Глава тринадцатая

Подполковник Котов проявил чудеса вежливости: предварительно постучал в дверь и только после этого открыл ее. Правда, ментовская душа не выдержала – открыл он дверь до того, как ему ответили.

Капитан Саня, как и минувшим вечером, сидела за столом. С торца стола стоял адвокат с подпрыгивающей походкой. Сейчас он не подпрыгивал, видимо, только потому, что стоял на месте. На стуле перед столом сидела крупная женщина с суровым взглядом, которым она сразу окинула нас, вошедших вместе с начальником уголовного розыска. Голос капитана Радимовой я знал хорошо и потому понял сразу, что раскатистый напористый голос принадлежит именно этой женщине. А поскольку я уже знал, что это за женщина, хотя не знал того, что знал о ней Виктор Федорович, я даже спрашивать не стал, о чем идет разговор. Да и Альберт Борисович сразу объяснил нам суть дела.

– Товарищ подполковник, обращаюсь к вам, как к прямому начальнику капитана Радимовой, с жалобой. Надеюсь, мне не придется обращаться с этой же жалобой в суд. Жена моего подзащитного требует свидания с мужем, а капитан Радимова свидание не разрешает. Утверждает, что это может помешать ведению следствия.

– Если она так утверждает, значит, у нее есть основания, – сухо ответил адвокату Василий Андреевич. – Что касается обращения в суд – бога ради, но – только через двое с половиной суток, после того, как мы оформим арест подозреваемого. А мы его оформим, можете не сомневаться…

– Вы уже берете на себя функции суда… – напомнил, как пригрозил, адвокат. – Выносить меру пресечения задержанному не есть прерогатива уголовного розыска.

– Семьдесят два часа… – ответил Котов. – Семьдесят два часа мы решаем, кого к задержанному следует пускать, а кого не следует. Вы, кстати, оформили документы на ведение дела?

– Естественно. Документы у капитана Радимовой.

Капитан Саня кивнула.

– На Людмилу Сергеевну Заварзину тоже?

– А она что, задержана? – с откровенным ехидством спросил Генин.

– Нет, но мне показалось, что вы отстаиваете ее интересы.

– Я отстаиваю интересы своего подзащитного гражданина Заварзина.

– Тогда подождите вместе с Людмилой Сергеевной в коридоре. Мы обговорим с капитаном Радимовой некоторые вопросы.

– По нашему делу? – спросил Альберт Борисович.

– Этого я вам докладывать не намерен. Вас вообще должны очень мало касаться наши намерения. Не тот вы человек, с которым ими можно делиться. Имейте привычку не спрашивать о том, что вас не касается.

Адвоката совсем не смущал холодный тон отповеди, которым с ним разговаривал подполковник Котов. Он подпрыгнул с каким-то почти детским задором и шагнул к двери. Выйдя в коридор, дверь оставил открытой. Людмила Сергеевна вышла за адвокатом, всем своим властным лицом демонстрируя недовольство, за порогом обернулась и окинула меня и Виктора Федоровича презрительным взглядом. И тоже не закрыла за собой дверь. Пришлось Котову сделать это за нее, а заодно убедиться, что женщина с адвокатом не улеглись под дверью послушать, о чем пойдет речь. Мы все трое сели поближе к столу, чтобы не разговаривать громко.

– Мы готовы выслушать товарища подполковника, – Василий Андреевич посмотрел на Скоморохова, приглашая его к беседе. Видимо, капитан Саня уже сообщила Котову, что у Виктора Федоровича есть что сказать.

– Мы сегодня посетили поселок Плановый. Нет-нет, в подвалы не забирались, – сразу пресек Виктор Федорович готовую сорваться с губ реплику капитана Сани. – Тимофей Сергеевич зашел в магазин послушать, о чем старушки в очереди говорят, а я с бомжами у помойки пообщался. И сумел найти интересные факты…

– Мы слушаем… – прервала капитан Радимова затянувшуюся паузу.

