «Охраняемая зона – живые образцы». У Лиры кровь бешено пульсировала в висках. Значит, они вплотную подобрались к темным секретам КАСЕК. Что бы здесь ни производили, что бы ни прятала здесь доктор О’Доннелл, оно прямо перед ними.

Пришлось отступать. Другого выбора не было. Подъем по лестнице давался Лире тяжело. Приходилось то и дело останавливаться, чтобы перевести дух, опершись на Ориона. Одолев ступени, они снова проскользнули в открытую дверь. Лира подумала, что, возможно, выхода вообще нет. В Хэвене раньше ставили такие эксперименты. Больных крыс помещали в лабиринт, из которого не было выхода, чтобы проверить, как много времени им потребуется, чтобы изучить все тупики.

Они снова свернули, и сердце Лиры замерло: они увидели знак выхода всего в двадцати футах. Она была так счастлива, что не заметила приближающийся шум голосов. Лира бросилась вперед, несмотря на все попытки Ориона ее удержать.

– Подожди!

Но она уже устремилась навстречу светящимся спасительным буквам. Выход. Забавное слово. В последнее время оно очень ей полюбилось. В Хэвене всегда казалось, что такие знаки издеваются над ней.

Девушка уже была на полпути, когда голоса достигли наконец ее сознания. Как будто звук был физической субстанцией и она неосторожно ступила в него. Сорок или пятьдесят человек столпились вокруг висящего на стене телевизора в переговорной. Если бы они стояли лицом к коридору, то уже заметили бы Лиру. Замерев от ужаса, она стояла прямо напротив их двери.

И на нее смотрел доктор Саперштайн.

На одну кошмарную секунду она перепутала фотоснимок с живым человеком и подумала, что доктор Саперштайн смотрит на нее поверх голов сотрудников КАСЕК. Но она, конечно же, ошиблась. Просто его старое фото показывали по телевизору. Почти немедленно он исчез с экрана, а его место заняла ведущая новостей с гладкими черными волосами и идеальной улыбкой.

Пульс Лиры начал замедляться, но совсем ненадолго.

«…подтвердили, что доктор Саперштайн сегодня был найден мертвым…»

Просигналила микроволновка, но никто не обратил на нее внимания. Все стояли неподвижно. Лире казалось, ее ударили под дых.

«Доктор Саперштайн был свергнут с научного олимпа и переживал не лучшие времена. Кульминацией стали акции протеста, развернувшиеся на этой неделе у стен его альма-матер, Университета Пенсильвании. Но полиция отрицает возможность суицида…»

Мертвым. Мертвым. Мертвым. Это слово раз за разом вонзалось в ее мозг. Бог умер. Она должна была бы почувствовать себя счастливой, но, как ни странно, она испугалась. Лире никогда не приходило в голову, что Бог может умереть, что он вообще смертен.

До выхода оставалось каких-то пятнадцать футов. Никто ее не видел, но она вдруг засомневалась. И даже Орион колебался, стоя в дверях, словно ему предстояло пересечь бурную реку.

Прошло восемь секунд. Или десять? От силы двенадцать.

Бог умер. Между тем он был единственной причиной существования реплик.

Наверно, даже такая ужасная причина лучше, чем вообще никакой?

– Вот они. Держите их! Держите!

Лира обернулась и увидела, что доктор О’Доннелл уже пустилась в погоню во главе небольшой толпы, включающей трех охранников и девушку, которая уронила коробку из пекарни.

В то же время, услышав этот крик, все в переговорной обернулись и увидели Лиру. Она бросилась бежать. В начавшемся вокруг хаосе Орион кричал; она его не слышала, но чувствовала, что он прямо за спиной. У них было преимущество, небольшое, но достаточное. Они уже были в паре шагов от выхода, в нескольких дюймах. Оставалось только выбраться наружу, и тогда они будут свободны…

Но когда Лира уже добежала до выхода, дверь резко распахнулась внутрь. Орион устоял на ногах, а вот Лире достался сокрушительный удар в челюсть. Она упала на спину, голова закружилась, горло сдавило.

Орион попытался поднять ее на ноги, но тут подоспела доктор О’Доннелл с охраной, его схватили и поставили на колени. Лира увидела над собой сборище незнакомых людей, кричащие рты и руки, тянущиеся к ней, словно орудия. Холодные пальцы сомкнулись на ее запястье. Кто-то схватил ее за ноги.

– Они такие… настоящие на вид, – сказал кто-то.

– Никогда бы не подумал.

– Будьте с ними предельно осторожны, пожалуйста, – попросила доктор О’Доннелл. – Может статься, они последние.

Глава 20

В этот раз их разместили в офисе, который никто не занимал. Единственной мебелью здесь были металлические шкафчики для папок и два стула, которые принесли специально для них. Орион предпочел остаться на ногах. Дверь запиралась на замок, и в этот раз повернула ключ лично доктор О’Доннелл.

