Слухи по общине распространились со скоростью света, точнее, скорее, звука. Передавая из уст в уста, уже через час после сеанса радиосвязи все жители Духовщины знали, что помощь будет. Надо лишь немного подождать, продержаться. Если верить смолянам – дня два-три, которые они попросили, чтобы подготовиться к далекому путешествию. Появилась надежда. Надежда и цель. А ведь это великое дело, когда знаешь, чего ждешь. Из источника под названием надежда черпаются силы.

Правда, держаться пока было особо не от кого. После пробной атаки парочки медуз городок словно вымер. Не было видно даже бродячих собак, ранее подбиравшихся к самым стенам общины, чтобы поживиться какими-нибудь отбросами. Тишина настораживала, если не сказать большего – пугала. Леший отправлял разведывательные группы охотников к окраинам, и те сообщали, что город уже на две трети окружен водой, а на северо-востоке болото даже перебралось через окружную дорогу, подтопив окраинные дома и стадион школы. На удивление, медузы в город влетать не спешили. Отряды докладывали, что мутанты бесчисленными полчищами плескались в мутной воде, ныряли, иногда взлетая над гладью болота на несколько метров, словно обозревая окрестности будущего сражения, и медленно опускались назад в булькающую жижу.

Леший стоял на смотровой площадке, оборудованной на крыше здания, под которым находилось убежище общины, и всматривался в даль. Туда, откуда должен появиться очередной посланный им разведывательный отряд. Последний раз он поднимался сюда около года назад, хотя сам распорядился устроить тут наблюдательный пункт. Все было как-то не до того… Постоянные дела по организации быта общины не позволяли отвлечься. Да и сейчас – если бы не нужда, то, скорее всего, он не стал бы карабкаться по шаткой проржавевшей лестнице.

Город с крыши самого высокого здания выглядел иначе, чем если ты видишь его с земли. Если не присматриваться, то разрушения скрывались в густой растительности, и казалось, что Духовщина продолжает жить. Маленький мирный городок. Аккуратные одноэтажные домики, прямые узкие улицы, просторная центральная площадь с маленькой фигуркой Потемкина и сплошная зелень. Городок словно заключил с природой союз и мирно сосуществовал с ней, не пытаясь поглотить урбанистическими пейзажами ее красоту. Только где-то далеко слева в туманной дымке возвышались «мертвые» корпуса предприятия, где в советские времена работала половина жителей. Леший поднес к глазам бинокль. Туман в той стороне поднимался с болот, которые уже полностью затопили поселок Льнозавода. Значит, с северо-запада дорога на Ерыши тоже отрезана. Он перевел бинокль на север, туда, где, бесконечная по меркам маленького городка, Смоленская улица уходила в сторону большака, ведущего в поселок Озерный. Где-то там сейчас рыскает посланный им отряд, пытаясь понять, сколько времени у них еще есть. Как близко подошла вода в той стороне к домам, было непонятно. Окраины города, где раньше стоял частный сектор, заросли одичавшими садовыми деревьями и представляли собой непролазную чащу. Леший вспомнил, как продирался сквозь такой же бурелом, удирая от преследовавшей его медузы. «А это, кстати, мысль!» Он повернулся к наблюдателю:

– Позови мне сюда Ржавого. Я пока понаблюдаю вместо тебя.

Молодой, курносый, лопоухий и конопатый парень, ровесник Гришки, имя которого Леший и не помнил, улыбнулся и ответил:

– Зачем бежать? Сча будет сделано, – с этими словами он перегнулся через парапет и гаркнул своей луженой глоткой: – Ржавого к командиру!

Внизу команду эхом подхватило несколько голосов, и уже через пару минут лестница заскрипела под тяжелой фигурой бывшего полицейского. Его голова с копной непослушных рыжих волос показалась из люка, и озорные голубые глаза вопрошающе посмотрели на Лешего.

– Залезай. – Старый воин подошел к самому краю крыши и облокотился на парапет. Внизу за периметром жизнь текла своим чередом: на поле копошились фигурки женщин и детей, на вышках стояли охотники, внимательно всматриваясь в пустынные улицы. – Иди сюда.

Бывший полицейский нахлобучил на голову выцветшую от времени серую форменную кепку, с которой никогда не расставался, и подошел к начальнику.

– Чего хотел?

– Знаешь, чего я подумал: твари эти летают невысоко, в основном земли касаются, ну, разве что иногда, на короткое время, могут метров на пять «подпрыгнуть» перед атакой.

– И к чему ты это? Рубеж у нас – стандартная бетонная плита двух с половиной метров, а местами и ниже. Они наш заборчик перемахнут и не заметят.

