Глава 20
Многочисленное новгородское воинство расположилось лагерем невдалеке от Любеча. Ярослав вместе с воеводами находился в своём шатре.
– Ночи холодные, а скоро и снег устелет всю землю, – задумчиво сказал князь.
– Холод ещё и реку скуёт, вот увидишь. Перейдём по ней как посуху, – ответил воевода Будый.
Ярослав задумчиво посмотрел на воевод, которые даже не сняли с голов меховые шапки.
– Много людей заболело? – спросил князь.
Будый и остальные находившиеся в шатре военачальники, включая посадника Новгородского Коснятина, стали отводить глаза.
Ответ князь Ярослав знал и сам. Каждый день всё больше и больше людей начинали хворать. Основной проблемой был холод. Люди замерзали у костров и голодали, так как провизию на такое воинство доставлять было очень сложно.
На другой стороне Днепра встало киевское воинство, которое было куда более малочисленным.
– Если переправиться сегодня, – спросил князь Ярослав у воевод, – то сможем ли мы ударить неожиданно для киевлян?
Воевода Будый отрицательно покачал головой.
– Они только этого и ждут, княже, чтобы, когда мы решим переправиться, запрудить Днепр нашими телами. Мы будем терять за одного киевлянина по сотне новгородцев.
– Конунг, – проговорил Эймунд, предводитель варягов, – если я дерзну переправиться на другой берег чуть выше по течению и зайду киевлянам в крыло, то у тебя тоже будет возможность ударить.
– Не получится, Эймунд, – возразил Будый, – киевляне следят за рекой. Разъезды их повсюду. Есть хуже новости: к Святополку идёт пять тысяч печенегов. По всей видимости, он нанял их для борьбы с тобой. Когда печенеги присоединятся к его воинству, то силы киевлян смогут не только обороняться, но и, переправившись на нашу сторону, начать тревожить наше воинство.
Князь Ярослав встал со своего места и медленно, глотая боль, заковылял к выходу из шатра. За ним последовали все остальные. На улице князь вдохнул полной грудью холодный воздух.
– Днём то дождь, то дождь со снегом, ночью мороз, – проговорил князь, – а люди спят на земле. Шатров у нас почти нет, лишь у дружины.
– Холод сделает их отчаянней, – себе под нос пробурчал Будый, – в бою согреются, как только искупаются. Здесь, как говорится, сказать нечего. Боги, в смысле Бог, природе говорит, какой быть погоде. Люди тут не в силах что-то изменить.
– Если мы не перейдём реку, то люди начнут разбегаться. Уже есть те, кто домой собрался? – спросил князь Ярослав.
– Есть, – неохотно отозвался воевода Медведко, муж ещё не старый, почти ровесник Ярослава. Судя по всему, когда его нарекли этим именем, то уже тогда он был богатырём недюжей силы.
– Много?
– Пока нет. Но вот что я, князь, у такого вот человека нашёл. Он ведь сбежать решил, а перед этим по карманам у товарищей прошёлся, во всяком случае, так говорил. Вот, смотри.
Медведко протянул Ярославу серебряную монету. Тот, взяв её, повертел в руках, а затем вернул воеводе. За воровство надо виру собирать или, быть может, даже руку рубить.
Будый отвернулся. Он с ужасом представил, что его бывший воспитанник сейчас снова начнёт свою песню о том, что надобно законы по всей Руси ввести, и окончательно опозорит его. Не княжеское это дело о законах речь вести. Со стыда сдохнешь с таким вот воспитанником.
– Надо наказывать воров. Наказывать, не разбирая, какого они рода. Всякий должен иметь право убить ночного татя на воровстве, но коли уж продержали до утра, то надо судить его, ибо убиение связанного тоже есть преступление, – гневно проговорил князь Ярослав.
– Так это-то понятно, князь. Мы его убили, правда, на рассвете. Словно нутром почуял я, что тебе не понравится, если его днём убивать будут. Так сказать, ночью брал – ночью и пал. Я о другом. Серебряник этот очень похож на монету твоего отца Владимира, только вот смотри, не такая она, – сказал Медведко, – узор на ней иной.
