Глава 25. Горбушка

Как поведала по дороге Марку Мартиша, несмотря на долгий период безлюдия и запустения, легендарная еще до Удара Горбушка однажды все-таки сумела возродиться. И теперь вот уже с полутора десятка лет была известна на всю «верхнюю», надземную, Москву и ее ближайшие окрестности как центр скопления и движения новостей, всевозможных товаров и заработков для всех, кто знал об этом месте, а главное – был сюда вхож. А вхожи были не только обитатели Верха – то есть те, кого там, Внизу, в душных и провонявших человеческими страстями и экскрементами туннелях подземки, огульно называли мутантами и нелюдями. О том, что Горбушка жива, знали и доступ на ее территорию имели также немногие особо ушлые товарищи из Метро. Знали, захаживали, общались с ее обитателями, иногда брали заказы – но единодушно молчали об этом. Не говорили о ней даже самым своим близким людям. Неразглашение тайны существования Горбушки среди остальных людей было основным условием их допуска в это место. И эти немногочисленные счастливчики – торговцы, караванщики, единичные сталкеры и наемники – понимали всю серьезность ситуации и, дорожа связями, заработками и товарами, что давала им Горбушка, тайну эту хранили, как пресловутых собственных скелетов в шкафу.

…Они пересекли наискосок широкую, расчищенную от автомобильных завалов улицу и подошли к тому самому дому-крепости (а точнее – целому комплексу домов), который Марк видел из ворот дома Мартиши. Скавену сразу бросилось в глаза то, что все глядевшие наружу окна и двери комплекса (особенно – углового шестиэтажного краснокирпичного дома) были либо забиты железными листами, либо вообще заложены кирпичами. Со стороны комплекс сооружений Горбушки производил впечатление неприступной цитадели.

– А на крышах у нас даже пушечки стоят! – с явственной гордостью местного жителя похвалилась Существо. – Небольшие. И зенитный прожектор. Их туда с помощью систем блоков и тросов затаскивали. Раньше над внутренним двором (он дальше, за этим домом) пытались натягивать тросы – чтобы снизить угрозу нападения с воздуха. Помогало не слишком-то хорошо, хотя крупных летунов эти растяжки и правда задерживали. А потом кто-то умный надоумил Кера… это наш староста… надоумил его притащить из какой-нибудь воинской части несколько легких орудий и боезапас к ним. Затем наши оружейники сообразили, как и из чего этот боезапас пополнять в данной сложившейся ситуации с полнейшим отсутствием заводского производства и поставок. В общем, с некоторых пор всякие крылатые твари облетают этот район по широкой дуге. Правильно, кому охота схлопотать, не скажу куда, заряд картечи это еще в лучшем случае?

Марк посмотрел на чернеющие на ближайшей крыше фигурки дозорных и уважительно кивнул.

Они обогнули комплекс домов справа и оказались в обширном внутреннем дворе, вход в который перегораживали массивные, склепанные из всяких железных деталей ворота. Сейчас они были открыты, и через них время от времени входили и выходили – налегке и с грузом на плечах или за спиной – люди, въезжали и выезжали повозки, запряженные какими-то животными. (О’Хмара припомнил редкие попадавшиеся ему картинки и решил, что это были лошади… хотя на лошадей с картинок некоторые из этих созданий были похожи лишь частично.)

За всеми перемещениями пристально следили из прочной, обшитой стальными листами и обложенной понизу мешками с песком надвратной будки охранники. Мартиша кивнула им, как старым знакомым, те ответили тем же и окинули внимательными взглядами Марка. Скавен был готов к тому, что их (вернее, его) сейчас задержат и будут допытываться: кто таков, зачем здесь и так далее. Но охранники ничего ни ему, ни Мартише не сказали. Пропустили. Видимо, Существо здесь знали достаточно хорошо, чтобы доверять тем, кто шел вместе с ней.

Крокодила оставили у будки охранников. Видимо, случалось такое не впервые – те ничуть не протестовали, а сам пес, дружелюбно махнув им хвостом, привычно разлегся на мешках с песком.

Горбушка обрушилась на Марка целым ворохом невиданных и неслыханных доселе звуков, запахов, красок. Оглушила гомоном, ослепила пестротой, закружила, завертела в толпе и, если бы не Мартиша, цепко державшая скавена за рукав, унесла бы своим течением неведомо куда и неизвестно где выбросила бы на берег.

Обширные и высокие, сохранившие остатки былого великолепия помещения потрясли обитателя отнюдь не роскошной подземной станции просто до глубины души. Марк даже забыл, что он – солидный и почти взрослый алтуфьевский охотник, к тому же недавно прошедший через череду нелегких испытаний. Он с неприкрытым восхищением озирался вокруг, невольно примечая всевозможные детали окружившего его пестрого мира.

