Зимой темнеет очень быстро. А после Войны – еще быстрее. Вечные тучи съели луну, фонари не горят вот уж двадцатый год. Поселок за мостом стремительно растворялся в сгущающемся мраке. Сперва растаяли покосившиеся антенны и печные трубы. После темень скатилась по мокрому шиферу и залила растрескавшиеся стены. Дальние дома почернели, за ними исчезли те, что вдоль дороги.

Еж встал как вкопанный, Арина врезалась ему в спину. Повертев головой, будто ища ведомый лишь ему ориентир, сталкер свернул и пошел прямо по огороду.

– Ты куда?

– Спать.

Усталость и сонливость как ветром сдуло. В детстве беглянка сунула палец в батарею телеграфа – шарахнуло примерно так же.

– То есть?!

– Ночью слишком опасно. Даже для меня. Если Спас не дурак, а он точно не дурак, то найдет укрытие. Шастать здесь после заката – верная смерть.

– Уверен?

– Нет, блин! На ходу сочиняю! Топай, пока не поздно.

Кроха прошла два шага и растянулась на снегу. Егор рассмеялся.

– Под ноги смотри, балда.

– Я не споткнулась… – обреченно выдохнула она. – Я умираю.

– А-а. Ну ладно. Воскрешать, увы, не умею. Передавай привет Пахому и Кобре. Скажи, мне жаль, но сами виноваты.

– Я серьезно. Пошевелиться не могу.

– И что теперь? На горбу нести?

– Извини…

– Извини, извини, – передразнил проводник. – Только и можешь извиняться и лебезить. Ты – не микроб. Ты – амеба.

Девушка стиснула зубы и попыталась встать. Чуть приподнялась на локтях и тут же шлепнулась обратно. Еж вздохнул и взял ее на руки. С высоты, пусть и небольшой, окутанная шорохами и стуками деревня перестала казаться настолько жуткой. Арина сжалась в комочек, чтобы хоть немного согреться.

– Не ерзай.

– Прости.

– Еще раз скажешь это слово или любую другую его производную, или хоть что-нибудь схожее по смыслу – брошу в сугроб.

– Про… ехали.

– Уже лучше.

Бродяга с ноги распахнул калитку и вошел во двор небольшого коттеджа. Прежний его владелец был явно не из бедных, но спустя столько времени пряничный домик покосился, подернулся паутиной трещин и одиноко смотрел на пришельцев пустыми глазницами разбитых окон.

В пристройке под ворохом промасленного тряпья обнаружилась крышка погреба. Закинув ношу на плечо, Еж спустился по скрипучей лестнице и включил фонарь. Вместо полок с банками и мешков мороженой картошки Кроха увидела стену из бетонных блоков. А в ней – тяжеленную стальную дверь с колесом, круглым окошком и механическим кодовым замком.

– Что это?

Сталкер посветил на ржавые клавиши, меж которых угнездились белые мохнатые черви.

– Бомбоубежище. Самодельное. Хозяин был тем еще параноиком. И не зря. Его трупа я не нашел. Или помер, или успел добраться до метро. Гений предвидел Катастрофу, но его наверняка держали за придурка. Какая ирония.

– Теперь тут твой схрон?

– Ага. Обставил немножко, украсил. После подземного муравейника – как курорт. Думаю насовсем перебраться.

Он ввел короткий код и провернул колесо. Дверь оказалась в ладонь толщиной, но отворилась легко и беззвучно. За ней тянулся тесный коридорчик в пять шагов, в конце виднелась еще одна заслонка.

– Ласкаво просимо.

Добытчик заперся и дернул рычаг в нише стены. Из форсунок под потолком со свистом ударили струи воды. Избавившись от грязи и заразы, спутники вошли в убежище. Бетонный куб два на два. На полу – ворсистый ковер нежно-кремового оттенка. Слева – шкаф с запасами консервов, дров, воды и всякой мелочи вроде спичек и посуды. Справа – двухъярусная кровать с мягкими матрасами и одеялами.

В углу напротив – пузатая буржуйка с трубой вдоль пола. Рядом – плетеные кресла и круглый столик на тонкой ножке.

