Глава 5
Исход
Зимний лес словно был создан из хрусталя. Солнечный свет, падая с небес, преломлялся в снежном покрове и распадался на тысячи тысяч разноцветных искорок. Радужные огоньки перемигивались на раскидистых ветках и пушистых лапах лепившихся к стволам кустов. Убравшаяся белым природа слепила алмазной пылью, мягко припорашивающей змеящиеся между сугробов следы животного.
Было раннее, погруженное в предрассветные сумерки утро, но Милен находилась в лесу вот уже несколько часов. Вооруженная ножом и луком девушка охотилась. Дыхание ровно вырывалось из легких и клубилось маленькими облачками в холодном стоячем воздухе.
Привыкнув вставать спозаранку, Милен отправлялась в путь задолго до того, как в чащобу нагрянут дровосеки и уничтожат оставленные за ночь следы дичи. К задней луке седла Ромашки был приторочен мешок, в котором уже было сложено несколько подстреленных ушастых тушек.
На кролика и белок Милен ходила, сколько себя помнила. Она давно знала, что кроличье мясо отличалось исключительно высокими питательными качествами. По цвету белое, с небольшим розовым оттенком, почти без привкуса, мягкое и плотное по консистенции, не жирное, с тонковолокнистыми мышцами и тонкими костями. У мяса же белки был аромат более богатый, чем у крольчатины или курицы. Мясо взрослой особи получалось намного вкуснее, если оно готовилось долго и медленно, а жаркое так вообще восхитительно. Однако белок Милен добывала в основном ради шкурок, из которых делались верхняя одежда и внутренняя обойка сапог. А для этого приходилось бить точно в глаз, чтобы не испортить меха.
Часов у девушки не было, но она давно привыкла ориентироваться по солнцу. Оно уже достаточно поднялось и теперь освещало все вокруг тусклым и мягким светом, пробивавшимся сквозь переплетенные ветви деревьев. Это позволяло видеть новую цепочку следов, петлявшую между деревьев. Еще один кролик. Вот и отлично.
Оставив Ромашку на поляне, Милен отправилась проверять расставленные накануне силки – примитивные ловушки в виде петли из проволоки, которые распределяла у примечательных объектов: кустов, сухостоин и упавших стволов, в качестве приманки политых кроличьей мочой, которая хранилась в пластиковой бутылке.
Две ловушки оказались пусты, а вот с третьей повезло – в ней висел задушенный петлей самец. Милен давно научилась распознавать пол кроликов на глаз. Самец всегда был немного меньших размеров. По своему строению он, как правило, был крепче и имел характерную шаровидную голову. У самок же голова была более узкая, линии тела нежнее, а круп шире.
Перекинув лук на спину и распутав леску, девушка подняла добычу за уши и осмотрела ее со всех сторон.
– Отлично.
Вернувшись к дожидавшейся лошадке, Милен спрятала добычу в мешок. Теперь можно было закругляться. Этого мяса на сегодня достаточно, а утро вряд ли и дальше будет богато на животину. Зима выдалась на редкость суровой, но пока жители «Братства» справлялись, благо очень помогали агрегаты, оставленные корейцами с танкера.
Снова приготовив силки и полив их остатками кроличьей мочи, девушка запрыгнула в седло и уже повернула Ромашку в сторону деревни, как вдруг до нее донесся звон сигнального колокола, гулко заметавшийся среди стволов.
– Что еще случилось? – пробормотала Милен, поправляя шапку. – Как думаешь?
Лошадка фыркала и прядала ушами.
– Да, возвращаемся.
Милен взялась за поводья, рысцой направляясь из леса. Миновав забор из частокола, возле которого давно убрали пугало, она проехала к главной площади, где возле колодца за шнур колокола изо всех сил дергал один из местных мальчишек.
– Люди, собирайтесь! Лодка вернулась!
– Что ты кричишь? – строго поинтересовалась Милен.
– Там лодка! Русские вернулись! Русские вернулись! – горланил мальчишка.
Милен прикрикнула на Ромашку и, пустив ее галопом, понеслась по одной из улочек в сторону побережья. Выскочив на дощатый пирс, она осадила лошадку и посмотрела на волнующееся море, по которому к берегу неторопливо приближался черный корабль.
В гавань деревни «Братства пара» заходил «Иван Грозный».
* * *
Исход – так про себя называли день отплытия, назначенный на середину января, обитатели Пионерского Убежища. Уходить с насиженных мест не хотелось, но надежда, которую заронила в сердца речь Тараса, все-таки заставляла людей шевелиться и паковать скудные пожитки, несмотря на то, что Совет настоятельно рекомендовал брать с собой только самое необходимое.
Но расставаться с худо-бедно нажитым добром было не так-то просто. Одежда, кухонная утварь, книги и прочий скарб, приносимый добытчиками с поверхности, детские игрушки – многое из того, с чем обитатели бункера успели намертво слепиться за последние двадцать лет, теперь приходилось оставить на откуп неизвестно кому.
Старейшины сказали, что Убежище будет законсервировано. Но надолго ли? Как скоро его обнаружат залетные караванщики, пришедшие по привычке, или, что еще хуже, воинствующие, падкие до наживы мародеры?
Как ни крути, а людям было тяжело осознавать, что их родной дом может со временем стать прибежищем для кого-то другого. Для чужих. Но причин слушаться Совета было множество, и самая веская из них заключалась в детях. В каждой семье, где было хотя бы по одному ребенку, родителям хотелось для своего потомства светлого будущего. Их ждал мир, в котором не было радиации. Чистое небо над головой. Услышанное больше походило на сказку, но в нее заставляли верить прибывшие с моряками люди – Мигель и Ворошилов, двадцать лет прожившие без радиации в ледяном плену Антарктики. А также группа корейцев во главе с Яковом, рассказывающих невероятные истории о своих путешествиях по руинам мира.
