Указующий перст ткнул в просвет меж разрушенных домов.

– Тебе туда.

Кроха нахмурилась.

– Думала, пойдешь первым.

– Не-а. Ты развлекаешь – я наблюдаю.

– Издеваешься?

Он легонько подтолкнул спутницу в спину.

– Или так – или чеши сама.

– Тоже мне герой…

– Я не герой. Я – легенда. Это две большие разницы. К тому же, не вожу салаг задаром. Денег у тебя нет. Иные таланты… – Еж окинул девушку оценивающим взглядом, – сомнительны. Раз предложить нечего – плати весельем.

– Ну, ты и…

– Вперед, Микроб, – Егор снова пихнул ее промеж лопаток.

– Следи за языком!

– А то что? Папке пожалуешься? – сталкер осклабился и поднял ладони. – Упс, незадача.

Арина скривилась и процедила с такой желчью и презрением, на какие только была способна:

– Свинья.

Спорить было бесполезно. Руки в карманы – и вперед, чеканя шаг и гордо вскинув голову. Да, этот демарш уместен на платформе или в туннеле, но среди руин пялиться в небо, а не под ноги весьма и весьма чревато. Не пройдя и трех метров, она оступилась и рухнула плашмя. Острый скол плиты замер в ноготке от лица. Не успев до конца осознать произошедшее, девушка резко выпрямилась.

Еж каким-то чудом схватил ее за воротник в самый последний миг, хотя брел далеко позади. Не успей он, промахнись – и вылазка закончилась бы, едва начавшись.

– Руки вынь, балда. Не по свинарнику гуляешь.

– Как сказать, – Кроха одернула куртку. – Кругом грязь, рядом хрюкает знатный порось.

Егор нахмурился. Респиратор с откинутым на макушку забралом почти не скрывал небритой физиономии. Девушка изрядно струхнула, заметив ползающие под скулами желваки и широко раздувающиеся ноздри. Он же отбитый на всю голову. Возьмет, да и повернет восвояси. Или пристрелит. Или еще чего вытворит. Никто не знает, что у Ежа на уме. Ходят слухи – даже он сам.

Кроха невольно подумала, что оказалась в переделке ничуть не лучшей, чем в больнице. Снова в опасном месте с чужим человеком, от которого можно ждать любой подлости. Отец доверился Ежову из-за его обостренного чувства долга – столь же странного, как и он сам. И в страшном сне не представил бы, что этот кадр возьмется сопровождать дочь в совершенно сумасбродном приключении. Его задача – отпугивать тех, кто точит на Спаса зуб и мечтает напакостить Арине. Но никак не вести ее по кишащим мутантами развалинам, куда ходят только опытные и давно сработавшиеся отряды. Незнакомцы на поверхности – две ноги, и обе – левые. Ничего путного из такой компании не выйдет.

К тому же теперь безумного сталкера вел не долг, а праздное, малость извращенное любопытство и борьба со скукой. Пока поступки Крохи его веселят, а дальше? Беглянка готова на все ради отца и не свернет с пути, покуда бьется сердце. А на что готов Егор ради развлечения себя, любимого? Это ведомо только ему.

– Ну, такое, – он повертел запястьем, словно вкручивал лампочку. – На троечку. Хочешь добраться до цели – старайся лучше.

– Обязательно, – проворчала спутница.

За двадцать лет дожди и ветер сильно подточили обломки. Под ногами все шаталось и скрипело чуть ли не на каждом шагу. Припорошенный лед, казалось, и вовсе жил своей жизнью. Так и норовил поднырнуть под подошву и скинуть непрошеного гостя на глыбу или штырь.

Наученная горьким опытом, девушка брела не спеша, расставив руки. Даже на относительно ровных участках ее шатало и трясло, как поддатого акробата на канате. От усталости и напряжения она пыхтела, как паровоз, и с тем же упорством перла вперед.