– Шмотки сюда, – Егор щелкнул по вбитым в бетон крюкам и сгреб охапку хвороста.

Арина с непередаваемым наслаждением стянула противогаз и умыла красное сопревшее лицо. Огонь жадно накинулся на растопку, горячий дым втянулся в лабиринт труб, медленно нагревая воздух. На вешалку отправились шапка и куртка. Постояв немного, девушка махнула рукой и осталась в белой майке и шерстяных лосинах.

Разуваясь, она не заметила, как из сапог вылился целый стакан крови и заляпал ковер. Проводник вздрогнул, зашмыгал носом, как собака. И с ужасом уставился на красные пятна посреди комнаты. Кроха потупила взор и виновато протянула:

– Я нечаянно.

В неверных отсветах огня хмурое рыльце Ежа обрело воистину инфернальный вид. Беглянка сцепила пальцы на впалом животе и вжала голову в плечи в ожидании неминуемой кары.

– И что с тобой делать?

– Не знаю, – гостья всхлипнула.

– Ныть не вздумай. Иначе будешь спать в дегазаторе, – раздраженно произнес хозяин.

Затем молча подхватил ее и усадил в кресло. Опустился рядом на колени и взглядом бывалого доктора осмотрел ноги. Кожа на пятках стерлась в мясо, на ступнях не осталось живого места. Самое паршивое – в мозоли набилась грязь и кусочки носков. А вместе с ними, скорее всего, и всякая гадость.

Егор достал из рюкзака большую армейскую аптечку. Собрал в горсть разноцветные таблетки из целой россыпи баночек, растолок в сковороде и залил водой.

– На, – мутная голубоватая жидкость плеснулась в стакан. – До дна. Твое здоровье.

Кроха жадно вылакала все до последней капли. На вкус – помои, но жизнь дороже. Есть захотелось пуще прежнего, желудок скрутило в бараний рог. Услышав урчание, Еж недовольно фыркнул и сунул в печь тушенку. А после взялся за шприцы.

– Это – от столбняка. Это – от заразы. Это – обезболивающее. Надо было вколоть его первым, но что уж теперь… Это – не знаю что. Но раз в аптечке – значит, полезно. Наверное. Скоро выясним.

В плечо вонзались игла за иглой, но девушка даже не морщилась. Жжение в ногах, ломота и озноб тянули все внимание на себя. Вооружившись фонариком, сталкер навис над гостьей. Бесцеремонно схватил за подбородок и открыл рот.

– Хм, хорошие зубы. Почти белые. Всего две дырки. Язык высунь.

– А-а-а…

– Сердце болит? Клыки чешутся? Крови хочется?

– Неф.

– Следи за пальцами.

Он поводил рукой перед ее лицом. От такой заботы Арине стало не по себе. С одной стороны, ее одолевали неловкость и страх. Едва знакомый и не совсем здоровый на чердак товарищ творил с ней невесть что. Может, в самом деле лечил, а может, испытывал отрытые в довоенных бункерах препараты. Выживет – хорошо, буду и себе колоть. Помрет – ну и ладно, всего день ее знал. Ведь для Ежа что человек, что лабораторная крыса – все едино.

Но при этом в душе расплывалась странная, но очень уютная теплота, природы которой она не понимала ни на йоту, ибо не ощущала прежде ничего подобного.

Закончив осмотр, Егор взял бинт, ножницы и какую-то мазь с острым запахом хвои и тухлых яиц. Сел в свободное кресло, положил ноги страдалицы себе на колени и принялся бережно, почти с хирургической точностью срезать ошметки носков.

– Удивительно, – шепнула Кроха, пристально наблюдая за шустрым блеском ножниц. – Думала, наорешь за ковер.

– Если бы от крика он становился чище – орал бы до последнего пятнышка.

Она улыбнулась.

– У тебя есть семья?

– А что? – спокойно прозвучало в ответ.

– Просто интересно.

– Есть, конечно. Папа – метро, мама – поверхность. Родился в аномалии с пулеметом наперевес и топором в зубах. Мутанты хором пели оду, восхваляя приход пророка, и сами руины прошептали мое имя. – Он усмехнулся. – Байки, что ли, не слышала?

