Глава 9
Похищение нежити
Успешный набег на тюрьму и освобождение пленников в Крашене, схватка с татарами и разгром хана Кичи – по мнению самого Еремеева, ни одна из этих авантюр не имела шансов на успех, скорее наоборот. Однако он выжил сам и уберег своих спутников, хотя мало кто из них мог считаться воином, включая и самого Александра.
Однако молва разнесла совсем другое, да еще с такими подробностями… По словам «очевидцев», командир сам отдавал приказы лесной нежити, мог одной левой завалить с десяток профи, а разбойников вообще убивал взглядом.
Когда Буян объявил о наборе в отряд Данилы-купца, пришлось отбиваться от желающих. В ходе жесткого отбора отсеялось две трети, а «счастливчикам» дали ночь на сборы.
Из Троицкого поутру выдвинулся настоящий караван. Купец, начальник охраны, дюжина всадников, три телеги с трофеями и табун из двадцати пяти лошадей. Скакунов стреножили, поэтому отряд двигался медленно, благо до Смоленска было рукой подать.
«Вот и имуществом обрастать начал, – мысленно рассуждал Еремеев, глядя на внушительную процессию. – А что? Назвался купцом – будь любезен соответствовать. Жаль, Радима пришлось в деревне оставить, а по торговой части у меня только один специалист. Спасибо, староста помог, прикомандировал парочку ушлых мужичков, которые на этом деле собаку съели. Вот пусть они и пристраивают завоеванное добро, а мне еще бумаги в Белый храм передать нужно, с сержантом встретиться и в одно местечко заглянуть».
В состав отряда вошли пять мужиков из Крашена и семеро – из Троицкого. Троицких воевать учил Буян, специально натаскивая на зверюг. Некоторую боевую подготовку имели и крашенцы, поскольку прямо или косвенно работали на сержанта, потому и были в одночасье схвачены людьми Тадеуша.
Александр снова мучился в седле – задница болела со вчерашнего дня. Так и хотелось подложить подушку, однако приходилось держать марку и соответствовать занимаемой должности. Несмотря на возраст, подчиненные видели в нем не только торговца, но еще и удачливого воеводу, сумевшего почти без потерь со стороны одолеть воинственных степняков.
«Тоже мне, вояка! – Еремеев лучше других знал свои сильные и слабые стороны и не собирался присваивать чужие лавры. – Мое участие свелось к разговору с лешим, который вывел нас короткой дорогой к Троицкому, а вся остальная заслуга Буяна, план был его. Оно, конечно, без той беседы с бородатым старичком все для деревни могло закончиться плачевно, так что и я молодец, но становиться полководцем желания нет. Лучше уж торговую стезю освоить. А что? Считать я умею, никак мехмат за плечами. Опять же, работал в конторе, которая в том числе и торговлей занималась. Как у нас говорят, хватит работать на чужого дядю, пора свое дело организовывать. Ну не в геологи же, в самом деле, идти? Хотя точно помню: где-то в Смоленской области есть речушка Выпь, а там иногда алмазы в нашем мире находили. Может?..»
В Смоленск отряд двигался по главному тракту, поэтому навстречу часто попадались другие проезжие и разъезды Смоленской дружины. Многие из них с нескрываемой завистью поглядывали на растянувшуюся вдоль дороги процессию. Некоторые задерживались, дабы перекинуться парой слов с Буяном, возглавлявшим отряд.
– О чем толкуют? – Еремеев подъехал к ветерану.
– Пытают, в каком набеге мы столько добра нахапали? Сказал правду, что в татарском. Дескать, они напали, а мы их ограбили.
– Поверили?
– А как тут не верить, ежели табун с собой ведем. Один из купцов тут сокрушался, что мы их в Смоленске продавать собираемся. В Московии, мол, за таких вдвое больше дают.
– Так туда долго ехать, а у нас дел невпроворот! – Еремеев решительно замотал головой. – Кстати, а кто нынче на московском троне восседает?
– А то ты не ведаешь?
– После того как мне неделю назад по башке настучали, я многое подзабыл. Смоленск до сих пор припомнить так и не смог, хотя говорят, что я в нем месяц провел.
– А самому не кажется, что та драка тебе годков двадцать добавила? Я не про облик сужу.