– Вот и я про то. Я тут вспомнил, что, когда с той гадиной в пятнашки играл, ее сад очень замедлял, а местами и вообще останавливал. Надо, пока у нас время есть, загородить подходы к общине. Вон, смотри, – Леший показал на улицы, хорошо просматриваемые сверху. – Мы их ждем с двух сторон: оттуда и вон с той стороны, по Луначарского. Там завалим тополь, надо, чтобы он кроной лег прямо по улице, – новый жест, в сторону высокого раскидистого дерева, стоящего прямо на перекрестке. – Если удачно положить, перекроет своими ветками всю улицу. И на перекресток Смоленской – Советской тоже парочку деревьев притащим.

Ржавый почесал в затылке.

– А если дворами обойдут?

– Накидаем хлама там всякого, веревок натянем, они в этот лабиринт и не сунутся. Нам главное улицы перекрыть, чтобы время выиграть.

– Сделаем, командир. А на юге как же? Если они со спины сунутся?

– Нет, эту улицу закрывать нам нельзя, мы с той стороны помощь ждем. Будем так держать… Хотя знаешь что, тезка, ты попробуй выходы на нее по возможности перегородить, но в первую очередь – основные направления. Чую, мало у нас времени осталось – затишье перед бурей.

– Не боись, командир, сделаем все в лучшем виде. Наплетем такой паутины, что все пауки от зависти попередохнут, а медузы свихнутся, решая наши головоломки!

С этими словами Ржавый козырнул и убежал выполнять приказание.

«Хороший парень». Леший вспомнил, как увидел его впервые, в тот самый день. Растерянный молоденький сержантик в новой полицейской форме возле своего патрульного «бобика». И его полная безнадеги фраза: «Я был в Савино – над Смоленском гриб…», изменившая мир. Подписавшая смертельный приговор почти всем его землякам. Почти всем… если бы не отставной спецназовец. Он устал тянуть на себе эту общину, не физически устал – морально. «Но надо потерпеть. Еще пару дней потерпеть… Потерпеть…»

Внизу, во дворе, деловито засуетились люди. Ржавый, громко раздавая команды, формировал бригады для рубки деревьев, собирал охотников для охраны рабочих, слышался лязг собираемого инструмента. Старый учитель загонял своих неслухов в бункер, лишая их главного развлечения – удовлетворения детского любопытства. Старик явно не справлялся, дети норовили улизнуть, чтобы влезть в самую гущу событий. Они бегали от Артемича вокруг колодца и перегонного аппарата, громко хохоча и воспринимая все это, как забавную игру. Дело кончилось тем, что Химик, устав от галдежа, схватился за свой педагогический аргумент – широкий кожаный ремень. Дети, попав в капкан из двух взрослых, с визгом бросились наутек, к дверям больницы. Учитель взглянул на деланно хмурое лицо Химика, благодарно ему улыбнулся и шаркающей походкой поплелся за скрывшимися в здании учениками.

Наблюдая за всем этим с крыши, Леший поймал себя на мысли, что, наверное, вот так их и видят умершие. Он никогда не был приверженцем идеи о загробной жизни, всю жизнь прожив закоренелым материалистом, и мало того, по роду своей профессии немало людей отправил в эту самую загробную жизнь. Но в последнее время подобные библейские сюжеты слишком часто навещали его во снах. Старый солдат тряхнул головой, отгоняя от себя крамолу.

– Разведчики! – лопоухий наблюдатель протянул Лешему бинокль, указывая в дальний конец улицы. Вдали появились три маленькие фигурки. Леший поднес прибор к глазам. «Слава богу, все целы». Три разведчика бежали трусцой по прямой улице, огибая редкие остовы ржавеющих автомобилей. Командир дозора, неугомонный Михей, бежал последним, часто оглядываясь назад и практически пятясь, как рак. Рабочие уже притащили первые небольшие деревья и, пропустив прибывших охотников, установили их так, чтобы кроны полностью перегородили улицу. Леший вернул бинокль наблюдателю и пошел к люку. «Пора возвращаться на грешную землю».

Спустившись по шатким ржавым перекладинам, он легко сбежал по многочисленным обшарпанным лестничным пролетам – успел вовремя. В тот момент, когда он вышел на улицу, во двор уже заходили разведчики. Михей взял протянутый ему охранником кусок ткани и вытер мокрое от пота лицо и шею. Длинные мокрые волосы падали на глаза, поэтому разведчик тряхнул головой, откидывая их назад. Он подошел к привратной вышке и устало опустился на нижнюю ступеньку лестницы, ведущей на смотровую площадку.