– Слышала. А как на самом деле?

– Как у всех.

– Ты ведь застал прошлый мир? Каким он был?

– Книжки почитай.

Арина вздохнула и уставилась на пляску огненных язычков. Глаза слипались, но она тряхнула головой и потерла тяжелые веки. Поспать всегда успеет, а насладиться столь чудным вечером вряд ли еще удастся.

– Елки не хватает. Вон в тот угол, а то пустой, серый. Хорошо бы там смотрелась. Только живая, а не из железяк. Что тебе дарили в детстве?

– Не пойму, язык чешется?

– Чешется! Люблю поболтать. Жаль, не с кем.

– Заведи воображаемого друга и задалбывай, сколько влезет.

– Настоящего хочу.

– Ничем не могу помочь. У Деда Мороза попроси.

– Ты же не всегда был таким бирюком. Ай!

Еж стянул концы бинта и взялся за другую ступню. Закончив, отвлекся на тушенку. Сочная говядина в кипящем бульоне отправилась по тарелкам. В бункер словно бросили дымовую шашку с невообразимо ароматной начинкой. Терпеть не было никаких сил, беглянка с жадностью ханурика набросилась на еду. В загашнике скопилась уйма деликатесов, с которыми сталкер расстался на удивление легко. Консервированный хлеб, печенье, утиный паштет, черный чай и молочный шоколад. В метро за половину этого добра отдали бы целое состояние.

Девушка утонула в разнообразии вкусов, в кои-то веки забыв об усталости, боли, ужасах – пережитых и тех, что еще ждали впереди. Зудящее волнение временно уступило место надежде.

– У нас обязательно все получится. – Кроха облизнула ложку. – И все будет хорошо. Такое вот предчувствие.

– Это не предчувствие, – Егор откинулся на спинку и протянул ноги к огню, разбавив феерию запахов не самой приятной ноткой. – Это димедроксидин-У.

– Что-что?

– Особый сорт успокоительного. Военная разработка. Чтобы трусам, паникерам и маменькиным сыночкам не сносило крышу после первого же выстрела.

– Прелестно, – девушка хмыкнула. – То-то ты перестал казаться таким поросенком. А это просто уколы подействовали.

– Лучше?

– А что? Переживаешь?

– Переживают малолетки и балбесы. А я – прагматик. И мне надо знать, еще колоть или хватит. Нет никакого желания тащить тебя завтра на горбу.

– Ты не прагматик. Ты поросенок.

Он нахмурился.

– В дегазатор сейчас пойдешь.

– Не пойду, – Арина сладко зевнула и потянулась. – Все затекло. Расскажи про Погост.

– Что рассказывать? – в огонь упало полено, взвив искрящий смерч. Льдисто-голубые глаза сталкера вспыхнули. – Аномалия как аномалия.

– Хотел бы узнать ее тайну?

– Нет там никакой тайны. Только миражи и радиация. Последнее пристанище для тех, кого здесь уже ничто не держит.

– Выходит, суровому, непобедимому и бесстрашному Ежу есть, что терять?

– Разумеется, – искренне ответил он, не заметив издевки. – Жизнь.

– И все?

– А этого мало?

– Не знаю, – Кроха хлебнула чаю и пошевелила пальцами ног.

– Потому что малая еще.

– Подросту – пойму? Бухтишь, как старый дед. Тебе же не девяносто.

– Зато повидал на все сто. И таких вот наивных мечтателей встречал немало. Ни один не дожил до моих лет. Хотя мне всего тридцать.

Они замолчали, слушая треск углей, тихое завывание ветра в трубе и едва различимую возню снаружи.

– Кто-то скребется… – Арина нервно зыркнула на стену.

– Да то кроты.

– А-а, – девушка спрятала лицо за исходящей паром кружкой. – Большие?

– Ну, такие, – сталкер развел ладони на ширину плеч.

Мутанты пошуршали немного, поняли, что бетон не прогрызть, и уползли в другую сторону. Следом ушел страх, и треск из печки зазвучал лучшей колыбельной на свете.