Ярослав взял из рук Медведко серебряник и вновь поднёс его к глазам, при этом не выдержав и опершись рукой на стоящего рядом Будого.
– Это не узор, Медведко. Это надпись. Написано, что это Петрос и это его серебро. Петрос – христианское имя Святополка. Он стал свою монету чеканить. Видимо, монет отца у него нет, а платить ему надо.
– Ну-ка, ну-ка, дай сюда монету, – сказал Будый, беря из рук Ярослава серебряник, – так получается, что Свято-полк кому-то из наших людей серебром платит? Так! А тот, кто её украл, эту монету, ну, в общем, этот трус сможет сказать, у кого он её добыл?
Медведко от души рассмеялся, качая головой – мол, оттуда ещё никто не возвращался.
– Умертвил я его на рассвете, я же сказал.
– А ты, Медведко, и впрямь умом не блещешь. Верно монахи говорят, сила – уму могила. Плоть свою постом смиряй, обжора! Это же надо – умертвил человека, что нам мог бы соглядатая выдать. Это и впрямь надо быть ослом или мулом, чтобы такое совершить! – стал ругаться Будый. – А может, ты и впрямь медведко? Ты из какой берлоги вылез?
– Будый! – остановил разгорающуюся ссору князь Ярослав, увидев, как сжимает кулаки воевода Медведко, который не был столь остёр на язык. – Не о том думать надо. Святополк всё о нас знает и платит за это серебром. Серебром, которое совсем недавно отчеканил, и это он делает от того, что, расточив богатства моего родителя и деда, по правде является бедняком.
– А как же он печенегов нанял? Те за дружбу служить не станут, – сказал посадник Коснятин Добрынин, – сдаётся мне, что это всё не просто так. Чтобы чеканить монету, у него серебро должно быть! Не обеднел князь Киевский, просто хочет, чтобы отныне все видели, что он полновластный государь и даже монета у него своя есть.
– Княже, – задумчиво проговорил Будый, – а может, и нам на ту сторону человека послать? Пусть тоже поглядит, как там Святополк расположился.
– Отправь, воевода. Давно надо было так сделать. Давно.
Трое воинов вели человека, который сопротивлялся и изо всех сил пытался высвободиться.
– Пустите, злыдни! – закричал человек, сделав очередную попытку сбежать.
– А ну рот закрой, будет время – накричишься.
Воины остановились возле шатра воеводы. Тот, кто был несколько поменьше остальных, отвесив пленнику сильный удар по животу, вошёл внутрь.
– Воевода, – поклонившись, произнёс воин, – спой-мали ворога. С той стороны переплыл и пытался следить за нами.
Воевода Ляшко, сидевший на своей постели и жующий копчёное мясо, встал и, неспешно взяв меч, опоясался. Скучно было в лагере. Князь Ярослав переправляться не хотел, и поэтому боя ждать не приходилось. Киевляне ели от пуза, попивали медок и праздно шатались по лагерю. Заставить воинов что-либо делать было сложно, так как не было никакой ни в чём необходимости.
Ляшко уже не раз говорил князю Святополку, что надо перестать слать из Киева припасов и других необходимых вещей с избытком, так как такое довольствие делает воинов ленивыми, но князь наотрез отказался послушать воеводу.
Ляшко вышел на улицу и невольно поёжился. Холодно по утрам, и вон вчера выпавший снежок так и лежит. Со дня на день река замёрзнет. Вот тогда быть битве. Уж поскорей бы, а то ведь вскоре в лагере воины и бражничать начнут.
– Где споймали ворога? – спросил воевода Ляшко, внимательно рассматривая пленника.
Одет словно киевлянин, но сразу видно – новгородец, и при этом не с самого города, а откуда-то из глухого леса. Вон, рубаху наизнанку одел. Для чего он здесь? Неужели на том берегу не могли никого нормального найти? Такого, что и не поймёшь сразу, откуда, и такого, что рубаху правильно оденет.
– Реку переплывал в нескольких часах ходу отсюда. Сначала думали побить, а после решили привести к тебе, воевода.