– Что, тяжко? – Леший подошел к разведчикам. – Отпускай молодежь, пускай отдохнут. Кажется, скоро мы все тут попотеем.

Михей кивнул и жестом показал своим подчиненным, чтобы они шли в бункер. В эту минуту раздался громкий треск – огромный тополь медленно наклонился и, громко шурша листвой, рухнул вдоль улицы Луначарского, перегородив своими раскидистыми ветками весь проезд в центр.

– Да… Молодцы… – Михей все еще никак не мог восстановить дыхание, – что решили перегородить…

– Так что там? Ты так бежал, будто за тобой стая чертей неслась.

– Побежишь тут. Припустишь так, что чемпионам завидно будет.

– Да что ты там такого увидел?

– Чуть не обосрался от страха. Вначале все как бы было без приключений. Мы устроили в крайнем доме на втором этаже наблюдательный пункт. Медузки плещутся себе – тишь да благодать. А потом все вдруг повылезли из воды, как грибы на полянке, и уставились на нас.

– Как это уставились? У них же глаз нет, они только на движение реагируют.

Михей стянул тяжелую пожарную куртку и бросил ее прямо на утоптанную землю рядом с собой.

– Все они видят, – он зло посмотрел из-под непослушных мокрых прядей, – не знаю, как там было у тебя, а я действительно чуть не обделался, когда они все на меня пялиться начали. Аж пот холодный прошиб. Будто кто тебе под шкуру лезет. – Охотника даже передернуло, когда он вспомнил об этом. – Может, так, только когда они вместе?

– Ты хочешь сказать, это какой-то коллективный разум?

– Кто их знает, какой у них там разум. Но страшно до чертиков.

– А дальше что?

– А дальше они как по команде поднялись и поплыли в сторону города. Медленно так, как шарики над водой.

– Smoke on the Water, – задумчиво произнес Леший.

– Чего?

– Да так вспомнился образ… Рассказывай, что дальше.

– А дальше все. Извини, но я их дожидаться не стал – до нашего наблюдательного пункта с километр было, поэтому мы по-быстренькому свернулись, и сюда.

– И как ты думаешь, за сколько времени они до нас доберутся?

Михей пожал плечами:

– Кто их знает? Может, час, может, два. Но думаю, что сегодня, в любом случае, они к нам прилетят.

Леший посмотрел на уставшего охотника.

– Ладно, Михей, иди к своим, отдыхай. А я тут еще побуду.

Алексей вышел за ворота. «Вот, думал, будет у нас денек-другой передышки, после чего сможем спокойно унести ноги. Нет, жизнь такая штука, что не позволяет добиться того, чего хочешь, легким путем. А если и позволяет, то потом все равно берет свою цену».

К нему подбежал Ржавый:

– Ну, что сказал Михей?

– Сказал, что у нас нет даже дня. Пара часов в лучшем случае.

Ржавый растерянно оглянулся на баррикады.

– Улицы мы закрыли, сейчас дворами занимаемся. Думаю, успеем. А вот что делать с прудом перед старым корпусом больницы, даже и не знаю… Подходы к нему мы перекрыть не успеем, а твари, наткнувшись на нашу баррикаду, обязательно найдут к нему дорогу. Да и Смоленская открыта с юга. Обойдут нас. Зажмут в клещи.

– Да проблема. – Леший хорошо помнил этот большой пруд. За ним начинался частный сектор, дома стояли широко, и что-то загородить там не получится при всем желании. – Ладно, что уж там… времени даже на сожаление нет. Выставь усиленный заградотряд на периметр, выходящий к пруду. Самых метких поставь, чтобы ни одна тварь к забору не прорвалась. А я, пока еще можно, посмотрю въезд в город, может, что-то можно еще сделать. Дай мне трех человек, а на рубеж возле пруда Гришку пошли, он парень толковый, все правильно сделает.

– Людей, конечно, дам. Только ты там долго не ходи, чтобы я не волновался.

Леший улыбнулся.

– Договорились.

Они дошли почти до самой околицы. Город был тих, словно испуганный котенок, и казалось, что он тоже ждет. Даже с первого взгляда стало понятно, что заткнуть все дыры, выводящие на главную улицу, быстро не получится. Была бы у них хотя бы неделя, тогда… но что мечтать – недели у них не было. Не было даже дня. Поэтому Леший на обратном пути пытался найти удобную точку, чтобы было где поставить заградительный отряд. Они дошли почти до самого рубежа. Леший придирчиво присматривался к каждому дому: прикидывал пути отхода, залезал через разбитые окна в комнаты, рассматривая сектора обстрела, но каждый раз шел дальше с недовольным лицом. Не приспособлен был городок для обороны, как ни крути. Проще было обнести его стеной, как в стародавние времена, чем найти узлы обороны внутри. А оставить людей на неподготовленной площадке – это гарантировать им быструю и мучительную смерть.

