Глава 13
Демон
– Никита, напиши им, чтоб шноркель на два метра опустили! Иначе я клапан не достану! – крикнул Самсонов.
Он находился в шлюпке, которую пришвартовали к причальной тумбе носом. Еще одну веревку, привязанную к корме шлюпки, он собирался обмотать вокруг торчащего из воды шноркеля, дабы прочно зафиксировать свое рабочее место на воде.
Прожектор на тральщике все-таки удалось включить, и теперь он хорошо освещал причал, перископ, школьную доску и емкость, в которую канистрами и ведрами таскали дизельное топливо.
Солярку несли не только с корабля. Узнав о беде, в которую попали несколько жителей Приморского, из Вилючинска отправили телегу с двумя полными двухсотлитровыми бочками. Помня об угрозе зверя, вилючинцы выделили повозке и внушительное охранение – шесть вооруженных человек.
Вишневский написал на доске то, что просил Самсонов. Однако реакции от людей, находящихся в подводной лодке, не последовало.
– Палыч, они, наверное, отошли от перископа. Позови их как-нибудь.
– Сейчас я их позову, – закряхтел мичман и принялся рыться в своих инструментах, сложенных на дне шлюпки. – Сейчас я их так позову…
Он поднял здоровенный разводной ключ и шарахнул им по шноркелю. Затем еще и еще раз.
– Ты чего творишь?! – воскликнул Никита. – Аккуратней!
– Да нормально все, – отмахнулся Самсонов.
Перископ вдруг повернулся, чуть опустился и уставился на мичмана. Самсонов схватился руками за смотровую трубу и, едва не уткнувшись лицом в стекло перископа, заорал:
– Полундра, парни! Доску читайте!
Едва ли в лодке могли услышать вопли мичмана, да и разглядеть его физиономию, заслонившую не только свет прожектора, но и весь мир. Однако перископ поднялся и повернулся в сторону причала. Теперь они наверняка могли прочитать то, что написал на доске Вишневский. Еще через пару минут шноркель все же опустился настолько, что Самсонов мог спокойно демонтировать систему клапанов. Он обвязал вторую веревку своей шлюпки вокруг шноркеля и приступил к работе.
В сумерках и среди царившей на заводе суеты послышался пронзительный визг баяна, будто его небрежно переложили из стороны в сторону.
Никита обернулся и увидел приближающуюся большую телегу. Путь для нее, наконец, расчистили. Ее тянула пара лошадей, поскольку и ноша была внушительная. Шесть человек при оружии и те самые бочки с дизельным топливом. Рубаха, чье присутствие среди боевого охранения телеги выдал писк баяна, спрыгнул на землю и подошел к Вишневскому.
– Халф, привет! Куда бочки сгружать?
– Ну, раз уж вас так много, то вылейте сразу в эту шлюпку, – указал рукой Никита. – Заодно и тару заберете.
– Лады. Только нас такая бригада не от безделья приехала. В Вилючинске цунами набедокурило почище вашего. Наш городок-то ниже расположен. Просто, говорят, медведь тот самый поблизости замечен был.
Вишневский кивнул:
– Ну да. Я и смотрю, вооружены вы, как на мировую войну собрались. Даже пулемет прихватили.
– А как же. И не только! – В руке Рубахи вдруг возник округлый предмет зеленого цвета. – У нас и гранаты имеются!
Сказав это, вилючинец начал демонстративно подбрасывать Ф-1 в ладони.
Никита поймал гранату на лету и строго взглянул на известного в общинах баяниста:
– Аккуратнее с этим, дятел! Игрушку нашел, что ли?!
Рубаха сконфуженно почесал в затылке и, видя, что Вишневский не торопится отдавать гранату, махнул рукой.
– А, ладно. Забирай. У нас еще есть.
– Ты мне одолжение, что ли, делаешь? На кой черт она мне тут нужна? – Он протянул опасный предмет вилючинцу.
