Глава 17. «Прынцесса»
– Слушай, это было круто! – блестя глазами, сказал Костя после того, как Марк, отработав с Гаем пробный тренировочный «бой с монстром», подошел к нему. – Ты, наверно, этому долго и упорно учился, да?
– Лет с пяти… – Крыс убрал со лба прилипшие волосы и одернул сбившуюся замшевую безрукавку. Ее выдал ему Кевлар, чтобы подросток, во-первых, смог прикрыть от не в меру любопытных взглядов свою истерзанную спину, а во-вторых – чтобы ее тонкий и мягкий натуральный материал не раздражал трением его свежие раны и ссадины. – Отец учил своей профессии.
– Трудно было?
Марк пожал плечами. Для него владеть оружием было с некоторых пор так же естественно, как и дышать. Видимо, сказывалась, как говорил Алхимик, «привычка, выработанная годами».
– Случалось, – все же решил он сказать правду. – Но я думаю, ты, если очень сильно захочешь и, главное – поставишь перед собой цель, со временем научишься не хуже. А может, даже и лучше меня.
Он-то прекрасно понял, куда клонит друг.
– Ну… – смутился черкизонец. – Лучше тебя, скажешь тоже… Ты вон всю жизнь тренировался, а я…
Марк длинно вздохнул.
– Квазимодо, не пори чушь. Физуху ты накачаешь, я помогу. С оружием тоже научу управляться. Главное, если уж начал – не бросать. И не хныкать при каждой трудности. Но что-то мне говорит, что как раз ты-то хныкать и не будешь.
Костя слабо, но благодарно улыбнулся, ободренный поддержкой друга.
Подошел Гай. Кивнул на копье в руках скавена:
– Хорошая работа. Видно, что навыки оттачивались не в спортзале! Часто с монстрой-то дело иметь приходилось, а, охотник?
– С рогатиной – не особо, – признался Марк. – Основную работу на себя берут чаще всего взрослые, а мы, стажеры, – на подхвате. Я как-то все больше с арбалетом…
– Это я у тебя посмотрю чуть позже. Когда эти уйдут, – тренер выразительно дернул бровью в сторону зрительских рядов. – А то начнется: «опасный мутант, он сейчас в нас выстрелит…». Ну их нафиг.
Крыс про себя охотно согласился с его решением. Действительно, незачем лишний раз дразнить… этих, как их там? А! Гусей!
– Покамест поставь ковыряльник на место и возвращайся. Послезавтра вы с Квазимодо будете ассистировать Людоеду, когда он в программе ножи метать будет. А сегодня он вам все покажет и расскажет, что и как.
Как работает с ножами и прочим холодняком Людоед, Крысу уже довелось разок увидеть. И он еще тогда поклялся себе взять у него несколько уроков. Поскольку то, что делал этот боец, было охренительно круто!
А тут – такой внезапный подарок! Ассистировать такому мастеру, да еще и во время представления!!!
– Я сейчас! – тут же подхватился не на шутку взволнованный и обрадованный скавен. И с рогатиной наперевес ринулся в сторону оружейки.
«Сейчас» не получилось – с непривычки и без провожатого Марк слегка заплутал в пока еще плохо изученных им закоулках Атриума. Пока разбирался, пока нашел нужную оружейную кладовку (в которой невольно задержался, рассматривая хранящееся там оружие и предметы воинской экипировки), пока шел обратно…
У заложенного кирпичами бывшего выхода к лифтам он вдруг нос к носу столкнулся с… дочкой Мазюкова. Эля от неожиданности вздрогнула и отступила, словно собиралась бежать от него прочь.
– Я не кусаюсь, – буркнул скавен, останавливаясь и на всякий случай тоже делая шаг назад. – А также – не ем людей… если тебя и это тоже беспокоит. Не бойся.
Девушка перевела дух и, склонив голову набок, со сдерживаемым любопытством уставилась на скавена прозрачными голубыми глазами.
– И узоры на мне тоже не нарисованы! – тут же отреагировал алтуфьевец. – Пропусти, мне идти надо.