Когда Леший уже решил, что просто усилит дозор на южной вышке, взгляд его остановился на пожарной станции. «Добротное здание, проезд по Луначарского закрыли, так что фактически надо держать только южное направление на Смоленской… то, что надо». Командир повернулся к сопровождающим его охотникам, окинул их взглядом. Старшего он знал – толковый мужик. Невысокий, коренастый, сильные руки с большими, как лопаты, ладонями. Такой медузу и голыми руками напополам разорвет. И прозвище подходящее – Боров. Привязалась к нему эта кличка после того, как мужик притащил на себе первую свинью, от которой и пошло все животноводство в общине. Так и повелось. В охотниках уже много лет, еще в первые рейды с ним ходил. Также имелись два юнца, только что вылезших из-под крыла Артемича. Взгляды решительные, лица бледные – волнуются, но готовы мир спасти, подвиг совершить, горы свернуть. Алексей ухмыльнулся и обратился к старшему:

– Давай со своими тут обосновывайся. И смотри за молодежью, чтобы не геройствовали без толку. Ваши два арбалета и лук тут все хорошо перекроют. Чтобы не случилось, держите свой рубеж – он очень важный, мы с этого направления помощь ждем. Все понятно?

Боров почесал толстыми пальцами шею, заросшую щетиной.

– А чего непонятного, понятно, – и, уже успокаивающе, широко улыбнувшись, сказал: – Не волнуйся, Леший, будет все путем. Ни одна гадина мимо не пролетит.

– Смотри, Боров, только на тебя надеюсь. Главное, близко не подпускайте – не забывайте, как они взрываются. А то и вас обожжет.

«Успокоенный», Леший трусцой побежал в сторону ворот общины. Было полное ощущение, что от каждой секунды зависит чья-то жизнь, поэтому, когда он приблизился, тишина показалась гнетущей. Нет, все было нормально, но в воздухе висело напряженное ожидание. Люди распределились вдоль стен и шепотом переговаривались, стараясь не повышать голос, хотя ближайшие улицы были так же пустынны, как и всегда. Казалось, эта тревога становилась материальной – ее можно было увидеть и пощупать. Ржавый стоял у своего автомобиля. Увидев Лешего, он вздохнул с явным облегчением:

– Слава богу, а то я уже волноваться начал!

– А что-то уже произошло?

– Нет… – экс-полицейский пожал плечами, – пока нет. Знаешь, может, Михей ошибся? Ну, повылезли они из своей лужи на наших ребят. А теперь нет там никого – так обратно и залезли. Купаются там в свое удовольствие, а мы тут трясемся. Может, если не трогать их, и удастся тихой сапой дождаться каравана из Смоленска?

Леший ухмыльнулся.

– Все может быть, а что не может быть, то бывает чаще всего. Поэтому тут вопрос такой – лучше мы будем готовы, чем не готовы.

Сверху раздался громкий свист. Леший задрал голову, пытаясь разглядеть на крыше здания наблюдателя.

– Пошли, посмотрим. Думаю, сейчас станет понятно, чего нам ждать в ближайшее время.

Пока поднимались, Леший подробно объяснил Ржавому, где оставил «засадный полк», сокрушаясь, что защитить город при такой застройке и с таким «войском» не смогли бы ни Кутузов, ни Суворов. Забравшись на крышу, они огляделись по сторонам. На первый взгляд ничего не произошло. Улицы были так же пусты, ветер гонял вечный целлофан, который застревал в ветках сооруженных преград.

– Чего, соловушка, свистел?

Наблюдатель, не говоря ни слова, передал Лешему бинокль и указал в сторону центральной площади. Старый охотник поднес окуляры к глазам. Ничего не увидев, подкрутил колесико настройки. Церковь Святого Духа резко приблизилась. Ее выцветшие розовые стены и некогда синяя, а ныне местами проржавевшая крыша, казалось, звали в лоно религии. Даже массивная дубовая дверь, когда-то аккуратно запертая на замок батюшкой, будто ожидала, что ее откроют прихожане. Нет уже того батюшки, да и число прихожан резко сократилось – из прихожан остался только бронзовый Гришка Потемкин. Его потускневшая и грязная, засиженная пернатыми голова, меньше всего была похожа на медузу.

– Чего?… – Леший отстранился от окуляров.

– Дальше, за братским кладбищем.