– Вам известно, что убитая семья являлась родственной Людмиле Сергеевне Заварзиной, живущей в соседнем доме?

– Нет. Нам это неизвестно, – констатировал Котов. – А насколько близкие были отношения?

– Жена убитого мужчины была двоюродной сестрой Заварзиной. Других родственников у семьи не было. Хотя это все требуется проверить. Я получил данные от бомжа, а это источник не стопроцентный. Тем не менее игнорировать информацию мы права не имеем. Квартира приватизирована. Таким образом, Людмила Сергеевна является единственной наследницей.

– Что нам это дает? – продолжил Котов.

– Возможно, что-то дает, – за отставного подполковника ответила капитан Саня. – Есть еще пара фактов, о которых я, Василий Андреевич, просто не успела доложить. Первый. Деньги на банковскую карточку, вернее, на счет Анатолия Пашунина перечислила бухгалтерия фирмы, принадлежащей Людмиле Заварзиной. У меня есть даже копия платежного поручения, где оговорено, что перевод осуществляется согласно договору об оказании информационных услуг. Какие это информационные услуги, мы пока не выяснили. Но это вопрос не самый сложный. При необходимости, если нам не объяснят добровольно, мы можем просто арестовать документы и компьютеры этой фирмы и узнать, есть ли такой договор. Обычно договор существует, хотя суммы, как правило, не соответствуют самим оказанным услугам.

– Понятно… – поторопил Котов. – Второй факт?

– У Николая Заварзина на счету три «ходки». Первая – дело вел майор Пашунин, тогда еще сотрудник областного уголовного розыска.

– А какое это все имеет отношение к квартире и убитой семье?

Начальник уголовного розыска стрелял взглядом поочередно в капитана Радимову и отставного подполковника Скоморохова, желая услышать связные объяснения.

– Один из убитых и сожженных бомжей, человек по имени Валёк, имел пистолет, который прятал в том же подвале. Не хвастался, не показывал пистолет другим бомжам, а просто угрожал тому, с кем имел конфликт. История эта совсем недавняя. Дело было на глазах у других бомжей. Если постараться, можно найти свидетелей. Пистолета у трупа, насколько я понимаю, не обнаружено?

– Прятал в том же подвале… – повторила капитан Саня. – Мы весь подвал не обследовали. Только комнату в бойлерной, где нашли трупы. Он мог прятать его в любом месте.

– Я сейчас пошлю оперативную бригаду на поиски… – сразу принял решение подполковник Котов, снял трубку стационарного телефона и дал подробные указания дежурному.

Мы молча ждали, пока подполковник отдаст распоряжения, а когда он положил трубку, Скоморохов продолжил:

– Это еще не самое интересное. Самое интересное, откуда у бомжа появился пистолет и зачем он им обзавелся…

– Зачем? Откуда? – спросила капитан Саня.

– Пистолет ему дала некая Людка. Зачем дала, бомжам неизвестно. Живым бомжам неизвестно. Только сразу после пистолета у Валька время от времени стали появляться деньги. И немалые деньги. Он умудрялся один поить всех бомжей поселка. А их там немало. Поселок в основном состоит из частных владений. Только двенадцать пятиэтажек с краю. А с другого края садоводческое товарищество. Там тоже много бомжей обитает. Зимой живут в дачных домиках. Друг друга они хорошо знают, общаются. Бомж, с которым я беседовал, Людку в лицо знает. По описанию, это Людмила Сергеевна Заварзина. И мужик у нее, как сказал бомж, уголовник, и сама она с уголовным миром общается постоянно. Кроме того, бомж объяснил, где она живет. Я не знаю адреса Заварзиных, но это через дом от места убийства семьи.

– Выходит, все на Заварзиной завязывается… – подвела итог капитан Саня.

