Глава 10. Новый порядок
Тяжелые ботинки с высоким берцем медленно наступали на влажную после ночной бури траву. Она странно шелестела в заполонившем все вокруг утреннем густом тумане, вызывая настороженность. Командир отряда внимательно осматривал местность, насколько позволял этот туман. Останки людей… его людей, двоих местных и огромного медведя он разглядел хорошо. Подчиненные внимательно осматривали окрестности. Некоторые из них осматривали тела. Другие быстрыми темпами наполняли песком с берега мешки и тут же, на старой дороге, возводили из них укрепления. Все были заняты выполнением его команд. Первыми освободились те, кто осматривал мясо мертвецов и медведя. Они доложили, что оно уже испортилось и не пригодно в пищу. Это обидно. Так много и все пропало…
Командир разделил освободившихся людей. Кому-то поручил помогать возводить укрепления, а кому-то поручил помочь тем, кто блуждал в тумане, осматривая окрестности. Те бросились самозабвенно выполнять его команды. Командир был уже не молод и очень строг. Никто не хотел, чтоб этот командир полакомился его ногой за ослушание.
Лицо этого высокого, плечистого каннибала было настолько покрыто шрамами, заработанными в многочисленных стычках и боях, что ему не нужно было никаких декоративных «узоров», чтоб всем своим обликом давать понять, что он один из сынов Великих Поводырей, сошедших на берег из чрева кочующего по миру корабля-государства этих Поводырей, с названием «Новый порядок».
Он еще раз хмуро осмотрел тела. Разочарование было велико. Они потеряли на этом берегу непростительно много людей. Но сегодня все должно измениться. Сегодня живущее здесь «мясо» должно ощутить всю силу «Нового порядка».
Он рывком сорвал с висящей на шее металлической цепи человеческое вяленое ухо, пропитанное острыми специями и уксусом. Непропорционально большие, ровные зубы из нержавеющей стали с хрустом впились в это лакомство. Взгляд двух каннибальских глаз, один из которых был практически полностью белым, с маленькой черной точкой зрачка в этой белизне, блуждал по траве и останкам людей и вдруг остановился на чем-то, чему здесь совсем не место.
Каннибал перестал жевать и присел на корточки. Осторожно отодвинул рукой поникшие под тяжестью влаги травинки и увидел кубик Рубика. Яркий, броский и такой давно забытый. Командир вдруг улыбнулся. Это был не злобный оскал и не улыбка плотоядного нелюдя. Это улыбка человека, почувствовавшего такую нетипичную для них человеческую ностальгию. Наверное, когда-то давно, в другом мире и другой жизни, когда он был еще совсем молод, этот каннибал обладал подобным предметом. Он бережно взял кубик в руки и выпрямился. Какое-то время смотрел на него, продолжая давать волю пробившейся из еще человеческого прошлого улыбке. Затем провернул одну грань, вспоминая то, как это делал когда-то…
Его подчиненные, что поблизости возводили укрепления из мешков с песком и деревянных кольев, резко прижались к земле от громкого хлопка, затем обернулись, уставившись на командира. Тот стоял к ним спиной и перед ним почему-то клубился сизый дым. Вдруг, покачиваясь и неуверенно перебирая подошвами своих брутальных ботинок, он стал поворачиваться. И без того малоприятные рожи детей Великих Поводырей перекосились от ужаса. Обе руки командира исчезли по самые локти. Цепь с ожерельем из ушей куда-то улетела. Ребра торчали из развороченной грудной клетки как зубастая пасть той странной рыбы, что они выловили однажды где-то в южных водах. В тени этих ребер в истерике и предсмертной агонии билось сердце, и теперь его было хорошо видно. Лицо командира так же практически исчезло. Нижняя челюсть оторвана, стальные зубы разбросаны по округе, из отверстия, где только что был нос, сочилось что-то темное и густое. Остался всего один глаз. Совершенно белый глаз с черной точкой, удивленно смотревший на своих подчиненных. Он постоял, несколько мгновений покачиваясь, и рухнул замертво, среди останков других мертвецов.
У подчиненных немолодого уже, а теперь еще и мертвого каннибала, появилась возможность сытно позавтракать…
* * *
– Оливия… – это было первое слово, сорвавшееся из его уст, едва Михаил пришел в сознание. Он раскрыл глаза и стал шарить взглядом, а разум из разбросанных обрывков собирал единую картину того, что же произошло.
Это была не их комната. На небольшом столике догорало несколько лучин, а в щели досок, которыми были заколочены окона, пробивалось предрассветное марево.
Рядом с кроватью, на стуле, дремал крепкий и седой человек. И Крашенинников узнал его. Этот человек с того берега. Человек приморского квартета. И он здесь, с оружием в руках…
Сапрыкин повернул голову и взглянул на Михаила. Видимо он очень чутко дремал. Либо Михаилу показалось, что он дремал.
– Вы… – прохрипел Крашенинников. – Вы все-таки напали на это место… Боже… Зачем…
– Все не так, Миша. Мы не нападали. И прошу тебя, не надо так волноваться. Тебе нельзя… – отозвался Евгений Анатольевич.
– Где Оля… Что вы сделали с ней!
– Миша, – нахмурился Сапрыкин, выставив перед собой ладони. – Я очень прошу тебя не волноваться. С Олей все в порядке! А с тобой не будет, если ты будешь так нервничать!
– Где Оля!!!
Крашенинников тут же услышал, как за изголовьем кровати, на которой он лежал, послышалась возня, словно он кого-то разбудил. Свет лучин заслонил силуэт.
– Миша, ты очнулся?! – радостно выдохнула Собески, бережно беря в ладони его здоровую руку и опускаясь на колени рядом с кроватью. – Я здесь, милый. Я здесь, с тобой! Все хорошо!
Михаил почувствовал, как его пробирает озноб, как только он разглядел, что буквально вся одежда Оливии забрызгана кровью…
– Оля… Оля, что… Что это… кровь… – сознание его снова начало затуманиваться.
Сапрыкин тут же вскочил со стула и склонился над ним.
– Миша. Миша, смотри на меня. Это не ее кровь. Слышишь? Это не ее кровь, она в полном порядке!
– Чья, чья это кровь? – задыхающимся голосом прохрипел Михаил. – Тони? Что с Антонио?
– Он тоже в полном порядке. Он наводит в своей комнате порядок, после ночного бардака. Успокойся. Все закончилось.
– А где… Где мы?
– Это комната Джонсона. С ним тоже все в порядке, если что. Просто его комната единственная сейчас в этом доме, где нет… – Сапрыкин смолк на мгновение. Он хотел сказать – окровавленных мертвецов, но видя состояние Крашенинникова, понимал, что этого делать не стоит. – Где нет беспорядка. Просто успокойся. Ты и твои родные в безопасности.
