Глава 21
Ялович проснулся рано и, выйдя во двор, направился смотреть на свой курятник, который был уже закончен. Всё же хорошо, когда всякие выскочки и слабоумные завистники не пытаются во всём подражать тебе, подумал старик. Вот скоро приобрету дивных птиц, будут они у меня жить. Нет, зимой, конечно, их из загона выпускать не следует. У нас здесь не Византия, помёрзнут да сдохнут. Но ничего – зато летом будут у меня самые диковинные птицы. Не сможет Талец, гори его гнусная душонка в аду и не увидь он никогда ни Вальхаллы, ни Вирия, ни рая даже издали, испортить и отравить столь чудесные моменты его жизни, приобретя себе тоже павлинов.
Боярин прошёлся вокруг курятника и неспешно опустился на лавку, стоящую во дворе. Холодно и темно. Сейчас не лето, когда по утрам самое прекрасное время. А увижу ли я когда-нибудь ещё лето, задумался Елович. Неблагодарность князя Святополка злила старика. Я ему жизнь спас, ну или, во всяком случае, он так думать должен, а он ни в поход меня не взял, ни достойного места не назначил. Так внук Святослава Неистового и сын двух отцов, с усмешкой подумал Елович, платит за верную службу. А чего он от него мог ещё ждать – старость Святополк не уважает.
Елович поднялся с лавки, так как сидеть на ней было холодно, и прошёлся по своему двору. Ну что же, Свято-полк, быть может, ещё пожалеет, что меня, умудрённого и верного, не отметил. Боярин вошёл в дом, где было тепло и уютно, но не успел он снять шубу, как услышал, что возле его терема остановился конь.
Кого принесло в такую рань, подумал Елович и опять вышел на улицу. С крыльца его терема было хорошо видно, как возле забора остановился всадник и, спрыгнув с коня, подошёл к воротам и дёрнул их.
Сейчас – взял и открыл, злобно подумал Елович. Что я тебе, голь какая, что у меня всегда ворота распахнуты. Я ближник князя Владимира, благодаря мне Святополк сейчас княжит. Грозный лай разлился по всему двору, а Елович рассмеялся.
Огромный дворовый пёс стал облаивать непрошеного гостя, который, поняв, что ворота закрыты, недолго думая решил перемахнуть через забор. Чего он здесь забыл такой настойчивый, подумал Елович и подозвал пса к себе.
Незнакомец, перепрыгнув через забор, тотчас обнажил меч, видимо, собираясь прибить пса. Тать, подумал Елович. В мой терем тать уже не боится заходить – во дожил.
Боярин стал вынимать меч. Хорошая будет смерть, подумал Елович. Родные найдут меня здесь во дворе с мечом в руках и скажут – жил с честью и перед смертью боги послали ему бой, ну, то есть, Господь.
Елович обрушил могучий удар на незнакомца. Тот легко от него отпрыгнул, а верный пёс с лаем бросился на чужака и вцепился клыками в ногу. Вот так-то годы сказываются, подумал Елович. Раньше от моего удара никто ещё не отпрыгивал, тем более если он нанесён неожиданно. Но ничего – может, я одолею ворога!
– Стой! Я не тать – я друг. Меня к тебе княжна Предслава прислала.
Незнакомец отвесил пинка псу. Тот отскочил и, рыча, приготовился к новому нападению.
– Друг, говоришь? Друзья через забор не лазают. – Голос незнакомца показался Еловичу знакомым, но он никак не мог вспомнить, кто же это.
Боярин вновь обрушил могучий удар и, запыхавшись, уже вновь поднял меч на отпрыгнувшего врага, но тот ловким ударом обезоружил старика. Меч Еловича упал на землю, но старый воин не растерялся и тотчас обнажил кинжал.
– Елович, поговорить надо.
Сказав это, незнакомец бросил свой клинок на землю и вновь пнул пса.
– Злодей, место! – крикнул Елович, но пёс, не собираясь его слушаться, продолжал бросаться на чужака, который отвешивал ему пинки.
– Гляжу, ты совсем состарился, боярин, раз уже даже пёс тебя не слушается, – сказал незнакомец, – а ну пшол, а то порешу!
