Глава 14
До визита Кайла оставалось совсем немного времени. Дома я быстро сменила рабочую одежду на джинсы и подобрала волосы наверх.
Кайл приехал ровно в пять, что вызвало у меня улыбку. Он умел точно рассчитать, сколько времени займет дорога до того или иного места, и мне это нравилось. Я наблюдала за Кайлом сквозь стеклянные двери. Вот он внимательно осмотрел окрестности, вот замер на подъездной дорожке. Что привлекло его внимание? Моя улыбка увяла. Днем я эти двери любила: изнутри прекрасно видно улицу, а снаружи не видно ничего в доме. Но в темноте ситуация менялась с точностью до наоборот.
На Кайле были темный пиджак и светлая рубашка – униформа, видимо; шагал детектив Донован размеренно и неторопливо, на крыльцо поднимался через ступеньку. Жевал резинку. И впервые казался взволнованным. Или встревоженным. Я и сама была на грани, чувствовала, как увязаю в этой истории все глубже.
Я раздвинула двери, выдавила из себя непринужденную улыбку в ответ на улыбку гостя. Однако, как только Кайл вошел, его нервозность растаяла, и моя тоже. Было приятно смотреть на него немного снизу, вдыхать запах мятной жевательной резинки, ощущать легкое прикосновение к талии, когда он меня обходил. Я влипла.
Кайл сел, я налила ему воды. Даже спиной я ощущала на себе его взгляд. Мне вдруг расхотелось начинать серьезный разговор. Копы похожи на журналистов – умеют расставлять приоритеты.
Я намеренно не садилась, тянула время.
– Как ваши дела? – спросил Кайл.
– Хорошо, учитывая обстоятельства.
Он кивнул, сел прямо.
– По поводу обстоятельств… Хочу кое-что показать.
– Давайте. – Я опустилась в кресло напротив.
Кайл придвинул ко мне фото мужчины.
– Вы видели этого человека раньше?
Переключатель щелкнул, поехали.
У мужчины были волосы песочного цвета, длиной чуть выше плеч; узкое угловатое лицо и тускло-серые глаза.
– Это он. Кавалер Эмми. – Наши с Кайлом глаза встретились, он склонил голову набок. – Джим.
Однако Кайл явно не разделял моего энтузиазма. Уголки его губ поползли вниз.
– Джеймс Финли. Действительно работал в «Брейк-Маунтин», как вы и предполагали. Именно он перестал выходить на работу, именно ему нашли замену.
– О… – протянула я. Не Эмми, значит. Никаких следов Эмми. – Все равно, это ведь зацепка?
– Вы с ним когда-нибудь разговаривали, Лия?
– Только по телефону. Записывала сообщения для Эмми.
– А лично?
– Нет. Я видела его лишь несколько раз, когда он уходил. Или высаживал Эмми возле дома.
– Джеймс Финли привлекался за правонарушения, – произнес Кайл, и я окаменела. Он поднял руку. – Не насилие, нет-нет. Но привлекался.
– Какие правонарушения?
– Проникновение со взломом, подделка чеков, нарушение общественного порядка в нетрезвом виде. Классика для всяких отбросов общества.
– Думаете… – Я сглотнула. – Думаете, он с ней что-то сделал?
– Я не знаю, что думать, Лия. Мы уже занимаемся Финли. Его привезут в участок и допросят.
Я поставила локти на стол, сжала большими пальцами виски. Джеймс Финли бывал в моем доме. Здесь. Может даже, пока я спала. Может, стоял прямо за дверью спальни. Вдруг Финли подсмотрел, как Эмми прячет ключи под крыльцом? Вдруг разозлился на нее – за непостоянство, за привычку забывать старых знакомых?
Я должна была заметить. Она должна была заметить. Что я знала об Эмми и Джиме как о паре? Я попробовала вспомнить, задним числом отыскать настораживающие признаки.
…Раннее утро, меня разбудили тихие голоса из спальни Эмми, мужской смех.
– Ш-ш, тебе пора, – сказала она, твердо и решительно.
– Точно? – Вновь смех.