Время шло, и час расставания приближался. После короткого совещания места на «Грозном» было решено распределять согласно статусам каждого, полученным в бункере. Сначала шли старейшины, потом добытчики, затем уже – техники, швеи, повара, электрики, фермеры и прочие обычные обитатели бункера. Места должно было хватить всем, да и Пионерская община не была уж такой многочисленной.
Те, кого распределили первыми, стали потихоньку сносить на лодку свои вещи.
Лера с Мигелем тоже готовились. Им оставили каюты, которые они занимали во время путешествия.
– Ну, что возьмешь? – поинтересовался как-то священник, когда он, Лера и Ерофеев сидели за чаем в отсеке деда.
– Да у меня особо и нет ничего, – ответила Лера, посмотрев на кадку с тянущимся к электрическому свету ростком. – Его возьму обязательно. Высажу там. Либо оставлю в горшке. Как климат позволит. Еще же непонятно, что из него вырастет. Чучундру, конечно.
– А одежда? Твой боекомплект для ловли мутантов? – напомнил дед.
– ОЗК возьму. Еще ловушки, пару штук, ну и оружие с дядей Мишей разделим, – подумав, кивнула девушка. – Там всяко пригодится, леса большие. Хотя «химза» на Фарерах без надобности, но мало ли. Всякое может быть.
– «Химза» без надобности, – усмехнулся в усы Ерофеев. – Ишь, как заговорили. Много, видать, с тех лет воды утекло.
– Да, деда, – улыбнулась девушка. – Там совсем другие условия. Вместо комбеза куртку бы потеплее от ветра, да шапку. А дышится-то как легко! Голова кружится.
– Легко, – задумчиво повторил дед. – Давненько я так не дышал. Ох, давненько. Все фильтрованной баландой угощаемся. Ну, видать, и впрямь там райские кущи.
– Райские не райские, – ответил Мигель, – но это правда. Там нетронутая земля. Хоть и суровая.
– Да ничего. Суровая, напугали, – усмехнулся старик, прихлебывая из кружки. – Сдюжим авось. Не сломаемся. Места бы всем хватило.
– Хватит, – заверила Лера. – И на лодке есть, и там расселимся. А надо будет, так сами построим.
– Построим! Легко сказать.
– Ну да, – загорелась девушка. – Древесины там достаточно, топоров тоже. Это же «Братство пара», в конце концов. В чем проблема?
– В руках проблема, доча, – покачал головой Ерофеев. – Ты поди заставь людей работать. Да еще на чужой-то земле. И язык-то у них, скорее всего, не наш.
– Там много русских. А хорошо жить захотят – и работать станут, – сказал Мигель. – Там все для этого есть. У каждого будет свой дом. В конце концов, вы же Совет. А местные старейшины вам помогут.
– Помощь – это хорошо. От нее в нынешние времена грех отказываться. Ну да ладно, все одно – плывем, так чего уж теперь догадки строить. На месте глядишь, разберемся, – подытожил дед.
– Конечно, разберемся, – успокоила Лера. – Мы ведь теперь всегда рядом. Все будет хорошо. У нас получится.
– Твои бы слова да Богу в уши, – улыбнулся Ерофеев. – Ладно, пора вещи на лодку нести.
На том и почаевничали. Лера и Мигель ушли в свою каморку собираться, оставив деда с ворчанием перекладывать свои пожитки.
* * *
Батон с семьей тоже готовился отправиться в путь. Хоть охотник и не разделял общих настроений по поводу предстоящего путешествия, делать было нечего. Теперь у него была семья, и ради нее он готов был сорваться с насиженного места.
Впрочем, собирать оказалось особенно нечего: чехол с «СВД», цинк патронов да баул с палаткой и «химзой» – вот и весь нехитрый скарб, нажитый за двадцать лет. У Димки с Женей вещей тоже было немного, да и сорваться с места, к которому не успели толком привыкнуть за несколько месяцев, им было куда проще, чем ему.
– Ну что, семья, – сказал Батон как-то вечером, – готовы сменить место жительства, м?
– Не оставаться же здесь, – резонно заметила Женя. – А там правда так хорошо, как рассказывал Тарас?
– Терпимо. Живут себе потихоньку, викинги, блин, – усмехнулся охотник. – Вам должно понравиться.
– Места бы только всем хватило, – вздохнула женщина.
– Хватит. А если и нет, то новые дома построим. Леса там предостаточно. Что, Димон, станем плотниками? Ты, поди, и топора-то в руках не держал. Помнишь, что такое топор?
– Папа, – укоризненно ответил Дима и поправил на переносице очки. – Может, я двадцать лет и провел под землей, но в инструментах разбираюсь.
– Ты ж электрик.
– И что с того? Здесь, в бункере, тоже с деревом работают. Так что не волнуйся, если будет нужно, построим для мамы новый дом.
– Построим, – заверил Батон. – Никуда не денемся, – и вдруг хохотнул, хлопнув себя по коленям. – Эх, народ, заживем! Корову купим! Соскучились, небось, по парному-то?
– Перестань, – улыбнулась Женя, гремя на столе кружками. – Как думаешь, а посуду с собой брать?
– Думаю, нет. У них там этого добра хватает. Ну, чашки можешь взять, конечно. Я к своей привык, – он с любовью повертел в руках кружку с изображением потускневшего Олимпийского мишки, из которой столько всего было выпито.
– Не жалко тебе уезжать? – оторвавшись от посуды, жена присела на койку рядом с охотником.
– Жалко, – подумав, вздохнул Батон. – Свыкся уже. Но что делать. Против большинства не попрешь. Да и без противогаза жить намного легче, я-то знаю.
Он действительно так думал. За те дни, что он и команда провели на земле «Братства пара», ему понравилось дышать свежим морозным воздухом, приносимым ветром с моря. Главное, он был чистым, с легким привкусом соли. Да и сами жители Фарер ему были по душе. Суровые, привыкшие к испытаниям люди на удаленных от большой земли островах.
– А там красиво? – мечтательно спросила женщина, посмотрев на противоположную стенку, где висела вырезка из журнала с изображением горного озера. Судя по пейзажу, снимок был сделан где-то в Японии. – Ты ведь за это время столько всего увидел, много где побывал.