– Оливия, я подвел тебя… – простонал вдруг Михаил, и по его щеке покатилась слеза. – Я… Я подвел тебя, Оля…
– Что ты такое говоришь, – Собески прижалась губами к его ладони. – Перестань! Ведь ты вернулся!
В комнату вошел доктор Шалаб и тут же бесцеремонно толкнул Сапрыкина.
– Немедленно покиньте помещение и дайте мне заняться раненым.
– Слушай, док, дай мне две минуты. Мне надо задать ему один вопрос. Всего один…
– Вы видно шутите, сэр? – нахмурился Шалаб. – Я сказал, покиньте помещение и дайте мне заняться его здоровьем. И если вы не будете его беспокоить, то потом сможете с ним говорить всю оставшуюся жизнь. Но сейчас убирайтесь. Миссис Собески. Вам тоже следует уйти. И я не потерплю возражений. В общине еще три десятка раненых и мне некогда объяснять вам, что мне элементарно некогда!..
Изгнанный из покоев Джонсона, Сапрыкин прошел мимо двух бойцов с пулеметом, дежуривших у коридорного окна. Краем глаза заметил, что в комнате Антонио так же находятся вооруженные бойцы. Шарканье и шаги слышались даже на крыше. Этот дом, похоже, пусть и с запозданием, но превратили в крепость. Майор устало спустился по ступенькам, и его не отпускала мысль о бомбе и о том, что ему необходимо поговорить с Крашенинниковым. Конечно, сейчас Михаил не в том состоянии, чтоб самостоятельно отправиться в тайник с термоядерной адской машиной и привести ее в действия от страха за свою возлюбленную. Но этот страх может заставить Михаила открыть эту тайну американцам. Ведь Крашенинников не очень хорошо соображает после тяжелого ранения…
С этими мыслями Сапрыкин оказался на первом этаже. Тела уже убрали, но бурые пятна на полу и сладковатый привкус крови в воздухе еще оставались, напоминая о том, что произошло здесь ночью.
На полу, возле двери, сидела группа из шести вооруженных человек. Одна женщина, остальные мужчины. Они спали прямо так, прислоняясь спиной к стене или уронив голову на плечо товарища. Еще один человек возился возле столика. Худощавый, в кожаной жилетке на голый торс и черными засаленными волосами, неряшливо свисающими с головы и скрывающими почти половину лица. Услышав шаги, он обернулся и заметил Оливию, спускающуюся следом за Евгением.
– Эй, – шепнул человек в жилетке и двинулся навстречу Собески, протягивая ей металлическую кружку с чем-то душистым и горячим внутри. – Оливия. Возьми. Тебе сейчас это нужно.
– Я не хочу, – отрешенно вздохнула Собески.
– Эй. Теперь это ведь не только для тебя. Ты ведь помнишь?
– Да… конечно… спасибо… – Оливия обхватила ладонями кружку и пригубила горячий напиток.
Евгений вопросительно взглянул на нее.
– Не только для тебя? У тебя и Михаила будет ребенок? Прости за бестактный вопрос…
– Да… – она неуверенно кивнула.
– Что ж, это здорово. Он русский, ты американка. Ребенок двух миров будет весьма кстати в нашем общем мире…
Собески вдруг шагнула к Евгению и обхватила его дрожащими руками, крепко обняв.
– Спасибо, за то, что вы сделали, – проговорила она.
Сапрыкин застыл на месте, немного растерянный и смущенный:
– Ну, ну, не стоит… Черт возьми, я так давно не совершал гуманных поступков, что даже подзабыл, как это здорово…
Человек в жилетке дождался, когда Собсеки выпустит русского из объятий, и протянул вторую кружку с горячим напитком Евгению.
– Держи, бро, взбодрись.
– Благодарю. – Евгений отпил слегка и одобрительно покачал головой. – Недурно. Что это?
– Нехитрый коктейль из местных ягод и трав. Мой личный рецепт. Здесь у вас растет очень много полезных растений.
– Твоим людям определенно повезло, что среди них есть человек, разбирающийся в этом.
– Меня Дерил зовут.
– А меня Евгений.
– Как?
Сапрыкин вздохнул, допивая приятный и действительно бодрящий напиток:
– Называй меня Юджин и не мучайся.
– Окей, бро.
– А где Антонио? – вдруг встревоженно завертела головой Оливия.
– Он в вашей комнате. Мы помогли ему там прибраться, он и уснул там. Пусть отдохнет. Он в порядке, – пояснил Дерил.
– А Джонсон? – кивнул Евгений.
– Он с шерифом. Осматривают поселение, после случившегося.
– Ясно. – Сапрыкин вернул американцу опустевшую кружку. – Мне с ним переговорить надо и вернуться к своим…
Дерил поставил кружку на стол и взял винтовку.
– Я с тобой пойду.
Евгений смерил его недовольным взглядом:
– Это что значит? Ко мне уже надзирателя приставили?
– Нет, Юджин. Просто многие из наших думают, что за ночным нападением стоите вы. И, боюсь, все сейчас слишком на взводе, чтобы хотя бы попытаться мыслить логически.
– Ну а ты? – нахмурился майор. – Ты тоже так считаешь?
– Нет, приятель. Я просто надеюсь, что они не правы. Так что пойду с тобой. Так будет лучше.
Ветер давно стих, как утихла и ночная гроза с ливнем. Они оставили лишь туман, настолько густой и плотный, что, выйдя из здания, Сапрыкин едва мог разглядеть верхний этаж. Хорошо был виден лишь «медвежий» флаг Крашенинникова, неподвижно висящий и тянущийся к земле под тяжестью впитанной влаги.
Они двинулись вниз по склону, в сторону невидимых сейчас строений остальной части поселения Нью Хоуп. Вскоре стали слышны голоса. Похоже, впереди была группа людей, которая о чем-то негромко спорила. Однако в тумане даже шепот становился громким.
Еще шагов через десять, наконец, в густом тумане, проявились и силуэты шести вооруженных людей.
– Дерил! – воскликнул один из них. – Какого черта?! Если этот русский арестован, то почему у него оружие?!
– С чего ты взял, что он арестован? – усмехнулся спутник Евгения. – Он помогал нам этой ночью. И я это видел. А вот что делал ты, когда мы были атакованы, я не припомню!
– Мы выбивали врага из Биг хауз! И это все уловки русских! Это они атаковали!
Сапрыкин молча наблюдал за начавшейся перепалкой и думал о том, насколько все-таки универсальна глупость и параноидальное недоверие, способное селиться в головах людей, говорящих на разных языках и представляющих разные народы мира.
Неизвестно, к чему привел бы этот спор, но с появлением слегка прихрамывающего Рона Джонсона разговор на повышенных тонах быстро растерял былой пыл.
