Глава 24. Баба-Яга

Тусклое пятнышко холодного голубоватого света проявилось из тьмы небытия, просочилось сквозь ресницы, затрепетало под веками, настойчиво призывая очнуться и открыть глаза.

«Это меня уже съели, и вот я… вернее, моя душа сейчас летит… а куда она летит?.. Что-то там взрослые, кажется, говорили про туннель со светом в конце?.. Надо же – и там туннель, прямо как у нас, в метро… И свет такой… звездный…»

Мысли текли медленно и бесцветно, как время, заполненное вынужденным ничегонеделанием. Куда-то исчезли все эмоции и ощущения – даже разрывающая грудь жгучая, до слез, обида на то, что погибнуть довелось вот так рано, беспомощно и бездарно.

Наверно, и правда – тому, кто уже умер, больше нет никакого дела до земных страстей и эмоций.

Марк тяжело вздохнул и медленно открыл глаза, заранее пытаясь смириться с тем, что он может увидеть.

Однако увиденное совершенно не оправдало его ожиданий!

Скавен с изумлением обвел глазами место, в котором обнаружил себя. Это была небольшая полутемная комната с заложенным кирпичами оконным проемом и весьма скудной обстановкой. Стол, пара стульев, какой-то шкаф… и узкая, пружинящая софа, на которой, собственно, и лежал сам Марк!

С недоумением проведя рукой по пухлому одеялу, коим он был накрыт, Крыс еще раз огляделся, втайне опасаясь, что все это ему просто мерещится и что не может быть никакой комнаты, мебели, одеяла… Ведь его же съели, и по идее, он сейчас не должен видеть и чувствовать вообще ничего…

Но, вопреки опасениям, одеяло, софа и даже стена, к которой она была приставлена одним боком, оказались настоящими! На стене даже ковер висел!

Пальцы скользнули по короткому пушистому ворсу, отозвавшемуся каким-то давним, забытым ощущением тепла и уюта.

«Погодите… Так я что… живой, что ли?..»

Мозг по-прежнему не спешил возвращаться к прежнему проворству мыслей, но сердце уже гулко бухнуло, ощутив слабую надежду.

Комнату заливал мягкий бирюзовый свет, идущий от нескольких, похожих на банки, светильников на столе и шкафу. Именно этот свет и привиделся скавену там, за гранью сознания и, как ему все еще казалось, жизни. Однако, как Марк ни приглядывался, но почему-то не заметил ни в одном светильнике ни лампочки с проводом, ни даже фитиля с огоньком на конце. Тем не менее свет горел ровно и ярко.

«Что за фигня?.. – нашел в себе силы удивиться юноша. – Странные лампочки… И… и где это я вообще?»

Что-то по-прежнему мешало ему в области запястий и шеи, но почему-то уже не такое тяжелое, давящее и раздражающее. С трудом подняв вялую руку, Марк с удивлением обнаружил, что железный обруч с нее исчез. А вместо него запястье охватывает плотно намотанная и пахнущая чем-то тонким, травяным, тряпичная повязка. Такая же повязка обнаружилась и на втором запястье. И на шее.

Кто-то не просто освободил его от кандалов и ошейника, но и заботливо обработал мазью и забинтовал оставленные ими кровоточащие ссадины. Причем сделал это настолько ловко и незаметно, что Марк даже не почувствовал, как с него срезали, спиливали (или что там полагается в таких случаях делать?) все эти трижды тридцать раз клятые железяки!

Под бинтами слегка саднило, холодило и пощипывало одновременно. Довольно терпимо, но… с состоянием бесплотного духа данные ощущения не вязались никоим боком! А это значит… это значит…

«Да елки-палки! Я ведь живой!!! ЖИВОЙ!!!»

Осознание этого факта нахлынуло жаркой, ликующей волной, сразу придав подростку сил и вызвав желание немедленно вскочить и…

За дверью комнаты вдруг послышались шаги. Тихие, но уверенные – как будто шедший был у себя дома и отлично знал, куда идет.

Марк подобрался и внутренне напрягся. В чьем доме он сейчас находился? Кого ему предстояло сейчас увидеть? Друга или врага?

Снова попадать в рабство не хотелось до зубовного скрежета! Хватит с него! Ему еще Костю спасать!