– Да как сказать… Уютнее, чем в Антарктике, уж поверь. И главное, относительно спокойно. Мутов нет, но ночью по окрестностям все равно лучше не шариться.
– Это ведь навсегда, да?
– Да, – сказал Батон. – Скорее всего, мы там и останемся. Если Тарасу, пока лодка на ходу, не вздумается устроить новый крестовый поход.
– Кто знал, что так оно все выйдет, – вздохнула Женя.
– А кто двадцать лет назад думал, что начнется война? – обняв ее за плечи, ответил охотник. – Не переживай, образуется. Главное, что мы теперь все вместе. А там, глядишь, и пустим корни на новой земле. По-своему это чудо, что в этой пустыне еще сохранились такие места.
– Чудо, – согласилась женщина.
Подобные разговоры велись практически в каждом отсеке накануне отплытия. Люди надеялись, сомневались, спорили, выбирали из пожитков самое ценное и дорогое, к чему привыкли и привязались за столько лет. Готовились. Но «химза» и противогазы неотъемлемо присутствовали везде. Народу еще не до конца верилось, что где-то можно обойтись и без них. Далекая земля, описанная Тарасом на памятном собрании, все еще находилась где-то за горизонтом, и что ждало людей там, толком никто не знал.
Час консервации бункера приближался.
* * *
Дверь в каморку юродивого по обыкновению оказалась не заперта.
– Птах, ты здесь? – заглянув внутрь, тихо позвала Лера.
Внутри царил таинственный полумрак, освещаемый лишь несколькими огоньками от расставленных на полу и прикроватной тумбочке свечей. Со стен по-прежнему смотрели изображения разных людей, и девушка вспомнила тот раз, когда впервые пришла в церковь к Мигелю. Теперь она знала, что все эти люди на изображениях назывались святыми, которые молились за нее и остальных. За всех людей на земле.
– Заходи, заходи, хорошая, – зашевелились на кровати. – Навести дедушку.
– Я Библию принесла.
– Вернулась горлица в родное гнездо, натерпелась. Насмотрелась, – Птах сел на кровати, свесив ноги. – Испытания перенесла, жениха привела.
Лера подошла и села на табурет.
– Вот, держи, – она положила Библию на тумбочку между коптящих свечей. – Спасибо. Она очень мне пригодилась.
– Пригодилась, вестимо. Бог и его друзья в беде не оставят, не бросят, – Птах протянул руку и бережно погладил книгу сухими жилистыми пальцами. – Много видела. Много слышала.
– Да, много, – согласилась девушка. – Хорошего и плохого. И все-таки вернулась.
– Все вернулись.
– Не все, – вздохнула Лера, вспомнив погибших товарищей. – Многие остались там. За горизонтом.
– Неправда, – покачал головой юродивый и ткнул пальцем девушке в грудь. – Все они останутся здесь.
– Да, – с грустной улыбкой согласилась девушка. – Останутся. Как и боль.
– Боль есть только доказательство того, что мы все еще живы, – поучительно сказал Птах.
– Пока еще да, – ответила Лера и на всякий случай спросила, хотя весь бункер гудел уже почти неделю. – Мы собираемся отплывать, слышал? Далеко. На Фарерские острова.
– Великое переселение. Чужие края зовут. Домом новым манят, – нараспев отвечал Птах. – Чистая земля, нехоженая. Надо плыть. Ионы во чреве кита.
– Как думаешь, у нас получится начать все сначала?
– Не начать, а продолжить, – Птах приблизил к девушке свое лицо. В его глазах отражалось пламя свечей. – И ступили они на Землю Обетованную, и не убоялись зла. Пробыв около года рядом с горой Хорив, иудейский народ под предводительством Моисея подошел к Земле Обетованной. Более двух столетий народ ветхозаветного Израиля находился в египетском плену, в рабстве у язычников. И вот Господь освободил их от этого ига. Они оказались у цели своего трудного перехода по Синайской пустыне. Они оказались у границ земли, где они создадут свое независимое государство, и Сам Господь будет их владыкой. Моисей, по повелению Божию, послал двенадцать человек осмотреть эту землю. Действительно ли она так плодородна и богата, что называется землей, где течет молоко и мед?
Сорок дней отсутствовали посланники. Когда же они вернулись, то их спины сгибались под тяжестью принесенных плодов. Они принесли с собой среди прочего гроздь винограда, которую пришлось нести на шесте двум человекам, так велика и тяжела была она. Эта земля не только плодородна, но и прекрасна. Живописные горные кряжи, чудесные долины, быстрые реки делали ее оазисом среди пустынь, лежащих вокруг…
– Красиво, – вздохнула девушка. – Да, там действительно неплохо. А что такое виноград?
– Всему свое время, – отвечал Птах. – Все узнаешь. Все попробуешь. А сейчас надо плыть. Пора отправляться. Ионы во чреве кита.
– Я готова, а ты?
– И Птах, – согласно покачал головой юродивый. – И пташка со всеми полетит-поплывет. Никуда не денется. Не переживай.
– Хорошо. Ну, тогда я пойду, – девушка поднялась со стула. – Еще раз спасибо тебе.
– На здоровье.
Направившись к выходу, Лера тихонько притворила за собой дверь. Птах остался в сумраке комнаты, напоенной запахом воска, один.
– Но посланники принесли не только добрые вести, – снова вытянувшись на кровати, забормотал он. – Десятеро из них смутили дух народа рассказами об исполинском росте и непобедимой силе народов, живущих на этой земле. «Перед ними мы не более чем саранча!» – малодушно восклицали они. Лишь двое, Иисус Навин и Халев, пытались напомнить о силе Божией, но их не слушали. Весь народ предался отчаянию. Он стал проклинать Моисея, приведшего его на верную гибель. Он забыл все те великие чудеса, которые совершил Господь, освобождая их из плена и ведя в Землю Обетованную…
* * *
Наконец наступил день отплытия. Погода выдалась пасмурная. С неба то и дело сыпалась густая снежная крошка, которую с волнующихся вод Балтики надувал порывистый сильный ветер.