– Что вы тут разорались?! – зло рявкнул здоровяк. – Если этой ночью нас атаковали русские, то кто в таком случае атаковал русских?
Евгений взглянул на Джонсона и, наконец, заговорил:
– Что это значит, Рон?
– Я поговорил с ребятами на постах. С ближайшего к вашему лагерю поста слышали там стрельбу.
– Когда? – напрягся Евгений.
– Примерно в то же время, когда мы оперировали Михаила.
– Да эти русские там, наверное, пьяные были, и друг в друга начали стрелять! – снова стал заводиться главный недоброжелатель.
– Ты сам-то часто трезвый бываешь?
Сапрыкин уже не обращал внимания на этот разговор и торопливо двигался дальше вниз по склону.
– Эй, Юджин, постой! – воскликнул Джонсон. – Ты куда?!
– Я должен вернуться к своим как можно скорее, – бросил через плечо майор. – И разузнать, что там случилось.
– Постой. Давай сначала зайдем к Карлу. – Рон взял Евгения за локоть и увлек в сторону офиса шерифа, которого еще не было видно в тумане.
– Какого черта, Джонсон? Я не подчиняюсь вашему ковбою. Да я вообще с давних пор никому не подчиняюсь…
– Никто и не спорит, мой друг. Я просто прошу уделить нам несколько минут.
Перед домом, в котором жил Карл Риггз, жители общины складывали тела. Евгений окинул мрачным взглядом ряды погибших мужчин, женщин и даже двоих детей.
– Сколько вы потеряли, Рон?
– Двадцать шесть человек, – тяжело вздохнул здоровяк.
– Мне жаль, дружище. А сколько потерял враг?
– Мы насчитали пятнадцать…
Карл встретил их хмурым взглядом и снова опустил взор на карту, покрывающую практически весь его большой стол.
– Чего хотел, ковбой? Говори быстро, я тороплюсь, – бросил ему с порога Сапрыкин.
– Да, Юджин. Я знаю, что торопишься. Я слышал, что в вашем лагере тоже была стрельба. Надеюсь, ты понимаешь, что мы здесь ни при чем, и надеюсь, ты найдешь убедительные слова, чтобы объяснить это своим?
– Карл, ты бы своими параноиками лучше озаботился. Меня уже линчевать хотят ваши ястребы.
– Не волнуйся. Не линчуют, – проворчал шериф.
Евгений скривился:
– Мне бы рассмеяться в ответ, но отчего-то не получается. Быть может потому, что это ни хрена не смешно?
– Я не смеюсь, не шучу и, черт возьми, Юджин, давай говорить по делу. Ты сам сказал, что спешишь. Подойди, пожалуйста, и взгляни на карту.
Майор подошел.
– Ну, взглянул. Что дальше?
– Вот здесь ваш лагерь. А вот мы, – Карл провел пальцем. – Насколько я понял, ваши общины на том берегу тоже подверглись нападению. Следовательно, эти, как ты их назвал?..
– Джокеры.
– Почему джокеры? Впрочем, не важно… Итак, они и на том берегу и на этом. Скорее всего, они закрепились где-то в городе. У тебя нет идей на счет того, где именно в городе они могли осесть?
– Карл, это руины. Когда я был последний раз в городе, там было полно людей, машин, ресторанов и работал вай-фай. Я понятия не имею, где там есть удобные места для размещения военного лагеря.
– А есть ли у тебя предположения об их численности?
– Из того, что я успел узнать от своих на том берегу, могу сказать, что этих выродков очень много. И вот что я тебе еще скажу, ковбой. Это была разведка боем. Теперь они знают, что ваша община по размеру и численности меньше, а значит слабее, чем Вилючинск. Теперь, я могу гарантировать, что они все силы в первую очередь бросят на то, чтобы покончить с вами. Надеюсь ты не питаешь иллюзий по поводу того, что с этими каннибалами можно договориться?
– Захватив это место и покончив с нами, они получат полный контроль над всем побережьем бухты, – заговорил Джонсон. – Это будет означать полную блокаду вашего Вилючинска. Не так ли, Юджин?
– Именно так. И если они не возьмут зажатый в кольцо Вилючинск штурмом, то заморят нас голодом. Мы не знаем, какова численность джокеров и хватит ли им наличных сил. Но с оружием у них полный порядок. Как и с боеприпасами.
Карл поднял голову и вперил взор единственного глаза в Евгения:
– Тогда мы должны объединить наши силы. Ты понимаешь?
– Я и Рон поняли это одними из первых. Не сомневайся.
– Так убеди своих!
Евгений усмехнулся, качая головой:
– Только этим и занимаюсь, между прочим. Тебе же, предстоит убедить своих. Понимаешь, ковбой?
* * *
Горин поморщился, слегка тронув окровавленную повязку на левом предплечье.
– Слышь, Женька. Дуй уже в Вилючинск, – проворчал Жаров. – Там тебя как следует подлатают. Не то, что здесь.
– Ты в своем уме? Я из-за царапины на коже буду гонять по бухте тральщик, и жечь сотни литров соляры?
– Ну, тогда не скули. – Андрей вздохнул и снова уставился в туман, за которым находилось поселение американцев, в сторону которого ночью ушел Сапрыкин.
К укреплению, за которым находились Горин и Жаров, подошел Александр Цой.
– Молчит, сука, – сказал он недовольно. – Точнее, рычит в ответ и скалится.
Андрей обернулся:
– А ты пытать не пробовал?
– Пытать? – удивился Цой. – Может, все-таки, Сапрыкина дождемся?
– Мда-а-а, – протянул разочарованно Жаров. – А ведь когда-то мы не церемонились. Не мешкали. Надо пытать – пытали. Надо казнить – казнили.
– Тогда время такое было, – вздохнул Горин. – Нельзя же все время так. Должна жизнь меняться к лучшему.
– Ага. Расскажи это уродам, что на нас напали ночью. – Воспоминания о расправах над представителями банд вновь запульсировали в голове Андрея. – Пойду-ка я сам этого выродка допрошу…
– Постой, – Александр перегородил ему дорогу. – Давай все-таки дождемся Анатольевича.
– А что если он вообще не придет?! – нервно всплеснул руками Жаров. – Может его подстрелили там! Или американцы в плен взяли!
– Не пори чепуху!
– А почему нет?! Он что, заговоренный?!
Из тумана раздался громкий свист. Затем еще один.
Трое быстро вернулись к укреплению из бревен и дерна, приводя оружие в боевую готовность.
– Это ведь его сигнал, разве нет? – просопел Цой, всматриваясь в туман. – Женька, ну-ка свистни в ответ условным свистом. Я ведь не умею.
– Ты забыл, что у меня губа разбита после нападения?
– Андрюха, давай, ты свистни.
– Да чтоб тебя! Давно бы уже научился сам!
– Заткнись и свисти, Жар.
Андрей ответил на свист из тумана.