Людей на Горбушке были не сказать чтобы толпы, но в первый момент О’Хмаре показалось, что они так и кишат в просторных коридорах. А также в разного размера комнатах и закутках, оборудованных под лавки, харчевни, складские помещения и просто уголки, где можно без помех обсудить сделку, договориться о поставках и закупках товаров или отдохнуть.

– В этом корпусе – торговые ряды и прочие службы, – пояснила Существо. – А живут обитатели Горбушки и ее гости в том шестиэтажном доме, который стоит на углу. К нам сюда приходят за товарами, новостями и заработками, можно сказать, со всей Москвы. С Филевской линии, с Делового Центра и Молодежной, с ваших станций… Даже из пригородов, бывает, приходят. Собственно, как утверждают наши старожилы, Горбушка некогда такими вот пришлыми и зачиналась. Ну и «чистые» из подземки заглядывают – кто в курсе, конечно, и имеет сюда доступ. Они дорожат тем, что дает им Горбушка, и поэтому не болтают у себя, Внизу, о ней. Наоборот – всячески стращают и отваживают всех остальных от походов Наверх. Ну и, приходя сюда, любезно делают вид, что им пофиг на то, что мы тут все «рогатые, хвостатые и сто пудов копытатые».

Марк кивнул, а про себя озабоченно подумал, что, возможно, сюда имеют допуск и ганзейские охотники – что из Атриума, что из Вольеров. Положим, ни Хикс, ни его люди ни о чем таком в присутствии других работников Атриума не заикались, но кто их знает!..

«Пожалуй, спрошу потом у Мартиши, знает ли она что-нибудь про это. А пока – буду держать ухо востро!» – подумал он и невольно поглубже натянул на голову капюшон толстовки.

Отовсюду слышались обрывки разговоров, смех, перебранки торгующихся, звонкие голоса торговок едой, деловито снующих со своими сумками и термосами вдоль рядов и лавок. Где-то играли на гитаре, где-то отчаянно торговались, призывая в свидетели всех мимо идущих, где-то азартно, с сухим стуком костяшек об столешницу, «забивали козла». Весело пищали дети, обступившие доморощенный кукольный театрик, показывавший представление, в котором главный герой по имени Сталкер Петров на протяжении всего действа лихо побеждал и обдуривал многочисленных врагов и чудовищ. В одной из комнатушек, мимо которых проходили Мартиша и Марк, громко и с утонченно-интеллигентной язвительностью бранились две женщины:

– …Милочка, а сходите-ка вы лучше, поиграйте в Уробороса!

– Это как же?

– Очень просто. Засуньте себе в жопу ваш змеиный язык и не шипите до самого Рагнарека!

– Хо-хо! Если вы еще не заметили, МИЛОЧКА, то Рагнарек уже БЫЛ! Двадцать лет назад!

– Ну так не шипите до следующего! И… тоже мне Рагнарек! Если после него выжили ВЫ – это что угодно, но ни разу не Рагнарек!..

Еще шаг – и вот, как в трубке довоенной игрушки-калейдоскопа – новые голоса, лица, запахи…

– Ребята, чайку, кофейку, поку-ушать?..

– Бли-инчики, горячие бли-инчики!..

– Девочки, косметика, косметика!.. Мыло душистое, полезное! Все натуральное, на травках и даже без радиации!..

– Петрович!..

– Га?

– Какой у нас нынче курс патрона к жемчугу?

– Полтинник «гороха» к паре с утра был… Или «риса»?.. Ай, не знаю, уточни у Маржи!..

– А вот куртка кожаная, совсем новая! Сам бы носил, да жрать охота! Налетай!!!

– Ша-аварма, свэжий, га-арячий шаварма! Вкусный, сочный, пальчики оближэшь и еще прибежишь!.. Пакупай шаварма, дарагой!

– А твоя шаварма раньше лаяла, мяукала или пищала? Или, может, она задавала глупые вопросы?

– Нэт, дарагой, она интэрэсавалась, из чего сдэлан прэдыдущий шаварма… Э, ну зачем гавариш, как в анэкдоте? Харощий шаварма, мясо – от курочки, курочка – от Настасьи-птичницы. Мясо – чистый лукум, аж во рту тает, клянусь бородой Пророка! Вот, гляди, сэртификат висит!..

– А, ну если от Настасьи… Ладно, сверни-ка мне парочку!

– Хар-ращо, дарагой, как скажешь!

