Дизайн женских кроссовок и сегодня может порождать споры. Решения из числа «косметически женственных» — например, стереотипно-женские цвета, такие, как розовый или лиловый, — до сих пор активно используются производителями. Недостаток выбора вызывает недовольство у определенной категории покупательниц, которая воспринимает спортивную обувь не как элемент формы для спортзала, а как часть своего персонального стиля. Лемара Линдси-Принс в своем исследовании цитирует одну из респонденток: «Не все мы хотим чертов розовый» (Lindsay-Prince 2013: 131). Ф., коллекционер кроссовок из Москвы, придерживается того же мнения: «У мужских релизов и расцветки приятнее бывают. Я ненавижу розовый цвет, когда что-то выходит в розовом цвете, у меня просто мандраж начинается» (Ф., интервью автору этой книги).

Многие женщины воспринимают розовый как цвет детства, неподходящий для возрастных потребительниц. Это предубеждение, вероятно, усиливается оттого, что сам факт ношения кроссовок взрослой женщиной и тем более женщиной в возрасте под влиянием стереотипов восприятия может быть воспринят как признак пугающей инфантилизации. Многие женщины, декларирующие свою принадлежность к кроссовочной культуре, указывают на наличие не только гендерно обусловленных цветов, но и стереотипных представлений о подходящих силуэтах: они признаются в любви к более массивным моделям, хотя традиционно считается, что женщина должна отдавать предпочтение чему-то более изящному (Lindsay-Prince 2013: 132). Такие женщины склонны воспринимать свои вкусы как кардинальным образом отличающиеся от предпочтений среднестатистической женщины (mainstream women), а себя — как маргинальную категорию потребителей, которая не способна в экономическом смысле влиять на бренды и их товарную политику (Ibid.).

Безусловно, индустрии производства и продажи спортивной обуви в целом по-прежнему остаются мужскими сферами, и в основном мужчины решают, какие кроссовки для женщин появятся в продаже. Однако, как отмечает Линдси-Принс со ссылкой на работников обувной индустрии, активное использование розового объясняется обусловленной культурными стереотипами необходимостью: в этом видят «способ включить среднестатистическую женщину (mainstream women) в культуру ношения кроссовок» (Ibid.: 134).

Неоднократно отмечалось также, что даже знаменитые спортсменки, получившие статус ролевых моделей, гораздо менее активно привлекаются брендами к выпуску именных кроссовок, чем их коллеги-мужчины. Писатель Майкл Дензел Смит признавался, что в «джорданах» он «словно становится выше» и «ходит более уверенно» (Kurutz 2016). Но можем ли мы говорить, что в кроссовках от Серены Уильямс женщины будут ощущать себя также, как мужчины в «джорданах»? По мнению Элизабет Семмельхак, знаменитые спортсменки, несмотря на свой статус, не определяют моду. «Кроссовки от женской сборной по футболу — не то, то мужчины (или женщины) хотят покупать. Женщины хотят носить мужские кроссовки <…> Если бы женские кроссовки имели такую же символическую значимость, как мужские, сильный пол также стремился бы их носить, но мы такого не наблюдаем» (Semmelhack 2015). Под влиянием культурной инерции женские кроссовки, в отличие от мужских, воспринимаются как категория товаров, чья аудитория изначально ограничена рамками своего пола. Если заимствования женщинами элементов мужского гардероба имеют давнюю культурную историю, то для мужчин женская одежда, обувь и аксессуары по-прежнему считаются табуированным выбором.

Преимущественно мужской сферой, несмотря на наличие отдельных значимых исключений, считаются не только спорт, но и многие ассоциирующиеся со спортивной обувью субкультуры: хип-хоп, футбольные фанаты, уличная мода (streetwear), культура сникерхедов. Линдси-Принс констатирует, что женщины, декларирующие свою принадлежность к сообществу любителей и коллекционеров кроссовок, часто воспринимают себя как его «невидимую часть» и «исключенных» (Lindsay-Prince 2013).

Автор портала Sole illector в статье под названием «Почему растить дочь-сникерхеда так тяжело» констатирует: «Женщины-сникерхеды всех возрастов все еще имеют дело со стигмой. <…> Парни намного более рады видеть женщину полуобнаженной в паре своих любимых „джорданов“, потому что это сексуально (и я не говорю, что это не так), но они не хотят выказывать уважение женщинам-сникерхедам, которые много работали, чтобы собрать впечатляющую коллекцию. <…> Просто погуглите „мужчины в кроссовках“ и „женщины в кроссовках“ и посмотрите на результаты выдачи. Как вы можете видеть по картинкам, результаты весьма различаются» (Sole Collector 2015). Там же описывается опыт дочери автора: «Никто по-настоящему не изводил меня из-за того, что я ношу. Но много раз парни говорили мне: это несправедливо, что у меня есть определенные (редкие) пары, ведь я не настоящий сникерхед. И я знаю, что они так говорят только потому, что я — девчонка» (Ibid.).

В отличие от обуви вообще, интерес к кроссовкам принято воспринимать в культуре как мужской вид потребления, который не ставит под вопрос, а, напротив, подчеркивает маскулинность. Как отмечает в одном из интервью музыкант Адам Горовиц, «нас учат, что мужчина традиционной ориентации, желающий быть модным или выглядеть „симпатично“ — это женственно и таким образом плохо. <…> Но когда я ношу кроссовки, я вроде как не такой „мягкий“» (Semmelhack et al. 2015: 107).

Многие опрошенные Линдси-Принс любительницы кроссовок также признавались, что люди сомневаются в их сексуальной ориентации. Одна из респонденток отмечала: «Это так глупо, но на меня всякий раз вешают ярлык лесбиянки из-за того, как я одеваюсь» (Lindsay-Prince 2013: 97). Другая женщина подчеркнула, что девушкам «приходится делать прическу и макияж, чтобы их не воспринимали как такой тип» (Ibid.: 96).