– Забирай, забирай. Мало ли. Пригодится вдруг. Слушай, а чего вы такой кипеш из-за дизельного топлива подняли? Мы сейчас мимо того цеха проехали, а там куча бочек на причале возле него стоит. Неужто вам этого не хватит?
– У нас вся солярка в тральщике и в подземных резервуарах. Немного в машинах, которые сейчас поселок чистят. Резервуары завалены пока. С тральщика таскаем, как можем. А те бочки, что ты видел, вовсе не бочки.
– А что же это? – удивился Рубаха. – На вид вроде обычные бочки.
– Глубинные бомбы это, с тральщика, – пояснил Вишневский. – Они хранились в бункере специальном, под цехом, с тех пор как тральщик на ремонт сюда пригнали. Но бункер сегодня затопило водой морской. А она железо съедает, сам знаешь. Вот и вытащили на причал, чтоб просохли на воздухе и на ветру.
– А, ну ясно. – Рубаха кивнул и повернулся к своим товарищам: – Так, бездельники, чего сидим. Взяли бочки и сливаем в шлюпку!
Он мотивирующе захлопал в ладоши и сам тут же подключился к процессу.
Тем временем Самсонов закончил демонтаж предохранительного клапана на шноркеле и, потянув за швартовый канат, подплыл к причалу.
– Погодите! Одну бочку не сливайте!
Оказавшись на суше, он схватил шланг и разложил его возле шлюпа с топливом так, чтоб не было острых сгибов. Взяв один конец, он присел на корточки.
– Так, олени сухопутные, берите второй конец и вон ту воронку. Заливайте топливо прямо в шланг. Только потихоньку.
– Это еще зачем? – спросил Никита.
– Чтоб топливо пошло по шлангу, им там придется отсосать из него воздух. А отсосать воздух из шланга такой длины и толщины – это, я тебе доложу, та еще задачка. Тут нужна, не побоюсь этого слова, поп-звезда мировой величины, это же очевидно, если понимаете, о чем я…
Вооруженные вилючинцы захохотали.
– Да кончайте вы ржать, мать вашу. Заливайте топливо. Там внизу сидят люди и таращатся на нас в перископ. Все ждут, когда же мы их вытащим.
– Понятно, – закивал Вишневский. – Если в шланге уже будет топливо, когда мы его опустим, то оно польется само собой, и воздух отсасывать не придется.
– Вот именно. Подай мне вон ту деревянную затычку. Эй, олени кривокопытные, не так заливаете. Свой конец шланга держите так, чтоб он был выше моего. Вот так, да.
Кто-то из вилючинцев отпустил неприличную шутку про концы шланга, и они снова расхохотались.
Мичман поморщился:
– Вот бараны, ну погодите, освобожусь от работы и устрою вам «Камеди клаб».
Через некоторое время солярка выплеснулась на руку Самсонова, и он тут же, загоняя деревянную затычку в шланг, воскликнул:
– Стоп! Все, опустите свой конец в шлюпку, прижмите гирей, чтоб не всплыл, и сливайте остальное в нее же. Никита, бери молоток и забивай.
Вишневский нанес несколько ударов по деревянной заглушке, и мичман удовлетворенно кивнул:
– Достаточно. Подай гвоздь. Вон он, лежит… Ага…
Чтобы пробка не выскочила, Самсонов забил поперек шланга и пробки гвоздь, затем полез обратно в свою лодку.
– Так, придерживайте шланг, он тяжелый и может выскочить из шлюпа! Никита, напиши на доске, чтоб держали масляные лампы подальше, когда пробку вынимать будут. Предупреди их, что шланг уже с топливом.
– Хорошо.
Вишневский быстро написал то, что от него требовалось, и перископ тут же ответил «да» поворотом вправо.
Добравшись до шноркеля, Самсонов начал осторожно опускать в трубу спасительный черный шланг.