– Ка-аму бусики-и? Барышни, дамы, покупайте бусики! Настоящая иранская бирюза, сейчас таких нигде не сыщете!

– Знаем мы твою «настоящую бирюзу»! Опять крашеные стекляшки подсунуть хочешь, как в прошлый раз?

– Да клянусь тебе, бирюза это! С Севастопольской гостинки недавно привезли!..

…Мартиша мельком глянула в сторону обвешанного разнообразными нитками бус коробейника и хмыкнула:

– С тех пор, как у нас завязались торговые дела с Севастопольской… это юг вашей ветки… оттуда к нам караванщики иногда привозят на продажу всякие-разные камушки, цацки, парфюмерию 20-летней выдержки. Сами севастопольцы, правда, вовсю шифруются от остального Метро и делают вид, что их вообще в природе не существует… Это, правда, не мешает им тихой сапой наводить тайные связи везде, где только можно. Но поскольку Горбушка и сама предпочитает ту же партизанскую стратегию, то игру севастопольцев в секретность здесь очень даже понимают и поддерживают. Здесь тебе все как один будут клясться, что Севастопольская необитаема – даже те, кто в курсе, что это не так. Таковы правила деловых взаимоотношений двух этих общин, которые – если не хочешь проблем с допуском сюда – приходится соблюдать. Ну так вот. У этих шифровальщиков с Серого Юга прямо над станцией стоят так называемые Закрома Родины… Бывшая гостиница, что до войны битком была набита индийскими, афганскими и пакистанскими торговыми точками со всякими поделочными камнями, бусами, жемчугом, духами, этническим тряпьем, сувенирами и прочим фэншуем. Я сама туда до войны не раз каталась за расходниками… Впечатляющее было местечко, что и говорить! Семнадцать этажей цацок! – Существо ностальгически вздохнула и закатила глаза. – Удивительно, что эта домина не рухнула тогда!.. У севастопольцев сейчас, помимо патронной валюты, в ходу еще и жемчуг из тех лавочек; в свое время его там много было. А теперь даже у них это экзотика, потому что возить-то уже неоткуда и некому. Сперва у них это была внутренняя валюта, потом, когда Севастопольская законтачила – естественно с соблюдением всех своих секретных заморочек – с другими обитаемыми локациями Москвы, они ввели также и патронный расчет. Но он применяется в основном при внешних сделках. А в расчетах между собой они по-прежнему используют жемчуг. Здесь его тоже принимают, но курс жемчуга к патрону постоянно скачет. А вот прочие камушки, даже самые драгоценные, до статуса валюты не дотянули.

– Почему?

– Потому что их подделать – раз плюнуть. Раньше, по крайней мере, так было. Покупаешь ты, допустим, за бешеные бабки ту же иранскую бирюзу или уральский малахит… а потом выясняется, что впарили тебе по цене полудрагоценного камня голимый крашеный говлит! Но это еще в лучшем случае, поскольку говлит – все-таки природный камень. А бывало, и крашеные стекляшки за камни выдавали безо всякого зазрения совести. Мол, прессованные кораллы, прессованная бирюза… Да еще и прилепят какую-нибудь эзотерику – мол, талисман для того-то, оберег от сего-то… Лохи уши развесят, хватают, давятся… А толку-то с этих стекляшек?.. Тут каждую бусину в геммологической лаборатории проверять надо, но, сам понимаешь, для каждой сделки – особенно вне торговых точек – это обеспечить просто нереально. Да и где сейчас их найти – лаборатории эти?.. На глаз только жемчуг и можно отличить – настоящий от фальшивого.

– А что такое жемчуг? – поинтересовался Марк, вычленив из пространного монолога спутницы разве что три четверти сказанных слов. Остальные были ему незнакомы и оттого непонятны.

– Жемчуг-то? – Мартиша сноровисто выдернула зазевавшегося парнишку из-под ног носильщика, тащившего на спине огромный клетчатый баул. – Ракушки видел когда-нибудь?

– Только на картинках, – признался Марк.