Зазвонил мой будильник, я ждала у себя в комнате. Ждала, пока мужчина уйдет. Ждала, пока стихнут его шаги в коридоре. Я вышла, как только услышала стук закрывшейся двери; гость оставил за собой запах сигарет и меда – тяжелый, сладковатый. Я наблюдала сквозь раздвижные двери, как незнакомец натянул пиджак, заправил за ухо длинные волосы. В стекле позади меня возникло отражение Эмми.
– Моя машина сломалась, и он меня подвез, – заявила она.
– Эвфемизм? – рассмеялась я.
Я посмотрела на ее отражение, увидела, как на лице расцветает улыбка, услышала смех Эмми за мгновение до того, как он прозвучал.
– Джим, – сообщила она, будто я у нее выпытала.
Я смахнула это имя в архив, к списку других, ничего не значащих имен: Джон и Кертис, Леви, Тед и Оуэн – сказано и вскоре забыто.
Новый кавалер позвонил в тот же день, попросил к телефону Эмми и назвался, а я едва не сказала: «Она тебе не перезвонит. Забудь».
Поэтому я была удивлена, увидев Джима вновь – и вновь. Я удивлялась, когда его машина тормозила на нашей подъездной дорожке и высаживала Эмми. Когда голос Джима слышался рано утром или среди ночи. Когда Эмми не отрывалась от него, уснувшего, и не стучала ко мне в поисках спасения. Когда я царапала имя Джима на клейких листочках и прихлопывала их к стене, а Эмми потом тихо, неразборчиво говорила по телефону, унеся его подальше, на всю длину шнура…
– Лия? – Кайл тыкал в какую-то бумагу.
– Что? Простите.
– Вот. – Он указал на подчеркнутый телефонный номер в моей распечатке.
Номер, помеченный как «неизвестный». Звонок среди ночи в конце прошлой недели. Я тогда стояла у раздвижных стеклянных дверей и слушала шорохи на линии.
– Это Дейвис Кобб?
– Не знаю, – помотала я головой. – В трубке молчали.
В тот вечер Кобба уже выпустили? Он хотел меня напугать? Нагнать страху, как предполагали в полиции?
Нужно успокоиться.
Кайл откинулся на стуле, положил руки на стол.
– Предположительно ее ударили камнем. Бетани Джарвиц. Вероятнее всего, камнем с берега озера.
Незапланированное нападение. Я представила мужчину, который идет за ней по лесу. Мужчину, который видит не Бетани, а меня.
– У вас есть несколько вариантов, – продолжал Кайл. – Можете собрать все имеющиеся доказательства, в частности электронные письма, и попробовать добиться судебного постановления, запрещающего Дейвису Коббу с вами контактировать. Задача, правда, не из легких. Тем не менее запустить процесс не помешает.
Я уже качала головой. Ни в коем случае. Меня мутило. Если я подам официальное прошение, то полиция начнет проверку. Обнаружит, что в Бостоне выдан судебный запрет против меня самой. Выяснит детали: психологическое давление, назойливые звонки, незваные приходы в дом к Пейдж и Аарону Хэмптонам. Ужасно глупо. Если полиция узнает, все мои слова поставят под сомнения – и Кайл, и Эмми. На работе, наверное, тоже.
Я предстану совсем в другом свете. Мне перестанут верить.
…Я лишь хотела ее предостеречь. Пейдж – слишком добрую, чтобы замечать в людях зло, слишком самоуверенную, слишком улыбчивую. Я предъявляла ей доказательства; просила уйти. Это следовало сделать еще много лет назад, до переезда к Эмми. Хорошая подруга поступила бы именно так.
Однако Пейдж ничего не желала видеть. Она добилась против меня судебного постановления. Мне запретили приближаться к ее дому и офису. Я не имела права ей звонить. Не имела права инициировать контакт. А теперь не имею права подать официальное прошение.
– Есть новости об Эмми? – переменила я тему.
– Ухватиться не за что, Лия. Ее следов нет нигде. – Кайл вновь оглядел мое жилище.
Я вспомнила, как он спросил несколько дней назад: «Дом ведь оформлен только на вас, правильно?»
Пальцы у меня задрожали. Нервы или гнев – я не разобрала.
