Часть III
Мир Богов

Пули просвистели над головой, застучали по асфальту. За время недолгого путешествия Арина усвоила простой урок: если по тебе палят – падай, не торчи ростовой мишенью. Она нырнула под ромашковый куст и поползла прочь из запахшего порохом рая. Миг спустя на спину наступили, тяжелый ботинок впился под ребра. Чьи-то руки рывком перевернули обмякшую тушку и сорвали противогаз. Сквозь красную по краям пелену проступили очертания двух рослых мужчин в пятнистых маскхалатах. Незнакомцы целились в добычу из «Кедров» – компактных пистолетов-пулеметов, крайне редких игрушек даже для городских богатеев.

Несмотря на униформу и оружие, бойцы мало походили на рядовых солдат. Оба носили длинные волосы и окладистые бороды, что строго-настрого запрещалось уставами всех воинских формирований, от дозорных до спецназа. Ведь на такие космы никакой респиратор не налезет, но лохмачам, судя по всему, маски были не нужны.

Кроха тоже спокойно дышала без какой-либо защиты. Нос немедля атаковало целое полчище странных ароматов – сладких, свежих и необычайно приятных. Так она описала бы запахи трав, цветов и деревьев, если бы хоть раз ощутила их прежде. Но в памяти плавала лишь вонь подземки – ядреная смесь пота, дыма и свиного навоза, привыкнуть к которой невозможно за всю жизнь.

– Это что, девка? – боец слева удивленно вытаращился.

– А ты девку от пацана уже не отличаешь? – хохотнул правый.

Напарник почесал за ухом.

– Тут хрен поймешь. Мордаха вроде бабья, а патлы короткие, и смердит, как нужник. Да и когда такое было, чтобы снаружи баба захаживала? Только мужики в том аду и бродят.

– Твоя правда. А ну-ка, бесовья харя, снимай одежку.

– Я ищу отца, – испуганно пролепетала Арина. – Вы не видели?..

– Опа! – боец отступил на шаг и передернул затвор. – Точно, девка.

– Чудеса, – кивнул соратник. – Сколько в дозоре служу, а бабу впервые поймал. Давай к Бабушке ее. Пусть решает, как с этим дивом быть.

– Годная мысля. Вставай, чертовка. Дернешься – поколотим и на ремне потащим.

– Послушайте…

В отличие от Ежа, эти ребята от угроз сразу перешли к делу. Первый дал такую затрещину, что девушка покачнулась и чуть не упала. Но второй успел подхватить на лету, весьма «удачно» цапнув за то, за что при первом знакомстве не цапают. Вспыхнувшая ярость придала сил. Она вырвалась и замахнулась на обидчика, но лицо обожгла пощечина. Кроха растянулась на траве, с разбитых губ капнула кровь.

– Сказали – не рыпайся! – ее грубо схватили за капюшон и подняли. – Топай.

Несмотря на смятение и страх, пленница не могла не пялиться с любопытством по сторонам. Все вокруг словно сошло с довоенных фотографий. Под Куполом загадочным образом сохранился островок живой природы, да не простой. Аномалия стала чем-то вроде теплицы, защищающей от заразы и превратившей студеную зиму в вечное лето.

За буйными зарослями и напитанными силой деревьями раскинулось поле. Жирный чернозем разбили на несколько участков. Кроха сразу узнала картофель и пшеницу. Росли и овощи: томаты, огурцы, капуста. Хватило места ягодам: клубника устилала грядки сплошным алым ковром, а кусты малины словно охватило розовое пламя. Ветки сгибались под плодами величиной с наперсток.

За всем этим богатством ухаживали фигуры в серых хлопковых балахонах с красными кушаками. Мужчин среди них не было – только женщины и дети. Они украдкой поглядывали на конвой и продолжали полоть, поливать и подвязывать стебли. Арина насчитала два десятка фермеров. Если бородачей примерно столько же, получалась довольно маленькая община. На тесных станциях в два раза больше народу живет, а тут вон какое раздолье, тысяча точно поместится. И еды наверняка хватит всем. Тогда почему никто из местных не попытался наладить связь с метро? И куда подевались все сталкеры, что рискнули разгадать тайну Погоста?

За полем виднелась деревня. Вполне обычная, построенная до Катастрофы. Как те, что снаружи, но не такая разрушенная и частично обжитая. Улицы пустовали, со дворов не доносилось ни звука, лишь вдали плакал младенец. Посреди селения стоял бетонный забор с колючей проволокой. Над ним возвышалась ржавая башня в форме усеченной пирамиды. Ее венчал огромный шар, в чьей зеркальной глади отражалась сияющая полусфера. Ниже решетчатым поясом протянулся балкон с громкоговорителями. Судя по идущим к ближайшим домам кабелям, на старой базе был генератор.

