Глава 27. «Археолог – это сильно припозднившийся мародер»

– Почему вы меня не предупредили? – с закономерным возмущением начал Марк, когда они уже порядком отошли от места несостоявшейся драки со стражами.

– У меня было такое намерение, – кивнула Существо. Голос ее был спокойным. – Но потом я его, здраво поразмыслив, отмела.

– Почему?

– А где гарантия, что ты после этого пошел бы неизвестно куда с почти не знакомой и, не буду скрывать и скромничать, очень опасной мутанткой? Я же видела твою реакцию незадолго до того, как начала выть. Не скрою, даже была готова к тому, что ты выстрелишь в меня.

Марк припомнил свой судорожный жест и промелькнувшие в тот момент в голове мысли и смутился.

– Возможно, в какой-то степени я была и неправа, – снова кивнула Существо, примирительно подняв обтянутую обрезанной перчаткой ладонь. – Но мне показалось наиболее разумным в экстремальной ситуации поставить тебя перед фактом. Собственно, я рассчитывала на твою храбрость и… – в голосе мутантки явственно послышалась улыбка. – И, как видишь, не ошиблась.

Марк смутился еще больше: это был комплимент, а к комплиментам – даже к таким тонким и завуалированным – он не привык.

– Ну, так что? – осведомилась Мартиша, протягивая руку. – Мир? Ты простишь меня за это неожиданное представление?

Крыс расширил глаза и недоуменно посмотрел на нее: впервые на его памяти взрослый просил прощения у подростка!

Хотя нет. Не впервые. Гай же тогда тоже извинялся перед ним за тот злополучный поход в «Пилотаж», кончившийся для Крыса и Квазимодо цепью!

Марк осторожно взял ладонь спутницы в свою. Обычная рука, даже ногти – как у человека, не то что у него самого…

– Мир.

Существо издала веселое фырканье, поколебавшее край ее капюшона.

– Спасибо!.. Еще что-то хочешь узнать или спросить? Не стесняйся.

Скавен немного подумал, взвесил все «за» и «против» и все-таки задал беспокоящий его вопрос:

– А… а вы и в самом деле опасны?

– Да, – серьезно сказала Мартиша. – Свойства моего голоса таковы, что я могу не только напугать своим воем, но и лишить рассудка. И даже убить – если у жертвы нервы ни к черту. В древних мифологиях рассказывалось о существах, подобных мне. Одних называли банши, других – сиренами… Я предпочитаю соотносить себя со вторыми, поскольку это куда точнее. Сирены могли сводить с ума и убивать своими песнями и вообще звуками своего голоса людей. Страшное – если разобраться – оружие! А главное – всегда при тебе и не требует боеприпасов. Правда, я этим своим оружием пользуюсь только тогда, когда защищаюсь. И никогда – против своих. Кстати, я потому и велела тебе заткнуть уши. Чтобы ты не пострадал.

– Своих? – медленно произнес Марк, переваривая услышанное. – Значит, я… свой?

– Ну, я же тебе помогаю! – хмыкнула Существо. – Крокодил к тебе, опять же, неровно дышит. Значит, свой.

Сегодня у Марка был поистине День Смущения!

– Я тут подумал… – буркнул он, чтобы хоть как-то справиться с ощущением неловкости, – что ради Кости я, наверно, пошел бы с вами, даже если бы вы с самого начала открыли мне, кто вы.

– Об этом я не подумала… – задумчиво протянула сирена. – Вы настолько с ним близки?

– Он мне уже как брат, – нехотя признался скавен. – Ну… почти. Поначалу-то я его даже всерьез не воспринимал. Думал – слабак, неженка, девчонка… А он…

Рука Мартиши легла на его плечо.

– Вытащим мы твоего брата, – сказала она. – Главное – сам не отступайся. Ни от него, ни от своей цели.

Марк упрямо мотнул головой: никогда.

– Идем, – позвала Существо. – Стражей мы распугали, но тут и без них полно всякой нечисти. Лучше будет, если мы поскорее покинем эти места.

