Глава 32

Резник подобрал остатки желтка куском хлеба, обсосал его, а потом проглотил и аккуратно сложил нож и вилку на тарелку. Прихлебывая чай, он оглядывал чистую, прибранную кухню, где грязными были только немытая сковорода и его тарелка. Со второго этажа доносилась композиция ирландского диджея Терри Вогана – это его жена Кэтлин слушала радио. Резник вздохнул. «О боги, надеюсь, я еще не разучился играть в гольф».

Он давно не выходил на поле для гольфа и спустился под лестницу, чтобы отыскать свои клюшки. Резнику пришлось вытащить из шкафа резиновые сапоги, пневматическое ружье и старый пылесос – только после этого он добрался до клюшек, которые, как оказалось, начали ржаветь. И на туфлях для гольфа завелась плесень, но с этим легко будет справиться. Нужно просто оставить их на газете на кухонном столе вместе со щеткой и ваксой, и Кэтлин их почистит. Вся его обувь обычно чистилась именно таким образом.

Резник достал из сумки четыре мячика. Положив набок кружку из-под чая, он потренировался загонять в нее мячик в прихожей на полу. Ни черта не получалось, но пока он стоял так, склонившись и сосредоточившись на клюшке, на его лице мелькала улыбка. Так хорошо было заняться чем-то, помимо работы.

Наверху Кэтлин услышала стук мячиков о стенку в прихожей. Она поджала губы, выждала немного – стук не прекращался – и закричала:

– Джордж! Джордж, что ты делаешь?

Следующий мяч Резник ударил с такой силой, что он залетел прямо в кружку, раскрутив ее и выбив дно.

– Да! – заорал он.

– Джордж!

Кружка перестала вращаться и остановилась так, что Резнику стала видна надпись на ее боку: «Лучший в мире босс». Он получил ее в подарок от тайного Санты семь лет назад. Резник знал, что кружка от Элис, потому что в подарок были насыпаны его любимые шоколадные конфеты. Еще секретарша купила ему большую бутылку его любимого виски. Удивительно, как она умела запоминать случайно оброненные слова. Резник разглядывал некоторое время кружку, потом перевел взгляд на обстановку прихожей. До чего ж тут убого. Кое-где заметна женская рука, но цвета и декор скучные, нелюбимые.

Резник взял клюшку, мячик и пошел на второй этаж.

Кэтлин лежала в кровати с газетой в руках, а на столике сбоку от нее стоял поднос с утренним чаем.

– Я собираюсь перекрасить прихожую, – сказал Резник, положив мячик на ковер и готовясь сделать свой первый удар в спальне.

Кэтлин даже не оторвала взгляд от статьи, которую читала.

– Сначала оденься, – съязвила она и перевернула страницу.

– Я не имею в виду прямо сейчас. Нужно все спланировать.

– Этим ты сейчас занимаешься, да? Планируешь?

– Я решил, что снова буду играть в гольф, – радостно сообщил Резник.

– Свежий воздух тебе не помешает, – ответила жена. – И главное – я хоть немного отдохну от тебя, – добавила она вполголоса.

Резник врезал клюшкой по шарику, и тот ударился о стену, перелетел через комнату, попал в шкаф, отскочил к туалетному столику и приземлился в тапочку Кэтлин.

– Есть! – воскликнул Резник и вздернул кверху кулак.

Кэтлин не обратила на это внимания. Джордж просто пытается вывести ее из себя. Стоит ему заскучать, и он превращается в дьявола.

– А в какой цвет ты ее собираешься красить? Я про прихожую.

– В белый, – наобум ответил Резник.

Кэтлин скажет ему, что это будет за цвет.

– Персиковый был бы неплох, – решила она. – Подойдет к абажуру, который я купила. А если ты захватишь и гостиную, то персиковый – идеальный фон для наших гардин.