– Кто на посту, отзовись! – раздался голос Евгения Анатольевича.
– Мы здесь! – крикнул Александр, вздохнув с облегчением.
– Санька? Ты? Я слышал, ночью здесь пальбы была!
– Была, дядь Жень! Напали на нас уроды эти… Как ты их там называл? Клоуны? Но мы отбились…
– Это пока ты там со своими американскими дружками прохлаждался! – заорал вдруг яростно Жаров.
– О, Андрюша. И ты тут? Какая досада… Короче. Я выхожу. Но я не один. Предупреждаю сразу!
– Что значит не один?! Кто там с тобой еще?!
– Друзья.
– Какие еще на хрен друзья?!
– Американцы. Двое.
– Они мне не друзья! – яростно заорал Жаров.
– Андрюша, это уже твои проблемы, – спокойно отозвался Сапрыкин. – Мы идем. Не дурите там.
Вскоре из тумана показались три силуэта. Один, естественно, Евгений Анатольевич Сапрыкин. Невысок ростом. Крепок. С сединой и оружием, как обычно. Позади шли двое. Внушительного роста мускулистый лысый и смуглый здоровяк, который слегка прихрамывал. Цой и Жаров уже видели его во время не очень удачных переговоров. Рядом шел еще один. Белый, с черными неряшливыми волосами, скрывающими половину лица. Подойдя к укреплениям, Сапрыкин махнул через плечо, указывая на здоровяка:
– Это Рон Джонсон. Это, – он указал на второго, – Дерил… Дерил, как там тебя…
– Морган.
– Это Дерил Морган. А теперь объясните мне, ребятки, какого хрена вы втроем в одном месте?
Жаров зло посмотрел на американцев. Затем бросил взгляд на своих товарищей, ища в них хоть какое-то подобие аналогичного с Андреем отношения к ним. Но Горин и Цой больше демонстрировали любопытство по отношению к чужакам, нежели враждебность.
– А чего это ты претензии предъявляешь, я не понял? – огрызнулся Андрей.
– Ну, то, что ты ничего не понял, меня, к сожалению, в последние дни вообще не удивляет. А что остальные? На лагерь было нападение, так?
– Так, – вздохнул Александр.
– Ясно. Тогда какого черта вы собрались в одном месте? Один вражеский диверсант, и уже нет никакого приморского квартета. Неужели не понятно? Тезка, а с тобой что? – Сапрыкин обратился к Горину.
– Подранили немного, во время отражения атаки. Ерунда совсем.
– Уверен?
– Да уверен я, уверен.
– А что с потерями?
– Мы троих потеряли, – мрачно проговорил Цой.
– А нападавшие?
– Насчитали пять тел.
– Видимо, здесь атаковала меньшая группа, чем лагерь американцев, – покачал головой Сапрыкин.
– Да нет, дядя Женя, – возразил Горин. – Их много было. Но, похоже, они хотели застать нас врасплох. Поняв, что это у них не получилось, они быстро отступили. Мы в той стороне установили десятка два капканов. Думали, если американцы решат на нас напасть, то не пойдут в лоб, а зайдут с того фланга. Ну, двое этих клоунов попали в капканы. Один орать начал, и мы вовремя заметили врага.
– Ну и какого черта ты сейчас разболтал про капканы в присутствии америкосов?! – прикрикнул Жаров.
– Да ладно тебе! Чего уже теперь секретничать?! – Горин развел руками. – Ведь ясно, что и амеров и нас одни и те же уроды атакуют!
– И с чего тебе это ясно?!
– Хватит орать, – поморщился Сапрыкин.
– Кстати, Анатольевич, мы пленного взяли, – произнес Цой.
– Вот как? – оживился майор.
– Да. Одного из угодивших в капканы. Ну и образина же он, должен я заметить.
– Показывай, где пленный!
– Идем, – махнул рукой Александр и двинулся в сторону холма.
Сапрыкин, его американские спутники и Жаров пошли следом.
– Пару стрелков сюда пришлите! Если что, я один тут не справлюсь! – крикнул вдогонку Горин.
– Хорошо! – махнул ему рукой Александр.
Грунт, просохший после цунами, вновь хлюпал под ногами, на сей раз, размокший от ночного ливня. Они приближались к группе из шести человек, устало развалившихся на паре поваленных на берегу деревьев. Цой тут же отправил троих к Жене Горину и обратился к оставшимся:
– Где это дерьмо?
– Вон за тем пнем валяется, – пояснили стрелки.
Жаров, тем временем, не останавливался. Он направлялся к лодкам.
– Эй, Андрюха, ты куда?! – изумленно воскликнул Александр, разведя руками.
– Братайтесь с этими америкашками сколько влезет! Обнимайтесь и целуйтесь в засос! Я в этом паскудстве не участвую! Я на корабль!
Выкрикнув это, Жаров прыгнул в моторную лодку и, заведя двигатель, скрылся в тумане.
– Я так понял, мы ему не понравились? – вздохнул Дерил.
– Да как тебе сказать, приятель? Не обращай внимания, короче. – Перешагнув через пень, Сапрыкин увидел лежащего в грязи очередного джокера. Руки связаны за спиной проволокой, от которой петля была накинута и на шею. Любое шевеление рук наверняка вызывало у пленного удушье. Приморский квартет хорошо помнил эти садистские узлы, которым когда-то научил их Евгений Анатольевич. Ноги так же перемотаны проволокой, несмотря на то, что состояние его правой ступни красноречиво свидетельствовало о неспособности не то что к бегу, но и к ходьбе. Капкан сработал четко. Все тот же вызывающий внешний вид, присущий джокерам, и острый запах мочи.
– Вашу мать, он жив вообще?! – негодующе воскликнул Сапрыкин.
– Ну, минут двадцать назад живой был, вроде, – пожал плечами Цой. – Я допросить его пытался. Но этот парашник ни хрена не понимает.
– Или делает вид, что не понимает. – Майор перевернул пленного лицом вверх. – Доброе утро, придурок!
Каннибал зло оскалился.
– Тебе кофе принести? А яичницу с беконом? Завтрак джентльмена хочешь? Но яйца твои пожарим! Ты же каннибал, не побрезгуешь!
Пленник продолжал скалиться.
– Эй, Джонсон. Ты заметил, что он не так молод, как тот клоун, которого я порешил на причале? – спросил Сапрыкин, взглянув на Рона.
– Это верно, – кивнул здоровяк. – Похоже, он такой же злобный старикашка, как и ты, Юджин.
– Ну-у-у, – изобразил наигранное смущение Евгений. – Ты мне льстишь, приятель. Я не такой красивый, как он.
– Дядь Жень. Ты уже сталкивался с ними. Что вообще о них скажешь? – спросил Цой.