– Правильно, хлопцы. Чего, плавать не холодно? – с дружелюбной улыбкой спросил пленника Ляшко. – Да отпустите вы его. Он ведь соглядатайствовать пришёл – ну пусть соглядатайствует. Не убежит.
Воины отпустили новгородца, который не понял, почему так решил воевода. Он ожидал лютой смерти или уж, на крайний случай, приготовился к пыткам, а воевода приказал его отпустить.
– Так водичка холодная-то? А то я тоже вот сижу, думаю, может, лето вспомнить да окунуться?
– Холодная, – ответил новгородец, – очень холодная, аж обжигает!
Ляшко рассмеялся.
– Так холодно, что аж горячо. Это точно. Ну чего там на том берегу? Когда биться будут? Да ладно, не отвечай – знаю, что ты не ведаешь. Зачем ты здесь?
Новгородец стал переступать с ноги на ногу. У него явно была заготовлена речь, но она не подходила для такого вот момента. Такие слова, что он должен был сказать, говорят, когда тебя жгут железом и калечат, а не когда над тобой подсмеиваются.
Точно, подумал воевода Ляшко. Этот послан для отвода глаз, а настоящий соглядатай в это же время должен в стан проникнуть. Там, на той стороне, не знают, что ли, что не только Добрыня тогда, много лет назад, эту хитрость удумал? Послать одного человека, чтобы его поймали, а в это же время послать второго. Много лет назад это было. Тогда в Киеве ещё Ярополк сидел.
– Убейте его, – лениво бросил Ляшко, возвращаясь в шатёр.
– Я буду говорить, – завопил новгородец, – всё скажу!
Ляшко повернулся к новгородцу и рассмеялся, смотря ему прямо в лицо. На него смотрел человек, ещё несколько мгновений назад полный решимости. Отвага, блиставшая в глазах новгородца, куда-то подевалась, но вот вместо ужаса или страха она сменилась покорностью. Такого посылать на такое дело нельзя, подумал Ляшко. Видно, что он совсем не хитрый.
– Подождите, – сказал Ляшко своим воинам, – успеете его обезглавить. Ну чего ты можешь сказать, новгородец? Я ведь знаю, что ты сейчас будешь говорить, что тебя послали выведать, когда лучше напасть на нас, и что, мол, ты должен подать знак в условленное время, и тогда на той стороне пойдут в атаку. Так?
Новгородец стал переступать с ноги на ногу и Ляшко понял, что угадал.
– А ещё тебе сказали нам это передать не сразу, а после того как мы тебя пытать начнём. Так? А говорил тебе это часом не боярин Коснятин Добрынин? По глазам вижу, что он. Так вот, мы эту хитрость с его отцом Добрыней Никитичем удумали, когда он ещё сиську сосал. Нечего тебе мне сказать, воин. Жаль мне таких, как ты. В бою от тебя пользы больше было бы.
Ляшко хотел вернуться в шатёр, но почему-то промедлил. Уж больно честное лицо было у новгородца и слишком явно хотели, чтобы его он поймал. Жаль воина. Умер без пользы.
– Послушай, а ты мне скажи, ведаешь ли ты, кто второй соглядатай? Отвечай, коли жизнь дорога.
– Не ведаю, – ответил новгородец. Ляшко улыбнулся.
– Врёшь. Я таких, как ты, словно орехи щёлкаю. Врёшь. Говори мне, кто второй соглядатай, и тогда сохранишь жизнь. Знаешь, а ведь всё равно Ярослав вынужден будет переправляться, и тогда, пусть даже река и будет покрыта льдом, сотни, нет, тысячи твоих соотечественников найдут смерть. Скажи, и потом ты порадуешься, что выбрал эту сторону.
– Нет! – твёрдо сказал новгородец. – Лучше смерть, чем позор.
Ляшко подошёл к воину и потрепал его по волосам. Новгородец попятился и отмахнулся от Ляшко, заставив того ещё больше рассмеяться.