– Вы мне не верите.
Нет никаких доказательств ее жизни в этом доме и городе – вот что Кайл пришел сказать. Нигде нет доказательств существования девушки по имени Эмми Грей. Словно я выдернула ее из своих фантазий и выпустила на свободу.
– Вы не верите, что стряслась беда. – Руки мои сжались в кулаки.
Кайл вскинул ладони.
– Верю, Лия. Верю. Я чувствую, что-то происходит. Только пока не понимаю, что именно.
– Простите, вы что, не понимаете смысла фразы «человек пропал»?
Он зажмурился.
– Я полагал, заявление про соседку – ваш способ обратиться ко мне и рассказать о другом. Сведений про нее ноль, перспективы никакой, и, если уж совсем честно, я заподозрил, что это просто химера. Решил… В общем… Подумал, вы таким образом пытаетесь заманить меня к себе и поговорить о Коббе.
Я резко хохотнула:
– Вроде как на дружбу напрашиваюсь, да?
То есть я, значит, испугалась и сочинила себе оправдание? А соседка… Она через пару дней неожиданно вернется из отпуска, про который я очень кстати позабыла.
– Значит, все по-настоящему. – Кайл постучал по бумагам. – Ее зовут Эмми Грей, она жила здесь до понедельника, и с тех пор вы ее не видели. Вам неизвестно, где она.
– Да, все по-настоящему. Вы считали меня лгуньей! В голове не укладывается…
– Не лгуньей, нет.
– Да, лгуньей! Я нашла порванную цепочку Эмми на заднем крыльце. Я показала вам цепочку!
– Я помню, помню! Но я не обнаружил об Эмми Грей никаких сведений. И подумал, что вы чего-то недоговариваете. Подумал… Простите, я был не прав.
Как раз наоборот, он был прав. Близок к истине. Я действительно кое-чего недоговаривала, просто Кайл направил свои подозрения не в ту сторону.
– Да, а теперь выясняется, что кавалер моей пропавшей соседки – преступник. А он, между прочим, бывал у нас дома.
Если Джим напал на Эмми, то не вернется ли он за мной? Я ведь его видела. Свидетельница, которая может дать описание, сообщить имя.
– Вдруг у него ключи Эмми? – добавила я.
Свет в доме… Неужели это был Джим? Приходил за какими-нибудь забытыми уликами? Заметал следы по списку. Нет ли в списке и меня?
Кайл отвернулся, куда-то позвонил, назвал собеседнику мой адрес и попросил немедленно прислать специалиста. Сел на диван.
– Значит, так. Вполне вероятно, Эмми с кавалером махнули куда-нибудь вместе и с ней все в порядке. – Он поднял руку, не дав мне возразить. – Хотя лучше не рисковать. Джеймс Финли звонил сюда. Мы его задержим и допросим. Вы же первым делом смените замки, очень вас прошу. Мне сразу станет спокойней.
Я не спорила. Правда, нужно согласовать все с владельцами, но это позже. Попрошу разрешения сначала или прощения потом – я всегда склонялась к последнему варианту.
– Простите, Лия. Я вас неправильно понял. Виноват.
Складно извинился, как по писаному. И очень уж легко, на мой взгляд.
Я не ошибалась – Кайл с самого начала меня оценивал. Чуял какую-то тайну, она его манила, и он пытался меня разгадать. Вот только теперь я закрылась. Щелкнула замком.
– Обещаю отнестись к ситуации со всей серьезностью. Даю слово.
Рука Кайла легла на мою, словно я нуждалась в утешении. Но я не ответила.
– Расскажите мне все, – предложил он. – Опишите ее.
Кайл словно бросал вызов: убеди меня. Докажи, что Эмми Грей существовала – жила и любила, – что она заслуживает поисков.
Это я уже проходила: ломала копья на редакторских совещаниях по поводу своих статей. Доказывала их важность и злободневность. Приводила доводы, почему статья должна заинтересовать редактора и почему она непременно заинтересует читателя. Находила нужный ракурс – и била.