– Неужто речь веду, как старик? – спросил Александр, при этом подумав: «Пожалуй, я в свои настоящие семнадцать был наивнее и глупее, но, если начну прикидываться юнцом, точно запутаюсь. Пусть все идет, как идет! Сотрясение мозгов – вещь до конца не изученная. Вдруг у Никиты Нилова после такой встряски извилин добавилось?»
– Я бы сказал, как зрелый муж.
– Придется быть осторожнее, а то если еще раз по голове дадут, могу начать шамкать, как старый дед. И все-таки, кто царем в Московии?
– Григорий Второй правит. Уж пятый год пошел.
«Интересно, он из Рюриковичей или из Романовых? Григория возле трона я только одного помню – Распутина. Может, он и был первым?»
– А этот из каких будет?
– Знамо дело, из Пожарских. Третий век династия на троне.
«О как! Еще одна знакомая фамилия. Видать, их род уцелел после того адского ритуала. Насколько помню, семейка была знатная, а во время Смуты особо отметилась».
– И как жизнь в Московии?
– Да уж получше нашей будет. Степняков они давно приструнили, да и шведа недавно остановить сумели. Еще бы с турками совладать…
– Османская империя?
– Нет, сейчас это просто Турецкий султанат, который не может смириться с тем, что Московия получила доступ к Черному морю.
– Надо же, какие молодцы!
– А еще мне по душе, что тамошняя знать перед гномами спину не гнет. Пришлые всю Европу под себя прогнули, нам дышать в полную грудь не дают, считают, что за золото все продается! – Буян разошелся не на шутку.
– А зверюги?
– Этих везде хватает, но Московия – страна богатая, могут позволить себе не только алтарные камни поставить, но и пирамиды возвести.
– И чем пирамида от алтарного камня отличается?
– К ней не надо головы зверюг приносить, заряда на полгода хватает, и одна такая от ночных чудовищ целый город оборонить может. Правда, пирамиду только гномы и умеют питать энергией. Нашим магам сие пока недоступно.
«А гномы тут, смотрю, неплохо устроились! И ведь никаких антимонопольных служб на них нет. Какую хочу цену, такую и устанавливаю. Не желаешь платить – пожалуй на ужин ночным монстрам. Только почему монстрам? Шакалы – те вообще выглядят безобидными. Ну, хотел один такой мне руку отгрызть, так я замахнулся, и он отстал».
– Неужели зверюг так сложно извести? Лесов они не любят, на открытых местах вроде и спрятаться негде. Помнишь Крашен? Я так и не понял, куда они там днем деваются?
– Говорят, в землю зарываются, да так справно… Ни одному следопыту еще не удалось найти.
– А чего их так боятся? Видел вблизи шакалов – от собаки не отличишь. Почему бы их ночью не перестрелять, раз при свете найти нельзя?
– Добре ты головой стукнулся, Данила. Пытались их изничтожить, но тут дивные дела происходят. Ежели ты зверюге голову отсек и на алтарный камень положил, то ее труп и днем не исчезает. А пристрели просто так, днем лишь пулю отыщешь. Только когда тварь станет костяным монстром, ее и без алтарного камня убить получается.
– Кем станет? – нахмурил брови Еремеев.
– Неужто не помнишь, какими они ближе к полнолунию становятся?
– Нет.
– Даст бог – и не увидишь, хотя при твоей бурной жизни скорее наоборот. Что касаемо шакалов, те… Как бы лучше объяснить? Представь собачью морду, коя вдвое удлинилась, шерсть костяными пластинами стала, клыки подросли, да так, что в пасти не умещаются, глаза красным огнем полыхают… Ты в него палишь, а он и не чешется, меч от него тоже отскакивает. Токмо добрым топором и можно пронять, ежели кровь в жилах не застынет. Потому охотников за зверюгами так мало.
– Ты вроде с десяток в Троицком подготовил?
– Они годятся токмо супротив тех тварей, кто не успел сменить мех на панцирь. Ближе к полной луне все мои ученики по домам сидят да на алтарные камни надеются.
Тракт пролегал среди полей и лугов, но встречались и лесистые места, где охранники внимательно вглядывались, не притаился ли кто за деревом. Караван подъехал к опушке леса. Буян подал сигнал – отряд перестроился, при этом Александр вместе с начальником охраны оказался в центре процессии.
«А ведь я самый защищенный среди них», – подумал Еремеев. Практически сразу с придорожной ели на его плечо спрыгнула белка и ухватила за ухо своими крохотными лапками.