– Значит, в персиковый, – подытожил Резник, абсолютно равнодушный к тому, какого цвета будет прихожая или гостиная, и выудил из тапочки шарик; положил его на ковер и уже замахнулся клюшкой, когда увидел, что жена смотрит на него поверх очков. Тогда Резник поставил клюшку на пол, оперся о нее, как о трость, и спросил:

– Какие у тебя планы на сегодня?

Кэтлин отложила газету, сняла очки и улыбнулась. Резнику стало не по себе – жена нечасто дарила ему улыбки.

– Полагаю, сначала я буду наводить порядок в шкафу под лестницей. Потом помою посуду после твоего завтрака. Потом, разумеется, буду чистить твои туфли для гольфа, ну а потом, если ты будешь красить, я до вечера останусь у Маргарет. – Кэтлин вернула очки на нос и уткнулась в газету.

Резник поглядел на свою жену, сидящую в их постели. К Элис он испытывал более теплые чувства, чем к этой женщине. Элис добра к нему, она терпимее относится к его дурным привычкам, чем Кэтлин, и всегда стремится сделать ему что-нибудь приятное. Резник уже не мог вспомнить, когда Кэтлин перестала делать что-то приятное для него. Джорджу пришло в голову, что и жена, должно быть, думает о нем примерно то же самое, и ему стало стыдно за то, что он не заметил, как умер их брак. Но стыд быстро рассеялся. Настоящая трагедия крылась в том, что Резнику было все равно.

И вдруг он прыгнул через кровать и включил радио на полную громкость:

Сорвав с себя пижаму, Резник стал одеваться.

Гарри Роулинс слушал тот же самый выпуск новостей. Он знал, что журналисты любят приукрашивать факты на потребу публики, и сомневался, что украдено больше миллиона. Вряд ли добыча превышает шестьсот-семьсот тысяч. Но, так или иначе, все равно он не знает, где деньги, и это раздражало. В приступе ярости Гарри смахнул маленький транзисторный приемник со стола, и тот разбился о стену.

Труди вздрогнула. Она обрабатывала лицо Эдди антисептиком у кухонного стола. Места, куда попал кипящий кофе, покрылись волдырями, а красивые наманикюренные ногти Ширли оставили кровавые царапины. При каждом прикосновении влажной ватки Эдди морщился, но ни на миг не сводил глаз с кузена.

Гарри был не в духе. Он закурил сигарету, набрал полные легкие дыма и медленно выпустил его через нос, поглядывая на испуганного брата.

– Гарри, она накинулась на меня, словно дикая кошка. Это что-то невероятное! Я не знаю, что это за фурия и откуда она взялась.

Из рассказа двоюродного брата Гарри точно знал, кто она такая, но предпочитал держать Эдди в неведении. Роулинс посмотрел на дешевые наручные часы у себя на руке, потом опять перевел взгляд на кузена:

– Видок у тебя тот еще. Больно, наверное?

– Очень! Когда я доберусь до этой сучки, так ей всыплю, она еще пожалеет, что на свет родилась!

Труди оглянулась на Гарри. Ей было неприятно, когда мужчины говорили о жестокости, особенно по отношению к женщинам. В это мгновение из спальни донесся детский плач. Гарри, вконец обозленный, мотнул головой, приказывая Труди заняться младенцем, но та продолжала обрабатывать раны Эдди. Тогда Гарри поднялся, отбросил с дороги стул и шагнул к любовнице. Труди все поняла и тут же скрылась в спальне.

– Ты уверен, что копы не нашли бабки? – спросил Гарри, наклоняясь через стол к Эдди.

Кузен шумно сглотнул.

– Думаю, не нашли, Гарри, – нетвердым голосом выговорил он. – Они недолго пробыли в доме, забрали Долли и уехали. Она их костерила на чем свет стоит, и никаких сумок у них в руках не было. Копы вышли из дома с пустыми руками.

