Глава 47 Руки новые, друзья старые
С палубы «Былой славы» Клэй глядел, как тень корабля несется по снегу и горам. Студеный ветер щипал глаза, ерошил волосы и трепал медвежью шкуру. От лютого мороза рана на лице чесалась, как завшивленная борода Летнего короля. О боги, как же все это было хорошо!
Клэй выжил. Матрик выжил. Самым невероятным образом их спасли старые верные друзья. А сейчас Клэй с Матриком летели к своим товарищам, которые наверняка считали их погибшими.
Да, а еще Клэй обзавелся новой рукой.
Вскоре после того, как корабль поднялся в небо, Тиамакс сказал Клэю:
– Это можно поправить.
Перелет предстоял короткий и быстрый: ночное путешествие над горами чревато такими же неприятностями, как купание в одном корыте с крокодилом, поэтому надо было поймать последние лучи заходящего солнца.
Клэй возился с повязкой на култышке; обрывок шкуры, насквозь пропитанный кровью, присох к ране и скукожился.
– У вас бинты найдутся? – спросил Клэй.
– А как же, – ответил Тиамакс. – Только я не об этом, а о руке. Хочешь, новую сообразим?
Клэй недоуменно наморщил лоб, решив, что арахнид шутит, ведь смешинку в ячеистых паучьих глазах заметить невозможно.
– Деревянную, что ли?
Тиамакс зашелся щелкающим смехом:
– Зачем? Я тебе новую отращу.
Клэй молчал, ожидая подвоха, но Тиамакс выжидающе глядел на него.
– Как? – наконец спросил Клэй.
– Есть средство. Само оно непростое, но применять его легче легкого. А ты, Пузочес, отстал от жизни. Медицина далеко шагнула с тех пор, как «Сага» сложила мечи. Я за час приготовлю нужную мазь.
Арахнид либо и впрямь говорил серьезно, либо совершенно не умел шутки шутить.
– А что в эту мазь входит?
Тиамакс пожал тремя парами членистых конечностей:
– Всякие травки, немножко тролля, щепотка морской звезды и кое-что от людей.
– От людей?
– Да, – невозмутимо ответил Тиамакс.
– Это волшебство такое?
– Нет, это лекарство. Там еще и чуть-чуть орка добавлено, чтобы кости быстрее срастались. Вот тебе известно, что за свою жизнь орк сменяет две тысячи зубов?
Клэй этого не знал, но от изумления не мог ничего сказать. Помолчав, он кивком указал на сломанное жвало Тиамакса:
– А себе чего не отрастишь?
Арахнид снова защелкал:
– На нас, яйцекладов, это лекарство не действует. А потом, мне так нравится – с обломанным жвалом я выгляжу устрашающе.
Аша, точившая меч неподалеку, негромко хихикнула.
– И как долго будет расти? – недоверчиво спросил Клэй.
– Пару часов, – ответил Тиамакс. – Я тебе дам сонного зелья. Говорят, восстановление проходит не безболезненно, да и глядеть на это неприятно, сам понимаешь.
Клэй вздохнул. Что ж, попытка – не пытка. Кто знает, а вдруг это чудодейственное средство и впрямь избавит его от необходимости объяснять Джинни, почему он ушел из дома при обеих руках, а вернулся с одной. Нет, очевидно, попробовать стоило.
– С другой стороны, в прозвище Однорукий есть что-то героическое, – задумчиво произнес Тиамакс.
Баррет, стоявший у противоположного борта, заметил их первым:
– Вот они! Эдвик, снижаемся!
– Любой каприз, – откликнулся бард, легонько касаясь рулевых шаров.
Летучий корабль, заложив вираж над предгорьем, сбросил высоту и пошел на посадку. Клэй увидел внизу своих товарищей. Гэб с Ганелоном остановились, а Муг, подхватив полы мантии, помчался навстречу «Былой славе». Следом наперегонки бежали совомедведики, стараясь не отставать от волшебника.
Матрик дико завопил, спрыгнул на землю и сгреб Муга в охапку. Оба, хохоча как ненормальные, прыгали и приплясывали от радости.
Клэй осторожно спустился с палубы. Он до сих пор не окреп, несмотря на все заботы лекаря (и огромное количество болеутоляющих средств). Тиамакс аккуратно заштопал ему лицо, располосованное когтями раска, наложил гипсовую повязку на сломанную руку, но все тело продолжало болеть, а голова раскалывалась, будто Клэй в одиночку выпил бочонок пива. Впрочем, если вспомнить, что не далее как вчера он упал в пропасть, а потом полдня снова карабкался на долбаную гору, следовало признать, что его самочувствие было вполне объяснимым.
