Глава 13. Вулкан

Некоторые районы Вилючинска изменились до неузнаваемости. Два обстрела за день сделали свое дело. Крепко досталось и его дому на улице Кронштадтской, с медалью на торце. Сапрыкин бродил среди руин и то и дело потирал ладонью грудь, боясь, что сердце опять напомнит о себе приступом. В конце концов, надо найти какое-нибудь решение до того, как этот чертов орган вообще остановится.

– Скверно выглядишь, дядя Женя. Ты когда в последний раз спал?

Сапрыкин обернулся и увидел Жанну.

– На том свете высплюсь, родная, – грустно улыбнулся он и тут виновато вздохнул. – Прости. Совсем тупая и неуместная шутка. Я слышал о том, что произошло с Денисом… Соболезную тебе, Жанна…

– Скорби будем предаваться после. Когда победим, дядя Женя. Сейчас нет на это времени, – ответила она и вдруг бросилась на майора и крепко обняла. – Хорошо, что с тобой все в порядке. Я волновалась…

«Со мной далеко не все в порядке, девочка», – хотел было ответить Евгений, но промолчал, обняв Жанну. Он понимал, что и она и многие другие ждут от него спасительного решения. Но ему нечего было предложить. Он был в шаге от того опустошения, что царило сейчас в разуме Андрея Жарова, и быть может, в шаге от последнего в жизни сердечного приступа.

– Сколько мы потеряли сегодня? – спросил он, разжав объятия.

– Пятьдесят два человека, – ответила Жанна. – Больше всего после первого обстрела. Потом они провели разведку боем. Пытались прощупать наши укрепления по периметру. При этом мы потеряли двух ополченцев. Второй залп они нанесли ближе к укреплениям на дороге в Приморский. Видимо, их разведка скорректировала огонь. Дядя Женя, если у них достаточно боеприпасов, то они просто сровняют нас с землей. Если мы попытаемся переселиться куда-нибудь в Паратунку, это ничего не даст. Уроды от нас не отстанут, пока мы можем сопротивляться и вообще живы.

– Я понимаю, – вздохнул Сапрыкин.

– Тогда что нам делать?

Майор отошел в сторону, задумчиво массируя лоб.

– Слушай, та машина, что я тебе дал. Где она? Она уцелела?

– Цела и невредима. Стоит возле ДК «Меридиан». Там у нас сейчас главный госпиталь и убежище.

Сапрыкин поднял на Жанну взгляд.

– Вам надо держаться. Вот что делать.

– И все?! – разочарованно развела руки Жанна.

– Нет. Не все. Я заберу сейчас машину. Мне надо кое-куда съездить. Давай встретимся на берегу через два часа. Там, где мой трофейный гидроцикл припрятан. Договорились?

– Мы ведь заметили это и раньше. Ледники растаяли на склонах Авачи, – сказал Антонио, поднявшись со стула. – Но потом мы стали ближе к вулкану и я в свой телескоп мог разглядеть уже кое-какие детали. И я заметил кое-что. Я зарисовал динамику. – Он указал на разложенные листы бумаги. – И она растет в прогрессии, эта динамика.

Оливия подошла к столу и стала рассматривать рисунки, на которых был изображен один и тот же вулкан – Авача. Рисунки были пронумерованы и чем более позднее рисунок, тем отчетливей заметна выпуклость на склоне вулкана.

– О господи! Тони, ты точно все зарисовал? Нет ошибки?

– Милая Оливия, если ты помнишь, то я все рисую с фотографической точностью. Ну, кроме карикатур, конечно.

– А каков временной интервал между вот этими последними рисунками?

– Четыре часа, Оливия. За эти четыре часа вздутие склона увеличилось больше, чем за двое предыдущих суток. Правда в том, что мой старый друг – Везувий – нашел меня. Представь, что вся магма нашей планеты, это такой вот адский метрополитен, а разбросанные по планете вулканы – его станции. Он приехал. И уже рвется на поверхность.

– Это что же получается, – пробормотал Михаил, разглядывая зарисовки Антонио. – Мы накануне полноценного извержения?

– Совершенно верно, – кивнул Квалья. – Но это будет не простое извержение.

– Сент-Хеленс, – вздохнула Собески. – Это же Сент-Хеленс.

– Так, давайте еще раз, – хлопнул ладонью по столу Карл. – При чем здесь гора Святой Елены?! Она на другом континенте, в каскадных горах и извергалась пятьдесят три года назад!

– Все дело в том, как именно она извергалась, Карл! – воскликнула Оливия. – Это было не классическое извержение, когда вулкан просто выстреливает вверх миллионы тонн пепла, породы, газа и лавы! Это было почти горизонтальное, боковое извержение и то же самое ждет Авачу! Подобных извержений за весь двадцатый век известно всего два. Вулкан Безымянный, здесь, на Камчатке в 1956 году и гора Святой Елены в 1980 году! Геологи, предсказывая скорое извержение горы Святой Елены, обозначили радиус опасной в момент извержения зоны. Но они исходили из того, что извержение будет вертикальное. В результате, после того как взорвался набухший склон горы, уничтожающие последствия этого извержения превысили в направлении взрыва площадь вдвое больше опасной зоны! Погибли люди, находящиеся далеко от предполагаемой опасной зоны!

– Проще говоря, – взял слово Антонио. – Представьте, что на вас направлено орудие, калибром от пятисот до тысячи метров. Которое выстрелит миллионами тонн шрапнели. И орудие это направлено на руины Петропавловска. А значит и на нас. Возникнет пирокластический поток, который на начальном пути будет достигать сверхзвуковой скорости и тысячеградусных температур. Достигнув нас, скорость снизится. Она будет около двухсот пятидесяти километров в час. Понизится и температура пепельного цунами. Примерно до четырехсот градусов по Цельсию. Или бо́льше. Но при этом смертельное воздействие пирокластического потока будет заполнять все на своем пути, как волна цунами. От него нельзя укрыться в складках местности, как от ударной волны ядерного взрыва. Истребление на пути пирокластического потока будет абсолютным. Оля, Миша, я до последнего надеялся, что ошибаюсь. Потому молчал и делал эти рисунки. Но, похоже, мне следовало забить тревогу раньше. У нас почти не осталось времени.

– Что бы это изменило, в условиях осажденной крепости, в которой мы находимся? – вздохнул шериф.

– И до каких пор? – спросил Джонсон, склонившись над картой. – Где границы смертельного воздействия извержения?

– Зависит от мощности, – пожал плечами Квалья.

– Ну, хорошо. Пусть зависит от мощности. Но вы же можете предположить максимальную мощность? Или хотя бы сопоставить с мощностью горы Святой Елены?

– Леночка бомбанула на двадцать одну мегатонну, – вздохнул Михаил. – При таком раскладе, пострадает даже восточный берег полуострова Крашенинникова.

Рон внимательно рассмотрел карту:

– Полуостров Крашенинникова?

– Он назван так не в мою честь. Но… Все равно приятно…

– Окей, окей. А корабль вонючек вот здесь сейчас, – ткнул Джонсон пальцем в нарисованную на карте точку. – Что с ним будет?

– Температура пирокластического потока понизится градусов до трехсот – двухсот пятидести по Цельсию, – сказал Антонио. – На это повлияет то, что он дальше будет двигаться над поверхностью воды. Но поток пройдет дальше корабля, а значит, окутает его, и это будет продолжаться более часа. Возьмите железную бочку, накидайте туда крыс и поставьте бочку на час в костер. Вот что их ждет. Они сварятся. Все слышали об извержении Везувия в семдесят девятом году нашей эры. И все слышали про уничтоженный город Помпеи. Но мало кто слышал про города чуть дальше от вулкана. Стабия и Геркуланум. Люди там успели найти укрытия. Но когда до них дошел, пусть и подстывший пирокластический поток, у людей, что прятались в пещерах и погребах лопались черепа от высоких температур. Я был на раскопках и сам видел останки. Тоже произойдет и с людьми на корабле. Про тех, кто на этом берегу, я вообще молчу. Едва ли даже останки можно будет потом найти. Выживет только группа каннибалов, что находится сейчас в Приморском.

– Боже, надеюсь, что их корабль не с атомным двигателем, – выдохнула Собески.

– Да нам уже будет все равно, какой у них двигатель, – проворчал шериф.

– Нет. Не все равно, – хлопнул его по плечу Джонсон. – Тони, сколько у нас времени?

– Если повезет – сутки. Может, чуть больше.

– Проклятье! Так, Миша, Оливия, мне нужна ваша машина! И ваша помощь! Немедленно!

Он не спускался в это подземелье уже очень давно. Просто, не было такой необходимости. Да и рисковать быть лишний раз замеченным не хотелось. Пусть бы жили себе выжившие и дальше в блаженном неведении, что же таится под складами между двумя озерами, Ближним и Дальним. Но теперь ведь все иначе. Теперь обстоятельства повели его в этот склеп, где притаился тысячеглавый убийца-дракон, как в той старой песне. Сапрыкин поставил масляную лампу и открыл большой серый ящик. В пенопластовой таре сверкнул десяток детонаторов. Точно таких, как в том черном кейсе. Армированные титановым кожухом и с красными колпачками. Он вынимал их поочередно и рассматривал количество жидкости. Затем возвращал на место. Они такие же, как тот китайский. Что не удивительно, если учесть, от кого Китай унаследовал когда-то ядерные технологии.

– Твою мать, – проворчал Сапрыкин, вернув последний детонатор на место. – Максимум – полчаса.

Он какое-то время смотрел на капсулы, затем вытащил ту, что с минимальным временем реакции. Десятиминутную. Положил ее в нагрудный карман и двинулся дальше, подобрав лампу. Дойдя до очередной двери, набрал шифр кодового замка. Следующее хранилище. Свинцовые ящики.

– Привет, ребятки, – вздохнул майор. – Не хотел вас будить. Никогда. Но, похоже, без вашей помощи никак.

Он распахнул один из ящиков и извлек оттуда предмет, очень похожий на десятилитровый армейский ранцевый термос, для переноски горячей пищи. В верхней части синяя заглушка. Сам корпус защитного цвета и небольшая строчка с буквами и цифрами на боку. Евгений внимательно прочитал ее и удовлетворенно хмыкнул:

– Три килотонны. Этого хватит.

Короткое камчатское лето неумолимо приближалось к концу, и дни становились все короче. Жанна пришла на берег бухты, уже когда стемнело. Узкая полоска пляжа между самой бухтой и озером Зеркальным тянулась на три с небольшим сотни метров на север. Именно там она и увидела внедорожник, поняв, что Сапрыкин явился на место условленной встречи раньше, чем договаривались. Подойдя ближе, она увидел, что он уже извлек из камышей свой гидроцикл и закончил крепить на сиденье прямо перед собой какой-то предмет. Гидроцикл покачивался на воде и теперь Евгений просто сидел на нем верхом, положив одну руку на тот странный предмет, а другой держась за руль. Мотор тихо урчал на холостых оборотах.

– Слушай меня внимательно, девочка, – проговорил он, как только Жанна подошла. – Забери машину. Я там оставил «Винторез». Оставь его себе. Там же патронов к нему куча. Это теперь все твое.

– Я не поняла, – насторожилась Жанна. – Ты к чему клонишь, дядя Женя?

– Не перебивай и слушай дальше. В ближайшие сорок минут сделай так, чтоб никого не было на берегу. От сорока минут до часа, никто не должен смотреть в сторону их корабля. Даже в сторону бухты никто не должен смотреть. Иначе ослепнет.

– Что?!

– Сделай это, очень прошу.

– Ты, старый пень, совсем из ума выжил?! Что ты задумал?!

– Не лучшие слова для прощания, ну да ладно. Сейчас действительно не до сантиментов. Запомни мои слова и сделай, как я просил.

Она шагнула в воду.

– Это то, о чем я думаю?! – крикнула Жанна, указывая на закрепленный перед Сапрыкиным предмет. – Отвечай!

– Больше они не подвергнут Вилючинск обстрелу. Да. Это то, о чем ты подумала. Прощай.

Гидроцикл рванулся вперед, окатив Жанну возмущенной соленой водой Авачинской бухты.

– Стой! Остановись, безумный! – отчаянно закричала она вслед быстро удаляющемуся Сапрыкину. – Идиот!

Но все тщетно. И тогда Жанна бегом бросилась к машине.

Андрей сидел у костра и равнодушно глядел на пляшущие языки пламени. Это умиротворяло, и все мысли будто сгорели в этом огне. Впервые за долгое время он чувствовал абсолютный покой и полное равнодушие ко всему. Он даже не услышал за этим умиротворением звука мотора машины и скрипа ее подвески. Даже не услышал, как к костру подбежал Александр Цой.

– Андрюха, они вернулись.

Жаров продолжал молча смотреть на пламя.

– Да очнись ты уже! – Александр зло толкнул друга. – Миша с Олей вернулись! И американец этот с ними. Джонсон!

– Мне какое дело? – безучастно проворчал Андрей.

– А ты пойди их послушай. Ты тут горюешь о двенадцатимегатонной бомбе, а в любой момент может рвануть на все двадцать!

Жаров вдруг почувствовал жуткий озноб, несмотря на близость костра. Он поднял взгляд и уставился на Цоя.

– Что ты сказал?

Соленый прохладный воздух бил в лицо. Почему-то раньше он не обращал на это внимание. Воспринимал как данность пряный вкус моря и этот кристальный воздух, чистый как детство. Но сейчас он замечал это все с особой остротой, прощаясь и с родными сопками и с вершинами вулканов и с волнами бухты и с этим воздухом, каждая молекула которого будто криком кричала ему, моля остановиться и вспомнить, что жизнь прекрасна. Но Евгений Сапрыкин уже принял решение. И обусловлено оно было отношением к жизни. Он хотел, чтоб его соплеменники вернули себе право на жизнь. Хотел, чтобы жили дальше ребята из квартета, Жанна и ее дети и братья. Он хотел, чтоб дальше жили гости этой земли, прибывшие с Алеутских островов: Карл, Рон, Дерил и все остальные. И эта красивая пара – Миша и Оля. Пусть все живут. Но ведь не все так просто. И среди родных сопок, вод Авачинской бухты и в этом прекрасном солоноватом воздухе в данный момент находится огромный корабль, который сейчас, в ночной темноте, весь мерцает огнями. Будто бросает вызов всему живому здесь, на краю земли, своей иллюминацией. Они не прятались и не маскировались. Демонстрировали свое величие и презрение к людям. Им же нечего бояться. Они ведь не подозревают, что к ним приближается гидроцикл с ручным диверсионным ядерным фугасом. Три килотонны, мощность весьма скромная для ядерного оружия. Но для одного корабля этого более чем достаточно.

