Глава 29

Я тут же решила: как только раздобуду нечто существенное – не какие-нибудь крохи с барского стола, не кучку гипотез, отдающих безысходностью, – сразу представлю доказательства Кайлу, преподнесу ему готовую историю. Как только узнаю, что произошло. Тогда я буду вне подозрений. Тогда Кайл увидит все нюансы, все причины и следствия, всю логику событий. И ему останется только одно – поверить мне. И пересказать историю начальству, которое ему поверит.

Однако, чтобы раздобыть доказательства, чтобы проследить связь между Эмми, Бетани и мной, нужно было заглянуть в жизнь Бетани. Я выяснила адрес в управлении «Хилл-Крест» и въехала на стоянку еще до того, как работающие с девяти до пяти граждане начали стекаться домой.

Жилой комплекс выглядел именно так, как я и представляла: квартиры с отдельным входом, в стиле таунхауса. Кое-где отделку еще не завершили. Провода для уличного освещения провели, но лампы не установили.

Чуть ли не у каждого второго крыльца стояла машина, хотя рабочий день еще не закончился. Двери походили одна на другую – не отличишь, за некоторыми громко работал телевизор.

Квартира Бетани располагалась на третьем этаже. Я поискала запасной ключ во всех положенных местах: над дверью, под цветочными горшками (которых не было), под дверным ковриком (тоже отсутствовал). Изучила лестничную клетку на предмет укромных ниш, но ничего не нашла.

Внизу на лестнице послышались шаги. Я оперлась о перила, поднесла к уху телефон и напустила на себя деловой вид.

Шаги принадлежали кому-то быстрому и на каблуках. Возле меня их стук зазвучал медленнее – и замер.

Туфли на низком каблуке оказались черными, они прилагались к голым ногам, черным шортам и заправленной в них белой блузке – униформа официантки, надо полагать. Женщина была примерно моей ровесницей – возможно, моложе, – с темной помадой на бледном лице и выбеленными прядями в волосах.

– Вы сестра Бетани? – услышала я.

В кои-то веки меня порадовало наше с Бетани сходство. При желании в ней можно было увидеть мои черты, а во мне – ее.

– Вы знаете Бетани? – Я отлипла от перил.

– Да, конечно, мы соседки. – Незнакомка ткнула себя в грудь. – Я Зои. – Когда я не ответила, она спросила: – У вас есть ключ? – Я покачала головой, Зои широко улыбнулась. – Никуда не уходите.

Она толкнула двери своей квартиры, вернулась через несколько секунд с висящим на руке пакетом и большой связкой ключей. Металл громко звякал, пока Зои их перебирала.

– Вот. – Она показала ключ с ленточкой, на которой синей ручкой была написана буква «Б». – Я местная хранительница запасных ключей.

Человек, которому все доверяют, с которым делятся секретами. Я тоже была таким человеком.

Зои повернула ключ в замке.

– Полицейские явились на следующий день после того, как нашли Бетани, но ничего не взяли. Я их впустила и проконтролировала, чтобы они не заглядывали, куда не положено. По-моему, они ждали вас – ближайшую родственницу, по их словам, – чтобы провести тщательный осмотр. С тех пор сюда никто не входил. Есть новости? Бетани лучше? – Зои вновь прижала руку к груди. – Я собиралась заехать в больницу, но у нас с Риком со второго этажа одна машина на двоих… график напряженный, – пояснила извиняющимся тоном.

– Все по-прежнему, – ответила я.

Действительно ли по-прежнему? Нужно будет узнать в больнице – и у той женщины, Марты.

– Ну вот, прошу. – Зои распахнула двери. – Вы остановитесь здесь?

– Нет. Я просто за вещами для Бетани.

Я стояла на пороге, не сводя с Зои глаз. Наконец она поняла, что внутрь ее не приглашают.

– Ну, в общем, я буду по соседству. – Зои вручила мне пакет. – Почта Бетани. Я забирала. Не знаю, куда это девать. То есть там наверняка счета и прочее…

– Спасибо. – Я повесила пакет на ручку с внутренней стороны двери.

– Скажите, когда закончите, и я запру квартиру.