Гарри отошел к окну, затушил пальцами сигарету и щелчком швырнул окурок в сторону раковины. Но даже окурок его не послушался – упал на пол, не долетев до цели. Гарри прижался лбом к оконному стеклу и сжал кулаки. До чего же его бесит собственное бессилие! Он привык все и всех контролировать. От прикосновения к холодному стеклу стало немного легче. Налет – мужское дело, и тот факт, что Долли, судя по всему, удалось ограбить инкассаторов, ущемлял мужское достоинство Гарри. Роулинсу хотелось сейчас только одного: добраться до бабок и скрыться. По праву деньги принадлежат не ей, а ему – это же его планы, его записи, его связи, его мозги… А она взяла и присвоила все себе. Потом губы Гарри медленно растянулись в усмешке. Нет, все-таки Долли – настоящий мужик и заслуживает уважения. Он знал, что сейчас в ее крови бурлит чистый адреналин, и надеялся, что супруга сумеет сохранить ясный ум. Все так же прижимаясь лицом к стеклу, Гарри расхохотался. Ширли, мать ее, Миллер! Следовательно, и Линда Пирелли тоже в деле. Невероятно!

Отсмеявшись, вслух Гарри сказал:

– Ох уж эти бабы, да, Эдди?

Кузен понятия не имел, что имеет в виду Гарри, поэтому в ответ только тихо и осторожно захихикал.

Гарри повернулся лицом к Эдди и уселся на подоконник. Он говорил медленно, будто рассуждал сам с собой:

– Копы наверняка обыскали дом. Раз она покрикивала на них, значит бабло уже где-то припрятано. И даже если еще не припрятано, та блондинка, которая ошпарила тебя кофе, скоро расскажет Долли, что кто-то ищет деньги… Ты сильно облажался, Эдди.

Гарри молниеносно пересек комнату и что есть силы ударил двоюродного брата в нос. Тот с воплем упал со стула на пол. Гарри встал над ним словно неистовый, разъяренный гигант. Эдди сжался в ожидании побоев… К счастью, обошлось без них, и кузен облегченно перевел дух, когда Гарри опять вернулся к окну и стал смотреть на улицу. Нос у Эдди распух, в нем пульсировала боль. Мужчина утерся рукавом – на ткани остались следы крови, из чего Эдди сделал вывод, что нос сломан.

– Позови ко мне Билла. И следи за Долли – круглосуточно, – приказал Гарри. – Чтобы она и шагу без тебя не сделала.

– Может, подождать, когда она уйдет из дому, и все обыскать? – предложил Эдди.

Гарри развернулся:

– Разве я это говорил? Я говорил тебе: «Эдди, обыщи дом»? А, Эдди? – (Кузен опустил голову и прикусил язык.) – Твоя задача – следить за ней. Пока она действовала строго по плану – моему плану, поэтому я знаю, каким будет ее следующий шаг. Ей нужно отмыть деньги. В тетрадях названы соответствующие люди, она может обратиться к ним. Но сделает это, только если будет чувствовать себя в безопасности, потому что ей придется рассказать об этих деньгах. Вот тогда мы сделаем наш ход. Если же Долли будет затягивать с этим, я сам навещу ее. – В глазах Гарри мелькнул недобрый огонек.

– Но Долли уверена, что ты погиб!

Гарри улыбнулся:

– Что ж, значит, ее ждет сюрприз. Ну хватит, выметайся отсюда!

Эдди пошел к двери, боясь даже подумать, на что способен Гарри.

– Я не хочу делать ей больно, Гарри, только не Долли. Я не могу. Собаку-то жалко, а уж человека… тем более женщину…

Гарри перебил кузена:

– Что там насчет собаки?

Эдди застыл на месте, проклиная свой длинный язык.

– Когда блондинка набросилась на меня, – забормотал он, – я… я, вообще-то, не видел ничего, но кажется, я наступил на собачонку. Она кусала меня за ноги, блондинка царапала мне лицо. Я ударил блондинку и пнул… то есть она лаяла, лаяла, а потом перестала.