– А кто тут еще водится? – полюбопытствовал алтуфьевец и привычно обвел настороженным взглядом окрестности.

– Ну, к примеру, каланчевские хохотунчики… Услышать их приближение можно по издаваемому ими характерному звуку: «хех-хех». И правда, смех напоминает. Судя по некоторым нюансам их внешности – это сильно мутировавшие бывшие люди. На некоторых даже сохранились обрывки одежды или аксессуары типа шапок или шарфов… Я склонна подозревать, что и в этом случае не обошлось без Кремлевской Пакости и ее порождений. Что бы там ни сочиняли про радиацию, но только из-за нее одной настолько быстро измениться уже сформировавшиеся взрослые особи не смогли бы ни при каких обстоятельствах. На подобное нужно не одно поколение постепенных мутаций. Это закон природы и эволюции. Возможно, в случае с хохотунчиками имело место быть как массовое помешательство и одичание сумевших выжить на поверхности людей, так и воздействие чего-то, что трансформировало их буквально в считанные месяцы, дни или даже часы. То ли в Зеленого Склизя разом наступили, то ли порождения их покусали – в которых эти склизи сидели… Слышал про Зеленых Склизей?

– Да. У нас на станции говорят, что их порождает Кремлевская Тварь, и они потом расползаются по городу, – проявил знание местных легенд Марк. – Кто прикоснется к такому склизю – того он изменит до неузнаваемости. У нас говорят, что так произошли почти все монстры… А это разве не вымысел?

– Кто знает?.. Может, и вымысел – проверять-то никому не хочется, – сказала Мартиша. – Но на сегодняшний день это – одна из самых логично выстроенных версий происхождения монстров из всех прочих легенд, что ходят на поверхности Москвы. Говорят также, что до войны какой-то крупный ученый якобы занимался их разработками. Но то ли он умер, то ли не смог удержать своих монстров под контролем – в общем, они вырвались и пошли плодиться и наводить свои порядки. Тоже годная версия, которая, кстати, версии про Зеленых Склизей ничуть не противоречит. Точнее – они одна другой ничуть не мешают: Москва – большая деревня, в одном конце может так случиться, в другом – эдак… В итоге мы имеем… то, что имеем.

– А вы? – внезапно спросил Марк и тут же прикусил язык: вопрос был на редкость бестактным.

Но почему-то Мартиша не обиделась и не рассердилась. Она посмотрела куда-то вдаль (лицо ее все еще было скрыто) и некоторое время хранила молчание.

– Меня укусило одно из порождений, – наконец сказала она. – Давно еще, я тогда была сталкером на своей станции… Ну, точнее, не сталкером, а кем-то вроде консультанта по целенаправленному мародерингу. Выходила с нашим отрядом, когда в том возникала необходимость, и показывала, что нужно взять из того, в чем мало кто из мужчин разбирался. У нас на станции было несколько ремесленных мастерских, мы занимались всякими женскими рукоделиями на продажу. Шили, вязали… Вот я и ходила со сталкерами Наверх, чтобы они приносили для мастерских то, что нужно. В один прекрасный день и… не убереглась. То порождение, видимо, было первородным – из тех, что напрямую контактировали со склизями Кремлевской Твари… если принять их существование за правду… Через укус, с его слюной в меня, видимо, попали и частички такого склизя… или какой-то иной гадости, что изменила этого монстра. А дальше – процесс, как говорится, пошел.

– Вы жили в Метро? – удивился скавен.

– Моя родная станция – Улица 1905 года, – пояснила сирена. – Впрочем, как – родная… Я там оказалась проездом в тот день, когда все… накрылось. Ездила на встречу с друзьями. Так-то я сама – из Твери… город такой к северо-западу от Москвы… Со станционными я и сейчас поддерживаю дружеские отношения – со сталкерами, прежде всего. Но жить на станции после того, кем я стала, мне уже нельзя.

– Вас… прогнали «чистые»?..

Марк невольно ощутил сочувствие к этой невероятной женщине: ее история оказалась сходной с историей его народа.

– Не, я сама ушла, – отмахнулась Существо. – Чтобы не стать опасной для жителей. На станции долгое время потом были уверены, что я умерла… Впрочем, я не люблю говорить на эту тему.