Постройки наверняка имели прямое отношение к аномалии. Возможно, здесь ее изучали. Возможно, изобрели. Но кто и когда? Кому удалось воплотить задумку, смелую даже для фантастов? А что, если Рубеж тоже был частью комплекса, и должен был накрыть щитом всю Самару, но в решающий миг эксперимент провалился? Так много вопросов, но все они – лишь занятные мелочи. Главное – найти отца.

Кроху привели к воротам, у которых дежурила пара бойцов. Створки вполне могли поспорить толщиной с гермозатвором, а сама база выглядела неприступной крепостью. Военные любят прятать свои игрушки от посторонних глаз, но тут явно перестарались.

– Девка? – прикорнувший часовой вздрогнул и потер веки.

– Ничего себе, – присвистнул сосед и вынул трубку из ниши в стене. – Отворяйте, срочно!

Тяжеленная преграда беззвучно расползлась, но не во всю длину, а всего на пару шагов. Пройти можно – и хватит. Слева от входа к забору жалась сторожка. Бойцы, до того скучавшие над шахматной доской, прильнули к окну и вперили в пленницу голодные взгляды.

Больше никаких зданий вокруг башни не было. Но бетонные плиты под ногами едва слышно гудели и мерно подрагивали. Нечто большое и очень мощное таилось в глубине. Нечто, питающее Купол долгие двадцать лет.

Конвой подошел к люку в основании пирамиды. Рядом висел еще один телефон.

– Бабушка Аманда, это южный дозор. Да, беса поймали. Вернее, бесовку. Да, точно баба, – воин смерил напарника строгим взглядом. Тот замотал головой. – Нет, не трогали. Поколотили мальца по незнанке. Думали, мужик. Ох, не говорите. Как мухи на мед. Понял, ждем.

Договорив, он пихнул Кроху в спину.

– На колени, дрянь.

– Но…

Удар по ногам обрушил беглянку на бетон. Мучитель схватил ее за волосы на затылке и притянул к себе.

– Смотри в пол, зараза, – несвежее дыхание обожгло щеку. – Отвечай тихо и вежливо. А то быстро научим уму-разуму. Усекла?

Девушка стиснула зубы и с вызовом вперилась в блеклые глаза. Бородач сжал кулак, пленница шумно втянула воздух и зажмурилась.

– Усекла?!

– Нет.

– Ах, ты…

Люк с тихим скрежетом отворился. Дозорные тут же вытянулись по струнке и учтиво поклонились. На пороге показалась женщина лет шестидесяти в белоснежном балахоне и платочке. Полная, невысокая, с нежной, любящей улыбкой, она напоминала добрую фею из сказок. Неудивительно, что волосатые изверги ласково величали ее Бабушкой.

– А ну, кыш! – Аманда погрозила подопечным пухлым пальчиком, и те разом шагнули назад. – Накинулись, бестолочи. Как ты, малыш?

Арина сглотнула и выдала все как на духу. После жестокости и унижений мягкий голос и располагающая внешность развязали язык лучше любого допроса с пристрастием. Просто девушка никогда не бывала в застенках и ничего не слышала о хорошем и плохом следователях.

– Я ищу отца. Высокий, седой, пришел сюда совсем недавно. Пожалуйста, отпустите нас. Мы никому ничего не скажем.

– Тише, тише, – холеные ладони скользнули по макушке девушки. – Теперь всё во власти Спящего Стража. Будь моя воля – и вы ушли бы на все четыре стороны. Но наши судьбы во власти защитника и кормильца.

– Не понимаю…

– Ничего, скоро поймешь. Раздевайся.

– Что? – Кроха недоуменно нахмурилась. – Зачем?

– Так надо, – старушка вынула из кармана черный поясок. – Ты явилась из Ада. Ты грязна и заразна. Свет Стража очистит тело, а о душе позаботимся мы.

– Послушайте, я просто…

– Не смей перечить, тварь! – рявкнули над ухом.

Аманда погрозила пальцем, и верзила замер, как статуя.

– Все через это прошли. Напуганные. Растерянные. Заблудшие. Но у Стража есть ответы на любые вопросы. Нужно только услышать его. Раздевайся. А ну, пострелы – кругом! – задорно крикнула женщина.

Воины щелкнули каблуками и отвернулись.

– А вы окошко-то прикройте! Вылупились, негодники. Все, малыш, не бойся.

Происходящее не нравилось беглянке от слова совсем, но в глубине души она понимала – спорить чревато. Кто знает, что у старушки на уме, и как велико ее терпение. Раз остановит своих прихвостней, два, а на третий прикажет высечь или что похуже. Одежда полетела под ноги. Хоть на нее и не пялились, пленница стыдливо прикрылась руками.