– Выходит так, – согласился подполковник Котов. – Но вопросов возникает очень много. Мотив убийства семьи у Заварзиной есть. Только как увязать все это с действиями подполковника Пашунина?

– Она совместила заказ Пашунина со своим интересом, – предположил я. – А бомжи стали отработанным материалом, от которого было необходимо избавиться. Второй бомж, возможно, вообще ни при чем. Просто за компанию был сожжен заживо. Возможно, в бессознательном состоянии или в состоянии опьянения. Данных экспертизы еще нет?

– Пока нет. Но данные поступят в Следственный комитет, а не к нам. Я передала все материалы дела подполковнику Пашунину. Хотя, в принципе, я могу попросить, чтобы мне предоставили копию. У меня неплохие отношения с экспертами.

– Если один из экспертов сотрудничает с Пашуниным, – предупредил я, – есть вероятность, что и другие такого сотрудничества не чураются.

– Тим, если ты не ладишь с Владимиром Владимировичем, это вовсе не значит, что он нечист на руку.

Эксперт-патологоанатом Владимир Владимирович при первой же очной встрече предположил, что я пытаюсь оспаривать его компетентность, хотя я таких попыток не предпринимал и только опирался на реальные случаи из собственного опыта. Впрочем, полными антагонистами мы с ним не были. Просто при необходимости один из нас вполне мог себе позволить не согласиться с мнением другого.

– Я опасаюсь за твою жизнь, – возразил я. – Если Пашунин почувствует угрозу своему существованию, он пойдет на кардинальные меры. А его меры могут быть самыми подлыми.

– В этом я с капитаном частного сыска соглашусь, – заметил подполковник Котов. – И вообще мне с моей должностной «вышки» с тем же Владимиром Владимировичем договориться проще. Мне даже официального заключения пока не нужно. Просто позвоню и спрошу. Мне он ответит обязательно…

Подполковник вытащил трубку и стал перещелкивать строчки в адресной книге трубки. Наконец нужный номер был найден.

– Алло, Владимир Владимирович? Здравствуй, подполковник Котов беспокоит. Да. Я по поводу двух обгоревших трупов. Да, бомжи… Уже есть результаты? Так… Так… Понятно. Нет, дело Следственный комитет ведет. Нас это только по касательной задевает. Понятно. И еще к тебе просьба. Мой интерес к этому делу хорошо бы никому не раскрывать. Договорились…

Василий Андреевич отключился от разговора, убрал трубку в карман. Он, как я давно уже заметил, никогда не пользовался чехлом для трубки. Да и трубки предпочитал самые простые, с минимумом функционала. Мы ждали, что подполковник скажет. Но он надолго задумался. Наконец сообщил:

– Окончательное заключение еще не готово. Но одно он может сказать бесспорно. У младшего из бомжей, это как раз и есть Валёк, что имел пистолет, сломана челюсть, у старика, что был с ним, пробита голова. Но когда получены травмы и насколько они были серьезны, пока сказать уверенно невозможно. Есть вариант, что это травмы из далекого прошлого. Особенно это касается пробитой головы. А перелом челюсти похож на свежий.

– Владимир Владимирович не сказал, насколько удар был профессиональным? – не удержался я.

Подполковник Котов, видимо, моего ехидства не почувствовал и ответил серьезно:

– Едва ли он сможет это определить…

– Но я-то могу! Должен и он. Просто по направлению удара, по направлению, в котором смещались кости. Завершающая фаза всегда показывает, какова была траектория кулака во время удара.

– Нет, их определенно нельзя сводить вместе. Они будут друг с другом спорить постоянно, – сказала капитан Саня. – У того и у другого это неприятие происходит на интуитивном уровне. И бороться с этим бессмысленно.

– Видимо, так, – согласился Василий Андреевич.

– А что, – поддержал меня отставной подполковник Скоморохов, – если мне покажут направление, в котором смещались кости, я тоже определю, как наносился удар.