– Любы вы мне, новгородцы. Ваши хитрости – словно следы конские в глубоком снегу. Захочешь не заметить, заметишь. Вот смотри – тебя послали на смерть и там, на том берегу, даже не подумали, что я, разгадав их замысел, убью тебя без пользы. Тебе сказали, верно, что, приняв смерть, ты заслужишь себе вечную жизнь? Они тебя обманули. Ты для них просто язычник из глухого леса, который верит в сказки. Конечно, быть может, план был бы и хорош, если бы я о нём не знал. Мы устраиваем засаду на переправляющихся новгородцев. Там начинаем бой, а в это время второй соглядатай подаёт сигнал, основные силы новгородцев переправляются в другом месте и одерживается славная победа. Тысячи гусляров воспоют твой славный подвиг, и ты сравняешься с такими новгородцами, как Гостомысл или Вадим.
Мужик смотрел на Ляшко с видом, полным достоинства, и со стороны могло показаться, что у того всё получилось. Ляшко снова рассмеялся.
– Если бы даже такое и случилось, то песню спели бы не о тебе, воин, а о хромом твоём князе и о его великом уме.
Знаешь, мой отец всю жизнь был рядом с князем Святославом Неистовым, ходил с ним в походы. И знаешь, чем всё кончилось? Сам князь надел на него серебряную гривну. А вот совсем недавно я отрезал голову человеку, которому князь надел золотую гривну, и знаешь за что? За то, что тот был ему люб. Любы были его слова! Понимаешь?
Новгородец сжал кулаки и потряс лохматой головой. Ляшко понял, что тот изо всех сил пытался скрыть дрожь, но, видно, тело его не выдержало. Холодный ветер обдувал воина, и его зубы застучали.
– Я, яя, йя не от стррррраахха, – сказал новгородец, пытаясь унять дрожь.
– Я знаю. Знаю, – сказал воевода Ляшко и ударил себя кулаком по ноге, – знаю. Не тому ты князю служишь. Не тому. Идём внутрь, согреешься.
Новгородец стал боязливо озираться и не спешил идти за воеводой.
В голове Ляшко мелькнула мысль, что можно подыграть Ярославу и сделать вид, что всё же он проглотил наживку. Воевода ещё раз указал новгородцу на шатёр, и тот поплёлся внутрь.
– Да просто что это за князь, что привёл такое многочисленное воинство, не озаботившись даже, чем станет его кормить его, – вслух размышлял воевода Ляшко, протягивая новгородцу кожаную флягу, – пей, там мёд. Согреешься!
Новгородец боязливо протянул руки к фляге, а взяв, жадно присосался и тут же опустошил её.
– Добрый мёд! А ещё есть?
– А тебе палец в рот не клади – разом всю руку оттяпаешь, – смеясь, проговорил воевода, – ещё тебе мёду дать. Стыда у тебя нет!
– Добрый мёд, согревает, – оправдался новгородец.
– Как звать-то тебя?
– Буй!
– Буй? Ну чего, Буй, подумай. Тебя предали. Скажи мне, как изловить второго соглядатая. Пойми, Буй, твои соотечественники люди хорошие, честные, отважные, и мне жаль, что многие из них найдут здесь свой конец. Жаль, что вы там недоедаете и спите на земле, в то время как ваш хромой князь, убив перед этим лучших из ваших людей, спит в шатре. У нас здесь каждый воин в тепле и сыт, потому что Святополк любит своих воинов. Скажи мне, кто истинный князь?
– Святополк, но у нас Ярослав, – твёрдо сказал новгородец, – ему жизни наши принадлежат. Мы клялись!
Ляшко сел на свою постель и закрыл глаза. Ну и подослали они новгородца. Точно он сын деревяшки и мать его берёзка.
– Сослужи службу не себе, Буй, а всему Новгороду. Скажи мне, где второй соглядатай, и я смогу спасти тысячи жизней твоих соотечественников. Холод и голод погонит их домой, и Ярослав потеряет своё воинство. Буй, я киевлянин и не хочу, чтобы и в нашем городе правил такой человек. Ты человек прямой, так и говори прямо.