– Какая тощая, ай-ай-ай… Идем.

Аманда завязала ей глаза пояском и повела в башню. Гул и дрожание усилились, но ничего больше Кроха не слышала. Хотя всеми силами пыталась понять, где оказалась. И пусть зрения лишили, остальные чувства заметно обострились. Воздух – свежий и пахнет… ничем. Ни пыльной затхлостью туннелей, ни масляной терпкостью мастерских, ни навозными миазмами с ферм.

Из него словно выкачали все примеси, очистили до полной стерильности. Под Куполом своя атмосфера – как на космическом корабле. Интересно, что стало с застрявшими на орбите исследователями? От этой мысли девушка вздрогнула и сосредоточилась на теплом и сухом нутре строения.

Железная лестница вела на приличную глубину. Пять пролетов по десять ступеней – и это явно не предел. Чем ниже спускались, тем громче гудели стены и жарче становилось. Эта база – как зарытое копье с торчащим наружу наконечником. Понять, насколько велика, невозможно. Может, с дом, а может – с целый город.

– Сюда, малыш.

Арина навострила уши. Каждый шорох мог дать подсказку. Раздался щелчок, а за ним – тихий скрежет. Ступни нащупали мягкое шершавое покрытие.

– Стой спокойно. И ни в коем случае не снимай повязку. Иначе ослепнешь. Поняла?

– Да.

– Славно. Ты умная девочка. Все у нас будет хорошо.

Дверь закрылась. В камере вспыхнул столь яркий свет, что не помогали ни ткань, ни плотно сжатые веки. Золотое сияние обжигало привыкшее к полумраку тело, в нос била резкая химическая вонь. По коже заструились ручейки серого пота, пленница едва могла дышать. Так продолжалось минут пять. После процедуры обессилевшая и взмокшая девушка возвращалась наверх, как в бреду, и ни на что не обращала внимания.

– Пей.

Губ коснулось прохладное стекло. Жидкость отдавала железом, а по вкусу напоминала подсахаренный йод. Несмотря на мерзкое пощипывание на языке и нёбе, Арина вылакала все без остатка. Поясок сняли, но перед глазами еще долго танцевали радужные медузы. Бабушка помогла надеть балахон, после чего позвала дозорного.

– Машеньку и Дашеньку кликни. Сейчас в баньку, а опосля – в девичий дом. Выспишься, подкрепишься – и с утра за дело, – улыбнулась она Арине. – Рита расскажет о нашем укладе.

– Погодите, – Кроха пьяно кивнула. – Мой отец…

– Он в порядке. И ты теперь тоже. Спящий Страж позаботится обо всех.

– Но…

– Потом, малыш. А то с ног валишься. Главное, знай – все хорошо, вы дома.

Вскоре прибыли девушки – скорее всего, сестры. Очень уж похожими были суровые, словно выбитые из камня лица. Обе – рыжие, обе с тугими косами, обеих хоть в плуг, хоть в телегу. На две головы выше пленницы, широкоплечие и мускулистые, они явно не боялись тяжелого труда. Кому-то же надо ходить по воду, копать картошку и таскать мешки. Работа в поле кажется простой лишь тем, кто никогда там не работал. А раз мужики ловят «бесов», пришлось вкалывать самим. Вот и вымахали – накидки хоть вместо чехлов на броневики натягивай. Крепышки молча взяли Арину под локти, и у той вмиг пропало всякое желание спорить и сопротивляться.

Баня стояла на окраине. К небольшой сложенной из шпал избушке тянулся кабель – единственный на всю улицу. По проводам беглянка легко подсчитала обжитые строения – тридцать одно, почти все – рядом с базой. А чем дальше от центра, тем меньше деревенька отличалась от товарок снаружи. Те же пустые дворы, темные провалы окон и покосившиеся заборы. Только крапива и лопухи – вместо заснеженной грязи.

– Интересное место.

– Заткнись.

– Как знакомо. Ладно, молчу.

Вот и поговорили.

Вместо углей камни грела электрическая печь. Спутницы быстро разделись, обнажив плотно сбитые загорелые тела. Стащили с Крохи балахон и вытолкнули из предбанника в успевшую протопиться комнатушку. После камеры под башней пар казался едва теплым, но замерзнуть дорогой гостье не дали. Дашенька щедро плеснула ромашкового отвара, Машенька вооружилась загодя замоченным березовым веником.

– В угол стань, – голосом дознавателя перед пыткой сказала она. – Руки на стену. Ноги шире.

