Глава 39 Скрытая натура

Коса устрашала. Она была костяной, сделанной из крыла некой твари размером с лошадь. Впрочем, гораздо больше тревожило другое, не совсем обычное оружие Сумрака.

Друин резко дунул, и дым над костром взвился, будто подхваченный порывом ветра, пролетел мимо Гэбриеля и принял его облик – те же размеры, те же очертания, тот же огромный меч, по виду самый настоящий, занесенный над головой.

Веленкор выскользнул из ножен, как осколок звездной ночи. Едва клинки встретились, призрачная фигура исчезла, но друин уже махнул рукой на один из оберегов, дымящих вокруг костра. Дым прошел сквозь Ганелона и превратился в его смутного двойника.

– Вот зараза, – простонал Матрик.

– Я сам с ним разберусь! – прорычал Ганелон, бросаясь на свою тень, которая рванулась ему навстречу.

Топоры скрестились, но двойник не исчез. Дымная рука, саданув Ганелону в горло, отбросила южанина в сторону.

Саббата кинулась к Сумраку, скользнула под занесенную косу и проворно уклонилась от второго замаха. Матрик попробовал зайти сбоку, но друин увернулся и швырнул ему в лицо клуб дыма. Мгновенно ослепленный, Матрик замахал кинжалами, будто отбиваясь от друина, однако это не спасло его от призрака за спиной. Темный кинжал резанул Матрика по плечу, бывший король скорчился от боли, и тут второй клинок едва не угодил ему под ребра.

Клэй слишком поздно заметил, что друин взглянул на него, обернулся и увидел, как навстречу летят клубы дыма. Как дурак, он вскинул щит – хорошо хоть дым не застил глаза, – а потом медленно, смущенно повернулся к своему призрачному двойнику и неуверенно произнес:

– Привет.

Двойник молча снял с пояса молот.

– Ах вот оно как, – вздохнул Клэй.

Тем временем Гэбриель сражался с призраками, неустанно создаваемыми Сумраком; благо, дымные фигуры исчезали при одном прикосновении Веленкора. Ганелон сошелся в жестокой схватке со своим двойником, а Муг с визгом носился по двору, уклоняясь от попыток друина обдать его дымом.

«А чем страшен призрачный Муг?» – успел подумать Клэй, пока к нему примерялся его собственный призрачный соперник.

Матрик, пятясь от своего двойника, отчаянно оборонялся, так что Саббате пришлось в одиночку иметь дело с друином.

Правда, не совсем в одиночку.

К Сумраку побрел Кит, размахивая своим единственным оружием – бесценным батингтингом, истребителем фениксов. Естественно, обладая врожденной способностью предвидеть ближайшее будущее, друин не мог не заметить медленное приближение гуля и легко увернулся, а потом махнул косой и напополам рассек уникальный батингтинг, перерубив все сто четыре струны с жалобным звоном бьющихся хрустальных колокольчиков.

– Вот поэтому я и не люблю драк, – проворчал Кит.

Сумрак пинком повалил его наземь, опустил косу, жемчужно сверкнувшую в лунном свете, и произнес, отбросив обломки батингтинга к ногам Саббаты:

– Возможно, моя Умбра и не такое великолепное оружие, как Веленкор, но свое дело знает.

Призрачный двойник Клэя наконец набрался смелости и бросился в атаку, выставив вперед щит. Клэй отбил удар Черным Сердцем и замахнулся молотом в левый бок противника. Как и следовало ожидать, призрак сделал то же самое. Клэй поморщился от боли: чудесная кольчуга приняла на себя удар, но ребра все равно заныли, ощутимо выражая свое недовольство. Двойник и Клэй обменялись еще одним ударом – молоты отскочили от подставленных щитов – и отступили, присматриваясь друг к другу.

– И такая хрень целый день, – проворчал Клэй.

Муг вскочил на спину двойнику Матрика, давая самому Матрику возможность протереть глаза от пыли, но заработал удар локтем в лицо и глубокую рану на руке, отчего Матрик еще больше разозлился и яростно набросился на призрака. Муг отбежал в сторону, а Матрик с двойником принялись так стремительно размахивать кинжалами и колоть друг друга, что ничего, кроме блеска стали, было не разобрать.

Лезвие призрачного топора разрубило Ганелону щеку, и южанин невольно застонал. Впрочем, повезло, что оружие противника, остротой не уступавшее Сиринге, не снесло ему полчелюсти. Ганелон ухмыльнулся, превозмогая боль, и с новой силой кинулся на двойника.

Призрачный Клэй снова пошел в наступление, на этот раз замахнувшись молотом. Клэй хотел было принять удар на щит, а потом достать противника своим молотом, однако вовремя сообразил, что двойник именно этого и ожидает, будучи таким же рассудительным, как и он сам.