Квартира Бетани начиналась узким коридором с гардеробной. Его содержимое: один непромокаемый плащ; один шерстяной пиджак; зонтик в дальнем углу, паутина на ручке изнутри. Коридор открывался в застеленную ковром гостиную, за которой сразу шла кухня с ламинированным полом; вдоль задней стены выстроились шкафчики, холодильник, плита и раковина. В раковине стояла посуда: два стакана, две тарелки. Все застыло во времени.

В гостиной на этажерке под дерево красовались телевизор и кабельная приставка. Распахнутая дверь сбоку вела в ванную, где имелась еще одна дверь, закрытая – в спальню, надо полагать.

На первый взгляд ничто не наводило на мысли об Эмми. Однако в декоре – точнее, в его отсутствии – имелось определенное сходство. Кое-чего не хватало. Не было фотографий на стенах и тумбах. В спальне это ощущение усиливалось. В шкафу – простой набор одежды. На комоде – маленькая коричневая шкатулка для украшений, и больше ничего. Кругом чистота.

В ванной – белая занавеска для душа и одинокая зубная щетка. Очень лаконично. Женщина, которая долгое время провела в тюремной камере, вдруг очутилась в большом мире. Отсюда и отсутствие пожитков, каких-то милых сердцу вещей. Бетани начинала жизнь заново на пустом месте.

Кухня тоже была чистой, если не считать посуды в раковине. Замерев на ламинате, я уловила слабый запах моющего средства. Похоже, Бетани поддерживала порядок, вытирала кухонные поверхности после каждой еды.

Я заглянула в холодильник. Молоко не мешало бы выбросить. Больше там ничего не оказалось. В кладовке для продуктов – тоже. Я решила хотя бы мусор вынести. Открыла тумбу под раковиной, увидела запасы чистящих средств, за ними – коричневый бумажный пакет. Внутри, вопреки ожиданиям, я обнаружила не мусор, а распечатанные конверты, стянутые толстой резинкой.

Все письма адресовались Бетани Джарвиц, в государственное исправительное учреждение. Обратные адреса отличались не только штатами, но и именами, письма от одного и того же отправителя то иссякали, то шли потоком. Я опустилась на пол, стала перебирать конверты. Вот он, мой ключик к Бетани Джарвиц!

Письма были сложены в обратном порядке: на последних значилась дата за несколько месяцев до освобождения Бетани, на первых – начало ее заключения.

Единственная связь Бетани с внешним миром. Монологи, отмечающие ход времени за восемь лет. Только эти послания и принадлежали ей по-настоящему.

Среди них встречались письма, которые отсылала сама Бетани, но которые так и не были доставлены. Возвращено отправителю. Запечатанные конверты – грязные, истрепанные, со смазанными чернилами. Адреса – разные, и нигде нет имени: Бетани словно гонялась за призраками, искала кого-то. Все нераспечатанные послания датировались первым годом ее заключения.

Я вскрыла конверт, прочла записку. От нее ощутимо веяло гневом, косые буквы выглядели злыми.

Я распечатала еще одно послание и еще – все были похожи. Обвинения в адрес безымянного человека.

Нашло ли хоть одно такое письмо своего адресата? Знал ли он?

В конце пачки – начало тюремного заключения Бетани – обнаружилось письмо без обратного адреса. Судя по штампу, отправлено в июле, восемь лет назад, из Бостона. Внутри – несколько слов без подписи.

Эмми? Должно быть, да. Дата и время совпадали. Эмми сдержала обещание. Мои пальцы впились в листок. Она приехала сюда вовсе не из-за каприза судьбы, а из-за Бетани. Знала ли Эмми про злые письма, которые летали за ней по белу свету и возвращались ни с чем? Ничто не доходило до нее – по крайней мере, пока она была Амми – в тот полуподвал. Догадывалась ли она о гневе, об обвинениях в свой адрес? Неужели совсем не ощущала угрозы? Господи, Эмми, во что же ты ввязалась?

Я принесла из коридора пакет, который получила от Зои, и высыпала почту Бетани на кухонную тумбу. Зои оказалась права – сплошные счета. Извещение об арендной плате, квитанция за электричество. Как и в случае с Эмми, телефонных счетов не оказалось. В квартире телефонный аппарат тоже отсутствовал. В нескольких конвертах я нащупала новые кредитные карты. Пролистала их, бездумно считывая информацию об отправителе, – и приросла к месту.

Пролистала назад, вновь посмотрела на конверт, на имя и адрес в прозрачном окошке. Письмо было отправлено по этому адресу, внутри явно лежала кредитка. Получателем значилась Лия Стивенс.