– Это обязательно? – с тревогой спросила Арина. О чем-то похожем девушка читала в затертой до дыр книжке со слипшимися кое-где страницами. Провезенный контрабандой с Безымянки томик стоил бешеных денег, вдобавок, его пришлось долго прятать от Спаса. Сказать, что грядущее ее малость настораживало – значит, не передать и трети охватившей юную душу тревоги. – Могу и сама помыться.

– Можешь, конечно. Но приказано парить. Значит, будем парить.

Прутья пронзительно свистнули, на бледной попе вспухли алые полосы. Бедолага взвизгнула не своим голосом и вжалась в бревна. Влажная шершавость царапнула грудь и впалый живот, но по сравнению с горящей задницей это были просто мелкие неудобства, вроде колючего свитера или тугого воротника.

– Чего скачешь, как коза? – хохотнула Маша. – Привыкай, здесь и сильней секут.

Не дав истязаемой перевести дух, ее напарница хлестнула по спине. Но то ли не привыкла лупить со всей дури, как сестра, то ли пожалела новенькую, но боли было поменьше. Кроха лишь шумно выдохнула и уткнулась лбом в дерево.

– Не липни. Ишь, спряталась. Ну-ка, выпяти орех. И где такой наесть умудрилась? Говорят, под землей только крыс жрут, и то по большим праздникам.

– Да уж, – в густом пару раздался звонкий шлепок. Арина пискнула и закусила губу. – С детства с коромыслом приседаю, и то не такой круглый.

– Повезет муженьку. Но сперва надо все хорошенько оттереть. Смердишь, как куча компоста.

На спину, зад и бедра вновь обрушились удары горячих веток. Кожу жгло немилосердно, страдалица скрипела зубами и приплясывала на носочках. От жара и боли голова шла кругом, но самое страшное только начиналось.

– Поворачивайся, – скомандовала Дашенька, отшвырнув облезлый веник и взяв свежий.

– Стойте, – шепнула «бесовка». – Я сама.

– Сама потом будешь. А сейчас нам велели. Подставляй пузо, а то поможем.

– Давай-давай, – в зеленых глазах Маши блеснули азартные огоньки. Ей явно доставляло немалое удовольствие издеваться над слабой. – Готовься, женишок не так охаживать будет.

– Правда, не надо…

Работницы накинулись коршунами, вцепились в запястья и приподняли над полом – силы и роста хватало. Суставы хрустнули, как на дыбе, Кроха зажмурилась и безвольно обмякла.

– Так-то лучше.

Она ожидала новой порки – куда более болезненной. Но вместо хлестких прутьев шею обожгла холодная тягучая жидкость. Красную, как мак, кожу усыпало гусиными пупырышками. Белые ручейки с острым запахом мяты закапали с острых грудок на живот и ниже. Вслед за ними заскользили ладони в грубых трудовых мозолях.

– Ай!

– Не дергайся.

– Не туда…

– Ишь, неженка.

Пока Маша мылила все, куда могла дотянуться, Даша облила гелем голову и принялась легонько массировать. Пленница малость успокоилась, хотя сердце все еще бешено колотилось. Особенно когда чужие пальцы елозили там, где прежде не елозили свои. Она почти задремала после всех пережитых тягот, как вдруг ее окатили полным ведром ледяной воды. Под звонкий гогот бедняга запрыгала, как ужаленная. Насмеявшись вдоволь, крепышки закутали ее в махровое полотенце и вывели в предбанник.

– На, угостись, – Маша протянула деревянную кружку морса. – Скоро отбой. Подкрепишься – и спать.

– Отбой? – Арина глянула в окошко. – Светло же еще.

– Здесь всегда светло. Ничего, и к этому привыкнешь.

Кусты за баней шелохнулись. Ветер в них гулять не мог – под Куполом всегда царил мертвый штиль. Зверь тоже не пробежал бы – в аномалии по неведомой причине водились только люди и мелкие насекомые. Хотя, если учесть, что «мясо», кроме двуногого, снаружи не захаживает, все встанет на свои места.

Наспех опоясавшись, Маша и Даша выскочили на крыльцо. Таинственный наблюдатель кубарем выкатился из укрытия и рванул вверх по улице – туда, где тесно жались заброшенные дома. Это был парнишка лет шестнадцати с глупым конопатым лицом, стрижкой под горшок и губами-варениками. Неудивительно, что вместо прогулки с подружкой он подглядывал в зарослях. Девушки, само собой, понимать и прощать подобное не собирались.

Негодника настигли в два счета и повалили на землю. Арина думала, ему слегка намнут бока и отпустят, но Маша, заломив руки за спину, потащила добычу на базу. Сестра же вернулась, чтобы отвести новенькую в девичий дом.

– Что с ним будет? – спросила по дороге Кроха.

– А, – спутница отмахнулась. – Пожурят Борьку немного – и все.