– Нет, то есть я не знаю, верней… не, это не по-воински. Я воин!
У, плотник-лесовик, про себя заревел Ляшко, дружески хлопая Буя по плечу. Какой из тебя воин – только разве что и впрямь посылать тебя на смерть, как говорится, много не потеряешь. Таких, как ты, хорошо оставлять ворота удерживать, пока коня седлаешь, чтобы сбежать. Вернёшься через год, а ты всё там же!
– Ну тогда помрёт Русь. Повсюду злодей править будет или умоемся мы в крови!
– А давай я тебе загадку загадаю? – вдруг сказал новгородец.
Ляшко стиснул зубы, но после хлопнул рукой по коленке.
– А давай! Загадывай!
– На втором глазастике будет и крест, и оберег.
Ляшко рассмеялся, понимая, что среди его рати таких будет половина. Так соглядатая не вызнаешь.
– А ты ещё мне подскажи.
Новгородец покрутил головой, а после его озарило.
– А ещё у него рыжая борода!
– И роста он среднего?
– Ага, – радостно сказал новгородец, – угадал, кто?
– Нет!
– Ну, тогда последняя подсказка – он поплывёт там же, где и я, когда стемнеет!
– Вот это подсказка! Молодец. Думаешь! Никто не будет ждать соглядатая там, верно. Ты себя в предательстве не вини, Буй, – ласково сказал Ляшко, – я ведь и так это знал, просто тебя проверял.
На самом деле Ляшко, конечно, догадывался, что если Коснятин Добрынин убедил Ярослава заслать лазутчика, как в своё время сделал его отец Добрыня, то, скорее всего, и хитрость менять не стал. Много лет назад именно так поступил Добрыня. И тут Ляшко расхохотался, да так, что новгородец аж нахмурился.
– Да я не над тобой, Буй, смеюсь, а над собой. Я вот всё гадаю, почему же они такую хитрость измыслили, и тут меня осенило – да они ведь, когда мы это придумывали, ещё сосунками были, а после об этом и не говорили. Только Добрыня, видно, сынку о ней рассказывал. Не знали они, что я её помню. Вот дураки! Ой, и впрямь потеха!
В шатре у князя Ярослава было прохладно, но всё же лучше, чем под открытым небом. Снег покрывал лагеря и тут же превращался в грязь под ногами у воинов, жавшихся к кострам.
Коснятин Добрынин хлебал суп и смотрел на воеводу Будого и князя Ярослава, которые уже закончили трапезу и просто сидели и ждали, когда же доедят остальные. Медведко, доев суп, принялся облизывать тарелку, жадно ловя последние капли.
– Вкусно, но очень мало! – сказал Будый. – А скоро и вовсе жрать нечего будет. Где там припасы?
– Да как ты их сюда доставишь, – отозвался князь Ярослав, – только посуху. Через Смоленск не получится – братик мой Станислав не пустит. Чего думаете, Буй сможет сделать порученное?
– Навряд ли, – сказал Будый, – думаю, Ляшко сразу его обезглавит. Не будет он с ним лясы точить.
– Отчего же, – возразил посадник Коснятин Добрынин, – Ляшко подумает, что мы к нему второго соглядатая в тот же день послали, и тогда постарается выявить его. Буй – хитрейший мужик, торговый! Лицо у него, словно у ребёнка. В жизни не подумаешь, что он лжец, каких поискать. Вот три года назад я купил у него меру ткани. И ведь смотрел он на меня такими же честными глазами и продавал гнильё. Говорил и клялся, а после поминай как звали.
Ярослав усмехнулся и надел на голову шапку, так как даже в шатре было холодно.
– Пойдём к костру погреемся, – сказал князь, выходя из шатра на улицу. Воеводы последовали за ним и подошли к костру, у которого несколько дружинников также заканчивали трапезу.
– Княже, – обратился к Ярославу один из них, – больно скудно кормят нас! Суп – совсем вода.
– Ты чего ропщешь! – осадил его Будый. – Пост, нехристь, а тебе подавай похлёбку, чтобы брюхо набить!
– Так варяги вон едят втрое лучше нас!
