Глава 46 Освобождение

Сначала бег сменился трусцой, но это было давно, а теперь даже быстрой ходьбы не получалось. Клэй еле волочил ноги. Когда земля задрожала под поступью великанов, он счел за счастье спрятаться за валуном и перевести дух.

– …все равно не понимаю, – пробубнил низкий голос откуда-то сверху. – Если я скажу, что у меня в буквальном смысле яйца отмерзли, то…

– Это означает, что они у тебя на самом деле смерзлись в ледышки и отвалились, – пророкотал второй. – А ты имеешь в виду, что у тебя, образно выражаясь, яйца отмерзли.

– Получается, что я все это время говорил неправильно?

– В буквальном смысле, – фыркнул второй великан, и оба захохотали.

Когда шаги великанов стихли, Клэй выбрался из убежища и продолжил путь.

После полудня он вышел из ущелья и начал карабкаться на южный склон пика Освобождение. Пот холодил кожу, с каждым вдохом ребра жалобно стонали, но Клэй заставлял себя идти вперед, отчаянно надеясь первым добраться до дымового столба.

«Темная звезда» опередила Клэя – впрочем ненамного. Молния проискрила по ребристым парусам, приливные двигатели снизили обороты, и корабль завис над каменистым склоном. С борта по веревочной лестнице спускались монахи; ветер развевал их алые рясы.

Клэй залег чуть выше, за уступом скалы, приподнялся на локте здоровой руки, увидел, как Живокость направилась к кораблю, оставив у костра связанного пленника, который, судя по всему, был без сознания. Если удастся освободить Матрика, то можно будет укрыться в Теснине – корабль туда не пройдет, а Живокость, пустившись в погоню одна, наверняка привлечет внимание великанов.

«Дурацкий замысел, Купер. Глупее не придумаешь, – сокрушался он. – Но ничего другого не остается. Давай дуй вперед…»

Он попытался приподняться, но рука неловко подвернулась, подбородок впечатался в камни, ребра недовольно заныли. Сцепив зубы, Клэй выдохнул через нос, выпустив облачко пара в морозный воздух, и снова попробовал встать. Не вышло. Ноги будто окаменели, а сердце испуганно дрогнуло и взмолилось: «Я больше не могу! Не заставляй меня, не надо…»

– Фиг тебе, – процедил Клэй, уперся коленом в землю, привстал, пошатнулся и все-таки поднялся в полный рост.

Он сделал шаг, потом второй, а дальше заскользил вниз по каменистому склону. Справа, у корабля, монахи, уткнувшись носами в землю, благоговейно распростерлись перед Живокостью. В лучах заходящего солнца тень Клэя едва не упиралась диве в спину.

Он повалился на колени между Матриком и костром, надеясь, что за дымом беглецов не заметят. Бывший король мутным взглядом уставился на Клэя. Теперь было заметно, что за последние недели две Матрик исхудал, черты лица заострились, заросшие седой щетиной щеки свисали брылями.

– Клэй?

– Он самый.

– А она сказала, что ты погиб. Упал с моста.

– Упал, – подтвердил Клэй и улыбнулся. – Только не погиб. Пока.

Улыбка вышла кривоватой.

– А где Гэбриель? – хмуро спросил Матрик. – И остальные? Они с тобой?

– Нет.

Матрик побледнел.

– Ну, они в Кастию отправились, – торопливо добавил Клэй. – А мы вот, вдвоем.

– Зачем ты за мной пришел? – простонал Матрик. – Я ей нужен живым, а тебя она точно убьет.

– Спасибо за предупреждение, – буркнул Клэй, пытаясь нащупать веревки под лисьим мехом накидки.

– О боги, что у тебя с рукой?!

– А что такое?

– Где она?

– Потерял.

– Как потерял? В каком смысле? Что…

– Слушай, я не нахожу… Погоди, тебя связали или нет?

– Что? Нет, не связали.

Клэй откинул волосы со лба, устало вздохнул:

– Где твои кинжалы?

Матрик ощупал ножны за спиной:

– На месте, а что?

Клэй с трудом удержался от крика:

– И ты еще спрашиваешь?! Чего ты здесь сидишь? Почему не сбежал?

– А зачем? – беспомощно пожал плечами Матрик. – Нас вздрючили, Клэй. В буквальном смысле слова вздрючили.

– Образно выражаясь.

