Глава 26

Я наконец осталась одна. Было уже за полночь. Толпа за окном растаяла в сумерках, разбрелась по машинам или исчезла в лесу – вернулась туда, откуда пришла. В доме царил беспорядок, я расставляла все по местам, и руки у меня дрожали.

Столовые приборы перещупали, перепутали и кинули на место. Я швырнула их в раковину, мне повсюду мерещились микробы и грязь. Полицейские совали руки под наши матрасы, комкали простыни. Под раковиной в ванной рассматривали мои тампоны, лосьоны и бруски мыла. Пинцет и тюбик зубной пасты, почти пустой и с корочкой вокруг ободка. Копы узнали, каким дезодорантом я пользуюсь, увидели бритву в душевой кабине, нашли распечатанную упаковку презервативов в моей прикроватной тумбе.

Пусть из дома забрали лишь ножи и бумаги – на самом деле незваные гости унесли с собой гораздо больше. Представление о сокровенных сторонах нашей жизни.

Интересно, Кайл тоже смотрел? Открывал упаковку с презервативами? Пересчитывал?

Я присела в углу ванной – беззащитная, грязная, злая. Услышала собственное дыхание, как у зверя в клетке. Встала, плеснула водой в лицо, навалилась на тумбу и уставилась на отражение в зеркале.

Взгляд дикий, глаза красные, лицо осунулось. В тусклом свете я почти разглядела рядом ее. Ссутулившись, она ощупывала свое лицо и удивлялась его чертам.

Я промчалась по коридору, выключила везде свет, чтобы снаружи ничего не было видно. Затем раздвинула двери и прислушалась к темноте. Закрыла глаза, выровняла и замедлила дыхание и стала мысленно перечислять знакомые звуки: сверчки, далекие шорохи в лесу, шепот ночного ветра.

Не открывая глаз, я заскользила рукой по перилам. Если темноты не видно, то и ничего страшного в ней не таится.

Я спустилась с крыльца и уверенно прошествовала к темному пятну на подъездной дорожке. Меня звало, манило неведомое. Я достигла машины; пискнул брелок, мигнули тормозные огни, вспороли ночь. Я тихо-тихо открыла багажник, вынула коробку – почти пустую и невесомую.

Свет включила лишь тогда, когда оказалась в комнате Эмми – за запертыми дверями и плотно задернутыми шторами. Рассекречивать коробку было опасно, очень опасно нести ее сюда сразу после обыска. И держать в доме фотографии, которые могли связать Эмми с делом Дейвиса Кобба, тоже. Я аккуратно, по очереди, доставала все из коробки – брала через рукав, чтобы не оставлять отпечатков, – и фотографировала телефоном.

Эту коробку Эмми оставила в Бостоне, вещи наверняка еще тех времен, восьмилетней давности. Была квартира в подвале. Были какие-то знакомые, которые видели Эмми, видели нас, и я найду доказательства.

Я вновь разглядывала фото девушки, поразительно похожей на меня, крутила его по-всякому, пока от бликов света на глянцевой поверхности не запекло в глазах. Я несла коробку назад в машину и видела в темноте лишь черные пятна – там, где раньше был свет.

Я рано собралась на работу. Со звонком пришлось подождать: нужный мне человек еще не проснулся. Когда настало время душа, я погасила в доме огни и стала наблюдать за лесом. Кто оттуда выйдет? Если, конечно, за мной и правда кто-то подсматривал. Если знал мои привычки.

Я успела убрать в кухне после завтрака, а никто так и не появился. Возможно, я ошиблась. Возможно, все придумала. Я напрягла память, попробовала вновь услышать загадочные шаги. Проверила себя.

В последний раз посмотрела на часы – тот, кому я хотела позвонить, уже встал и наверняка собрался уходить. Я набрала номер.

– Уитман, – услышала в трубке.

– Привет, Ной, – сказала я. – Мне нужна помощь.

Молчание. Потом прозвучал голос – тише и как будто ближе.

– Надо же, Лия! Рад тебя слышать. Помощь, значит? Я думал, поезд уже ушел.

Меня передернуло. Раньше мы постоянно использовали идиомы в шутку. Была в этом некая ирония. По крайней мере для меня. Хотя… Может, я просто фантазировала и считала Ноя умнее, чем он есть на самом деле.

– За тобой должок, Ной. Сам понимаешь.

– Чокнулась?