Все обитатели Убежища собрались в ангаре, где стоял «Грозный» и уже дожидались моряки и члены Совета. Лица у всех были сосредоточенные, на многих надежда мешалась с тревогой. Молодежь была более оживленной, но, видя настроение взрослых, старалась особо не гомонить. Разжалованные члены самозваного Совета, включая Боровикова и его семью, тоже были здесь. Никто не захотел оставаться.
Технические и жилые отсеки, фермы и системы жизнеобеспечения бункера уже были законсервированы. Лодку также успели отключить от системы подачи энергии в бункер. Простые обитатели, наконец, упаковались, посидели, как водится, «на дорожку». Посовещавшись, старейшины подготовили и записали специальные инструкции и послание возможным новым обитателям Убежища. Так, ни к кому конкретно не обращаясь. Кто быстрее найдет. Кому повезет больше. Остальное их уже не волновало. Даже мысль о том, что вдруг неожиданно придется вернуться. Пан или пропал. На карту было поставлено слишком много.
Стоявший возле лодки Тарас вооружился мегафоном, чтобы держать речь.
– Товарищи! Вот и наступил тот день, когда нам предстоит проститься с родным Убежищем. Много лет здесь находился наш дом, и теперь нам приходится с ним расстаться. Но там, всего в нескольких днях пути, нас ожидает новая земля, которую, я уверен, мы по праву назовем нашим новым домом. Путь хоть и неблизкий, но поверьте, опасности никакой нет, мы пойдем тем же маршрутом, что и возвращались. Мы все, мы и наши семьи заслуживаем лучшей участи, чем из поколения в поколение пропадать под землей. На поверхности остались нетронутые радиацией территории, и мы должны этим воспользоваться. Помните, мы не беженцы. Мы – переселенцы!
– Великое переселение, – закивал стоявший среди людей Птах, прижимавший к груди увесистый баул, в который были сложены иконы. – Сыновья Ноя, вышедшие из ковчега, были: Сим, Хам и Иафет. Хам же был отец Ханаана. Сии трое были сыновья Ноевы, и от них населилась вся земля. От сих населились острова народов в землях их, каждый по языку своему, по племенам своим, в народах своих.
– Если все готовы, – продолжал Тарас, – начинайте подниматься на борт. Нам осталось лишь вывести лодку из ангара и законсервировать его. Отправимся, как только все разместятся. В добрый путь!
Далее последовала долгая загрузка пионерцев на «Грозный». Батон, Лера, Мигель, Яков и Ворошилов руководили размещением по каютам и палубам.
– И как мы такую прорву народа прокормим? – уныло пробубнил Паштет, следя, как люди один за другим, выстроившись в очередь, поднимаются по трапу на лодку.
– А нечего делать, чувак, – огрызнулся Треска, вполне разделявший мысли напарника. – С нашими поварятами авось управимся. Плыть-то действительно недалеко. Да и китового мяса с припасами достаточно заготовлено. Не дрейфь.
– Надеюсь, на этот раз обойдемся без приключений, – почесал макушку Паштет.
– Я тоже, – поддакнул кок.
Наконец с погрузкой было покончено.
– Все разместились, – доложил Ерофеев, подойдя к стоявшему на палубе Тарасу, напоследок оглядывавшему ангар.
– Значит, можем отправляться, – поправил фуражку старпом.
Расквартированные по каютам люди, притихнув, слушали, как постепенно оживает гигантская субмарина. Когда «Грозный» вывели из Убежища, спустив лодки, потратили еще час, чтобы вручную закрыть створы ангара.
– Ну, вот и все, братухи, – прежде чем спуститься, Тарас бросил последний взгляд на оставленное Убежище, когда последние члены команды вернулись на борт. – С Богом. Авось, сдюжим.
В этот момент он пожалел, что рядом нет Савельева. Он-то бы уж точно порадовался.
– Сдюжим, капитан, – откликнулся бывший на палубе Треска. – Надеюсь.
– Отправляемся!
Один за другим они сбежали по лестнице вниз, и люки задраили. «Грозный» неторопливо отправился в путь.
Снегопад усилился, и вскоре за сплошной пеленой снега растаял берег, а с ним и родные очертания бункера.
* * *
«Судовой журнал.
Балтийское море.
Время в пути – … – ые сутки.
Итак, мы снова плывем. Пионерское Убежище законсервировано и оставлено за бортом. Курс на Фарерские острова. Что ждет нас там? Люди преисполнены надежды. Мы тоже.
И все-таки…
Сейчас зима. Могут возникнуть проблемы с жилищем. Надеюсь, что удастся всех расквартировать, как и было уговорено с правителями островов. И вся ответственность целиком лежит на мне. Это была моя инициатива – поговорить с Турнотуром, старейшиной острова Сувурой, на котором находится община под названием «Братство пара».
А что, если не получится, и все было напрасно? Тогда я себе этого не прощу. Стреляться?.. Это не выход. Я не трус. Я верю, что у нас все получится. Но столько еще предстоит, что опускаются руки…
Дальше – еда. С ней тоже большой вопрос. Откуда взять провианта на столько душ?.. Слишком много вопросов в последнее время. Но мы справимся, я верю. Должны справиться, ведь слишком много поставлено на карту. У нас нет обратного пути.
Остается надеяться, что это плавание пройдет без происшествий.
А что, если это наш последний поход? Запас хода «Грозного» не вечен, и рано или поздно – это нужно признать – лодка не сможет плыть. Останемся ли мы на островах? Смиримся ли? Сможем ли жить без моря после всего, что с нами случилось? Не знаю. Сложно говорить об этом сейчас. Посмотрим. Пока что мы еще в пути и все работает, как надо.
Будем надеяться, что рука Господа или провидение не оставят нас.
Принявший командование судном старший помощник Тарас Лапшов».