– Простите… – стушевался Марк, на что женщина лишь кивнула, принимая его извинения.

Они прошли еще ряд улиц, и вот перед ними выросли несколько обглоданных временем высоченных многоэтажных корпусов с пустыми окнами, из которых кое-где свисали длинные плети «бешеного патиссона» и бугрились уродливые коричневые нашлепки уже знакомого Марку «офисного планктона».

– Гостиница «Измайловская», – пояснила Мартиша. – Почти пришли. Здесь будь осторожнее!

Скавен кивнул и поудобнее перехватил арбалет. Кинул взгляд на деловито рыскаюшего вокруг Крокодила. Цербер пока не проявлял признаков беспокойства, и это обнадеживало.

– Райончик – будь здоров! – продолжала делиться информацией Существо. – Вон, видишь, лес неподалеку? Бывший Измайловский лесопарк, в нем сейчас чего только не водится! Как уж люди с Черкизона, из Бауманского Альянса и Первомайской Республики умудряются тут добычничать – я просто не представляю. Железные, должно быть, парни!

– Костя, кстати, родом с Черкизона, – вдруг вспомнил Марк. – Он и правда… железный, – скавен невольно улыбнулся.

– Да? – заинтересовалась Мартиша. – Здорово! Я местных-то и не встречала ни разу, хотя бывала тут неоднократно. В разное время суток мы сюда ходим… Впрочем, нет, разок довелось, – вспомнила она. – Сталкер тот был – судя по нашивке на плече – из Бауманского Альянса. И у него был очень интересный и необычный для сегодняшних реалий автомат. Такие использовали в прошлом веке, во время войны сорок первого – сорок пятого годов. Причем не наши солдаты, а вражеские. Где уж он такой раритет добыл – не знаю, хотя, конечно, тут «верник» рядом, там раньше какого только антиквариата не было… Так вот, столкнулись мы с этим «чистым», можно сказать, нос к носу. Во-он там, где торговый центр.

– И что потом было? – блеснул глазами заинтригованный скавен.

– А ничего. Постояли, полупали зенками один на другого, помолчали… Потом продемонстрировали один другому, что не хотим драки, и разошлись каждый в свою сторону. Хотя я уж думала, что верещать придется. В тот момент-то я с открытым лицом была и, естественно, без противогаза, а так сейчас только мутанты ходят, и он, я думаю, сразу понял, кто перед ним. Но, видимо, адекватный парень попался, не чета некоторым из их «чистой» братии.

– А… а можно еще вопрос?

– Да.

– Почему вы прячете лицо, когда начинаете… э-э-э… верещать?

Существо вздохнула.

– У меня внешность во время этого, как я его называю, боевого визга изменяется. Очень сильно и далеко не в лучшую сторону. И очень медленно потом приходит в норму. Но ты не волнуйся, пройдет еще немного времени – и я сниму маску и капюшон. А пока тебе меня лучше не видеть. Можешь поверить: монстр монстром!..

Крыс кивнул, принимая ее объяснение, и отогнал невольно возникшее авантюрно-опасное желание все же заглянуть Мартише под капюшон и своими глазами увидеть, насколько сильно изменила ее трансформация.

Они обошли гостиничные корпуса, оставив их по левую руку, и перед Марком возникло то, что он сперва счел ожившей картинкой из книги сказок.

– Что это? – восхищенно выдохнул он, глядя на выросшие впереди затейливые пряничные теремки и башенки с остатками яркой цветной раскраски и позолоты на покосившихся и облупившихся куполах.

– Это – так называемый Измайловский кремль, – отозвалась Мартиша. – Построен был в девяностых годах прошлого века в качестве специального места под всякие ярмарки, сувенирные магазины для туристов и прочее. К счастью, в этом кремле не водятся ни Пакость, ни Зеленые Склизи. Но расслабляться тем не менее не рекомендую.

– Мы идем туда?

– Нет. Нам – правее. Видишь, рядом тоже городок из башен? Вот там и находится тот самый знаменитый «верник». Точнее – находился. Пошли.

