Глава 16. Гладко было на бумаге…
Третью ночь Моторин провёл на земле. Он, совсем как в виденных когда-то «ковбойских» фильмах, спал, не раздеваясь, у костра, прямо на земле, постелив предварительно тёплую шкуру, и положив голову за неимением седла на тюк с одеждой. На удивление, путешественник великолепно выспался и чувствовал себя полностью отдохнувшим. Молодой человек лениво перевернулся на бок и с удовольствием вдохнул свежий, пахнущий водорослями и утренним туманом воздух. Прохлада мягко взбодрила его, и тогда он сладко потянулся и поднял голову. И тут же удивлённо присвистнул.
Перед ним расстилалась тихая, неподвижная как зеркало, водная гладь. Огромная река была настолько спокойна, что течение можно было заметить лишь по лениво проплывающим щепкам, листикам, и травинкам. Вдалеке, в тумане, терялся низкий и узкий, заросший невысокими деревьями, островок. Противоположного берега не было видно, и это создавало впечатление безбрежности. Казалось, что именно здесь находится край мира, а эта величественная река омывает его, как океан на старинных картах.
– Миссисипи, – задумчиво проговорил Паша, вспоминая карту.
– М-му! – из-за спины будто в ответ раздалось ворчливое басовитое мычание, и Моторин вздрогнул от неожиданности.
Идиллия вмиг оказалась разрушена стадом недовольных бизонов. Буквально в паре метров, наклонив голову и искоса глядя на лежащего человека, нервно дёргал ушами огромный бык с таким горбом, что ему мог бы позавидовать любой верблюд. Он переминался с ноги на ногу, втаптывая траву глубоко в землю, и стуча себя хвостом по бокам. Сзади него стоял десяток самых крупных коров, терпеливо дожидаясь, когда их муж и господин разрешит подойти к воде.
Паша рывком вскочил, взволнованно глядя на бизона. Тот дёрнулся, нервно зафырчал, смешно тряся мясистыми губами, и сделал шаг навстречу. Бык явно опасался внезапного пришельца и не хотел подпускать его к своему гарему.
Но что было делать Моторину? Пройти мимо окружившего его стада невозможно, не нырять же в реку. Он сунулся в одну сторону, потом в другую, но на каждую попытку бык отвечал недовольным фырканьем. Как сторожевой пёс, бизон следил за каждым движением человека и предупреждал попытки проникнуть на охраняемую территорию.
Паша почесал в затылке, решая, как же выбраться из окружения. Пока никаких мыслей в голову не приходило. Туман потихоньку таял, и за спинами коров уже можно было различить угловатый нос гусеничного локомотива. На нём спросонья потягивался Марат. Рядом темнела любопытная физиономия Антона. Братья с интересом наблюдали за учителем. Не иначе, ждали, что сейчас он ловким жестом заломит быку копыта за спину и начнёт доить окруживших его коров.
Хорошо им. Сидят себе, со всех сторон прикрытые, а если что – тапку в пол и дёру. А он стоит перед этим бугаём… Прямо хоть в реку ныряй. Нырнуть-то можно, только что тогда с одеждой будет? Да и шкуру тут просто так оставлять жалко.
– Му-у-у! – нетерпеливо напомнил о себе бизон.
Моторин плавно, стараясь не делать резких движений наклонился, поднял с земли пояс и надел его. Поправил ножны. Шкура… Что же с ней делать? Он ухватил тяжёлый, мохнатый край и потянул. Бык наклонил голову, поводил огромными, похожими на велосипедный руль, рогами из стороны в сторону и зафыркал. Паша дёрнул шкуру на себя.
Му-рра! – бык топнул обеими передними ногами одновременно, качая головой, как игрушечная собачка на панели в машине.
Моторин встряхнул шкуру как коврик и помахал ей перед носом бизона.
– Торо! – с вызовом сказал он. – Торо! Ап!
И резко отдёрнул мех от лица обалдевшего от такой наглости животного.
– Ггууу!!! – взревел бык и с места рванул на путешественника.