Да, жить хотелось. И чем ближе к кораблю, а значит к финальному мигу этой жизни, тем сильнее. Но во имя чего, когда есть шанс спасти другие жизни, и немало?

До врага уже меньше трех миль. С наступлением темноты вокруг перестали кружить катера. Корабль сейчас был совершенно одинок. Справа чернело острие полуострова Крашенинникова. Мыс Входной. Скоро он минует его. Скоро его заметят с палубы огромного корабля, над которым развевался флаг из человеческой кожи. Потом, спустя минуту или две, уже смогут разглядеть, что на привычном для них водном транспорте вовсе не один из них. Начнут стрелять. Возможно, попадут. А значит, химическую реакцию пора запускать. Десять минут. Из-за старости кислоты, быть может, чуточку больше. Главное, чтоб реакция была запущена. Даже если его убьют на подступах к кораблю и фугас, упав в воду, опустится на дно, взрыв, равный по мощности детонации трех тысяч тонн тротила, разорвет этот корабль на части. И все-таки, надо чтоб фугас был как можно ближе к кораблю и как можно дальше от Вилючинска.

Майор выкрутил синюю заглушку и швырнул ее в воду. Извлек из нагрудного кармана капсулу с кислотой. Вставил в отверстие для детонатора и стал медленно закручивать. Очень скоро, нижняя, незащищенная титаном часть стеклянной колбы упрется в полое алмазное сверло. Оно высверлит отверстие в колбе, и кислота устремится внутрь бомбы.

Оборот, еще один и еще. Создатели будто специально сделали процесс вкручивания детонатора томительным и долгим. Словно сомневались в целесообразности использования подобных изделий и давали время подрывнику подумать. Перед глазами возник образ Андрея Жарова, терзающегося в сомнениях. Но ведь там было от чего. Двенадцать мегатонн – это приговор всем. Ну а эта атомная хлопушка лишь разорвет в клочья корабль врага.

Оборот, еще один и еще…

Яркая вспышка озарила палубу корабля. Засияла на несколько мгновений ярко освещенная высоченная надпалубная надстройка. Огненное облако взметнулось ввысь, и до слуха, наконец, добрался звук взрыва и стон искореженного металла.

Майор перестал вкручивать детонатор, и какое-то время растерянно смотрел на жадные и огромные языки пламени, пляшущие в носовой части вражеского корабля. Где-то там, заголосили в разнобой латунные рынды и сигнализации. Послышались крики и еще какой-то шум. Зажглись прожектора, и яркие лучи беспорядочно заскользили по водной поверхности бухты.

– Черт! – выругался Сапрыкин и резко повернул гидроцикл к мысу Входному. Ближайший луч прожектора метался по воде, похоже, без всякой цели, но он становился все ближе.

– Твою же мать! – рявкнул майор, бросив взгляд через плечо на приближающееся пятно света.

Гидроцикл буквально влетел в песок, и от резкого торможения наездник вылетел из седла и с неприятным шлепком врезался в пляж, оставив небольшую борозду.

«Хорошо, что камней не было!» – мельком пронеслась мысль. Он поднял голову и выплюнул песок с водорослями. Что-то прикатилось и уткнулось ему прямо в лоб. Евгений вздрогнул и пощупал это странное что-то. Им оказался, всего-навсего, атомный фугас.

Гидроцикл лежал на боку шагах в десяти. Двигатель затих. Майор торопливо ощупал бомбу, нашел детонатор и убедился, что он цел. Быстро выкрутив его и положив в карман, он осмотрелся. Прожектора его здесь не достанут. Между ним и кораблем кусок мыса с крутым склоном, заваленным погубленными цунами молодыми деревьями, которые начали здесь расти через несколько лет после войны. Теперь время ощупать себя. Бинокль на месте. Пистолет ТП-82 тоже.

– Какого хрена вообще это было? – зло выдохнул он и бросился на склон. Укрывшись между стволами поваленных деревьев, он прильнул к биноклю. На палубе корабля царила жуткая суета, а в носовой части бушевал пожар, с которым боролись десятки джокеров. Неужели эти варвары переоценили свои познания в мерах безопасности при обращении с боеприпасами и припекли сами себя?

– Вот суки, – порычал Евгений, глядя в бинокль. – Лучше время не нашли, да? Я бы уже отправил всех вас в ад, к работодателю, а сам бы уже пил эль в Вальгалле! Ну как вообще с вами дело можно иметь, отребье тупорылое?!

Возле бортов корабля раздавались глухие хлопки и вздымались фонтаны воды. Казалось, что этот десантный вертолетоносец кто-то обстреливал, но, приглядевшись, майор понял, что каннибалы бросают с палубы гранаты или небольшие самодельные бомбы. С такого расстояния даже в бинокль не разобрать.

– Что вообще происходит?

Лучи прожекторов судорожно ощупывали бухту, и каннибалы продолжали бомбардировать воду вокруг корабля.

Свет скользнул по стволам деревьев. Евгений пригнулся на миг и снова приподнялся. Большое освещенное пятно двигалось в сторону, затем к видимому с корабля берегу мыса. Там берег был практически отвесный, и лишь узкая полоска песка, заваленная после цунами мусором. Свет прожектора скользил по грунтовой стене берега, с торчащими из нее корнями. Отраженный свет слегка осветил невидимую с корабля сторону большой кучи прибитого к берегу кустарника и веток. Сапрыкин затаил дыхание. Он готов был поклясться, что за этой кучей от света прожекторов прятался человек.

Дело, видать, действительно серьезное, если Михаил не стал задерживать на нем ненавидящий взгляд. Он почти сразу, несмотря на слабость, начал говорить:

– Андрей, в ближайшие сутки вулкан Авача взорвется и на этом берегу никто не выживет.

Жаров смерил Крашенинникова взглядом. Затем Оливию. Затем покосился на огромного Джонсона, у которого за спиной висели какие-то баллоны. Андрей не сразу понял, что у американца с собой снаряжение для дайвинга.

– Миша, что за бред. Отсюда до вулкана километров двадцать пять, или даже больше.

– Это будет не вертикальное извержение. На склоне, обращенном в сторону города, аномальное вздутие породы. И оно увеличивается. Это будет направленный взрыв.

– Миша, ты ему про мощность извержения скажи. Очень хочу его лицо в этот момент увидеть, – злорадно усмехнулся Цой.

– Предполагаем от двадцати, до двадцати двух мегатонн в тротиловом эквиваленте, – кивнул Михаил.

– Сколько?! – вытаращил глаза Жаров. – Вы все мне днем из-за двенадцати мегатонн обструкцию устроили, а тут почти в два раза больше?!

– Вообще-то, – заговорила Оливия. – извержение вулкана остановить нельзя, в отличие от взрыва твоей бомбы.

– Вообще-то, – передразнил Андрей, – это твоего мужа бомба! Чего вы от меня теперь хотите? Я тут при чем?

– Нужна ваша помощь в эвакуации американского поселения, – вздохнул Крашенинников.

– И куда, по-твоему, можно уйти от двадцатимегатонного взрыва? Вы же сами наперебой мне твердили, что нет спасения от двенадцати мегатонн!

– Извержение вулкана и термоядерный взрыв, это разные вещи, – мотнул головой Михаил. – Мощность только лишь условно меряют в тротиловом эквиваленте. Вулканический взрыв более растянут во времени, нежели ядерный. Представь себе ведро песка. Сколько в ведре поместится песка? Пять килограмм, десять? А теперь представь, что ты высыпаешь этот песок, все десять килограмм, на стеклянный стол. Песок постепенно высыпается на стекло, и оно выдерживает эти килограммы. Но если ты возьмешь девятиграммовую пулю и выстрелишь в этот стол из пистолета, то стол разлетится вдребезги. Хотя масса пули куда меньше, чем весь тот песок в ведре. Понимаешь? Во время взрыва водородной бомбы вся ее потенциальная энергия высвобождается за доли секунды. Почти мгновенно. При этом процесс взрыва сопровождается тепловым и световым излучением. Альфа – и гамма-лучами. Совсем другие физические процессы в извержении вулкана. Это не мгновенный выброс всех двадцати мегатонн. Три, четыре мегатонны в секунду. Помимо этого, выброс энергии неравномерно распределен на большой площади. Короче, это не одно и то же!

– То есть ты хочешь сказать, что Вилючинск не пострадает от извержения?

– Нет. Пирокластический поток не достанет его. Но достанет корабль каннибалов. После, в Вилючинске будут выпадать пепельные осадки. Людям надо будет беречь органы дыхания и глаза. Частички пепла очень абразивные и их нельзя вдыхать. Но на том берегу будут выпадать наиболее легкие пепельные частички. А они очень богаты минералами. Как думаешь, почему всюду на Камчатке такая буйная растительность, несмотря на постоянную вулканическую активность в регионе? Этот пепел – хорошие удобрения. Его только надо будет убирать с крыш домов, чтоб те не обрушились после дождей, которые сделают этот пепел тяжелым. Ну и защитить себя и домашних животных простыми масками. Андрей, если мы сейчас же не примем меры, то этот вулкан нас всех погубит. В ином случае, он может нас спасти от каннибалов!

– Ты что же, Миша, хочешь увести американцев в Вилючинск? – Жаров с сомнением взглянул на Крашенинникова.

– Именно.

– Ты, может, что-то упустил, но эти чертовы уроды бомбардируют Вилючинск реактивной артиллерией со своего корабля!

– Кораблем сейчас же займется Рон, – Михаил указал на американца.

– Что значит займется? – Жаров бросил взгляд на Джонсона. – Он его утопит что ли?

– У нас нет средств, способных потопить такой корабль. Но создать ему временные проблемы можно. Все, кто на корабле, будут заняты устранением ущерба не один час. А потом проснется Авача.

– Андрей, с тобой или без тебя, но я такое решения приму, – сказал Цой.

Жаров посмотрел на Цоя. Затем на гостей.

– Сколько всего американцев?

– Чуть больше трех сотен. Включая детей, стариков и раненых.

– Но у меня здесь четыре катера вместимостью не больше десяти человек, Миша!

– Уходить им придется пешком. И прямо сейчас.

– А в этом бункере можно пережить извержение? – Жаров указал на полукруглый холм, возле которого они находились.

– Андрей, он рассчитан человек на сто, сто пятьдесят. Это при условии, если бы там функционировала вентиляция и опреснители. Но даже если бы работала система вентиляции воздуха, ей нельзя было бы пользоваться в тот время, пока здесь бушует пирокластический поток. Это верная смерть всем, кто внутри.

– Ладно, ладно. Я понял. Но если там запрутся человек сорок, сколько они смогут продержаться, если это убежище способно защитить от извержения?

– Часа два. Два с половиной. При условии, если эти люди будут спокойно сидеть и мало разговаривать. Воздух там придется экономить на каждом вдохе. Снаружи воздух пускать будет нельзя, пока прирокластический поток не уймется.

– А сколько может продлиться извержение?

– Оно может длиться неделями. Но катастрофическая фаза извержения закончится минут через тридцать или сорок после взрыва. Пирокластического облака здесь уже не будет. Но покидая бункер, необходимо защитить дыхательные пути от микроскопических частиц пепла.

– Зачем тебе это бункер, Жаров? – спросила Собески.

– Пока американцы сидят в глухой обороне у себя в поселке, это одно. Но когда колонна беженцев двинется по дороге, их могут преследовать и атаковать. Здесь, на наших позициях и в поселке американцев должны остаться вооруженные люди, которые будут сковывать боем продвижение каннибалов по следам колонны беженцев. Если они смогут укрыться в бункере, когда начнется вся свистопляска, то это шанс.

– Погоди минутку, – поднял здоровую руку Крашенинников и заговорил по-английски, обращаясь к американцу.

Джонсон в ответ кивал и что-то коротко отвечал.

– Ну, что он об этом думает? – спросил в нетерпении Жаров.

– Рон придерживается такого же мнения. У них в общине уже сформирован отряд добровольцев, который останется. Но… Проблема в том, что как только начнется извержение, они не успеют добежать сюда. Облако настигнет их раньше.

– Твоя машина, Миша. – Андрей нервно усмехнулся. – Ее придется оставить добровольцам.

Как только луч прожектора удалился, послышалась возня. Так и есть, за этой кучей кто-то прячется. Вот он вскочил и бросился бежать по узкой полоске берегового песка. Совершенно очевидно, что ему надо на другую сторону мыса, где свет с корабля не достанет. Одно только не понятно, кто этот человек.

Сапрыкин внимательно слушал шаги и дыхание этого неизвестного, ожидая, когда он появится на западном берегу мыса. И вот уже его шаги стали ближе. Майор уже держал в руках свой пистолет ТП-82.

Неизвестный, похоже, заметил лежащий на берегу гидроцикл и это его, похоже, насторожило. Послышался тихий звук вынимаемого из ножен холодного оружия. Незнакомец, кажется, подкрался к гидроциклу.

Вдруг все вокруг осветилось бледным мерцающим светом. Похоже, с корабля запустили пару осветительных ракет. Теперь Сапрыкин отчетливо видел свой гидроцикл и лежащую в десяти шагах от него атомную бомбу, похожую на армейский десятилитровый термос для горячей пищи. Но вот человека этого он не видел. Тот, похоже, находился за гидроциклом. Но как только стало чуточку светлее, он заметил бомбу и двинулся к ней. Майор от изумления даже открыл рот. Это был Рон Джонсон.

– Рон! – крикнул майор.

Американец замер на мгновение:

– Юджин? Какого черта?! – Он сделал еще шаг в сторону бомбы.

– Стой, Рон!

– Это… Это твое?! Юджин, это твоя штука?!

– Просто остановись и не подходи!

– Это же атомная бомба! Юджин, у тебя есть переносная атомная бомба?!

– Что? – из уст Евгения вырвался смешок. – Какая чушь. Откуда? Да и с чего ты взял вообще, что это…

– Ты забыл, кем я служил до войны? Я знаю, как выглядят русские тактические атомные боеприпасы.

Сапрыкин направил на него пистолет.

– Это очень скверно, приятель. Никто в этом мире не должен знать о том, каким оружием я обладаю.

– Какого черта ты целишься в меня? – поморщился Рон.

– Потому что никто не должен знать об этой бомбе. И уж тем более, никто не может ее заполучить.

– А ты считаешь, что я хочу захватить эту бомбу? – развел руки американец.

– Мы с тобой оба профессионалы. А профессионал именно так и поступил бы. Профессионально.