Егор же двигался, как мышь в кладовке. Под огромной тушей не хрустел ни снег, ни камень. Умело подогнанная снаряга не издавала ни звука, даже плащ не шуршал на морозе. Порой создавалось впечатление, что проводник попросту смылся, но длинная тень неотрывно перетекала по заиндевевшему крошеву.

Впрочем, так удобнее. Оборачиваться каждую минуту Арина не собиралась. Коль уж прижала нужда, пора учиться жить самостоятельно. Без оглядки на всех и каждого. Особенно на хамоватого самовлюбленного порося.

«Порось» внезапно схватил ее за плечо. От неожиданности екнуло сердце, девушка растерянно завертела головой.

– Не дергайся, – Еж указал на захламленный перекресток. – Ханурик.

– Не вижу.

– Правильно. Его же еще нет.

Беглянка нахмурилась. У бродяги обострение? Что он вообще несет? Но вот из-за угла показался мутант. Мертвец в лохмотьях, оживленный убойной смесью радиации и заразы. Скелет, обтянутый обугленной кожей, с оскаленной пастью и закопченными глазами. Живое эхо погибшего мира.

Именно живое. Несмотря на облик зомби, ханурики – вовсе не ходячие трупы. Просто очень похожи внешне. Их сердца бьются, гоняя по венам кровь чернее нефти и опаснее любого яда. Они дышат, устают и постоянно хотят есть. На корм годится все: от картона и стекла до других тварей. Не найдя закуски, существа без раздумий жрут сородичей или самих себя. Не чувствуя боли, запросто обгладывают собственные конечности, а в совсем уж голодные годы лакомятся требухой из разодранных животов. Им плевать, что сытная трапеза неминуемо закончится гибелью.

Несмотря на облучение, волосы и ногти у них продолжают расти, и задохлики частенько щеголяют лохматыми полупрозрачными копнами. Тварь, выползшая на перекресток, носила толстенные дреды до поясницы. В обрывках одежды легко угадывался деловой костюм. Красный галстук в целости болтался на шее, отчего издали мутант очень походил на человека. Правда, вдупель пьяного.

Посреди дороги догнивал ржавый остов автомобиля. Чудик забрался в него и принялся крутить руль, неистово топтать педали и дергать рычаг передач.

– Вруммм-вруммм, – гортанно хрипел он. – Вжжжж…

Увиденное потрясло Кроху до глубины души. Сталкеры утверждали, что ханурики не умнее крысы или гнилопса. Зараза полностью выжгла разум, превратила в кровожадных зверей. Но сидящий в салоне «клерк» не очень-то смахивал на безмозглого дикаря.

– Что он делает?

Егор взглянул на часы.

– Едет на обед.

– В смысле?

– Забей. Они повторяют всякие людские штуки, но ничего не понимают, не осознают. Это нечто вроде фантомных болей. Как-то раз застал парочку, которая пыталась перепихнуться. Пришлось потом респиратор мыть.

Арина поежилась. Спутник легонько сжал ее плечи и шепнул:

– Убей его.

– Зачем?

– Затем, что я так хочу.

– А больше ничего не хочешь? – сердито произнесла девушка.

– Домой хочу. И пойду, если не пристрелишь чучело.

– Вот он тебе дался! Можно и обойти.

– Можно, – охотно согласился бродяга. – Но скучно. Приступай.

– Сам приступай! Это твоя работа.

Егор протяжно зевнул и сцепил пальцы на затылке.

– Солнце, я начинаю унывать. Или развлекай – или пойду развлекаться сам. Подумай о папочке.

Кроха часто задышала, верхняя губа дрогнула.

– Какой же ты…

– Какой есть. Стреляй или ищи лучше.

Она вытащила ствол и прицелилась. Ханурик рулил, стучал по клаксону и самозабвенно озвучивал движок. Сидел боком, двери машины валялись рядом, крыша задралась. Ничто не загораживало цель, не мешало обзору. Постояв, пока не затекли руки, Кроха опустила оружие и обреченно выдохнула.

– Зачем тебе это?

– Раз, – равнодушно ответил Еж.