– Торо! – повторил самодеятельный тореро и рывком набросил тяжёлую шкуру на морду бизона. Тот боднул воздух рогами, проделав пару аккуратных дырок. Теперь на голове быка был двойной комплект кожи и меха. Половина целой бизоньей шкуры – это немаленький вес и сначала рогатая голова клонилась к земле, но несчастный зверь рывком дёрнул рогами вверх-вниз, и тогда покрывало окончательно закрыло ему глаза.
Озверевший бык, ничего не видя, кидался на собственных коров, которые стояли с недоуменным видом. Им, беднягам, и в голову не могла прийти такая непривлекательная сторона семейной жизни. Мохнатые бурёнки лишь расступались, пропуская своего ослеплённого мужа.
Моторин бочком, вдоль стада, добрался до электровоза. Все уже были внутри, выстроились вдоль борта, рискуя опрокинуть машину, рассматривали необычное представление.
– Цирк уехал, дрессировщики остались, – прокомментировал Паша. – Заводи, Марат.
Мальчик впервые с неохотой занял водительское место и двинул рычаги. И только когда состав тронулся вдоль берега, отдаляясь от ревущего быка, в ярости бодающего вверенное ему стадо, он спросил:
– А как мы на ту сторону переберёмся?
До этого все реки и ручьи, которые встречались им на пути не представляли особой преграды для поезда. Лишь однажды вода дошла до края колёс, но и тогда ни груз, ни электрооборудование не пострадали. Но самая большая река Северной Америки представляла из себя серьёзное препятствие. Локомотив остановился, чуть не доехав до кромки воды, Марат выбрался на землю и долго вглядывался в противоположный берег. Туман исчез, открыв путешественникам невысокий, метра три, обрыв, поросший приземистыми степными деревьями. Там, за Миссисипи, начиналась Великая равнина. Осталась мелочь – как-то перебраться на противоположную сторону.
– Мы не сможем сделать такую большую лодку, – задумчиво пробормотал Антон.
Моторин молчал, давая возможность мальчику самому решить эту инженерную задачу. За годы жизни он давно понял, что мало дать человеку знания, следует ещё и научить его их применять. Поэтому он спокойно стоял рядом, дожидаясь рождения идеи.
– Много лодок, да, Паша? – неуверенно спросил Антон.
Путешественник молча помотал головой, потом всё-таки задал наводящий вопрос:
– Как ты себе это представляешь?
– Ну… – замялся юный электрик. – Можно же самоход разобрать…
– Это быстро?
Тот отчаянно завертел головой. Ответ отрицательный.
– Тоха, плот же! – воскликнул Марат.
– А выдержит?
Как говорится, инженерная мысля всегда приходит опосля, поэтому мальчишки сначала собрали модель, благо работы немного – скрепить несколько веточек, затем проверить грузоподъёмность. Оказалось, что для локомотива понадобится плот двадцать на двенадцать. Пришлось Моторину подбрасывать братьям мысль.
– А надувной плот вы не обдумывали?
К счастью, мальчишки настолько настроились на инженерное мышление, что тут же решили прикрепить к деревянной конструкции бурдюки с воздухом. Только…
– А у нас шкур хватит?
Антон выглядел растерянным. Только что придумал блестящее решение, и вдруг оказывается, что реализовать его не получится.
– Прислушайся, Антон, – посоветовал Моторин.
Замерли все. Охотники и так стояли, не вмешиваясь в обсуждение, привыкли уже, что братья лучше всего обдумывают идеи в тандеме. А сейчас застыли и Марат с Антоном. В полной тишине по реке пронёсся полный боли и муки рёв. Сразу же ему ответил такой же мученический стон.
– Паша, да! – в голос закричал Марат. – Там бизон всех рогами рвал. Наверняка можно найти нужные шкуры.
Так и вышло. Конечно, пришлось задержаться ещё на день, пока охотники сняли шкуры с побитых быком коров, пока женщины сшили из них бурдюки, а потом залатали прорехи, пока братья напилили двуручной пилой брёвна и очистили их от веток, пока приладили к электродвигателю вал с винтом… А ещё пришлось частично собирать походную кузню, которую мальчишки взяли на ярмарку, а точнее, двухцилиндровый насос, и долго, иногда по нескольку раз, надувать сшитые шкуры. Но всё удалось, и уже утром локомотив, пыхтя на малом пару, пополз с берега на плот.