Скрипнув, дверь отворилась, явив на пороге темный силуэт с нереально огромной головой. Марк вздрогнул… но тут силуэт шагнул в комнату и на свету превратился во… вполне себе обычную на вид женщину. А то, что скавен принял за огромную голову, оказалось всего лишь копной дрэдов, пышным ореолом окружавших лицо незнакомки. Правда, это лицо зачем-то было сплошь покрыто тонкими замысловатыми узорами не то татуировки, не то росписи. И из-за этих узоров, да еще и в полумраке, сложно было угадать не только черты внешности вошедшей, но и ее возраст.

– Очнулся? – довольно приветливо обратилась к нему женщина. – Очень хорошо. А я тут как раз попить тебе принесла.

Она поставила на стол принесенный с собой поднос и окинула настороженного подростка заинтересованным взглядом.

– Надо же, впервые вижу в реале представителя второго поколения скавенов с Серого Севера! Я не ошиблась?

У Марка перехватило дыхание. Кто эта женщина? Откуда ей известно и про Серый Север, и про скавенов? И даже про специфическую внешность рожденных После?..

Незнакомка прищурилась в ответ на его смятение… и вдруг успокаивающе качнула ладонью.

– Ты меня не бойся. Про ваше племя я знаю и даже кое с кем из ваших знакома лично. Ты находишься в моем доме, в полной безопасности. И… если это тебя успокоит – я тоже не из «чистых». Просто внешне это не заметно.

И, чуть помолчав, представилась:

– Меня зовут Мартиша. Я тут что-то вроде местной Бабы-Яги – разве что людей не ем, да и нога, слава богу, не костяная. Впрочем, в этих краях меня также называют и Существом. Кличка такая.

Марк разлепил спекшиеся от жажды губы, собираясь спросить, что это за края такие, в которых он оказался, но из сухого горла вылетело только невнятное сипение.

– Глотни вот, – назвавшаяся Мартишей-Существом подала ему кружку. Скавен подозрительно оглядел поданное, принюхался… – Вода, – хмыкнула Баба-Яга. – Просто вода. У меня нет обычая травить гостей всякой дрянью. Хотя лекарство тебе выпить все же придется. Но – позже, когда ты совсем в себя придешь. Ты потерял много сил и, судя по тому, в каком виде мы тебя нашли, пережил далеко не самые приятные моменты жизни. Впрочем, об этом – тоже не сейчас.

Крыс покосился на нее, чуть подумал и решился. Осторожно глотнул, прислушался к своим ощущениям. А потом, мысленно махнув рукой, в два глотка выхлестал кружку, едва не проливая воду на себя. Ну, в самом деле, какой был смысл сперва тащить его к себе, освобождать от оков, а потом травить?

– Где я… нахожусь? – выдавил он, едва переведя дух.

– В моем доме, – повторила Мартиша, беря у него опустевшую кружку и снова наполняя ее водой из стоявшего на подносе графина. – На Сеславинской. Это в районе Филевской линии.

– Филевской? – сердце подростка часто-часто забилось. – А… Горбушка… далеко отсюда?

Женщина как-то странно посмотрела на него – не то с интересом, не то изучающе. Словно тоже прикидывала, стоит ли ему доверять.

– Горбушка?.. Про нее мало кому в метро известно. А зачем она тебе нужна?

Марк чуть задержал дыхание. Что ж. Как говорили на его станции – пан или пропал. Кому-то же надо верить в этом мире! Тем более что она и сама сказала, что не из «чистых»…

– Я должен спасти своего друга! – решившись, выпалил он. – Он остался там… в ра… в плену у «чистых». Мне нужны патроны, чтобы выкупить его. И я думаю, что смогу их заработать на Горбушке… Вообще-то я туда и направлялся.

Мартиша окинула его новым взглядом, в котором юноша прочел легкое удивление, смешанное с сочувствием и – Крыс не поверил своим глазам – уважением.

– Вот, значит, как… – проронила хозяйка дома. И вдруг улыбнулась: – Знаешь, а ведь ты – везунчик. Горбушка-то – здесь, под боком. Можно сказать, что через дорогу! Так что ты попал по адресу.

Марк облегченно смежил веки, почувствовав наряду с дикой радостью какую-то странную слабость в мышцах. Словно его одним махом вдруг отпустило все то напряжение, в котором он до этого пребывал.

– Вы… – голос снова сорвался, пришлось кашлянуть. – Вы поможете мне туда попасть?

Мартиша снова протянула ему наполненную водой кружку.

– А почему бы и нет? – улыбнулась она. – Раз я уже и так взялась за это дело – помогать тебе!

Воцарилось недолгое молчание, во время которого Марк пытался переварить услышанное.