– Могли бы сами справиться.

– Не. Мы бы покалечили ненароком. Бабушка Аманда судит не так строго.

– Судит?

– Ну да. Спящий Страж даровал нам законы, – Дашенька бросила трепетный взгляд на зеркальную сферу. – А его избранница следит за исполнением.

– И много у вас… законов?

Та показала четыре пальца.

– Не убивай. Не кради. Не сомневайся. Не поддавайся похоти. Борька нарушил последний, но за подглядывание легко отделается. А вот если бы лапы распустил – Страж забрал бы его.

– Куда?

– Без понятия. Преступников отводят в башню, и больше их никто не видит.

– Кто такой этот Страж?

Работница пожала плечами.

– Колдун. Полубог. Только Бабушка знает. Лишь она говорит с ним, а любой другой сойдет с ума от его гласа. Но я верю в одно: Страж всемогущ, раз сумел защитить нас от Ада.

– Странно, – без задней мысли сказала Арина. – Раз он такой сильный, мог бы и город спасти.

Сильная затрещина едва не сбила с ног. От подлого удара брызнули слезы, но быстро высохли, когда на смену страху пришла ярость.

– Не смей сомневаться в Спящем! Он дал нам жизнь! Даже тебе, грязной бесовке!

Кроха коснулась алого отпечатка на лице, но промолчала. Не те габариты, чтобы выяснять отношения с каланчой. В напряженной тишине они добрались до маленького кирпичного флигеля. Из домика лилось тихое пение. Мелодия завораживала и ласкала уши. За секунду ни от жгучей боли, ни от не менее жгучей обиды не осталось и следа.

Пела молодая рукодельница, пришивая рукав к балахону. При появлении гостей стройная красавица резко встала, уронив на плечи лоснящиеся локоны цвета мазута. На узком, чуточку смуглом лице читалось легкое замешательство, будто ее отвлекли в крайне важный и ответственный момент.

– Принимай на поруки, – буркнула Даша и ушла.

Гостья огляделась. Флигель чем-то напоминал убежище Ежа. Такой же тесный, с голыми стенами, ковром и двухъярусной кроватью. Только света больше и печи нет. Но в отличие от бетонного погреба, в спартанском убранстве домика не ощущалось ни грамма уюта. Он не выглядел обжитым и больше напоминал времянку, где, как правило, надолго не задерживаются. Поэтому никто и не пытался украсить комнатушку, сделать приятной глазу. Постель и стол есть – а остальное от лукавого.

– Привет, – гостья подняла ладонь. – Арина.

– Рита, – смущенно произнесла соседка и вернулась к шитью.

– Вижу, нижняя койка занята. Ладно, полезу наверх. Не привыкать. М-да…

– Ты знаешь законы? – с ходу начала мастерица.

– Не убивать, не воровать, не подглядывать и слепо верить в сказки. Легко запомнить – в метро почти то же самое.

При упоминании подземки рукодельница вздрогнула и уколола палец.

– А ты давно здесь?

– С рождения, – с неохотой прозвучало в ответ.

– Ничего не понимаю.

Кроха подошла к окну. Из домика открывался отличный вид на поле. Пока женщины ухаживали за грядками, малышня собирала овощи и фрукты в березовые туески. Здесь были люди самых разных возрастов. И заставшие старый мир, и появившиеся на свет спустя много лет после Апокалипсиса. При этом все они почему-то бездумно следовали невесть кем и как написанным правилам. И поклонялись, будто идолу, какой-то штуке, явно созданной не богами, не пришельцами, а такими же людьми.

Или все делают это по принуждению? Базой наверняка заправляли военные, но куда делись солдаты и командиры? Дозорные из рощи слишком молоды, у них не ощущается выправки бывалых служак. Уж Крохе есть, с кем сравнивать. Но где все те, кто приложили руки и головы к этому чуду техники? Погибли во время Катастрофы, оставив здесь семьи? Или старуха умудрилась поднять бунт, а предыдущих хозяев или прикончила, или до сих пор держит в подземных казематах? Дело ясное, что дело темное.

– Ты слышала о Войне?

Рита поежилась.

– Да. Мы называем ее Карой. Сама Земля разгневалась и уничтожила тех, кто веками травил ее и утопал в пороках. Но Спящий Страж предвидел это и спас избранных. И приказал жить праведно, чтобы однажды вновь заселить очистившийся мир.

Она произнесла речь монотонно, как по бумажке. Похоже, местным вдалбливали эту чепуху постоянно, вот те и заучили наизусть.

– Неправда, – тихо, но уверенно сказала Арина, глядя на фигуры в поле. – Все это – ложь.

Собеседница вскинула голову и уставилась на гостью. В карих оленьих глазах отчетливо читались испуг и гнев.