– Эй, тебе чего? – От подобной наглости он опешил.
– Сойди с дороги, разговор имеется, – голосом лешего ответил зверек.
– Мне в лесок отлучиться надобно, – сказал Александр и соскочил с лошади. Похоже, голос услышал он один.
– Вот и настал черед первый долг возвернуть. – Хозяин леса начал без предисловий. – Там лихие люди мою подругу хитростью из болота выманили и везут к городу в клетке. Надо бы вызволить.
– А сам чего?
– Да поцапались мы малость. Я и брякнул: дескать, палец о палец не ударю, ежели с ней чего случится. Накаркал, а теперь слова не могу нарушить. Хорошо, про тебя вспомнил. Вызволяй ее скорее, а то ведь сожгут бабку, и не к кому будет на болото хаживать, на танцующих русалок глядеть.
«Неужели вняла моим словам? Молодец, старушка, ничто прогрессивное ей не чуждо. Глядишь, скоро дискотеки на болоте организует».
– И где ее искать?
– Зайца видишь? – Леший указал на ушастого, выскочившего из ближайшего кустарника. – Он самой короткой дорогой отведет. Поторопись, времени осталось совсем мало.
– Погоди, надо своих предупредить.
– Они знают. Беги уже.
«А что делать? С хозяином леса лучше не спорить. Только не верится мне, что он слово свое нарушить боится. Скорее всего, тут что-то другое, но пока не увидишь, фиг догадаешься».
Заяц несся с такой скоростью, что человек едва за ним поспевал, мысленно проклиная и лес, и его обитателей:
«Может, пальнуть в него, чтобы притормозил немного? Что я ему, бегун на дальние дистанции? Да и сколько можно по бездорожью нестись как угорелому? Как-то эти светские знакомства с местной нежитью мне боком выходят. Ведь удумал же, стервец, – ночью на дороге остановить только для того, чтобы в должники записать. У них тут не лес, а сплошной лохотрон получается. Чуть зазевался – плати по счетам. И ведь самое обидное: ни у кого ничего не брал. В следующий раз увижу старичка – сам ему счет предъявлю. Эй, заяц, ты куда делся?»
Бегун услышал голоса и сразу забыл про ушастого.
– Это, видать, леший нам козни строит. Близко подойти не смеет, вот и гадит издали. Но ничего у него не выйдет. Скоро лес закончится, и больше ему не удастся устроить завалы. А там до Смоленска всего пара верст. Запрем старую каргу в подземелье и сожжем к чертям.
– Так, может, прямо тут и спалим? Я много веревок прихватил, да и дровишек нам леший подкинул. Хороший костер получится.
Еремеев подкрался поближе, чтобы рассмотреть собеседников. На стволе вывороченного с корнем дерева сидели двое мужиков в голубых жупанах. Еще несколько сваленных деревьев лежало поперек дороги. Мужики выглядели уставшими, похоже, сели слегка передохнуть. Их арбалеты, сумки с боезапасом и снедью лежали чуть в стороне.
«А вон и кикимора в карете. – Александр заметил знакомую чуть поодаль. – Старушка явно не в себе, а какой у нее эскорт!»
– Бестолочь ты, Гавел! – продолжили разговор мужики. – К месту, где будет предана огню высшая нежить, со всей округи начнет по ночам стекаться нечистая сила. И ее алтарными камнями не остановишь, она будет люто набрасываться на людишек тамошних, пока пепел кикиморы в болото не доставить. Вот и представь, как того человека вознесут, кто местных от напасти избавит.
– Так наш пан удумал…
– Про то мы с тобой ничего не ведаем.
«Пан? Не Тадеуш ли? С него станется такую подлость организовать!» – мысленно возмущался Александр, сжав кулаки.
– Хватит рассиживаться! – к ним подошел боец с двустволкой на плече, и работа продолжилась.
Еремеев пересчитал противников.