Они осторожно и неслышно пробрались сквозь длинные ряды покосившихся и обветшавших бревенчатых беседок («Лавки, – пояснила Мартиша. – Тут сидели торговцы и продавали сувениры».). Возле полусгнившей и покрытой слизью, плесенью и лишайниками широкой лестницы наверх свернули налево, в просторный проулок, по сторонам которого тоже были места для торговли.

– Лабазы тех, кто торговал материалами, – дальше, – сказала Существо, ежесекундно озираясь по сторонам и считывая номера торговых точек. – Эх, такое богатое место раньше было! – не удержалась она. – Мой хомякоз сейчас просто словит кондрата от горя и жадности!

Вдоль улочки, по которой они шли, справа тянулась крытая двухэтажная галерея. Мартиша пояснила, что раньше на ней торговали всяким интересным старинным барахлом, а дальше стояли лабазы антикваров, где были гораздо более старинные вещи, чем у торговцев на галерее.

– Зайдем потом туда, – сказала она, сворачивая в проход направо. – Вдруг еще чего интересное попадется, вдруг не все еще погибло или разграб… Оп-па, а вот и лабаз Санджитова друга!

Справа, под галереей, располагались несколько крошечных закутков-лавочек, большую часть которых занимали массивные ящики-прилавки. Большая часть этих ящиков уже была варварски раскурочена – видимо, неведомые мародеры искали в них всякие ценности.

Двое мутантов остановились возле одной из таких лавчонок-лабазов. Остановились и замерли, уже понимая, что… опоздали.

– Мдя… – Мартиша озабоченно взялась за подбородок. – А счастье было так возможно…

– …и так возможно, и сяк возможно! – невесело закончил Марк знакомую шутку.

– Воистину! – согласилась с ним сирена.

Искомый лабаз был не просто вскрыт и разворочен, как и многие его соседи – он был пуст, причем, судя по его состоянию и наметенной внутрь ветрами куче мусора, пуст довольно давно. Видимо, кто-то из местных обитателей подземки подсуетился раньше Санджита и его эмиссаров.

Вопрос только – за каким тем самым моржовым органом им понадобились все эти ныне бесполезные куски костей и каменные друзы? Не еда ведь, не патроны и не лекарства. А вот поди ж ты, вымели все чуть ли не подчистую!

– И что же мы имеем? – продолжала рассуждать вслух Мартиша, вороша ногой ссохшиеся листья и древние обрывки полиэтилена. – А ни хрена мы не имеем! Причем в контексте нашего с тобой захватывающего квеста «ни хрена» – это в самом что ни на есть прямом смысле!.. Вот в такие моменты я начинаю люто не любить своих коллег по ремеслу!

– О, а тут что-то есть! – воскликнул Марк и полез под давно обрушенную полку, где узрел торчащий краешек какого-то предмета.

Предмет оказался обломком мамонтова бивня. Во всяком случае, Существо идентифицировала «это зачуханное полено» именно так.

– Ну, хоть что-то! – сказала она. – Давай, что ли, еще пороемся?

Результатом проведенных ими раскопок недр лабаза стали еще один обломок бивня, пара моржовых клыков и горсточка каких-то тонких, не то костяных, не то роговых спилов.

– Археолог – это сильно припозднившийся мародер! – подытожила Мартиша. – Не знаю, кто из древних это сказал, но, в общем-то, золотые слова!.. Марк, давай-ка все эти находки – ко мне в рюкзак. И… я предлагаю все же пройтись по антикварным рядам и посмотреть, вдруг еще чего ценного попадется? До войны я сама тут как-то покупала антикварные бусины из муранского стекла… было такое очень знаменитое производство в Италии. Вдруг где случайно завалялись? Санджит им тоже будет рад, я думаю.