* * *
«Грозный» снова проходил мимо Кравцовской Д-6, и Тарас решил сделать небольшую остановку и попробовать уговорить одинокого нефтяника отправиться с ними. Может, на этот раз он все-таки решится сняться с места и двинуться в путь.
Когда на горизонте показалась вышка, корабль сбавил узлы, и Тарас в сопровождении Батона и Леры вышел на палубу. Но на этот раз с Д-6 не было никаких сигналов или других признаков того, что заброшенная станция обитаема или их заметили. Только вокруг на поверхности моря плескалось знакомое бурое пятно сырого топлива.
– Эй, на борту! – когда они достаточно приблизились, Тарас вооружился мегафоном. – Палыч, ты дома?
Никакого ответа.
– Может, рыбачит? – предположил Батон. – Потому и не слышит.
– Шут его знает. Тут громкость-то знатная. Заглянем. Мало ли что.
Вынужденная остановка не сильно напугала многочисленных пассажиров. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Лера, Мигель, Ворошилов, Батон и Яков, прихватив с собой поваров, все равно потратили какое-то время, пройдясь по всем палубам и успокоив встревожившихся людей.
– Ничего серьезного, просто проверка, – договорились говорить на всех ярусах. – Скоро отправимся дальше, не стоит волноваться.
Тем не менее, сносимая ветром и течением Д-6 настораживала своим безмолвием.
Решили отправиться малым числом. В лодку сели Тарас, Батон, Лера и Мигель. Четверо корейцев споро налегали на весла. Окружавший вышку Солярик казался безжизненным и никак не отреагировал на появление чужаков, не мешая продвижению маленького суденышка.
Вскоре путешественники добрались до нижней площадки плавучей платформы. Пришвартовав лодку, в которой оставили дожидаться гребцов, и взобравшись на Д-6 по лесенке, все отправились прямиком в комнату отдыха. Палыч был здесь. Он лежал на старом диване, укрытый стареньким клетчатым пледом. Огонь в самодельном камине едва теплился, и в помещении было прохладно. При виде вошедших гостей нефтяник повернул голову и слабо улыбнулся.
– О, хлопчики, снова вы.
– Ты чего разлегся-то? – обходя комнату, осмотрелся Тарас. – Не встречаешь.
– Ну, слава Богу, разговариваете, – вяло улыбнулся Палыч. – А то я уж подумал, что снова глюки пожаловали. Не серчайте, что не встречаю, болячка совсем подкосила.
– Приключилось чего? – спросил Батон, на всякий случай проверяя помещение дозиметром.
– Захворал я, ребята. Видно, времечко мое пришло. Давно уж лежу. Ноги окаянные совсем не держат.
– Заразу какую подхватил? – насторожился охотник.
– Да нет. Говорю же, время мое пришло, – ответил Палыч и судорожно закашлялся. – Подкиньте дровишек, а то знобит всего, – попросил он, переждав, когда закончится спазм.
Взяв лопату, Мигель быстро накидал сушеного птичьего помета из мешка в камин. Огонь разгорелся с новой силой.
– Вот добре, спасибо, теперь потеплее будет. А вы какими судьбами к нам?
– Переезжаем, – торжественно пояснил Тарас. – Везем все Убежище на Фареры. Вот заехали, хотели взять с собой.
– Да куда уж мне, – грустно прохрипел нефтяник. – Мне теперь, малята, одна дорога.
– А что с вами? – Лера присела на край дивана.
– Так старость, милая. Рано или поздно это должно было случиться. В наши-то деньки окаянные. Я и так, глядишь, дольше положенного протянул. Хронические болячки от того, что постоянно с нефтью вазюкался. Та ще Солярик под боком. У нас, у нефтяников, своих болячек хватает. По профессии. По ЦНС бьют. Знаешь, шо такое ЦНС? Это ж центральная нервная система. Да. Вот и помираю теперь.
– У нас на борту есть лекарства, – с горячностью воскликнула девушка. – Можно принести.
– Так какие лекарства! Уж-то мне уж ничего не потребно, не поможет, – покачал головой Палыч. – Запустил. Да и не хочется. Отбегал я себе положенное. Жалко помирать только было одному. Ну, теперь хоть в компании, не так одиноко.
– Не говорите так.
– Лера, встань с дивана, – тихо попросил Батон.
– А то что? – вскинулась девушка. – Разве не видите, ему нужно помочь!
– К семье, в Белгород, охота, – сухими губами пробормотал больной. – Ну да ничего, скоро свидимся. Вы это, попить дайте. Там на столе стоит…
Мигель подал Палычу кружку, из которой тот стал с жадностью глотать воду.
– Спасибо, – он вернул кружку Мигелю. – Мне бы вот еще чего. А священника у вас нет? Исповедаться бы.
– Я священник, – ответил Мигель.
– Вот это дело, – приподнялся на лежанке Палыч. – Исповедуешь меня, батюшка?
– Можно, – Мигель достал из кармана куртки молитвослов. – Тогда остальным придется выйти. Только причастия, увы, нет.
– Да нам ничего, – заверил нефтяник. – Можно и без причастия. Выговориться бы.
Лера, Батон и Тарас послушно выбрались на холодный ветер и стали у перил. Лера посмотрела на уныло плескавшегося внизу Солярика, который словно чувствовал происходящее. Настроение было паршивое.
Снова смерть. Девушке казалось, что смертям так и не будет конца. Даже сейчас, когда новая надежда питала сердца стольких людей, старуха с косой продолжала наступать остаткам выживших на пятки. Несправедливо.
– Жестоко, – пробормотала Лера, кутаясь в куртку.
– Да, не повезло ему, – согласился Батон. – Но этого следовало ожидать.
– Не говори так! Мы столько раз предлагали ему ехать с нами. Может, и обошлось бы. Это все от одиночества.
– Это от старости, Лера, – вздохнул Тарас. – Ты же видишь, в каком он состоянии. Болен, все время рядом с Соляриком. Еще удивительно, как он в одиночку смог столько времени тут протянуть.