– Постой! – вдруг остановила Эля, когда он пытался проскочить мимо нее. Как назло, девчонка стояла прямо на пути, и Крысу пришлось проявлять чудеса гибкости и изворотливости, чтобы обойти ее, не задев.
– Чего тебе? Давай быстрее, меня на арене ждут!
– Подождут! – девушка небрежно отмахнулась, а потом недовольно нахмурила брови. – А чего это ты со мной так невежлив? Я все-таки – дочь твоего хозяина! И ты меня должен называть своей госпожой! И на «вы»! Понял?
Глаза Крыса медленно расширились. Он с недоумением оглядел «госпожу», которая была почти на голову ниже его и к тому же – ровесница. Ну, может, на год постарше, кто ее знает…
– На «вы»… – бровь скавена чуть приподнялась. – Госпожой. Угу… Ты серьезно?
Элечка густо покраснела под его пронзительно-насмешливым взглядом, и в глазах ее появилась досада.
– Да! Госпожой и на «вы»! – она топнула ногой. – Иначе я скажу папе, и он тебе задаст!
Марку все стало понятно. Перед ним стояла типичная избалованная дочка богатого и влиятельного мужчины, эдакая «прынцесса», которой много чего позволялось. На его станции подобных ей было две – правда, в отличие от «чистой», те юные скавенки вели себя как-то более сдержанно и не выставляли напоказ свое происхождение и богатство. Не принято было подобное поведение среди всецело подчиненных мужчинам алтуфьевских женщин и девушек.
А тут, кажется, – случай достаточно тяжелый и запущенный. Ишь ты – «госпожа»! Сикилявка сопливая, а туда же!..
Скавен едва не брякнул это вслух, но в последний миг передумал. И в самом деле – хрен ее знает, эту Элечку, еще и правда настучит папаше о дерзком поведении раба! И что еще по этому поводу предпримет Мазюков – остается только гадать. Но явно ничего хорошего!
Не то чтобы Марк испугался угроз какой-то девчонки, но с него уже было довольно отягчающих последствий общения с такими, как Мазюков – с «хозяевами». Стоило ненадолго забыть, как спина снова напоминала ему об этом. Поэтому он, подумав, решил все же не выделываться. В конце концов, это всего лишь самонадеянная капризная девчонка. И ему ли – мужчине, охотнику, воину! – тратить время и нервы на споры с этой «прынцессой» доморощенной и принимать близко к сердцу ее девчачьи заскоки? Воображает себя госпожой и задирает нос? Да и хрен-то с ней, как говорится, чем бы дите ни тешилось…
– Как скажете… госпожа! – наступив на хвост негодующему самолюбию, оскалился в самой любезной, какую только удалось изобразить, улыбке Крыс и даже слегка поклонился. Неумело упрятанный сарказм все же просквозил в его голосе. – Могу ли я идти дальше по своим делам, госпожа?
Эля пристально смотрела на него, и в ее глазах досада и злость медленно переплавлялись во что-то совершенно другое. Противоположное. Марку даже показалось, что в какой-то момент во взгляде девицы промелькнуло… восхищение?
Да ну, примерещится же…
Крыс шагнул в сторону, намереваясь уйти прочь.
– Ты куда? – тут же остановил его голос «госпожи». – Я еще не разрешала тебе уходить!
«Да едрить твою нафиг! – всколыхнулось раздражение. – Чего тебе от меня надо-то, зараза?»
Вместо ответа он молча повернулся к «госпоже» и выжидательно уставился на нее сверху вниз.
А она вдруг решительно шагнула к нему, и скавен невольно отступил назад – только чтобы избежать физического контакта. Нет, он не испугался – бояться девчонки, еще чего не хватало! – просто Крыс отчетливо помнил, КЕМ его считал ее отец и большинство «чистых». Еще не дай бог увидит кто и с перепугу, толком не разобравшись, подумает, что этой дуре Элечке угрожает опасность!
Нет уж, обойдется Марк и без таких приключений!
– Госпожа, остановитесь! – ровно сказал он. – Вам нельзя находиться рядом со мной. Это опасно.
«И опасно вовсе не для тебя!» – закончил он про себя.
– Ты же сам сказал, что не ешь людей и не кусаешься! – она и правда приостановилась.