– Только вот его заказ на моржехрень мы не выполнили… – вздохнул Крыс, на ходу изобретая новое слово. – Из чего он теперь эту рукоятку делать будет? А главное – у нас не будет оплаты…

– Ай! – почти беспечно отмахнулась Существо. – Вот уж насчет рукоятки можешь совсем не волноваться! Санджит вырежет ее из того же бивня и впарит заказчику, как из моржехрени! Можно подумать, будет там этот охотничек разбираться, из чего она на самом деле сделана! Ему-то важнее понты, а не материал. Он будет думать, что владеет понтовой вещью… а далее – если понадобится – в дело вступит эффект плацебо.

– Я уже не первый раз слышу это слово – плацебо, – заинтересовался Марк. – Это что?

– Ну, грубо говоря, этот эффект работает, когда человек очень сильно во что-то верит – и это действует. Например, он верит в то, что ему дали супер-лекарство, способное в момент справиться с его болезнью. И оно справляется в самом лучшем виде. Хотя на самом деле это ни разу не супер-лекарство, а простая таблетка, к примеру, анальгина, или вообще витаминка. До войны некоторые мошенники так частенько обманывали доверчивых людей, впаривая им совершенно бесполезные «колеса» и настойки за чудодейственные препараты от всех болезней. Впрочем, грешить не буду, некоторым больным этот эффект и правда помогал!

– А! – сообразил скавен. – У нас на станции так лекарь поступает! Делает различные смеси трав от разных болезней. Хотя все говорят, что эти травки всегда одни и те же, и действуют не они, а этот самый эффект плацебо! Теперь хоть буду знать, как это и что.

– В наше время, к сожалению, только на этом и приходится выезжать, – вздохнула Мартиша, разводя руками. – Лекарства-то – дефицит… Так вот, я не договорила насчет данного эффекта. Обладатель рукоятки из моржового клыка будет искренне верить в то, что она сделана из… гм… другой части тела зверя. И если ему важен магический или какой-то иной эффект от этой косточки – можешь не сомневаться: он у него будет! Потому что, как говорили древние, вера творит чудеса.

– А Санджит согласится на такую подмену?

– Ты не знаешь Санджита! – ухмыльнулась Мартиша. – Это такой великий комбинатор!.. Но, несмотря на это, торгует он честно. И исполнителей своих заказов «принеси-достань-добудь» никогда не обманывает. Так что насчет оплаты не беспокойся. Выкупим мы твоего брата!

Они осторожно обогнули галерею (Существо категорически не рекомендовала идти по прогнившей деревянной лестнице) и оказались перед длинной и извилистой чередой контейнеров.

Как и следовало ожидать, все они были вскрыты, а их содержимое небрежно разбросано там и сям вперемешку с прошлогодними листьями, сухими ветками, драными лохмотьями грязного полиэтилена и прочим мусором. Марк с любопытством оглядывал целую и поломанную вычурную мебель, витиеватые люстры, осколки посуды, статуэток и помутневших зеркал, обрывки каких-то тряпок… На всем царила печать угрюмого запустения и заброшенности.

– Ур-роды… – горестно простонала Мартиша. – Варвары! Каждый раз сердце кровью обливается, когда вижу такое! Это же наша история, наше прошлое, а они… Я бы отсюда все к себе в музей увезла, честное слово! Но для этого мне понадобится целый грузовик, и не один, а где я его возьму?.. Впрочем, справедливости ради должна сказать, что один лабаз мы с Крокодилом все-таки однажды отсюда вывезли – то есть то, что в нем еще оставалось. Там были старинные ткани ручной работы и народные костюмы конца позапрошлого века. Ну, ты видел их у меня в музее. Это все отсюда. Игрушки многие старинные – тоже отсюда. Их-то я в первую очередь спасаю.

Крыс кивнул, пряча снисходительную улыбку солидного, много повидавшего и пережившего мужчины. Мартиша была взрослой женщиной, но чуть только речь заходила про игрушки – загоралась, как маленькая девочка. Судя по тому, что он видел в ее доме в процессе обещанной и проведенной хозяйкой экскурсии по ее «закромам», страсть к этим атрибутам детства она питала давнюю и неизбывную. Подбирала, где только можно, бесхозных кукол, мягких зверюшек и прочее и тащила к себе в мастерскую. Там она приводила найденышей в порядок, а потом совершенно бескорыстно раздаривала большую их часть детям, оставляя себе лишь немногих, от которых не в силах была отказаться. Чаще всего это были именно старинные игрушки – пятидесяти-столетней давности и куда более древние. Мартиша объясняла, что они – слишком ценные исторически, редкие и чересчур хрупкие, чтобы ими играть, и поэтому место им – в музейной коллекции, где о них будут заботиться и время от времени подновлять и чинить.