– Так варяги нехристи или верят как, тьфу, – плюнул Будый, – скоро уже поститься прекратим и будем жрать, пока пупы не развяжутся.
Ярослав задумался, а чем питаются простые воины, если даже дружинники жалуются, что еда скудная. Видимо, там и вовсе едят суп, на хвойных ветках сваренный.
К княжескому шатру подскакал воин, и Ярослав увидел, как на коня посмотрели его дружинники. Сразу понятно, что дай им волю – тотчас коней бить бы начали.
– Княже, условный знак на той стороне подали.
Будый радостно хлопнул Ярослава по плечу, да так, что хромой князь еле устоял на ноге.
– Удалось! Провёл Буй Ляшко! Вот ведь человек – кого хочешь вокруг пальца обведёт – хоть иудея, хоть франка, что ему Ляшко-остолоп. Сейчас небось думает, что мы считаем, что наш второй соглядатай достиг берега. Вот молодец!
Ярослав перекрестился.
– Помянем погибшего раба Божьего Микулу, христианского воина, принявшего смерть ради хитрости.
– На том свете ему, может, даже лучше будет, – безразлично ответил Будый, – провели ворога! Ай да Буй! Молодец!
Князь Ярослав влез на подведённого ему коня. Воины его дружины знали, что князю тяжело подолгу стоять, и всегда подводили к нему коня или выносили скамью. Ближники Ярослава тоже попрыгали на коней и медленно поехали, осматривая лагерь.
– А жрать когда будем? – первое что услышал князь, проезжая мимо простых воинов. – Мы что здесь, на голодную смерть обречены? Варяги жрут лучше нас – они наёмники, а мы на своей земле!
– На своей земле, – проворчал князь Ярослав, – земля твоя та, куда тело положат, а это земля Святополкова. Нам её ещё захватить предстоит.
Нет, конечно, несмотря на многочисленность, его рати не разбить Святополковой, подумал князь Ярослав.
От соседнего костра послышался кашель. Князь остановился. Возле костра на земле, застеленной еловыми ветками, лежал человек и прижимал ноги к животу. Несчастный захлёбывался кашлем, а сидящий невдалеке от него другой воин даже не встал на ноги, когда увидел князя.
– Не жильцы, – бросил Будый, – перемёрзли. Теперь дух их лаем собачьим выходит вместе с кровью. В старину так говорили! Здоровье слабое.
– А многие уже умерли? – спросил Ярослав, продолжая ехать мимо костров, возле которых находились его люди.
– Да не много, но есть. Поутру двое подохли, но это не сильная потеря. Без них особо ничего не изменится. Тут два десятка воинов просто решили вот так взять и домой уйти.
Ярослав усмехнулся и покачал головой. Взять и домой уйти просто так! Но что ни говори, а если ничего не предпринять, то вскоре вокруг него будет не могучее воинство, а сброд, голодный и больной.
– Когда еда и одеяла прибудут?
– Господь его знает, княже. На всех всё равно не хватит, а то, что было в закромах, уже отдали. Еда вся дружине и варягам идёт – они в бою один к двадцати в сравнении с этим сбродом стоить будут. Им всё и достаётся.
– А почему не охотятся или не ловят рыбу?
Тут Будый не выдержал и рассмеялся.
– Княже, так ведь всю дичь мы на несколько дней пути распугали! Представь – город целый появился. Зверьё всё попряталось! Всё! А рыбу ловят, да только не хватает её. Может, тысяч десять отправим в бой? Они помрут – остальных кормить легче будет?
Князь Ярослав стиснул зубы. Верно, Будый издевается, раз такое предлагает, но по сути он прав. Что же делать?
– Князь! – услышал он голос от одного из костров. – Мы тут с голоду пухнем, а ты на коне ездишь! Знаешь, что таким вот конём две сотни накормить можно? Есть охота!
– Вот что я думаю, – проговорил Медведко, – надо нам домой ворочаться. Не навоюем мы ничего. Весной надо в поход идти!