– Дайте мне всего минуту, – попросила она извиняющимся тоном. Доктор все не могла отвыкнуть притворяться, что она на их стороне. Наверное, она просто не умела по-другому.

Лира прижалась ухом к двери и расслышала разговор доктора О’Доннелл в коридоре.

– Она сказала, что они добрались сюда в одиночку, без чьей-либо помощи. Сомневаюсь, что она что-то знает.

Поскольку ответом ей была лишь тишина, Лира догадалась, что доктор разговаривает по телефону. Девушка задрожала всем телом. Она ведь знакома с Костюмами. Сколько времени им понадобится, чтобы примчаться сюда?

– Она ничего не говорила про Джемму, но я могу спросить.

Снова тишина.

– Думаешь, она могла оказаться там по ошибке?

Лира вжалась в стену изо всех сил. Доктор О’Доннелл долго молчала, и Лира начала бояться, что она уже отключилась. Но вскоре она заговорила снова.

– Уверена, что она в порядке, Джеф. Наверняка у нее все под контролем. Нет, я все понимаю. Но она умная девочка. Ты сам сказал.

Лира положила ладонь на ручку и нажала. Она мечтала, что ее ногти превратятся в лезвия и прорежут им путь к свободе. Джеф – то есть Джефри Ивз. Хоть она далеко не все поняла из разговора, очевидно было, что с Джеммой случилось что-то плохое.

Что-то случилось с ней по ошибке. Она попала в беду. И Лира точно знала, чувствовала всем сердцем, что это только ее вина. У Джеммы неприятности из-за того, что она попыталась предупредить Лиру.

Может, Джемму забрали, как и Рика?

Она вспомнила Джейка Витца в петле, его опухшее фиолетовое лицо.

Потом она вспомнила Хэвен в огне. И запах горелой кожи, несущийся над болотами. Девушка так задумалась, что едва не пропустила последнюю фразу О’Доннелл.

– Понятно. А сколько их сбежало? Мы же можем и дальше их использовать, понимаешь. Нужно только повернуть это…

Она замолкла. Через минуту она снова заговорила, на этот раз так близко к их двери, что Лира отпрянула назад и все же ясно слышала каждое слово.

– Что ж, может, это и к лучшему, – сказала она. – Использовать поддержку общественности – это умно. Если мир узнает, что они могут быть опасны… Я буду молиться за Джемму.

На этом разговор закончился.

Лира вдруг подумала, молится ли хоть кто-нибудь в целом мире за нее и Ориона. Вряд ли.

Лире пришлось отступить в глубь комнаты, потому что доктор О’Доннелл повернула ключ в замке и распахнула дверь. Секунду девушка не могла ее узнать. Лицо ее превратилось в один большой знак вопроса.

– Сядьте, – сказала доктор О’Доннелл, но ни один из них не шелохнулся. – Сядьте же. Давайте, прошу вас. Я не сделаю вам ничего плохого.

– Вы врунья, – сказала Лира. – Все, что вы говорили, – ложь.

Доктор О’Доннелл вздохнула. В какой-то момент она, видимо, съездила домой и переоделась. На ней была другая одежда, не та, что накануне. Лира ненавидела ее за это. За то, что она могла, как обычно, переодеваться и принимать душ. За то, что Орион и Лира занимали столь малое место на орбите ее жизни, что даже не могли повлиять на ход ее ежедневных дел.

– Я не солгала, когда сказала, что могу вам помочь, – сказала доктор О’Доннелл. – Не мне вам объяснять, что вы оказались в весьма сложной ситуации. Говоря откровенно, вас вообще не должно существовать.

Хотя слова были произнесены мягко, Лира четко уловила их истинный смысл. Ядовитые, остро заточенные, словно кинжалы, они были призваны глубоко ранить ее, пролить ее кровь. Но она не собиралась кричать, скандалить или плакать.

– Что случилось с Джеммой? – спросила она в ответ.

Доктор О’Доннелл выглядела ошеломленной, и Лира обрадовалась. Она получила хоть и короткое, но преимущество.

– Ты очень наблюдательна, – ответила женщина. – Ты всегда была такой. Я и забыла.

– В Хэвене было не так много других занятий, – ответила Лира.

Темнота снова начала туманить взгляд, и Лире захотелось присесть, но она решила, что не позволит доктору О’Доннелл ощутить превосходство.

– Что случилось с Джеммой?

– Я не знаю, – ответила доктор О’Доннелл после короткой паузы. – Никто не знает. Похоже, она исчезла в воскресенье утром.

Итак. Во всем действительно виновата она.

Доктор О’Доннелл медленно и осторожно отошла от двери, словно Лира и Орион могли ускользнуть от нее. Словно им было куда бежать.

– Могу я задать один вопрос? – спросила она и подняла обе руки, когда Орион запротестовал. – А потом вы спросите у меня все, что хотите. И я отвечу честно. Обещаю рассказать вам все, что вы хотите знать.