Марк и его спутница двинулись вдоль рядов, внимательно осматривая разбросанные по земле останки былого богатства этого места и не забывая поглядывать вокруг и на небо, чтобы не пропустить возможного нападения врага.

Что-то колко, пронзительно-небесной голубизной, сверкнуло в стороне под лучами солнца. Заинтересованный Марк, кинув очередной взгляд на небо, осторожно приблизился и пошевелил копьем груду полусгнившего тряпья, возвышающуюся на краю глубокой грязной лужи.

Из-под тряпок вдруг шустро выкарабкалась огромная многоножка (скавен вздрогнул от неожиданности) и испуганно зашуршала наутек.

– Осторожнее! – послышался обеспокоенный возглас Мартиши. Крыс опустил занесенное было над удирающей тварюшкой копье и отступил.

– Они опасны? – спросил он.

– Эти – пока нет. Но кто их знает… – неопределенно ответила Существо. – Чего тебя туда понесло?

– Тут блестит что-то. Вдруг ценное?

– Все ценное и более-менее поддающееся транспортировке отсюда уже давным-давно уперли я и мои неизвестные местные коллеги, – возразила женщина. – Впрочем… дай-ка мне копье. И следи, чтоб еще чего не вылезло.

Марк с настороженным арбалетом занял наблюдательную позицию, напряженно глядя, как Мартиша осторожно ворошит концом копья хлам.

– Однако… – через пару минут сказала она. – Я всегда знала, что они умеют звать на помощь тех, кто может им помочь…

– Кто?

– Игрушки. Но не всякие, а только те, что когда-то побывали в детских руках. Которыми играли. Можешь, конечно, не верить, но я уже неоднократно убеждалась в этом.

Сирена откинула очередную тряпку, и на свет явилось обшарпанное тельце старинной куклы в расползшемся от времени и сырости гнилом платьице. На груди ее неожиданным и жутковатым контрастом сверкала веселым синим камушком небольшая золотистая брошка. Этот-то блеск и привлек внимание Марка.

– Постереги-ка… – попросила женщина. Крыс кивнул.

Мартиша осторожно освободила найденку от напластований слежавшегося мусора.

– Вот заразы… – услышал скавен. – Голову-таки разбили. Ничего, малышка, потерпи, скоро все будет хорошо.

«Разговаривает с игрушками, как с живыми существами, – подумал алтуфьевец. – Шиза у нее на этой почве, что ли?»

Он искоса наблюдал, как Существо осторожно выуживает из мусора осколки разбитой фарфоровой головки, как бережно, едва касаясь, заворачивает их в извлеченные из рюкзака мешочки, пакетики и просто куски тряпочек и полиэтилена, как столь же осторожно укладывает найденное в рюкзак, причем осколки – в верхний клапан.

– Что? – перехватила она пристальный взгляд скавена. – Считаешь, что не пристало взрослой тетке впадать в детство и играться в куклы, словно маленькой девочке?

Марк смутился. Именно об этом он и подумал и, должно быть, эта мысль и правда отразилась на его лице.