– Что скажу. А то, Саня, что перед тобой новая форма жизни. Логическое продолжение эволюции человека. Засранопитек. Хомо-говнякус-мазафакус. Телевидение, Интернет и социальные сети должны были рано или поздно сделать из нас вот таких вот венцов творения, драть их мать…
Сказав это, майор еще больше приблизился к пленнику и пристально смотрел в его налитые первобытной яростью бледные глаза:
– А еще, он помнит… Он должен помнить другой мир. Уж больно много лет ему. А значит, он может понимать английский язык. Универсальный язык тех самых гаджетов, социальных сетей, леди Гаги, Интернета и отборной порнушки… – Сапрыкин поднял взгляд на Джонсона и ухмыльнулся. – Что скажешь, Рон? Может, поговоришь с ним?
Здоровяк задумчиво покивал, разглядывая кряхтящего и сверлящего всех ненавидящим взглядом пленника. Затем взглянул на Александра Цоя, протянул к нему руку и резко стянул с головы русского корейца черную бандану, тут же расправив ее, придав форму платка.
– Какого хрена?! – воскликнул Цой.
– Погоди, Санька. Я, кажется, понял, что наш американский друг задумал, – прищурился Сапрыкин. – Принеси-ка лучше ведро воды.
– Что?! Но он забрал мою вещь!
– Саня, принеси ведро воды из речки. И побыстрее. А лучше – два.
Поколебавшись немного, Цой все же решил выполнить просьбу Евгения Анатольевича. Правда, сделал он это, что-то резкое и нелицеприятное ворча себе под нос и то и дело оборачиваясь и бросая на Джонсона злобный взгляд.
Обычное ведро быстро нашлось в одной из лодок, на берегу реки. Небрежно зачерпнув из нее, Александр принес ведро Сапрыкину. И не успел майор взять его в руки, как находившийся позади пленника Джонсон тут же резко обернул материю вокруг головы джокера и стянул ее у затылка с такой силой, что на ткани банданы проступили не только нос и разинутый рот, но и, кажется, каждая морщина и шрам.
– Давай, Юджин! – воскликнул Рон.
Давно понявший, что затеял здоровяк, Сапрыкин поднял ведро и начал лить воду на обернутое платком лицо пленника. Джокер сразу же оживился, засучив здоровой ногой и попытавшись вырваться. Однако Дерил Морган крепко схватил пленника, надежно сковывая его и без того тщетные попытки увернуться от лившейся воды.
Поливая лицо джокера секунд двенадцать, Евгений Анатольевич убрал ведро и кивнул Джонсону. Тот сразу же отдернул руки, снимая ткань с головы пленника. Джокер замычал, жадно глотая воздух, буквально давясь им и выплевывая попавшую в рот воду. Джонсон тем временем резко опустил кулак, ударяя каннибала в солнечное сплетение. Даже несмотря на все усилия Дерила и впившуюся в тело пленника удавку, тело джокера резко подалось вперед. Он выкатил глаза и хрипло замычал, разинув пасть. Рон снова скрыл его лицо за влажной тканью банданы Цоя и запрокинул джокеру голову назад.
Злобная ухмылка исказила лицо Сапрыкин, и он снова принялся лить воду. Теперь пленник сучил ногами сильнее, несмотря на травму, полученную от капкана. Значит, ужас, который он сейчас испытывал, был хуже страшной боли в ноге.
На этот раз имитация утопления продолжалась около тридцати секунд. Разум пленника, если он таковым вообще обладал, тонул где-то глубоко в инстинктах и страхе. Сейчас мозг не слушал реальность. Мозг слушал сигналы организма, а организм вопил о том, что его обладатель тонет в бушующих водах океана.
Сапрыкин протянул опустевшее ведро Александру:
– Давай еще…
Джонсон резко убрал материю, и как только, после нескольких судорожных попыток, джокер все же наполнил легкие воздухом, он заорал по-английски:
– Стоп! Стоп!!! Нет!!!
– Бинго! – воскликнул Сапрыкин, вскинув руки. – Мужик, ты себе не представляешь, насколько мы рады встрече!
Затем последовал удар кулаком по лицу.
– Говори! – рявкнул Джонсон, тряхнув пленника. – Ты понимаешь английский язык?! Говори!
– Стоп! – простонал, хрипя, пленник. – Нужен, воздух!!!
– Похоже, английский он все-таки понимает, – покачал головой Дерил, чуть отшатнувшись.
– Немного понимаю… – прокашлял джокер.
– Говори, урод. У нас мало времени, – прорычал Джонсон.
Каннибал окинул своих мучителей злобным взглядом.
– Русские и американцы? – он оскалился в презрительной усмешке. – Поздно… Поздно вы это… Поздно! Теперь все поздно! Вы могли это сделать раньше! Объединяться?! Не-е-ет! Вы предпочли уничтожить старый мир! Или позволить его уничтожить! А теперь поздно! Теперь это наш мир!
– Что он несет? – поморщился Дерил.
Майор ткнул пленника кулаком в живот.
– Слышь, клоун! Не наглей! Откуда ты?! Отвечай!
– Откуда я?! – усмехнулся каннибал. – Разве это теперь важно?! Это вы делите себя на разных! Но это старо! Это глупо! Мы так не поступаем! Есть только хищники и жертвы! Тот, старый мир… Не было там равенства! Не было выбора! Кем ты родился?! Сыном министра, президента, владельца корпорации?! А может, нищим?! Голодающим аборигеном?! Ты загорал на пляже, рядом с купленной за хорошие деньги сукой?! Или на твою лачугу отбрасывал тень чей-то бомбардировщик, беспилотник?! Ты умирал от отсутствия еды, или мог себе купить новые почки и сердце?! Ты владел пятизвездочным отелем с позолоченными унитазами в номерах люкс, или смотрел на небо через дырку в картонной коробке, которая была твоим домом?! Умершие при родах дети, от отсутствия денег на врача, или дети с хорошим образованием и ровными зубами, которые на машине, сто́ящей как тысяча врачей, давили ради забавы бездомного, спящего на тротуаре?! Тот мир был лотереей! Тот мир был казино, владелец которого все равно останется в выигрыше, сколько бы ты ни крутил чертову рулетку! Новый мир честнее! Мы, строим этот мир! Теперь у всех есть выбор! Вы пища или хищники?! Выбирайте! Вы станете одними из нас?! Докажите это! Или вы заполните наши желудки! Теперь у всех есть выбор! Это великий мир! Это новый мировой порядок! Так уж ли важно теперь, откуда я! Важно, кто я теперь! Я – ХИЩНИК! Мы – НОВАЯ РАСА! ВЫСШАЯ РАСА! Выбирайте – кто вы!
Сапрыкин морщился, слушая этот монолог и силясь понять, что за акцент у пленного. Однако он все больше понимал, что в этой извращенной каннибальской логике есть немалая доля правоты, от чего становилось по-настоящему страшно. Все-таки он не выдержал, и двинул кулаком каннибала в челюсть, заставив заткнуться.