Я уронила конверт на тумбу.

В голове застучало – в такт ударам сердца, быстрее, быстрее. Я уставилась на закрытые входные двери. Горячей волной накатила дурнота. Призрак Бетани здесь, в этой квартире. Все не так, как я думала…

Я начала перерывать ее вещи – доведенная до отчаяния, злая. Не только на Бетани, но и на Эмми – за то, что она вообще меня сюда привезла. За то, что поступила так со мной. Со мной! Я открывала и закрывала ящики комода, кухонные шкафчики; искала неизвестно что. Под кроватью, под матрасом, в ванной – в зеркале мелькнуло мое безумное лицо, и я поспешно отвела взгляд.

Я стояла в спальне, тяжело дыша. Шкатулка для украшений на комоде, больше ничего. Я просунула палец под защелку, открыла крышку. Кое-какая бижутерия, на дне – два ряда пенопласта для хранения колец. Однако все кольца Бетани лежали в одном ряду, правом.

Я ковырнула пенопласт слева, и тот легко поддался.

Под ним: два клочка бумаги, вдавленные в дерево. Моя карта социального страхования. И ксерокопия моих водительских прав. С обратной стороны проступали чернила, список фактов: девичья фамилия моей матери; подпись – очень, очень похожая на мою собственную, и все же неуловимо отличающаяся.

Я смяла копии, сунула в задний карман штанов. Руки дрожали. Конверты с моим именем спрятала в сумочку и обыскала каждый угол квартиры еще раз.

Убедилась, что ничего больше не пропустила, и лишь тогда постучала к Зои.

– Вы знаете друзей Бетани? – спросила я, когда двери открылись. – С кем я могла бы поговорить?

– Лиам из квартиры 1В, хотя я больше не назвала бы их друзьями. Но в начале года они с Бетани регулярно встречались. Скорее всего, друзья у нее были с работы. Бетани мало с кем общалась, разве что с Лиамом. Я живу здесь дольше всех. Остальные приходят и уходят. Еще девушка иногда заезжала. Я не следила за Бетани, не подумайте, просто трудно не заметить происходящего по соседству. – Зои улыбнулась, вновь с извиняющимся видом.

Я встречала таких, как она: людей, которым важно знать все обо всех. У Зои можно разжиться сведениями. Из нее вышел бы великолепный источник.

– Может, Лиаму известно больше, – добавила она.

– Спасибо. Я закончила.

Зои окинула меня внимательным взглядом и наверняка отметила, что я не прихватила из квартиры никакой одежды для Бетани. Ну и пусть.

Я сбежала на первый этаж, нашла квартиру с буквой «В» и постучала. Внутри играла музыка, и стук пришлось повторить.

Двери открыл мужчина с воспаленными глазами, с нечесаной – и, кажется, немытой – шевелюрой. В глубине квартиры на диване сидел еще один мужчина. Музыка оказалась сопровождением к видеоигре.

– Да? – спросил лохматый.

– Вы Лиам?

Он вновь меня оглядел, прищурился. Неужели тоже заметил сходство? Или его видел лишь тот, кто искал?

– Да.

– Зои посоветовала поговорить с вами – возможно, вы расскажете мне о Бетани.

Лиам помотал головой, закрывая двери, но я успела вставить ногу в просвет.

– Я все рассказал полиции. Я давно не встречал Бетани. Месяца четыре, наверное. Не я видел ее последним. Не я общался.

– Вы знаете ее подругу? Девушку, которая иногда гостила у Бетани?

Лиам засмеялся.

– Нет, друзей ее я не знаю. Я ничего о ней не знаю. Она меня даже к себе не пускала. Вечно говорила – дома не убрано или еще что-нибудь. Я понятия не имел, где она работала, – знал только, что ходила на работу, никогда не оставалась ночевать и не любила тусоваться. – Он посмотрел в глубь квартиры, затем вновь на меня. – Не могу я быть вашей единственной зацепкой. – У него это словно в голове не укладывалось, слишком большая ответственность.

– Я предупреждал, – крикнул приятель Лиама, не отрываясь от экрана. Потом взглянул на меня, остановил игру и посмотрел мне в глаза. – Я предупреждал, а он не слушал. Подозрительная девица. Ненормальная.

