Глава 10

Клиника находилась недалеко, всего в пятнадцати километрах от КАДа, но стоило свернуть с шоссе на дорогу, ведущую к ней, как начинало казаться, что цивилизация осталась где-то в другом мире. Дорога становилась по-настоящему узкой, на ней без проблем могли разъехаться только легковушки, и то приходилось выезжать на обочину правыми колесами. Деревья, между которыми дорога когда-то была прорублена, поднимались высоко вверх, нависали широкими кронами над асфальтом и создавали иллюзию тоннеля. Хотя на самом деле их ветки почти не соприкасались.

Всего через пять минут деревья расступались в стороны, а машину приходилось останавливать перед огромными коваными воротами, через которые просматривалась ухоженная территория. Она могла бы принадлежать дорогому санаторию, но двухметровый забор с колючей проволокой поверху намекал на то, что люди «отдыхают» тут не всегда по своей воле.

Антон не остепенился и не завел семью и ребенка в последние пять лет, как решила Саша. Ребенок у него был уже давно, в том числе и тогда, когда он преподавал в университете. Просто с матерью своей дочери Антон давно не жил. И до недавних пор считал, что если он дает деньги и приезжает поздравить и вручить подарок два раза в год – на день рождения и на Новый год – то полностью выполняет отцовский долг.

Но однажды мать его дочери позвонила ему в истерике и сообщила, что девочка, которой еще не исполнилось и семнадцати, угодила в больницу с передозировкой. Для Антона дочь и наркотики до того момента существовали в разных мирах. Он искренне считал, что ребенок ест только конфеты.

В тот день, когда Антон навестил дочь в больнице, что-то в нем изменилось. Он вдруг понял, что последние два года не находил времени приехать и поздравить Вику лично, просто переводил ее матери дополнительные деньги и просил купить подарок «от него», не зная точно, что именно ей нужно.

А за два года она изменилась, повзрослела. Из ребенка превратилась в девушку. Еще, конечно, совсем юную, но уже по-своему женственную. Она заметно похудела с тех пор, как он видел ее в последний раз, лицо заострилось, детские черты растворились под посеревшей кожей и залегшими под глазами тенями.

Стоя у больничной койки, Антон злился. Он был в бешенстве. Ненависть к тем, кто виноват в случившемся, клокотала в нем подобно лаве в проснувшемся вулкане. В глубине души Антон понимал, что виноват прежде всего он сам. Его безразличие, его вечная занятость. Но как любой нормальный эгоист, Антон не мог ненавидеть и злиться на себя. Поэтому его чувства были направлены вовне.

Однако чувства вины хватило на то, чтобы попытаться исправить ситуацию. Поэтому теперь его дочь лежала в лучшей частной клинике по лечению зависимостей, а он регулярно навещал ее. Наверное, и за всю жизнь Антон не видел ее столько раз, как за последние два месяца. Вот и сегодня, несмотря ни на что, он поехал к ней.

Персонал здесь умел быть вежливым. Да и обстановка внутри здания напоминала скорее хороший отель, а не клинику для наркоманов. Длинный коридор был выкрашен в светло-персиковый цвет, на полу лежал мягкий ковер, а на стенах висели картины. Каждую дверь украшала веселенькая табличка с именем пациента. К больным здесь тоже всегда обращались по имени, а не по фамилии, как это принято в обычных больницах. Решеток на окнах не было, их заменяли скрытые камеры, дающие возможность присматривать за «гостями», но не создавать у них ощущение тюрьмы. Возможно, лечили здесь не слишком эффективно, но зато Вика ни разу не пожаловалась на заточение и не попробовала сбежать, как часто делают наркоманы. Антон и вовсе подозревал, что хозяева реабилитационной клиники ничуть не возражают, если их клиенты будут через какое-то время возвращаться обратно.

Приветливая медсестра на посту улыбнулась ему и поздоровалась, обратившись по имени-отчеству. То ли он приезжал чаще других, то ли в ее обязанности входило запоминать посетителей.

– Ваша дочь после обеда прилегла поспать, – бодро сообщила она, лишь на секунду скосив глаза на мониторы, которые находились за стойкой и были видны только ей. – Но я уверена, она будет не против, если вы ее разбудите и прогуляетесь с ней.