– Егор.

– Чего тебе?

– Можно попросить кое о чем? Немного… личном. Если откажешься – пойму.

На острых скулах проступили красные пятнышки. Проводник подозрительно сощурился.

– Попроси. За спрос не бьют в нос.

– Отнеси меня в кроватку. Пожа-а-а-алуйста, – она выпятила нижнюю губу и сверкнула изумрудами из-под густых бровей. – А то не дойду.

Бродяга фыркнул. Осторожно уложил гостью на верхний ярус и вернулся к огню. В последний раз ее носил на руках отец в далеком полузабытом детстве. Такой же большой, высокий и сильный. Но тогда под ложечкой сосало совсем иначе.

В углу заскрипело, зафыркало и, наконец, затихло. Ненадолго.

– Егор…

– Да что еще?!

– Ничего, – обиженно проворчала Кроха и натянула одеяло на нос. – Просто хотела сказать, что ты хороший человек. Хотя зачем-то строишь из себя Бармалея. Ну, я так думаю. Спокойной ночи.

– Ага.

Не прошло и минуты, как на койке мирно засопели, время от времени срываясь на храп. Посидев немного, Еж шепнул:

– Думает она. Все, кто думали так же – давно в могилах.

Арина только сомкнула веки – и с нее тут же сорвали одеяло. Она встрепенулась и сонно завертела головой.

– Что случилось?

– Утро случилось, – проворчал Еж, уже одетый и с рюкзаком на плечах. – Или передумала папаню искать?

Она потерла гусиную кожу на плече и зевнула.

– Спускаюсь.

– Давай помогу, а то грохнешься и сломаешь что-нибудь. С тебя станется.

– Сама справлюсь, – буркнула спутница и свесила ноги.

Кровать шатнулась и накренилась – совсем чуточку, буквально на долю секунды, но сидящей на самом краю девушке этого вполне хватило. Она рухнула, отчаянно взмахнув руками и не успев даже крикнуть. Благо, Еж стоял рядом и успел поймать. Кроха повисла на бычьей шее и от страха прижалась к спасителю, как малыш коала – к стволу.

– Сказал же! – прорычал сталкер.

– Извини…

Палец без предупреждения впился меж ребер. Арина дернулась, как от удара током, и затряслась всем телом, то срываясь на смех, то жалобно скуля.

– Ай! Хватит! Пожалуйста! Нет… Не надо! Я больше не буду! А-а-а!

Закончив, Егор усадил ее на нижнюю койку. Экзекуция длилась недолго, но девушка выглядела, как после ночного допроса в застенках Безымянки. Тяжело дышала, держалась за бока и стыдливо прятала покрасневшее потное лицо.

– Извини – это просто слово, – холодно произнес бродяга. – Вроде каши или триангуляции. Нельзя лажать раз за разом, плевать на всех, а потом – ой, извини! – и забыли-проехали. Странно, что тебе этого никто не втолковал.

Беглянка молча слушала и сопела на весь бункер.

– Знакомо? – Егор протянул на ладони тугой рулон хлопка.

– Бинты?

– Нет.

– Шарф?

– Мимо.

– Тогда не знаю.

– Это портянки, фиалка ты оранжерейная. Наматывать умеешь? Хотя зачем я спрашиваю? – он сел перед гостьей на корточки и шепнул: – Расскажешь кому-нибудь – с того света достану.

Кроха не упустила возможности отомстить за унизительную щекотку:

– А кому говорить? Никто же не поверит, что живая легенда мотал мне портянки.

Егор хмыкнул.

– Вставай, Русалочка.

Она медленно выпрямилась и походила по комнате.

– Боль? Жжение? Судороги? – тоном чуткого врача перечислял спутник.

– Нет! – беглянка просияла. – Ступни как новые!

– Повезло. Препараты в неправильных пропорциях могут разложить печень, а я вводил их на глазок, без точных данных роста-массы. Зато теперь все будет заживать, как на крысе. Протянешь, правда, недолго – лет до сорока, но в метро дольше и не живут.

Арина споткнулась на ровном месте и с трудом удержала полезшие на лоб глаза.

– Что-что?!