– Значит, это вы меня… спасли от морры? – наконец задал он мучивший его вопрос.

– Морры? Какой еще морры? Кто это?

– Собака… – скавен сглотнул, еще раз невольно пережив те страшные моменты, когда уже прощался с жизнью. – Огромная, черная… сожрать хотела… лаяла, звала стаю…

– Да ну, что ты! – вдруг засмеялась Мартиша. – Не сожрать! И не стаю она звала, а меня!

И пояснила, видя его недоверчивое и опасливое удивление:

– Видишь ли, то, что ты называешь моррой, на самом деле – Крокодил, мой пес-мутант. Это он нашел тебя недалеко от депо и позвал меня на помощь. Он же и довез тебя сюда на своей спине, просто ты был в отрубе – потому и не помнишь этого. Довез, а потом побежал с моей запиской к Тиграну – нашему кузнецу с Горбушки. Тигран запирающие болты на твоих оковах и срезал, да так ловко, что ты даже не очнулся. Что значит – профессионал! Ну, а потом уже я сама занялась твоими ранами и… Ну, в общем, такая вот история.

– Надо же… – пробормотал Марк. – А я уже был готов к тому, что меня сейчас сожрут… И так обидно стало, что не смог ни сам выбраться, ни Косте помочь…

– Костя – это твой друг? – осторожно спросила Существо. – Тот самый, которого ты хочешь спасти? Он тоже скавен?

– Нет. Он из «чистых». Ну… так получилось, что мы подружились…

Бровь Мартиши вопросительно приподнялась, глаза зажглись сдерживаемым интересом.

– Знаешь, – помолчав, так же осторожно и мягко сказала она, – ты, конечно, можешь держать в тайне свою историю… и даже не называть мне своего имени. Но… может быть, все же расскажешь? И как знать, вдруг я смогу тебе помочь еще чем-нибудь?

Еще пару секунд О’Хмара колебался. Но потом отбросил все сомнения. Эта чужая женщина спасла его, помогла избавиться от оков, перевязала раны… Кажется, ей стоило доверять.

– Меня зовут Марк, – наконец сказал он, начиная свой долгий и нелегкий рассказ. – И я действительно скавен. Из Алтуфьево. Но совсем недавно я был… рабом на Ганзе.

…Она слушала его, не прерывая, и лишь хмурилась и слегка покачивала головой в самых тяжелых местах повествования. Почему-то Крыс выложил ей все, как на духу, ничего не скрывая, ни малейшей, даже самой неприглядной, подробности. Выложил и сам удивился – с чего бы вдруг он так разоткровенничался перед этой впервые увиденной чужачкой? Только ли потому, что она отнеслась к нему так… по-человечески, или дело было в том, что она тоже была мутанткой и даже знала кого-то из скавенов? А может, он просто настолько устал за эти дни никому не доверять и везде искать подставу, что невольно, как подсолнух – за солнцем, потянулся за ее сердечностью?..

– Да уж, досталось тебе… – проронила Мартиша после того, как он закончил и надолго припал к очередной кружке с водой. – Тут и взрослому бы сдюжить…

Она оперлась подбородком о сложенные ладони и задумалась.

– Заработок на Горбушке найти – не проблема, – чуть позже сказала она. – Вот только боюсь, что из-за твоего возраста никто не захочет давать тебе какую-то высокооплачиваемую работу. Так, мелкие поденные дела за гроши… А ведь тебе, как я понимаю, нужно совсем не это. Двести патронов – сумма нешуточная!

Марк насупился.

– Я уже не ребенок! – заявил он. – А в своей общине – уже полгода как член охотничьей бригады. И… я знаю, что такое тяжелая работа, и не боюсь ее.

Существо бросила на него очередной заинтересованный взгляд и благожелательно кивнула.

– Я, в общем-то, ничуть не сомневаюсь в твоем умении справляться с совершенно не детскими проблемами и нагрузками. Потому что услышала твою историю и, кажется, сама теперь принимаю в ней участие. Но поди втолкуй это нашим толстосумам, которые привыкли считать каждую копейку и четко знают, кому, за что и сколько платить!

– Я согласен на любую работу, – Крыс упрямо мотнул головой. – Даже самую тяжелую и дешевую. У меня просто нет выбора. Я должен выкупить Костю, поэтому сейчас готов взяться за любое дело.

– Ну, и будешь ты на этих поденках копить патроны до морковкина заговенья! – женщина неодобрительно покачала головой. – А твоего друга тем временем перепродадут куда-нибудь к черту на кулички! Или – не дай бог – еще что-нибудь случится! Тебе это надо?