– А что теперь будет с ним? – Лера указала на плескавшееся под ними топливо.
– Не знаю, – пожал плечами охотник. – Будет то, что будет. Он же мутант, в конце концов. Как еще назвать? Выживет. Это ведь теперь его мир.
– Мы закончили, – на площадку вышел Мигель. – Он зовет вас.
Все снова собрались в комнате отдыха рядом с умирающим. Палыч после исповеди выглядел поживее, на впалых щеках даже появился румянец.
– Последнее имею сказать вам, хлопчики, – обратился он к присутствующим. – Вы уж позаботьтесь о Солярике, а? Пропадет он один, без человека-то. Одичает.
– Еще не хватало возиться с ожившей соляркой, – пробормотал Батон, переглянувшись с Тарасом, но говорить громче об этом не посмел, чтобы не тревожить умиравшего.
– Мы позаботимся о нем, обещаю, – подойдя к Палычу, сказала Лера.
– Что ты несешь? – с досадой прошипел охотник.
– Вот и хорошо, – поблагодарил Палыч. – И на том спасибо. Куда он без людей? Он ведь хороший по-своему. К нему только подход нужен. Особый такой.
– А как зовут-то тебя? – спросил Тарас. – А то все Палыч, Палыч…
– Валентином звать, – тихо ответил нефтяник. – Вы только вот что, похороните меня здесь, ладно? Не по вашему морскому закону, а здесь хочу остаться. И огонь не тушите, пусть сам догорит.
– Как скажешь.
Палыч снова закашлялся, и на этот раз на его губах показалась кровь.
– Ну вот и ладно, пора и честь знать. И так задержались из-за меня… – нефтяник слабым усилием попытался подтянуть к горлу плед. Ему помогла Лера. – Если есть… хотите… там где-то было еще…
Девушка взяла его за ледяную подрагивающую руку.
– Ребята… Доплывите уж… за меня… пожалуйста…А?
Палыч с тяжелым вздохом закрыл глаза, будто последние слова отняли у него много сил и он захотел отдохнуть. Больше он не шевелился.
– Лера, – позвал Мигель девушку, которая продолжала сжимать руку старика. – Всё. Он умер.
– Прощай, – шепнула Лера и осторожно накрыла пледом голову Палыча.
Находящиеся в комнате отдыха Кравцовской Д-6, которой теперь предстояло стать склепом, люди некоторое время молчали.
– Ладно, пошли, – первым стряхнул с себя оцепенение Тарас. – Больше мы уже ничего не можем сделать.
Внезапно пол под ногами людей вздрогнул и пошел ходуном.
– Это что еще? – Батон выругался.
Выбежав на смотровую площадку, они увидели бесновавшегося у основания станции Солярика. Сырое топливо бурлило и, концентрируясь, выбрасывало длинные щупальца, которые разбивались брызгами о буровую. Скрежетало железо, стонали перегородки.
– Лерка, ты что творишь? – заорал охотник, видя, как девушка быстро спускается по лесенке в лодку, в которой нервно ерзали корейцы.
– Нужно успокоить его! – крикнула она. – Пока он тут все не разрушил!
Спрыгнув в лодку, Лера схватила мегафон и, направив его на Солярика, нажала тангету.
– Перестань, слышишь? Мы свои, – начала она, даже не веря, что ее могут услышать. – Твой друг умер. Но просил, чтобы мы позаботились о тебе.
Нефть на какое-то время перестала волноваться, хоть на ее поверхности то и дело проскакивали фонтанчики.
– Хочешь плыть с нами? – крикнула девушка.
– Лерка… – ярусом выше заскрипел зубами Батон.
Неожиданно прямо перед лодкой, в которой стояла девушка, из нефти поднялась фигура, изображавшая Палыча. Лера с испугу сделала шаг назад и чуть не упала на корейцев, настолько разительным было сходство. Нефтяной слепок продержался несколько секунд, а потом распался тяжелыми каплями и превратился в миниатюру Д-6.
– Не истери, – храбро заявила Лера. – Мы друзья, ты можешь плыть с нами. Палыч этого хотел.
Фигура исчезла, и нефть вдруг спокойно заколыхалась вокруг лодки.
– Что происходит? – спросил Мигель.
– Кажется, он услышал, – опуская мегафон, ответила Лера. – Давайте, спускайтесь. Только осторожно.
Когда все расселись, лодка отчалила от Кравцовского месторождения и вернулась на «Грозный». Настроение у всех свидетелей смерти Палыча было подавленное, но надо было продолжать путь. Пассажирам корабля о случившемся говорить не стали – нечего попусту гоношить народ. А вот у Паштета и Трески, с которыми Лера поделилась произошедшим на камбузе, смерть нефтяника вызвала неожиданное сочувствие.
– Хороший был мужик, – цыкнул зубом Треска. – Хоть и жил бобылем.
– Да, жалко, – согласился Паштет. – Ну, он старый уже был. Ничего не поделаешь. Зато теперь у нас новый спутник в виде Солярика. Хорошее приобретение, я считаю.
– Вам бы все лишь наживу считать, – с укоризной одернула Лера.
– Да ладно тебе, мы же за хозяйство печемся, – фыркнул Треска. – Нарубай-ка лучше водорослей. Суп варить будем.
Тем временем «Иван Грозный», покинув район Д-6, снова двинулся в путь.
* * *
Мимо Копенгагена проследовали без остановок, хоть на борту и помнили о Пушкареве и бункере. Сигналов с берега заметно не было, да и сами моряки решили в этот раз не показывать признаков жизни. Проскочили – и ладно. С целой общиной на борту сейчас было не до лишних встреч. Людей терзала морская болезнь и нетерпение.
Миновав Эресуннский мост и проход Дрогден, как и в прошлый раз, «Грозный» взял курс в Северное море. О том, что их теперь сопровождает еще один спутник, знали только члены команды. Незачем было попусту тревожить остальных обитателей субмарины, народ и так чувствовал себя не в своей тарелке.