– Шутка! – Еж злорадно осклабился. – Завтракай, и отчаливаем.

Снова грязное месиво под ногами. Снова свинцовые тучи над мертвым городом. Снова вдаль ведет опасная дорога. Сталкер как фотон – живет только в движении.

Небо посветлело, но снежная пелена не рассеялась. Лишь отступила от дороги, стала жиже, а прямо за домами высилась непроглядной стеной. Под путниками тянулись изуродованные временем и непогодой фасады, вереницы покосившихся заборов и чуть затянутое настом асфальтовое полотно. Редко попадались остовы автомобилей. Дорогие иномарки и «калины» с «жигулями» догнивали бок о бок. Войне плевать, кто ты: сварщик или банкир, задохлик или качок, профессор или пишешь свое имя с ошибкой. Она придет и сделает всех одинаково мертвыми, ведь смерть – это единственное, в чем мы безнадежно равны.

– Егор…

– Чего?

– Расскажи что-нибудь. Не обязательно про детство. Можно вообще не о себе.

Сталкер хлопнул пятерней по нагруднику и поклонился.

– Спасибо за разрешение.

– Хватит ёрничать, – буркнула Кроха. – Давай историю на историю? Ты мне, я – тебе.

– Есть предложение получше. Давай ты заткнешься и перестанешь бесить?

Арина высунула язык и случайно лизнула клапан. Рот наполнился жгучей горечью, но даже она была не такой противной, как проводник. И хоть девушка не могла похвастать ни смелостью, ни ратной удалью, в умении доставать собеседников она достигла невиданных высот.

– А призраки в метро – правда?

Еж тяжело вздохнул и опустил забрало.

– Я в домике.

– А во сколько лет ты вышел на поверхность в первый раз? Говорят, слишком ранние выходы опасны, но и затягивать вредно. Я вот в восемнадцать попробовала. Как думаешь, не поздно?

Спутник промолчал.

– А кто стал твоим первым напарником? Или вас вышло несколько? Слышала, новички часто ходят группами. Так веселее и проще.

Из-под стальной маски донесся скрип. Но Кроха продолжила, как ни в чем не бывало:

– Говорят, постоянный напарник важнее всего. А вылазки с кем попало плохо кончаются. Правда, что сталкеров, которые часто меняют отряды, сторонятся и осуждают?

– Меня терзают смутные сомнения, что тебе нужны не вылазки, а кое-что другое.

Она пожала плечами и загнула мизинец.

– На самом деле, много что нужно. Уважение. Друзья. Деньги, куда ж без них. Когда стану сталкером, всего будет вдоволь. Вот тогда заживу!

Егор запрокинул голову и заржал в голос.

– Что? – обиженно протянула девушка.

– Ничего. Молодец, правильно мыслишь.

– Да?

Еж хохотнул и пропустил вопрос мимо ушей.

– Скучно тут, – вздохнула спутница, разглядывая подернутую маревом серость вокруг.

– Вчерашнего мало?

– Так то вчера было. А сегодня – сегодня.

– Ну, извиняй. Поверхность – не Диснейленд и не Поляна сказок. Здесь каждый развлекается, как умеет. То, что ты увидела за день, многие не увидят и за всю жизнь. Поэтому не ной.

– Я не ною. Просто хочу поговорить. Это так сложно?

– А я хочу, чтобы ты заткнулась. Это так сложно?

Кроха улыбнулась.

– Знаешь, что? Ты – черепашка, мне папа показывал такую на картинке в книге. Прячешь в холодном грубом панцире большое теплое сердце.

Егор взмахнул пальцами, словно стряхивал налипшую гадость.

– От твоей болтовни тошнит сильнее, чем от секса хануриков.

– Черепашка.

– Умолкни.

– Ты не жалкая букашка, чудо-сталкер – черепашка…

Еж резво развернулся и сдавил противогаз повыше фильтра. Арина пискнула и отшатнулась, но лапища в перчатке держала железно.

– Дышать! – она захлопала по нагруднику.

Сталкер со всей силы швырнул ее за кучу песка и сиганул следом. Давным-давно хозяева собрались подлатать фундамент, но Катастрофа растоптала все планы и задумки. Зато осталось отличное укрытие.