– Когда-то эти игрушки были любимы своими маленькими хозяевами, – вдруг нараспев, словно сказку, начала Существо. – Но шло время – и они становились никому не нужны. Дети вырастали и почему-то начинали стыдиться своих детских игр. Они или их родители считали, что уже выросли и что неприлично взрослым людям играться в машинки, заводные вертолетики, мишки или куколки! И отправлялись впавшие в немилость старые игрушки, а также – детские книжки и рисунки на чердак, на дачу или, хуже того – на помойку или в костер. Маленькие друзья, которым недавние дети поверяли свои секреты, печали и радости… Хранители семейной памяти, свидетели чьего-то детства, согретые теплом любящих рук и обретшие в них свою неповторимость. Ведь было время – их любили, берегли, ими дорожили… А потом… взяли и выбросили. Как ненужные тряпки или мусор из помойного ведра. Выбросили, предали своих ни в чем не виноватых маленьких друзей, свою память о детских годах… Сменили их на другие игрушки – более взрослые и дорогие. Машины, модные наряды и гаджеты… Некогда один мудрый человек сказал: «Кто выстрелит в прошлое из пистолета, в того будущее выстрелит из пушки». Как ты думаешь, Марк, можно ли спокойно пройти мимо того, как люди предают, уничтожают свою память, свое прошлое? Даже если эта память – всего лишь «незатейливая» детская игрушка или зачитанная тоненькая книжица с наивными стихами или сказками? Но ведь наша ежедневная жизнь складывается из таких вот на первый взгляд незначительных мелочей. И именно эти мелочи делают нас теми, кем мы потом становимся, когда взрослеем. И… кстати, двадцать лет назад по нашему будущему уже выстрелили. И далеко не из одной пушки!

Скавен молчал, ошарашенный не столько в очередной раз открывшимися ему неожиданными истинами и причинно-следственными связями, сколько горькой правдивостью ее слов. Ведь чего греха таить, он и сам чуть ли не с десяти лет стал считать себя взрослым, а немногочисленные игрушки и детские книжки, что были у него, за ненадобностью раздал мелким пацанам.

А еще он заметил, что интонации голоса Мартиши снова стали какими-то странными. Как и тогда, при встрече со стражами, он вдруг стал более глубоким, пронизывающим, беспокоящим некие скрытые глубины души…

«Свойства моего голоса таковы, что я могу не только напугать своим воем, но и лишить рассудка…» – вспомнились юноше ее слова, и Крыс невольно почувствовал холодок страха между лопатками.

– Мартиша… – пытаясь справиться с накатывающими странными ощущениями, прошептал он. – Не нужно…

Существо вздрогнула, словно его просьба вернула ее из каких-то невообразимых далей.

– Я что, снова начала фонить голосом? – обеспокоилась она.

Марк кивнул, не спуская с нее глаз.

– Ох, прости, пожалуйста! – смутилась сирена. – На эту тему я могу говорить долго и много, поэтому ты правильно сделал, что одернул меня. Тем более сейчас, когда я стала настолько опасна для окружающих…

– Ты не просто опасна, ты ЧРЕЗВЫЧАЙНО опасна для окружающих! – раздался вдруг позади них хриплый и полный ехидства голос, от которого они оба подскочили и резко развернулись с оружием наготове.

«У-упс!.. – тут же мелькнуло в голове у Крыса, лишь только он увидел говорившего. – Мне хана…»

– Стас, блин! – воскликнула, хватаясь за сердце, Существо. – Ты уже задолбал каждый раз так подкрадываться!!! Я скоро поседею от этих твоих шшшуточек!!!

«Э-э-э… Погодите, они что… знакомы?!»

– Привет, кобра! – невесть что забывший в этих краях и неведомо как тут очутившийся Кожан небрежно «сделал ручкой», отлепился от полуразрушенной стенки контейнера, к которой прислонялся, и вышел из тени на свет. Вожак алтуфьевской общины, как это было известно любому обитателю Серого Севера, обладал очень неудобным для окружающих свойством появляться внезапно и бесшумно, как мираж из воздуха. – Санджит сказал, что ты отправилась мародерить в свои «Закрома номер два». Я вот и решил на обратном пути сделать небольшой крюк…

Его глаза скользнули по мальчишеской фигуре рядом с женщиной и сперва удивленно расширились, а затем угрожающе сузились.

– И я вижу, что компанию тебе в этом благородном деле составляет оч-чень знакомая мне личность! С которой у меня сейчас будет отдельный разговор!

Марк содрогнулся и невольно сжался под пристальным и начавшим наливаться тяжелым гневом взглядом вождя.

«Мне точно хана!» – снова тоскливо подумал он.