– Господи…

– Два.

Пистолетик сухо закашлял. Три пули дзинькнули о кузов, остальные взорвались серым крошевом. Удивительно, но «зомби» ничего не заметил. Так и ехал по своим делам. Интересно, что он видел в это время? Широкий проспект с блестящими авто и людьми на тротуарах? Яркие вывески, чистый снег, новогодние украшения? Может, клерк гнал за подарками для близких и даже не подозревал, что прошлой жизни больше нет? Как те призраки в метро. Или же в гнилом мозгу и вправду не осталось ни капли человеческого? И тварь просто дергалась без смысла и толка, по старой памяти, повинуясь былым инстинктам. Если труп ударить током, он тоже начнет размахивать конечностями, но живым и уж тем более разумным его точно не назовешь.

– Прости. Я косая.

– Не страшно быть косой, – с укоризной сказал проводник. – Страшно быть мерзкой маленькой обманщицей и нарочно палить куда попало.

Еж вынул из-за пазухи новый магазин, зажал меж указательным и средним пальцами и торжествующе улыбнулся.

– Здесь один патрон. Последняя попытка меня удивить. Пока оно шевелится, я не сдвинусь с места. А если и сдвинусь – то в обратную сторону.

Кроха покачала головой. Жаль, «порось» не видел ее наморщенный нос. Хотя презрение было столь велико, что вполне могло проступить на серой резине противогаза.

– И как только дотянул до своих лет?

Он усмехнулся.

– Именно так и дотянул. К барьеру, сударыня. Промахнешься – пойдешь за отцом с тем хануриком.

Девушка вскинула «мелкаш» и прищурилась. Стоять твердо, держать крепко, свести мушку с целиком и плавно утопить скобу. В теории все просто, а на практике ноги тряслись от усталости, руки – от страха, а пальцы едва шевелились на морозе. Вдобавок из такой пукалки и в упор не сразу попадешь, а до цели шагов тридцать. Но иначе Влада не догнать. А так хочется обнять в последний раз, поблагодарить за все и проститься по-человечески.

Щелк!

Мутант свалился с сиденья и заревел бешеным быком. Из дырки в груди потекла маслянистая кровь, оставляя черные разводы на снегу и волосах. Подранок хрипел и корчился, то и дело оглашая округу протяжным воем.

– Они же… не чувствуют… – простонала Кроха.

– Ну да. Просто агония. Сейчас сдохнет.

Чудище явно собралось бороться до конца. Крутилось, как червяк, пыталось встать, ломало ногти о камни. Рев ослаб, стал тихим, жалобным. Существо уже не выло диким зверем, а будто молило о пощаде или хотя бы снисхождении.

– Добей. Пожалуйста, – Арина протянула ствол, держа за курок, как дохлую крысу – за хвост.

– Делать больше нечего. Через пару минут откинется.

– Пару минут?! – у девушки чуть колени не подкосились. – Ты же сказал – сейчас!

Еж смерил ее удивленным взглядом и спокойно ответил:

– А две минуты – это завтра, что ли?

– Дай патрон!

– Пф… Я их не рожаю, чтобы тратить зазря. А если бы и рожал – все равно бы разбазаривать не стал. Лучше бы купил себе чего-нибудь. Чаю, например. Или футболку.

– Нельзя же так!

– Почему? Всегда можно было, а теперь вдруг нельзя?

Муки существа и грызущая совесть толкнули Арину на отчаянный шаг. Она выхватила топорик и во всю прыть помчалась к страдальцу. Но быстро охладила свой пыл, увидев фигуры вдали. Привлеченные аппетитным (для них) запахом, ханурики лезли изо всех щелей. Буквально. Из арок, подъездов, сугробов, нагромождений плит и куч мусора. Пять, десять, двадцать – с каждой секундой их становилось все больше. Горелые мумии в обрывках одежды заполонили весь перекресток.

Кроха вмиг растеряла решительность и юркнула за спину попутчика. Вопреки ожиданиям, твари не напали, а цветастой воронкой закружили у машины.