– Стойте, – поднял руку Моторин. – Марат, ты ведёшь самоход, а мы все держим его сзади за верёвку. Если что, сможем вытащить.
Но эта мера безопасности осталась невостребованной. Локомотив без проблем зашёл на помост. Тот, хоть и погрузился в воду полностью, но держал устойчиво. Целый час индейцы стояли, боясь лишний раз пошевелиться. К счастью, никаких осложнений не произошло, и паровоз, а за ним и оба вагона, благополучно пересекли реку. Подъём на обрыв нашёлся в паре километров ниже по течению, у поворота реки. А когда выбрались наверх, Моторин остановил машину, повернулся к братьям, и строго спросил:
– А теперь, какая была ваша главная ошибка?
Мальчишки смущённо молчали. Наконец, Антон поднял глаза и неуверенно ответил:
– Мы переплыли реку там, где сложно подняться?
Моторин коротко мотнул головой в ответ.
– Тогда… Марат, чего молчишь, помогай.
Тот лишь поднял глаза в умильно просящем жесте.
– Вы не продумали вопрос пересечения реки тогда, когда смотрели карту. Ведь гораздо проще и быстрее было бы приготовить и проверить всё дома, а здесь сразу собрать конструкцию и плыть уже без нервов.
Мальчишки потупились.
– Паша, не ругай их. Они ещё учатся, – заступился за братьев Острый Язык. – Мы тоже до этого не додумались, хотя любой из племени сначала проверит новый лук, а только потом берёт его на охоту.
Следующие три дня слились для торговой экспедиции в один. Великая равнина выглядела точь-в-точь, как какая-нибудь астраханская степь – ровная, почти без ориентиров, иногда разбавленная стайками низкорослых деревьев, обступивших бьющий из земли родник. К счастью, южное солнце неплохо подсушило землю, и поезд местами развивал бешеную скорость – иногда даже до тридцати километров в час, если по ощущениям. Индейцы стояли, прикрывая от встречного ветра глаза, и мужественно смотрели вперёд. Моторин улыбался, глядя на них.
Питались в основном местной живностью – крупными и непугаными степными птицами, ловили рыбу в мелких ручьях, подъедали взятые с собой запасы. На четвёртый день поезд догнал первую группу других индейцев. Те сначала в ужасе шарахнулись от пыхтящего и скрипящего состава, несущегося со скоростью бизона, но потом долго и удивлённо смотрели вслед.
Через час нагнали следующую группу, на этот раз не менее, чем из полусотни человек, запряжённых в огромные носилки и вооружённых копьями. Марат заранее дёрнул за верёвку клапана и по степи пронёсся басовитый паровозный гудок. Группа слаженно бросила носилки и выстроилась вокруг них, ощетинившись копьями.
С этого момента индейцы встречались на пути с завидной регулярностью. По одному, по двое, семьями, а то и целыми родами, они плелись в одном направлении, убеждая наших путешественников в правильности выбранного пути.
Ещё через два дня Моторин увидел её. Ярмарку. Состав прибыл в первых рядах торгующих, пока ещё работали только три палатки и ещё три как раз ставили. Такие же вигвамы, как и везде, но шкурами прикрыт был только самый верх, оставляя всё сложенное внизу для просмотра. Перед ними сидели как на подбор три одинаковых старых индейца и почти синхронно курили трубки.
Поезд подъехал на малой скорости, стараясь не распугать торговцев, но, увы, все, кто заметил необычного огромного «зверя», несущегося к ним, тут же побросали все дела и ринулись наутёк. Дежа-вю, подумал Моторин, глядя на замершую неподвижно стену индейцев. Те не шевелились, лишь напряжённо следили глазами за движением поезда. Вдруг по рядам прошла дрожь и, важно раздвигая руками сородичей, прямо на локомотив вышел довольный, как стадо бизонов, Седой Хвост.
– Брат! – во весь голос закричал он. – Я знал, что ты не пропустишь ярмарку. И я рад, что ты здесь.
Вот позёр, подумал Паша. Но сработало. И окружающие индейцы успокоились, и на себя внимание обратил. Теперь каждый прежде спросит у Бизона, а потом уже подойдёт знакомиться к непонятному Моторину.