– Иди ты к черту, Юджин. Я думал, мы, наконец, пришли к взаимному доверию!

– Доверие, очень сложная штука, Рон.

– Ну, разумеется, сложная. Сегодня я с ужасом узнал, что в паре миль от моего дома лежит сверхмощная водородная бомба. А теперь еще и это. Я теперь понимаю, почему ты велел Михаилу рассказать нам о той бомбе. Завоевать наше доверие, верно? Конечно, рано или поздно мы бы узнали о том устройстве. И ты решил, что лучше мы узнаем от вас. Тем более что ее ни утащить, ни взорвать уже нельзя. Оказывается, ты просто пыль в глаза пускал, чтоб носиться здесь с этим тактическим зарядом, как чертов Вайл И. Койот!

– Кто? – непонимающе поморщился Сапрыкин.

– Зачем ты притащил сюда этот заряд?!

– Только в наших обоюдных интересах, Рон. Для того, чтобы уничтожить корабль.

– А в чьих интересах ты наставил на меня оружие сейчас?!

– В интересах безопасности и сохранения тайны существования этого оружия. – Сапрыкин говорил спокойно, но внутренне он чувствовал сильнейшую борьбу. Ему было неприятно держать Джонсона на мушке и думать о том, что тайна тактического атомного арсенала потребует от него, как от профессионала, убить человека, который уже практически стал ему другом. Напарником – уж точно. Но ведь неизвестно, какие мысли сейчас роились в голове у Джонсона. Не хочет ли он нарушить монополию Евгения на обладание таким оружием? Этот заряд куда интересней, практичней и желанней, нежели стационарная сверхбомба где-то в бункере, к тому же, лившаяся детонатора. Но в любом случае, угроза распространения информации о тактическом ядерном фугасе порождала угрозу безопасности в целом. Не ему, бывшему профессиональному диверсанту ГРУ, у которого откуда-то вдруг взялась такая бомба, а всей безопасности в целом. И его профессиональный долг – угрозу устранить. Но его человеческие чувства отчаянно жалели о том, что Рон заметил эту бомбу. Или, что он не соврал о своем знании того, что это за бочонок защитного цвета. Даже если бы соврал, это помогло бы Евгению избежать той ситуации, в которой он целится в друга и раздираем страшной дилеммой. Но то, что произошло дальше…

Осветительные ракеты каннибалов еще не погасли, медленно опускаясь к поверхности бухты на маленьких парашютах. И в этих отсветах возникло лицо Жанны Хан. Сапрыкин решил было, что ему это показалось. В самом деле, откуда ей здесь взяться? Но он отчетливо видел, как она возникла из-за прибитого к берегу дерева, шагах в тридцати позади Рона, и целилась ему в голову из «Винтореза». Того самого, что оставил ей по наследству Евгений. Она кивнула Сапрыкину, подала знак рукой и снова пристально смотрела глазами охотницы и холодным бесшумным стволом в затылок Джонсона. Они давно научились понимать друг друга без слов. Очень давно. И ему достаточно было почесать подбородок о правое плечо, чтоб дать ей ответ.

– Неужели все вот так закончится, Юджин? Ты просто пристрелишь меня? – спросил Рон.

Сапрыкин вздохнул:

– Проклятье, дружище, ты просто не должен был видеть эту бомбу. Не должен был, понимаешь? Ты бы… – Евгений вдруг опустил оружие и, склонив голову, с силой ею замотал. – Ты бы просто сделал вид, что не знаешь, что это за штука.

Он так и стоял, опустив оружие и голову. Не глядя на американца. Точнее, делая вид, что не глядя на него. На языке профессионалов, коим и являлся всегда Сапрыкин, это называлось – провоцирование к действию. Это – момент истины. Рон не знает, что сзади он под прицелом. И сейчас самое время рвануться на майора. Броситься в укрытие. Метнуть в Евгения нож. Самое время действовать.

Однако, Джонсон не шевелился. Он лишь вздохнул тяжело.

– Послушай, Юджин. Моя бабка родом из Полинезии. Из тех краев, где Франция долгие годы испытывала свое ядерное оружие. А потом мы все пережили то страшное безумие, случившееся с миром. Я больше не желаю, чтоб такое оружие хоть раз кем-то применялось. Даже испытывалось. Даже в наших общих интересах. Оно само по себе ставит под сомнения все наши интересы. Забери это дерьмо, унеси туда, откуда взял, и больше никогда о нем не вспоминай, слышишь?

Сапрыкин медленно поднял голову и пристально посмотрел в глаза Джонсона, пока это еще позволял мерцающий свет.

– Но даже не думай, мать твою, стрелять в меня из-за этого куска железа, тупой идиот! – резко добавил американец.

Евгений улыбнулся, убирая пистолет в кобуру.

– Жанна, все в порядке. Он, похоже, действительно хороший парень.

Американец резко обернулся и только теперь заметил вооруженную женщину, у которой в руках был направленный на него «Винторез», а за спиной висела еще одна винтовка.

– Какого черта здесь происходит?! – воскликнул он. – Это ты так меня проверял что ли, чертов недоумок?!

– Уймись, брат, – поднял ладони Евгений.

– Тебе бы физиономию хорошенько умять, гребаный кагэбэшник!

– Нет, похоже, ей придется все-таки тебя пристрелить, приятель, – тихо засмеялся Сапрыкин. – Успокойся. Давай мордобой оставим на потом, ладно? Сейчас… Сейчас я, черт возьми, очень хочу услышать, какого хрена, вашу мать, вы оба тут делаете?!

– Что-то больше никаких атак. – Карл осторожно выглянул в окно и бросил взгляд в сторону Петропавловска. – Может, они тоже узнали о грядущем извержении и убрались?

– Сомневаюсь, – вздохнул Квалья, оторвавшись от телескопа и растирая уставшие глаза. Наблюдать за вулканом в сумерках было все сложнее. – Чтобы понять, что с вулканом что-то происходит, и он готовится к пробуждению, надо за ним долго и терпеливо наблюдать. Но и это еще не все. Необходимо понимать процессы, способствующие тем или иным изменениям, которые удается заметить.

– Можешь не сомневаться, что среди джокеров есть и вполне образованные люди. Это в бой они бросают сплошных дегенератов, которые ничего другого кроме убийств не хотят и не умеют. Но кто-то должен направлять это тупое стадо. Кто-то обучил их стрелять из минометов и реактивной артиллерии. Кто-то готовит фосфорные смеси для их бутылок. И кто-то управляет кораблем все эти годы. Это должны быть куда более образованные люди, нежели те джокеры, что попадались нам на глаза.

– Они сюда не красотами любоваться пришли, Карл. И они здесь очень недолго. К тому же, ты сам говорил, что с севера были уже не один раз замечены мобильные разведгруппы каннибалов. Они не атакуют, потому что поняли, что лобовые атаки, к которым они, судя по всему, привыкли, расправляясь с другими общинами выживших, не приносят результата, нужного им. Только потери. Те умные каннибальские головы, о которых ты упомянул, наверняка заняты сейчас выработкой новой стратегии. А пока те, что потупее, просто прочесывают местность. Исследуют ее. Но я готов поклясться, что они не узнают об извержении вулкана, пока оно не произойдет. Так что не стоит тревожиться. Во всяком случае, на этот счет. Вот что меня действительно беспокоит, что умные люди, которое создали общество этих джокеров, додумались создать нацию каннибалов.

– Какой ты наивный, Тони, – фыркнул Карл, поправляя шляпу. – Это ведь умные люди создавали самое мощное оружие массового уничтожения. Это они создавали экономические системы, в которых десять процентов людей владели всем и всеми, сделав миллионы людей своими винтиками и рабами созданной ими кредитно-денежной системы. Все зло от чертовых умников.

– Видишь ли, Карл, я ведь тоже не могу считаться глупым. Но не припомню, чтоб делал кому-то зло. Разве что тем налетчикам, ночью.

– Умный, еще не значит, что хороший. Вот когда хороший парень еще и умен, он почти как Иисус.

– Это тоже преувеличение, – улыбнулся Антонио.

– Сколько времени у нас осталось?

– Я не могу этого сказать. Мы сейчас исходим не из расчета оставшегося времени, а из расчета везения. Вулкан может проснуться уже в любой момент. Но если нам повезет, то мы можем успеть большую часть из задуманного.

– Только бы все получилось, – вздохнул шериф. – Господи, только бы все удалось…

В жилище Антонио вошел Дерил.

– Карл. Они здесь, – сказал он…

На улице царило столпотворение. Американцы, свободные от дежурств на различных, ближних и дальних постах, обступили группу незнакомых им вооруженных мужчин. Хотя, некоторые американцы все же запомнили в лицо самого, по их мнению, опасного из русских. Это был Андрей Жаров. Американцы и русские хмуро вглядывались в лица друг друга, пытаясь найти повод побороть выработанное почти на генетическом уровне недоверие.

– Ты посмел явиться сюда, после того что сделал?! – рявкнул Карл, выходя вперед.

– О господи, только не снова это дерьмо, – вздохнула Оливия, прикрыв лицо ладонями.

– Я не понимаю их языка, Миша, – громко сказал Андрей. – Но догадываюсь, что выкрикнул мистер Шляпа. Так вот. Переведи ему мои слова. Я нахожусь на территории своей страны. Если он хочет поспорить об этом, мы можем, конечно, заняться этим. И очень скоро, вулкан рассудит наш спор. Верно? А может, еще раньше, это сделают джокеры?

– Что он с таким наглым видом говорит?! – рявкнул Риггз.

– Хватит! – воскликнула Собески. – Шериф, это к моей голове он приставлял пистолет! И это я буду давать оценку его действиям! Я буду его судьей! Но если ты забыл, то сейчас всем нам к виску приставил пистолет вулкан Авача! И именно этим мы сейчас должны заняться! Так что хватит!

Карл недовольно посмотрел на нее. Затем обратился к Михаилу:

– Окей. Пусть говорит…

– Итак. Мы подготовили убежище, в котором смогут укрыться от извержения те, кто остаются. Мы перенесли туда запасы пищи и воды. Этого хватит и для ваших добровольцев, что останутся для прикрытия эвакуации. От ваших людей незамедлительно требуется подготовить куски материи для защиты лица и дыхания от вулканического пепла. Не менее пятидесяти штук. Также я отправил в Вилючинск лодку с вооруженной группой. Они запросят автомобильный транспорт. Если будет такая возможность, эта группа возьмет три или четыре грузовика и отправится по шоссе, ведущему в Петропавловск, на встречу колонне с беженцами. Я усилю вооруженную охрану ваших беженцев своими людьми. Вот они. Двадцать пять человек. Они хорошо знают местность. И для избегания недоразумения между вашими людьми и нашими машинами, в которых будут автоматчики и которые выдвинутся за беженцами. Точнее, за самыми слабыми из вашей колонны. Все в машины, разумеется, не поместятся. Далее. Я самолично, с группой своих людей, доставили Рона Джонсона на лодке к старым причалам, где у него был спрятан трофейный гидроцикл. Присутствия противника на причалах мы не обнаружили, и потому Джонсон без проблем отправился к кораблю. Сейчас у нас в наличии три моторные лодки. Одну, самую маленькую, мы оставим здесь. Затащим ее в тоннель, ведущий в бункер. Две другие отправим в Вилючинск. Мы предлагаем вам погрузить на эти лодки ваших тяжело раненных людей, вашего доктора, а также вулканологов: Мишу, Оливию и Антонио.

– Это еще зачем? – нахмурился Крашенинников, закончив перевод.

– Мы живем на Камчатке, Миша. В краю вулканов. Ученые вулканологи – очень ценный человеческий ресурс в этих условиях. Я настаиваю, чтоб вы немедленно покинули зону риска. Это мои условия.

– Еще недавно ты грозился нас прикончить!

– Был не прав. Как видишь, приоритеты в корне изменились. По прибытии в Вилючинск вас немедленно сопроводят в убежище. И не надо спорить. Ты серьезно ранен и не можешь участвовать в обороне. Оля беременна. У Антона искалечена нога.

– Я согласен с эвакуацией Оливии. Но кто-то из нас должен наблюдать за вулканом, чтоб вовремя заметить начало катастрофы! – воскликнул Михаил.

– И почему же это не я? – нахмурилась Собески.

– Я останусь, – послышался голос, и в толпе показался Антонио. – Он все правильно сказал. Вам надо эвакуироваться. Ты должен быть с женой. А за горой присмотрю я. К тому же, я ведь с детства этого ждал. – Квалья улыбнулся. – И у нас останется твоя машина, для эвакуации.

– Годится, – кивнул Жаров. – Итак, на лодках мы можем переместить четырех раненых, Михаила, Оливию и доктора. Остальные места должны занять мои люди с оружием, поскольку путь через бухту опасен. Катера могут быть атакованы каннибалами на гидроскутерах.

– Окей. Что еще? – спросил Карл.

– Далее. К группе ваших добровольцев присоединяюсь я и еще два человека. Мой товарищ, Александр Цой, будет руководить обороной холма, где находится бункер. Мое присутствие здесь будет гарантировать вам, что мои люди не закроют внутреннюю дверь бункера, пока пирокластический поток не накроет то место, где мы сейчас находимся. К тому же, мы хорошо изучили местность между нашим лагерем и вашим поселением, когда готовились к войне с вами. Мы сможем быстрее добраться до бункера на машине, избегая ям и ухабов. Также мы принесли канистру топлива для машины и приволокли небольшую тележку. Она может понадобиться вашим беженцам во время исхода. Еще. Вместе с Джонсоном, для избегания дружественного огня, мы выработали систему паролей и отзывов. Пароль – «Союз». Отзыв – «Аполлон». И вот еще что. После извержения и когда с кораблем каннибалов будет покончено, каждый американский мужчина, способный обращаться с оружием, обязан принять участие в освобождении поселка Приморский от остатков вражеских сил. Вы будете обязаны открыть второй фронт. Теперь и вам жить на том берегу. Я жду ответ.

Получив перевод всего, что сказал Жаров, Карл снял шляпу и задумчиво потеребил седую шевелюру, осматривая своих соплеменников.

Похоже, люди одобряли слова Жаров, судя по их взглядам и перешептываниям.

– Это хороший план, мистер Жаров, – кивнул шериф и протянул Андрею руку. – Давайте начнем.

Американцы вдруг разразились овациями и бодрыми возгласами. Андрей окинул их взглядом и пожал Карлу руку. К ним тут же подошла Оливия:

– Если все, что ты сейчас сказал, от души, и все правда, и ты не лжешь… Если все получится, то тогда я забуду то, что ты сделал, и прощу тебя, – сказала она, пристально глядя в глаза Жарова.