– Что они делают?

– Кушают товарища.

– А потом? Друг на друга кинутся?

– Зачем? – Егор скрестил руки на груди. – Есть же мы.

Беглянка взглянула на бурлящую массу и сглотнула.

– Может, уйдем?

– Шутишь, что ли? Кто ж пропустит такое веселье?

– Не вижу ничего веселого!

– Правда? Ну, посмотри поближе.

Сталкер взял ее за шкирку, как нашкодившего котенка, и швырнул в гущу мутантов. Да так далеко, будто Кроха весила не больше того котенка. Толпа, похожая на пятнистую лужу нефти, дрогнула и сомкнулась над головой девушки.

– Тоже мне – «ничего веселого», – он хмыкнул. – Да это просто праздник какой-то!

Представьте, что знаменитый на весь мир певец – рок-звезда и кумир подростков – сиганул со сцены в разгар концерта. Примерно в той же ситуации оказалась бедняга. Вой поднялся неимоверный. Ее топтали, пихали, хватали за все подряд и пытались укусить. К счастью, в тощих, иссохших телах почти не осталось силы, а зубы, сточенные за долгие годы нездорового питания, не могли прогрызть плотную химзу. Толстовка, шапочка и вязаный свитер смягчали удары, но ядерную смесь дикого ужаса и жгучей обиды не смогло бы смягчить ничто на свете.

Еще недавно она размышляла, что за человек такой Егор Ежов, раз ему доверился отец. Теперь же думала лишь об одном: как этого чудака до сих пор не расстреляли, не выгнали из метро и даже не искалечили. Как можно с задорной улыбкой бросить прямо в лапы смерти? И кого?! Не злейшего врага, а хрупкую девушку. Будь папа рядом, он бы его… он бы ему…

Но папы рядом нет. А появится ли – зависит не от Ежа, не от удачи, не от воли богов, а только от нее. От решимости, упорства и смекалки, а главное – смелости. Кто как старается – тот так и получает. Сколько ни ной, сколько ни проклинай судьбу, ничего не изменится, пока не начнешь действовать вот этими вот ручками и какой-никакой головой. Поэтому…

Арина размахнулась и саданула насевшего ханурика обухом по лбу. Не в меру ретивого соседа клюнула лезвием в висок. Довольно. Если жалеть себя, считать маленьким и слабым, таким навсегда и останешься. В гуще голодных упырей мало желающих приголубить и утешить. Жди не жди, плачь не плачь – никто не поможет. Никто, кроме тебя самого.

Кроха рубанула в пах мутанта в рваном камуфляже. И встала с твердым намерением повторить это с одной обнаглевшей свиньей.

Каннибалы в край взбеленились от вони несвежей крови и накинулись на угощение. Завязалась потасовка, будто в толпу запойных алкашей протиснули ящик водки. Всюду слышались хруст, чавканье и собачье ворчание. Давно забытая фраза «перекус на ходу» вновь обрела былой смысл. Твари глодали сородичей живьем, не удосуживаясь убить или хотя бы обездвижить.

Женщина в буром платье с упоением грызла макушку низкорослого мужичка в драном комбезе с логотипом некогда известной нефтяной компании. В то самое время, пока мужичок вяло отмахивался от уродца в расколотом велосипедном шлеме и обугленных шортах.

Чуть левее байкер и врач пытались поделить на двоих длинноволосую цацу в нижнем белье. Устав растягивать добычу, впились в предплечья и жадно заурчали. «Красотка» рвалась, как кобыла с привязи, но не потому, что ее жрали, а потому, что не могла дотянуться до кассирши в кепочке с буквой «М».

Та, в свою очередь, силилась разорвать шею старухи в пальто. Свирепая бабулька размахивала клюкой, как мушкетер – шпагой, держа на почтительном расстоянии троицу парней в бомберах. А раздувшийся как насосавшийся комар толстяк со значком на лацкане пиджака наблюдал за этим с раззявленной пастью и словно хохотал.