Гарри посмотрел на кузена с такой ненавистью, что Эдди попятился из гостиной и, едва переступив через порог, повернулся, чтобы убежать. Но быстрый как молния Гарри уже схватил кузена за шиворот, развернул к себе и припечатал спиной к стене.

– Так бы и раздавил тебя, червяка! – ощерился Гарри. – Боксера Дэвиса ты убить не в состоянии, а пуделя запросто. В этом вся твоя сущность, Эдди. Помни одно: это ты привел Боксера в тот переулок, это ты поставил его перед машиной Билла. Если Долли начнет ошибаться из-за гибели собаки, если что-то пойдет не так, ты отправишься вслед за Боксером.

От ужаса кузен обмяк и совсем перестал соображать. С чего вдруг Гарри так взъелся?

– Это всего лишь собака, – пролепетал Эдди.

Гарри врезал кузену в живот и прошипел яростно:

– Из-за тебя она сейчас расстроена, а в растрепанных чувствах люди делают ошибки. – И он вытолкал Эдди за дверь так, что тот запутался в собственных ногах и упал на лестничной площадке. Гарри с отвращением смотрел на кузена. – Найди мне Билла. Следи за Долли. И ничего больше.

Дверь с грохотом захлопнулась.

Сжимая голову ладонями, Гарри метался по комнате, словно дикий зверь в клетке. Долли он ненавидел за то, что она преуспела там, где он потерпел фиаско. Гарри хотелось отобрать у жены добычу, чтобы показать, кто здесь босс. Но если Вулф и вправду погиб!.. Гарри ничуть не смущала мысль о том, чтобы выбить почву у Долли из-под ног в момент ее наивысшего триумфа. Но отнимать у жены победу, когда она только что потеряла своего малыша… Гарри не мог справиться с чувством вины, вот почему он чуть не убил Эдди.

Расстаться с Долли он решил еще до неудавшегося налета, и поэтому с такой легкостью отдал свои часы Джимми Нанну. Гарри планировал уехать вместе с Труди и ребенком в Испанию и остаться там навсегда, но для этого нужны были деньги, и немало. В тот злосчастный день, уезжая из кромешного ада, разверзшегося в туннеле под Стрэндом, Роулинс был в полной растерянности: как быть дальше? На его счастье, Долли, слегка помешавшаяся от горя, решила занять место мужа и провернула то самое – его! – ограбление. Гарри оставалось только забрать у нее деньги.

В гостиную из спальни вернулась Труди.

– За что ты его ударил? – спросила она.

Гарри словно не слышал ее. Он молча пошел в спальню. Труди последовала за ним.

– Не надо так уж сильно давить на него, – попросила девушка. – Что, если он пойдет против тебя и выболтает все Долли? Ты подумал, что она тогда сделает?

По-прежнему не отвечая на ее вопросы, Гарри начал расстегивать пуговицы на рубашке.

– Тогда я тебе скажу, что она сделает, – не отступалась Труди. – Свалит куда-нибудь со всеми бабками, только ее и видели.

Гарри пожал плечами, снял рубашку, отбросил ее в угол комнаты и лег на спину с призывной ухмылкой. Сегодня он не желает больше ни о чем разговаривать.

– Пообещай мне, Гарри, что не сделаешь какой-нибудь глупости, – взмолилась Труди, но ее внимание уже было приковано к ухоженному мускулистому телу, а внутри зародилось ответное желание – Гарри всегда так действовал на нее, с самой первой их встречи.

Познакомилась она с Гарри Роулинсом за год до того, как ее муж Джимми Нанн начал на него работать. Однажды Труди в компании Ширли Миллер и других девушек зашла в клуб Фишеров сыграть в рулетку. Гарри был там один, и Ширли, уже знакомая с ним, представила Роулинсу подругу. Труди сразу почувствовала влечение к этому мужчине и стала с ним флиртовать. Ширли предупредила подругу, что Гарри Роулинс женат и вообще не тот человек, с которым следует сближаться. Труди отмахнулась от этих слов: она хотела его, и никакие предупреждения не помешают ей получить желаемое.