Поэтому Клэй ничего такого делать не стал, а с размаху ударил молотом по оружию противника. Раздался гулкий звон, от которого заболели уши, а по руке пробежала дрожь. От неожиданного маневра оба соперника пошатнулись, но Клэй, готовый к этому, выпрямился первым и саданул кромкой щита под челюсть двойника. Призрачная голова запрокинулась, а Клэй, бормоча извинения, с размаху ударил молотом в лицо дымной твари.

Двойник треснул, как обугленная головешка, и осыпался на землю горсткой золы.

За спиной Клэя взвизгнул Муг, споткнувшись о вытянутую руку эттина. Дейн, всхрапнув, проснулся, а Грегор сонно проворчал:

– Что, уже утро?

Не успел эттин приподняться, как друин схватил одну из бесчисленных котомок и швырнул в него горсть какого-то порошка. Муг, стоя между Сумраком и эттином, увидел, как друин набирает в грудь воздуха, и поспешно ретировался.

– Погоди, Муг! – крикнул Клэй.

Сумрак дунул. Облачко порошка обволокло недоумевающего эттина. У Клэя захолонуло сердце и едва не подкосились ноги; отчаянно захотелось закрыть глаза и дождаться, когда мироздание наконец размозжит ему голову, ведь оно, проклятое мироздание, наверняка именно этого и добивается, поэтому с ним, Клэем, вечно и происходит всякая хрень. Да пошло оно все к треклятой Морозной Матери!

Огромный монстр, возникший за спиной Грегора и Дейна, первым делом нагнулся и шмякнул головы братьев друг о друга. Эттин в беспамятстве распростерся на каменных плитах.

«Ну, вот так всегда», – с горечью подумал Клэй и покачал головой, недоумевая, каким образом один-единственный друин взял верх над пятью мужчинами, одной женщиной, гулем и половиной эттина.

Гэбриель тронул Клэя за плечо:

– Я с ним сам разберусь.

– Вот с этим? – хмыкнул Клэй.

– А ты помоги Живоко… – Гэб осекся и продолжил: – Останови Сумрака – отправь в отключку, сбей с ног, только не убивай.

– Это еще почему?

– Потому что, когда мы убьем Листопада, Сумрак станет единственным друином на свете.

С разбега перепрыгнув через костер, Гэбриель кубарем прокатился под огромной призрачной ручищей и рубанул Веленкором по дымной ноге. Призрачный монстр пошатнулся, но даже прославленный клинок одним ударом не смог повалить огромное чудовище.

Двойник теснил Ганелона к проему в крепостной стене. Матрик, обливаясь потом, яростно сражался с призрачным противником. Клэй, мельком взглянув на товарищей, кинулся на помощь Саббате. Дива, загнанная в развалины крепости, из последних сил уворачивалась от взмахов костяной косы. Всякий раз, как лезвие косы вонзалось в стену, во все стороны летели зазубренные осколки камней.

Сумрак оглянулся, и тут Клэй всем телом набросился на него сзади, однако не рассчитал силы удара, забыв, что друины обладают хлипким телосложением. Оба упали, что, в общем, оказалось весьма удачным маневром, поскольку Сумрак, оттолкнувшись от стены, крутанулся и рубанул косой как раз по тому месту, где совсем недавно была голова Клэя. К счастью, сам Клэй в это время лежал, уткнувшись носом в щебень и набрав полный рот земли. Саббате представился случай достать друина железным кулаком, но Сумрак чудом ускользнул, и шипастая латная перчатка раскрошила камни, будто штукатурку.

– Вот дерьмо! – выругалась Саббата.

Проскочив мимо нее, друин поудобнее перехватил древко косы и снова занес костяное лезвие, готовясь к удару.

Клэй вскочил на ноги, двинул Черным Сердцем в самый кончик косы и ужасно обрадовался, когда щит не раскололся пополам. Необычайно острая кость насквозь пронзила древесину и поблескивала совсем рядом с рукой Клэя. Резкий рывок щита вырвал косу из рук Сумрака.

Друин охнул и метнулся следом за оружием, но Клэй с ухмылкой деревенского забияки придавил древко ногой и крикнул:

– Эй!

Сумрак встретился с ним глазами, а Клэй махнул молотом наотмашь и приложил друина в висок. Сумрак вырубился.

Клэй обернулся к Саббате:

– Ты как?

Дива, привалившись к стене, распахнула глаза, полные страха и злости, и прошипела сквозь зубы:

– Спасибо, ничего.

Клэй, кивнув, припустил во двор, где Гэбриель сражался с призрачным эттином. Громадный монстр был на удивление ловок и скор, а Гэб уже выдыхался.

Взмах тяжелой руки отбросил Гэбриеля на бортик древнего фонтана. Чудом увернувшись от следующего удара, Гэб свалился к подножью статуи, которая раскололась на куски и засыпала его обломками.

Клэй промчался мимо Матрика и его двойника, в которого Муг метко запустил древним кирпичом. Рукоятью кинжала призрак отбил кирпич, невольно открывшись для атаки Матрика. Вихрем замелькали клинки. Под неистовым напором двойник пошатнулся, и Матрик начал с бешеной скоростью наносить смертельные удары. Наконец призрак рассыпался горстью золы, а следом на земле растянулся и обессиленный Матрик, не собираясь вставать.