Скавен удрученно молчал. Как ни крути, но она была права. Но что же делать?

– Делаем вывод! – подняв вверх указательный палец, подытожила Существо. – Тебе нужен разовый и хорошо оплачиваемый контракт на что-то. Или несколько таких контрактов – но так, чтобы не потерять слишком много времени и в короткие сроки собрать нужную сумму, – она резким жестом заставила Марка, желавшего что-то возразить, замолчать. – Про свою охотничью специализацию советую пока даже не заикаться. Опыт опытом, но места у нас куда более дикие и опасные, чем на вашем Сером Севере. А ты еще не оправился от своих приключений. Так что, пожалуйста, забудь пока про охоту – если хочешь и сам дольше прожить, и друга спасти. Что же касается этих контрактов… Надо будет подумать. Теоретически, есть кое-какие подвязки… Посмотрим.

– А вы что же… – медленно проговорил юноша, слегка ошарашенный ее энергичным монологом, – решили мне помочь?

– А почему бы и нет?

– Но… почему?

Мартиша прищурилась.

– Не скажу, что мне совсем нечего делать или что я настолько идейная робингудиха… но то, как с вами обошлись на Ганзе, – просто ни в какие ворота не лезет. Кроме того, ты тоже… – она чуть запнулась, но продолжила, как ни в чем не бывало, – тоже из наших, из мутантов. А почему бы одному «грязному муту» не помочь другому – даже если у него друг из «чистых»?

– А вы не любите «чистых»?

– Я просто не умею их готовить! – зловеще, будто взаправдашняя сказочная Баба-Яга, ухмыльнулась Существо и вдруг… рассмеялась. – Шучу. Мне просто нет до них дела – пока они не мешают мне жить и не лезут в мои дела. Устраивает такой ответ?

Скавен кивнул.

– Ну и славно. Значит, так. На Горбушку я тебя сведу, с нужными людьми познакомлю. Дальше будем действовать по обстоятельствам. Но прежде чем мы начнем заниматься спасением твоего друга, тебе самому нужно привести себя в порядок. Шутка ли – двое суток в отключке проваляться!

– СКОЛЬКО?! – ахнул Марк.

– Сейчас – около полудня третьего дня, как ты здесь. Так что если хочешь как можно скорее прийти в норму, тебе придется слушать мои указания, пить и есть что дают и не возникать, если это будет на вкус редкостная гадость. Потому что так надо. Готов к этому?

Она распоряжалась им с такой задорной и доброжелательной непринужденностью, что Крысу, при всей его вспыльчивости и гордости, почему-то даже не пришло в голову обижаться на ее тон.

– Я готов! – без колебаний ответил он.

Мысль о двух потерянных впустую днях была невыносима. Он тут валялся в постели, а Костя…

Существо кивнула:

– Тогда попробуй проверить, сможешь ли ты перевернуться, встать и так далее. Только без фанатизма, понял? Твоему другу, кроме как на тебя, рассчитывать больше не на кого, помни об этом! А я пока пойду готовить лекарство. Да и баньку тебе – в лучших бабко-ежкиных традициях – истоплю, чтоб ты ополоснуться мог.

Спустя примерно часа полтора они сидели за столом в другом помещении, где у Мартиши была оборудована кухня. Перед Марком стояла глубокая фарфоровая (офигеть!) тарелка, доверху наполненная восхитительно пахнущим пюре из топинамбура вперемешку с небольшими кусочками какого-то (Крыс предпочел не интересоваться, какого) мяса. Рядом возвышалась кружка в меру густого киселя, пахнущего шиповником и незнакомыми юному охотнику травами. Существо – после того, как они с Марком опытным путем выяснили, что недавние приключения все же не укатали скавена совсем уж до потери сил и подвижности – заставила его для начала выпить полную чашку какой-то серо-буро-зеленой гадости. Затем показала, где можно помыться и привести себя в порядок. А потом позвала обедать.

Изголодавшийся Крыс изо всех сил пытался вести себя за столом сдержанно (школа Шахара, утверждавшего, что настоящего мужчину отличает достоинство и умеренность во всем) и не набрасываться на еду… но получалось плохо. В доме Мартиши, и правда, как у самой настоящей Бабы-Яги, была банька с душистыми вениками – что, впрочем, было уже хорошо знакомо Марку по жизни на его станции – и даже целым набором пахучих масел! После недавно выпитого отвара и помывки в горячей воде он чувствовал себя гораздо лучше и теперь уже без колебаний прихлебывал и тот странный кисель, про который Существо сказала, что он не то что там скавена – слона взбодрит.