– Что за язык, на котором вы все общаетесь? – спросил Джонсон, склонившись над пленником.
– Новый язык для новой расы, – простонал джокер. – Станете одними из нас и выучите его. Он простой. Все просто в новом мире. Просто и честно. Нет денег. Нет президентов. Нет богатых стран и бедных стран. Нет кредитов и банков. Есть только Великие Поводыри! Они указали нам путь! Они и вам укажут путь!
– Чертовы психи! – рявкнул Сапрыкин. – Какой еще путь?! Вы же каннибалы! Вы едите людей!
– Слабые люди – овцы. Они просто пища, – прокряхтел пленник. – Сильные враги удостаиваются чести, став нашей трапезой, становясь частью нашей силы.
– Вы ведь и своих жрете. Верно?!
– Своих?! Конечно! Мы даруем им бессмертие! Они становятся частью нас и продолжают вместе с нами тот путь, что указали Великие Поводыри! Путь к новому мировому порядку!
Евгений Анатольевич склонился над ним и зло прошипел:
– Они всего лишь превращаются в дерьмо, которым вы гадите, урод!
Каннибал устало засмеялся:
– А что, ты бы предпочел превратиться в дерьмо, которым гадят земляные черви? Пойми. У вас есть выбор. Либо вы пища, либо вы хищники. Что ждет вас здесь? Да. Вы проявили силу. Оказали нам сопротивление. Мы понесли потери. Но вы лишь продлили агонию. Сыны Поводырей непобедимы. Мы всегда побеждаем. А те из нас, кто погибнут в этой борьбе, обретут бессмертие, наполняя своих живых собратьев питательными калориями. Мы отсюда уже не уйдем. И вы падете. Но с нами, вам подчинится океан. Перед вами преклонят колени другие берега. Мы подчиняем себе планету. И мы подчиним. С вами, или без вас.
– Кто такие Великие Поводыри? – спросил Джонсон, чье выражение лица наводило на мысль, что он борется с искушением разбить велеречивому пленнику голову.
– Те, кто указали нам путь!
– Это я понял, чертов ты урод! Кто они такие?!
– Они подчиняют себе волю океана! Они ведут корабль и читают маршруты по звездам! Они могут все!
– Сколько вас человек? – добавил свой вопрос Сапрыкин.
– Много! Очень много!
Майор тут же ударил пленного по лицу:
– Сколько вас человек?!
Каннибал скорчился от боли. Удавка тут же сдавила шею.
– Нас около четырех тысяч. Ты доволен? Нас около четырех тысяч, идущих к единой цели, вооруженных и не боящихся смерти голодных сынов Великих Поводырей! Ты доволен ответом? Ты силен. Один ты силен. Этот, – он бросил взгляд на Джонсона, – тоже силен. Но вы растрачиваете силу на десять или двадцать слабаков, которых защищаете. А мы сильны все и каждый из нас множит силу остальных! Вы изнежены! Здесь добрый климат. Солнце не слепит, не выжигает глаза и не покрывает кожу незаживающими ожогами, волдырями и язвами! Кусты, деревья и трава не пытаются вас ужалить! Огромные щупальца не тянутся за вами из воды! Но мы бывали в таких местах, что вы и представить себе не можете! Иные миры! Страшные! Такие места, где не выживают даже тараканы! Но выживают люди! Но даже те суровые люди склоняли перед нами головы, преклоняли колени и подчинялись воле Великих Поводырей! Вы обречены! Присоединяйтесь к нам, даруйте своим слабым милосердную смерть и трапезную честь! Или умрите ВСЕ!!!
– Какова ваша цель? – поморщился Джонсон.
– Вечная жизнь и вечные удовольствия! Мы получим все это, подчинив воле Великих Поводырей всю планету! И вы получите, если присоединитесь!
Сапрыкин взял Дерила и Рона за локти и отвел в сторону.
– Слушать его, конечно, увлекательно, но при этом еще и чертовски утомительно. Очевидно, что он абсолютно свихнувшийся сукин сын и фанатик. А у них нечто вроде экстремистско-террористической секты. Теперь, я думаю, не надо никого убеждать, что не может быть и речи о переговорах или попытках достичь мира с ними? Вот что действительно тревожно, так это их численность!
– А если он врет, что их около четырех тысяч? – покачал головой Дерил.
Майор в ответ усмехнулся:
– А если нет? Мы, конечно, можем начать резать его на куски, добиваясь более точной информации. Но что-то мне подсказывает, что погрешность будет совсем небольшой. Они уже продемонстрировали нам, что хорошо вооружены и технически оснащены. Свою агрессивность и жестокость тоже продемонстрировали. Количество катеров мы с Джонсоном видели. Уверен, это лишь малая часть. На катерах океан они пересечь не могли. Должен быть базовый корабль. Быть может не один. И что за корабль, который притащил столько катеров? Круизный лайнер, супертанкер, авианосец? Там вместится куда больше людей, чем он назвал. Особенно, если учесть, что в наших современных реалиях авианосец остался без самолетов, которые занимали много места, круизный лайнер без всяких излишеств потребительской эры, а большая часть емкостей супертанкера пустует.
– А как же топливо? – развел руками Дерил. – Не под парусами же они пришли, верно?
– Так и вы не под парусом через Алеутский архипелаг скитались, верно? – Сапрыкин усмехнулся. – В этом мире наверняка много чего осталось. И топлива, и патронов, и сигарет и водки и чертовы рулоны туалетной бумаги тоже где-то ждут своего звездного часа.
– А как у вас с топливом? – прищурился Джонсон. – Катера моторные используете. Военный тральщик.
Майор смерил его насмешливым взглядом:
– Рон, дружище, заканчивай уже эту свою шпионскую деятельность. У нас сейчас одна проблема. Один враг. Общий.
Общий враг в лице пленного тут же напомнил о себе, что-то заорав на своем каннибальском языке. Он, похоже, обращался в туман, взывая к себе подобным особям, надеясь, что они где-то поблизости.
Джонсон наклонился и наотмашь ударил джокера кулаком по лицу. Тот дернулся, врезавшись затылком в пень, и потерял сознание.
Сапрыкин одобряюще хмыкнул:
– А ничего так. Толерантненько.
* * *
Поднявшись в ходовую рубку, Андрей Жаров какое-то время угрюмо смотрел на панели приборов управления тральщиком. Часть из этих приборов не работала, и он силился вспомнить, какие именно. Хотя это быстро наскучило. Предрассветные сумерки, окрашивающие густой туман в синие тона, давно закончились, и солнце давно уже поднялось над сопками и вулканами Камчатки. Сама дымка становилась все прозрачней и сквозь туман постепенно проглядывали очертания ближайших берегов.