Вдали громыхнул выстрел. В том месте, где миг назад стояли спутники, вспух серый фонтан и провалился в глубокую выщерблину.

– Цела?

– Вроде…

– Не вставай. Ему нужен я.

– Кому – ему?

– Прошлому, – процедил бродяга и закрыл глаза.

Десять лет назад, в бурном 2023-м, когда молодой Город и неокрепшая община изгоев грызлись за скудеющие ресурсы, как гнилопсы за кусок мертвечины, на Спортивной – в логове разврата и преступности – жила девушка по имени Женя, ровесница Крохи. Как и Арина, она сильно выделялась среди местных. И дело было вовсе не в необычных способностях, благодаря которым подросток видела сквозь ночь, туман и тонкие стены. Это – незаметная мелочь, о ней почти никто не знал и не знает до сих пор. Суть в ином.

Женя была дочерью шлюхи, да не абы какой, а одной из известнейших. К ней бегали со всей Безымянки, принося, помимо патронов, подарки в виде мутагенов и заразы. Возможно, именно они повлияли не столько на глаза девочки, сколько на голову. А может, она просто не хотела стать такой же, как мать, ибо с младых ногтей видела мерзость и ужасы самого популярного заведения в подземке. Поэтому, несмотря на царящий вокруг мрак, росла доброй, умной и отзывчивой. И наотрез отказывалась подчиняться установленным порядкам, что отличало ее от других сильнее любой мутации.

Пока была маленькой, ее не трогали и многое прощали. Но когда ее краса расцвела буйным цветом, сутенер сделал предложение, от которого нельзя отказаться.

– Или раздвигай ноги сама – или растяну на койке, как на дыбе, – прохрипел косматый бугай и усмехнулся. – Кое-кому так больше нравится. А вздумаешь сбежать – из-под земли тебя, суку, достану.

Женя сбежала в тот же день. Слишком хорошо знала, что творится в шатре под красным фонариком. И предпочла лучше сдохнуть в пасти твари, чем ощутить все прелести материнской профессии на своей шкуре. Сперва подалась к волчатам. Те охотно приняли девушку-изгоя, но отнюдь не как равную. Ее красота стала проклятием. И в переходе, и на станции ждала одна судьба. И она решила уйти, разорвать порочный круг, чтобы не достаться никому.

Но под рукой, как назло, не было ни пистолета, ни ножа. И бедняга в полном отчаянии прыгнула под колеса торговой дрезины.

– Ух, мать! – просипел заросший мужичок в кожанке поверх химзы и рванул рычаг.

Искры озарили туннель. Тележка замерла в шаге от распластавшегося на путях тела.

– Вот овца! Чуть под откос не пустила!

На скамье сидел пассажир в черной куртке с глубоким капюшоном. Незнакомец помог Жене встать. Она случайно заглянула под капюшон и увидела рыжую в крапинку шерсть – совсем как у кота, – которая покрывала все лицо, от шеи до лба.

«Кот» же разглядел в карих глазах яркие янтарные прожилки. Прежде на них никто не обращал внимания, и лишь мутант – товарищ по несчастью – понял их истинный смысл.

Его звали Артур – в честь короля из древней легенды. И у него был свой круглый стол в заваленном техническом коридоре. Он гордо величал братьев Тихими. В ту пору даже Город кишел тайными ложами, кланами и сектами, что уж говорить о шальных соседях. Но с братством мутантов девушка столкнулась впервые, хотя иных в метро было пруд пруди.

Артур, Василий, Ринат и Толик отличались от них, как Женя – от пьяной шлюхи. Они отрицали блатные понятия, заменившие обитателям Безымянки законы и обычаи. Вели себя, как рыцари с уставом и правилами, придуманными в противовес беспределу бугров. И, как положено героям старинных романов, пытались защитить всех непохожих и потому угнетенных. Иных не по крови, но по духу. Коль уж так легли карты, старались выживать сообща. Один за всех и все за одного – таков был девиз Тихих.