Сама хозяйка дома сидела неподалеку, потягивала из маленькой чашечки кофе («На самом деле это цикорий, – пояснила она, – его тут в округе полно растет!») и непринужденно болтала на разные темы, с легкостью перескакивая с одной на другую. Делалось это, видимо, затем, чтобы подросток не смущался и ел спокойно и не торопясь.

– …А в светильники я залила разведенный в прозрачном клее люминофор. Это такое вещество, если оно полежит на свету, то в темноте будет светиться. Только с ним одно… то есть два неудобства: светильники не выключишь, как лампочки, и их надо днем выносить на улицу, чтоб зарядились. А так-то они практически вечны… С Крокодилом я тебя обязательно познакомлю. Если, конечно, он уже не усвистал куда-нибудь по своим собачьим делам. На редкость самостоятельный зверь! Я не держу его на привязи, потому что какая привязь удержит такого мастодонта? Соседи с Горбушки, конечно, иногда ругаются – особенно после того, как он ненароком напугает кого-нибудь из новоприбывших, – но он еще ни разу никого не тронул. Ни «чистого», ни мутанта. Хотя, конечно, иных при взгляде на него и правда оторопь берет. Ну, да ты сам уже это знаешь.

Крыс кивнул и, не удержавшись, хмыкнул. Да уж, его первое знакомство с Крокодилом было и правда, как выражался Гай, фееричным! И это просто счастье, что чудовищный черный пес оказался мирным!..

После того, как скавен насытился и смог нормально поддерживать беседу, не отвлекаясь на еду, Существо и ему налила цикориевого «кофе». Напиток был хорошо знаком Марку – в Алтуфьево и в харчевне у Максимыча его употребляли тоже. И потому было очень приятно после длительного вынужденного пребывания среди «чистых» с их отвратительной (на вкус привыкшего к травяным напиткам скавена) грибной бурдой получить такое напоминание о родных местах.

– А откуда такая красивая посуда? – не удержался все-таки от любопытства О’Хмара, с тайным удовольствием разглядывая тонкую роспись своей чашки.

На перламутрово-бежевом фоне, окруженные изящными вензелями из золотистых завитушек, были изображены мужчина и женщина в каких-то чудных, но довольно красивых одеждах. Судя по их позам и жестам, мужик явно клеил мадаму, а та вовсю с ним флиртовала.

– Университеты жизни, – небрежно-светским тоном пояснила Существо и изящным жестом подняла за тонкую ручку свою чашечку. – Факультет художественного стыринга и прикладного мародеринга. Жить-то как-то надо. И на что-то. Я собираю по развалинам и брошенным домам всякие вещи. Чиню, как умею, привожу в порядок, сортирую… Что-то оставляю для личного пользования, что-то – для своего музея… точнее – музейного склада. Остальное продаю. Кстати, если интересно – я потом проведу для тебя экскурсию по своим закромам. Хочешь?

Марк охотно кивнул. Его и правда заинтересовало, что же там такого хозяйка дома насобирала в свой музей. Небось, какие-нибудь редкости, которые внизу, в Метро, с руками бы оторвали!

Вот только прямо сейчас ему было совсем не до экскурсий. Мысли о Косте по-прежнему не давали покоя. Однако думалось об этом уже без того горячечного напряжения и желания все бросить и сломя голову нестись на выручку. Внезапный подарок, кажется, наконец-то взявшейся за ум судьбы в виде знакомства с Бабой-Ягой Мартишей, ее неожиданная забота и обещание помочь влили в подростка новые силы и надежды. А еще – успокоили, дали возможность перевести дух и наконец-то почувствовать себя в безопасности. И теперь О’Хмара смотрел в будущее уже с куда большей уверенностью и оптимизмом.

– Но я не просто так мародерю по развалинам, – продолжила Существо, беря кофейник, чтобы подлить «кофе» себе и гостю. – Чаще всего я выискиваю всякие редкости и просто красивые вещицы для тех, кто еще ценит подобные. Все равно прежним владельцам это… уже без надобности. А вещи, я так думаю, не должны пролеживать и простаивать в забвении. Они от этого портятся, ломаются и умирают. Особенно те, которые раньше были по-настоящему любимы своими хозяевами. Ну, и кроме того… – Мартиша вдруг посерьезнела и отставила кофейник в сторону. – Это же наша история, наша культура, часть нашей жизни. Которая не должна погибнуть в забвении. Придут после нас… уж не знаю, кто там придет… Что мы им оставим в качестве весточки о том, что МЫ БЫЛИ на этой планете? Выжженные мертвые руины и подземные норы, заваленные дерьмом и костями? И никакой памяти? Не, я так не хочу!