Муг бросился к нему, влажно блестя синими глазами:
– Клэй! Ох, да ради всех крошечных гоблинских божков, я и не чаял тебя снова увидеть! – Он внимательно изучил стежки на лице Клэя. – А яйцеклад-то мастерски владеет иголкой. Эх, вот бы мне еще четыре руки, уж я бы разошелся… Ой, кстати, можно на твою взглянуть?
Клэй пожал плечами.
Волшебник склонился, разглядывая отросшую конечность.
– Замечательно! – выдохнул он, потом принюхался и спросил: – Морская звезда, что ли?
Клэй отдернул руку.
К нему подковылял Кит:
– Видно, есть в тебе что-то от феникса.
Ганелон, хлопнув Клэя по плечу, хрипло произнес:
– А ты живучий, Пузочес.
В устах хладнокровного убийцы это прозвучало как высшая похвала.
– Только непрочный, – ответил Клэй, чуть изменив слова, сказанные вчера Живокости, и задумался, убили ее или нет? Он вспомнил, как она, пронзенная тяжелой арбалетной стрелой, недвижно распростерлась на земле. А перед этим… в общем, она была готова его убить. И все же Клэй надеялся, что она выжила и, может быть, сумеет превозмочь темное наследие своего прошлого.
Ганелон хохотнул и по-дружески сжал плечо Клэя.
Гэбриель подошел последним.
– Я думал… – начал он.
– Знаю.
– Если ты…
– Знаю, – снова оборвал его Клэй.
Внезапно Гэбриель сдавил его в объятьях с такой силой, что ребра Клэя протестующе взвыли. Здоровой рукой Клэй приобнял друга за плечо. Гэбриель прерывисто вздохнул.
– Я вернулся, – пробормотал Клэй, когда снова обрел дар речи.
– Ты вернулся, – сказал Гэбриель ему в плечо и поглядел на товарищей ясными глазами, сверкающими, как адаманты. – И теперь мы все завершим.
– Если честно, я никуда не собирался, – сказал Баррет. – Но жене надоело, что я без дела слоняюсь по дому. Она сунула мне в руки меч и выставила за порог.
– Врет и не краснеет, – заметила Аша.
Баррет усмехнулся:
– Я бы и своих мальцов с собой взял, но они умотали в Каладар, на Праздник Брани. Представляете, сколотили свою банду, назвали ее «Цари ночи». Жаль, меня не спросили, я бы им сразу сказал, что это дурацкое название, – вздохнул он. – Ну, им наши приключения побоку, их другое заботит. Кстати, мы, пока сюда летели, угодили в грозу! А еще по дороге пришлось заправляться, а вода попалась вонючая, будто из сточной канавы. В общем, шатко-валко, но добрались.
– А мне нравится, – заявил Подсвинок, грызя бублик размером с голову.
– И мне тоже, – криво ухмыльнулась Аша. – Чистый кайф – лезть в драку, которую заведомо проиграешь. – Подмигнув, она придвинулась поближе к Ганелону. – Так что у меня теперь радости полные штаны.
– Ну, может, мы выиграем, – пискнул Подсвинок.
Тиамакс поднял стакан:
– Что ж, выпьем за полные штаны и за наивные заблуждения юности. – Он снова взглянул на Матрика во все восемь глаз (точнее, во все шесть, если не считать двух незрячих). – А где твоя кружка?
Матрик вежливо улыбнулся:
– Спасибо, я… Я все.
Тиамакс не то зашипел, не то затрещал, – видно, так он выражал изумление.
– Что «все»? Не пьешь? Пьешь?
– Ага, больше не пью. И меньше тоже. Я завязал.
– Ого! Ну точно, конец света, – обрадованно заявил Муг.
Все захохотали – даже Ганелон. Клэй вспомнил, как на привале в пещере размышлял над странным душевным подъемом, возникающим перед битвой. Он обвел взглядом лица друзей, заметил слишком широкие улыбки, вслушался в чересчур громкий смех. Было в этом что-то неестественное, неправильное, будто засмотрелся на пляски паука-бородача или напоролся на нож в свой день рождения. «И каждому из нас известно, что это начало конца», – подумал Клэй.
– Мы не знали, где вас искать, – продолжал Баррет, – а потом увидели столб дыма, а рядом с ним – вот этих двоих, которые сдуру ввязались в драку с охотницей на беглецов и ее поклонниками.