– Вопрос только в формулировке, – недоверчиво уточнил Котов. – Никто не скажет точно, что такое профессиональный удар…

– Отчего же, – опять не согласился Виктор Федорович. – Профессионально нанесенный удар может всегда нанести противнику серьезный урон. И именно по нанесенному урону оценивается профессионализм. Не по траектории, по которой кулак полетит, а по результату. При этом, конечно, без правильной постановки удара невозможно серьезный урон нанести. А сама постановка удара – это уже обретение человеком профессионализма. Кроме того, только профессионал сумеет нанести отдельные удары, которые противник даже видеть не будет, – коротко, резко и точно.

Мне нечего было добавить к лекции, прочитанной бывшим комбатом спецназа. А офицеры уголовного розыска приняли слова Скоморохова за авторитетное мнение. И правильно.

– Но мы от темы уклоняемся, – напомнила капитан Саня. – Какая нам разница, профессиональным или нет был удар, сломавший бомжу челюсть.

– Это очень важный момент. Мы же все помним, что наш «расписной» герой Николай Заварзин был когда-то мастером спорта по боксу, – напомнил я. – И бить профессионально умеет. Я к чему вас подвожу… Если человека во сне облить бензином, он проснуться может. И от огня, и от запаха. Причем обливали того и другого сильно. Так облить можно или абсолютно пьяного человека, или человека без сознания. При переломе челюсти сознание теряется не всегда, примерно в половине случаев. То же самое может быть и с проломленной головой.

– Значит, думаешь, это Заварзин? – спросила Радимова.

– Я рассматриваю это как возможный вариант.

– А хоть какое-то маленькое доказательство, хоть что-то, показывающее на него, привести сможешь?

Это было самое сложное. Но она же сама мне когда-то внушала, что в десять раз легче найти убийцу и вообще преступника, чем доказать его вину.

– Я знаю, кто сможет дать на него показания, – твердо сказал Виктор Федорович. – Только Людмила Сергеевна Заварзина. Следует предоставить ей возможность познакомиться с документами, представленными Новиковым, и она поймет, что сам Заварзин, если она его раньше не «потопит», будет давать показания на нее. Но мы, выслушав Людмилу Сергеевну, бросим спасательный круг и Заварзину. Выслушаем и его мнение…

– Тим Сергеевич… Если тебе не трудно, пригласи в кабинет Людмилу Сергеевну, – попросила капитан Радимова. – Естественно, без адвоката, поскольку она еще не имеет статуса задержанной, а он не имеет доверенности на ведение ее дел.

Мне было не трудно. Я шагнул к двери, раскрыл ее и пригласил войти суровую женщину, которая шагнула через порог так стремительно, что адвокат, попытавшийся было угнаться за ней вприпрыжку, сразу отстал. Я выставил вперед ладонь, загораживая ему путь недвусмысленным жестом, и кивнул на стулья у стены.

– Если у вас много свободного времени, можете несколько часов посидеть там…

– Только один вопрос, – подпрыгнул адвокат. – У моего подзащитного сегодня будет свидание с женой?

– Нет. Ни свидания, ни очной ставки сегодня не планируется.

– Это произвол!

– Произвол был бы, если бы я помог вам с лестницы спуститься. Но, поскольку от нас по лестнице можно только подниматься, произвола не получится… Всего хорошего.

Он все же успел подпрыгнуть до того, как я закрыл дверь.

Людмила Сергеевна заняла мой стул прямо напротив капитана Радимовой. Привыкла, видимо, ощущать себя центром внимания. Сегодня так оно и было. Хотя сама она об этом еще ничего не знала.

Капитан Саня вытащила из ящика стола синюю папочку, принесенную Петром Васильевичем Новиковым, и положила перед Заварзиной.

– Будьте любезны, ознакомьтесь с этим.

– А что это? – не поняла Заварзина.