– Нет! – твёрдо сказал князь Ярослав. – Увидишь, мы прославим своё имя. Прежде чем устлать реку своими телами, когда она застынет, мы должны хорошо подготовиться. Будый, прикажи плоты и лодки изготавливать!
– Так река скоро замёрзнет, князь!
– Откуда ты знаешь? Люди тоже не знают, но могут подумать, что раз лодки и плоты готовим, то, верно, скоро в бой пойдём. Либо сегодня, либо завтра. Потом, если что, на дрова пустим. В труде мысли дурные лезть в голову меньше будут.
* * *
Буй лежал на земле, устланной звериной шкурой, и притворялся, что спит. Новгородец понимал, что теперь ему надо сделать необыкновенный поступок. Ему надо бежать из лагеря киевлян.
Буй встал и изобразил, что проснулся по нужде. У костра, который освещал его постель, стояли два воина, которые, увидев, что Буй встал, насторожились. Но новгородец, сделав всего шаг в сторону, решил облегчиться. Воины тотчас потеряли к нему интерес. А после того как он, кряхтя, опять повалился на землю и стал пытаться завернутся в шкуру, и вовсе стали говорить о своём.
Полежав так несколько минут, Буй опять встал и подошёл к костру. Воины, увидев новгородца, замолчали и посторонились, давая тому подойти к огню.
– Ууу, холодно, – сказал Буй, протягивая руки к огню, – а если бы одёжу не сменил, то, верно, и вовсе концы бы отдал. Вода – словно в ней лёд. Ууу, как вспомню.
Один из воинов рассмеялся и сел на корточки.
– Зато чистый. От меня вон навозом воняет.
– Так не надо было спать валиться там, где конь…
– А ты иди искупнись, вон как новгородец, – проговорил другой киевлянин, – вонь мигом исчезнет.
– Ну уж нет, я подожду возвращения домой. Лучше вонять, чем дрожать.
К костру подошли ещё несколько человек, тоже, видимо, проснувшиеся от холода. В шатрах было, конечно, лучше, чем под открытым небом, но поутру даже лужи замерзали. Один из киевлян стал подбрасывать поленья в костёр.
– А куда новгородец делся, – спросил один из воинов, – только что здесь сидел?
– Да, верно, спать пошёл или за дровами. Да не убежит такой. Я его вижу насквозь. Такой не убежит. В двух соснах заблудится.
Буй между тем уже подошёл к коням, которые ходили спутанными по полю. Охраняющие их воины сидели у костра и когда услышали переполох, даже не подумали поднимать тревогу, посчитав, что, верно, это дикий зверь.
– Стадо большое – волки не страшны. Сиди и грейся, скоро уже рассветёт. А коли отобьют от стада животину, то нам её всё одно к жизни не вернуть.
Завладев конём, Буй спешил в Киев, как ему и было указано. Буй понимал, что погоню за ним не пустят, да и воевода Ляшко, узнав о его побеге, едва ли будет поднимать переполох, подумав, что новгородец решил сбежать, так как не в силах сносить бесчестие. Пусть так и думает – оно, может, и к лучшему. К тому же Ляшко искренне считает, что ему удалось обхитрить Ярослава и второй, основной соглядатай пойман и убит.
Буй в Киеве до этого бывал несколько раз и прекрасно знал, куда ему надо скакать. Дорогу до терема, в котором жили княжны, дочери князя Владимира, Буй знал хорошо. Он вообще неплохо знал Киев. Если бы Ляшко не хотел бы всей душой увидеть в нём чистосердечного и простого новгородского лесного плотника, то, может, вспомнил бы, как однажды покупал у Буя пояс. Правда, узнать в Буе купца и человека торгового было почти невозможно. Тогда Буй был причёсан, прилично одет и уж точно не надевал рубаху наизнанку.
Скакать на коне без седла было не так-то просто, и Буй понимал, что быстро натрёт себе зад, но дело того стоило. В случае успеха предприятия князь Ярослав обещал ему сделать его боярином и пожаловать землю. Буй именно ради этого и поплёлся в поход с хромым князем. Случай представился, и Буй, человек отчаянный и рискованный, не хотел его упускать.