«Двое с арбалетами здесь, четверо с ружьями перед каретой – хотя чего это я телегу с клеткой возвысил? Наверное, из-за кикиморы. Надо же, хозяйку болота, как последнюю воровку… Так, а вот те двое лысых возле клетки мне особенно не нравятся. Наверняка колдуны: ни сабли, ни огнестрела при себе. Да еще какой-то сундук сразу за клеткой стоит. – Александр преодолел несколько метров вдоль дороги, чтобы рассмотреть заинтересовавшую вещь. – Коробочка непростая, а поскольку ее везут открытой, значит, это кому-нибудь нужно. И явно не пленнице. Вон как она вжалась в решетку. И корежит ее не по-детски. Наверняка и лешему бы на ее месте поплохело. Вот же дельце подкинул! Ладно бы еще людей из беды вытаскивать, а тут… Впрочем, если сейчас кикимору из клетки не вызволить, достанется именно людям, да еще на радость собаке Тадеушу».
Еремеев достал из внутреннего нагрудного кармана зипуна малахитовую пластину. Ладонь лишь слегка вздрогнула, подзарядив амулет.
«Что дальше? – Он принялся составлять план освобождения. – Выйти на дорогу и объяснить, что дам постпенсионного возраста негоже перевозить в клетках? Не поймут. Здесь уважают только грубую силу. Сил у меня немного, зато грубости на всех хватит! Если правильно наехать на служивых, те стушуются. А вот волшебники… С ними могут возникнуть сложности».
Александр решительно вышел на дорогу и сразу направился к обладателям огнестрела.
– Какого дьявола стоим? Ручки боимся запачкать?! Пан Тадеуш ждет прибытия, а они прохлаждаются. Ты, ты и ты бегом завалы разбирать, или желаете пану Тадеушу объяснять, почему заставили его ждать?!
– А ты сам кто? – Один из бойцов попытался выяснить личность незнакомца.
– Служишь пану Тадеушу и меня не знаешь? – Александр выхватил пистоль из-за пояса и направил на солдата. – Удивляюсь, что ты до сих пор жив, но это можно быстро исправить. Господин Тадеуш давно хотел заменить охранников, а мой прямой долг – ему во всем помогать.
Никого из четверых подобная перспектива принудительной ротации кадров не устраивала, поэтому они сразу поспешили к завалу.
Оставалось самое трудное – нейтрализовать лысых колдунов. Александр приблизился к телеге.
– Какая, однако, потешница у нас за решеткой, – произнес он.
Кикимора перевела на Еремеева отрешенный взгляд, в котором затеплилась надежда.
– Отвали от клетки! – грубо пробасил один из колдунов. – Мы отвечаем за пленницу лично перед господином Тадеушом.
«А ведь крышку с наскока не закроешь, вон как веревкой закрепили ко дну. Пока не перережешь…»
– Только не надо мне угрожать и указывать! Почему сундук не прикрыт?! – Александр попытался подойти к телеге, но его тут же отбросило невидимой силой.
– Не шали, паря. Так надобно! А тебе лучше вернуться в Смоленск.
– А то что? – Еремеев присел, согнув ногу в коленке, и положил на нее ствол, как на опору. Ему только и оставалось, что наглеть дальше. – В лягушку меня превратите? Да пан Тадеуш вас самих… – понимая, что к сундуку его не пустят, Александр выбрал единственный остававшийся способ. Раздался выстрел, второй.
– Идиот! – заорал один из колдунов, кода разорванная веревка отпустила подпружиненные петли, захлопнув крышку.
Однако Еремеев не собирался подпускать его к сундуку. Теперь в дело пошел револьвер, каждая пуля которого хоть на мгновение, но задерживала волшебника.
Он успел выпустить пять пуль, прежде чем его резко ударило в грудь, подбросив в воздух и шмякнув о стоявший поблизости дуб.
«Да чтоб вас всех!»
Боль отключила сознание.
– Эй, соколик, ты там как? Жить собираешься или тебя из милосердия в болото окунуть на пару часиков? – Скрипучий голос проник в сознание и сразу заставил очнуться.
– Я же говорил, что в твоем милосердии не нуждаюсь. – У Еремеева болела спина и грудь, словно его положили на наковальню и пристукнули большим молотом.
– Чего тогда стонешь, будто смертушку в гости кличешь?
– Устал малость, пока через весь лес сюда добирался, вот и прикорнул на минутку.
– Минутку? Да я, почитай, полчаса тебя добудиться не могу. Докладывай, зачем сюда притащился?
«Ох, как же мне… не подумайте, что хорошо. Ощущение, будто ребра в обратную сторону выгнуло. Чем же они меня так приложили?» Александр осмотрелся. Лошадь и телега стояли на месте, людей и клетки не наблюдалось. Сундук остался в телеге.