– Что?

– Да так, ничего. Не обращай внимания.

– Нам от нее не сбежать, – устало вздохнул Матрик, чуть не плача. – И в бою не одолеть. И не перехитрить, тут и думать нечего. Вон как она Саббатой прикидывалась, где уж нам. Все, надоело. Пусть доставит меня к Лилит, и дело с концом.

Клэй не верил своим ушам. Он так спешил выручить друга из беды, шел из последних сил, невзирая на полное изнеможение, а Матрик… Матти не хочет, чтобы его выручали? Нет, это уж слишком. Клэй закрыл глаза, тяжело сглотнул, сдерживая гнев, и как можно спокойнее сказал:

– Поднимайся.

– Клэй!

– Вставай, кому говорят! – повторил Клэй и лишь потом сообразил, что Матрик пытается предупредить его об опасности.

Клэй обернулся. Из туманной пелены выскочил монах, махнул ногой, разгоняя клубы дыма, и саданул пяткой в лицо Клэю. Нос хрустнул, из полузажившей раны брызнула кровь, голова откинулась назад, и Клэй повалился на землю. В голове гудело и звенело, будто там – вразнобой, но очень громко – играл на расстроенных инструментах целый оркестр. Клэя схватили за ноги, поволокли по камням. Он безуспешно цеплялся за грунт, перед глазами все плыло. Над головой в оранжевом небе висели синюшные тучи и мелькали подолы монашеских ряс, алые, будто кровь в воде.

Монахи накинулись на Клэя. Он смутно ощущал удары и пинки – их смягчала Ратная Шкура, – но ребра стенали, как безутешная мать. Его пнули в лодыжку, ударили по шее, и, пока он соображал, что болит сильнее (шея, совершенно точно, шея), Матрик завопил:

– Эй, Саббата! Останови их! Вели им его не трогать! Тебе же я нужен, а он просто хотел мне помочь. Отпусти его. Отпусти – и я пойду с тобой. По своей воле.

Дива молчала. Монахи продолжали свое занятие. Клэй свернулся клубком, прижал к груди культю, здоровой рукой прикрыл голову.

– Прекратите!

Очередной пинок перевернул Клэя на спину.

Матрик вскочил и рявкнул:

– Да прекратите же!

На его крики обратили не больше внимания, чем на верещание белки.

Беспомощное выражение на лице Матрика сменилось сперва отчаянием, а затем неприкрытой злостью. Он запустил руку под лисью накидку…

«Ну же, доставай кинжалы…»

…и вытащил фляжку. Отвинтил пробку, зашвырнул подальше, поднес фляжку к губам и жадно, большими глотками, выпил все до последней капли. Потом отбросил фляжку, скинул с плеч лисью накидку и утер рот рукавом.

– Хорошо пробирает! – прорычал он и наконец-то схватился за кинжалы.

Гэбриель сражался красиво, будто напоказ, хвастаясь своим мастерством. Ганелон – с врожденной грацией хищника. Клэя в бою волновало только одно – остаться в живых самому и уберечь товарищей от смерти. От Муга можно было ждать чего угодно, но обычно его уловки не убивали, а лишь отвлекали противника.

А вот Матрик был настоящим головорезом. Хладнокровным убийцей. Пока Гэб дразнил и изматывал соперника, а Ганелон высвобождал окровавленный топор из очередного трупа, Матрик расправлялся с пятью, а то и с шестью врагами. Он сражался напряженно, сосредоточенно, направляя на противника залпы сдержанной, прицельной ярости. Однажды он одержал верх над шестерыми сразу – правда, тогда он был гораздо моложе, ловчее и намного стройнее.

Вот и сейчас, придя на выручку Клэю, он так ловко работал клинками, что умудрился ранить каждого из семерых монахов. Они разбежались в разные стороны, как волки от горящего факела, но тут же вернулись и, держась на почтительном расстоянии, окружили Клэя.

Наметив себе противника, Матрик бросился к нему и, уклонившись от удара в голову, стремительно вонзил оба клинка в грудь врага. Выдернув кинжалы, он крутанул их перед подступившими монахами и воспользовался давним излюбленным приемом – притворно выбросил клинок в лицо ближайшего противника. Нет, кинжал он не метнул, но брызги крови, сорвавшись с клинка, на миг ослепили монаха.