– Не смей говорить такое! Иначе…

Кроха потерла зудящую щеку. Да, за ересь здесь карают жестоко. Так что тему лучше менять, да побыстрее.

– Сюда порой приходят сталкеры. Бродяги снаружи.

Портниха кивнула. Иголка, до того пронзавшая ткань с точностью и монотонностью машины, дрогнула и дала косой стежок.

– Бесы. Нечистые. Так о них говорят. Ты тоже была бесом, но свет Стража очистил скверну.

– Ну… да, – Арина решила подыграть, чтобы выудить побольше ответов. – И что с ними случается? С этими… бесами?

– Спящий забирает их.

– Зачем?

– Не знаю. Так сказала Бабушка. Значит, так надо.

– А почему меня не забрал, а… почистил.

– Никому не ведомо, почему Он решает – так или эдак. И дает знать Аманде.

Все чудесатее и чудесатее. Пленница много слышала и читала о всяких сектах и культах. Взять хоть тех же «космонавтов». И эти поклонники шара на ржавой ножке ничем от них не отличались. Разве что обычно шарлатаны просто вешали лапшу на уши своим последователям ради имущества и денег. А Страж, чем или кем бы он ни был, видимо, в самом деле обладал некой силой.

И, что самое поганое – где-то там, в гудящем подвале, томился сейчас дорогой для нее человек, судьба которого напрямую зависела от настроения левой пятки поехавшей бабки, возомнившей себя пророком возрождения. Интересно, почему именно она? На экстрасенса или медиума – спеца по запудриванию мозгов – Аманда не похожа. Говорит тихо, невнятно, страха и трепета не нагоняет. Как ей удалось влезть и прочно угнездиться на вершине башни? Опять одни вопросы – и никаких ответов. Кроха устала от них сильнее, чем от беготни по развалинам.

На базе трижды провыла сирена, похожая на сигнал об открытии гермоворот. Селяне, побросав тяпки и лопаты, серой вереницей потянулись к центру.

– Отбой?

– Нет, – голос Риты дрогнул. – Суд. Идем, нельзя опаздывать.

Оказалось, за северной стеной базы отстроили самое настоящее лобное место. Роль эшафота играл высокий бревенчатый настил. В обычной, а не обезумевшей общине он стал бы прекрасной сценой. Арина увидела длинную лавку. На ней под охраной двух бойцов сидел виновник «торжества», сгорбившись и уставившись под ноги взглядом побитой собаки. Несмотря на пустяковый проступок, он явно не ждал снисхождения. Караул по бокам, наоборот, держался бодро, горделиво, словно лично поймал и доставил на казнь бешеного садиста-людоеда.

Труженики выстроились перед помостом в два ряда. Пришли все – даже беременные и с грудными младенцами. Дети постарше жались к их ногам, пошатываясь от усталости и страха. В отличие от воодушевленных дозорных, других происходящее ничуть не радовало. Угрюмые лица, опущенные глаза и гробовая тишина. Только одна женщина стояла прямо, высоко подняв дрожащий подбородок. На бледных щеках серебрились тонкие полосы. Кроха облизнула пересохшие губы и отвернулась – смотреть на страдания матери невыносимо всегда.

Вскоре из замка вышла королева, судья и проповедница в одном флаконе. Точнее – в кубышке. Столь важной птице грех снисходить к холопам без достойной охраны. Вот позади и вышагивал почетный караул из четверки рослых детин. Интересно, что сильнее поддерживает здешнюю власть: бредни о всемогущей сущности или оружие? Ответ слишком очевиден.

– Друзья, – спокойно начала Аманда с шаткой высоты. – Спящий Страж рассержен. Не на вас. На меня. Думает, я плохо справляюсь со своей задачей. Не рассказываю в должной мере об Аде за этими сияющими сводами. Взгляните! – женщина воздела дряблые ручки к небесам. – Прямо сейчас по этому куполу текут реки кислоты, а над ними бушуют ядовитые бури. Один вдох – и плоть отойдет от костей. По мертвым землям стелется незримый огонь, не угасающий вот уже двадцать лет. И пожирает все, что осталось от про́клятого мира. Из бездны вышли твари и кадавры, а грешники превратились в чудовищ. Уцелевшие забились под землю и гниют заживо, по колено в грязи и крови. Женщины пожирают своих умерших от голода детей и отдаются за кусок хлеба. Тесные зловонные норы дрожат от хаоса и разврата, и ни на миг не смолкает стрельба. Даже самый страшный кошмар меркнет в сравнении с этим хаосом. Неужели вы хотите, чтобы ужасы преисподней прорвались и в нашу обитель? Неужели вам плевать на Стража и его дары? Отвечайте!