На лай собаки во двор выбежали несколько челядинов и теперь, стоя на крыльце полураздетые, они не знали, что им делать.
– Что повылупились, пташки ранние, – заорал на них Елович, – почему псина на моих гостей бросается? А ну-ка привяжите его. У, бесы ленивые – уже петухи пропели, а вы всё почиваете, жиры, как свиньи, отращиваете. Уберите пса!
Челядины бросились ловить собаку, а один из них подбежал к валяющемуся мечу и, подняв, протянул его боярину.
Елович посмотрел по сторонам и побагровел.
– Почему мой меч посреди двора валяется, чушка? Да я тебя за такое день пороть буду! Чёрт ленивый!
Незнакомец поднял свой клинок и, убирая его в ножны, еле сдержал улыбку. Челядин так и не понял или хотя бы сделал вид, что не понял, почему меч боярина Еловича валяется посреди двора.
– Пойдём внутрь, – сказал Елович гостю, – поговорим.
Елович и незнакомец вошли в терем боярина. Тот сразу повёл его в какую-то комнатушку, где и скамья-то была одна.
Елович сел на скамью, оставляя незваного гостя стоять.
– Ну и что тебе надобно?
Незнакомец осмотрелся, а затем снял шапку и поклонился боярину. Елович узнал в нём Зозулю. Этот парень долго волочился за княжной Предславой и уважения у ближника князя Владимира не вызывал.
– Зозуля? И чего тебе понадобилось – чай, терем перепутал? Так княжна здесь не живёт. Я на ней не женился и сын мой не женился, всё как-то не срослось. Ты, пёс блудливый, зачем пожаловал?
Зозуля молча проглотил обиду и, вновь поклонившись Еловичу, заговорил.
– Княжна Предслава тебе кланяться велела и сказала, что ей грустно, что такой достойный муж, как ты, не по заслугам Святополком оценён.
– Князем Святополком, Зозуля. Или, быть может, ты уже с ним в родстве? Ты смотри, а то, может, мне тебе шкуру снять стоит за блуд с княжной? А меня жалеть не надо. Себя пожалейте – у меня в твои годы уже гривна серебряная на шее висела да трое детей было.
– Боярин, княжна с тобой встретиться сама не может, вот меня и послала. Но вижу я, что стар ты совсем стал.
– Ну, ну! Говори, зачем в терем мой залез, а после проваливай!
– Разговор хотел с тобой вести, да ты же только оскорблять и потешаться можешь.
Елович рассмеялся и, почесав бороду, сел поудобнее.
– Ну прости, что обидел, я же не знал, что у тебя девичье сердце и тебя словом можно до слёз довести. Я человек старый. В наше время муж обижался на другого, когда тот его ворога побивал на поле боя и его славу тем самым воровал.
* * *
Елович и Зозуля несколько часов разговаривали наедине. Все домашние, весьма обеспокоенные утренними событиями, теперь с нетерпением ждали, когда боярин наконец освободится.
Когда Елович и Зозуля вышли, то возле комнаты уже собрались все домочадцы боярина и выжидающе смотрели на главу дома.
– Ну вот видишь, Зозуля, – пожаловался боярин Елович, – совсем от них спасения нет. То собак привязать не удосужатся, то ворота запрут на три замка. Меч, оружие моё, и то посреди двора валяется. Даже поговорить не дадут. Чего собрались? Заняться нечем?
Домочадцы тотчас стали расходиться в разные стороны, а Елович, по-отечески приобняв Зозулю, проговорил:
– Может, отобедаем, сынок?
– Не, боярин, благодарствую. Мне спешить надобно. Рад, что ты понял всё правильно!
– Да как не понять. Ты ведь знай, я для государства на всё готов. Ну пойдём, провожу тебя.
Когда боярин и Зозуля вышли на крыльцо, то Елович сокрушённо сказал:
– Ну вот, видишь, какая у меня челядь – все как один лодыри и воры. Вон, где ты своего коня привязал, там он и стоит. Могли бы завести, сена ему дать, овса! Нет. Не скажешь, так и будут смотреть. Вот так вот мне на старости лет за всем следить надобно. А про уговор наш можешь и не беспокоиться, Зозуля, и так и передай княжне – пусть даже не думает, всё сделаю, как договорились. Ступай, сынок, и береги себя!