– Ваш отец и другие думают иначе. Они могут испугаться за вас… если увидят.
– Папа пошел в Зверинец, – отмахнулась Эля. – Смотреть нового монстра. А я где хочу – там и нахожусь! И с кем хочу! Понятно тебе?
Она сделала еще один шаг к нему, и Крыс ощутил лопатками стену. Дальше ходу не было.
– Не бойся, – хихикнула девица. – Никто не увидит, всем сейчас не до того!
– Я и не боюсь, – Крысу было невдомек, что задумала хозяйская дочка, но все это ему уже заранее не нравилось. – Еще чего! Это вам бояться надо!
Эля пренебрежительно фыркнула. А потом вдруг протянула руку и коснулась его плеча. Марк вздрогнул.
– Ты, наверно, очень сильный… – палец девушки прошелся по руке алтуфьевца, бегло обрисовывая рельеф мышц. – Папа говорил, тебя привезли с Поверхности… Ты расскажешь мне, какая она – Поверхность? Там, говорят, совсем нельзя жить, полно чудовищ и очень опасно!
Крыс, не удержавшись, фыркнул. Насчет «совсем нельзя жить» он мог бы много чего поведать этой любопытной… вот только не хотелось. Ни капельки.
– А ты ведь живешь на Поверхности, да? – продолжала щебетать Элечка, мимоходом продолжая свои тактильные исследования. – Ты же мутант, а там только мутанты и монстры могут жить, – она осторожно взяла в обе ладони его руку и принялась рассматривать когтистые пальцы. – Ты этими когтями дерешься с другими мутантами, да? А глаза у тебя, наверно, хорошо в темноте видят? Наверно, это очень круто – видеть в темноте?
– Да, – не стал отпираться скавен. Про себя он между тем лихорадочно прикидывал, как поскорее ускользнуть от надоедливой и чересчур любопытной девицы. – Это круто.
Ладонь девушки снова переместилась на его плечо. Погладила сухой выпуклый бицепс. С любопытством коснулась яркого значка с нахмуренной – под стать самому хозяину – рожицей-смайликом на безрукавке парня. Значок попал к Марку вместе с безрукавкой, и Сказочники не преминули весело проехаться по поводу столь удачного совпадения.
– Ты действительно сильный! – в голосе Эли послышалось восхищение. – И… красивый, хоть и мутант. А в твоем племени есть девушки? Они тоже красивые? Ты им нравишься? Отвечай, когда тебя твоя госпожа спрашивает!
Крыс матерно ругнулся про себя. Вот же прицепилась, пиявка болотная!
– Девушки есть. Наверно, красивые. Возможно, нравлюсь… – ему невольно вспомнилась заглядывавшаяся на него Люся, дочка поварихи тети Лены. – Я не знаю. Не обращал внимания.
– Ты не обращаешь внимания на девушек? – удивилась Эля. – Ты настолько гордый? Или… боишься с ними общаться?
Марк вспыхнул.
– Ничего я не боюсь! Просто… не хочу общаться, и все.
– Значит, гордый, – кивнула Эля, как-то уже по-новому глядя на него. – А еще – красивый, сильный… – повторила она, скользя ладонью по плечу юноши и придвигаясь ближе, чуть ли не вплотную к нему. – И такой необычный…
Ухоженные розовые пальчики деловито и как-то уже совсем по-хозяйски пробрались под край расстегнутой безрукавки. Погладили, пощекотали, спустились на грудь, вернулись… Переместились на шею, очертили ногтем линию от подбородка до нижнего края ребер, вызвав у Марка непроизвольную дрожь во всем теле. Такого с ним еще никогда не случалось!
Он невольно сглотнул образовавшийся в горле комок, сообразив наконец, что к чему и что ей от него нужно.