– Вы потому и завели свой музей? – догадался Марк.

Мутантка в сердцах всплеснула руками:

– Да какой это музей?! – в голосе ее явственно послышалась боль. – Жалкое и практически не систематизированное собрание разрозненного барахла, которого раньше в любом магазине было хоть жо… хоть завались… – Мартиша покачала головой и поморщилась. – В Москве – сотни музеев, есть и такие, где долгие годы собирались и бережно сохранялись настоящие произведения искусства и предметы быта еще самых древних эпох. И где теперь все это? Где наша память? Даже если что-то и уцелело при бомбежках, то за эти двадцать лет… Да и кому теперь это все нужно, кроме всяких несовременных идиотов вроде меня?..

Женщина с отчаянием махнула рукой и сгорбилась, закрыв лицо ладонями.

– Я делаю, что могу и что в моих силах, – глухо донеслось до Марка из-под шапки дрэдов. – К примеру, разыскиваю антикварных кукол, которым уже больше ста лет, пытаюсь их реставрировать… было у меня такое хобби, еще до Удара. Собираю и чиню совре… довоенные игрушки, потом раздаю их ребятишкам – здешним и тем, что живут в Метро… есть у меня свои каналы… Ищу и спасаю от уничтожения то, что когда-нибудь сможет многое рассказать о нашем времени, нашей жизни… О нас! Книги, диски с музыкой и фильмами, картины, утварь… Но ведь этого недостаточно, Марк! Недостаточно!..

Крыс молчал, огорошенный как ее эмоциональным всплеском, так и неожиданно открывшимися истинами. А что он мог сказать – он, который о довоенной жизни слышал только из рассказов взрослых?

– Однако, что-то я увлеклась, – пробормотала Существо, выпрямляясь, проводя по лицу ладонями и откидывая с него свесившиеся дрэды. – Вот так всегда, как сяду на любимую лошадку… – она не договорила и смущенно махнула рукой.

– Значит, вы – добытчица? – спросил Марк, чтоб заполнить неловкую паузу в разговоре.

– Скорее, мародерша, – мотнула головой женщина. – Впрочем, в наше время это практически одно и то же. Просто не у всех хватает духу называть некоторые вещи своими именами.

Она кинула взгляд на висящие на стене часы-ходики.

– Однако, нам пора. Как ты себя чувствуешь? Готов идти?

Крыс мысленно просканировал свое состояние. Вроде все в порядке. И даже голова от переутомления не болит, надо же! Разве что слегка саднят раны от кандалов и те, что на спине, но это ерунда, это уже терпимо. Тем более Мартиша смазала их какой-то очередной своей хитрой бабко-ежкиной «отравой», от которой неприятные ощущения практически сошли на нет.

– Думаю, что готов.

– Держи! – мутантка взяла со спинки стула и протянула ему трикотажную рубашку-толстовку с длинными рукавами. – Мы с тобой почти одной комплекции, так что, думаю, она тебе будет впору. Надевай, надевай. Она чистая.

– Погодите!.. – вдруг вспомнил Марк об одном очень щекотливом вопросе, который так и не удосужился затронуть ранее. – Вот вы решили мне помогать… Что я вам буду должен за эту помощь?

Мартиша резко выдохнула и пробормотала какое-то невнятное ругательство.

– Вот молодежь пошла… – добавила она потом с досадой. – Почему в наше насквозь прагматичное время уже никто не верит в бескорыстные идеалы?.. Ничего не будешь должен! Честно.

– А…

– Бэ! Если тебе до сих пор не верится в добрые намерения окружающих (что вполне объяснимо и простительно), то можешь считать, что я это делаю… ну, скажем, по идейным соображениям! – она вдруг скорчила хитрую мину и подмигнула. – Откуда тебе знать, может, мне и самой хочется сделать «чистым» какую-нибудь… хи-хи… грязную пакость? Тем более зажравшимся ганзейским паукам типа вашего… ну ладно, не вашего… Мазюкова! Так что предлагаю не тратить время на меркантильные разговоры, закрыть эту неприятную тему и выдвигаться уже наконец.