Орион бросил быстрый взгляд на Лиру. Она пожала плечами.

– Продолжайте, – сказала Лира и наконец села, надеясь, что доктор не заметит, какое облегчение ей это принесло. Орион остался стоять на своем месте. – Но потом наша очередь.

Доктор О’Доннелл улыбнулась с усилием.

– Обещаю, – подтвердила она.

Поскольку Орион не пожелал сесть, О’Доннелл взяла его стул, поставила рядом с Лирой и села так, что они едва не соприкасались коленями. Девушка была уверена, что разговор пойдет о Джемме.

Но она спросила совсем о другом.

– Вы знаете, скольким репликам удалось спастись во время пожара в Хэвене?

Лира удивилась.

– Какое это имеет значение? – спросил Орион.

Доктор О’Доннелл неохотно обернулась к нему с напряженной улыбкой.

– Сначала ответьте на мой вопрос. Вы обещали.

Лира покачала головой.

– Я не знаю, – честно ответила она. – Мы с Орионом прятались. Потом пролезли под заграждением и…

Закрывая глаза, Лира все еще видела перед собой зигзаги огней и слышала рев вертолетов, прорезающих дым своими пропеллерами. Дюжины их летали туда-обратно над руинами института. Она слышала крики.

– Были спасательные вертолеты. Значит, должны были быть и выжившие. Доктор Саперштайн ведь выжил, так? – О’Доннелл кивнула. – Взрыв случился в крыле «А». Там не должно было быть много реплик.

Некоторое время доктор О’Доннелл молчала. Она стиснула руки так, что костяшки пальцев побелели. Лира все думала, неужели это те самые руки, что тайком проносили книги на Еловый остров, что гладили ей лоб, когда у нее поднималась температура?

– Зачем вам это знать? – снова спросил Орион. – Вы обещали ответить честно.

Она взглянула вниз на свои руки.

– Мне никогда не нравилось то, что доктор Саперштайн делал в Хэвене. Исследования такого рода… – Она прочистила горло. – Тайны порождают насилие. Чем страшнее тайна, тем больше насилия.

Она резко встала и подошла к зарешеченному окну, за которым виднелась лишь пара мрачных деревьев.

– Доктор Саперштайн мертв. Его убили его же тайны. Но вполне возможно, даже вероятно, что многим репликам, которых он вывез из Флориды, удалось сбежать.

– Где это случилось? – спросила Лира.

– Не знаю.

Орион с шумом прочистил горло, чтобы дать понять, что не доверяет ей.

– Это правда. Я не знаю. Где-то в округе Ланкастер, всего в часе езды к югу отсюда. Это все, что мне известно. Мы были не в лучших отношениях.

– Он судился с вами, – Лира повторила то, что ей рассказал Себастиан.

И снова доктор О’Доннелл удивилась.

– Ты всегда была умной девочкой, – сказала она, и Лире захотелось ударить ее.

Но вместо этого пришлось схватиться за края стула, чтобы удержаться на нем во время очередной волны головокружения.

– Чем вы здесь занимаетесь, если не созданием лекарств?

Доктор О’Доннелл снова отвернулась к окну. Она медлила с ответом, и Лира уже решила, что ее обещание было лишь очередной ложью.

Но в конце концов она заговорила.

– Доктор Хэвен и доктор Саперштайн считали, что их работу можно проводить только в условиях строгой секретности, – сказала она. – Это неправильно.

– Вы уже это говорили, – заметил Орион.

– Просто послушайте, – вздохнула доктор. – Многие годы я только и делала, что разговаривала с разными людьми – учеными, инженерами, даже политиками – о том, как важно это исследование.

Лира вдруг осознала, что ненавидит слово «важно». Доктор О’Доннелл так произносила это слово, что ее чуть не вырвало. Словно это были кусочки стекла, которые женщина перекатывала на языке. Интересно, сколько людей умерло из-за того, что что-то было для кого-то «важно»?

– Вот что мы делаем в КАСЕК. Мы продвигаем исследования. Мы даем больницам, лабораториям и даже целым правительствам возможность проводить собственные исследования. В этом-то все и дело, – доктор О’Доннелл повернулась к ним. На ее лице не было и тени улыбки. – Вам некуда идти. Вы и сами это понимаете. Если вы уйдете, вас тут же поймают те же самые люди, что преследовали с самого начала.

– Я же все равно умираю, – сказала Лира. – Не так ли?

Доктор О’Доннелл нахмурилась.

– Вы солгали про лекарство, – сказала девушка, хоть произносить эти слова было противно. Они оставляли на языке неприятный вкус. – Признайтесь.

Доктор О’Доннелл опустила глаза.

– Лекарства нет, – мягко сказала она, и, как ни странно, доктор действительно сожалела. И все же слова ее, словно острый нож, рассекали мир на две части.