Этого было достаточно. Кинжал полоснул по горлу жертвы, а следующим стремительным взмахом Матрик отсек три пальца у противника, тянувшего к нему руку, и всадил второй кинжал под подбородок, так что монах не успел даже вскрикнуть.

«Один против четверых», – подытожил Клэй, не поднимаясь с земли.

Удачным пинком Матрика сбили с ног. Он перекатился, кувыркнулся, увильнул из-под ноги одного монаха, подсек сухожилия другому и вскочил, отбивая клинками град ударов. Внезапно он посмотрел за плечо противника и ухмыльнулся.

Разумеется, монах повернул голову – ведь в драке соперник не станет ухмыляться без причины, глядя тебе за плечо.

Вот только на этот раз причины не было.

Монах повалился на землю, а Клэй подумал: «Один против троих».

Матрик приплясывал, подпрыгивал, мягко перекатывался с пятки на носок и извивался, как змея под дудку чародея. Теперь, наслаждаясь сражением, он улыбался по-настоящему. К нему подступил очередной монах. Матрик оскалился, клацнул зубами, и бедняга в страхе отскочил.

– Ха! – Матрик гордо выпрямился, рисуясь, покрутил кинжалы в пальцах… и выронил оба клинка.

Да-да. Оба сразу.

Что произошло дальше, Клэй уже не видел – его отвлек хриплый женский смех. Живокость, с косой на плечах, высилась над Клэем и рассматривала его оценивающим взглядом, как-то по-птичьи склонив голову.

– Тебя трудно убить, Клэй Купер.

Невзирая на тянущую, неотступную боль в ногах, пояснице, спине, шее, голове и руках, несмотря на всепоглощающую безнадежность, что жутким цветком раскрыла в груди свои черные лепестки, Клэй обнаружил, что в состоянии скупо улыбнуться:

– Зато легко ранить.

Лицо дивы смягчилось. Глаза скользнули к обрубленной левой руке. Живокость открыла было рот и тут же его закрыла, словно боясь, что оттуда вырвутся невольные извинения. Она стиснула зубы, под скулами заходили желваки, а под латными рукавицами наверняка побелели костяшки сжатых кулаков. На миг дива вновь превратилась в ту, что не так давно была спутницей «Саги», и Клэю стало любопытно, кем она все-таки притворялась: любопытной и чуткой Саббатой или жестокой и бездушной Живокостью, охотницей за беглецами.

«Ты кто, – прошептала Джинни в сознании Клэя, – человек или чудовище?»

Судя по всему, дива тоже пыталась ответить на этот вопрос, определиться с выбором. Клэй мог бы подыскать какие-нибудь правильные слова, попросить, чтобы она оставила его в живых и, возможно, сохранила частичку той, кем она когда-то была. Однако неверное слово могло с легкостью подтолкнуть ее к скоропалительному решению, или, и того хуже, она могла опрометчиво заключить, что выбора у нее вовсе нет.

Латная рукавица, скользнув по древку косы, визгливо скрипнула, будто вороньи когти проскребли по могильной плите. Глаза дивы потухли. Внезапно Клэю захотелось что-то сказать, как-то предотвратить неизбежное.

– Я… – начала она, и тут ей в грудь вонзилась тяжелая арбалетная стрела.

Отброшенная на несколько шагов назад, Живокость недвижно растянулась на земле.

Клэй ошарашенно уставился на горсть черных перьев, кружащих над тем местом, где только что стояла дива. В небе над Клэем завис еще один летучий корабль.

Щурясь от яркого солнечного света, Клэй прикрыл глаза ладонью, повернул голову и увидел, что Матрик сражается с последним монахом. Противники прервали битву, когда их накрыла тень летучего корабля, и Матрик немедленно воспользовался предоставленным преимуществом. Он отобрал свой кинжал у монаха и оглушил врага ударом рукояти.

– Эй, ребята, вас подвезти? – крикнули сверху.

Клэй услышал знакомый хриплый голос и, проморгавшись, разглядел знакомое лицо.

У поручней «Былой славы» стоял Баррет. В руках он держал арбалет.

– Только если нам по пути, – ответил Клэй. – Вы, часом, не на запад собрались?

Вожак «Авангарда» с отчаянием посмотрел на Ашу и Тиамакса. Арахнид замахал четырьмя конечностями, и Клэй приветственно поднял свою единственную руку.

– Увы, да, – ответил Баррет.