– Пробежку я совершал по свежему воздуху, а тут вижу – тебя везут в клетке прямо как воровку. Непорядок! Всякие чужаки приходят на болото, хозяйку за решетку – и ходу? Они хоть обвинение выдвинули, права зачитали?
– Молча схватили, ироды коварные! Прикинулись в моем болоте тонущими. Я к ним с добрыми делами – помочь хотела, чтоб, значит, не мучились, тут они свой сундук и открыли.
«Ну да, на каждого кощея имеется свой сундук с зайцем, уткой, яйцом и иглой. Глянуть бы, что в этом? Нет, кикимора еще волноваться начнет, да и леший наверняка где-то поблизости бродит. Да что же дышать-то так тяжело?»
– Теперь не мучаются? – не без труда задал вопрос Еремеев.
– Шестеро – нет, – сообщила хозяйка болота. – Я их к русалкам пешком отправила, девкам танцевать не с кем, а с блестящими на голову малость помилосердствую. Уж очень гады напрашивались.
– Они того заслужили. – Шаги давались Александру с трудом, он еле сдерживал рвущийся из легких кашель.
«Такое ощущение, что мне изнутри все отбили. Как теперь до Смоленска добираться – ума не приложу».
– А ты знаешь, парень, что жить тебе осталось от силы неделю? – вдруг огорошила кикимора.
– Это кто же мне такой диагноз поставил?
– Не ведаю про дигноз, – исковеркала незнакомое слово старуха, – но, когда ребра сломаны внутрь тела, дело гиблое. Ни один еще не выжил.
– Разве с такими переломами ходят?
– Нет. Если бы не леший, и ты бы не смог. Мимо проходил, скока мог, добавил жизненных сил. Но сказал, надолго не хватит.
«Неужели все так плохо?! – подумал Александр. – Дыхания нет, живого места нет, перспектив – тоже. Жутковато». Он бросил взгляд на зипун, и ему стало еще хуже. Раньше думал, что взмок от пота, однако вся одежда была в крови и, скорее всего, в его собственной. В голове слегка помутилось.
– Но беде этой помочь можно. Выполнишь работенку – поправишь здоровьице.
– На твою работу моих сил хватит?
– Да тут делов-то: сундучок до места довезти да припрятать его понадежнее, чтоб уж точно никто не отыскал.
– Поехали, чего время зря терять?
«А то ведь недолго и коньки отбросить. Как-то я очень себе не нравлюсь, прямо до дрожи в коленях. В палате помирать было комфортнее. И стоило менять декорации ради нескольких дней бесконечных стычек с тварями всех родов и мастей? А ведь стоило! По крайней мере, скука не одолевала…»
Размышления прервала кикимора:
– Садись в телегу и двигай за мной. Токмо не приближайся – сундучок хоть и запертый, а меня все одно с него тошнит.
Кикимора отправилась в топи, оставляя после себя твердый наст на поверхности болота шириной в полторы телеги. Лошадка неохотно двинула следом.
«Если леший – нежить, то откуда у него жизненная сила? И как он сумел ее в меня влить? – задал самому себе вопрос Александр. – Допустим, я узнаю, и что это даст? Пойму, как с ними дела вести? Вряд ли. До сих пор ума не приложу, зачем он вообще со мной возился? Чтобы было, с кого второй долг стребовать? Да и болотная леди тоже ведет себя странно… Вот не верю, что она по доброте… Так, не стоит только ей про добрые дела напоминать. Оно, конечно, добро побеждает зло, и кикимора сие доказала на шестерых солдатах и двух волшебниках, но проверять на себе широту ее души не хочется».
Так в тишине они и добрались до участка суши, на котором росли три невысокие березки. Лошадка, завидев островок с ярко-зеленой травой, сама прибавила шагу.
– Слазь, парень. – Кикимора на островок заходить не стала, остановившись в трех шагах. – Видишь моих красавиц? – Она указала на деревца. – Одной ладонью коснись ствола левой березы, другой погладь ту, что в середке.
Еремеев так и сделал, и сразу почувствовал, как внутрь бурным потоком хлынуло ласковое тепло, заполняя каждую клеточку тела. Боль, терзавшая тело, постепенно уходила, задержавшись лишь в ладони, касавшейся среднего деревца. Александру показалось, что через ствол и она ушла в землю.