Я не знала, искренне ли говорит Кайл. Зато я знала, как сделать Эмми настоящей. Знала, как его убедить. Я позвала Кайла за собой, показала ее спальню, одежду. Сумел ли он мысленно увидеть живую Эмми, представить ее в этой самой комнате? Его взгляд остановился на часах на комоде, но Кайл их не тронул.
И я вызвала Эмми к жизни. Вызвала ради него.
* * *
Эмми, которую я встретила во второй раз, оказалась гораздо тоньше той девушки, которую я встретила восемь лет назад. Когда мы были моложе, она носила джинсы с заниженной талией и короткие футболки; обнаженная полоска кожи над самыми бедрами так и молила мужчин о прикосновении. И они касались. Я наблюдала, как их руки скользили по спине Эмми, по ее бокам, как мужчины говорили «извините», ненавязчиво придерживали ее за бедра и проходили мимо. Эмми словно не замечала. В моих воспоминаниях зияет пробел длиною в восемь лет, и рассказать о них Кайлу я не могу ничего, однако вот что я знаю, знаю наверняка.
Эмми спит с открытым ртом, на правом боку. Кончик носа у нее всегда холодный. Она не боится орудовать ножом.
Смеется, когда нервничает, и умолкает, когда злится. Сбоку под ребрами у нее шрам, белый и выпуклый, а на плечах и верхней части спины – россыпь веснушек.
У деревянных стен плохая шумоизоляция, вот откуда я знаю Эмми так хорошо. Старые скрипучие полы. Вентиляционные отверстия в наших спальнях, расположенных друг напротив друга. Общий санузел. Иногда одной из нас срочно нужно в туалет, когда другая принимает душ, или наоборот. Этим летом я вытащила жало из ее спины. А восемь лет назад Эмми подхватила грипп, который ударил по мозгам, она была безумной и жутко горячей, дико хотела пить, но не разрешала отвезти ее в больницу; единственный компромисс – прохладная ванна, от которой я не отходила ни на шаг, боялась, что Эмми отключится и утонет.
Я знаю ее так хорошо, потому что восемь лет назад она порой стучала среди ночи в мою запертую дверь и говорила: «Он храпит», или «Синдром беспокойных ног», или «У него не руки, а тиски, еле выдралась». Эмми ложилась рядом; я периодически выныривала из сна и чувствовала, как она сзади тычется мне в шею носом – вечно холодным, даже в летнюю жару. Вновь засыпая, я слышала ровное дыхание Эмми.
Как только я все это рассказала, вдруг ощутила нестерпимую жажду: воздух стал очень сухим, в горле запершило, точно я выдернула что-то из самых потаенных глубин. Я облизала губы – язык прилип к небу.
Кайл застыл посреди спальни Эмми, как зачарованный. Я соткала историю, околдовала его, он стал моим.
– Все не так, как вы думаете, – произнесла я.
Глаза у него чуть прищурились, дыхание замерло. Этому я тоже научилась. Чтобы кого-то заполучить, нужно поделиться с ним частичкой себя. Чем-то пожертвовать. Чем-то настоящим.
– А как я думаю?
Я сглотнула.
– У вас на лице написано.
То, что я знаю об Эмми, обычно знают не о соседках по дому, а о любовницах.
То, что я о ней знаю, похоже на одержимость.
Может, я и была одержимой? Искала чего-то? Цеплялась за Эмми, потому что не могла не цепляться за что-нибудь? И коробку ее хранила, потому что не могла отпустить, да и не хотела?
Мы с Эмми сошлись, потому что в ее прошлом была некая тайна, как и в моем. Безмолвное понимание. Поворот ключа в замке. Вера – мы защищаем друг друга от некой беды, которая всегда рядом и в то же время бесконечно далеко.
Кайл мотнул головой, будто паутину стряхнул – или чары.
– Вот как я думаю… Эта девушка не оставляет никаких документальных следов. Не разрешает отвезти себя к врачу. Не ставит своего имени на арендных договорах. Думаю, она чего-то боится.
Лишь услышав его слова, я поняла – это правда. Эмми в полутемном баре оглядывается назад. Эмми бродит ночами по коридору, ее шаги меня убаюкивают. Эмми на опушке леса, стоит неподвижно и на что-то смотрит.
