Глава 15
Белая лярва
Главный герой узнаёт, от каких невероятных вещей порой получают сексуальное удовольствие люди, ловит очередной афганский флешбэк и становится очевидцем паранормального явления.
Все тонкие, почти невидимые нити, которые тянулись от трупа к другим, живым людям, оказались сотканными из липкой паутины лжи и обмана – где тонко, там и рвется. За прошедшие со дня убийства недели Артем успел сделать очень многое. Опросить чуть ли не всех учеников старших классов школы, где училась девочка, не считая учителей. «Пробить» круг ее внешкольных связей – от соседей по дому и улице до личного духовника школьницы, отца Паисия из храма Всех скорбящих радости, включительно. И даже получить пулю в спину. Но все оказалось столь же напрасно, как биться лбом в кремлевскую стену со всеми замурованными в нее урнами, в которых покоится прах вождей и революционеров.
Информация из Минюста, которую получил Артем на днях толстенным заказным письмом, также не добавила ровным счетом никакой ясности. Лиц, вышедших на свободу после отбытия наказания за похожие преступления полового характера и осевших в Светлопутинской области и ее окрестностях, в списках не значилось. Единственным, кто хоть как-то подходил под психологический портрет преступника, составленный Казариным с помощью экспертов-медиков, был осужденный Кочерыжкин, который в 1979 году от Рождества Христова, отрицаемого, впрочем, атеистическим материализмом, изнасиловал и убил сначала козу, а затем – школьницу. Причем перед совокуплением, шельмец, обломал ей рога, чтобы она не могла защититься от его преступных посягательств. Козе, конечно, а не школьнице. Но Кочерыжкин, осужденный к пожизненному заключению, еще в прошлом году повесился в одной из одиночных камер знаменитой тюрьмы «Белый лебедь», что, разумеется, некоторым образом мешало ему изнасиловать и убить еще одну школьницу, не говоря уже о козах.
Не порадовал и родной советский Минздрав: никаких подходящих в качестве подозреваемого психов в ближайшее время из психбольниц РСФСР не выпускалось и не сбегало.
Нераскрытых преступлений, схожих по почерку со светлопутинским убийством, также не значилось ни в одной из близлежащих губерний – соответствующие запросы, завизированные самым высоким начальством, приоткрыли перед Артемом занавес секретности, скрывавший статистику половых преступлений в СССР. Глухо, как в танке, лежащем на дне Марианской впадины.
И даже фрагмент папиллярного узора, обнаруженный Лунцем на проволоке, которой было привязано к дереву тело девочки, оказался единственным и опознанию не поддавался.
А еще Казарина вызывал к себе прокурор области, и разговор получился на редкость мутным. Нет, Сидор Карпович ни полсловечка не намекал на то, чтобы Артем совершил что-то противозаконное в ходе расследования. Он лишь туманно увещевал Казарина на счет особого внимания к этому уголовному делу со стороны вышестоящего руководства и всячески торопил с расследованием. Но у Артема невесть почему сложилось стойкое ощущение, что прокурора вполне устроило бы, если бы Казарин взял первого попавшегося бродягу и навесил на него этот безнадежный «глухарь». Казарин тут же отругал себя за такое подозрительное отношение к людям. Но осадок после разговора с высоким начальством все равно остался неприятный.
Артем вздохнул и потупил взор в лежащую у него на столе нетолстую стопку потрепанных книжиц – все, что удалось найти в областной научной библиотеке и в библиотечном фонде облпрокуратуры по поводу сексуальных отклонений человека.
Самой тоненькой из книжонок была брошюра от Мин-здрава СССР. Казарин раскрыл ее наугад и стал лениво пробегать глазами. Но вскоре процесс так увлек его, что он вернулся к началу книжицы и с головой погрузился в чтение.
В перечне сексуальных патологий, утвержденных в качестве таковых Минздравом страны Советов, встречались, помимо банальных гомосексуализма и зоофилии (привет, коза!), и довольно экзотические:
«Абасиофилия – сексуальное влечение к парализованным или хромым людям, которые носят металлические протезы для ног или другие ортопедические изделия.
Агалматофилия – сексуальное влечение к статуям, манекенам или другим неподвижным объектам.
Акарофилия – сексуальное удовольствие, получаемое от щекотания или чесания.
Аквафилия – возбуждение от воды и/или водного пространства, в том числе от ванн и бассейнов.
Акротомофилия – страсть к ампутации и/или сексуальное влечение к людям с ампутированными конечностями.
Амаурофилия – сексуальное возбуждение, испытываемое человеком при занятии сексом в полной темноте или с повязкой на глазах.