Вишневский убрал гранату в свою сумку, которая всегда, куда бы он ни направлялся, висела у него на плече. В ней был фотоаппарат, дополнительные кассеты с пленками и дополнительные патроны к его пистолету. Теперь еще и ручная граната. Усевшись на причальную тумбу, он с нетерпением взглянул на действия мичмана. Теперь ведь для спасения людей, находящихся в подводном плену, оставалась самая малость.
* * *
– Вниз!!! – Возглас Жанны рассек ночную мглу и заглушил треск дров в костре, в который два Евгения постарались не упасть. Как только они распластались на земле, загрохотало оружие, и почувствовался теплый воздух от пролетающих над ними пуль.
Стреляли действительно низко, и голову поднимать нельзя, но вжимающийся в землю Сапрыкин ее все-таки чуть приподнял, чтобы повернуть и понять, что же здесь происходит.
Буквально через пару секунд после того, как началась стрельба, окрестности накрыло оглушительным и жутким ревом какого-то существа.
Поначалу взгляд просто отказывался фиксироваться на том, что отрицал разум. Но когда-то Евгения Сапрыкина учили замечать и видеть то, что простые люди не заметят и не увидят. И он все-таки понял, что всего в нескольких шагах позади давно упавшего дерева, на котором они только что сидели, мечется с невероятной прытью существо, которого не могло быть в принципе. Огромный зверь разинул пасть настолько широко, насколько широко можно распахнуть зубастые дуги капкана. Отсветы пламени костра золотили стволы и кроны деревьев вокруг, но каким-то непостижимым образом игнорировали огромную тушу зверя. Огонь только блестел в его яростных глазах и отражался в мощных клыках, не оставляющих сомнений в том, что это свирепый хищник. Огромный зверь вдруг подпрыгнул, подавляемый шквальным огнем, и в мгновение ока оказался на ближайшем дереве. Яростный рык, и вот он уже на другом дереве, снова на земле и снова на дереве. Двигался он настолько быстро, что казалось, будто он просто телепортируется, уворачиваясь от пуль. Это было просто непостижимо, поскольку его размеры заставляли думать о большой массе, но он метался как невесомая муха, способная мгновенно менять направление полета в любую сторону. И вот уже в следующий миг зверь оставил попытки напасть и скрылся в лесной чаще, выдавая направление своего побега треском веток и кустов и яростным воплем, не сулящим ничего хорошего.
– Быстро перезаряжайтесь! Мы с братьями прикроем! – скомандовала остальным стрелкам Жанна.
– У меня еще есть пули в рожке, – отозвался кто-то.
– Перезаряжайте на полные! Немедленно!
– Есть…
– Черт! Что это было?! – воскликнул Горин, вскакивая и отряхиваясь.
Сапрыкин тоже поднялся и направил свой пистолет ТП-82 в ту сторону, где он в последний раз видел это жуткое существо.
– Кажется, эта тварь сбежала, – тяжело дыша от волнения, проговорил он. – Вы вообще попали в него?
– В том-то и весь ужас, дядя Женя, что попали, и, похоже, не один раз, – отозвалась Жанна, водя стволом оружия перед собой и ища цель. – Но ему, похоже, это не принесло особого вреда. Мы только разозлили его…
– Перезарядились! – доложили стрелки.
– Хорошо, теперь вы прикрывайте, – кивнула Жанна. – Гора, возьми горящее полено и посвети мне.
Ительменка подбежала к тому месту, где только что был зверь, и стала разглядывать следы, насколько это позволяло пламя.
– Ну, что там? – спросил Сапрыкин.
– Никаких сомнений. Это тот самый зверь, который убил гонца из Приморского и разорил берлогу. Неудивительно, что медведица так долго бегает за ним. Очень резвая тварь…
– Да что это вообще за зверь был? – спросил Горин.
– Не имею понятия, – вздохнула Жанна, разглядывая следы. – Ничего подобного я никогда не видела.