«А ведь я действительно был приплюснутым. Хорошо, что только сейчас это понял, иначе бы точно в обморок рухнул. Теперь вот благодаря березкам грудь в нужную сторону расправило. Пожалуй, с волшебниками лучше не связываться, пока не найду надежного средства».
– Вот это да! – не скрывая радости, воскликнул Еремеев. – Огромное тебе спасибо!
«Прямо хоть начинай третий день рождения справлять!»
– Благодарностью не отделаешься, соколик. Теперь за работу. Видишь, вон у бережка круг водицы черной?
– Его трудно не заметить.
– Вот туда и бросай клятый сундук.
– Зачем же сам сундук? Смотри, какая вещь добротная! Давай я просто содержимое из него вытряхну? – Александр спросил с умыслом, чтобы подтвердить собственную догадку.
– Совсем ума нет?! – взвыла кикимора. – Хочешь, чтобы та гадость мое болото сгубила?
«Упаковка – экран для убойного средства против нежити. Представляю, сколько оно может стоить! Видать, Тадеуш деньги лопатой загребает», – утвердился в своих предположениях Еремеев.
– Тогда я лучше крышку веревкой перетяну, чтобы она ненароком в воде не открылась.
– Это другое дело, – согласилась старуха.
Когда сундук скрылся под водой, хозяйка болот выждала несколько секунд, после чего двинулась прочь от острова. Еремеев заметил, что наст, по которому они сюда приехали, исчез вслед за ней.
– Эй, любезная, а как же я? Мы так не договаривались!
– А что не так? Здоровьице поправил? Поправил. Работу выполнил. У меня к тебе притязаний нет.
– И зачем мне здоровье, если тут помирать придется?
– С какой стати, соколик? Жить будешь лучше многих. Харчи будут доставлять исправно, развлечения устрою, девка понадобится – отыщу. Живи и радуйся!
– Да я на твоем болоте с тоски помру. Виданное ли дело – молодого парня на клочке суши держать. У меня, между прочим, дела важные остались, и сами они не сделаются!
– Тут вот что… Березки эти помимо здоровья наделили тебя еще и даром, для меня опасным. А с таким отпускать негоже. Но ты не горюй, скоро русалки приплывут, будут тебе в угоду пляски устраивать. Тумана тоже напущу, а фонтаны – не обессудь, токмо ежели историю смешливую расскажешь.
«Ах ты, леди… Думаешь, по-твоему будет? Не дождешься! Веревочка-то длинная, а конец ее – вот он. Не зря его ботинком придавил».
– Историю хочешь?! Да я тебе прямо сейчас расскажу! – начал Еремеев. – Токмо очень грустную и правдивую. О том, как одна кикимора по глупости собственное болото сгубила.
– А чего, и такие дуры бывают? Это где ж беда приключилась? – Старуха вернулась к островку.
– Пока не приключилась, но скоро будет. Здесь. И в самом ближайшем будущем. – Он начал тянуть веревку.
– Эй, ты чего это делаешь?
– Собираюсь сундучок вытащить да посмотреть, что там внутри. Но если вдруг уроню содержимое в болото – ты не обессудь, это я от душевного расстройства.
Крючконосая старуха заволновалась:
– И кто же тебя расстроил, соколик?
– Одна потешница, которую злодеи сжечь собирались.
– И чем же она тебя огорчила?
– Хочет на острове, как в тюрьме, заточить.
Сундук показался из черной воды.
– А ты, никак, не желаешь?
– Да кому же охота в неволе пропадать?! – Еремеев вытащил улов на берег.
– Так и скажи ей, что не хочешь.
– Не хочу.
– И не надо, соколик, мне же хлопот меньше. Бросай сундук обратно и прочь из моего болота, неблагодарный!
– Брошу. Только ты поклянись своим ненаглядным болотом, что мы с лошадкой целыми и невредимыми отсюда выберемся.
– Какой ты вредный парнишка, однако. Где это видано, чтобы хозяйка болота в собственном доме клятвы людишкам давала?
– Не каждый день у тебя людишки с таким сундуком по болоту гуляют. Да и клятву можно самой себе дать.
– Уболтал. Клянусь болотом себе, родной, что вы с кобылкой вернетесь, откуда пришли, целыми и невредимыми. Токмо с этой дороги не сворачивай, – на водянистой поверхности проявилась знакомая полоска наста.
Еремеев снова швырнул сундук в омут.