Собравшиеся вяло загудели и закачали головами. Похоже, они слушали эту ахинею каждый день.

– Страж дал нам свежую воду. Чистый воздух. Сытную пищу. А взамен велел соблюдать простые правила. Сущая пустяковина за возможность жить в тепле и уюте. И вот Он поведал, что среди нас завелся поганец, одолеваемый черными помыслами! Я не поверила ушам. Мне стало невыносимо больно! Я плакала и молила Его о прощении, но Защитник был непреклонен. Никто не вправе сомневаться в словах Спящего, но все же мы выслушаем обличенного. Быть может, покаяние впустит в душу очищающий свет. Встань, отрок, и скажи, в чем тебя винят.

Боря выпрямился, трясясь, и пробубнил:

– Я смотрел на девушек.

– И где же они были? В поле? Или в столовой?

– Нет…

– А где? Ну же, не бойся. Смотреть не боялся, а теперь еле на ногах стоишь.

– В… бане, – заикаясь, ответил парнишка и залился краской.

– А мама говорила, что это плохо? Что так делать нельзя? Не хочешь глянуть ей в глаза? Вот же она, прямо перед тобой.

Бедняга шмыгнул носом раз, другой и тихо заплакал.

– Позорище! – взвизгнула старуха. – Из-за таких негодяев мир сгорел в адском огне! Мир убийц, воров и озабоченных выродков!

– Простите…

– Я-то прощу. А вот Страж – вряд ли. Он дал нам великую цель – возрождение рода людского. Сделал невозможное, чтобы уберечь избранных от лютой гибели. А ты его подвел! Двадцать плетей!

Толпа ахнула. Мать упала на колени и ткнулась лбом в землю, трясясь от беззвучных рыданий. Столь сурового приговора не ожидал никто. Тщедушный подросток мог просто не выдержать порки. Почуяв неладное, бойцы встали по углам помоста. Висевшие на плечах стволы вмиг оказались в руках. Начхать, что в прорезях прицелов – жены и дети. Может, твои же. Или друзей и соратников. Главное – защитить старуху. Если кто-то из местных и хотел возмутиться, то быстро передумал. Но среди зрителей были не только местные.

– Да вы с ума сошли! – выкрикнула Кроха и шагнула вперед. Рита попыталась поймать подопечную за плечо, но та отмахнулась. Ее раздирала такая ярость, что не удержала бы и рота спецназа. – Собрались убить парня ни за что! Несете чушь про ядовитые реки! Я пришла снаружи. Да, там не сахар, но и не Ад, как вы говорите! И никто не ест детей и не живет по колено в грязи! И уж точно не казнит своих же из-за ерунды! А этот ваш Страж…

«Кедр» плюнул огнем. Почва вспухла аккурат меж лыковых сандалий.

– Заткнись, бесовка! – прорычал бородач. – Или я вырву твой поганый язык!

– Тише, тише, – старуха коснулась плеча своего верного пса, и тот опустил оружие. – Спящий исцелил ее тело, а за душу в ответе мы. Это наша вина, что бесы все еще довлеют над беднягой. Правда, Рита?

Портниха понурила голову.

– Да, Бабушка.

– Нет! – Кроха заслонила соседку и ткнула в сцену пальцем. – Не слушай ее! Она лжет! Все эти слова – вранье!

Боец оскалился и щелкнул затвором. Пистолет-пулемет, казалось, вот-вот сплющится в огромных кулаках. Но сектантка пропустила слова Арины мимо ушей и продолжила ласковым и в то же время угрожающим тоном:

– Разве не тебе велели взять новенькую на поруки?

– Мне, Бабушка.

– Так почему она позволяет себе прилюдно сомневаться в моих словах?

– Простите.

– Прощаю. Десять плетей.

Рита сама поднялась на эшафот. Встала на колени спиной к толпе и скинула балахон. Гвардейцы отстегнули ремешки от оружия и передали самому рослому и плечистому. Верзила хлопнул кожаными полосками так, что бахнуло громче выстрела.

– Она здесь при чем? – не унималась Кроха. – Я сомневаюсь – меня и секите!

– Пятнадцать плетей, – нежно, словно любящая тетушка, проворковала Аманда.

Арина стиснула зубы и пошла прочь от лобного места. Но Машенька и Дашенька заступили дорогу.

– Ты никуда не уйдешь, – донеслось с помоста. – И будешь смотреть.

– Не буду!

– Двадцать плетей.

– Да вы… то есть… – Кроха запиналась, тщательно подбирая слова, чтобы несчастную не забили насмерть. – Да, во мне говорят бесы! А за Куполом – ужас и смерть! Я приму волю Стража, только не трогайте ее!