– Госпожа… Так нельзя… Перестаньте…
О’Хмара не был невеждой и святой наивностью в щекотливом вопросе взаимоотношений мужчин и женщин. Нравы в Алтухах царили простые и недвусмысленные, особыми этикетами-шметикетами не отягощенные. И потому местные дети росли в атмосфере информационной открытости и с самого малолетства могли наблюдать, как их отцы и старшие братья обращаются со своими женщинами, а также – что и как с ними при этом делают. На станции, помимо чьих-то жен и личных наложниц, имелись также и так называемые бесхозные, общие женщины, которыми обычно пользовались те, у кого не было собственных. Пользовались, порой даже не особо стесняясь присутствия других. В Алтуфьево такое положение вещей было привычным и не считалось ненормальным. А то, что это видят дети… ну, так пусть смотрят, мотают на ус и привыкают ко взрослой жизни! Всяко ведь пригодится в дальнейшем!
Но в «алтухах» инициатива всегда исходила от мужчин. И никогда – наоборот. А тут… Да еще и… так…
О’Хмара почувствовал, что краснеет.
– А я смотрю, ты совсем как человек… – мягкая, не знакомая с трудовыми мозолями лапка снова вкрадчиво мазнула его по голой груди, смело спустилась на вздрогнувший живот, игриво прошлась по мышцам пресса и… остановилась на пряжке ремня. – А… там у тебя тоже все, как у человека? – кончик тонкого пальчика медленно и опасно скользнул за край пояса брюк, колко чиркнув ноготком по оголенной коже. – Или… другое?
– Г-госпожа… – снова выдавил вспыхнувший скавен, почувствовав себя совсем уже не в своей тарелке и невольно ощутив жгучее желание провалиться сквозь землю. – Не нужно…
Девица засмеялась и вдруг облизнула губы быстрым язычком – скользким и розовым, как внутренности лягушки.
– Ты такой милый, когда смущаешься, мутантик! – проворковала она. И подалась вперед, прижалась упруго, мягко. – Ты что, совсем-совсем никогда не был с девушкой? Неужели и целоваться не умеешь? Нет? Я могу научить!
Ее ладони снова заскользили по его телу, норовя забраться под одежду.
Скавен невольно содрогнулся и с тихим шипением втянул сквозь зубы воздух. Проклятье! Глупая девчонка, насмотревшаяся на взрослых и решившая поиграть в их взрослые игры, не понимала, насколько рискует сама и заставляет рисковать его! Потому что кому угодно, но только не ему, не здесь, не в его положении раба… да еще с хозяйской дочкой…
Крыс все еще четко осознавал свое место в местном обществе, и потому проблем ему категорически не хотелось.
К тому же она была насквозь права – у него до этого ни разу… ни с кем…
…Да что ж ты творишь-то, дурында?! Я ведь не железный!!! Ой, бляха медна, ну я попал!
– Госпожа! – собрав в кулак всю свою волю и убедительность, снова попробовал он воззвать к ее разумности и девичьей скромности. – Пожалуйста. Перестаньте. Вас могут увидеть.
– Ха! – самоуверенно отмахнулась Эля. – Ну, и увидят! Кто мне посмеет что сказать? Я – дочь хозяина! Папа говорит, что рано или поздно все это станет моим! И ты тоже, мутантик – если доживешь, конечно! Я буду твоей госпожой, а ты – моим рабом! Понятно? А теперь обними меня! Ну?
Марк опешил и на мгновение даже забыл о своем дискомфорте от ее непрошеных ласк. Странно и дико было слышать такие чудовищно взрослые и бесстыдные слова от девчонки, от ровесницы. В Алтуфьево немногочисленные девочки и девушки вели себя тише воды, ниже травы, лишний раз взгляда не поднимали и уж тем более не помышляли о том, чтобы вот так бесцеремонно и откровенно вешаться на мальчишек и парней. Даже те две «прынцессы», что были рождены от богатых и влиятельных мужчин, и которым, по идее, положение их отцов могло позволить немного больше, чем их подружкам из «простых».
Неудивительно, что привыкший к такому положению вещей на родной станции Марк был порядком ошеломлен разнузданным поведением и речами хозяйской дочери! К тому же до него наконец дошло, что с ее стороны это было вовсе не бездумное, любопытства ради, подражание взрослым. Не игра! Уж слишком самоуверенно и деловито, а главное – привычно вела себя Эля!
…А та уже прильнула к нему вплотную, настойчиво и все более смело и бесстыдно шаря руками по его телу.