– Сестра, тут кровь, – произнес Борис Хан, присоединившийся к ней в изучении оставленных зверем следов.
– Уже хорошо, – кивнула женщина. – Все, что способно истекать кровью, – смертно.
– Да, но ты ведь ни с чем подобным никогда не сталкивалась, – мрачно заметил Горин.
– Гора, дорогой, я до поры до времени никогда не сталкивалась и с такими людьми, как те выродки из банд. – Она подошла к Евгению и похлопала его по плечу. – А ведь они уже давно мертвы, в отличие от нас.
– Вы обратили внимание, куда эта тварь побежала? – спросил Сапрыкин и сам ответил на свой вопрос: – В сторону Приморского.
– Анатольевич, мы не можем его преследовать. Во-первых, ты сам видел, какой он быстрый. Во-вторых, ночью, в лесу, мы сами станем жертвами. У этой твари просто невероятная маскировка.
– Как ты вообще зверя этого заметила? – вздохнул Сапрыкин, тревожно вглядываясь в черноту леса.
– Глаза. Глаза и зубы эту тварь выдали. Пока вы тут мило беседовали, она облизывалась и медленно двигалась к вам со спины. И, прошу заметить, совершенно бесшумно. Так что нечего и думать о том, чтобы преследовать этого демона ночью. Мы вели по нему шквальный огонь. И попадали. Но тварь жива…
Жанна обвела взглядом всю группу и покачала головой:
– Думаю, я не ошибусь, если скажу, что сегодня никто не сомкнет глаз. Верно, мальчики? Надо сделать костер больше.
* * *
Восстановительные работы ночью прекратились, и старшины улиц отправили людей по домам, отдыхать. Разгребать последствия цунами предстоит еще долго, и утром люди нужны собравшимися с силами. Тем же, кто по воле стихии минувшим днем лишился крова, выделили подселения к другим семьям или временные укрытия в зданиях школы и детского сада. Однако большое число жителей Приморского не ушли спать. Они собрались у причала и с нетерпением ждали благополучного разрешения драмы с запертыми в подводной лодке людьми.
Горели факелы и костры в бочках. Кто-то даже соорудил транспарант с надписью «Мы вас ждем» и развернул его в поле зрения перископа. Наверняка люди, находящиеся в лодке, глядя на это в смотровой прибор, чувствовали оптимизм и небывалое воодушевление от такой поддержки, что выказывали им соплеменники.
Ни Андрей Жаров, ни его коллега и друг – Никита Вишневский не решались велеть в приказном тоне отправляться людям спать. Они понимали, что все эти люди собрались здесь не только для того, чтобы морально поддержать своих товарищей, оказавшихся на дне бухты в затонувшей субмарине. Они, ко всему прочему, ждали от своих лидеров решения этой проблемы. И лучшим стимулом для жителей общины отправиться отдыхать было бы избавление семерых человек от плена. Вишневский и Жаров никогда не забывали о возложенной на них ответственности. Власть они воспринимали не как превосходство над остальными, но как тяжкое бремя принятия решений, так или иначе положительно влияющих на жизнь всех этих людей, признающих приморский квартет своими безоговорочными лидерами. Ожидая от общества верности их режиму, четверка квартета прекрасно понимала, что в свою очередь от них это требует беззаветного служения тем, от кого они этой преданности ждут. Иначе нельзя. Иначе и быть не может. Это раньше такое могло быть. В прошлом мире. Когда властители того мира требовали от простых жителей своих феодальных владений покорности и безропотности, а взамен не давали ничего кроме медоточивой болтовни, насквозь прошитой гнилыми нитями фальши и лицемерия. Может, потому и издох тот мир в страшных муках. И уж вне всяких сомнений, для будущего мира, который они мечтали построить, такое положение вещей недопустимо. И Жаров, и Вишневский, и Цой, и Горин понимали это всегда. Но особо остро это почувствовалось именно сейчас. Под ночным небом, полным мерцающих звезд, в свете факелов и под пристальными и полными надежд и веры в лучшее взглядами людей.