Апотемнофилия – сексуальное возбуждение от ампутации здоровой части тела (конечностей, пальцев или гениталий) или частичного (полного) разрезания гениталий вдоль.
Асфиксиофилия – сексуальное влечение к удушью; также является формой игры с контролем дыхания; включает в себя аутоэротическое удушение.
Аутоабасиофилия – желание быть хромым или калекой.
Аутоассасинофилия – сексуальное удовольствие от фантазирования или имитации собственного убийства.
Ворарефилия – сексуальное желание быть съеденным и/или самому съесть другого человека или существо.
Гарпаксофилия – сексуальное желание быть ограбленным.
Гибристофилия – сексуальное удовлетворение от близости с преступниками, особенно совершившими тяжкие преступления.
Гинофагия – сексуальное возбуждение от фантазий, связанных с приготовлением и поеданием женщин.
Дакрайфилия – сексуальное удовольствие, достигаемое за счет слез или рыданий партнера…»
Артем перевел дух. Столько новой и невероятной информации сразу на него, кажется, еще не обрушивалось. От кого-то из прежних университетских дружков-интеллектуалов он слышал странное словосочетание «культурный шок», но тогда толком не понял его значения. Теперь, кажется, допетрил. Что там дальше? Копрофелия? Нет, это не обмазывание женщины фекалиями, как сначала подумал такой недознаток латыни, как выпускник юрфака Артем Казарин. Это… мать моя, женщина, это получение сексуального удовлетворения от произношения непечатных слов, преимущественно в присутствии лиц противоположного пола! Надо будет матерщиннику Стрижаку рассказать, что у него копрофелия. Вот он будет материться! Артем хихикнул в предвкушении предстоящей хохмы и снова погрузился в занимательное чтение.
«Крыльев фетиш – сексуальное влечение к крыльям; зачастую – к крыльям ангелов или демонов.
Плюшофилия – сексуальное влечение к плюшевым игрушкам или людям в плюшевых костюмах.
Пирофилия – сексуальное удовольствие от созерцания, разговоров и мыслей об огне.
Раптофилия – сексуальное удовольствие от идеи быть изнасилованным.
Савантофилия – сексуальное влечение к умственно отсталым людям.
Салиромания – сексуальное удовлетворение от пачкания или порчи одежды партнера.
Симфорофилия – сексуальное удовольствие от инсценировки какого-либо несчастья, например, ДТП…»
Казарин перелистнул страницу и вздрогнул от боли. На бумагу упала капелька крови. Ну вот опять! Такая ерунда у него – с детства. Он даже хлеб не может нормально нарезать – обязательно поранится. А уж о страницы книг и уголовных дел режется постоянно. На каждом его пальце – тоненькие полосочки застарелых шрамов, длинные и короткие. Может, это какое-то подсознательно членовредительство – вроде тех отклонений, о которых рассказывается в этой книжонке?
«Ситофилия – сексуальное влечение к еде.
Скедиафилия – сексуальная страсть к мультфильмам и их персонажам.
Сомнофилия – сексуальное влечение к спящим людям и людям в обмороке.
Стигиофилия – сексуальное удовлетворение от мысли о попадании в ад.
Тератофилия – сексуальное влечение к уродливым и безобразным людям.
Тройлизм – сексуальное удовлетворение от наблюдения за своим сексуальным партнером, занимающимся сексом с другим.
Фаунофилия – сексуальное возбуждение от созерцания спаривающихся животных…»
Дойдя до фелляции («ласкание мужского члена губами и языком»), Артем поймал себя на том, что он заржал в голос – звук вылетел в приоткрытую дверь кабинета и гулко разнесся по длинному пустому коридору. Вот уж всем извращениям извращение! Чего только не выдумает дуболомная советская медицина! Он швырнул идиотскую брошюрку перед собой на стол и с удовольствием потянулся всем телом. И только тут обнаружил, что смертельно хочет спать. Сладко зевнув, Казарин бросил беспокойный взгляд на дверь – он не любил спать при открытых дверях. Закрытая комната давала ощущение защищенности. Но кого бояться на запертом этаже хорошо охраняемого здания? В итоге лень пересилила, и он решил не вставать, чтобы закрыть кабинет. Ему вспомнилась любимая присказка покойной бабки Матрены, у которой его мать снимала угол по приезде в Черногрязинск, тьфу, Светлопутинск: «Что милее отца-матери? Сон!». Ведь знала, старая сволочь, что отец у него репрессирован, а все туда же… Еще раз зевнув до хруста в челюстях, Артем положил правую руку на глупую медицинскую книжонку, раскрытую на букве «Ф», а на нее удобно пристроил голову. Через несколько секунд он уже спал.