– Гм… Ладно, будет возможность – покажу… Вот представь: попадает между створок раковины какое-нибудь инородное тело – песчинка или кусочек чего-нибудь твердого… Моллюску, который живет в раковине, от этого больно, песчинка его ранит, раздражает. Все равно как ты занозу посадишь, или камушек в ботинок попадет. Понимаешь? – Марк кивнул. – И вот этот моллюск начинает обволакивать песчинку особым веществом – перламутром. Чтобы она не была твердой и не ранила его. Так, слой за слоем, и образуется шарик-жемчужина… хотя, конечно, бывают и другие формы. Из жемчужин делают бусы или вставляют их в украшения. Раковины-жемчужницы водятся… водились и в морях, и в реках. То есть бывает морской жемчуг, а бывает речной. В нашей стране когда-то очень много было месторождений речного жемчуга. В основном на севере и северо-западе. Им расшивали праздничную одежду, переплеты особо ценных книг, украшали иконы… В общем, смотрелось очень богато и безумно красиво! Со временем люди научились выращивать жемчуг искусственно. Строили целые фермы для раковин-жемчужниц и уже специально помещали в тела моллюсков песчинки. Говорят, даже цвета жемчуга можно было при этом заранее задавать. От молочно-белого – до черного. Цветной-то жемчуг в природе попадался чаще случайно и ценился очень дорого.

Они остановились возле небольшой лавчонки, от которой исходили разнообразные, кружащие голову сладкие и терпкие ароматы. Поздоровавшись с торговцем и немного поболтав с ним о делах и о будущих поставках, Мартиша попросила его:

– Санджит, покажи, пожалуйста, молодому человеку, как выглядят жемчуг, малахит, бирюза и прочие камни? А то он прибыл к нам из таких дремучих краев, что ни разу не видел всей этой красотищи!

Торговец – коричневый, как старое дерево, черноглазый и бородатый, в странном головном уборе, состоявшем из замысловато намотанной на голову длинной полосы ткани, весело усмехнулся в бороду и полез куда-то под перегораживающий вход в лавку прилавок.

– Санджит переселился к нам около пяти лет назад, и можно сказать, что он теперь – торговый представитель Севастопольской общины на нашей территории, – вполголоса пояснила Мартиша Марку. – Не то чтобы официально – сам понимаешь, но все же. Все поставки оттуда и туда идут через него и его знакомых челноков. И, кстати, здесь только у него можно с гарантией найти настоящие камни, а не подделку. Я вот, к примеру, только у него и закупаюсь. Дорого – зато без обмана!

– Спасибо за комплимент, дорогая! – откликнулся Санджит, выныривая из-под прилавка с объемистой шкатулкой в руках. Как понял Марк, он был иноземцем из каких-то жутко далеких южных стран, однако по-русски говорил очень чисто и даже без акцента. – Мне тоже очень приятно с тобой работать! А вот и камушки!

Он с загадочным видом подмигнул Марку и эффектным жестом фокусника открыл шкатулку.

– О-ох, мамма-мия, у меня сейчас будет приступ неконтролируемого хомяко-о-оза! – прикрыв глаза, с напускным отчаянием простонала Существо, а потом в шутку несколько раз хлопнула сама себя по рукам. – А я ведь только недавно у тебя закупалась!

– Женщины обожают красивые драгоценные камни! – Санджит снова подмигнул юноше, но на этот раз – словно взрослому сообщнику, и жестом пригласил его полюбоваться содержимым шкатулки. – Они готовы цеплять их на себя в фантастических количествах! И только наша Мартиша не цепляет их на себя, а, как сказочная драконица, копит камушки, перебирает их груды своими нежными лапками, медитирует над ними и впадает от этого в нирвану, – он одобрительно покачал головой и цокнул языком. – Рам, Рам, что за женщина, что за женщина!..

Скавен с любопытством оглядел груду разноцветных, сияющих и переливающихся всеми цветами радуги камней. Что и говорить, зрелище сильно впечатлило его.

– Вот это – агат, это – сердолик, его родственник, это – опал, это – лазурит, – пустился объяснять Санджит. – Вот бирюза, камень радости, смотри, какие сочные тона! Говорят, в руках бесчестного человека она тускнеет, а в руках достойного – наливается красками. Проверять не предлагаю, вижу, что тут собрались самые что ни есть достойные люди! – торговец хитро сощурился, в очередной раз подмигнул и запустил руку поглубже в камни. – А вот и жемчуг!

С легким веселым треском за его пальцами потянулась длинная нитка крупных переливающихся розоватых бусин.

– На-ка, подержи! – вдруг разрешил он, протягивая мягко сияющую «змейку» Марку. Тот аж растерялся. – Бери, бери!

Юноша осторожно подставил руку, и перламутровая снизка все с тем же тихим треском скользнула в его ладонь.

– Ну, и как ощущения? – поинтересовался Санджит.

Марк покачал на ладони жемчуг. Осторожно пропустил сквозь пальцы.