Когда Гарри сидел за карточным столом, Труди села рядом и намеренно прикоснулась к нему бедром. Роулинс обернулся – девушка обольстительно улыбнулась. Это возымело должный эффект. Его рука нырнула под стол и стала нежно поглаживать колено Труди, постепенно забираясь по ноге все выше. Девушку охватил невыразимый трепет желания, мучительный и восхитительный одновременно. Она хотела, чтобы этот момент продолжался вечно. Когда Гарри попытался убрать руку, Труди схватила ее и направила себе в промежность. Роулинс пробуждал в ней такую страсть, что она отдалась бы ему прямо там, на карточном столе.

За той случайной встречей последовали дни и ночи страстного секса, в основном в дешевых отелях, на заднем сиденье автомобиля, в лесу – везде, где можно было спрятаться от чужих глаз. Где бы они ни встречались, Труди в его руках была мягче глины.

Девушка помнила лицо Гарри одним особенным вечером в захудалом отеле, когда она сказала, что у них будет ребенок. Сначала он засомневался и спросил, точно ли это не ребенок Джимми. Но Труди заверила его, что этого не может быть – у нее с Джимми не было секса уже больше месяца. Гарри привлек девушку к себе. Он обнимал и целовал ее, а потом положил голову ей на живот. Лица своего любовника в тот момент Труди не видела, но знала, что глаза Роулинса были мокрыми.

После рождения ребенка Гарри сидел в машине перед больницей и ждал, когда от Труди с младенцем уйдет ее муж. Когда наконец настала его очередь, Роулинс осторожно поднялся в родильное отделение. Там он странно притих, будто эти стены напоминали ему о чем-то печальном, но во взгляде его светилось обожание – у него сын, он получил то, чего не смогла ему дать Долли.

Гарри прижал малыша к себе и поцеловал его мягкую шелковистую головку. Вдруг улыбка на его губах превратилась в оскал, глаза сузились в недоверчивом прищуре.

– Почему сюда приходил Джимми? Ведь ребенок не от него? – спросил Роулинс.

– Он этого не знает, – объяснила Труди. – Всю беременность я называла ему другой срок, более поздний. Клянусь тебе, Гарри, это твой сын…

После этого Роулинс больше не высказывал подозрений, однако Труди не смогла забыть, как он, гладя пушок на младенческой макушке, зловеще предупредил: «Если выяснится, что ты солгала, пеняй на себя».

Все мысли и воспоминания улетучились из ее головы, едва Гарри притянул ее к себе на кровать и нащупал под халатиком ее грудь. Потом он посадил Труди верхом себе на бедра, скинул халат с ее плеч, обнажив тело, и улыбнулся. Когда Гарри хотел секса, улыбка до неузнаваемости меняла все его лицо, смягчала глаза. У Труди в голове не укладывалось, что это тот же человек, который всего пару минут назад напугал ее и побил Эдди.

Гарри сел в постели и начал целовать ее шею, медленно опускаясь к груди. Труди обхватила ногами его талию; все ее тело подрагивало от растущего желания и неги. Только с Гарри она ощущала эти приливы эротического вожделения. Он нежно положил ее на спину и покрыл поцелуями каждый дюйм ее кожи. С момента его «гибели» они провели вместе уже несколько месяцев, но это ничуть не уменьшило ее страсть. Стоило Роулинсу прикоснуться к Труди, как в ней просыпалась острая потребность ощутить его внутри себя. Любовью Гарри всегда занимался молча. Секс был невероятно хорош и без слов, но все-таки Труди хотелось, чтобы он сказал, что любит ее, – хотя бы раз.