Антон кивнул, прошел по коридору почти до самого конца и осторожно приоткрыл нужную дверь. Он заглянул в комнату – его с самого начала предупредили, что здесь не принято называть их палатами – и тут же, нахмурившись, посмотрел на табличку на двери. Нет, ошибки быть не могло: это комната его дочери. Только она оказалась пуста.

Он чуть ли не бегом вернулся на пост, слегка встревожив своим видом медсестру.

– Там никого нет. Где моя дочь?

Девушка удивленно хлопнула ресницами, снова посмотрела на мониторы, на этот раз более внимательно, и перевела взгляд на Антона.

– Она в своей постели. Спит.

– Ее там нет!

Его прошиб холодный пот. Медсестра продолжала испуганно смотреть на него, как будто подозревала, что он тоже наглотался каких-нибудь таблеток. Может быть, реальность снова скрыта для него за иллюзией?

Или от нее?

– Дайте взглянуть! – потребовал Антон, пытаясь нагнуться через высокую стойку и заглянуть в мониторы самостоятельно.

– Господин Степанов, прекратите! Это недопустимо! – возмутилась девушка, вскочив на ноги и пытаясь его оттолкнуть.

– Что здесь происходит?

Шум привлек молодую женщину, которую Антон не знал в лицо, но которая, судя по одежде, поведению и стопке медицинских карт в руках, была, скорее всего, одним из врачей. Лечащего врача Вики Антон знал, но другими не интересовался. Они здесь не носили халаты, но определенный дресс-код угадывался.

– Пожалуйста, посмотрите в монитор, комната двадцать шесть, Виктория Степанова, – взволнованно потребовал Антон.

Третий человек оказался очень кстати. Женщина, конечно, настороженно нахмурилась, но просьбу его выполнила. Она обошла стойку – ей медсестра препятствовать не стала – и наклонилась, присматриваясь.

– Танюш, а где Вика? – напряженно уточнила она, уже чувствуя неладное.

– Екатерина Валерьевна, она ведь тут, спит, – чуть не плача, повторила медсестра, глядя на монитор широко распахнутыми глазами.

Значит, под гипнозом все же она, а не он. Мимолетное облегчение, которое Антон испытал, мгновенно рассеялось. Как давно это произошло? И что за это время успела сделать Вика? Что все это время видела она? Куда он ее увел?

Антон повернул голову в сторону комнаты, дверь которой так и осталась распахнутой, и непроизвольно вздрогнул.

Он снова был здесь. Подпирал лысой макушкой потолок и смотрел на него, Антона. Молчал, как и в прошлый раз, но его взгляд говорил красноречивее всяких слов.

Ему давали понять: пусть его разум защищен, закрыт от чужого воздействия, разум его дочери уязвим. И поскольку она проходит лечение в том числе через внушение, она даже более уязвима, чем кто-либо.

– Таня, вызывай охрану, – строго велела рядом незнакомая Екатерина Валерьевна.

Антон на мгновение отвлекся на эту фразу, а когда снова перевел взгляд на вытянутую фигуру, ее уже не оказалось на месте.

Это были самые долгие пять минут в его жизни. Охранник торопливо отматывал записи с камер, чтобы найти на них Вику, а затем они все вместе искали ее в небольшом парке, куда, судя по записям, она ушла всего четверть часа назад.

Или целую четверть. За это время с ней могло случиться что угодно! Фантазия Антона рисовала разные варианты упражнений, которые он когда-то давал группе. Студенты никогда не причиняли друг другу вреда, но каждое из этих упражнений можно было довести до смертельного конца. Что он и делал.

– Вика! – в очередной раз крикнул Антон, бегая по узким дорожкам между пышных кустов.

– Ты меня потерял?

Она выглянула из небольшого закутка, в котором они часто сидели, когда Антон навещал ее. Там стояла небольшая скамейка, скрытая от посторонних глаз пышными кустами сирени. Дочь не выглядела напуганной, только немного удивленной. За время пребывания в клинике она набрала вес, и детская округлость отчасти вернулась в черты ее лица.