– Он… он теплый! – скавен и сам не знал, как объяснить то, что он вдруг почувствовал. К украшениям он, понятное дело, был равнодушен, но… розовые бусины словно ластились к его рукам, и хотелось перебирать их до бесконечности. – И, кажется… живой…

– Верно! – кивнул торговец. – Каждая жемчужина когда-то была частью живого существа! А теперь…

Он извлек из кармана еще одну нитку жемчужин. На вид – точно такую же, разве что оттенок другой и форма гораздо более правильная, шарообразная. Подал Марку.

– А про эту что скажешь?

О’Хмара внимательно оглядел лежащие у него на ладонях, как на чашах весов, нитки драгоценностей. Покатал бусинки между пальцами, взвесил…

– Эти бусы чуть тяжелее! – наконец сказал он, подняв вторую нить на уровень глаз. – И более прохладные! И… ну, я не знаю, те живыми казались, а эти…

Санджит и Мартиша переглянулись.

– Вторая нить снизана из фальшивого жемчуга, – медленно сказал торговец, с каким-то странным, чуть ли не профессиональным интересом глядя на юного скавена. – Это стекло. А ну-ка, еще проверим!

На прилавок легли два абсолютно одинаковых на первый взгляд ожерелья – на этот раз темно-красных, полупрозрачных и весело сверкающих гранями крупных, как ягоды клюквы, бусин.

– Попробуй, – кивнул Санджит Марку. – Что скажешь про них? Только не торопись.

Скавен взял сперва одно ожерелье, затем другое… перебрал бусины, словно четки (подсмотрел этот обычай у некоторых жителей своей станции), покачал на ладонях, постучал-пошкрябал бусину о бусину, зачем-то приложил к щеке…

– Вот это, – наконец показал он, – тяжелое и холодное. И блестит ярче. Второе тоже блестит – но не настолько… по-настоящему. И оно чуть легче первого. У первого тяжесть какая-то… к земле тянет, у второго – не так. А еще у первого более резкий звук, когда бусины одна о другую трутся. Как будто гравий на железной дороге. У второго он более… гладкий и… пустой, что ли… Ну, я не знаю, как лучше сказать…

– Первое ожерелье – из рубинов, – почти небрежно заметил Санджит, однако глаза его блеснули не хуже камней. – Второе – снова стекло, подделка… правда, очень качественная – вплоть до природных изъянов камней… Рам, Рам… – он покачал головой. – Мартиша, а у твоего юного друга, кажется, есть чутье! И если его развить… Хочешь пойти ко мне в ученики? – неожиданно предложил он Марку. – Я же не только торговец, я еще и ювелир, резчик и немного – геммолог, специалист по определению камней. Научу всему, что сам знаю и умею, будешь хорошие деньги зарабатывать! А? Соглашайся!

Марк растерянно оглянулся на Мартишу.

– Деньги этому молодому человеку действительно нужны, – кивнула Существо. – Но проблема в том, что нужны они не в обозримом будущем, а как можно скорее. И много, – ее взгляд посуровел, улыбка стянулась в напряженную тонкую линию. – Санджит, у него друг в беде. В рабство попал. Мальчик ищет возможность заработать нужную сумму, чтобы выкупить его. Но сам понимаешь, такие дела быстро не делаются. Тем более мало кто из наших воротил станет связываться с подростком. А если и свяжется, то пошлет на какую-нибудь поденную, малооплачиваемую работу, да еще и надурит при расчете. У себя дома Марк – профессиональный охотник, но в одиночку отпускать его бродить по нашим местам никто не рискнет. И я – в первую очередь… Марк, не спорь! – повысила она голос, видя, что юноша порывается возразить. – Я же сказала, что это тебе не твои севера, где относительно нормального зверья больше, чем порождений! Поверь, я знаю, что говорю!

Скавен вздохнул и угрюмо потупился. Существо была насквозь права, вот только от ее правоты ему делалось еще хуже, когда он думал о Косте.

Санджит окинул внимательным взглядом свою постоянную клиентку и ее взволнованного, насупившегося спутника.

– Так! – решительно хлопнул он ладонью по прилавку и… снова полез под него. – А ну-ка, заходите сюда оба!

В руках его появилась картонка с крупной, от руки накарябанной надписью: «ЗАКРЫТО НА УЧЕТ!». Торговец отодвинул стойку прилавка, посторонился, пропуская в лавку обоих посетителей, повесил табличку на дверную ручку снаружи, а дверь закрыл за всеми и даже запер. Жестом указал на накрытую лысоватым ковром стопку видавших виды тюфяков с разбросанными по ней разнокалиберными и разноцветными подушками: садитесь, мол.

– А теперь – рассказывайте! – сказал он, когда все разместились на этом импровизированном диване. – И как знать, может, я даже чем-то смогу вам помочь!