Леший перевел бинокль правее. «Пушка времен Великой Отечественной – гаубица «МП-20», если мне память не изменяет. Гроза немецких танков». Он перевел взгляд дальше – мемориальные плиты из черного мрамора. «По справедливости, рядом с именами погибших при освобождении Духовщины воинов надо выбить имена жителей города, всех без исключения. За братским кладбищем…»

Прямо возле памятника висела крупная медуза. Таких Леший еще не видел. Раза в полтора больше той, которая за ним гонялась. Она застыла, легко касаясь крайней мемориальной доски, словно ощупывая ее. Из-за памятника выплыли еще парочка. «Началось в колхозе утро!» Он перевел бинокль в сторону Смоленской улицы, там, откуда появился отряд разведчиков.

– У ё…!!!! – вся улица была заполнена мускулистыми телами. Они толкались, протискиваясь по узким проходам между домами, вываливались на простор широкой улицы и медленно продвигались вперед в общем потоке.

Леший снова перевел бинокль на площадь. По Братскому мемориалу «слонялись» уже более десятка медуз, а из-за домов появлялись все новые и новые особи. Уже сейчас, навскидку, с двух сторон к рубежам приближались не меньше нескольких сотен опасных мутантов. А ведь даже пара десятков представляла для выживших угрозу, которая заставила их покинуть насиженное место. Леший развернулся к своему заму:

– Ржавый, прикажи, чтобы все защитники рубежа надели пожарные куртки. И вообще все, что есть выноси: «боевки», ОЗК, кожаные зимние охотничьи куртки. И чтобы на каждом рубеже было хоть по одному огнестрелу. К забору медуз не подпускать. Бейте по скоплениям. И главное, чтобы возле каждого забора стояли бойцы с длинными баграми или шестами какими-нибудь. Если тварь попытается «перепрыгнуть» рубеж, толкайте ее назад.

– Понял.

– Давай, дуй вниз, у нас до контакта полчаса осталось, не больше. Я тут еще понаблюдаю.

Бывший полицейский скрылся в люке исполнять приказание, и уже через пару минут бабы потащили своим сыновьям, отцам, братьям, мужьям одежду, увещевая тех, что это не их личная прихоть, а распоряжение самого Лешего. Алексей сверху наблюдал, как обороняющиеся с ворчанием натягивали неудобные, стесняющие движения куртки и прорезиненные плащи, но перечить никто не стал – для всех было достаточно того, что их кумир сказал, что так надо. А он никогда не ошибался.

Вдоль забора по протоптанной тропинке стали прогуливаться великовозрастные юнцы, вооруженные длинными пожарными баграми. Неся их наперевес, словно древние алебарды, они полностью осознавали свою значимость, как последний рубеж обороны.

Леший еще раз осмотрел периметр. Везде: на помостах, идущих вдоль забора, на сторожевых вышках стояли люди, вооруженные арбалетами и луками, вдоль рубежа – патрули с баграми. Женщины и дети укрылись в подвале. «Вроде, ничего не забыл. Жаль, огнестрела мало. Точнее, охотничьих ружей хватает, а вот боеприпасы к ним можно по пальцам пересчитать на каждый ствол. Сюда бы на крышу одного человека с, хотя бы, карабином, да чтобы патронов в достатке – и ни одна сволочь близко бы не подлетела».

Первые медузы появились возле полуразвалившегося кинотеатра «Заря». Было полное ощущение, что разведчики, взобравшись на взгорок (а старое здание клуба стояло на небольшой высотке, и к нему вела довольно длинная, заросшая мхом лестница), осматривали место будущей битвы. Под ложечкой у старого воина неприятно засосало, а где-то в области затылка появился нестерпимый зуд. Так было всегда, когда он всем своим нутром ощущал угрозу. Алексей поежился и не смог противиться тому, чтобы не оглянуться. «Нет, сзади все спокойно. Не зря Михей испугался – привычное, но жуткое ощущение, словно кто-то чужой и опасный затаился за спиной, выбирая время и место, чтобы вцепиться тебе в загривок. А ты, как не крути головой, все равно его не увидишь».

Такое ощущение, что медузы появлялись прямо из-под земли. Вот только что место было пустым, и только ветер, загребая пыль и прошлогодние листья, гонял их по улицам, а через несколько секунд, когда Леший переводил бинокль снова туда же, там уже красовалось серо-голубое мясистое создание. Парило себе в нескольких сантиметрах над асфальтом, лениво перебирая щупальцами, будто показывая всем своим видом, что оно тут совершенно случайно и ничего плохого делать не замышляет. Медуз становилось все больше и больше, и по мере этого давление на затылок у Лешего усиливалось. Он уже не сомневался – сейчас начнется. Но мутанты пока держались в отдалении, не подлетая к сооруженным из деревьев баррикадам. Парили в сторонке, гоняясь за целлофаном и листвой, иногда сталкивались между собой, и в такие моменты висели друг напротив друга, «пялились», словно выясняющие отношения молодые бычки, не поделившие полянку. Только те, что были возле кинотеатра «Заря», висели на одном месте и, кажется, даже не шевелились. Застыли, словно памятники. И давление на мозг, когда Леший переводил на них прибор, заметно усиливалось.