– Некоторое время назад ваш муж… или бывший муж, не знаю, как в данном случае правильно выразиться, нанял частного детектива, чтобы тот следил за вами. Это материалы, предоставленные частным детективом. На компьютерном диске три видеосюжета в дополнение к достаточно пикантным фотографиям, что имеются в деле.

– Коля… Коля нанял частного детектива? – Она, кажется, не поверила.

– Здесь, в папке, цифровая копия договора об оказании услуг. Договор подписан Николаем Заварзиным. Вы, вероятно, знаете его подпись. На отдельном диске содержится видеоматериал обращения в детективно-правовое агентство. Все это заснято на видеокамеру и задокументировано. Если вы не поверите, мы сможем и этот видеосюжет вам показать.

Людмила Сергеевна нахмурилась, сердитым жестом придвинула папку к себе, раскрыла ее и стала просматривать. Брезгливо поморщилась. Потом встала, чтобы посмотреть на всех нас сверху вниз, при этом вроде бы даже ростом выше стала и внешне подтянулась, как солдат перед генералом.

– И вы будете мне доказывать, что на фотографиях – я?! Это какая-то толстая старуха с отвратительной фигурой, но с моим лицом. Неумелый фотомонтаж. Хотя я не понимаю, для чего это могло вам понадобиться…

Я демонстративно осмотрел ее снизу вверх и обратно. Заварзина взгляд заметила.

– Что еще? – спросила с возмущенным вызовом. – Обувь моя не нравится?

– Не могу не заметить, что вы необоснованно высокого мнения о себе… – сказал я честно и откровенно, с простой армейской прямотой. Само по себе тактичное поведение я понимаю и принимаю, но есть люди, которые подобное человеческое качество считают за слабость. Мне она показалась именно таким человеком. И я демонстративно показал, что миндальничать здесь с ней не намерены. При необходимости ей стоит ожидать и более крепких выражений.

Мое высказывание было для нее сильным ударом, граничащим с оскорблением. Именно таким ударом, какой и следовало наносить Людмиле Сергеевне, человеку самолюбивому и не совсем обоснованно в себе уверенному.

Но она удар держать умела, это следовало признать, – не покраснела, и не побледнела, и не выматерилась в ответ. Села и снова стала просматривать материалы. На этот раз читать, как мне показалось, со вниманием. Процесс изучения занял почти полчаса. Даже мне могло бы стать слегка не по себе под таким длительным рассматриванием моей скромной персоны множеством недоброжелательных глаз. Она, однако, такое испытание выдержала. Мы для нее очень мало значили.

Я уже многократно наблюдал излишнюю самоуверенность и неправильную самооценку у людей, которые имеют большие деньги, хотя денег никогда не бывает много. Особенно тем, у кого они действительно большие. С примером неправильной самооценки мы только что столкнулись, когда эта женщина не пожелала узнать себя в обнаженной толстой тетке. Но реальность часто лишает людей иллюзий. Я понадеялся, что реальность восторжествует и на этот раз.

Но она восторжествовала совсем не так, как я ожидал.

Людмила Сергеевна читала, рассматривала фотографии. Мы на нее глядели косо, каждый по-своему понимая ее состояние и ощущения в этот момент. Но одинаково ждали от нее смущения.

Но смущения нам увидеть не удалось. Когда она отодвинула от себя папку с документами, то посмотрела на нас, всех вместе взятых и одновременно на каждого в отдельности, не знаю уж, как ей это удалось, и в ее глазах вместо смущения была только насмешка.

– Ладно, я готова согласиться, что это чистая работа. Как человек бизнеса, я умею признавать свое поражение. Только не совсем понимаю, чего вы от меня хотите. Вы предлагаете мне выкупить это? А где гарантия, что не сохранились другие экземпляры? В игры без гарантии я не играю, предупреждаю сразу.

– Мы не собираемся это продавать, – твердо сказала капитан Радимова. – Это, вообще-то, собственность вашего мужа, только она еще не передана ему. Он уже оплатил расходы детективно-правового агентства, следовательно, материалы принадлежат ему. И ему их передадут. Нам их дали только во временное пользование.