Когда Зозуля запрыгнул на коня и поскакал прочь от терема боярина, то с лица Еловича мгновенно слетела его глуповатая улыбочка. Он вошёл в дом и направился в трапезную. Есть Елович стал один, так как трапезничая в кругу семьи подумать не получилось бы.
– Эй, Настёна, – крикнул Елович челядинке, которая принесла ему суп, – ты скажи там, чтобы Ульяна сыскали и ко мне позвали. И скажи, чтобы побыстрей.
Ульян в поход с князем Святополком не пошёл и после того как боярин Талец закончил свою жизнь, слонялся по городу, пропивая и проматывая немалые средства, полученные от Еловича.
Боярин безо всякого аппетита выпил суп, съел кашу, а после сидел и ждал, когда к нему приведут или, быть может, принесут его подручного. О том, что Ульян разбазаривает полученные за злодейство богатства самым непотребным образом, Елович уже наслушался. Грешным делом старый боярин уже подумывал навсегда закрыть рот этому человеку, но вот теперь в нём опять появилась нужда.
Ульяна привели лишь под вечер. Он был во хмелю. Увидев Еловича, он снял шапку и поклонился ему.
– О! Елович, отец мой родный! Опять я потребовался? Я всегда рад. Я, как говорится, услужить всегда готов. Там, оговорить кого или продать! В общем, обращайся!
– Сядь, пьяный скот. Вон, рассолу выпей. Разговор у меня к тебе!
Ульян сел на скамью и, уткнувшись носом в локоть, зарыдал.
– Я же не такой! Я вот, Елович, на самом деле человек с кристальной душой. Я ведь места себе найти не могу.
В трапезную вошла челядинка Настасья с ведром воды. Елович кивнул, и девушка вылила всё ведро на Ульяна, который от такого вскочил на ноги. Секунду назад ему хотелось плясать, смеяться, бахвалиться и в тот же момент рыдать и раскрывать свою душу всем встречным, но после того как его окатили холодной водой, то всё как рукой сняло.
– Садись и слушай меня! – сказал Елович. – Ты поедешь на войну!
– Не, боярин, меня там и убить могут, а ты ведь знаешь – я жить хочу.
Елович неспешно достал мешочек с серебром и вывалил содержимое на стол.
– Ну, коли ты больше за серебро не работаешь, то проваливай отсюда. Иди и пьянствуй, пока я тебе башку не смахнул за твой пьяный и длинный язык.
Ульян с жадностью посмотрел на высыпанное перед ним на столе серебро.
– А знаешь, боярин, раз надо на войну, то пойду и на войну. Как говорится, двум смертям не бывать, а без денег и помянуть будет нечем!
– Во. Это ты правильно мыслишь, Ульян! Серебро нужно, чтобы его тратить, а ты, как я посмотрю, тратить его охоч. Хочешь много тратить – много добывать нужно. На это вот серебро можно терем справить! Думаю, ты ему найдёшь применение.
– Так что сделать-то надо?
– Проберёшься в стан к князю Ярославу и передашь ему, чтобы он знал, что в Киеве его ждут, и что когда перед его воинством выедет боярин Елович и будет дразниться, то пусть смело идёт в бой!
– Так, значит, теперь князем Киевским Ярослав станет?
Елович покачал головой, а после, почесав брюхо, злобно огрызнулся.
– А это уже не твоё, как говорится, собачье дело. Тебе надо весточку передать да вот этот пояс. Смотри не потеряй, он княжне Предславе принадлежит. А если не сможешь, то тогда можешь не ворочаться. Тебя за кражу всё равно лютой смерти предадут. С тобой к Ярославу ещё один парень поедет, Буем зовут. Ты его слушай, но и свою голову имей. Он хитрый, этот Буй, кого угодно провести сможет.
– Сделаю, боярин.
– Так вот, видишь, на столе рассыпано одиннадцать, двенадцать… четырнадцать серебряников. Всё я пересчитал и убрал. Знай, твоя награда никуда не пропадёт, будет ждать тебя!