– Помнишь, как было в самом начале? – тихо обратился Жаров к Вишневскому. – Каждый сам по себе. Сам за себя. И вся жизнь в постоянном страхе, что бандиты в этот раз придут к тебе. А теперь посмотри. Это не разбросанные по земле мощи. Это единый живой организм. Ладонь, которая, если того потребуют обстоятельства, мгновенно превратится в кулак. Значит, все мы делали правильно в этой жизни? А, Никита?
– Надеюсь, что так, – Вишневский кивнул. – И самым неправильным и постыдным в этой жизни будет их разочаровать.
Мичман Самсонов внимательно наблюдал за водой вокруг перископа и шноркеля. Казалось, что именно поверхность воды первой даст знать, когда начнется успешная продувка балласта подводной лодки. Возможно, начнут всплывать пузыри или вода заколышется. Но ничего не происходило. Хотя, судя по закачанному в субмарину топливу, генератор уже должен был работать и запитать компрессоры.
– Тихо там, на берегу! – озадаченно крикнул Самсонов и притянул себя ближе к шноркелю. Затем склонил над ним голову, прильнув ухом.
– Палыч, ну чего там? – спросил Жаров.
– Вроде гул слышится. Дизельный генератор, похоже, работает.
– А когда они всплывут?! – послышалось из толпы.
– Да погодите вы там! – рявкнул мичман. – Никита, спроси у них, все ли в порядке с двигателем? Работает ли? Напиши!
– Сейчас! – Вишневский быстро схватил мел и начал выводить на доске буквы.
Перископ ответил «да».
Самсонов почесал голову и вздохнул:
– Ничего не понимаю. Напиши про компрессоры. Работают ли компрессоры?
На этот раз перископ повернулся в другую сторону. Ответ был категоричный – «нет».
– Вот черт! – вскинул руки Андрей. – Почему компрессоры не работают?
– Хрен его знает, – сплюнул мичман. Затем он практически засунул голову в трубу шноркеля и заорал: – Болваны, вы выхлопной патрубок к системе продувки подключили?!
Через несколько секунд из трубы вдруг раздался злой, резонирующий железом голос:
– Пошел ты в задницу, Палыч! Все мы подключили!
– Вот тебе раз! – снова вскинул руки Жаров. – Слышь, Самсонов, а какого хрена мы тут мелом каракули выводим, когда, оказывается, с ними по трубе можно разговаривать?!
– Пока на шноркеле был клапан, разговаривать все равно было нельзя, – отмахнулся мичман.
– Да ты этот клапан разобрал еще часов пять тому назад, старый ты демон!
– Слышите, тираны-диктаторы, не долбите мне мозги! Они у меня и так долбленые!
– Чего делать-то теперь, а?!
– Выхлопными газами воду будут выдавливать! – Самсонов снова засунул голову в трубу и заорал: – Эй! Але! На подлодке! Без паники только! Пусть дизель работает и выхлопные газы продувают балласт! Только по одной цистерне! Продули одну, закрыли, открыли вентиль на следующей! Ясно?!
– Ясно! Только сколько времени это займет?
– Много! Но выбора нет! Это же очевидно! Вы пока разберитесь с компрессором!
– Нам больше топлива надо будет, если только на выхлопных продувать!
– Обеспечим! – пообещал мичман.
– А если мы обороты двигателя увеличим, то и газов будет больше на выхлоп идти! Ускорим?
– Нельзя! – Мичман мотнул головой и ударился подбородком о второй, более узкий канал шноркеля. – Черт, зараза… Нельзя, говорю! Клапана на дизеле новые, не притерлись еще! На высоких оборотах заклинить могут, и тогда все, привет!