По длинному темному коридору, освещенному несколькими баночками с люминофором чисто для того, чтобы ни во что не врезаться, они дошли до выхода. Существо задержалась, зачем-то надевая длинный, когда-то черный, а теперь выцветший до пыльно-серого плащ с глубоким капюшоном.

– А мы что же – без оружия пойдем? – изумился и обеспокоился Марк. Кстати, на выходе он не увидел чего-то даже отдаленно похожего на камеру дезактивации. Стало быть, Мартиша и правда была мутанткой и, видимо, подобно скавенам, чихать хотела на радиацию.

– Оно нам не особо и нужно, – как-то туманно ответила Существо. И, видя его реакцию, пояснила: – Патрули Горбушки неплохо справляются с зачисткой и охраной местности. Да и если с нами будет Крокодил – ни одна тварь не… Оп-паньки! А вот о чем я не подумала, так это о защите зрения для тебя! День же на дворе, а ты у нас – житель подземелья…

Крыс улыбнулся, с удовлетворением чувствуя себя не таким уж и беспомощным:

– Я ж охотник! Мои глаза привычны к дневному свету. У нас в Алтуфьево почти все могут днем Наверх ходить.

– Надо же! – восхитилась мутантка. – Ну, тогда вообще никаких проблем. Постоим только немного в дверях, чтоб адаптироваться после темноты.

Погожий июньский день распахнул радушные объятия и заключил в них юного алтуфьевца, едва тот переступил порог приютившего его дома. Марк с наслаждением вдохнул полной грудью. Свежий воздух, полный разнообразных запахов и звуков воздух Поверхности! Как же он тосковал по нему там, в сырых, вонючих и душных норах Большого метро!..

Перед ним простирался обширный двор, обнесенный высоченным глухим железным забором со спиралями колючей проволоки наверху. Чуть ли не по всему периметру забора тянулся широкий навес, в одном из углов были свалены останки легковых автомобилей.

Сам дом оказался длинным, одноэтажным, с облупившейся от времени и невзгод штукатуркой и лохмами грязно-желтой краски на стенах.

– Раньше здесь располагался местный Отдел внутренних дел… ну, полиция, короче. Те, кто следил за охраной порядка. Под навесом был гараж, там стояли служебные машины сотрудников… часть того, что осталось от этих машин, ты сейчас видишь перед собой. Все никак не соберусь избавиться от этого хлама… Я не очень люблю шум и суету – особенно по ночам. А Горбушка, можно сказать, не спит никогда. Поэтому я однажды и переселилась с нее сюда. Тут спокойнее. Опять же, Крокодил… Кстати, а где он?.. Крокоди-ил! Крокодилище! – она посвистела. – Вылезай, где ты там!

В следующий момент по двору словно пронеслась размазанная тень… и перед крыльцом вдруг прямо из воздуха проявился и замер как вкопанный огромный – в холке чуть ли не с самого Марка ростом – черный пес. С искрящейся на солнце густой пушистой шерстью и роскошным, похожим на волчий, хвостом.

Тот самый.

Крыс вздрогнул и невольно стиснул похолодевшими пальцами планку перил. Разом вспомнилось все пережитое им до сегодняшнего дня. Включая и то майское приключение в Химкинском лесу, когда их бригада удирала от такого же черного громадного зверя, проявившегося прямо из воздуха.

– Он у вас что, умеет становиться невидимкой? – в волнении спросил скавен у Мартиши.

Та мотнула головой:

– Не замечала за ним таких талантов. Ускоряться так, что хрен уследишь и догонишь – это да, это он может. Но чтоб совсем уж исчезать… А что?

– Просто мы точно такого же зверя – только с короткой и гладкой шерстью – как-то на охоте в Химкинском лесу видели. Он исчезал и появлялся. А еще… нагонял такую тоску и ужас, что у нас один в бригаде чуть не застрелился. Соседи с Сор-горы называют это порождение моррой. Если честно, когда ваш Крокодил подошел ко мне, я решил, что он тоже – морра.

Существо задумчиво поскребла разрисованную переносицу, откинула с лица очередной непокорный дрэд (кстати, на дневном свету они оказались ярко-рыжими, а узоры росписи – синими).