Только на лодке и сами толком не понимали, рядом ли был Солярик или нет. Он то появлялся, то пропадал. Иногда можно было заметить бурое пятно, следовавшее параллельно курсу судна, а иногда бока «Грозного» омывали лишь черные воды моря.
– Что ж, вот мы и почти на месте, – сказал Тарас, стоя на палубе и глядя, как на горизонте тонкой полоской вырисовываются Шетландские острова.
– Да, словно и не уезжали никуда, – согласился стоявший рядом с ним Яков. – Интересно, наши все еще там?
– Кто знает, – старпом поднял бинокль, оглядывая горизонт. – Императора сильно заинтересовал сигнал, полученный с «Москвы» в Севасе. Думаю, они отправились сразу после нашего ухода. Если это так, то теперь они на другом конце света.
– Наверное, – вздохнул переводчик.
– Скучаешь по ним?
– Немного. В конце концов, «Дракон» был мне домом столько лет.
– Все забываю спросить, как ты на него попал?
– Давно это было, – уклончиво ответил Яков. – Подобрали в одном бункере. Долгая история. Но ведь получается, – неожиданно встрепенулся он, осененный новой мыслью, – что они не будут знать, что мы вернулись на острова! Если Император решит зайти в Пионерск, они найдут пустое Убежище!
– Верно, – кивнул Тарас. – Но при расконсервации они также обнаружат и послание, которое записали старейшины. А в нем указано, что мы отправились на Фареры. Так что нас по-любому должны найти. Не волнуйся, тут все схвачено.
– Будем надеяться, – с сомнением пробормотал переводчик. – В конце концов, мне еще хочется увидеть своих.
– Такие уж они тебе и свои. У вас там вон, интернационал полный.
– Так-то оно так. Но близкие все же есть.
– Семья?
– Нет, – вздохнул Яков. – С семьей не успел. Хотя столько времени было. Я же все время, считай, при Императоре состоял. Куда там до личных забот. Так, друзья.
– Друзья тоже немалое дело. Ничего, на островах построим новую жизнь.
– Ты в это веришь? Мы же для них все равно так и останемся перебежчиками. Беженцами. Гостями на их земле, не более.
– Так-то оно так… Но другого выбора у нас нет, понимаешь? Они же сами предложили свою землю. Вспомни.
– К тому же сейчас зима, – словно не слыша, бубнил Яков. – Не самое лучшее время для переселения. Где мы всех поселим?
– Расквартируемся по островам, как и договаривались. А по весне начнем дома строить.
– Дожить бы еще до этой весны, – с сомнением ответил переводчик.
– Доживем, никуда не денемся.
– И все-таки это авантюра.
– Поздно же ты спохватился, – усмехнулся моряк. – Не переживай, сдюжим.
Тарас опустил бинокль и посмотрел на далекий Шетландский берег по правому борту.
– Ладно, пошли. Пора наших пассажиров кормить.
Яков последовал за Тарасом к рубке, чтобы спуститься в лодку. Наступало время обеда, и находящиеся в состоянии аврала с самого момента отплытия Паштет и Треска, которым в помощь предоставили всех стряпчих Убежища, готовились обслуживать многочисленных пассажиров, которые приходили в столовую строго по группам.
– Хорошо бы нам уже скорее доплыть, – в который раз сетовал кок. – А то на такую прорву ртов жрачки не напасешься.
Припасы действительно заканчивались стремительно, а пополнить их, кроме рыбной ловли, было нечем. Оставалось уповать на то, что скоро они доберутся до Фарер. Но какая встреча ожидала их там, по-прежнему никто не знал.
* * *
Наконец, на пятые сутки плавания, на горизонте показались очертания всего архипелага и острова Сувурой – конечной цели путешествия. Погода пока что благоприятствовала. Корабль сбавил ход.
– Доплыли, – облегченно выдохнул находившийся на мостике Тарас.
В этот миг он ощутил навалившуюся усталость. Столько всего произошло за последние месяцы. Не успели они вернуться домой, как практически сразу пришлось собираться в новое плавание. Новые сборы, новые переживания. Теперь на борту «Грозного» находились их друзья и семьи, и ответственность возрастала в разы. Цена малейшей ошибки или недосмотра была слишком велика.
Он так устал. Они все устали. Сколько еще можно мотаться по свету? Когда они уже станут на прикол в месте, которое смогут назвать новым домом? Моряк всей душой надеялся, что на Фарерах их скитаниям придет конец. Теперь он совсем по-иному смотрел на здешние земли. Теперь здесь им предстояло строить новую жизнь. Получится ли? Хватит ли у них терпения? Не отвыкли ли люди от поверхности за столько лет, проведенных в катакомбах? Конечно, отвыкли, что делать. Придется учиться заново. Учиться строить, возделывать землю, пасти скот.
Тарас накинул армейский бушлат и вышел на палубу. Морозный ветер лизнул небритые щеки.
Их уже ожидали. На берегу и пирсе были видны собравшиеся люди, образовавшие большую толпу. Впереди всех выделялся Турнотур с неизменным посохом.
– Внимание! – вернувшись на мостик, Тарас взял грушу микрофона внутренней связи. – Говорит капитан корабля. Мы приплыли. Наше путешествие окончено. Всем пассажирам быть готовыми сойти на берег…
Даже сквозь перегородки и палубы стало слышно, как загомонили и заволновались люди на борту.
Пока «Грозный» причаливал, островитяне молча дожидались у пирса. Наконец, когда корабль остановился и на палубе показались моряки, «Братство пара» встретило их радостными криками.
– Итак, вы вернулись, – сказал Турнотур, когда по трапу спустились Тарас, Лера, Батон, Яков и Мигель. Замыкали шествие повара с Ворошиловым.
– И привезли людей, – отвечал старпом. – Теперь их судьба в ваших руках.
– Наша судьба будет общей, – заключил Турнотур и треснул посохом по доскам пирса. – Пусть беженцы сойдут на берег.