Лира запомнила только, как Орион схватил ее за запястье и она ощутила теплоту и новизну его прикосновения, а потом взрыв боли сбил ее с ног, и показалось, что наступил конец света.

Но это был конец лишь для нее. В этой самой комнате.

– Мы ничего не знаем о прионах, – сказала доктор О’Доннелл. – Больше, чем кто-либо в мире, о них, вероятно, знал только доктор Саперштайн. Но он не искал лекарства. Его целью было исследовать вид болезни, о которой до тех пор практически ничего не было известно. Посмотреть, как она себя будет вести, создавая разные варианты и наблюдая за изменениями, – она покачала головой. – Он собирал информацию. Для этого болезнь должна быть неизлечимой.

Лира думала обо всех репликах, которых когда-либо знала. Лайлак Спрингс, Роза, Кассиопея и сотни других, у которых даже не было имен, только номера. Они стояли перед ней в длинном ряду под ослепляющим светом и были похожи на штрихи на бумаге, представленные в виде информации.

– Тогда какая разница? – спросила Лира. – Какая разница, если я все равно умру?

Доктор О’Доннелл взглянула вверх.

– Я могу предложить тебе больше времени, – сказала она.

Годы сжались до секунды, в которую Лира вернулась к своим фантазиям, где доктор О’Доннелл выступала ее спасительницей, ее матерью, ее другом.

– Нам ничего от вас не нужно, – сказал Орион.

Но одновременно с ним Лира задала свой вопрос:

– Как?

Женщина ответила своим спокойным размеренным тоном, который был знаком Лире по их воскресным чтениям.

– Многие люди… пожалуй, большинство людей в мире даже не подозревают о том, что клонировать человека возможно. Они слышали о клонировании овец и даже человеческих органов. В редких случаях – собак, обезьян и коров. Но работа Хэвена всегда держалась в тайне. Поэтому, если сейчас людям объявить, что на свете есть хоть один клон, способный есть, дышать и думать… они просто не поверят.

Голос ее казался мягким и усыпляющим. Мысли у Лиры расплывались.

– Но вы – наше доказательство.

Она могла бы рассмеяться. Но хотелось плакать.

– Я не доказательство.

– Не воспринимай это так, – начала доктор О’Доннелл, – я просто хотела сказать, что…

Но Лира оборвала ее.

– Нет. Вы не понимаете. Я не доказательство. Я даже не реплика. Я не была создана в Хэвене. Меня вообще никто не создавал, – она даже чувствовала некое удовлетворение, видя написанное на лице доктора недоумение. – Вы не знали? У меня есть отец. Его зовут Рик Харлисс. У меня и мать была, но я ей была не нужна, поэтому она отдала меня в Хэвен, а потом умерла, – произносить это вслух было больно. – Я появилась на свет случайно. Никто меня не хотел.

Вот почему Орион всегда был для нее особенным: он хотел ее. И не только ее тело и то, что он мог с ним делать, а нечто другое. Нечто внутри ее, то, что ни один из них не мог бы даже назвать.

– Нас много таких было в Хэвене. Не я одна. Реплики ведь стоят дорого.

Она часто вспоминала слова того солдата на болоте: «Знаешь, как дорого стоит каждый такой экземпляр?»

– Думаю, это должно означать, что институт купил меня за копейки.

Доктор О’Доннелл покачала головой.

– Мне очень жаль.

Лира едва не спросила, кого ей больше жаль, ее или себя.

– Ходили кое-какие слухи, но все это было еще до меня.

Самая опасная ложь – та, в которую верит и сам лжец.

– Как удобно получилось, – заметила Лира, которую изнутри сжигала ненависть.

Неужели весь мир таков? Они сбежали из Хэвена, чтобы обнаружить, что повсюду тот же Хэвен.

Доктор О’Доннелл встала. Голос ее звучал спокойно.

– Если вы хоть что-то понимаете, попробуйте понять и это, – сказала она. – Мы все делаем, что можем. И так было всегда.

Но ее рот как-то странно кривился, и Лира подумала – даже ее собственное тело понимало, что это ложь или, по крайней мере, слабое оправдание.

– Хэвен был сумасшедшим местом… и это было сумасшедшее время для всех нас. Я проработала там три года, и каждый раз, когда отправлялась на выходные, сойдя с парома, понимала, что забыла, каково это – быть человеком, иметь семью.

Доктор выбрала не те слова, и сама это осознала. Лира и Орион не понимали значения этих слов: «выходные», «семья».

– Некоторые люди считали то, что мы делали, неправильным. Может, так и было. Но вместе с тем это было чудо. Возможно, первое настоящее научное чудо, – казалось, она вот-вот заплачет. – Приходится делать выбор. Приходится идти на жертвы. Иногда выбор оказывается неправильным. Тогда приходится работать над тем, чтобы все исправить. Это и есть наука.