– Ну давай же, мутантик, обнимай меня! – услышал Марк будто сквозь слой ваты. – Я приказываю!
От ее рук по телу снова прокатилась тягучая дрожь, в ушах зашумело, перед глазами поплыл красноватый туман. Крыс, и без того уже выбитый из привычной колеи, дернулся, все еще пытаясь сбросить липкое, засасывающее наваждение, избежать, не допустить беды…
…Ноздри его предательски дрогнули, с недоверчивой жадностью вбирая тревожащий чувствительное, почти звериное обоняние запах ласкающейся к нему девушки. Теплый, живой и такой влекущий запах юной самки, возжелавшей и ВЫБРАВШЕЙ его, О’Хмару, среди всех прочих самцов – и молодых, и опытных! И, уже плохо соображая, что он делает, скавен машинально сжал в кольце рук послушно изогнувшееся тело.
– Мммм… – не то от боли (стиснул он ее, кажется, с непривычки и под действием пробудившихся инстинктов довольно крепко), не то от удовольствия простонала Эля и нетерпеливо потерлась об него, явно требуя продолжения.
Жаркая, сносящая все барьеры разума и осторожности волна ударила Марку в голову, прокатилась по телу и вдруг разом стянулась пульсирующим комком странного, непривычного, но почти приятного напряжения где-то внизу живота.
«…Продолжения тебе? А не слишком ли ты раскомандовалась, девка?»
Решительный и (от уязвленного самолюбия) довольно грубый рывок на себя, резкий разворот, толчок назад, тонкий вскрик – и вот уже Крыс сам прижал девушку спиной к стене. Крепко прижал, как делали это мужчины его станции со своими женщинами. И она, недавняя самоуверенная «госпожа», преодолев мимолетный испуг, вдруг осознала: роли поменялись, и власть теперь принадлежит не ей. Но почему-то не стала – как уже привычно ожидал скавен – качать права и сопротивляться. Наоборот – поддалась, покорилась, снова прильнула, обвилась вкрадчивой лианой, потянулась губами к его искусанному рту, а рукой…
– Элька, мать твою, ты че творишь, коза драная?! А ну отцепись от парня!!!
Возмущенный вопль неведомо как и зачем очутившегося тут Кевлара (потом выяснилось, что Гай отправил его искать пропавшего новичка) обрушился на них, словно ведро ледяной воды. Вздрогнув, сплетшаяся в тесном объятии парочка неловко расцепилась и отпрянула друг от друга.
И тут же – с другой стороны – прилетело не менее грозное и возмущенное:
– Что тут происходит?! Эля? Элечка, дочка… Он тебя…
В окружении своих «шестерок» у ближней колонны стоял тоже непонятно как появившийся тут Мазюков, и лицо его медленно наливалось кровью.
Сердце Крыса, еще толком не опомнившегося после всего, что с ним только что происходило, но уже инстинктивно почуявшего беду, оборвалось и ухнуло вниз.
– Взять его! – свирепо рявкнул владелец Атриума.
И в следующий момент двое его охранников сбили Крыса с ног и заломили ему руки за спину, вынудив рухнуть на колени.
Элечка, душераздирающе всхлипнув, бросилась к отцу и спрятала лицо на его груди.
– Ах ты, паршивый мутант! – медленно прошипел Мазюков, обнимая дочку и гладя ее по растрепавшимся волосам. – Да как ты только посмел?!
– Я не тронул ее! – хмуро возразил скавен, глядя перед собой. – И не собирался даже. Но…
– Он врет! Врет! – вдруг пронзительно закричала Элечка, отрываясь от отцовской груди и прожигая скавена полным ненависти взглядом. – Это он меня начал… первый… Он!!!
И тут она совершенно натурально разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.
«Че-го-о-о?! – оторопел Марк, аж задохнувшись от такого чудовищного поклепа. – Ах, ты ж… стерлядь крашеная!!!»
Он едва сумел сдержаться и поспешно стиснул зубы, чтобы не ляпнуть это любимое ругательство Алхимика (тот вообще был мастером словообразования) вслух!