– Добавь еще один пункт в свои условия, Оля, – покачал головой Андрей.

– Какой?

– Если я здесь погибну. Тоже простишь.

– Не надо этого делать из чувства вины, Андрей. Достаточно того, что это чувство вины вообще есть.

– Я понимаю. Но моя мотивация иная. Мы должны выжить, победить и жить дальше. Это – высшая цель. А теперь собирайся и ступай в наш лагерь, к лодкам. И Миша тоже. Это вообще не обсуждается.

– Я же говорил тебе уже, что увлекался рафтингом и дайвингом. Так и проводил свои отпуска. В свое время нам очень повезло, что у меня с собой имелось оборудование для дайвинга. Пару раз мне приходилось освобождать винты нашего корабля от рыбацких сетей. Один раз от какого-то кабеля. И компрессор у нас имелся, чтоб регулярно заполнять баллоны сжатым воздухом. Также у меня имелись магнитные мины с механическим таймером взрыва. Однажды, блуждая по островам, мы добрались до Атту-Айленда. Там мы обнаружили прибитый уже много лет к берегу крейсер типа «Тикондерога». Никаких следов экипажа ни на корабле, ни на острове мы не обнаружили. И, похоже, когда еще на крейсере были люди, на нем творилось нечто невообразимо ужасное и запредельное. Однако, там мы обнаружили внушительный арсенал. В том числе и эти мины для подводных диверсантов. Признаюсь, у меня были мысли применить их против вашего тральщика, когда вы нам угрожали. Но, приоритеты сменились. Жаров с небольшим отрядом стрелков доставил меня к тому месту, где мы с тобой в первый раз столкнулись с джокерами. Если помнишь, там я припрятал один из гидроциклов. На нем я и отправился к кораблю каннибалов. Благо, уже стемнело. Эти джокеры совершенно не предполагают, что кто-то может бросить вызов их кораблю и представлять для него угрозу. Видимо, до сих пор никто и никогда не давал им достойный отпор. Потому и никакого охранения не имелось. А с наступлением сумерек они прекратили замеры глубин. Мой план был прост. Одна мина крепится к винту. Еще три в днище правого борта с интервалом в тридцать – сорок футов. Потом они взрываются. Поврежденный винт не позволит кораблю продвинуться ближе к северному берегу и накрыть залпом колонну беженцев. Либо наоборот, корабль в случае опасности не сможет уйти в океан. Ну а три пробоины в правом борту вызовут затопление трюма, с которым придется бороться этим дегенератам не один час. При этом должен возникнуть заметный дифферент на правый борт, который не позволил бы им возобновить обстрел Вилючинска.

– Умно придумано, – покачал головой Сапрыкин.

– Спасибо, – ответил Джонсон и продолжил: – Итак, где-то в полутора милях от корабля я заглушил двигатель и покинул гидроцикл. Дальше двигался под водой. Когда я добрался до корабля, то находился какое-то время у якорной цепи, держа голову над водой. Прислушивался. Все было тихо, и любопытство заставило меня подняться по этой цепи наверх.

– А вот это глупо.

– Ты слушай дальше. На палубе царило все то же умиротворение. Они и в страшном сне представить не могли, что к ним пожалуют гости. Что-то вроде дежурной смены там имелось. Но они находились на удалении от носовой части. Возле бочек с кострами. Потому что в носовой части были сложены боеприпасы, и они не жгли костров поблизости. Это были боеприпасы для залповой системы «Град», которая находилась там же, в носовой части.

– Так это был именно «Град»? Ты уверен? – нахмурился Сапрыкин.

– Абсолютно уверен, – кивнул Джонсон. – А чему ты удивляешься? Это наиболее дешевая машина такого класса вооружений и потому их покупала половина стран мира. В общем, там было достаточно темно, чтоб я смог пробраться к боеприпасам и машине. В будках, находящихся на носу, вообще, похоже, происходила какая-то дикая оргия, и им было не до бдительности. Как итог, одну мину я оставил среди боеприпасов, две под днищем и одна досталась одному из винтов, который у рулевого механизма. Остальное ты видел. Машины они лишились. В корабле пробоина и поврежден руль и один из винтов. Если у них и есть средства для устранения последствий ущерба, то это займет не один день. Но вулкан не даст им столько времени, если Антонио не ошибся.

– А как ты собирался уходить отсюда? Дорога с этого полуострова выходит прямо в Приморский, который сейчас занят врагом.

– Отсюда до того пустынного берега, что между Приморским и Вилючинском, чуть больше четырех километров. Воздух у меня в баллонах кончился, но это расстояние мне по силам преодолеть вплавь. Я довольно хороший пловец. Дальше я вышел бы на ваши баррикады в Вилючинске, и все.

– Ага. И все. И тебя подстрелили бы наши, у которых после артиллерийских ударов руки чешутся вышибить мозги джокерам. А ты явился бы с той стороны, где их позиции. И, уж извини, но на русского ты мало похож.

– Пароль – «Союз». Отзыв – «Аполло». К тому времени, люди Жарова, которые на катере отправились за транспортом для беженцев, уже были бы в Вилючинске и оповестили бы своих о том, откуда я могу появиться. В любом случае, мой план был куда лучше, чем твой, в который входил взрыв атомной бомбы и самоубийство.

– Я одного понять не могу, Рон. Как ты умудрился убедить Жарова сотрудничать?

– У него появилась четкая цель, Юджин. Раньше у него таковой не было, и вдруг в его краях появились ненавистные американцы. Он и вбил себе в голову, что ему надо непременно заняться нашим истреблением. Но потом был крах всех иллюзий. Мы оказались не монстрами, а такими же людьми. И вот сейчас, новая цель. Есть люди с подобными, как у Жарова, качествами характера. Они способны двигать цивилизацию вперед. Или губить ее. Зависит от целей, приоритетов и того социума, в котором он приобретает свое мировоззрение. Теперь все в его разуме встало на свои места. Там враг. Там вулкан. А там спасение. Такие, как он, в истории человечества становились великим героями и творцами. Или великими злодеями. От общества зависит, кого оно спроецирует, взрастит в итоге в таком человеке. Подозреваю, что у парня тот еще потенциал. Не зря ты приметил этих ребят, когда вам надо было покончить с бандами. Ну и самое главное. Эти тупые джокеры даже понятия не имеют, какую услугу они всем нам оказали. Они заставили русских и американцев объединиться. Наконец-то…

– Хрен бы нас какая угроза заставила объединиться, если бы нами руководили не мечты о будущем и достойной жизни, а идиоты в дорогих пиджаках, у которых каждый день наркотическая ломка без свежей инъекции власти и денег.

– К счастью, они канули в небытие вместе с миром, который уничтожила их алчность, Юджин.

– Как знать, брат. Быть может, кто-то из них руководит этим кораблем сейчас. Но, как я понимаю, ни возможности, ни времени выяснять это, у нас нет.

– Сомневаюсь, что они позволят кому-то приблизиться к кораблю после того, что случилось сегодня.

– Ну что ж. Тогда, надеюсь, наш вулкан не подведет и отправит весь этот сброд прямиком в ад, к их работодателю. – Сказав это, Сапрыкин повернулся к Жанне: – Ну, теперь твоя история. Как ты здесь очутилась?

– Я взяла моторную лодку и бросилась догонять, – коротко ответила женщина.

– Какого черта?! Ты ведь поняла, что я собираюсь сделать! Какого черта ты поплыла за мной?!

– Именно потому, что поняла, что именно ты собираешься сделать. Признаться, я не ожидала от тебя такой тупости.

– Я должен был уничтожить этот корабль! Ради всех вас!

– И умереть? У нас еще очень много дел, если ты забыл. Ты так просто хотел избавиться от необходимости помогать нам в этих делах? Ради нас не надо умирать, дядя Женя. Ради нас надо жить.

Покачивая головой, он смотрел на Жанну, в очередной раз восхищаясь ее мужеством и способностью всегда быть рядом в нужный момент.

– Родная, у меня сегодня было что-то вроде сердечного приступа… Может, мне это показалось и все это просто банальное переутомление… Но я подумал, если я в любой момент могу умереть от разрыва сердца, то лучше я прихвачу с собой еще и часть этих уродов.

– Сердечный приступ, говоришь? – усмехнулась Жанна. – А у меня болит зуб и еще месячные начались. Что дальше?

– Ну, ты не сравнивай! – поморщился майор.

– А ты не вмешивай свои внутренние органы в наши дела. Сердце бьется еще, верно? Так зачем раньше срока его останавливать, тем более таким способом? Ты забыл, что мы рассчитывали на нерест лосося, дабы избежать голодной зимы после того, как цунами уничтожило большую часть нашего урожая? И что бы сделал взрыв атомной бомбы в проливе? Как бы он повлиял на лосося и его нерест в этом году? Ты думал об этом? Повторяю, у нас еще очень много дел. И мало времени, судя по тому, что я узнала о вулкане.

– Это верно. Где лодка, на которой ты гналась за мной? Я свой гидрик, похоже, поломал.

– За тем мыском. Шагов сто отсюда.

– Тогда сделаем так. Сейчас мы отвезем тебя в Вилючинск, а сами отправимся на тот берег. Тебе вот какая задача. Надо подготовить тральщик и отряд пулеметчиков. После извержения, джокеры из Приморского могут броситься на своих лодках спасать тех, кто был на корабле. Тральщик должен перебить их как можно больше. Это упростит задачу освобождения Приморского, если они потеряют часть людей. Ясно?

– Ясно. Идем. И не забудь свою адскую игрушку.

В поселении Нью Хоуп царило запустение. Колонна беженцев, хоть и двигалась медленно, но была уже, наверное, где-то в южных пригородах Елизово. Единственным оживленным местом, подающим признаки жизни, был двухэтажный длинный дом на вершине холма. Тот самый, который был жилищем вулканологов и Рона Джонсона.

У входа группа людей на костре готовила кроликов и уху. Играл аккордеон и ему аккомпанировала гитара. Сапрыкин узнал мелодию. Это была песня «Штиль», группы «Ария». Под стать обстановке. Ветра не было, и все вокруг утопало в тишине. Утреннее небо предвещало безоблачный, солнечный день. И только злому подземному духу было под силу сорвать планы ясного неба.

Поднявшись к дому, Евгений и Рон увидели, что на музыкальных инструментах играли Рубаха и Дерил. Рубаха со своим баяном так и не расстался. Как и с соломенным сомбреро. Перед ними лежала старая тетрадь, в которой неровно были записаны ноты.

– О! Ну же говорил, что эти двое к нашему пикнику присоединяться! – радостно воскликнул баянист. – Анатольевич, смотри, я с американцем общий язык нашел! Музыка! Музыка, это универсальный международный язык, так-то!

– Ага, – угрюмо отозвался майор. – Только джокерам этого не говори. У них другой универсальный международный язык. Ненависть.

– Да херня это все, Анатольевич! Добро победит зло!

– Тогда добро должно уметь метко стрелять в голову. Так-то.

Войдя в здание, Рон и Евгений поднялись на второй этаж. Еще несколько человек рассредоточились у окон. Возле центрального окна с грустным видом сидел Карл и вертел в руках свою шляпу, то и дело нервно поправляя знак шерифа и шнуровку.

– Ребята, я уже и не надеялся вас увидеть, – вздохнул он с тоскливой улыбкой, как только они поднялись.

– Привет, Карл. Как обстановка? – кивнул ему Сапрыкин.

– Пока тихо. Вернее, здесь тихо. Они не атакуют. Но все утро мы слышим шум мотоциклов и крики где-то далеко в городе. Похоже, они готовятся к мощной атаке.

– Еще бы. Ночью Джонсон разворошил осиное гнездо, поджарив немножко клоунов прямо у них дома. Их лидер или лидеры наверняка в бешенстве и заставили основное стадо придурков любой ценой завоевать этот берег сегодня же, что сделает падение Вилючинска уже делом ближайшего времени. Будь я на месте босса каннибалов, я бы публично сделал барбекю из тех, кто проворонил визит Рона на корабль, и пообещал остальным такую же судьбу, если они не захватят Нью Хоуп.

– Странно, что ты представляешь себя лидером каннибалов, – поморщился Риггз.

– Бывало, что я представлял себя президентом Соединенных Штатов, любовником Дженнифер Энистон или сыном Дональда Трампа. Что тут сказать… Мои вкусы очень специфичны.

– Ох уж эти твои шутки, Юджин, – махнул рукой шериф.

– А что, кто-то шутил? – Евгений сделал удивленное лицо. – Кто-нибудь из вулканологов остался, кстати?

– Квалья. Он в своей комнате. Наблюдает за Авачей.

– Хорошо. Пойду, поговорю с ним.

– Окей, – кивнул Карл и взглянул на Рона. – Ну что, брат, значит все прошло хорошо?

– Более чем. Их корабль обездвижен и имеет дыру в трюме. Даже не одну. А потом, неподалеку я встретил Юджина.

– Вот как? А он там что делал?

Джонсон задумался на миг, но решил не говорить о ядерном фугасе Сапрыкина.

– Он хотел сделать то же, что и я. Но я же моложе. А значит ловчее. – Рон улыбнулся. – В любом случае, хорошо, что я его встретил. Мы смогли быстро добраться сюда. Иначе мне, скорее всего, пришлось бы оставаться в Вилючинске.

– Жаль, что не остался, друг мой. Твои навыки и навыки этого русского еще понадобятся тем, кто переживет сегодняшний день. Но здесь, в этом доме, таковых не будет.

– Это еще что значит, черт возьми? – нахмурился Рон.

– Неужели непонятно? Все оставшиеся здесь – смертники. У нас нет шансов. Да, мы будем драться до последнего, давая шанс беженцам уйти как можно дальше. Но мы обречены. И каждый оставшийся здесь это понимает…

Войдя в жилище итальянца, Сапрыкин увидел, что тот сидит у своего телескопа, направленного через торцевое окно в сторону вулкана. Возле другого окна, выходящего на Петропавловск, прямо на полу сидел и дремал, обняв автомат, Андрей Жаров. Спал он чутко, поскольку даже легкие шаги майора заставили его вздрогнуть и открыть глаза.

– Дядя Женя? Ты с нами? – осипшим голосом сказал он, поднимаясь.

– Да, Андрей. Я с вами. Привет.

– Тот смуглый здоровяк отправился на корабль джокеров…

– Я знаю. Он тоже здесь. У него все получилось. И он все мне рассказал. И, кстати, его зовут – Рон Джонсон. Надо бы уже запомнить.