– Нам повезло, – сказал Матрик.
– А Живокость погибла? – спросил Гэб.
– Может быть, – неуверенно предположил Клэй.
Ганелон самую малость сощурил глаза.
– А я и забыл про Праздник Брани, – сказал Муг, рассеянно поглаживая совомедведика, прикорнувшего у него на коленях.
– Ты что?! Это же самая крутая вечеринка на свете! – сказал Баррет. – Жаль, что придется ее пропустить.
– Да что там пропускать! – отмахнулась Аша. – Подумаешь, тусовка среди древних развалин… Да там одни дряхлые старики и сопливые юнцы, что возомнили себя наемниками. Вот мы – другое дело, правда, Гэбриель?
– Готово, – объявил Кит.
Он уже целый час корпел над столом и исчеркал мелом всю столешницу, рисуя подробную карту Кастии и окрестностей. Все подошли к нему.
– Город раскинулся на обоих берегах реки, как Пятипрестолье, только не в долине, а на взгорье. В городе две заставы: одна на востоке… – Кит ткнул в столешницу длинным серым пальцем, – а вторая на западе. Крепостные стены очень высокие и прочные, поэтому Кастия и выдерживает осаду. Через заставы не пройти, надо перебираться либо над стеной, либо под ней. Вот здесь находятся кварталы богачей, они тоже окружены стенами.
Гэбриель разглядывал карту с каким-то болезненным любопытством, будто изображение голой бывшей жены.
– Значит, если внешнюю стену разрушат, то защитники Кастии отступят вот сюда?
Кит покачал головой:
– Внешнюю стену строили для защиты от чудовищ. На ней через каждые сто ярдов стоят катапульты, огнеметы и баллисты. Внутренние стены служат для того, чтобы бедняки не лазили во дворы к знати. Если орда ворвется в город, то снесет внутренние стены, как хлипкий садовый забор.
– А если пробраться по реке? – спросил Гэбриель.
– Листопад наверняка уже пробовал, – сказал Кит. – Вот здесь река сворачивает на север, огибает холм и впадает в городское водохранилище, где установлены прочные решетки. Она никогда не служила кастийцам торговым путем, только источником питьевой воды.
– Пока ее не отравили, – хмуро заметил Матрик.
Бард «Авангарда», скрестив ноги, сидел в кресле у рулевых шаров и настраивал мандолину. Он кашлянул и спросил:
– А что нам мешает попасть в город по воздуху? Заберем Розу и полетим назад. Как раз успеем заглянуть на Праздник Брани.
– Что мешает? – хмыкнул Муг. – Чумные ястребы, гнилесильфы, да много еще чего. Мы своими глазами видели, что творится в небе над городом, – был у меня хрустальный шар, да Гэбриель его… В общем, шар утонул. Вдобавок Листопад рассекает на виверне, которая приведет за собой весь свой выводок. Нет, по воздуху нельзя, нас мигом раздерут в клочья.
– Жаль, – сказал Эдвик и снова взялся за мандолину.
– А здесь что? – спросил Ганелон, указывая на кружок, вычерченный к западу от Кастии.
– Терагот, – пояснил ревенант. – Точнее, его руины. Державный тракт проходит через Кастию вот сюда, под арку Врат, и ведет прямиком в развалины древнего города.
– Погоди, там тоже есть Врата? Такие же, как в Каладаре?
– Совершенно верно, – кивнул Кит.
Клэй, прекратив сосредоточенно жевать губу, решил вмешаться в разговор:
– Не забудьте про Акатуна. Помните, Сумрак говорил, что он там в храме логово устроил.
– Акатун? – переспросил Баррет. – Откуда мне знакомо это имя?
– Это дракон, – пояснил Ганелон.
Мандолина Эдвика зловеще застонала.
Косматые брови Баррета так и подпрыгнули.
– Какой еще дракон?
– Не волнуйся, – успокоил его Гэбриель. – В Терагот нам не нужно.
– Еще как нужно, – выпалил Муг.
Клэй снова закусил губу и подумал: «Ну, понеслось».
– Я тут кое-что придумал. – Волшебник, сложив пальцы домиком, уставился на карту, заливисто рассмеялся, но смех тут же сменился озабоченным покашливанием. – Но дело в том, что…
– Это очень рискованно? – пришел ему на помощь Гэбриель.
Муг посмотрел на него широко раскрытыми глазами и с безумной улыбкой ответил:
– Смертельно.