– То есть это скоро будет у Коли?

– Да. Это будет у него.

– И что с того… – Людмила Сергеевна усмехнулась. – Мы с ним давно разведены, и все это не играет никакой роли.

– Если бы это не играло никакой роли, – логично предположил отставной подполковник Скоморохов, – то Николай Заварзин не стал бы платить немалые деньги, чтобы специалисты собрали ему этот материал. Съемки скрытой камерой стоят немалых денег. Какой смысл ему тратиться на то, что его не интересует…

– А вы вообще кто такой? – встречно спросила Заварзина.

– Можете называть меня «товарищ подполковник»… – Виктор Федорович разумно не стал говорить, что он отставной подполковник спецназа ГРУ. Тем не менее он не солгал.

– Так чего вы от меня хотите?

– Честности, – твердо произнес Скоморохов.

– Я уже честно созналась, что это все, – она кивнула на документы, – чистая работа.

– Честности в другом.

– В чем именно? Что я еще должна сказать?

– Рассказать…

– Что?

– Как и за что ваш муж убил и сжег бомжей в подвале соседнего от вас дома в поселке Плановый. Все с подробностями…

– И тогда – что? Тогда эти бумажки не попадут к Коле? Вы это хотите мне предложить?

– Я уже сказала, – снова вступила в разговор капитан Саня, – что эти документы уже оплачены Николаем Заварзиным и будут переданы ему сотрудниками детективно-правового агентства. Мы не имеем права задерживать их у себя…

Это был как раз тот момент, когда честность мента должна была вызвать встречное желание высказаться со стороны подозреваемой. Конечно, мы понимали, что подозреваемая в данном случае до конца честной не будет. Но нам этого пока и не требовалось. Нам было необходимо, чтобы она дала показания на своего мужа. В ответ он потом дал бы показания на нее. Каждый из них в данном случае должен стараться обезопасить и максимально, если это возможно, обелить себя.

– Я должна подумать над вашим предложением. Хотя бы до завтрашнего утра, – сказала Людмила Сергеевна.

– Этими словами вы уже косвенно подтверждаете, что вам есть что рассказать следствию, – ответил ей Скоморохов. – И вы можете быть привлечены по статье за укрывательство преступника.

– И по этой статье мы имеем право дать вам возможность подумать до утра в камере, – добавил подполковник Котов. Причем говорил он очень жестко. Настолько жестко, что Заварзина не посмела возразить по существу. Только тихо простонала.

– Колю в одну камеру, меня в другую. А кто за детьми присмотрит?

– Они у вас уже, насколько я знаю, немаленькие, – спокойно возразила капитан Саня. – Шестнадцать и четырнадцать лет. В этом возрасте дети смогут о себе позаботиться сами. Хотя бы какое-то время – около двух лет, которые вам грозят. При этом могу вам объяснить ваше положение, оговоренное в примечаниях к статье триста шестнадцать Уголовного кодекса Российской Федерации. Законная жена имеет право не давать показаний против мужа. Но сожительница, которой вы в настоящее время, согласно вашим же словам, являетесь, от уголовной ответственности не освобождается. И вам грозит реальный срок – до двух лет заключения. Так что, будете думать до утра?

Людмила Сергеевна решилась.

– Спрашивайте…

– Нет, это вы – рассказывайте… – жестко возразил подполковник Котов. – Мы кое-что знаем, но не намерены открывать вам это. Желаем, можно сказать, дать вам возможность показать свою чистосердечность и стремление сотрудничать со следствием. Это, кстати, веский аргумент, чтобы не привлечь вас по триста шестнадцатой…

Подполковник сказал очень обтекаемо, он не назвал статью, по которой могут привлечь Людмилу Сергеевну в качестве обвиняемой в другом преступлении…