– Вика… – облегченно выдохнул Антон, сгребая дочь в охапку так резко, что она испуганно охнула.

– Пап, ты чего? Мы ж договорились, что я тебя тут подожду. И где же мой подарок?

Антон отстранился и удивленно посмотрел на нее. Договорились?

– Какой подарок?

Она чуть раздраженно закатила глаза.

– Ты же сказал, что привез мне подарок, но забыл его в машине. И пошел за ним, велел ждать тебя тут.

Ее мать предупреждала, что последнее время Вика стала много врать, причем очень убедительно, но сейчас Антон не сомневался, что она говорит правду. Именно так все выглядело для нее: он приехал навестить ее чуть раньше, они пошли гулять, а потом он велел ждать его, а сам отправился забрать что-то из машины. По крайней мере, ей не внушили ничего страшного или опасного, уже хорошо.

Однако Антон понимал, что безопасность обманчива. Это пока была демонстрация. Демонстрация ее беспомощности и беззащитности.

Впервые в жизни Антон почувствовал себя по-настоящему загнанным в угол.

– Похоже, я забыл его в другом месте, – пробормотал он, силясь изобразить улыбку. – В следующий раз привезу.

Антона дома не оказалось. Телефон его был недоступен, а администратор в клинике сказала, что сегодня Антон Александрович так и не приехал.

– Прям интересно, откуда у него деньги на лечение дочери, если он работает через пень колоду, – проворчала Саша, передав слова администратора Войтеху.

Они решили подождать его. В глубине души Саша считала, что он не вернется. Понял, что рано или поздно они доберутся до правды, и сбежал. Открытая форточка говорила об обратном, но, если бы Саше пришлось однажды сбегать в спешке, она бы о какой-то там форточке и не подумала бы.

Они ждали его на площадке чуть выше его этажа, вдвоем сидя на широком подоконнике и вызывая подозрения у местных жителей. В таких домах все друг друга знают, каждое происшествие на виду, и Саша втайне подозревала, что, если они просидят тут еще немного, к ним с вопросами придет участковый, но Антон появился раньше.

На лестнице послышались шаги, и Саша, еще не видя, кто идет, как-то сразу догадалась, что это Антон. С их места хорошо была видна дверь его квартиры, и когда он уже вставил в замочную скважину ключ, Саша окликнула его:

– Я уж думала, ты не придешь.

На этот раз Антон даже не вздрогнул. После произошедшего в клинике его нервная система как будто отключилась и перестала реагировать на раздражители. В груди поселилось чувство неизбежности, которое закрывало собой остальное. Всю дорогу домой он гадал, сможет ли смиренно ждать смерти и способствовать ей, лишь бы обезопасить дочь, если ему снова вздумается проникнуть в его мозг? Или же инстинкт самосохранения и здоровый эгоизм возьмут вверх? И как он потом сможет жить, если будет знать, что Вика погибла из-за него? В том, что намерения у него серьезные, Антон не сомневался. Он уже убил троих, убьет и Вику. Или его.

Антон повернул голову к Саше и незнакомому мужчине, который сопровождал ее, продолжая отпирать дверь. Интерес к тому, кто ее спутник, погас, едва вспыхнув. Не все ли равно?

– Что тебе нужно? – немного грубо поинтересовался Антон.

– Немного моей любимой правды, – ничуть не смутилась Саша, спрыгивая с подоконника.

Она торопливо спустилась вниз, чтобы Антон не успел захлопнуть перед ее носом дверь, и подошла к нему, спиной чувствуя, что Войтех молчаливой тенью следует за ней. Они решили поехать вдвоем именно потому, что он весьма плохо поддается внушению. Загнанный в угол Антон наверняка попробует отделаться от нее, если только они правы, и он действительно знает, о ком идет речь, и по какой-то причине покрывает убийцу. Второй человек, особенно такой, как Войтех, будет очень кстати при этом разговоре.

– На площадке расскажешь, кто за нами охотится, или поговорим в квартире?

Антон уже открыл дверь, но пока придерживал ее за ручку, не распахивая, как будто раздумывал, впускать непрошеных гостей или нет, но затем все-таки толкнул ее.