– Пресыщение, – проворчал Герман Самсонов, размешивая ложкой мед в кружке с хвойным чаем. – Пресыщение и обнищание. Ну, или, хрен его знает. Я не силен, знаешь ли, во всяких экономических науках и прочей жлобской срани. Но вот как я все вижу. Весь наш истлевший мирок был так устроен. Всякие там акулы капитализма жаждали прибылей и сверхприбылей. И не было такого преступления, на которые магнаты не пошли бы ради прибыли в триста процентов. Оттого и приучали они нас менять свои смартфоны каждый месяц, компьютеры и телевизоры каждые полгода и машины каждый год. Ах, у тебя нет денег на это? Ну, так забудь о выходных, об отпуске и вкалывай на дядю, как раб в древнем Риме. А еще лучше, возьми кредит в банке. Протяни руки и попроси защелкнуть кандалы на запястьях. И вот тут и наступает либо пресыщение, либо обнищание. Одни людишки пресытились и не хотели больше гнаться за новинками бесконечных кварталов с супермаркетами и бутиками. Другие влезли в такие долги, что им легче повеситься либо призадуматься о какой-нибудь мировой революции. И тут-то сверхприбыли капиталистов и начинают проседать. Кризис, экономический, ептыть! Это же очевидно! И что в этом случае думают магнаты? А то, что пора этот человеческий муравейник как следует встряхнуть. Дефрагментировать, ну или что-то в этом духе. И пустить в ход самый экстренный метод получения сверхдоходов – большую войну! Ты что же, Андрей, думаешь, эти америкосы на том берегу все это затеяли? Да там простые работяги да служаки, вроде нас. Они были такими же заложниками своих буржуев, капиталистов и политиков, как и любой плебей в любой стране нашего почившего мира. Но нам говорили, что они плохие. А им говорили, что мы плохие. Нам все это втирали в мозг точно так же, как и то, что надо брать кредиты и постоянно покупать барахло. Даже если у тебя уже есть это барахло, ты должен непременно купить новое. Ты ведь не хуже, чем сосед? И главное помни – те, другие, они враги. И бегом в супермаркет, за барахлом! А, нет! Сначала в банк, за кредитом! А потом пойдешь убивать и умирать.
Жаров приложил ладонь ко лбу и тяжело вздохнул:
– Господи, Палыч, что за херню ты сейчас несешь, а?
– Я тебе объясняю, дурень, что ни к чему нам с ними воевать, особенно теперь, когда какие-то уроды явились сюда и сожрать нас всех хотят!
– Не ори на меня и прекрати оскорблять!
Самсонов отпил свой напиток и поморщился:
– Все равно горькая, бляха-муха. И чего это диктаторы все такие обидчивые и непонятливые?
– Завязывай уже со своими шутками, Палыч. Сегодня несколько наших ребят погибло!
– А если бы ты начал войну с теми американцами, сколько погибло бы? Или это не считается, просто потому что ты так захотел?
– Это неправильно, что они здесь, на нашей земле, – брезгливо отмахнулся Андрей.
– И чего неправильно-то? Они нас убивать и сожрать не пытались ведь, в отличие от этих разукрашенных чертей. Верно?
– Это они пока не пытались.
– Так ведь и я пока не пытался. Может, и мне войну объявишь? Ну, так, на всякий случай.
– Да иди ты, – поморщился Жаров. – И без тебя тошно.
Он снова принялся разглядывать сквозь дымку берег, покрытый руинами административного центра полуострова. Туман рассеивался и будто делал это украдкой. Совсем незаметно для глаз. Надо отвести на какое-то время взгляд, а затем снова взглянуть в том же направлении, чтобы понять это. Уже проглядывались развалины порта и слои городских руин на пологих сопках Петропавловска.
– Это еще что за хреновина? – проворчал Самсонов и потянулся к лежащему на приборной панели биноклю.
– Что там? – равнодушно и задумчиво спросил Андрей.
– А вот сейчас поглядим. – Старый мичман уставился почему-то в небо.
– Орланов белоплечих что ли не видел?
Герман охнул и отвел бинокль от лица. Затем снова прильнул к окулярам.
– Да чтоб меня!
– Что там такое? – нахмурился Жаров.
– Это же… Это же квадрокоптер! Это же очевидно! Квадрокоптер!
– Что? – Андрей выхватил бинокль и также устремил взор в небо. В это время снаружи послышалась какая-то суета. Люди, находившиеся на палубе тральщика, оживились.
– Ни хрена себе! – раздался почти что истерический вопль снаружи.
В рубку ворвался один из мотористов:
– Мужики! Справа по борту! Восемнадцать кабельтовых!
Жаров опустил оптический прибор и повернул голову направо. В сторону выходящего в Тихий океан пролива и полуострова Крашенинникова. В тот же миг над бухтой раскатистой волной пронесся жуткий бас корабельного гудка. Андрей замер, увидев «существо», которому принадлежал этот голос.
Сквозь рассеивающийся туман уже был отчетливо виден огромный корабль. Пожалуй, берега Авачинской бухты еще никогда не видели корабля таких размеров. Трудно понять, какая у него осадка, но над водой он возвышался метров на семьдесят. В его тени мог бы спрятаться двенадцатиэтажный дом, а в брюхе пара атомных подводных лодок.
– Боже правый! – выдохнул Жаров, взглянув в бинокль. Сразу бросились в глаза отделанные человеческими черепами и позвонками леера, и жуткий флаг из человеческой кожи он разглядел также. – Это авианосец?! Чей?!
– Это… Это кажись вертолетоносец и десантный корабль. Два в одном, – пробормотал растерянно Самсонов.
Вокруг гигантского корабля сновали совсем крохотные на его фоне катера. Возможно, они были заняты замером глубин для этого левиафана. Но Жаров не мог задержать на них взгляд. Корабль был обращен носом к тральщику, и Андрей обратил внимание на три орудия, установленных в носовой части. Только он не понял сразу, что это орудия. Осознание пришло, когда одна за другой возникли три вспышки.
– Что за…
Далекие хлопки, и у правого борта взметнулась выше рубки вода. Затем вспышка, темнота и оглушительный грохот, который Андрей, брошенный невидимой силой в стену, не смог дослушать до конца. В ушах этот грохот почти мгновенно заменил раздирающий голову звенящий писк.