Кроха прорубала путь к свободе, стараясь не смотреть на царящий вокруг хаос.

Клинок падал и поднимался едва ли не вслепую, но всегда находил цель. Девушка увлеклась и не сразу заметила, что несколько секунд подряд яростно сечет воздух. Толчея осталась позади, но Кроха побежала еще быстрее, боясь остановиться и перевести дух. Лучше умереть от усталости, чем снова оказаться в зловонном ревущем ужасе.

Нещадно била дрожь, с каждым шагом волнами накатывала тошнота, топорик казался пудовой гирей. Но Арина упорно шла вперед, только бы не слышать вой, хрипы и треск лопающейся кожи.

Ряды высоток – главный источник мусора и обломков – закончились. Дорога стала чище, ровнее, остовы машин встречались все реже. По обе стороны тянулись неплохо сохранившиеся дома в два-три этажа. Лепнина давно обсыпалась, крыши провалились, в стены глубоко въелась грязь. И все же в окружении старинных красавцев брести было куда приятнее. Изуродованные фасады были всяко краше серых коробок, невысокие домишки не угнетали, не нависали, меж них и дышалось легче. Они пережили Гражданскую, Великую Отечественную и ядерный Апокалипсис. И до сих пор стояли, побитые, но не сломленные. Недаром беглянка чувствовала себя гораздо увереннее в их славной компании.

Вот только эта уверенность – мнимость, иллюзия. Чем шире простор, тем проще заметить одинокую сутулую фигуру в розовых сапожках. Кругом пустыри, где ни спрятаться, ни убежать, а в зданиях удобно вить гнездышки всякой гадости.

Об этой стороне медали Арина не думала. Она вообще ни о чем не думала: страх, усталость и голод не давали сосредоточиться. Голова шла кругом, в глазах рябило – подходи и бери, когда захочешь. Но то ли местные чудища куда-то ушли, то ли посчитали тщедушную девчонку невкусной, то ли испугались скользящей за ней тени.

Никто не тронул, не заступил путь. Так и добралась до старого моста через реку Самару, усыпанного облезлыми почерневшими кузовами как пирожное – шоколадной крошкой.

Пролеты кое-где вздыбились, местами просели, но выстояли под натиском времени. Оказавшись на середине, девушка заставила себя остановиться и немного передохнуть. Река змейкой терялась в белых с проплешинами полях. Над ними кружили какие-то крылатые твари – издали не разобрать было, и слава богу.

Слева полоска суши отсекала от русла длинную заводь. Рядом высилась громадная бетонная башня. Под ней сбились в одну кучу яхты и катера, да так и вмерзли в лед, словно город потерянных кораблей. До Войны на них рассекали городские богатеи, теперь же суденышки казались брошенными игрушками.

Вдали гулко ухнуло, эхо принесло стрекот пулемета, и все стихло. Что ни говори, беглянка представляла поверхность иначе. Более загадочной, разнообразной… впечатляющей. Она ожидала столкнуться с чем-то совершенно невероятным, посетить сказочное королевство из баек и небылиц. Но мертвый город был просто мертвым городом. Как на фотографиях, только грязный, неряшливый, поломанный. С высоты он казался макетом, над которым вдоволь поиздевался малолетний вандал. Побил палкой, обсыпал мусором, попытался поджечь, а потом залил водой.

Да, в нем аномалии. Да, мутанты. И пруд пруди прочих странностей. Пару раз с ними столкнешься – и привыкнешь. А если ходить наружу каждый день двадцать лет кряду… Прав отец: на поверхности нет романтики и волшебных приключений. Это просто иная реальность со своими законами и правилами. Наверное, поэтому Еж и сбрендил. Давно нашел все секреты, раскрыл суть и потерял всякий смысл двигаться дальше. В одной книге написано: путь к цели важнее самой цели. Сталкер преодолел его и достиг того, о чем другие не смели и мечтать. А затем утонул в скуке и унынии. Победы перестали радовать, вдохновлять, стали рутиной. А может, он просто идиот. Какая разница? Меньше вопросов, больше дела.