– Хорошо. – Жаров почесал голову, опустив взгляд. Было заметно, как ему неловко смотреть старому наставнику в глаза.

– Послушай, Андрей. Последние дни ты был на взводе. Чуть не наломал дров… Но вновь стал таким, каким я тебя помню и каким я тебя и твоих друзей старался воспитать. Я рад, что ты принял верное решение. Я горжусь тобой. И спасибо тебе. – Майор протянул ему руку, и Жаров пожал ее так охотно, будто ждал этого, как самую долгожданную и заслуженную награду.

– И тебе спасибо, дядя Женя.

Сапрыкин одобрительно кивнул и, подойдя к Антонио, тронул того за плечо.

– Дружище, что скажешь? Скоро наша красотка проснется?

– Красотка? – Квалья обернулся. – Ах да, я как-то подзабыл, что у вулкана женское имя. Что поделать, сила привычки от соседства Везувия. Я не знаю, когда именно проснется. Может быть, это произойдет сейчас. А может через час или на закате. Однако вздутие склона со вчерашнего дня увеличилось настолько, что его теперь можно разглядеть невооруженным взглядом.

– Значит, взорвется не вершина, а склон?

– Все верно. Боковое извержение. По крайней мере, первый взрыв. Потом, когда вершина обрушится в адское пекло, давление магматической камеры все равно заставит вулкан извергаться вертикально. Но это произойдет не сразу. От часа до трех. Но до тех пор это будет выстрел из пушки.

– Антонио, а ты уверен, что все будет именно так, и что извержение вообще произойдет? Пойми правильно мой вопрос. Ведь если все не так, то мы просто отдали этот берег каннибалам, и они будут контролировать всю бухту. А значит, последний очаг цивилизации они задушат осадой.

– Понимаю твои опасения. Но пойми одну вещь. Внутри скопилось колоссальное давление. Последние недели подземные толчки происходят ежедневно. Большинство из них мы не ощущаем, но они есть. Моя больная нога их очень хорошо чувствует. А еще то цунами. Так вот, это давление, по всем законам физики, рвется наружу и прощупывает наш полуостров в поисках точки уязвимости. Рвется там, где тонко. Не так ли? Конечно, неплохо бы взглянуть на противоположный от нас склон вулкана. Однако у нас нет такой возможности. Но я могу с уверенностью утверждать, что точка сброса давления – это именно вон та выпуклость. Едва ли у вулкана две опухоли. Энергия внутреннего давления давит с одной силой. Магма нагрела вулкан, заставив растаять ледники на его вершине. Магма сделала горные породы эластичными. И теперь она нашла точку уязвимости. Самое тонкое место вулкана вздулось. Именно оттуда и будет взрыв. За все это я могу ручаться. Единственное, что я не могу с уверенностью сказать, когда именно это произойдет. Но я уверен, что обратный отсчет начался. И если счет идет не на минуты, то максимум на часы. Но даже если и предположить гипотетически, что извержения не произойдет… – Квалья вдруг загадочно улыбнулся. – Русские с американцами наконец-то объединились. Уже не плохо…

– Карл! У них есть дрон! – балансируя между шепотом и вскриком, доложил один из бойцов, находящихся в комнате Джонсона.

Шериф осторожно приподнялся и посмотрел в окно.

– Ничего не вижу, – резюмировал он через минуту.

– Я вижу, – тихо сказал Рон.

Черный квадрокоптер медленно двигался в их сторону, паря над руинами Петропавловска примерно на полукилометровой высоте.

– Черт, если они увидят, что Нью Хоуп покинуто, они рванутся сюда всеми силами. А потом бросятся по дороге за беженцами! – прорычал шериф. – Или просто рванут по шоссе, обходя нас и догоняя колонну!

Из города продолжали доноситься боевые кличи и рокот моторов. Не самые удачные для каннибалов стычки минувших дней требовали, видимо, каких-то подбадривающих ритуалов перед решающим боем.

– Эй, Патрик, вы ведь оставили «лайт фифти»? – спросил Рон.

– Конечно! Она здесь!

– Дай ее мне.

Ополченец тут же приволок здоровенную черную снайперскую винтовку калибра 12,7 миллиметра. Правда, оказавшись в руках здоровяка Джонсона, она уже не выглядела такой внушительной. Рон ловким движением щелкнул затвором и прильнул к окуляру оптического прицела.

– От нас меньше мили.

– Ты попадешь? – спросил Карл.

– Я очень постараюсь.

– Что происходит? – шепотом спросил подошедший Сапрыкин.

– Эти ублюдки используют дрон для воздушной разведки, – отозвался шериф.

– Какие сукины молодцы. Рон. Ты сможешь попасть?

– Да драть вашу мать, заткнитесь на хрен и дайте сосредоточиться!

Майор пожал плечами и уселся на пол, рядом с Карлом.

– Я думаю, ни Базз Олдрин, ни Халк Хоган не одобрили бы сейчас лексикон этого лысого увальня, – вздохнул Евгений.

– Юджин, ради всего святого… – прорычал Джонсон и тут же затих, сделав глубокий вдох.

Шериф даже отшатнулся, когда громыхнул выстрел. Пуля выбила один из четырех моторов, разнеся его и раму квадрокоптера вдребезги. То, что осталось от дрона, начало быстро снижаться, вертясь волчком.

– Вот и все. Я оставил их без глаз, – усмехнулся Джонсон и тут же виновато посмотрел на Риггза.

– Вот черт. Извини, Карл.

– Ха-ха. Очень смешно, твою мать, – скривился шериф.

– Послушай, Карл, сколько здесь человек осталось? – спросил Сапрыкин.

– Теперь, когда к нам присоединились вы двое, нас шестнадцать.

– И разве все поместятся в «уазик», когда надо будет уносить ноги?

– Боже, какие же смешные названия у ваших машин, – вздохнул шериф. – Каждый оставшийся здесь принял решение осознанно. Это понимание того, что, скорее всего, он остался здесь навсегда.

– Давай без пафоса, Карл. Сколько человек поместится?

Шериф с тоской посмотрел на могучую фигуру Джонсона.

– Все поместятся. А вот выдержит ли шасси, я не знаю.

– Тише. – Рон поднял руку. – Вы слышите?

Из руин города доносились яростные вопли и речевки толпы.

– Ты разозлил их уже второй раз за сутки, дружище, – усмехнулся Сапрыкин. – Теперь их задницы превратились в огненные вулканы от злости. Похоже, началось…

Для них это была игра ва-банк. Они поставили все на этот уголок земли, так напоминавший испепеленное прошлое. Здесь много дикого зверя, птицы и рыбы. А значит, здесь много еды. Солнечный свет безопасен. Тихая гавань, надежно укрывающая от океанских штормов, где можно подлатать «Новый порядок». Здесь есть все для начала строительства нового этапа их государственности, которая однажды должна поглотить весь земной шар, подчиняя горстки выживших себе. Здесь нет жутких тварей, превращающих жизнь в иных регионах в сущий кошмар. Но здесь кое-кто похуже. Чертовы, жалкие, несломленные людишки, имеющие наглость сопротивляться «Новому порядку». Будь они более кроткие и несколько сговорчивей, давно украсили бы пиршеские столы Великих Поводырей и их отчаянных сынов. Но нет… Они обороняются, устраивают вылазки, убивают. А еще и посмели посягнуть на святое. На сам «Новый порядок»! На их корабль-дом-государство! Теперь, ставки высоки, как никогда. Великие Поводыри посулили всем, кто, будучи участником решающей битвы, добудет для них победу, великие блага. Каждому павшему – вечное бессмертие. Но если они не оправдают возложенных на них надежд и не смогут в очередной раз доказать свои боевые качества – нет ничего в целом мире страшнее гнева Великих Поводырей.

Сейчас, сотни накачанных ненавистью и адреналином бойцов должны сокрушить бессмысленное сопротивление здесь. А потом, главный оплот местных аборигенов, что находится на противоположном берегу, окажется в удушающем кольце и все будет кончено за считаные дни.

Первая волна – сотня каннибалов. Вторая – столько же. Третья – еще одна сотня. Следом шли несколько десятков каннибалов, которые должны будут собирать павших. Ведь каждому павшему обещано бессмертие. А для этого он должен быть съеден товарищами.

Они шли к Нью Хоуп, даже не подозревая, что здесь им противостоит всего шестнадцать человек.

– Теперь это наше Аламо! – громко произнес Карл Риггз, щелкая затвором оружия.

– И наша Брестская крепость! – вторил ему майор Евгений Сапрыкин.

– Что за крепость такая? – тихо спросил шериф.

– До чего же вы, американцы, не образованные. Эта советская крепость сопротивлялась нацистам дольше, чем некоторые европейские страны. Потом, как-нибудь, расскажу подробнее.

– Потом расскажешь? А ты оптимист…

– А разве не такие люди дрались в Аламо или Бресте? – подмигнул Карлу майор.

– Они идут! – раздался крик справа.

Задумчиво и мрачно смотревший в сторону вулкана, Цой быстро вскочил на бруствер и взглянул в бинокль. Из бухты в их сторону неслась целая армада катеров и гидроциклов. Похоже, джокеры перешли от прощупываний сил и обороны противника к активным действиям. Александр осмотрелся, глядя на ополченцев, оставшихся на полукруглом холме.

– Ну что, ребятки, это случилось! Клоуны решили разыграть перед нами веселенький спектакль! Не посрамися же… – Цой запнулся. – Не посрамим, точнее!.. А-а-а, на хрен все! Просто валите этих кретинов без всякой жалости, и точка!..

Здание, выглядывающее из-за вершины холма, было первым препятствием, огрызнувшись шквальным огнем автоматов и пулеметов. Кто-то в первых рядах атакующих уже был мертв. Несколько фланговых групп двинулись в стороны, решив обойти это мрачное серое здание, сулящее смерть. Но слева и справа от этого дома огрызнулись кинжальным пулеметным огнем густой кустарник и руины. Обороняющиеся быстро перемещались от одного окна к другому, от одной проделанной в стенах бойницы к другой, и атакующим даже в голову не могло прийти, что им противостоит всего шестнадцать отчаянных смельчаков.

Антонио настолько был увлечен наблюдением за вулканом, что даже не сразу понял, когда начался бой. Он обернулся и уставился на Жарова, который, яростно матерясь, стрелял из грохочущего пулемета.

– Боже правый, – вздохнул Квалья, морщась от отборной брани. – Мои уши будто изнасиловали.

Он взял добытое им же во время ночной атаки каннибалов оружие и, подкравшись к пробитому в стене отверстию, стал искать цель…

– Рубаха, еще ленту! – донесся возглас Жарова.

Жар сражения нарастал. Меньше всего, похоже, стреляли Рон и Евгений. Однако их стрельба была наиболее эффективной. HK 417D Джонсона, вкупе с его навыками и оптикой, позволяли каждому выстрелу быть фатальным для одного из каннибалов. То же относилось и к Сапрыкину с его «Винторезом», чей тяжелый патрон разносил каждую голову, попавшую в прицел оптики.

Джокеры первой волны припадали к земле, прятались за грудами мусора и трупами своих убитых подельников. Но сзади напирала вторая волна, гонимая третьей, грозящей начать отстрел тех, кто уклоняется от боя. С подходом третьей волны к линии огня, засвистели реактивные гранаты из небольших безоткатных орудий.

Несколько разрывов крошили внешнюю поверхность стены.

– Черт, Рон! У них гранатометы! Ты можешь убрать стрелков?! – крикнул шериф.

– Я пытаюсь!

– Стену вроде не пробили, – произнес Сапрыкин. – Слабенькие у них гранаты.

– Самодельные, скорее всего! – кивнул Джонсон.

И в этот момент, слева от Сапрыкина раздался грохот, и внутрь брызнули обломки кирпича.

– Зараза! Я, кажется, сглазил! – зло прорычал майор, тряся головой и сплевывая пыль. Он тут же прильнул к образовавшейся небольшой пробоине и стал искать прицелом гранатометчиков. Что-то похожее удалось разглядеть среди обломков какого-то здания, метрах в четырехстах. Там же он заметил и направленную в его сторону трубу – ствол безоткатного орудия, направленный на здание, ставшее крепостью. Еще один выстрел из «Винтореза», и кто-то из расчета этого орудия упал замертво. Однако этого было мало. Подобных орудий позади атакующих масс было еще около десятка. Шквал огня из стрелкового оружия с утроенной силой обрушился на здание.

– Стреляют они так себе. Даже не целятся, – проворчал, пригибаясь, Джонсон. – Нам бы их неисчерпаемые запасы патронов.

– При такой плотности огня, этим уродам и целиться не надо, Рон. Я не могу голову высунуть.

– А ты шляпу сними, ковбой, – усмехнулся Сапрыкин.

Из левого помещения показался Андрей:

– Ребята, кажется наших на том фланге поубивало. Пулемет молчит!

Евгений быстро перевел его слова.

– Проклятье! – зажмурился шериф. – Сандерс!

– Да! – послышалось с первого этажа.

– Проверь позицию Шепарда! Может, они убиты или ранены! Раненых тащите в машину! И нам нужен пулеметный огонь на левом фланге!

– Я понял!

– Сколько мы уже держимся, Рон? – спросил Риггз.

– Около часа. Колонна должна быть уже в Елизово. Или даже дальше.

– Это все равно близко. У каннибалов мотоциклы. Тони! Эй, Тони!

– Я здесь, – отозвался Квалья.

– Что там с этим треклятым вулканом?

Антонио отвлекся от стрельбы и подполз к торцевому окну. Прильнул к телескопу.

– Пока спит, Карл!

– Черт бы побрал эту гору! Не думал, что так захочу, чтоб случился катаклизм! Мне этот шум и эти разукрашенные рожи в сотнях футов от нас порядком надоели!

– А мне нравится, – хохотнул Сапрыкин, нажав на спусковой крючок и сделав толпу осаждающих меньше еще на одного фанатика. – Вот черт! Парни, внимание! Это кажется группы прорыва! Сосредоточьтесь на них!

По флангам атакующих мчались мотоциклы и следом несколько квадроциклов. На каждом транспортном средстве находилось двое. Водители мотоциклов держали руль одной рукой. Во второй сжимали тяжелые полицейские щиты. Они рвались в обход здания. Мера отчаянная и смелая, но, все же, малоэффективная. Тяжелые щиты частично защищали от пуль седока, но не передние колеса, по которым били обороняющиеся.