Я ехала домой и вспоминала, когда последний раз слышала эти слова – причем в свой адрес…

Пейдж говорила: «Ты ненормальная». Ведь это было самым простым объяснением. Оно избавляло ее от встречи с правдой, от осознания – ее, Пейдж, водили за нос.

Статья уже готовилась к печати. Я предупреждала Пейдж. Не одну неделю предупреждала.

Первым делом я позвонила и рассказала правду.

– Я расследую подозрительную смерть. Всплыло его имя. Ты должна знать.

– От тебя столько лет не было ни слуху ни духу, – ответила Пейдж. – Захотела наконец поговорить? Ты ушла, исчезла с горизонта, а теперь решила вести расследование против моего мужа?

– Нужно было тебе рассказать, – признала я. – Рассказать еще тогда. В ночь перед моим уходом…

– Мне рассказал Аарон, – перебила она. – Ты напилась, он вернулся за лекарствами, и ты начала к нему приставать. Я давно все знаю.

– Нет. Он…

А что он? Перекладывал мои вещи, открывал двери, морочил мне голову… Даже по прошествии времени я не знала точно. Я предполагала, но не имела доказательств. Он пытался меня убить. Вот в это я верила, всем сердцем. Я проснулась с ощущением воды в легких. С влажным запахом плесени на подушке. Я прочла подробности смерти девушки из колледжа, Бриджет Лакоста, – передозировка, утопление, – и моя вера окрепла. Видимо, я была первой попыткой Аарона, и что-то у него не заладилось. Он наверняка составил идеальный план и постарался все обставить соответственно, заготовил историю: «Мы ушли в ресторан, она выпила, ее не приняли на работу, и Лия была вынуждена ночевать у нас на диване. Она не привыкла проигрывать. Мы не замечали тревожных признаков». И вот я нашла таблетки Аарона, проглотила их, легла в ванну и ушла под воду.

Он потерпел неудачу. Скормил мне маленькую дозу. Или я дала отпор и испортила сцену. Что-то не сложилось. Я проснулась в своей постели, целая и невредимая, а вот другая девушка – нет. Сколько их было между нами? Наивно думать, будто Аарон провел эти годы в бездействии. Будто он не делал попыток.

– Он опоил меня, Пейдж, – я умоляла ее поверить и в остальное.

– Не звони больше, – сказала она.

Я ее не послушала. Не смогла.

– Статью напечатают, – предупредила в другой раз. – Правда выплывет наружу. Я не называю имени, но кто-нибудь догадается.

Когда мне вручили судебный запрет на приближение, я едва не рассмеялась.

А потом статья вышла. На следующий вечер я явилась к их дому, сгорая от любопытства. Запах крови, моя неминуемая гибель. В курсе ли уже Аарон? Знает ли, что это написала я?

Я встала на цыпочки. В занавесках была щель, только туда и получилось заглянуть. Горел приглушенный свет. Играла классическая музыка – фоном, где-то в невидимой с моего места комнате. Музыка умолкала. Запускалась сначала. Будто пластинку заело.

На столе стоял бокал. Красное вино – его оставалось чуть-чуть, на дне.

В глубине дома было какое-то движение, легкое покачивание. Что-то вертелось. Я прижала лицо к окну, от моего дыхания стекло запотело. Сначала я увидела туфли Аарона. Черные. Начищенные. В нескольких футах над полом. Туфли медленно болтались туда-сюда, свисали сверху.

Я ахнула. Вскрикнула? Попятилась, побежала, решительно расталкивая бредущих с работы людей. Остановилась лишь на станции, упала на скамейку и пропустила три поезда, прежде чем смогла поехать домой.

По сообщению полиции, Аарона обнаружила Пейдж. В панике обрезала веревку кухонным ножом, бросив ребенка в коляске посреди гостиной. Пейдж с малышом только вернулись домой – в такое время она всегда отсутствовала, я это знала из наблюдений за ней. После работы Пейдж забирала пятимесячного сына из яслей и отправлялась с ним в супермаркет, или торговый центр, или на прогулку вокруг пруда в парке, или по бульвару Сторроу-Драйв вдоль реки Чарльз.

Потому-то я и выбрала это время, чтобы посмотреть. Потому-то, видимо, Аарон и выбрал это время, чтобы все сделать.

Даже тогда я решила, что он проявил жестокость. Предоставил Пейдж обнаружить тело.