Девушка хотела возразить, потому что чувствовала, что эта логика – какая-то ошибочная. Кто угодно может дать имена кому или чему угодно. Доктор О’Доннелл научила ее этому, когда назвала Лирой. Теперь выходит, можно делать что угодно и оправдывать это тем, что «делаешь, что можешь». Но где-то же должна быть правда. Где-то должен быть конец.

Внезапно она обнаружила, что не может вымолвить ни слова. Она видела образы, четко представляла их себе, ощущала нужное слово в глубине горла, но произнести не могла. Это была какая-то новая дыра. Она не падала в нее – сам провал приближался, угрожая ее поглотить. Лира подумала об обрывках книги, которые съела в ванной у Себастиана. Теперь она об этом жалела. Ее тошнило. Казалось, именно буквы отравляли организм, не уступая прионам, и постепенно приближались к сердцу. Слова могут все. В этом их величайшая сила. И величайшая опасность. Теперь Лира это поняла:

Доктор уже направилась к двери, когда заговорил Орион.

– У меня еще вопрос.

Она обернулась, положив ладонь на ручку двери.

– Хэвен подожгли именно из-за идей Бога, – сказал он. – Вы знали об этом?

Доктор нахмурилась.

– Я слышала об этом.

– А в Хэвене все делали ради науки. И людей убивали тоже.

Доктор О’Доннелл молчала. Орион сделал к ней шаг, потом еще один. Все ее тело напряглось.

– Вот мой вопрос, – он остановился всего в нескольких дюймах от нее. Лира видела, что женщине хочется отступить, открыть дверь и убежать. – Если можно убивать людей ради науки или ради Бога, то можно ли убить человека, если чувствуешь, что это необходимо?

– Конечно, нет! – резко ответила она.

– Почему? – он спросил очень мягко, но она вздрогнула.

– Я… боюсь, вы не поймете, – она больше не могла держать себя в руках. Распахнув дверь, она вынудила Ориона отступить на пару шагов. – Мир не черный и белый. Простых ответов не существует.

Но Орион еще не закончил.

– Мир не черный и белый. И все же он не такой, как вы думаете, – тихо сказал он.

Доктор О’Доннелл застыла.

– Я все наблюдал и наблюдал. Иногда столько, что мне самому казалось, я весь превратился в сплошные глаза. И даже я понимаю, что, если давить и давить в одно и то же место, рано или поздно получишь сдачи.

Доктор О’Доннелл очень медленно обернулась.

– Ты мне угрожаешь, Орион?

– Зачем мне это? – ответил он. – Просто так устроен мир, – он улыбнулся. – Мы делаем, что можем, как вы и сказали.

Доктор открыла рот, чтобы ответить, но Лира ее уже не услышала. В ушах зазвенела пустота, словно звук ветра в пустыне, и тело исчезло вместе с комнатой, Орионом и доктором О’Доннелл. Ее захватила и унесла волна темноты.

Глава 21

Какое-то время Лиры просто не было, но потом она вернулась к реальности. Лира пила воду, ощущая прохладу на губах и во рту, прямо на языке. Вместе с водой в нее возвращалась жизнь. Она едва не подавилась.

Доктор О’Доннелл исчезла. Орион тоже.

Лира не помнила, откуда взялась вода. Она была в бокале с надписью, но сфокусироваться на буквах не удавалось. Они представлялись ей бессмысленным набором линий. Она не понимала, куда делись Орион и доктор. На самом деле она даже не помнила их имен и лиц, и только внутреннее чувство подсказывало, что с ней были люди. А теперь они ее покинули.

В комнате плохо пахло. В пластиковом мусорном ведре в углу была рвота с вкраплениями крови. Она знала, что ее рвало, и все же некоторое время недоуменно смотрела в корзину. Она хотела подойти к окну, но вместо этого врезалась в дверь. Открыть ее не получилось: дверь была заперта на замок.

Лира обернулась, и комната завертелась вместе с ней. Внешний мир утратил какой-либо смысл. В воздухе, словно крылья птицы, закружились линии и углы. Остановить их не удавалось. Она хотела позвать на помощь, но не вспомнила нужных слов. В ушах громко стучало. Через какое-то время она поняла, что слышит биение собственного сердца.

Из черной дыры в ее сознание наконец начали возвращаться слова. «Комната», «стулья», «ковер». Каждый раз, когда она вспоминала слово, объект переставал мелькать и, вернувшись на свое место, становился знакомым.

Она все еще была в том же кабинете. Орион был с ней, но он поругался с доктором О’Доннелл, и теперь его не было. Снаружи света почти не осталось, он лишь сквозил между ветвей деревьев. Наступил вечер. А ссора произошла утром.

Она потеряла целый день.

Нужно думать. Кто-то принес стакан с водой. Раньше его здесь определенно не было. Значит, поблизости кто-то есть. Лира смогла различить приглушенные голоса, когда подошла к двери и прислонилась к ней.