Тут, на его счастье, вмешался Кевлар:
– Он действительно не трогал ее! – сказал гладиатор, твердо глядя в бешеные глаза олигарха. – Я все видел. И слышал. Борис Леонтьич, честное слово, не виновен парень! Она сама…
– Он тоже врет!!! – заголосила пуще прежнего Элечка. – Они оба врут!!! Папа… папочка, не верь им! Я не виновата! Папочка!!! Этот мутант сам… подстерег меня, схватил и… я сопротивлялась… А он… он…
На крики девчонки стали сбегаться обитатели и сотрудники Атриума. Скоро образовалась настоящая толпа любопытствующих. Все галдели и переговаривались, выясняя подробности и делясь услышанным. Крыс увидел, как примчавшийся Гай что-то спросил у Кевлара, а тот ему ответил. Брови тренера сперва изумленно взлетели вверх, а затем нахмурились, предвещая грозу.
Костя дернулся было к другу, но стоящий рядом Шаолинь сжал его плечи и в ответ на яростно-возмущенный взгляд черкизонца тихо покачал головой. Мол, не лезь покуда, а то и тебе достанется.
Элечка рыдала, заламывая руки, и все клялась, что она тут совершенно ни при чем и Крыс сам начал ее домогаться и лапать.
Кевлар поглядывал на нее с плохо скрываемым гадливым презрением и стоял на своем, доказывая невиновность Марка. Сам же скавен молчал, уже понимая, что все его оправдания и доводы будут бессильны. Сам ведь, как озабоченный идиот, поддался, не смог совладать с собой. Но кто же знал, что эта Эля такая… такая…
– Так, хватит! – в очередной раз рявкнул Мазюков, перекрыв своим голосом остальной шум. – Этого говнюка увести и запереть! – он ткнул пальцем в схваченного. – А вы двое, – кивнул он Гаю и Кевлару, – через полчаса чтоб были у меня в офисе! Разберемся, кто тут виноват!.. Идем, Эля!
Охранники вздернули Крыса на ноги и грубо поволокли на минус второй, где в клетках и загонах содержались боевые монстры и звери. Там его втолкнули в какую-то пустую, тесную и совершенно ничем не освещаемую комнатушку. Гулко и страшно бухнула за спиной железная дверь, проскрежетал в замке ключ… и наступила темная и душная, не нарушаемая ни одним звуком извне тишина.
Как в могиле.
Марк ощупью добрался до ближайшей стены и неловко съехал по ней на пол. Бессильно скорчился, закрыв руками голову. Потрясения этих нескольких дней и последняя капля – вероломство и подлость хозяйской дочери наконец добили его.
Мужчины не плачут. О’Хмара всегда жил этим утверждением, дышал им. Это было негласным законом на его станции, и этому же учил его отец. Но… чего стоили все эти законы и наставления сейчас, когда уже не оставалось никаких моральных и физических сил терпеть и выносить все это творящееся в его жизни непотребство?
…Темнота бесстрастно таращилась пустыми глазницами, и в ее непроницаемой вате увязали, тонули глухие звуки, раздававшиеся в запертом наглухо бетонном мешке. Темнота знала, что узник «мешка» вскоре сумеет успокоиться и собраться с духом и силами. Он возьмет себя в руки и вновь обретет способность мыслить четко и трезво, не поддаваясь эмоциям. Многие из тех, кто до него побывал здесь, делали так. Даже те, кто боялся Темноты.
Во всяком случае, до тех пор, пока им не объявляли их приговор.
Этот же, с такой же непроницаемой Темнотой в глазах, был вылеплен, кажется, из иного теста. Он не боялся обступившей его Темноты, он видел ее насквозь, сам будучи ее детищем. Но сейчас у него просто не было сил бороться с тьмой, что пожирала его изнутри.
Темнота надвинулась, погребая под собой скорченную в углу фигурку узника.
Часа через полтора, когда случившееся уже успели обсудить все, кому не лень, Атриум взбудоражила новая весть.
Мазюков велел отправить провинившегося раба-мутанта на арену, выставив его послезавтра, во время боев, против самого злобного и опасного монстра, который только найдется в Зверинце. Выставить на бой с одним лишь ножом.
Самому же узнику бетонного мешка говорить об этом было не велено до самого последнего момента.