Ничего не видя и не понимая, Жаров попытался сориентироваться, но это едва ли ему удалось. Только когда он выкатился на палубу, то яркий утренний свет нового дня позволил ему помутневшим взглядом разглядеть, как кто-то пробежал мимо. Он тряхнул головой и повернулся в сторону носа тральщика. Кто-то корчился, раскрыв рот, и сжимал одной рукой то, что совсем недавно было второй рукой, а теперь представляло из себя рваную кровоточащую культю. Еще одно тело, изуродованное и буквально разорванное на части, лежало рядом. Нос защипало от запаха едкого дыма и сладковатой крови. Андрей попытался подняться и его тут же кто-то схватил за грудки и резко поднял, встряхнув. Перед ним возникла закоптившаяся физиономия мичмана Самсонова. Тот раскрывал рот и пучил глаза. И это казалось смешным, в оглушительно звенящей тишине. Но вдруг слух Жарова стал улавливать что-то еще кроме этого противного звона и писка.
– Командуй! Командуй, жопа диктаторская!
– Что?.. Командовать?..
– Полный вперед!
– Куда… – простонал, не понимая ничего, Андрей.
– В Вилючинск! Это же очевидно, идиот!
– Полный вперед!.. – прохрипел Жаров. – Курс на Вилючинск!..
* * *
Казалось, где-то далеко снова началась гроза. Михаил открыл глаза и уставился на пропитанный местами сыростью, после ночного ливня, потолок. Снова далекие раскаты грома. Хотя… Гром звучит иначе. Уж никак не сериями из трех почти ритмичных звуков. Ведь и во второй раз гром ударил трижды, с интервалом в доли секунды. Крашенинников медленно поднялся с постели, и тут же барабанная дробь боли атаковала виски. После он почувствовал, как запульсировали режущей болью и его пулевые раны. Он стиснул зубы, чтоб не вскрикнуть. Рядом спала Оливия, и он не хотел ее разбудить. Чуть справившись с болезненными приступами, Михаил огляделся, тяжело вздохнув. Все еще было непривычно, что они теперь занимают жилище Джонсона. Собрав остатки сил в ослабленном теле, он поднялся и подошел к окну, из которого открывался вид на Авачинскую бухту. Туман уже практически растаял. Вдали можно было разглядеть крохотный тральщик, который двигался в сторону противоположного берега, к Вилючинску, испуская черный дым из трубы. Рядом поднялся столб воды. Еще один. Взгляд Крашенинникова скользнул по бухте влево, и он раскрыл от изумления рот, увидев огромный корабль.
Дверь в комнату распахнулась, и в нее бесцеремонно вошли двое стрелков из числа усиленного отряда, что находился в здании по приказу шерифа после ночной атаки. Оливия тут же вскочила, с тревогой осматриваясь и чуть успокоившись, как только увидела Михаила.
– В чем дело! Почему вы врываетесь сюда и разбудили мою жену?! – попытался прикрикнуть на них Крашенинников, но тут же снова барабанная дробь в висках и он зажмурился, в очередной раз стиснув зубы и стараясь, чтоб Оля не заметила, насколько он слаб сейчас.
– Спокойно, сэр. Мы делаем только то, что необходимо для безопасности общины и вашей в том числе, – хмуро бросил один из стрелков.
Они подошли к окну и уставились на бухту. Один смотрел через линзы монокуляра, другой в оптический прицел винтовки.
– Неплохо бы перенести сюда телескоп вашего друга, – проворчал тот, что с винтовкой.
– Ну, попробуйте, отнимите у него телескоп. Ночью он прикончил вооруженного автоматом человека, вошедшего к нему без приглашения, топором, – усмехнулся Михаил.
– Боже правый, Миша, ты видишь это?! – воскликнула Собески, указав в сторону огромного корабля.
– Да, милая, – кивнул он и снова оторопел. Палуба корабля вдруг начала с невероятной скоростью затягиваться густыми клубящимися облаками белесого дыма. Будто весь этот исполинский корабль и генерировал утренний туман. Но это вовсе не было туманом. Из плотного облака, накрывшего переднюю часть корабля, вырывались яркими стрелами какие-то вспышки.
– Мой Бог, – выдохнул ополченец с биноклем и тут же толкнул локтем своего напарника. – Это реактивная система залпового огня! Они стреляют по берегу русских! Беги к Риггзу и доложи ему, немедленно!
– Окей! – кивнул стрелок со снайперской винтовкой, и как только он выскочил из комнаты, все услышали завывающий свист и следом еще один.
Мгновенно побледневший ополченец с биноклем теперь обращался к Оливии и Михаилу:
– Это минометы! Это уже по нам! Быстро спускайтесь вниз!
* * *
Андрей Жаров не мог прийти в себя, глядя на тела двух соратников из числа экипажа тральщика. Один погиб сразу. Второй еще пару минут назад истошно кричал, потеряв руку. Но теперь и он затих, и пульс не прослеживался в его теле. Еще потери… А ведь новый день только начался.
Тральщик набрал достаточную скорость и двигался на полном ходу к Вилючинску. С большого корабля было сделано еще три залпа вдогонку, но мичман Самсонов, умудрившийся провести корабль через цунами, снова проявил свое мастерство, маневрируя тральщиком. Взрывы поднимали фонтаны воды совсем рядом или в кильватерном следе. Больше поразить корабль враги не смогли. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не Герман Павлович. Одного попадания уже было достаточно, чтоб погибли два человека, и чтоб сейчас большая часть людей боролась с пожаром на корабле.
Итак, после трех тщетных залпов, враг прекратил попытки уничтожить тральщик. Но они решили сделать кое-что иное…
– Андрей!!! – крикнул кто-то из команды. – Андрей, смотри, что это?!
Жаров отвел, наконец, взгляд от погибших товарищей и уставился в сторону вражеского вертолетоносца. Там на палубе клубился густой дым, в недрах которого то и дело вспыхивали отсветы и яркие стрелы вырывались в сторону западного берега бухты.
– Парни, это «Град»! – заорал из ходовой рубки Самсонов. – Или что-то ему подобное! Или что-то помощнее «Града»!
Страшный рокот эхом заметался над Авачинской бухтой. Он заглушал даже работающие на пределе двигатели тральщика. Реактивные снаряды выдавали только всполохи стартовых двигателей над гигантским кораблем врага. В следующий миг, они на большой скорости проносились в нескольких сотнях метров над головой, и Андрей будто чувствовал волну пульсирующего горячего воздуха, достигающего носовой части тральщика, где он сейчас стоял и обреченно взирал на Вилючинск. То в одном месте общины, то в другом, резко возникали мощные разрывы. Это было хорошо видно отсюда. Вот взорвалась часть пережившего весь постапокалипсис жилого дома. Вот взрыв где-то во дворах. Еще один. И еще. Дым, пыль и пламя ворвались в поселок, сея смерть и разрушение. Андрей смотрел и думал, что нет больше нигде безопасных мест. И никогда не будет. Теперь и здесь, на краю земли, вечная безнадежность бытия. Он смотрел, и волосы его седели с каждым разрывом, уничтожающим Вилючинск. А тральщик мчался сейчас не от неминуемой гибели, а в кромешный ад, в который превратился родной городок в эти минуты…