Доктор О’Доннелл не причинит Ориону вреда, ведь он ей нужен. Значит, его или поместили в другую комнату, или вообще перевезли в другое место. Сначала ей нужно найти Ориона.

А потом – бежать.

Новая волна тошноты сбила ее с ног. Лира скорчилась на полу, ожидая, пока это пройдет. По крайней мере, ее не вырвало.

Когда стало лучше, она подошла к металлическим шкафам и стала открывать ящик за ящиком в надежде обнаружить там что-то, что поможет сбежать. Но ящики были абсолютно пусты. Удалось найти только колпачок от ручки. Но даже если получится открыть замок и проскользнуть в коридор, понадобится электронный ключ, чтобы открыть дверь. А доктор О’Доннелл, где бы она ни была, конечно же, забрала ключ с собой.

Думай, думай.

Вместе со стаканом воды кто-то оставил ей пачку жвачки. Видимо, потому, что ее вырвало. Лиру словно током ударило.

Маленькая, отчаянная идея пробилась сквозь туман в мозгу.

Она засунула жвачку в рот и прожевала. Затем снова подошла к двери. Из соседнего кабинета все еще доносились голоса. Кто-то смотрел телевизор. Лира подняла кулак и пару раз сильно ударила по двери. После короткой приглушенной дискуссии послышались приближающиеся шаги. Она быстро вытащила жвачку изо рта и разделила на две части.

Кто-то повернул ключ в замке. Когда дверь открылась, Лира увидела девушку. У нее были темные пряди и очки с толстыми стеклами.

– Ой! – вскрикнула она и отступила, словно не ожидала увидеть в кабинете Лиру. – Ой! Мне показалось, ты стучала.

– Мне нужно в туалет, – сказала Лира и сделала несколько уверенных шагов к двери.

Девушка попятилась. Лира поняла, что она напугана и пытается избежать любого прикосновения. Лира заняла место в проходе и, не глядя, затолкала жвачку в замок на максимальную глубину. Этому трюку ее научила Рейна.

В холле было сумрачно, и Лира догадалась, что большинство сотрудников отправились на ночь домой. Кое-где слышно было тихое клацанье пальцев по клавиатуре. Окна нескольких офисов отбрасывали на ковер полосы света.

В маленьком кабинете напротив сидел парень за ноутбуком. Он быстро убавил звук. У Лиры защемило сердце: рядом с ним на краю стола лежал электронный ключ. Ее так и подмывало стащить ключ.

– И чего она хочет? – спросил парень, кивая в сторону Лиры. И хотя это прозвучало грубо, девушка понимала, что он просто боится и не хочет этого показывать.

– Ей нужно в туалет, – прошептала девушка в очках, словно это был какой-то секрет. – Где О’Доннелл?

– Все еще на телефоне, – ответил парень. – Она сказала, это примерно на полчаса.

Итак: доктор О’Доннелл еще здесь. Это скорее хорошо. Значит, вероятнее всего, она еще не успела куда-нибудь увезти Ориона. Но если доктор вернется через полчаса, времени на то, чтобы осмотреться, у нее совсем немного.

– Мне отвести ее?.. – спросила девушка, все еще стараясь держаться подальше от Лиры, словно та была носителем какой-то инфекционной болезни.

Парень удивленно моргнул.

– Ну не я же пойду с ней в туалет.

– Но доктор О’Доннелл велела никуда не отлучаться, – неуверенно возразила девушка.

Страх всегда можно обернуть в свою пользу. Медсестры в Хэвене всегда их боялись. Они вели себя так, будто на коже реплик было нечто заразное, что может передаться им через прикосновение и превратить в монстров. Но тогда Лира еще не знала, как использовать их боязнь в своих целях.

Теперь все изменилось.

– Меня вырвало в мусорную корзину, – сказала она. – И на пол тоже.

– Мы слышали, – ответила девушка, не глядя ей в глаза.

Лира знала – девушка боится, что посмотрит на нее и не сможет найти разницы между ними. Не найдет причин, почему лишь у нее есть ключ от комнаты, где Лиру рвет кровью, и не наоборот.

– Орион принял лекарство? – спросила она. Парень и девушка дружно уставились на нее. – Тот, что был со мной, – пояснила она. – Парень.

– Какое лекарство? – громко спросила девушка, словно Лира могла ее не понять. Она заметно нервничала.

– Он должен принимать лекарства, – сказала Лира. – Он всегда их принимает. Без них у него случаются приступы похуже, чем мои.

Девушка задумчиво покусывала палец. Лира затаила дыхание. Если она отправится за инструкциями к доктору О’Доннелл, придется признать, что она все выдумала.

Она считала удары своего сердца: один, два, три.

– Можешь сходить за Соней? – в конце концов попросила девушка, обращаясь к парню. Лира выдохнула. – Можешь спросить ее, говорил ли тот, другой, что-то про лекарства?

– Сейчас?