– Понятно…
Мичман оттолкнулся от шноркеля и потер подбородок.
– Нам надо больше топлива, если компрессоры не заработают. Резервуары откопали?
Вишневский развел руками:
– Мы думали, что той солярки, которую притащили с корабля и Вилючинска, хватит.
– Думали они, – хмыкнул Самсонов. – А вот ни хрена. Больше надо. Газами будем балласт продувать.
Никита повернулся к толпе лицом и кивнул:
– Товарищи! Вам всем надо отдохнуть! Уже скоро рассвет, а вы не спали, и впереди еще много…
– Да не хрен спать! Пусть работают! – раздался позади крик Самсонова.
– Палыч, заткнись на минуточку, а! – рыкнул через плечо Вишневский и продолжил: – Товарищи, впереди много работы. Идите, отдыхайте. Мы их вытащим. Обязательно вытащим. И сейчас я и Андрей отправляемся к топливным хранилищам разбирать завалы. Мы не можем вас просить, после такого трудного дня, отправиться нам помогать. Но если кто-то добровольно захочет нам помочь, мы не откажемся.
Как и ожидал Никита, добровольцами оказалась большая часть толпы.
Самсонов проводил их взглядом и через некоторое время почувствовал, как его шлюп слегка закачался. Выхлопные газы дизельного генератора медленно, но верно освобождали балластные цистерны подводной лодки от воды.
* * *
Едва забрезжил рассвет, они тронулись в путь, забросав костер землей. Как и предположила Жанна, никто не сомкнул глаз. Однако и опасный хищник не давал больше о себе знать. Группа торопливо двигалась на северо-восток, в сторону дома. Уже через километр явные следы зверя, ведущие туда, стали попадаться все реже и были менее заметны. Очевидно, что этот лесной демон поначалу просто беспорядочно убегал, не стараясь двигаться скрытно, а лишь охваченный инстинктом самосохранения. Но позже он, похоже, пришел все-таки в себя и вновь принялся заметать следы, двигаясь то по деревьям, то петляя по звериным тропам. Следы крови тоже пропали. Возможно, раны были незначительны либо зверь обладал завидной способностью к регенерации. Однако сомнений не оставалось. Демон двигался в сторону общин. Те редкие следы, что все-таки попадались, красноречиво свидетельствовали об этом и подтверждали опасения. Но все-таки оставалась надежда, что лесной демон задержится где-то среди сопок и они нагонят его и прикончат.
Этот отчаянный марш длился более пяти часов, пока они, наконец, ведомые следами зверя, не оказались на вершине Голгофы. И то, что предстало их взору с высоты этой почти шестисотметровой горы, заставило забыть об опасном звере.
– Святый боже, – выдохнул тяжело дышавший Сапрыкин, глядя на бухту и хорошо видимый отсюда поселок. – Что здесь произошло?
Вся группа замерла в оцепенении. Воды Авачинской бухты были полны мусора и плавающих в них деревьев. Лес, расположенный у низких берегов, практически уничтожен. Около двадцати процентов одноэтажных домиков в Приморском просто исчезли. Всюду виднелись завалы из бревен и мусора. Земля покрыта следами размывов. Следы катастрофы виднелись всюду, куда хватало взгляда, брошенного с высоты горы. В низинах блестели от полуденного солнца огромные лужи. Узкая полоска земли, соединяющая полуостров Крашенинникова с Большой Камчаткой, была размыта настолько, что осталась от нее только тоненькая ниточка. На крохотном острове Хлебалкин торчал какой-то ржавый корпус большого корабля. Старые заводские доки, что уцелели после взрыва много лет назад, теперь были затоплены, и корпуса короблей виднелись в воде совсем не в тех местах, где еще вчера находились их штатные стоянки.
– Черт возьми, да что же это?! – воскликнул Горин, схватившись за бинокль. – Что могло такое натворить?! Землетрясение?! Но мы же его не чувствовали!