* * *
На следующее утро боярин Елович неожиданно для всех своих домашних приказал принести ему кольчугу и прочую воинскую справу и с помощью челядина по имени Исаак стал облачаться в доспехи.
– Исаак, а славянское имя твоё какое?
– Миронег, боярин!
– Так и зовись Миронегом, а то меня аж передёргивает, когда слышу в своём доме эти чужие имена!
– Так ведь нам запрещали друг друга славянскими именами звать!
– Кто запрещал?
– Ты, боярин!
Елович нахмурился и вспомнил, что и вправду лет десять назад запретил всем славянскими именами друг друга именовать, но то было очень давно. Ему тогда хотелось, чтобы князь Владимир видел, какой он набожный человек.
– Вот что я тебе скажу. То было дело прошлое, теперь уже всё иначе. Передай, что теперь все пусть друг друга зовут, как их родичи нарекли, а не… в общем, понял?
– А как быть с тем, у кого нет славянских имён?
– Так дайте! Это же язык сломаешь – Анастасия, Исаак, Авраамий!
Когда кольчуга привычно легла на тело хозяина, то он нежно погладил её, словно та живая.
– Вот, моя матушка, схорони меня, – сказал боярин, а после опоясался мечом и взял в руки шелом.
– Боярин, – спросил Миронег, – а никак ты на войну собрался? А почему никто из домашних не знает?
Елович ничего не ответил челядину. Он вышел на улицу, набросив себе на плечи шубу.
– Коня! – крикнул боярин Елович и, когда вывели его жеребца, подошёл к нему.
Животное не узнало хозяина и захрипело. Редко я на своего боевого коня залезаю, подумал Елович. Раньше, ещё лет пять назад, когда я этого конька приобретал, то он за мной, словно собака, бегал. Видно, и впрямь жизнь к концу подходит.
Животное стало крутиться, и Елович понял, что не усидит на своём боевом друге. Ему теперь только на смирных кобылах ездить.
– Ты кого привёл, осёл, – злобно крикнул Елович на челядина, – забыл – я же Вихря своему сыну подарил. Веди Тихоню!
Во двор вышла супруга боярина Еловича и подошла к нему.
– Ты куда собрался, батюшка? Постыдился бы людей – в седле ехать он решил! А ну запрягайте сани – в санях поедешь.
Елович боязливо закутался в шубу и даже постарался спрятать шелом за спину.
– А зачем ты шлем взял?
– Так это, взял – значит, надобно. Всё, иди. Мне по делам государственным ехать надо!
– Нет уж! Ни по каким делам ты не поедешь. Помнишь, как в прошлый раз ты с коня свалился? Все только об этом и говорили. Всё, закончились для тебя дела государственные. Иди домой быстро!
Елович выпрямился, и из-под распахнутой шубы блеснула кольчуга и рукоять меча.
– Я воин и моё место возле князя! И не важно, в милости я у него или нет! Я воин!
Супруга Еловича прослезилась. Именно за такого отважного и храброго воина она выходила замуж много лет назад. Только тогда на нём блестел не крест, а языческие обереги, и волосы его были черными, а не седыми.
– Елович! – прошептала старуха. – Годы тебя не изменили, но не твоё теперь там место. Всё! Другие теперь пусть бьются. Идём домой.
– Нет! Коня! Всё, голубушка, еду биться. Пусть даже я найду там свой конец, то хоть умру со славой!
– Ну тогда вернись со славой, вернись с победой!
Елович обнял супругу и стал влезать на Тихоню, смирную кобылку. Плетясь на ней, Елович невольно подумал, что было бы здорово быть тем самым человеком, которым увидела его супруга. Если бы он и впрямь ехал сейчас в поход на смерть! Да, с годами ко всему начинаешь относиться по-иному.
Вместе с Еловичем с его двора выехали четверо челядинов, все вооружённые топорами и в кольчугах. Елович ехал по Киеву и думал о том, что, может, и впрямь стоило ехать на санях. Люди смотрели бы и думали, что это он от важности, а то ведь тащится на старой кобылке. Стыд-то какой.