Однако, моторизированные группы с правого и левого флангов все же достаточно приблизились к дому, сосредотачивая огонь на себя и давая пешим атакующим воспользоваться моментом и продвинуться еще ближе. Видимо, эта жертвенность мотоциклистов все же не была совершенно бессмысленной.

– Двое проскочили! – заорал Жаров, выбегая из жилища Антонио с пулеметом в руках.

Во двор ворвались один мотоцикл и один квадроцикл. Пассажиры метнули в окна с тыльной стороны несколько бутылок с фосфором. Две из них все же влетели внутрь, через окна первого этажа.

– Огонь! Здесь огонь! – заорали стрелки, находящиеся внизу.

– Тушите, черт вас дери! – крикнул шериф.

Жаров высунулся из окна, под которым развевался флаг с надписью «НЕ БУДИ МЕНЯ», и открыл огонь из пулемета.

Мотоцикл рухнул на землю и двое каннибалов покатились кубарем, получив свою порцию свинца. Квадроцикл рванулся вниз по склону, и его пассажир бросил позади дымовую шашку. Густые клубы дыма почти мгновенно скрыли его из вида.

– Уходят! Суки уходят! – воскликнул Андрей.

– Если они поймут, что здесь никого, кроме нас, нет и доберутся до своих… Если они увидят следы колонны беженцев!.. – заговорил Карл. – Все их мотоциклисты бросятся за ними и выйдут из зоны поражения вулканом…

– Я займусь этим! – крикнул Джонсон и рванулся вниз…

Квалья еще раз посмотрел в сторону вулкана. Тот по-прежнему невозмутимо возвышался над Камчаткой. Однако от него в разные стороны двигались странные тучи. Торопливо прильнув к окуляру телескопа, он понял, что это.

– Ребята! Стаи птиц покидают окрестности Авачи! Кажется, скоро начнется!..

Джонсон выбежал из здания, минуя один из очагов начавшегося пожара, и бросился к мотоциклу. Один из каннибалов все еще был жив. Он полз к своему оружию, вонзая пальцы в землю. Ноги у него не шевелились. Видимо, перебит позвоночник.

Рон избавил его от мучений ударом приклада по затылку, поднял щит и оседлал мотоцикл.

– Эй, Джонсон! – раздался крик над его бывшим полотенцем. Рон обернулся и увидел в окне Сапрыкина. – Обратно не возвращайся!

– Что?! Почему?!

– Птицы! Птицы улетают от зоны извержения! Скоро начнется! Так что, как закончишь с джокерами, возвращайся сразу в бункер!

– Я понял! Хорошо! – махнул рукой Джонсон, ударяя ногой по кик-стартеру.

– Карл, Карл! – Евгений тряхнул за плечо шерифа. Тот, похоже, слегка оглох от нового разрыва реактивной гранаты, угодившей в стену возле окна.

– Что?

– Начинай уводить людей и грузиться в машину!

– Я понял, – Риггз поднес висевший на шее свисток к губам и трижды дунул в него, подавая сигнал…

Подъем резко закончился, и старая дорога снова начала уходить плавно вниз. Мотоцикл подпрыгнул и пронесся в воздухе десяток метров, пока колеса снова не коснулись старого полотна. Следы колонны беженцев были отчетливо видны на не до конца просохшем после недавнего ливня грунте и в дорожной пыли. Отчетливо отпечатались и колеса квадроцикла, который двигался по этим следам. Вскоре, Рон увидел и самих каннибалов. Они двигались по дороге, огибая разбитые машины, годами лежавшие то тут, то там. Они тратили на это время и теряли скорость. Узкому двухколесному мотоциклу маневрировать было легче. Джонсон прибавил скорость. Когда до врагов оставалась пара десятков метров, второй каннибал на квадроцикле услышал звук мотора преследователя и обернулся. Рон поднял щит и тут же почувствовал удары пуль из компактного пистолета-пулемета. Несколько пуль срикошетило, но и в щите появилась пара отверстий. Джонсон повернул в сторону и остановился за опрокинутым грузовиком. Отбросил в сторону щит, вооружившись своей штурмовой винтовкой, выглянул из-за укрытия, прицелился и открыл огонь. Пассажир вылетел с кресла. Квадроцикл вместе с водителем опрокинулся. Быстро вернувшись на свое транспортное средство, Рон помчался вперед. На дороге лежал каннибал. Вокруг него растекалась кровь, но он все еще шевелился. Рон поднял мотоцикл на дыбы и проехал по несчастному задним колесом, добивая врага. Мотоцикл подпрыгнул, оставляя позади хруст ломающейся грудной клетки каннибала. Еще метров через двадцать лежал второй. Джонсон остановился и прицелился тому в голову.

– Вот черт, еще патрон на тебя тратить, ублюдок, – проворчал американец и, повесив оружие за спину, достал нож.

Как только он подошел к неподвижному телу, тот мгновенно вскочил, и у Джонсона потемнело в глазах от мощного удара. Джокер не уступал ему ни ростом, ни силой. Рон попятился, приходя в себя. Хорошо, что Юджин не видит этой неудачи. Он бы не упустил случая позубоскалить.

Каннибал понимал, что терять ему особо уже нечего. Он рванулся в атаку, едва не получив удар ножом в шею, но сумел увернуться и даже выбить холодное оружие из рук американца. Рон также уклонился от могучего кулака и нанес врагу удар в живот. Но чертов каннибал, похоже, все свое свободное от поедания людей время качал пресс. Кулак будто врезался в камень. Джокер обхватил Рона за поясницу и швырнул о землю. Занес ногу, чтоб размозжить череп… Похоже, это они очень любят. Не первый раз эти твари заносят над его головой подошву тяжелого ботинка. Джонсон обхватил его ступню руками и сделал резкое, крутящее движение. Внутри ботинка захрустел сустав и сухожилия. Каннибал взревел от боли и упал рядом. Тем временем Джонсон вскочил, срывая с себя штурмовую винтовку.

– Я по жизни очень добрый человек! – заорал Рон, и приклад врезался врагу в челюсть. – Но ты себе вообразить не можешь!!! – следующий удар в переносицу, – Как же вы, твари!!! – Удар в область левого глаза. – Меня!!! – В лоб. – РАЗОЗЛИЛИ!!!

От головы противника осталась жуткая мешанина. С приклада капала кровь, и сползали мозги с кусками плоти и черных волос. Где-то далеко продолжалась неутихающая пальба.

– Андрей! – крикнул Квалья, высунувшись из окна.

Жаров поднял голову.

– Держи! – Антонио сбросил ему красный флаг с медведем и надписью.

– Я забрал! Давайте, спускайтесь быстрее!

Машину уже освободили от веток, что кое-как скрывали ее от посторонних глаз. Почти половина людей, что грузились в УАЗ, уже была ранена.

– Где еще пятеро, Карл?! – крикнул Сапрыкин.

– Они погибли! У нас был уговор! Мы оставляем мертвых!

– Черт! Рубаха, Антон! Живее!

– Они уже под стенами! – воскликнул Рубаха. Он покинул здание, в котором разгорался пожар, последним, вслед за Антонио. – Сейчас они будут здесь!

– Понятно! Быстро в машину!

С торцов здания потянул густой дым. Похоже, это не из-за пожара, а джокеры бросили дымовые гранаты.

Антонио и Рубаха уселись в самом конце УАЗа. Задних дверей не было, да и не очень-то они сейчас нужны. Машина рванулась с места и тут же где-то рядом загрохотали автоматы. Жуткий звук рвущегося от пуль металла пронзил слух. Пули вонзались в людей и те вздрагивали, расставаясь с жизнью, когда спасение уже почти было достигнуто. Жуткая боль жаром окатила левый бок, и Квалья так дернулся, что просто выпал из машины.

В голове звенело, тело терзала острая боль. Он слегка приподнял голову и увидел, как удаляется УАЗ, а ему вдогонку летели еще пули. Почти потеряв рассудок и сознание, он повернул голову и увидел, как из дыма нагло, почти торжественно, выходят четыре каннибала и длинными очередями стреляют вслед машине.

– Жмите на газ, – простонал Антонио. – Я их… задержу…

Вдруг, совсем рядом заговорили еще автоматы. Квалья с изумлением смотрел, как в торсах джокеров одна за другой, будто лопающиеся фурункулы, возникают обволакиваемые слабым паром от горячих пуль отверстия.

– Боже… – вздохнул в изумлении итальянец, когда заметил, что рядом с ним в траве лежат Дерил и Рубаха.

– Так должно было быть… Я должен был остаться и встретить его… А вы бегите… Вы еще можете успеть…

– Что ты там бормочешь? – поморщился Рубаха. – Дерил, помоги! Надо укрыться в доме!

Странное дело, эти двое не знали других языков, кроме родного. Но сейчас понимали друг друга практически без слов. Подхватив раненого Антонио, они затащили его в здание, где становилось все жарче. Несколько помещений уже полностью были охвачены огнем. В дверях их настигла автоматная очередь. Дерил вскрикнул и упал. Рубаха, отпустив Антонио, присел и открыл ответный огонь.

– Наверх… Идите наверх! Я остановлю их! – закричал Дерил, корчась от боли. Две пули попали ему в спину. – Быстрее!

– Я помогу ему подняться и вернусь, – торопливо проговорил Рубаха, подхватив итальянца.

– Я сам! – прорычал Квалья, когда они уже были на лестнице.

– Помолчи! Разберемся!

– Вам надо бежать! Вы еще можете успеть!

– Уже нет, приятель. Уже нет. Они во дворе. Но мы напоследок еще повеселимся, верно?

Внизу послышалась стрельба.

Дерил видел, как из дыма выбегают каннибалы, и подстрелил двоих. Но вдруг, совсем рядом, возникла тень. Этот крался вдоль стены, и Дерил не мог его заметить, пока тот не выстрелил из дробовика почти в упор, разворотив левую ключицу и предплечье. От удара дроби Дерил опрокинулся назад, выронив оружие. Из последних сил он попытался дотянуться до автомата и дотянулся. Но взять его в руки не смог. Оружие прижал ногой вошедший высокий каннибал. Он с каким-то любопытством смотрел в лицо Дерила. Даже без злобы и ненависти, которую сейчас едва ли можно было найти даже на этой жуткой разукрашенной и шрамированной физиономии.

Дерил улыбнулся. По губам растекалась кровавая пена. Поняв, что это конец, он просто поднял из последних сил уцелевшую руку и показал джокеру средний палец.

Каннибал усмехнулся, качая головой, направил ему в лицо ствол дробовика и нажал спусковой крючок…

– Так, давай, ползи к себе, вот твой автомат, – сказал Рубаха, когда оружие Дерила смолкло и послышалось два выстрела из совсем другого ствола.

Корчась от боли, на четвереньках, Антонио вернулся в свою комнату и уставился на телескоп, с которым уже простился перед тем, как отправиться к машине.

– А вот и я, – усмехнулся он, тронув рукой штатив.

– Нет, тварь!!! – заорал Рубаха, осторожно выглянув на лестницу и увидев, что стало с товарищем. Двумя короткими очередями он перечеркнул жизнь здоровяка с дробовиком. Затем метнулся к фронтальному окну и осторожно выглянул. Внизу все кишело живой силой врага.

– Вот так фестиваль у нас нынче, – прорычал Рубаха и, выудив из кармана гранату, метнул ее в толпу. На улице раздался взрыв и крики. Но, перед этим, в момент броска, автоматные очереди. Получив несколько пуль в грудь, Рубаха отшатнулся, ударился спиной в противоположную стену и медленно сполз на пол, оставляя за спиной на стене две кровавые полосы.

– Черт… – прохрипел он, корчась от боли. – Как же… как же неловко вышло… Эй… Братишка… – Он повернул голову в сторону Антонио, который сидел на полу у телескопа и смотрел на него слезящимися глазами. – Меня… Меня Антон зовут… Почти… Как тебя… Мне говорили… Что везунчик я… В рубашке… будто… родился… Кончилось… Кончилось везенье…

В окно что-то влетело, ударилось о плечо Рубахи Антона и скатилось по его окровавленной груди на пол. Это была граната. Рубаха бросил на итальянского тезку прощальный взгляд:

– Дальше без меня, братишка, – сказал он, вскинув руки и накрыв собой гранату.

Раздался взрыв…

Антонио сидел на полу и плакал навзрыд. Он не плакал так с самого детства, когда его до панических истерик доводили частые ссоры родителей. Его паника от этих ссор кончалась тем, что он жаждал пробуждения Везувия. Жаждал того, чего всегда боялся. Ведь он молился богу, чтоб это безумие его отца и матери прекратилось. Но оно не прекращалось. Он молил их прекратить. Но они использовали его плач как оружие друг против друга. И тогда оставался только он. Злой подземный демон, дремавший в недрах Везувия. Только он один был способен положить этому конец. Но он спал. Потом ссоры прекращались. Недолгое время отец и мать бросали друг на друга злые, молчаливые взгляды. Потом занимались любовью, мирясь с тем же остервенением, с каким и ссорились. А в памяти маленького Антонио копились рубцы детских травм. Пока он вдруг не осознал, что единственным его другом на всю жизнь будет мрачная гора, которая когда-нибудь проснется.

Антонио поднялся, шатаясь и корчась от боли. Он посмотрел в торцевое окно. Авача все так же тиха…

У него было много поводов в жизни для того, чтобы злиться и даже приходить в ярость. Но доброму и жизнерадостному неаполитанцу это было не свойственно. Однако сейчас, когда он понимал, что эти изуверы снаружи доберутся до него и убьют его раньше, чем он станет свидетелем, пожалуй, самого главного события в жизни, Антонио Квалья пришел в неописуемую, практически иррациональную ярость:

– Будь ты проклят! – заорал Квалья. – Я так ждал тебя! Я ТАК ЖДАЛ! Свинья! Подлая неблагодарная свинья! Я посвятил тебе всю жизнь! Ну, где же ты, тварь?!

Забыв о боли и ране, он схватил свой автомат и не глядя стал палить во фронтальное окно, пока не иссякли патроны. Антонио яростно швырнул оружие в толпу, рванулся к телескопу, схватил его и швырнул о стену.

– Я ждал тебя, подлая скотина! Ты не можешь так поступить! Не можешь так со мной поступить! Я не могу умереть, не увидев тебя, тварь!!!

Линзы разбились вдребезги и с перезвоном рассыпались по полу. И вот они уже лежат на полу, но звон от них еще слышен. Антонио уставился на эти осколки и ясно видел, как они дрожат. А потом дрожь земли отдалась и в его теле. Раскрыв рот в придыхании, он повернул голову. Склон Авачинского вулкана пришел в движение. Отчетливо видимая отсюда невооруженным глазом выпуклость медленно опускалась по склону вниз, набирая скорость. Сама она стала размываться, как и порода вокруг нее. Это было похоже на густые мазки масляной краски, стекающие по холсту художника.