– Это явно не землетрясение, – вздохнула Жанна. – Вчера утром мы с братьями видели далеко в небе большую массу птиц, которая летела в глубь Камчатки, подальше от океана и побережья. Не придали особого значения. Теперь я, кажется, понимаю, почему они вдруг решили держаться подальше от океана и берега.
– И почему же? – взглянул на нее Сапрыкин.
– Это было цунами.
– Цунами?! – Горин не поверил своим ушам. – Здесь, в бухте?
– Ты не забывай, Гора, что бухта соединена с Тихим океаном. Узкий пролив, наверное, ослабил волну, но видя то, что я теперь вижу, я даже боюсь предположить, что обрушилось на внешний берег Камчатки.
– Ни хрена себе… Ну ни хрена ж себе! – отчаянно повторял Женя. В его голове роились жуткие мысли о возможных жертвах этой стихии. – Стоп! Я вижу людей… Черт возьми, да их там сотни! Все что-то на заводе копошатся… И лодки нет!
– Что? – нахмурился Сапрыкин.
– Наша подводная лодка. Ее нет. Но вот тральщик каким-то чудом уцелел. Он у своего причала. Ничего не понимаю.
– Надо быстрее возвращаться. На месте все и узнаем, – предложил Евгений Анатольевич.
– Погоди-ка. – Жанна Хан вдруг уставилась в свой бинокль. Но смотрела она не на завод и не на последствия стихии вдоль берегов бухты. Ее взор устремился на сопку, на восточном склоне которой находилась школа. Юго-западный склон этой сопки был более открыт и имел достаточно свободных пространств, и только ближе к вершине густо рос кедровый стланик. – Я вижу его! Это тот зверь! Он движется к вершине! До чего же он огромный!
Сапрыкин резко сорвал с плеча Горина снайперскую винтовку и тут же вскинул ее, глядя в оптический прицел.
– Где?! Я не вижу!
– Найди парящего орлана! Он кружит прямо над зверем!
Огромный царь камчатского неба – белоплечий орлан – действительно кружил над склоном сопки и то и дело имитировал атаки, словно хотел прогнать кого-то. И теперь Сапрыкин увидел его.
Существо строением походило на росомаху, как он и предполагал. Мощное тело и относительно небольшая голова. Огромные лапы. Короткий, широкий и плоский хвост. По всем признакам это больше всего походило на росомаху. По всем, кроме размера. Тварь была крупнее взрослого быка. И еще кое-что странное. Шерсть. Вот зверь бежит по голой, скупой на растительность и оттого бурой земле. Его шерсть тоже бурая, с полосами разных оттенков. Но вот тварь ворвалась в заросли папоротника, и шерсть тут же позеленела.
– Ничего себе…
– Ты чего не стреляешь, Анатольевич?! – воскликнул Гора.
– Погоди, тезка. Вчера его почти в упор расстреливали. А он вон какой бодрый до сих пор. С такой дистанции, если я каким-то чудом и попаду, то все равно впустую потрачу патрон.
Зверь добрался до вершины и ворвался в заросли кедрового стланика. Его шерсть тут же стала топорщиться, словно хвоя, и он практически слился с окружающими его растениями.
– Однако… Жанна, ты видела это?
– Ага! Сукин сын маскируется лучше любого коммандос!
– Черт, надо что-то делать! – сгорал от отчаянного нетерпения Горин.
– Так, народ, я понимаю, что после сегодняшнего утреннего марш-броска все выдохлись. Особенно я, поскольку я старпер, – вздохнул Сапрыкин. – Но у меня нет иных идей, кроме как продолжить наш марш и как можно скорее оказаться в Приморском. Тем, кто выжил после цунами, сейчас грозит новая опасность. Возражения есть? Можете не отвечать. Я сам знаю, что возражений нет. Если помру от остановки сердца, движение не прекращать! Бегом марш!