– Я купила Крокодила еще щенком, у заезжих караванщиков… о том, что из щеночка вырастет такая вот… тетя-лошадь, тогда никто даже не подозревал, в том числе и я сама. Щен – и щен, довольно крупный – ну, так были же до войны крупные породы. Доги, к примеру, или тибетские мастифы… А потом щеночек вырос вот в ЭТО, и стало понятно, что это не обычная собака. Я как-то ради интереса поспрашивала народ, слыхали ли они хоть что-то о подобных песиках. Выяснилось, что нечто похожее кто-то из дальних разведчиков Горбушки однажды видел на юге области, в районе Подольска. Но видел мельком, один раз и недостаточно четко, чтобы определить, что же там было за создание такое. И караванщиков, некогда продавших мне щенка, уже не спросишь – их на Горбушке с тех пор больше никто не встречал. Так что можно сказать, что информации – ноль целых хрен десятых. Я для себя называю Крокодила цербером – по аналогии с чудовищным псом из древнегреческой мифологии. И до сих пор полагала, что он – единственный в своем роде. Так что о похожем на него черном псе в Химкинском лесу слышу впервые! Очень интересно!..

– А как вы думаете, эти два пса могут быть одним и тем же видом, который просто по-разному называют?

– Не знаю, – задумчиво ответила Существо, глядя куда-то вдаль. – Все возможно в этом мире – тем более сейчас. Но, сам понимаешь, любая информация нуждается в тщательной проверке. Может, и правда, это один вид. Но Крокодил не умеет исчезать, как ваша морра. А также, подобно ей – фонить эмоциями. Он их обычно демонстрирует – легко и непринужденно. Словно разговаривает с их помощью. Я иной раз даже начинаю думать, что он разумен – просто придуривается обычным псом… Крокодил, иди сюда!

Черный зверь сорвался с места и подскочил к крыльцу, вовсю виляя хвостом. На морде его было написано выражение самого радушного гостеприимства.

– Знакомьтесь, – серьезно сказала мутантка. – Это Марк, скавен, наш гость из Алтуфьево. А это – Крокодил, цербер.

О’Хмара постарался не дергаться, пока громадный пес шумно и бегло обнюхивал его с головы до пят. Только слегка прислонился к столбику перил, чтобы в порыве всеразрушающего дружелюбия цербер ненароком не сбил его с ног.

И вовремя! Широкий песий язык влажной тряпочкой одним махом вдруг прошелся по его лицу! От неожиданности скавен пошатнулся и едва не упал на ступеньки. А цербер уже отпрыгнул назад, игриво припал на передние лапы и, глядя на юношу с самым умильным выражением морды, отчетливо проговорил:

– Вуау-ау-ау!

Хвост его мотался, как заведенный.

– Кажется, ты ему понравился! – усмехнулась Мартиша, глядя, как Марк, тихо шипя сквозь зубы ругательства, пытается утереться. – Он очень редко так на кого-то реагирует… Крокодил, ну вот что ты делаешь? Нам на Горбушку идти, а ты…

Пес тут же спрятал морду в лапы, демонстрируя смущение и одним глазом глядя на хозяйку и ее гостя. Глаз, однако, был лукавый-лукавый.

– Что я говорила? – Мартиша кивнула Марку на питомца. – Общается с помощью эмоций, которые у него в прямом смысле на морде написаны… Ладно, закончим с церемониями знакомства. Идем!

Через широкие и столь же надежные на вид ворота они вышли со двора. За ними, повинуясь знаку хозяйки, в проход протиснулся Крокодил. Мартиша тщательно заперла все замки и засовы.

– А теперь – смотри во-он туда! – сказала она, указывая рукой в нужном направлении.

Марк взглядом проследил за ее рукой – и замер.

Невдалеке виднелось… виднелась… Скавен так и не понял – то ли это был такой огромный дом в виде крепости, то ли крепость, построенная в виде дома, точнее – нескольких домов…

Над крепостью, среди утыкавших ее крышу уже привычных алтуфьевцу ветрогенераторов, на высоком шесте развевался флаг. Полотнище защитного цвета с незнакомым Марку символом – чем-то вроде золотой перевернутой буквы «А».

– Что это? – справившись с удивлением и восторгом, спросил юноша, разглядывая то ряды забранных прочными ставнями окон, то темные фигурки дозорных, расхаживающих по крыше этого невероятного сооружения, то видневшиеся на той же крыше какие-то солидные, незнакомой ему конструкции, орудия.

– А это и есть Горбушка, – ответила Мартиша, и глаза ее заблестели. – Торговая и жилая фактория, самая лучшая и богатая во всей «верхней» Москве и, пожалуй, ее ближних окрестностях. И сейчас мы с тобой туда пойдем.