Арина нехотя отлипла от перил. Как вдруг ледяная корка лопнула, выстрелив в свинцовые небеса фонтаном брызг. Пролет дрогнул, будто в опору врезалось нечто огромное. Не яхта или отколовшаяся льдина, а доверху груженная баржа. Дрожь усилилась. Девушка не устояла и плюхнулась на мятый капот. Воздух сотряс громоподобный утробный рев, похожий одновременно на сирену, скрежет гермозатвора и визг забиваемой свиньи.

Из-под моста выскочила громадная перепончатая пятерня и вонзила когти в асфальт. Следом показалась вторая и обрушилась на перевернутый грузовик. Смяв металл, как бумагу, великан подтянулся и закинул жирную лоснящуюся тушу на дорогу.

При виде монстра Кроха не смогла не то что бежать, а подобрать отвисшую челюсть. Исполин напоминал лягушку с человеческими конечностями. В полупрозрачном пятнистом брюхе болталась размочаленная, окислившаяся снаряга. Жеванные автоматы, сапоги, клочья резины и драные рюкзаки всплывали и оседали, как приправы в банке солений.

Выше пуза матовая шкура грубела и толстенным капюшоном облегала полукруглую башку без намека на шею. Она двигалась, словно башня от танка, стягивая и расправляя тяжелые складки. Вытянутый рыбий рот гулко чавкал, белесые глаза по бокам напоминали фары. Зубов не было, но такой прорве они были ни к чему – Ежа проглотит и не заметит. Что уж говорить о тех, кто помельче.

Гигант расправил плечи и отряхнулся. Из туго переплетенных мышц брызнула вода. Если взять пять Арин и поставить друг на друга, то верхняя едва достанет до хлюпающих брыльев.

Ледяные капли вернули в чувство. Кроха развернулась и рванула к берегу, но врезалась в возникшего из ниоткуда Егора. Сталкер отобрал топор и резким кивком опустил забрало.

– Отдыхай. Это ко мне.

И лениво зашагал к цели. Будто перед ним стоял старый приятель, а не библейский Бегемот, давящий машины в лепешку и толкущий камни в пыль. Исполин протянул пальцы, но закуска не собиралась добровольно лезть в рот. Клинок вонзился в сустав фаланги, от мокрого щелчка свело зубы. Громадина взревела и затрясла лапой. Фигурка в плаще дернулась, как тряпка в пасти пса, но рукоятку не выпустила. Еж быстрее ветра пронесся над дорогой, поднял снежные вихри. Взлетел высоко над головой чудовища и в верхней точке высвободил оружие. Разогнавшись в падении, вонзил клинки в затылок и с хрустом вспорол кожистый капюшон. Титан попытался достать наглую блоху, но лишь царапнул себя по темени.

Сунув топорик в петлю, бродяга вогнал обрез в рану и спустил курки. Четыре пригоршни крупной дроби превратили ровный порез в развороченное дупло. Жаль, до мозга не достали. Великан заревел пуще прежнего и затанцевал на месте. От такой джиги кузова тоже пустились в пляс, от грохота и лязга заложило уши. После пнул подвернувшуюся под ногу «Оку» и отфутболил аж на край моста. Когда машина крутанула сальто в метре над макушкой, Кроха даже не моргнула, такой ступор ее охватил.

Мутант будто бы поумнел от боли. Вместо тщетных попыток достать паразита лапой оторвал длинный кусок заграждения и саданул себя по хребту. Еж в последний миг качнулся и ушел из-под удара. Снова прорубил кожу, вонзил в разрез второй дробовик и перебрался поближе к плечу. Враг второй раз хлопнул по горбу, причем гораздо сильнее. Стволы вошли в плоть до самого позвоночника, снаружи осталась одна рукоятка.

– Малыш, я иду!