Как не ждал Орехов атаку, но все равно начало ее пропустил. Медузы вдруг, без какого-то сколь-либо заметного сигнала со стороны, побросали все свои «дела» и устремились в сторону людей. Довольно быстро приближаясь к баррикадам, они подлетали, как прыгуны в высоту во время разбега, перед тем как взять рекордную высоту. Лучники выпустили стрелы по дуге, попытавшись накрыть приближающуюся лавину, но залп явно опоздал – основная масса противника миновала зону поражения. Пара взрывов, раздавшихся сзади, только подхлестнула атакующих. Десяток особей достигли преграды и, оттолкнувшись мускулистыми щупальцами от асфальта, взлетели метров на пять над улицей. Целый рой арбалетных болтов, пробивая сквозь кроны сваленных в кучу деревьев, вонзился в мутантов. Несколько взрывов слились в один протяжный грохот. Яркая вспышка ослепила Лешего, и он непроизвольно прикрыл глаза рукой.

– Твою мать!.. Они нам так всю баррикаду разнесут.

Свист в ушах утих, и зрение постепенно восстановилось. Алексей осмотрел результаты первой атаки. Баррикада устояла. Крайние наружные ветки обгорели, но высота преграды, на первый взгляд, не уменьшилась. Несколько медуз лежали на асфальте, оглушенные или утыканные, как булавочные подушечки, иголками-стрелами. Они слабо шевелили щупальцами, безуспешно пытаясь оторвать свой неожиданно возросший вес от земли. Пробитые газовые пузыри потеряли летучий газ, превратив опасных мутантов в копошащуюся гору слизи. Одна живая медуза застряла на самом гребне баррикады. Взрывной волной ее заперло, словно птичку в клетке. На удивление ни одна стрела или арбалетный болт ее серьезно не повредили, и монстр, запутавшись в ветвях, силился выбраться наружу.

Леший перевел окуляры на «смотрителей». Ничего нового – как висели, так и висят, даже не почесались. Интересно, так ли это ими задумывалось изначально? На месте погибших уже беззаботно ковырялись новые медузы, словно ничего не произошло. «Ваш ход, как говорил бывший “царь-батюшка”, наши уважаемые зарубежные партнеры. Ничего не изменилось, только рубеж теперь больше смахивает на простой забор, а “партнеры” норовят сожрать уже в прямом, а не в переносном смысле».

За спиной раздался довольно сильный взрыв, потом еще один. Леший резко обернулся, но обзор загораживала крыша. Пришлось сняться с насиженного наблюдательного пункта и перебежать на противоположный край здания. Пока Орехов добрался до него, рвануло еще три раза. Возле пожарной части явно развернулось целое сражение.

Раскидистый старый тополь, который положили вдоль улицы Луначарского, казалось, полностью перекрыл своей кроной весь проезд. Но, как оказалось, именно что казалось – медузы нашли маленькую лазейку и, протискиваясь в нее по одной, выскакивали на перекресток прямо под стрелы засадного отряда, оставленного Лешим в пожарной части. Пока ребята справлялись. Скорее всего, дырка была небольшая, что не позволяло медузам пойти валом и задавить защитников числом. Угол здания полностью перекрывал обзор и не позволял понять, сколько монстров пытается пролезть в это иголочное ушко. Прогремел еще один взрыв, разметавший ошметки медузы по перекрестку…

Все… Тишина. Больше никто не появлялся. Или перебили всех атакующих, или число потерь достигло какого-то определенного уровня, после чего инстинкт или все тот же глобальный разум медузьего сообщества отменил нападение.

Леший вернулся и, встав в полный рост, осмотрел город в бинокль. Весь центр и северо-восточная часть Духовщины были полностью оккупированы медузами. Они были везде. Сотни особей низко парили по улочкам, перекрывая саму возможность выйти за ворота общины. День подходил к концу. Солнце уже приблизилось к горизонту, снова окрашивая дома в оранжевые тона. Казалось, что город уже горел, захваченный врагом. «Встретим ли мы следующий день?»