Братья поклялись на оружии, что никогда не обидят названную сестру и научат всему, что знают сами. Парень с заросшим рыжим мехом лицом, безглазый старик с торчащими изо рта клыками, мужчина с пепельно-серой кожей и мальчишка с уродливой опухолью на горле стали Жене дороже, чем семья. Так продолжалось пять лет – неспокойных, жестоких, но по-настоящему счастливых.

Однажды Псина – тот самый барыга на дрезине – нанял их сопроводить груз до Города. Несмотря на бесконечную склоку, стороны тайком торговали друг с другом, что крайне претило Артуру. Но челнок сулил большие деньги, а без них никакая, даже самая сплоченная ячейка долго не протянет. Остался без меча – воюй слогом. Остался без еды – скоро умрешь. Вот и крутись, как хочешь.

Все пятеро считались умелыми бойцами. Часто ходили на поверхность, успели повоевать. Артур мастерски метал топорики, Василий, хоть и был слеп, бил из лука лучше, чем из винтовки, Ринат бесследно растворялся во мраке, Толик открывал любые двери и взламывал самые сложные замки. Женя же стала следопытом. Видя цель сквозь препятствия, играючи выслеживала добычу и разила без промаха.

Жаль, никто из рыцарей подземки не мог предчувствовать беду.

Сделка оказалась западней. На них напал один-единственный ублюдок с тяжелым дробовиком. Выскочил, как бес из мрака, будто отведя зоркой девушке глаза. Спустя годы она так и не поняла, как ему удалось обхитрить ту, которая видит всё насквозь. Выстрелы в упор забрызгали ошметками стену до самого свода. Снайпер вмиг осталась без оружия – гад погнул ствол пойманным на лету топориком. Прожектор на носу тележки разбила шальная пуля, но было светло из-за постоянной пальбы.

– Ринат, уводи Женьку! – крикнул вожак. – Быстро!

Хотел сказать что-то еще, но слова застряли в разрубленном горле. Голова подпрыгнула и покатилась по шпалам прямо к ногам следопыта. В ту же секунду на угольно-черных волосах вспыхнула молочная прядь. Короткая бойня оставила на память четыре таких – по одной за каждого павшего брата.

Мясник с Алабинской – так прозвали их убийцу. Он не пощадил даже юного взломщика, за всю жизнь никого и пальцем не тронувшего. Да, воровал и пакостил, но не выпускать же за это кишки? Жене и самой досталось – топорик клюнул в грудь, чудом не достав до сердца. Добрая красавица в тот день умерла, а в израненном теле поселилась Зебра – дух мщения во плоти. И поклялась на крови друзей найти и покарать палача. Ждать пришлось долго, но когда подстреленный и явно обезумевший Псина ворвался в потайной коридор, Зебра улыбнулась – кажется, чуть ли не впервые со дня той роковой стычки.

Больше всего на свете она хотела заглянуть в льдисто-голубые глаза, прежде чем медленно выдавить их. И вот судьба подарила шанс.

– Мясник вылез из норы, – прошипел челнок, странно дергая головой и облизывая почерневшие губы. – Идет в Могильник.

– Прекрасно, – женщина с черно-белыми локонами взяла со стола тяжелую винтовку, смахивающую на противотанковое ружье. – Лучше поздно, чем никогда.

– Просила историю? – фыркнул Еж. – Наслаждайся.

Арина вжалась в мерзлый песок.

– И много у тебя таких?

Сталкер провел большим пальцем по горлу:

– На три книги хватит.

В тумане замаячили неясные фигуры. Со стороны моста приближался отряд.

– Отвлеку их, – Егор перевернулся на спину и вскинул обрезы. – А ты со всех ног – за дом.

– Хорошо…

– Если меня прикончат – сдавайся. Не вздумай рыпаться – ляжешь быстрее, чем моргнешь. Объясни все, как есть, и, глядишь, не тронут. Может, даже домой отведут.

– Прикончат? – девушка всплеснула руками. – Тебя?

– Самых сильных не бывает. На каждого Голиафа – свой Давид. Хотя о чем это я? Тут Голиаф сошелся с Голиафом. Готова?

– Да.

– Значит, пора веселиться.