Бродяга дал залп. Выстрел в упор расколол толстые кости и порвал нервы. Жаба-переросток булькнула, обмякла и грохнулась в реку, унося с собой последнюю надежду догнать Спаса.

– Егор!

Арина перегнулась через перила. Спутник зацепился уголком лезвия за выступ и держался за самый кончик топора. Сталь скрежетала по бетону, норовя сорваться в любой миг. Парень посмотрел на девушку, потом на вздувшуюся тушу и вздохнул.

– Старею…

– Я сейчас!

– Ага, давай. Тут подожду, хорошо? Не торопись.

Она шустро обрыскала багажники и нашла страховочный трос. Наспех привязала к столбику и швырнула край прямо Ежу на голову.

– Хватай!

– Держится-то крепко?

Беглянка вцепилась в узел и из последних сил потянула.

– Вроде да. Вылезай.

– Ты замерзла? – спокойно спросил сталкер, словно сидел в баре на Театральной, а не трепыхался под мостом на огромной высоте над рекой. – Голос дрожит.

– Скорее! Свалишься сейчас!

Штормовой ветер раздувал плащ, как парус, и раскачивал хозяина. Лезвие с мерзким чирканьем неумолимо подползало к краю. Еще немного – и конец.

– Ну же! Искупаться решил?

– Просто вид отсюда хороший.

– Еж!!

Он рывком подтянулся и перемахнул через перила. Издевательски хмыкнул и направился в сторону города.

– Ты куда?

– Домой. Прости, но батю наверняка схарчил этот… этот… как бы его назвать? Большой, страшный, живет под мостом и жрет людей. Хм… Голем? Как-то не звучит.

– Егор!

– Карабас? Классное имя. Мощное. Но при чем тут мост?

– Вернись немедленно!

– Чупакабра? Опять не в тему. Большие – да, страшные – до усрачки, кровь пьют, в том числе и человечью… Но вот вопрос: живут ли чупакабры под мостами? Кто знает, что там, в Мексике, творится…

– Стой!

Он замер и поднял указательный палец.

– Тролль! – с придыханием произнес добытчик. – Ну конечно!

– Мой отец не погиб! – взвизгнула Кроха.

– Да? Помнишь хлам в брюхе? Ничего знакомого не заметила?

– Нет!

Спутник положил ладони ей на плечи и вздохнул.

– Мне жаль. Правда. Хороший был мужик.

– И сейчас есть! – Арина прижала кулачки к груди и грозно топнула.

– Ага. В наших сердцах. Шевелись, смеркается.

– Я иду к Куполу. И ты – тоже!

Егор крутанулся на пятке и развел руки.

– Но зачем? Спектакль окончен. Скучно.

– Я спасла тебя! Теперь ты должен лично мне!

Он хохотнул.

– Спасла? Не чуди.

– Ну, и пошел на… – девушка вовремя опомнилась и хлопнула себя по губам, но досталось ни в чем не повинному фильтру. – Спасибо, что проводил. Пока!

Беглянка развернулась и шагнула в сгустившийся туман.

– Ты там сдохнешь, деточка! – прилетело вслед.

– Ну и ладно! Мне не будет стыдно на том свете. А тебе?

Белые столбы тумана щупальцами тянулись от реки. Ползали меж гнилых остовов, растекались над дорогой. Город тонул в мареве. Сумрачная лавина поглощала все на своем пути. Мир чудовищ закрывал ворота на ночь. Кто не спрятался – сам виноват. Даже свист ветра в кузовах и перилах стал низким, зловещим. Хлопанье крыльев в непроглядной выси звучало последним предупреждением – убирайтесь. Днем новые хозяева Самары беспокойно спят, и лишь потому терпят наглых воров, которые вторгаются в чужую вотчину и уносят под землю то, что им давно не принадлежит. Сторожевые псы слабы и боятся тусклого, безжизненного, но все же света. Скоро он погаснет, спящие пробудятся и выйдут на охоту, неся горе грабителям.

Под ногами звякнуло. Кроха опустила голову и увидела блестящую гайку на медной проволоке.