– Проходи. А вы кто? – спросил он, когда Саша уже вошла внутрь и ее спутник собрался последовать за ней. Следует знать, кого впускаешь в свою квартиру и чего от него ждать. Просто чтобы быть готовым.

– Меня зовут Войтех Дворжак. Я Сашин друг, – представился Войтех, заходя в квартиру последним и настороженно оглядываясь по сторонам.

Обычно во время расследований он носил с собой оружие, чтобы в случае экстренной ситуации суметь защитить себя и других. Однако в этот раз он предпочел оставить пистолет в Сашиной машине. Когда дело касалось иллюзий и никто из них не мог быть уверен в собственном разуме, иметь при себе огнестрельное оружие было опасно. Но без него Войтех чувствовал себя неуютно.

Антон захлопнул за ними дверь и прошел в комнату. Он предпочел бы кухню, в горле пересохло, и страшно хотелось пить, но Саша уже направилась в комнату, не спрашивая его мнения.

На этот раз садиться на диван она не стала, прошла к подоконнику, который весь был усыпан воздушными хлопьями тополиного пуха, налетевшими через открытую форточку. Ей было неуютно, противно от самой себя, потому что давить на людей, чтобы вытащить из них правду, было неправильно и некрасиво даже без гипноза, но в данном случае, конечно, необходимо.

– Давай не будем ходить вокруг да около, и я сразу спрошу: ты ведь знаешь, кто за нами охотится, так? – Она повернулась к Антону, следя за реакцией. Не стоит давать ему время выкрутиться, если только он заранее все не продумал.

Антон тоже не стал садиться, лишь бросил короткий взгляд на Войтеха, оставшегося подпирать спиной дверь комнаты, и подошел к столу, на котором лежали какие-то бумаги.

Антон мог согласиться. Просто подтвердить ее слова кивком, но что-то в нем протестовало против этого. Кто она такая, чтобы устраивать ему допрос? Кто она такая, чтобы лезть не в свое дело с таким рвением? Вчера утром ему показалось, что Саша повзрослела, но сейчас он понимал, что некоторые черты остались в ней неизменными.

О том, что это очень даже ее дело, потому что убить пытаются и ее тоже – и этого Антон не понимал, ведь Саша и другие были здесь совершенно ни при чем, – он старался не думать.

– Я не понимаю, о чем ты.

Горло все же следовало промочить, но в гостиной был разве что бар с початыми бутылками алкоголя. Для виски или коньяка слишком жарко, да и пить от них захочется только сильнее, но, кажется, там стояла и бутылка вина.

Конечно, теплое красное вино тоже было сомнительным удовольствием, но, по крайней мере, после трех глотков горло перестало саднить. Да и это дало ему повод ни на кого не смотреть.

Предлагать выпить своим гостям он, конечно же, не стал.

– Послушайте, Антон, – вступил в разговор Войтех. – Оно ведь вам тоже угрожает. И рано или поздно доберется до вас. Как рано или поздно оно доберется до Саши. Трое уже погибли. Могут погибнуть еще пятеро, включая вас. Зачем вы отпираетесь? Мы ведь хотим помочь вам.

– Кишка у него тонка добраться до меня, – огрызнулся Антон, даже зная, что это неправда.

– Значит, ты действительно знаешь, кто это, – выдохнула Саша.

До этого момента в глубине души Саша все еще надеялась, что они ошиблись. Ошиблись, и Антон тоже не понимает, в чем дело, иначе помог бы. Не мог он бросить свою группу на произвол судьбы, не протянуть им руку, когда их жизням угрожала опасность, когда трое из семерых уже погибли. Весь ее опыт твердил, что Антон мог еще и не такое, но, наверное, в ней это было непоколебимо: верить в людей. Даже если они раз за разом предают.

– Просто скажи нам, кто, – она шагнула к Антону ближе, не спуская с него глаз. Антон не смотрел на нее, и потому хотелось выбить из его рук бокал, заставить обратить на себя внимание. – Я не прошу у тебя помощи, мы сами разберемся. Просто назови имя.