– Я в курсе. В курсе, на какую сделку ты пошел, – иначе черта с два получил бы повышение, ты его не заслужил! Думаешь, я не заговорю? Думаешь, не назову твое имя? Хорошая тебя ждет карьера, если правда всплывет; ведь ты помог все замять.

– О боже, Лия, – произнес Ной, и я поняла, что выиграла. – Не знаю, какой в Пенсильвании воздух, что за дрянь в него впрыскивают, но она явно повлияла на твои мозги. Ты все видишь не в том свете.

Меня словно под дых ударили – не сильно, но ощутимо. Ною известно, где я! Он искал меня? Вспоминал? Что это значит?

Я совершила огромную ошибку, доверившись Ною. Шесть месяцев вместе, до того – дружба, а он без сожалений променял все это на карьеру: сдал меня шефу в качестве эксклюзива, использовал как рычаг для подъема на следующую ступеньку. Ноем двигали вовсе не чистые помыслы, хотя он и утверждал обратное.

Возможно, когда-то Ной и был порядочным. Возможно, до сих пор считал себя таковым. Верил в правильность принятого решения – мол, цель оправдывает средства. Однако факт оставался фактом: Ной извлекал выгоду там, где другие терпели крах.

Газете пришлось предпринять кое-какие шаги. Бизнес – на первом месте. Даже после откровений Ноя шеф не мог повесить все на меня. Мог лишь купить время и понадеяться на то, что историю забудут.

– Увольняйся, – сказал он.

Я так и поступила.

Газетное начальство ничего не пустило на самотек. Даже Ноя втянуло. Молчание в обмен на повышение. Ной согласился и стал соучастником.

Впрочем, мы, наверное, все были соучастниками, если судить по нашему окружению.

Возможно, потому и произошли события восьмилетней давности, когда я делила квартиру площадью четыреста квадратных футов с двумя друзьями. Я вошла в их жизнь, такую благоустроенную, и не подумала возводить стены. Позже поехала сюда следом за Эмми – женщиной, о которой я действительно знала очень мало.

– Тебе не поверят, Лия. – Ной уже взял себя в руки, заговорил отчетливей, стал яснее формулировать мысли. – Ты известная лгунья.

Однако я его зацепила. За свое доброе имя мы были готовы жизнь отдать. Правду я говорила или нет, Ной наверняка хотел понять, чем ему это грозит.

– Все рано или поздно проигрывают, Ной. Все.

– Послушай. – В его тоне прозвучало нечто новое, какая-то снисходительность. – Слушаешь? Ты хоть когда-нибудь слушаешь? Начни для разнообразия, Лия. Остынь и вникни в то, что я скажу. Нет ни малейшего намека на гражданский иск, ясно? Ни звука. Не буди лиха.

Как я могла влюбиться в человека, который говорит такими примитивными идиомами? Все в нем меня раздражало.

– Небольшая услуга, Ной. Просто имя. Ты передо мной в долгу. Сам знаешь, что в долгу.

В трубке молчали, и я ухватилась за это молчание.

– Бетани Джарвиц. Мне нужна полная информация по Бетани Джарвиц. Д-Ж-А-Р-В-И-Ц. Прошлое, ближайшие родственники, партнеры и любовники, все. Дата рождения, места работы, места жительства…

– Вчера вечером мне позвонили. Сначала я подумал, что тебе понадобилась рекомендация с прежнего места работы и ты дала мой номер. Я удивился – смело даже для тебя. Оказалось, этого человека направила ко мне не ты, а Кэссиди. Его коллега из Западной Пенсильвании интересовался Лией Стивенс, которая раньше жила в Бостоне, ездила по твоему водительскому удостоверению и все такое. Учительница, Лия?! Серьезно?

Так вот откуда Ной узнал, где я. Ему кто-то позвонил. Это начало. Карточный домик вот-вот рухнет.

– Кто это был? – спросила я.

Ной рассмеялся. Понял, что обыграл меня.

– Что ты ему сказал?

– Ничего.

– Без шуток.

– Без шуток. Короче говоря, я уверен, совершенно уверен – ни черта я тебе не должен.

– Не ври. Ты точно что-нибудь сказал!

– Держи карман шире. Сказал только: «Лия Стивенс? Очень славная девушка. Очень. Славная». – Он растягивал слова, добавляя в них скрытый подтекст. – «Работа ее доконала», – сообщил я ему. Единственное, что сообщил.

Работа меня доконала. Кто мог звонить Ною? Столкновение двух моих миров. Бостонское прошлое стало ближе, словно я призвала его сюда.

– Лия, ты меня слышала? Этого человека направил Кэссиди! Не дошло?