* * *
Снаряд, пущенный из базуки, врезался в стальной щит укрепления блокпоста, изъеденный оспинами многочисленных попаданий, и тут же разлетелся в клочья коптящего огня. На бетонке дымили черные остовы подбитой техники. Полоски трассеров чертили сизое небо. «Будут реветь девки и бабы где-нибудь в Рязани да Иванове», – подумал Казарин и затянулся чинариком, скуренным почти до фильтра, – это была его последняя «Ява». Не «крайняя» как обычно говорили в Афгане, ибо на войне люди становятся очень суеверными, а именно последняя. Магазин, который он вслед за этим приладил к своему «калашу», тоже был последним. Грязным скрюченным пальцем старлей выковырял из-за кирзового голенища огрызок химического карандаша и, почасту слюнявя грифель, старательно вывел на листочке в клеточку, вырванном из записной книжки:
«Секретно! Тот, кто это найдет, – передай командованию ограниченного контингента советских войск в Афганистане, а если не можешь – уничтожь! Район Шинданды, каньон Хана – 110 моджахедов. Пишу открытым текстом – мы в окружении, больше держаться нет сил, духи всё наседают. Зам. ком. роты ст. л. Казарин. 23.02.1981 г. 16.22».
Он плотно свернул получившееся послание и засунул его в пенал «калаша», расположенный в прикладе. Но тут духи, исполняя обычаи адата, снова ринулись в атаку на шурави, и все потонуло в ослепительном шквале огня…
Артем проснулся лежа головой на раскрытой медицинской книжке. Над ним нервно мигала пыльная казенная лампочка – того гляди перегорит совсем. Тень от потолочного крюка, на котором повесилась неведомая красавица Аня, аритмично дрожала на серой чешуйчатой поверхности облупившейся стены. Башка гудела, будто с похмелья. За окном стояла кромешная тьма. Дверь в кабинет с пришпиленным к ней пожелтевшим от старости плакатом «Не пей метиловый спирт!», на котором был изображен слепой в черных очках и с тросточкой, по-прежнему была распахнута настежь. Где-то далеко монотонно шипел забытый кем-то в одном из кабинетов радиоприемник.
Вдруг Казарин удивился: мимо двери проскользнула девушка с длинными белокурыми локонами. Ее неестественно правильные черты лица, гордый поворот головы и прекрасная фигура, увиденные даже мельком, поразили Артема.
«Вот кому-то повезло такую допрашивать», – подумал Казарин, облизнув сухие губы. И вдруг его до костей продрал озноб: ведь некому допрашивать-то, давно уж ночь на дворе! Дверь на этаж железная, Козлюк ее на ключ закрыл, на два поворота! На всем этаже, а может, и во всем здании, не считая вахтера внизу, – больше никого, кроме Артема!
Казарин вскочил как ужаленный. При этом взгляд его случайно упал на страницу медицинской книжонки, и он с медленно просыпающимся в душе ужасом прочитал:
«Спектрофилия – сексуальное влечение к привидениям…» Замызганная брошюрка была открыта на букве «С», хотя Артем точно помнил, что он уже пролистнул эту страницу и закончил чтение на букве «Ф»…
Лампочка над головой взорвалась с оглушительным хлопком. Ее осколок угодил Казарину в щеку. Свет погас. Артем завыл от боли и смертной тоски. Затем он вспомнил, чему учила бабка Матрена: «Ежели привидится чего, или упокойник ночью придет – надобно гнать его матерной бранью», – и заматерился срывающимся голосом. Потом кинулся в коридор и больно врезался впотьмах лбом в косяк.
Коридор был темен и пуст. Даже радиоприемник заткнулся. Лишь из туалета доносился звук стекавшей жидкости, как будто кто-то только что слил воду из бачка и он теперь наполняется по новой. Но сливать воду было некому. Казарину вновь вспомнилась бабка Матрена, которая утверждала, что явление мертвяка миру живых всегда сопровождается звуком текущей жидкости: «С водой, с водой упокойничек приходит».
Шарахнувшись от туалета, из которого несло, как из свежевскрытой могилы, Артем бросился к двери на лестницу и, забыв, что она заперта, принялся долбиться в нее с громкими криками. Двери было все равно. Вспомнив наконец, что без ключа ему не прорваться через несколько миллиметров листового металла и три сантиметра дерева, Казарин затравленно огляделся. Вернуться в темный кабинет и разыскивать ключи, которые лежали где-то в ящике стола, было выше его сил. Артем в изнеможении сполз спиной по гладкокрашеной поверхности двери, преграждавшей ему путь на свободу, обхватил голову руками и тоскливо завыл. Ноздри его щекотал еле ощутимый трупный запах.