Антон так и не повернулся к ней. Налил вторую порцию вина, но пить не стал, просто смотрел на темно-красную жидкость, чуть-чуть качая бокал из стороны в сторону.

– Это как-то связано с вашей дочерью? – предположил Войтех наугад, надеясь как-то подтолкнуть Антона к сотрудничеству. Он не знал, как все это может быть связано, но, кроме дочери, у них не было никаких зацепок. – Или с деньгами, которые вы тратите на ее лечение?

На этот раз Антон вздрогнул, но не столько от испуга, сколько от внезапно вспыхнувшей злости. Он повернулся к Войтеху и пристально посмотрел на него. Сейчас бы проучить его каким-нибудь внушением… Но Сашин друг оказался подготовлен. Он не смотрел Антону в глаза, предпочитая фокусировать взгляд ниже, на подбородке.

– Кем вы себя возомнили, пинкертоны хреновы? Не лезьте в мою частную жизнь!

Значит, Ваня был прав, предположив, что это как-то связано.

– Твоя частная жизнь каким-то образом пересеклась с нашей, и наши пострадали больше, – заявила Саша. – Поверь, я была бы счастлива, если бы никогда с тобой не познакомилась. Как наверняка и все остальные ребята. Витя, Гриша и Слава – так точно! Но если ты нам сейчас не скажешь, что происходит, у нас есть возможность попросить полицию выяснить источник твоих внезапных доходов…

Ее оборвал сигнал телефона, возвещавший, что в «Вайбер» пришло новое сообщение. Саша собралась не обращать на него внимания, но что-то внутри подсказывало, что и свою мысль лучше не продолжать. Едва ли Антон проникнется угрозой полиции. Скорее уж следовало давить на то, что рано или поздно это существо доберется до него или его дочери. Саша не знала, так ли это, и понимала, что, если Антон точно знает, что происходит, ее угрозы не возымеют действия. Отвлечься на сообщение было прекрасной возможностью перестать давить и дать себе время на перезагрузку.

Саша вытащила смартфон из кармана и открыла сообщение. Оно было от Вани. У того действительно нашлись друзья, способные превратить странный фоторобот во вполне узнаваемое лицо. Черты все еще оставались искаженными, но уже не так сильно. Она замерла и только шумно выдохнула, узнав человека на фотографии, затем подняла взгляд на Войтеха.

– Я знаю, кто это…

Войтех тоже посмотрел на нее. Внутри что-то екнуло, ненавязчиво подсказывая правильное поведение, хотя ему самому и не нравилось это говорить.

– Знаешь? Тогда нам больше нечего здесь делать. Пусть ваши тайны остаются при вас, – эти слова были адресованы уже Антону. – Вы вольны сами разбираться со сложившейся ситуацией. А мы будем разбираться со своей. Идем, Саш.

Саша кивнула и шагнула к выходу.

– Нет, стойте!

Антону стало страшно. Страшно, что они уйдут и он останется один на один с этим кошмаром. Бравада внезапно куда-то делась. Антон вдруг понял, что они все равно все узнают. Уже почти узнали. Они знали про дочь, про деньги и даже про него. Соединить все не составит труда. Вот только они уже не станут ему помогать. Ни ему, ни Вике.

Оба замерли, но не обернулись.

– А что так? – не сдержалась от насмешливого тона Саша, краем глаза поглядывая на Войтеха и пытаясь понять, что ей делать дальше. Ее отношение к Антону мешало думать логически, своими глупыми угрозами она ничего не добилась, поэтому решила довериться Войтеху и его интуиции.

Антон тяжело дышал, глядя им в спину. В нем все еще боролись страх и нежелание кого-то посвящать в неприглядные подробности.

– Я вам все расскажу, если вы пообещаете помочь.

– Вы немного опоздали с этой сделкой, – покачал головой Войтех, оборачиваясь. – Мы уже сами знаем почти все. Зачем нам помогать вам?

Антон стиснул зубы, глядя на Войтеха со смесью ненависти и мольбы.

– Я сэкономлю вам время на выяснении деталей. А вы поможете мне защитить мою дочь. Я прошу не за себя. Я прошу за нее.

На это ни Саше, ни Войтеху не нашлось что возразить.