Кэссиди, наш любимый источник в полицейском управлении; он знал о моих близких отношениях с Ноем.

– Кэссиди, – повторила я.

– Вот-вот. В общем, на здоровье. Давай сойдемся на ничьей, ладно? Представляю, в какое дерьмо ты влипла на этот раз, если уже начали звонить сюда.

Я крепче стиснула трубку и процедила:

– Я расскажу о тебе, Ной. Богом клянусь, расскажу!

Думаю, он уловил в моем голосе неуверенность. Я плохая лгунья.

– Ты ведь сама все понимаешь. Если поднимешь шум, кто-нибудь начнет задавать вопросы. Пейдж Хэмптон даст делу ход, не сомневайся. Ты проиграешь, Лия. Мы оба знаем, что никакого источника не существует. Никто не выступит в твою защиту. – Ной повесил трубку.

Козел! Проклятья распирали меня изнутри, я с силой сжимала телефон. Козел-козел-козел!

Интересно, есть ли у газеты план на такой случай? Некая пошаговая инструкция – что делать, когда Лия Стивенс пойдет ко дну?

Да, я влипла; пора отмываться. От Эмми. Нужно узнать о ее прошлом, пока копы не узнали о моем.

Старые друзья Эмми… Кто они? Память хранила лишь какие-то бары, быстро сменяющиеся лица – ничего постоянного. Джон Хикельман? Людей с таким именем, наверное, сотни. Представляю, как я буду обзванивать всех Джонов Хикельманов из телефонного справочника и задавать вопросы: «У вас есть зеркальный потолок? Вы, случайно, не спали с девушкой по имени Эмми? У вас не пропадали часы?»

Я вдруг вспомнила. Женщина, жившая в полуподвальной квартире до нас. Кайл успел рассказать мне о ней до того, как все встало с ног на голову. Женщина, на чье имя был оформлен арендный договор. Теперь она обитала в Нью-Гемпшире. Это мне по плечу.

Чтобы найти нужную Амелию Кент, понадобилось всего три звонка; я сделала их из класса за двадцать минут до начала первого урока. Однако пришлось звонить ей на работу – номер мобильного я не знала, а домашнего у Амелии, похоже, не было. Незамысловатый запрос в интернете вывел меня на ее профессиональную страничку в соцсетях. Амелия Кент работала бухгалтером в «Бергер и компания», семейной консультационно-ревизорской фирме в Уайт-Маунтинс.

Я попросила соединить меня с Амелией, и она ответила после первого же гудка; голос прозвучал удивительно бодро для раннего утра. Я сказала, что звоню в связи с полицейским расследованием, что разыскиваю женщину, которая недолго проживала по адресу Амелии; что мы сумели проследить жизнь женщины до того времени, а дальше след потерялся.

– Увы, я ничем не могу помочь, – ответила Амелия. – Я съехала за несколько месяцев до окончания срока аренды. Я думала, что мой бывший переоформил договор на себя, хотя не знала наверняка. Залоговый депозит мне не вернули. При заселении я оплатила первый и последний месяцы проживания. Скорее всего, хозяева спокойно положили деньги себе в карман и решили, что мы в расчете.

– То есть вы не возвращались в Калифорнию? Не жили вместе с девушкой?

– Нет, никаких девушек не было. Я говорила об этом детективу, который звонил – Кайл?..

– Донован, – подсказала я. Теперь Амелия поверит в мою легенду, раз я знаю детектива. – Он, кажется, упоминал некоего Винса.

Она впервые запнулась.

– Да. Мы встречались с Винсом два года. В январе вместе сняли ту квартиру, а в мае я застала его с девушкой. – Амелия горько рассмеялась. – Уж не знаю, давно ли у них это началось.

– С кем? – спросила я. Имя девушки, назови имя!

– Не знаю. Я не стала ждать официального представления. Такое нельзя объяснить, хотя Винс пытался.

– Как пытался?

– Отрицал, понятное дело. Только она была в нашей постели, боже! – Воспоминания до сих пор вызывали у Амелии гнев, учащали дыхание.

– Назовете фамилию Винса, Амелия? Пожалуйста, это важно. Он – единственная моя зацепка.

Молчание, затем:

– Мендельсон. Только прошу, не ссылайтесь на меня. Не говорите, что это я вас к нему направила.

Удивительно, как такие давние события могут быть столь свежи. Они выплывают из ниоткуда, преследуют: безобидный телефонный звонок – и на другом конце провода оживает прошлое.