– Будь они неладны! – Леший непроизвольно потянулся к кобуре с «макаровым» на поясе, хотя попасть с такого расстояния в «смотрящих» из пистолета просто нереально, да и из «укорота»… только перевод патронов, которых и без того даже на застрелиться не хватит.

Казалось, медузы забыли о людях. Попробовав взять защитников на «слабо» и потерпев неудачу, они потеряли к этим двуногим всякий интерес. Заполонив город, мутанты бесцельно фланировали по узким улицам, не пересекая невидимую границу, которая определялась полетом стрелы. Но что будет ночью? На удивление, Леший не знал ответа на этот вопрос. Может, медузы только и ждут темноты, чтобы пойти в следующую атаку, а может, все с точностью до наоборот – они дневные животные, потому и успокоились. Это незнание напрягало. Чего ждать?… В любом случае надо использовать это затишье в свою пользу. Леший протянул бинокль наблюдателю:

– Если что увидишь – три зеленых свистка!

– А что – «если что»?

Леший пожал плечами. Если бы он знал.

– Что-нибудь непонятное… какие-то изменения в их поведении. – Он направился к люку. «Черт его знает, когда и какие – тут все непонятное и непредсказуемое. Задал я парню задачку. Обсвистишься тут, как соловушка».

Он быстро спустился по лестницам во двор. Внизу было намного темнее – вечер уже вступал в свои права, близлежащие дома исказили сумерки, придавая им причудливые формы. Длинные тени накрыли землю, на вышках зажгли факелы, которые скорее сгущали темноту вокруг, чем освещали рядом находящиеся улицы.

Заприметив выходящего командира, с помоста спрыгнул Ржавый.

– Не, ты видал, как мы их! Бабахали, как праздничный салют!

– Видал, видал. А еще я видал, что их в городе тьма-тьмущая. Ты вот что… пока не сунулись, возьми пару бочек, слей туда у Химика отработку и поставь на перекрестках. На этом, перед баррикадой, и на Луначарского, пред тополем, чтобы ребятам было видно. Отработка долго горит, на пару-тройку часов хватит. И факелы не тушите.

– Сча сделаем. – Бывший полицейский сорвался с места. Уже вдогонку ему Леший крикнул:

– И там у ребят дыра какая-то, посмотри… закидаете ее хламом.

Ржавый кивнул на бегу и скрылся в той стороне, где стояла хижина Химика.

Короткая летняя ночь тянулась, как каучуковая резина. Леший метался от забора к забору, от вышки к вышке, пару раз поднимался и на наблюдательный пункт на крыше – проверял, контролировал, тормошил защитников, призывая их не спать. Везде его встречали хмурые сосредоточенные лица людей. Слезящиеся от чадящих факелов глаза внимательно всматривались во мрак. Никто не спал. Тишина и темнота за защитным рубежом тревожили больше, чем видимые толпы мутантов. Община стояла островком света в кромешной тьме, которая накрыла город. Огонь в бочках освещал перекрестки, но медузы и не пытались войти в освещенное пространство. А зная, сколько их слоняется по городу в темноте, Леший опасался, что утром людей поставят перед фактом массированной атаки. «Странное ощущение: с одной стороны хочется, чтобы ночь скорее закончилась – прекратить эту неопределенность, а с другой – рассвет предрекает тяжелый день, и до вечера, возможно, доживут немногие. Такие мы русские странные люди – смерть в бою предпочтительней жизни в муках».

Небо посерело. За забором, как на фотобумаге в проявителе, стали проступать контуры зданий и деревьев. Утро, как его ни ждали, нагрянуло неожиданно. С мыслью, что надо бы оглядеться, Леший пошел в сторону здания.

Громкий свист прозвучал с крыши, как гром среди ясного неба, и почти сразу с дальнего рубежа послышались крики людей, загудели спущенные тетивы арбалетов. Леший развернулся и побежал прямо через картофельное поле к невысокому забору, примыкающему к старому зданию ЦРБ. Множество людей металось в свете факелов по неширокому помосту, слышались команды Гриши, который руководил обороной этого сектора. За забором прогрохотали два близких взрыва. Второй настолько рядом с ограждением, что пошатнулась бетонная панель, и взрывной волной скинуло с помоста, прямо под ноги Лешему, стрелявшего охотника. Леший подскочил к оглушенному бойцу, слабо копошащемуся в картофельной грядке.

– Живой?

Оглушенный, но, по-видимому, не раненный, тот кивнул и потянулся к своему арбалету. Его повело в сторону, и боец снова бессильно опустился на землю.

– Посиди пару минут, оклемайся, – Леший поднял оружие и полез на помост.