– Просто спроси, – настаивала девушка. – Мне не нужны лишние неприятности.

Парень неохотно поднялся на ноги и взял со стола свой электронный ключ. Лира едва сдержала вздох разочарования.

– В одном из холодильников? – спросил он.

– Минус второй, – кивнула девушка. Лире пришлось сдерживать улыбку. Теперь понятно, где нужно искать Ориона.

Но она очень старалась изобразить на лице максимально тупое выражение, чтобы их не разочаровывать. Чтобы казалось, что ей дела нет до происходящего.

– Мне очень нужно пописать, – повторила Лира.

Она видела, что девушка уже готова сдаться.

– Ладно, – согласилась та. – Только быстро.

Лира, опустив голову, словно послушная корова, проследовала за ней в холл. Тупая, покорная и безобидная. Парень, прежде чем запереть дверь кабинета, бросил на нее взгляд, полный нескрываемой жалости.

Краешек пластиковой карты – того самого электронного ключа! – торчал у него из кармана. Все, что ей нужно было, незаметно подцепить его двумя пальцами, проходя мимо.

Она сходила в туалет и прополоскала рот над раковиной. Времени было в обрез. Если доктор О’Доннелл вернется, Лира упустит свой шанс.

Девушка ждала ее в холле. Выйдя из уборной, Лира увидела, как парень возвращается, чтобы обыскать коридор.

– Он же был у меня с собой, – недоумевал тот. Еще одна сотрудница вернулась в свой кабинет. Она выглядела сонной и заторможенной, словно прилегла вздремнуть, а ее внезапно разбудили. – Лежал в этом кармане…

Он поднял глаза и уставился на Лиру. Она уже начала паниковать, но он быстро перевел взгляд на ковер у нее под ногами.

Конечно. Ему и в голову не придет обыскать ее или проверить ее карманы. Они все считают, что она на такое не способна. Слишком тупая, чтобы лгать. Или планировать.

Вслед за девушкой Лира вернулась к пустому кабинету и тихо присела, наблюдая за тем, как та тщетно пытается открыть замок. Она скривилась, когда обнаружила в замке липкую жвачку.

– Поверить не могу, – произнесла она подозрительно, – это ты сделала?

– Что сделала? – спросила Лира с тупым выражением лица.

Девушка закатила глаза.

– Ну и ночка, – проворчала она. – Стой здесь.

Лира кивнула, словно послушное животное.

Она считала шаги девушки, пока ковер их окончательно не поглотил.

Тогда она встала, опираясь о стену. Нужно быть очень внимательной. Очередной приступ ей сейчас ни к чему.

В коридоре было чисто. Она быстро зашагала по нему, попутно замечая любые темные углы и ниши, легонько нажимая на ручки дверей в поисках открытых кабинетов, где могла быстро спрятаться в случае необходимости. Когда неподалеку послышались голоса, она нырнула в туалет, но вскоре звук закрывающейся двери их заглушил. Кто бы то ни был, они зашли в кабинет.

До лестницы она добралась без всяких проблем. Дверь все еще была приоткрыта и заложена той же самой книгой, страницы которой совсем растрепались от времени и влажности.

Этажом ниже было по-прежнему темно. Лира могла различить лишь размытые силуэты старого оборудования. Она продолжила свой путь, внимательно прислушиваясь, не раздадутся ли шаги, так как из-за поворотов пролеты лестницы были от нее скрыты. Девушка в очках наверняка уже обнаружила ее исчезновение. Значит, у Лиры есть минута, максимум две, до того как так запаникует и начнет поиски. Она спустилась на минус второй к той самой двери, снабженной электронным замком.

Лира едва не расплакалась, когда увидела, что для входа требуется ввести числовой код. Она совсем забыла про это. Ладони вспотели, и голова уже начинала кружиться. Она прислонилась к двери, с силой втягивая воздух. Собственные легкие казались бумажными.

Лира представила себе, как все ее тело разом вспыхивает от страха и гнева. Словно у той женщины, которая пробралась на Еловый остров и подорвала себя, используя самодельную взрывчатку. Она вообразила, как кричит – так, что стекла в здании лопаются, крышу сносит, а все люди вокруг вспыхивают от звука, словно спички.

Представила, что все вокруг объято огнем.

Лира отскочила от двери и бросилась обратно, вверх по лестнице, цепляясь за перила. На минус первом она с легкостью нашла то, что искала. Маленький красный рычаг пожарной тревоги. В Хэвене такие рычаги и кнопки были прикрыты пластиковыми колпачками, затуманенными от прикосновений рук: реплики любили трогать их на удачу.

«Потяните вниз» – гласила надпись.

Лира потянула.

От звука сирены у нее застучали зубы. По всему телу шла вибрация.

Почти мгновенно со всех сторон послышались крики. Лира проскочила лестничный пролет и спряталась в темноте нулевого этажа.