И с борта «Грозного» потянулась длинная вереница растерянно озиравшихся по сторонам людей, прижимавших к груди пожитки, жмущихся друг к другу на колючем промозглом ветру. Многие из них подслеповато щурились – за двадцать лет они не видели никакого другого света, кроме электрического, и солнечный с непривычки больно резал глаза. Некоторые закрывали лицо платками, кто-то старался дышать осторожно, с опаской впуская в легкие чистый воздух маленькими урывистыми глотками. У многих от него кружилась голова.
А шедший рядом с матерью Юрик во все глаза, хоть они и слезились, смотрел вверх. Туда, где неторопливо тянулись низкие клочковатые тучи, сыпавшие на землю мелкую снежную крошку.
– Вот видишь, – шепнула Лера, когда мальчик и женщина поравнялись с ней. – Я же говорила тебе, что ты обязательно увидишь небо.
– Круто! – Юрик едва сдерживал распиравший его восторг.
– Подожди, еще и не такое увидишь, – с улыбкой пообещала девушка.
– Я знала, что ты вернешься! – Лера обернулась на знакомый голос, и ее обняла Милен.
– Привет!
– Не думала, что вы так быстро, мы ждали вас ближе к весне.
– Тарас и остальные беспокоились об ограниченном ресурсе лодки, – ответила Лера. – Вот, решили не тратить время и выехать пораньше.
– Как здорово! Теперь мы будем вместе жить!
– Да, все вместе.
– Как вас много, – огляделась датчанка.
Люди все сходили и сходили на берег.
– Сколько было, – Лера пожала плечами. – Здесь все наши.
– Как они? – спросил подошедший к ней Мигель. – Привет, Милен.
– Напуганы, растеряны, – окидывая взглядом вереницу беженцев, покачала головой девушка. – А какими им еще быть после стольких лет жизни в норах? Боятся перемен. Проходите, проходите. Не задерживайте.
– Справятся. Перемены ведь к лучшему.
– Да, но им нужно дать время.
– Его у них теперь достаточно, – заверила Милен. – Вся жизнь впереди!
– Посмотрим. Еще важно узнать, хватит ли нам всем здесь места?
– Все острова обитаемы, должно хватить, – подумав, кивнул Мигель.
И действительно. Едва нога последнего пассажира лодки ступила на пирс, как в «Братстве» появился сам верховный правитель Ульрих Семиброк, по сигналу срочно прибывший из Торсхавна.
– Дорогие россияне! – провозгласил он, встав перед жавшейся друг к другу толпой беженцев.
– Ну, понеслась, – буркнул Треска. – Только президентских спичей нам здесь и не хватало.
– Тише ты. Еще скажи, что мы зря приплыли, – одернул Паштет.
– Зря не зря, – скорчил кислую мину Треска, – а слушать все равно придется.
– Рад приветствовать вас на Фарерах! В этот торжественный миг единения наших народов хочу сказать, что мы рады вам! Сейчас вы, может быть, растеряны и даже напуганы, но это пройдет. Вы слишком долго, почитай, с самого Рагнарёка жили в подземном убежище, не видели солнечного света, не дышали чистым воздухом. Теперь над вашими головами настоящее небо, а не бетонный потолок. Вы спрашиваете себя сейчас: что ждет вас на этой земле? Отвечу – забота и дружественная поддержка. Места на островах хватит всем. Взамен мы не потребуем от вас ничего, кроме труда наравне со всеми. Здесь, на Фарерах, мы вместе работаем и строим свой быт. Тем более сейчас, в суровые зимние времена. Никто не сидит без дела.
– Мы не боимся работы, – подал голос кто-то из толпы.
– Прекрасно! Значит, мы быстро найдем взаимопонимание. А сейчас вы должны решить, кто останется в этой деревне, а кто отправится со мной в нашу столицу, Торсхавн. Начнем расселение по островам. Распределитесь сами, как считаете нужным, но сделайте это по возможности скорее. Если мест будет не хватать, я прикажу своим людям пустить вас в свои дома. А потом обзаведетесь своим собственным очагом. Я все сказал. Добро пожаловать!
Датчане радостно загомонили. На лицах русских тут и там стали появляться улыбки. Такого приема, а тем более искренней теплоты, от чужаков никто не ожидал. Люди слишком привыкли полагаться на собственные силы и не доверять никому. Но каждый теперь с ясностью понимал, что с прежней жизнью навсегда покончено.
С разделением проблем не возникло.
– Разбейтесь по семьям, – вооружившись мегафоном, руководила Лера. – Давайте сделаем две группы. Кто остается – налево, кто хочет плыть дальше, в Торсхавн, – направо…
С теми же, у кого родных не оказалось, было проще: их разделили поровну в каждое поселение. Народ с легкостью шел на разделение. Это чужие земли, и что ждало их хоть на этом, хоть на другом острове – все равно. Жалко только было расставаться с друзьями, но со всех сторон слышались заверения и обещания поддерживать связь и по возможности встречаться.
Наконец на берегу были сформированы две равные группы.
– Ну что ж, – оглядев всех, сказал Семиброк. – Если все готовы, тогда в путь! Нужно управиться до темноты!
Группа отплывающих потянулась за ним на пирс к кораблям. Лера с моряками, конечно же, осталась в деревне «Братства». Корейцы также не пожелали покидать борт субмарины.
– Итак, – обратился к оставшимся на берегу русским Турнотур. – Половину мы поселим в амбаре, я велел распорядиться, чтобы там поставили очаг и устроили спальные места. Половину же возьмут на попечение наши жильцы в домах. Или вы хотите вернуться на лодку?
– Нет, не хотим, – нестройно ответили из толпы.
– Хорошо. Сейчас вас покормят. Насчет домов не переживайте, это временная мера до тех пор, пока мы не заготовим древесину и не построим вам новую улицу. Придется немного подождать.
Люди не возражали. Они были готовы ждать. Пора перемен начинала сказываться на сердцах выживших.
Так закончилось большое переселение людей из Пионерского Убежища на Фарерские острова. Начиналась новая эпоха жизни после войны.