Бабка тепло улыбнулась, вновь став доброй старушкой-рассказчицей. Жаль, только внешне.

– Это не торги, малыш. Это – суд. Впредь веди себя умнее. Приступайте.

Вояка ухмыльнулся и причесал мохнатую гусеницу под носом. Он даже не пытался скрыть возбуждение и гордо выпячивал грудь, радуясь, что именно ему выпала честь избивать подростков. Виновных лишь в том, что их угораздило родиться среди сумасшедших садистов. И после этого старуха еще смеет называть мир за Куполом Адом? Нет, Ад не там, где грязь, смерть и чудовища. Ад там, где обитают черти вроде изверга с плетью, пусть даже эта преисподняя выглядит краше самого рая.

За всю порку Рита не проронила ни слова, хотя палач старался изо всех сил. Ремешки сами по себе были довольно мягкими, но карабины на концах нещадно драли кожу. После десяти ударов на спине девушки не осталось живого места. После пятнадцатого Рита не выдержала и рухнула ничком. Но истязания это не остановило, и бугай с наслаждением стегал неподвижное тело. Бабушка в это время давила милейшую улыбку, сцепив пальцы на животе и внимательно наблюдая за Крохой.

Та в свою очередь искала взглядом кого-нибудь из бойцов, кто не получал удовольствия от зрелища. Логика была проста, как три патрона: мастерица – красивая деваха, и хоть один бугай наверняка положил на нее глаз. Да не с целью залезть под накидку, а с какими-никакими чувствами. И не мог просто стоять и безучастно взирать на ее мучения.

Среди бабкиной гвардии таких не нашлось. И немудрено: любой тиран подбирает свиту под стать. Только светловолосый парень, прежде карауливший особо опасного преступника на лавке, отрешенно пялился вдаль, делая вид, что ему все равно. И неумело отыгрывал роль преданного истукана на посту: идеальная выправка, поднятый подбородок и полная неподвижность. Но при каждом ударе веки вздрагивали, будто лупили его самого, а губы сжимались в тонкую бледную линию.

Удивительно. Одна пуля – и со злобной каргой покончено. Что заставляло вооруженного парня стоять столбом, когда рядом истязали дорогого человека? Как и чем им всем промывали мозги? Мистика…

Кроха постаралась запомнить лицо молодого воина. Круглое, с перебитым носом и толстым шрамом над левым глазом. Довольно приметное.

В отличие от Риты, стоически перенесшей наказание, малец ревел и метался, как загнанная крыса. Мать ползала под настилом и просила высечь ее, да хоть убить, лишь бы не калечили сына, но пухлая моська Аманды лучилась все тем же умиротворением. Будто напекла вкусных пирожков и ждала внучат в гости, а не командовала зверской расправой.

А ведь где-то отец этого бедолаги. И он наверняка все слышит. А может, и видит. Какая сила их всех сдерживает? Что не дает прямо сейчас насадить мегеру на вилы?

Наконец, кошмар закончился.

– Приятного ужина! – бабка хлопнула в ладоши и удалилась.

Проходя мимо пленницы, задержалась на миг и едва слышно произнесла:

– Я знаю людей вроде тебя, как облупленных. А еще лучше знаю, как их ломать. Не забывайся.

Работники разошлись по домам. Никто не помог матери унести потерявшего сознание мальчишку. Наоборот, сторонились, как прокаженных, отворачиваясь и пряча глаза. Или просто окружающих стыд заел? Парень со шрамом подался к Рите, но напарник швырнул ему окровавленный ремешок и приказал возвращаться на пост. Кроха осталась одна у распростертого на бревнах тела. К счастью, изуродованная спина медленно вздымалась и опадала.

– Ты как? – Арина присела рядышком. От вида рваных ссадин и алых потеков желудок полез наружу, но девушка не посмела отвести взгляд.

Интересно, как бы она повела себя на месте Риты? Выдержала бы или умерла? Кричала и брыкалась, или терпела бы? Опять все слишком очевидно.

Мастерица встала, поправила одежду и побрела к флигелю. На соседку даже не посмотрела, и от этого стало еще горше. Лучше бы ударила или плюнула в лицо, ведь нет ничего страшнее молчаливого презрения.

– Прости, пожалуйста. Если бы я знала…

Девушка не ответила. Глаза защипало от выступивших слез. Чтобы не зареветь, Кроха со всей силы ущипнула себя за руку. Она не имела права раскисать, когда рядом шла та, которая не издала ни звука и после двадцатого удара.

– Эта тварь ответит за все. Клянусь.

Рита обернулась. Наградой за благородный порыв стала кривая усмешка.

– Значит, ты скоро умрешь.

Пленница зловеще улыбнулась:

– Поживем – увидим.