Оттуда, где Лира стояла, был виден нескончаемый поток людей. Но Ориона среди них не было. Она ждала, что он пройдет мимо, но толпа состояла сплошь из незнакомцев, торопливо шагающих по лестнице с одинаково потерянными выражениями на лицах.

Она пересчитала их всех: два, семь, девять, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать. Но Орион так и не появился.

Поток людей поредел. Она отсчитала три удара сердца. На лестнице больше никто так и не появился.

Тогда она с замиранием сердца выбралась из своего укрытия и спустилась на минус второй. Она уже не думала о том, что ее могут поймать, только об Орионе, о том, что она должна его найти, не упустить свой шанс.

Спустившись на нужный пролет, Лира заметила, что дверь еще не захлопнута до конца. Между створками остался небольшой зазор. Девушка бросилась к нему и быстро просунула руку в щель, чтобы не дать створкам захлопнуться. Во рту у нее появился привкус облегчения, смешанный с металлическим привкусом крови. За этой дверью обнаружилась еще одна, с надписью «Охраняемая зона – живые образцы». Лира открыла ее ключом, который стащила у парня.

За дверью было очень холодно.

На секунду Лира застыла, покрывшись с ног до головы мурашками, пораженная развернувшимся перед ней видом Хэвена. Будущее и прошлое смешались. Но это была лишь иллюзия. Просто здешний коридор напоминал многочисленные коридоры Хэвена.

Кабинетов здесь не было видно. Ковровое покрытие тоже отсутствовало. Только длинный коридор, пол которого был покрыт линолеумом, и окна темных лабораторий с металлическими дверями и табличками «Не входить». И камеры на потолке. Желудок у Лиры сжался. Она совсем забыла про Стеклянные глаза и теперь одновременно чувствовала не только страх, но и некоторую ностальгию.

Как только она двинулась вперед по коридору, из одной лаборатории выскочил мужчина. Он что-то кричал. Лира испугалась, решив, что он разозлился или хочет ее поймать. Но он всего лишь задал вопрос.

– Это учебная, или как? – спросил он, и Лира с облегчением осознала, что он понятия не имеет, кто она такая. Доктор О’Доннелл сказала, в КАСЕК работает около ста пятидесяти человек. Значит, мужчина просто принял ее за одну из сотрудниц.

– Не учебная, – сказала она и повторила громче, чтобы перекрыть шум: – Все уже вышли. Я делаю обход, – и прошла мимо него по коридору. Может быть, в этом и есть секрет, почему доктора и медсестры в Хэвене могли так легко и долго лгать. Люди привыкли верить.

Лира заметила еще две небольшие лаборатории. Часть оборудования казалась ей знакомой. Просторные стерильные лаборатории, где доктора проводили свои исследования и хранили человеческую ДНК и клетки.

Но в КАСЕК не делали реплики. Доктор О’Доннелл сама так сказала, и Лира склонна была думать, что она не солгала. Если бы существовали другие, доктор не нуждалась бы так отчаянно в Орионе в качестве главного доказательства своей правоты.

Доктор О’Доннелл сказала, КАСЕК помогает и другим проводить исследования. Но Лира не догадалась спросить, какого рода.

А может быть, глубоко внутри она и так знала ответ. И не хотела слышать его.

Понимание – это своего рода предупреждающая сирена, такая громкая и надрывная, что ее можно было лишь игнорировать.

В коридоре осталось всего три двери, и одна из них не открывалась. Но вторая поддалась, и внутри Лира обнаружила Ориона. Он сидел на полу, поджав колени и положив голову на руки.

Лира окликнула его, и в момент, когда сигнал тревоги на секунду затих, ее голос прозвучал гулко и громко в пустой комнате.

– Ты ранен?

Глупый вопрос. Когда он распрямился и встал, она заметила на его бледном лице новые синяки и порезы.

– Охранники, – только и сказал он.

Он не обнял ее, но с расстояния в несколько шагов протянул руку и коснулся ее лица, улыбаясь.

– Нужно уходить, – сказал он, и она кивнула.

Но, увидев огромные холодильники с аккуратно приклеенными значками и этикетками, она заколебалась. Комната была забита ими. Промышленные морозилки, в которых хранили эмбрионы до тех пор, пока они не понадобятся.

Внезапно она все поняла.

«Кто знает, может, источник вечной жизни выйдет из холодильников Аллентауна в Пенсильвании?»

«Мы даем возможность больницам, лабораториям и даже правительствам проводить свои собственные исследования».

– Они не делают реплики, – подытожила Лира. – Они их продают.

– Они продают технологию изготовления, – подтвердил Орион.

Лира вспомнила объяснения Анжу по поводу лицензий: «Представьте, что я изобрела новый способ изготовить стул…»

– Они создают новые Хэвены по всему миру. – Лира улыбнулась, но улыбка ее была ужасна и напоминала скорее открытую рану. – Они клонируют Хэвен.

Назад: Часть первая

Дальше: Часть третья