Квалья хотел радостно воскликнуть и позвать друзей посмотреть на это зрелище, но ведь он остался один. Совсем один. Хотя нет… К нему, наконец-то, пришел его старый друг, которого он ждал с ужасом в детстве.

Антонио обернулся. В коридоре, подпирая ботинком изуродованное взрывом гранаты тело Рубахи, стоял каннибал. Видя, что Антонио без оружия, он повесил свой автомат на плечо и достал из ножен мачете, зло скалясь.

Глядя на оскал и предвкушение скорой расправы, Квалья вдруг засмеялся.

– Что ты зубы скалишь, недоумок?! Туда смотри! Туда! – Он указал рукой в окно. – Это миг моего триумфа!!!

В безмолвной тишине, если не считать шума, что издавали эти копошащиеся вокруг дома джокеры, миллионы тонн породы рванулись с невероятной скоростью от вулкана и следом рванулись еще миллионы тонн и еще миллионы. Облако клубилось и росло, каждую секунду пополняясь пеплом и газами, вырывающимися из земных недр. Вскоре, до слуха донесся и оглушительный грохот. А облако все росло, увеличивалось в размере и неслось в их сторону.

– Свершилось, – выдохнул Квалья, с восхищением глядя на чудовищный клубящийся каток, который несся к руинам Петропавловска, перемалывая все на своем пути, вырывая с корнем деревья и разметая их, как штормовой ветер солому. Антонио снова обернулся и взглянул на каннибала. И без того уродливое лицо врага перекосилось от неописуемого ужаса. Глаза были выпучены. Дрожащая рука обронила мачете.

Антонио вдруг расхохотался:

– Познакомься с моим другом, тупое животное! А-ХА-ХА!

Каннибал вышел из оцепенения и, что-то дико вопя, бросился к окну и буквально вылетел в него, несмотря на то, что это был второй этаж. Шум на улице изменился. Похоже, вся эта озверевшая толпа тоже увидела, что движется к месту их беснования. Вопли, паника, топот ног…

Хромая, Квалья подошел к фронтальному окну и с презрением и хохотом смотрел на то, в какое движение пришли каннибалы. Они бежали прочь, забыв обо всем. Толкались, падали, затаптывали друг друга и спотыкались друг о друга. А им вслед гудело мчащееся на них пирокластическое облако, и доносился дьявольский, победный хохот Антонио.

– Вам не уйти! – орал он. – Вам не уйти от нашего гнева, сучьи отродья!

Смотреть на них было хоть и весело теперь, но совсем не интересно. Гораздо большего внимания заслуживало то, что он так ждал всю свою жизнь. Пирокластический поток был все ближе и ближе. Частички пыли и пепла в этом аду терлись друг о друга с такой силой, что в адских клубящихся облаках, несущихся в его сторону, плясали десятки молний.

– Спасибо, – прошептал Квалья, сам не слыша свой голос за нарастающим адским гулом надвигающегося потока. – Ты спас их. Дал им шанс. Спас их всех. И Мишу… И… Оливию… И теперь я твой…

Он бросил взгляд через плечо и взглянул на останки Рубахи:

– Очень скоро мы с тобой встретимся, друг мой. И с Дерилом тоже. Нам будет, о чем поговорить. И спасибо, что позволил мне увидеть это, Антон.

Взгляд снова устремился на поток. В помещении уже было нестерпимо жарко. Квалья развел руки, готовясь к горячим объятиям смерти.

– Первоначало всего существующего – огонь, – прошептал Антонио последние слова.

Пирокластический поток накрыл Нью Хоуп и двигался дальше, поглощая убегающих каннибалов и подбираясь к Авачинской бухте.

– Они отступают?! Цой, они, кажется, отступают к своим катерам! – крикнул боец, высунувшись из траншеи.

Южное подножие полукруглого холма было устлано телами нападавших, встретивших здесь яростное сопротивление. Остатки каннибалов вдруг резко бросились бежать прочь к воде, где оставались их лодки и гидроциклы.

– Какого… – пробормотал было Александр, но, повернув голову влево, раскрыл рот. – АХ-РЕ-НЕТЬ!!!

Горизонт между вулканом Авача и восточными пригородами Петропавловска уже был весь темно-серым, и чудовищная туча, стелящаяся по земле и подкармливаемая из вулкана новыми выбросами, возвышаясь над грунтом в высоту до километра, быстро двигалась дальше.

– Все в бункер! Бегом все в бункер! – закричал Цой.

– Саня! Мотоциклист сзади! Наверное, один из них! Стрелять?!

Цой прильнул к биноклю и взглянул на приближающийся с севера одинокий мотоцикл.

– Отставить! Это Джонсон! Это наш!

– Машина!!!

Справа к ним мчался УАЗ.

– Вижу! Так, со мной остаются девять человек! Если там раненые, им надо помочь зайти в убежище! Остальные на хрен с глаз долой! В бункер! Да поживее!

Машина остановилась, уткнувшись носом в бруствер одного из нижних окопов. Первым показался Сапрыкин, который помогал выбраться раненому шерифу.

– Ребята, скорее! Мы под обстрел попали! Там почти все ранены! – крикнул майор.

Зрелище в салоне было жутким. Все залито кровью. Стенки УАЗа в многочисленных пулевых отверстиях. Четверо, находившихся внутри, уже точно мертвы. Отряд Цоя помогал всем живым выбраться. К ним присоединился и подоспевший Джонсон. Андрей Жаров был весь залит кровью, но, похоже, кровь не его. Или его рана была не столь серьезной, а все остальное от павших братьев по оружию. Он стоял, ошалело глядя на изрешеченный пулями и так же залитый кровью баян Рубахи, что держал в руках.

– Мы потеряли их! – заорал отчаянно он. – Дядя Женя, мы потеряли Антонио, Рубаху и Дерила! Их нет в машине!

Сапрыкин замер на миг, затем взглянул на приближающийся поток.

– Андрей, живо уходи в бункер!

– Надо вернуться за ними!

– Андрей, через две минуты здесь будет кромешный ад! Уходи в бункер!

– Я вернусь за ними! – Жаров полез в кабину, но Сапрыкин схватил его. – Рон, помоги его удержать!

– Иду! – отозвался Джонсон.

– Андрей, послушай, у нас бак пробит! Топливо почти все вытекло! Нет времени!

Поток двигался по Авачинской бухте, толкая перед собой водяной вал. На корабле «Новый порядок» царила паника. Спешно спускали на воду оставшиеся катера. С нетерпением ждали те, что сорвались с причалов Петропавловска, и группу, атаковавшую местных у холма, что тоже неслась к кораблю. Но все было тщетно. Двигавшийся уже не так быстро, но все еще со скоростью гоночного болида, пирокластический поток настигал спасающихся бегством от восточного побережья бухты и вскоре окутал сам корабль. В гуле беспощадного облака еще какое-то время можно было расслышать жуткие вопли варящихся заживо людей, что были на корабле. Раздавались хлопки разрывающихся от высоких температур и давления черепов. Разрывы боеприпасов…

Облако исчерпало свою энергию, достигнув полуострова Крашенинникова, и пепел начал оседать на воду. Вершина вулкана Авача давно обрушилась в разверзшуюся бездну, и теперь внутреннее давление в магматической камере постепенно заставляло извержение становиться все более похожим на классическое, вертикальное. Пепельный столб бурлил над горой, за несколько минут ставшей вдвое ниже, и поднимался выше облаков. Гораздо выше, чем позволял себе летать парящий сейчас над бухтой белоплечий орлан.

– Как же здесь душно, – послышался чей-то усталый голос в полной темноте.

– Мне кажется, в начале было хуже. А сейчас не так жарко, – ответил другой голос.

– Но сейчас совсем мало воздуха.

– Ну, так болтайте поменьше и не тратьте воздух, – рявкнул Андрей Жаров.

Разговоры стихли, но совсем ненадолго.

– Анатольевич. Эй… Дадя Женя, ты тут? – спросил Цой.

– Нет, блин. В ларек за сигаретами вышел. Куда я денусь-то? – ответил Сапрыкин.

– Дядя Женя, сколько мы тут уже сидим? Сколько времени прошло?

Майор взглянул на старые командирские наручные часы. Цифры и стрелки этих часов имели тонкую светящуюся в темноте покраску. Уже давно вещество, которым наносилось подобное покрытие в часах, считалось крайне вредным для людей. Но человек, переживший термоядерную атаку на свой родной край и смастеривший затем из радиоактивных элементов маяка устройство для умерщвления оставшихся в подвале северной казармы главарей банд, не особо обращал на это внимание.

– Около двух часов. Да, без малого два часа.

– Так может пора выходить? Что если нас засыплет пеплом так, что мы выбраться не сможем?

– Успокойся, Саня. Потому наши парни и должны были предупредить Горина, чтоб они добрались до нас, – сказал Жаров.

– А если на том берегу не получили послание? Или заняты так, что…

– Господи, Саня, да уймись ты, – вздохнул Сапрыкин.

– Карл. – Теперь это был голос Джонсона.

– Да, Рон?

– Кажется, Йен и Гувер скончались. Я не чувствую у них пульс.

– Проклятье…

– Их раны были слишком серьезными. Не думаю, что даже окажись мы в больнице, им удалось бы спастись. К сожалению… А как твое самочувствие?

– Я-то в порядке. Меня лишь задело пару раз.

– Но одна пуля попала тебе в голову.

– Поцарапала скальп и оторвала кусок уха, всего лишь. Эй, Юджин…

– Да.

– Может пора выходить?

– Мы не знаем, что происходит снаружи, ковбой. И какова загазованность. Не забывай, что вулканы – это не только пепел и лава, но и сернистые газы. Скажи своим людям готовить лицевые повязки. Минут через двадцать я пойду и попробую открыть дверь.

– Юджин, она не могла привариться, эта дверь, из-за высоких температур пирокластического потока? – спросил Джонсон.

– Насколько я знаю, такие двери делались из сплавов, способных выдерживать более сильный жар. К тому же, полузатопленный тоннель несколько охладил горячий воздух, что мог добраться до двери. Так что надеюсь, открыть мне ее удастся.

Мир вокруг был до ужаса сер. Пепельная взвесь держалась в воздухе и походила на туман. Слой пепла покрывал берег. Легкие частички пленкой накрывали воду, впитывали влагу и, быстро тяжелея, шли на дно бухты. Их место быстро занимали другие частички, опускающиеся из воздуха.

Полсотни каннибалов, что прибыли из занятого ими Приморского на свой корабль, обречены были познать весь ужас произошедшего. Сила пирокластического потока сорвала «Новый порядок» с якоря и прибила его к северо-восточному берегу полуострова Крашенинникова. Сам корпус корабля был еще теплым и из всех отверстий валил горячий зловонный пар вперемешку с дымом, что создавало в этом и без того апокалиптичном пепельном тумане еще более жуткую картину. С палубы сорвало леера с черепами и позвонками. Сорвало жуткий флаг, домики с пушками, что находились в носовой части. В глубь корабля каннибалам проникнуть не удалось. Чем дальше они углублялись, тем выше становилась вероятность умереть от удушья. И еще, где-то в недрах было совсем горячо. Видимо в лаборатории разбились склянки с их смесью для фосфорных бутылок. Для их химической реакции практически не нужен был воздух. Но и поверхностного изучения своего дома джокерам хватило, чтобы понять, что никто на корабле не выжил. Груды тел валялись сваренными и обезображенными в коридорах. Они стремились наружу, но смерть была повсюду. Нечего было и думать, что кто-то из их соратников мог уцелеть и на том берегу, где некогда был крупный, для этих краев, город. В общей сложности, они за несколько минут потеряли более трех тысяч человек и из доминирующей в этом конфликте силы превратились в горстку обреченных.

Решив вернуться на корабль, в поисках хоть каких-нибудь уцелевших и нужных предметов позже, когда спадет этот жар внутри «Нового порядка» и развеется этот удушливый, вызывающий кровавый кашель туман, каннибалы погрузились на катера и отправились обратно в Приморский, чтоб сообщить ужасную весть оставшимся там двумстам с небольшим соплеменникам. Катера и гидроциклы сгруппировались, чтоб не терять друг друга из виду, и медленно двинулись по мутной от пепла воде. При такой видимости развивать большую скорость было опасно. И, при такой видимости, они не заметили, что к ним приближается нечто. Но вскоре они расслышали нарастающий гул, и уже был виден силуэт корабля. А еще через несколько секунд, почти одновременно с тем, как каннибалы поняли, что происходит, с тральщика «Виктор Кочергин» открыли огонь из пулеметов, автоматов и шестиствольной установки, расположенной в носовой части корабля.

– А я говорил, что пригодятся, – усмехнулся мичман Самсонов, глядя на то, как Женя Горин протер здоровой рукой стекла очков для горнолыжного спорта, избавив их от налипшего пепла.

– Что-то я не помню, – ответил Горин, стоя на носу корабля и вглядываясь в пепельный туман. После расстрела каннибалов, у полуострова Крашенинникова, они взяли курс к бывшему лагерю на полукруглом холме.

– А ты тогда малой еще был, вместе с остальными квартетчиками. Это после того как жахнуло. Целый магазин со всякой фигней для лыжников. Все хотели пустить на хрен знает что. Но я говорил, что лыжное обмундирование пригодится в будущем. Надо отдать должное отморозку Скрипачу. Они взяли под контроль тот склад, и все это в итоге уцелело. Ну и надо отдать должное вам, что вы перебили всех этих отморозков и теперь все это принадлежит народу.

– Ага, – угрюмо отозвался Горин, постучав пальцем по респиратору и стряхивая немного пепла из его фильтров. – Черт, чем дальше, тем гуще этот пепел.

– Потому что мы ближе к вулкану. Это же очевидно, – развел руками мичман.

– Мы так на берег наскочим и даже не заметим.

– Заметим. Ты погляди, мусора сколько. Как после того цунами. И чем ближе к берегу, тем больше.

– Это понятно. Но где был наш лагерь?

– В той стороне, – указал рукой Самсонов.

– Почему ты так в этом уверен?

– Да потому что у меня компас. Это же очевидно!..