Прогрохотал выстрел из охотничьего ружья, после которого за забором прозвучал глухой взрыв, и командира обороны окатило сверху холодной водой. Орехов влез на помост и оглядел поле битвы. Здесь к рубежу близко подступал огромный городской пруд. Он служил естественной защитой во время гона животных, поэтому возводить высокий забор тут не стали. Не было в этом месте и охранных вышек, для этого дела использовали старое здание ЦРБ. Вообще этот рубеж считали самым защищенным, поэтому поле подходило к самому забору, и никогда никакая тварь в общину тут не проникала. Теперь же сильная сторона обороны оказалась ее самой большой слабостью.

Медузы за ночь подобрались к воде, которая, наверное, была им очень нужна для жизнедеятельности и летучести. Под покровом темноты в пруд их набилось такое несметное количество, что монстры с трудом помещались в огромной чаше водоема. С рассветом, когда активность их повысилась, они выскочили перед охранниками, как чертики из табакерки. Преодолевая под водой безопасный для охотников сектор их уничтожения, мутанты выпрыгивали практически возле самого забора, ставя защитников перед выбором: или пропустить тварь, или уничтожить и самим попасть под взрыв.

К Лешему, грохоча сапогами по шаткому помосту, подбежал взволнованный Гришка. Струйки пота стекали по лицу и шее парня, в руках он держал раскрытую двустволку двенадцатого калибра, в которую торопливо вставлял новые патроны.

– Из пруда, сволочи, лезут, а там их стрелы не берут – вода гасит, – он защелкнул замок и взвел курки. – Еще кое-как картечью останавливаю, только патронов мало, штук десять осталось.

Из воды, прямо напротив Лешего, вынырнула серая полусфера тела медузы. Не дожидаясь, пока она целиком воспарит над поверхностью, Гришка выстрелил. Глухой взрыв, похожий на звук, издаваемый огромным китом, который чем-то подавился. Столб воды, поднявшийся на несколько метров, окатил забор и защитников. Несколько медуз, плавающих рядом, всплыли кверху брюхом и тут же, на всякий случай, были нашпигованы стрелами. Леший взвел пружину своего арбалета и вставил в нее остро заточенный болт. Неожиданно слева раздались крики – сразу две медузы висели над забором. Одну пытался вытолкнуть за периметр с земли длинным багром молодой паренек. Глаза его были расширены от ужаса, изо рта рвался то ли вопль о помощи, то ли воинственный клич. Медуза упиралась и пыталась дотянуться до человека своими щупальцами. Не хватало буквально метра – щупальца били по древку перед самыми руками, противно потрескивая электричеством. Вторая медуза была занята – зависнув над телом уже посиневшего защитника, который должен был удерживать этот сектор, она оплела его щупальцами, впившись клювом в основании своей массивной туши в голову несчастного.

На помощь пареньку с багром подоспел оглушенный и скинутый с помоста боец. Вместе они вытолкнули медузу за забор, и Леший разрядил в нее свой арбалет. Огненный шквал возле самого забора опрокинул покосившуюся от предыдущих взрывов секцию. В образовавшуюся прореху тут же начала протискиваться новая медуза.

– Отходим! – Леший спрыгнул на землю, практически увернувшись от еще одной медузы, выскочившей из воды. Закинув арбалет за спину, он выхватил из кобуры пистолет и тремя выстрелами превратил монстра, протискивающегося в проем, в огненный шар. – Все, отходим в здание!..

Они бежали по полю среди взошедших маленьких кустиков картофельной ботвы. Мимо навеса, под которым еще пару дней назад потрошили пойманную медузу. От отряда в десять человек, защищавшего этот сектор периметра, осталась лишь половина. Рядом бежал Гришка. Опаленные брови с ресницами и тлеющая пола пожарной куртки говорили, что он, вытаскивая оглушенного пацана, попал под последний взрыв – эту огненную агонию умирающего монстра. Григорий практически тащил на себе героического паренька, который все еще не хотел расставаться с багром, спасшим ему жизнь. В дальнем конце поля, откуда они только что спешно отступили, уже появлялись первые медузы. Никем не останавливаемые, они с легкостью перелетали через забор, пролезали в брешь, и с каждой секундой их становилось все больше и больше.

– Всем немедленно в здание! – крикнул Леший на бегу. Дважды приказывать не пришлось: люди попрыгали с помостов и вышек и побежали в сторону входа в убежище.

«Вот и всё! Война проиграна, теперь надежда только на смолян», – подумал Леший, плотно закрывая дверь за последним защитником. Рядом стояли его люди, его бойцы. Они с надеждой взирали на своего командира, а из-за угла во двор с видом полноправной хозяйки уже вплывала первая медуза.