Пробираться на моторной лодке было не так просто. Казалось, все то, что не унесли с собой отступающие волны цунами, столкнул в бухту разъяренный вулкан. Однако, войдя в реку, Горин заметил, что пепла в воздухе стало меньше. Дальность видимости увеличилась, однако на скорость катеров это не повлияло. Вода все так же полна плавающего хлама. Пять катеров продолжали пробираться к полукруглому холму, все отчетливей просматривающемуся сквозь мутную завесу. Вдалеке бурлил и клекотал вулкан Авача. Гигантский столб газов и пепла вздымался на немыслимую высоту, и в его бурунах сверкали молнии. Судя по наклону многокилометрового столба, который был все заметнее с возрастанием высоты, воздушные массы сейчас двигались с юга. Это значило, что большую часть пепла унесет дальше на север, и в ближайшие дни вулкан едва ли будет беспокоить Вилючинск.

Стрелки внимательно смотрели по сторонам. Вглядывались в берега, сжимая оружие в руках. Кто знает этих каннибалов? Быть может, кто-то из них выжил? Подобные неожиданности были не нужны. К тому же, бойцы еще не вышли из того ража, в котором находились минут сорок назад, когда они атаковали группу джокеров, решивших проверить, что стало с их могучим кораблем, побывавшем в самом сердце пирокластического потока. Конечно, велико было желание уставиться на извергающийся вулкан и глядеть на него с благоговейным ужасом, размышляя о ничтожности человеческой жизни перед силами природы. Но, как уверяли эвакуированные Михаил и Оливия, впереди еще как минимум несколько недель такого зрелища. И, самое главное – эти люди, пережившие всемирный апокалипсис, или родившиеся после него, пережившие бесчинства банд, землетрясение, цунами и нападение пришлых каннибалов, не считали человеческую жизнь ничтожной.

– Гора! – Один из стрелков тронул Женю за локоть. – Смотри!

Он вытянул руку, и Горин, занятый любованием вулканом, устремил свой взор на вершину полукруглого холма.

На вершине виднелись два человеческих силуэта. И каждый из них держал в руках флаг. Один – желтый, со змеей. Второй – красный, с медведем. По мере приближения катеров, людей становилось больше. Они, видимо, до этого просто сидели на вершине, ожидая помощь. Но сейчас было похоже, что они восстают из пепла. Теперь Горин видел Сапрыкина, Жарова, Цоя, Джонсона, Риггза и еще много кого. Они были живы.

Дети с любопытством смотрели на падающие с неба хлопья. Это было похоже на снег. Но только серый и колючий. И пепел опускался быстрее, чем снег. Взрослые строгими окриками загоняли их обратно в убежище. У них и без того хватало забот. Колонна из четырех грузовиков уже во второй раз вернулась с шоссе, что вело в Петропавловск, и готовилась снова отправиться в путь. По дороге брело еще много беженцев. К счастью, они оказались в зоне, не подвергшейся смертоносному удару вулканического взрыва, до того, как он проснулся. Остатки уничтоженного некогда термоядерным взрывом Елизово вулкан пощадил.

Американцы выгружались из машин возле дома культуры «Меридиан», где их ждала уже комиссия по распределению и местные жители, чьи жилищные условия после всех свалившихся невзгод еще позволяли принять по одному или двое людей в свой дом.

Весть о том, что в город возвращается тральщик, разнеслась по Вилючинску быстро. На берегу и причале жгли костры, чтоб с корабля вовремя заметили сушу в этой пепельной взвеси. Сам корабль подал несколько гудков еще до того, как его было видно с берега. И вот он уже причалил к пирсу, и под овации собравшихся людей по трапу стали спускаться те, кто пережил извержение на том берегу.

Михаил и Оливия были здесь же. Они вглядывались в эти лица и с нетерпением ждали возвращения своего друга. Но его все не было. Тревога все сильнее сжимала сердца, но радостные возгласы встречающих еще вселяли надежду. Как вселяла надежду и эта парочка… Высокая девушка с русой косой и в армейской кепке буквально сорвала Александра Цоя с трапа и заключила его в жадные объятия, расцеловывая его пыльное лицо. Это вселяло радость и надежду. Но жуткая догадка, которую с яростной силой отталкивал от себя разум, сверкнула мрачным заревом, когда они увидели, как прямиком к ним идет Андрей Жаров, держа в руках сложенный флаг, сделанный из полотенца Джонсона.

– Ребята, – мрачно сказал он подойдя. – Я принес вам скверную весть…

Оливия сорвала с лица тряпичную маску и зажала ладонями рот, вскрикнув от ужаса и боли. Из ее глаз потекли слезы, напитываясь падающим пеплом.

– Как?! – выдохнул обнявший жену Крашенинников, сам едва сдерживая потоки слез.

– Когда мы начали эвакуироваться, машину обстреливали в упор. Несколько ребят погибли сразу. Другие позже скончались от ран. Только половина оставшихся в Нью Хоуп добралась сюда. Видимо, когда мы рванулись с места, Антонио, Рубаха и Дерил спрыгнули. Они сидели позади всех. Если бы они не прикрыли наш отход… Мы не заметили вовремя… Я не знаю… Ребята, мне очень жаль… Но прошу вас понять, что у нас много потерь. Теперь, к сожалению, и ваш друг тоже…

Подошедшая Жанна Хан обхватила Михаила и Оливию, прижав к себе.

– Милые мои, послушайте. Я только что похоронила мужа. Отца моих детишек и самого доброго, нежного и заботливого человека, что я когда-либо встречала. Я разделяю ваше горе. Но помните, что вы в вашем горе не одни. Мы скорбь и радость делим на всех. А вы теперь одни из нас. Навсегда.

– Жанна, – тихо позвал Сапрыкин.

Она поцеловала в виски Оливию и Михаила и подошла к нему.

– Рада, что ты в порядке, Анатольевич.

– Да что со мной станется-то? – мрачно проворчал майор. – Вы провели разведку?

– Да. На дороге, в том месте, где мы встретились и нашли убитую медведицу, они организовали что-то вроде блокпоста. В самом Приморском по нашим оценками осталось человек двести. На том блокпосту было сорок каннибалов. Еще на сопке две лежки по десять человек. Когда большая группа, после извержения, отправилась к их кораблю, мы атаковали эти их посты и перебили. В поселке у них неразбериха и паника и помощь никакая к ним не пришла. Я думаю, их надо перебить, пока они в себя не пришли.

– Я с вами! – воскликнул Крашенинников. – Я пойду с вами, и буду убивать этих тварей!

– Миша, остынь, – поднял ладони Сапрыкин.

– Нет! Антонио дрался там, в то время, когда я здесь отсиживался! Я больше не буду прятаться за вашими спинами!

– А ты и не прятался, Миша, – сказал Жаров. – У тебя жена. И вы ждете ребенка. И ваш ребенок, это наше общее будущее. Неужели ты не понимаешь, как это важно? И ты ранен. Прости, но я не буду спокоен, если ты пойдешь атаковать. А значит, и я буду воевать хуже. Самая важная миссия – это забота о жене и о ребенке! Вот что от тебя требуется. А мы очистим наш край земли от сволочей для вашего ребенка!

– Но я…

Михаил договорить не успел. Оливия крепко сжала его в объятиях. Так крепко, как никогда, пожалуй. Даже крепче, чем в тот день, когда бушевало цунами.

– Я тебя больше никуда и никогда не отпущу, Миша! Я слишком тебя люблю, чтоб пережить даже мысль о том, что… – Она вдруг повернулась и взглянула на Андрея. – У вас ведь будут какие-то вспомогательные команды, не так ли? Они будут идти за атакующими, и помогать раненым, ведь так?!

– Конечно, – кивнул Жаров.

– Тогда мы будем в их числе! Мы вместе! И это не обсуждается! Мы теперь одни из вас! Навсегда!

Андрей вздохнул и протянул ей флаг, молча кивнув.

На утро вторых суток после извержения вулкан был все еще бодр, словно только что проснулся. Его активность была хорошо видна с вершины Школьной сопки, особенно сейчас, когда ветреная погода, пришедшая с наступлением ночи, почти очистила воздух от пепла и пыли. Во всяком случае, над западным берегом Авачинской бухты. Но взоры сейчас были устремлены не на вулкан. А на подножие Школьной сопки. На поселок Приморский. Взирали на него с трех сторон. Со склона на юге от поселка, в районе горы Голгофы, взирал отряд, ведомый Цоем, Жанной и ее братьями. Со Школьной горы, самая многочисленная группа, под водительством Горина и Жарова, и со склона позади казарм вооруженная группа, которую именовали не иначе, как «второй фронт». Это были американцы и повести ее должны Джонсон, Риггз и Сапрыкин.

– Гора Авача, что дымит сейчас на горизонте, непростое для нас испытание! – провозгласил Андрей. – Она отняла жизни нескольких наших друзей! Но еще больше у нас отняли те твари, что ждут сейчас внизу возмездия! А наша гора, наш символ, наш вулкан, дал нам шанс избавиться от этого отребья! И избавить от них мир! Мы никогда не забудем и не перестанем славить наших ученых, что вовремя заметили надвигающееся извержение и позволили нам использовать его в свою пользу! Мы никогда не забудем всех павших за наше право на жизнь! Эти выродки, что пришли на нашу землю для того, чтоб набивать нашей плотью свои животы, не знали, что вулкан проснется и большая их часть уже в аду! Но остались еще те, на головы которых свалится новое извержение! Извержение вулкана нашего праведного гнева!!!

Толпа вооруженных людей взревела, радостно и одобрительно вопя и предвкушая скорое полное освобождение от захватчиков.

– Хорошо, что мы с вами не начали междоусобную войну, – проворчал Карл, глядя в бинокль на пришедшую в движение вершину сопки и слыша многоголосый духоподъемный крик.

– Согласен, – хмыкнул Сапрыкин. – Командуй, ковбой.

– Мои сограждане американцы! – крикнул Карл, обращаясь к своему ополчению. – Мы едва не столкнулись с этими людьми в бессмысленной бойне! Но Провидение послало нам шанс прозреть и увидеть общую угрозу! Мы спаслись от безумия бессмысленной вражды! И мы нашли в этих людях друзей! Так давайте докажем им, что и они в нас нашли надежных друзей! Давайте докажем, что мы готовы, а значит и способны не только строить наше общее будущее, но и драться за него с любым врагом!!!

Атака началась. Три волны с трех сторон двигались на захваченный врагом поселок. Поначалу сопротивление каннибалов было слишком жидким и слабым. Они разместились по периметру, распыляя свои силы. Эти очаги без особого труда перемалывались атакующими, которые двигались дальше, отбивая у захватчиков дом за домом. Улицу за улицей. В первых рядах шли жители этого поселка, которые буквально возвращали себе свой дом и, к тому же, очень хорошо знали местность и все укромные уголки. Последними шли группы, которые более тщательно осматривали освобожденные строения. За ними двигались силы первой медицинской помощи, помогая раненым. В их числе и Оливия с Михаилом.

Никто не помышлял брать в плен каннибалов. Впереди была долгая и голодная зима, последствия которой, скорее всего, будут усугублены извержением вулкана. Никто не собирался делиться пищей с пленными, которые предпочитали человечину.

Джокеры, похоже, это прекрасно понимали и яростно сопротивлялись. Точнее, пытались. Но им нечего было противопоставить ни численному превосходству атакующих, ни их решимости избавить этот край земли от столь опасных пришельцев.

Отступая и сбиваясь в более плотные группы, каннибалы недолго сдерживали натиск. Затем, неся потери, отступали снова, отходя все дальше и дальше к заводу. Именно туда и теснило их смыкающееся полукольцо. Их осталось меньше сотни, когда отступать уже было некуда. Только прыгать в воду с причалов. Джокеры закрепились на руинах цеха и вдоль причала, понимая, что сдаваться нельзя, ибо пощады не будет, и тогда оставалось продать свою жизнь подороже. А может они ждали какого-то чуда? В любом случае их злые взоры, как и стволы оружия, были устремлены в сторону теснивших их атакующих сил и они не обратили внимания, что рядом с причалами, за их спинами, из воды торчит перископ…

Джокеры крепко вгрызлись в последнюю линию обороны в виде руин цехов. И теперь они были все вместе. Так было легче сдерживать натиск. Но и атакующие ослабили нажим, видя близость победы. Лидеры не хотели в такой час подвергать своих товарищей смертельной опасности. Ведь победа близка. Оставалось лишь закрепить осаду, и рано или поздно, голод и истощение боеприпасов поставят финальную точку на присутствии здесь каннибалов. Общий пыл боя стал сменяться спорадическими перестрелками. Командиры отрядов осматривали окрестности для удобных пулеметных и снайперских позиций. Теперь спешить некуда. Враг в ловушке, из которой уже не выйдет живым…

– Господи боже! Юджин, что это?! – воскликнул Карл, указывая рукой в сторону причалов.

Из воды, медленно и величественно, поднималось нечто черное.

– Ах да… – покачал головой Сапрыкин. – Я забыл сказать. У нас тут есть… Атомная субмарина…

Еще не успела подлодка окончательно всплыть, как на рубке появился человек. Торопливыми движениями он установил на сошки ручной пулемет и открыл огонь в спины каннибалов.

В стане врага усилилось смятение. Теперь их атаковали со всех сторон и, укрываясь от возникшего пулемета, они попадали под огонь из поселка.

– Пора заканчивать, – сказал Сапрыкин и бросился вперед. Следом Джонсон. Вскоре, все атакующие силы пошли в атаку, понимая, что добить врага надо раньше, чем у пулеметчика с лодки иссякнут патроны.

Менее чем через полчаса после того, как всплыла подлодка, все уже было кончено. Каннибалы, пришедшие на эту землю, чтоб бы убивать и пожирать, напоминали о своем присутствии лишь только своими, валяющимися повсюду трупами.

Найдя какое-то бревно, ополченцы торопливо перекинули один его конец на палубу подлодки и помогли спуститься на берег человеку, поддержавшему их пулеметным огнем.

Захар Золотарев, по прозвищу «33», сильно исхудал, зарос бородой и был совершенно бледен. Он медленно двигался по причалу, озираясь на радостно приветствовавших его людей.

– Ребята… Все… Все кончено? Их больше нет?.. – тихо бормотал он, но его никто не слышал. Вокруг царило ликование.

К Золотареву подбежали Горин, Цой и Жаров.

– Захар! Живой! Молодец! А где Никита? Где Халф? Что с Вишневским? – наперебой заговорили они. – Он в лодке? Ранен? Может помочь ему выбраться с лодки? Сам не может идти?

Золотарев воспаленными и полными слез глазами посмотрел на приморский квартет, ставший теперь трио, и, опустившись на землю, уронил лицо в ладони и заплакал.