Гэбриель с трудом держался на ногах. Одну атаку призрачного эттина ему удалось отбить, но при этом он подставился под удар массивного кулака.

Клэй хотел было заорать во все горло, но сообразил, что вопит уже давно. Призрак встревоженно обернулся, а Клэй с разбегу врезался ему в колено. Дымный монстр неуклюже завалился набок, придавив Клэя массивной ногой.

Гэбриель, взобравшись на бортик фонтана, прыгнул на призрачного эттина, обеими руками сжав эфес Веленкора. На широком клинке блеснули древние звезды исчезнувшего мира. Меч, описав широкую дугу, рубанул по шеям и отсек сразу обе дымные головы. Громадное тело содрогнулось и рассыпалось прахом. Клэй, лежа на спине, перевел дух: теперь о призрачных убийцах можно больше не волноваться. Откуда-то издалека донесся звон металла. Клэй вспомнил, как двойник теснил Ганелона к пролому в стене, и заставил себя подняться. Неподалеку Гэбриель тоже встал и криво улыбнулся приятелю:

– Ну, как теперь спина?

– По-моему, сломана, – ответил Клэй и побрел на звуки сражения.

Гэбриель, шатаясь от усталости, пошел следом, волоча меч по разбитым плитам крепостного двора.

Битва Матрика с двойником напоминала драку двух котов, а вот Ганелон и его призрак больше всего походили на тигров. Они размеренно кружили, приберегая силы для точных стремительных выпадов, после которых один обливался кровью, а другой испускал струи черного дыма.

Клэй с Гэбриелем остановились неподалеку, не торопясь вступать в сражение: нет смысла бросаться между волной прибоя и скалистым утесом или между двумя разъяренными быками. В таких случаях лучше оставаться зрителем, потому что вмешиваться глупо и бесполезно. Однако же Клэй взял щит наизготовку и приготовился к броску.

Ганелон мельком взглянул на приятелей. Клэй замер, где стоял, и, вытянув руку, остановил Гэбриеля, который хотел было спросить почему.

– Не парься. По-моему, уже все кончено, – сказал Клэй и снова поглядел на Ганелона.

Ясно было, что это начало конца сражения. Ганелон ринулся вперед, пытаясь подсечь двойника Сирингой. Призрак ответил таким же боковым ударом. Топоры стукнули друг о друга, взвизгнул металл, фейерверком взметнулись искры, а Ганелон плечом врезался в противника и, с силой крутанувшись, рубанул с другого бока. Однако призрак уже приготовился к защите – ведь он был зеркальным отражением того, с кем сражался.

Но что может зеркало? Что оно отражает? Старые шрамы и, может быть, взгляд, в котором сквозит истинная сущность человека. Его душа. Его скрытая натура. Самые глубокие шрамы часто тоже не на виду, поэтому, хотя в зеркале и могут проявиться наши слабости, оно отражает лишь малую толику нашей силы.

Ганелон родился в неволе. У него на глазах казнили мать, живьем содрав с нее кожу. В день своего одиннадцатилетия он убил семерых. Он пересек пустыню налегке, утоляя жажду и голод кровью и плотью задушенных стервятников, которых подманивал, притворяясь трупом. Он выбрался на свободу из желудка гигантского песчаного червя. Он проложил себе путь в крепость, защищенную четырьмя сотнями воинов. Он убил двух горгон, четырех великанов, семнадцать гарпий, тысячу девятьсот семьдесят восемь кобольдов (почти один процент всего кобольдового племени) и бессчетное число прочих злобных монстров. А еще он в одиночку расправился с химерой. Девятнадцать лет он провел в темноте, каменным истуканом, наедине со своими горькими мыслями, пересчитывая пылинки, как кочевник в дальней дороге считает звезды.

Разумеется, его дымный двойник ничего подобного не совершал. В решающий удар Ганелон вложил не только всю свою силу, но и всю свою волю. Сиринга рассекла призрачного воина, будто стеклянную паутину, и тот мгновенно исчез, осыпавшись пеплом.

Клэй недоумевал, отчего Ганелон не сделал этого раньше, и хотел уже было задать мучивший его вопрос, но тут из крепости донесся отчаянный крик Муга:

– Живокость, не смей!

Гэбриель побледнел:

– Он назвал ее…

– Ага, – кивнул Клэй, метнувшись к проему в стене.

Крепостной двор освещали только догорающие угли костра и призрачное голубое сияние луны. На земле рядом с Матриком сидел Муг, умоляюще вытянув руку. Клэй посмотрел в ту сторону. Очнувшийся друин стоял на карачках, сплевывая кровь и выбитые зубы. А над ним высилась дива с костяной косой в руках.

Живокость, или Саббата, – Клэй не знал, кто она сейчас, – ухватила латной рукавицей поникшие уши друина и вздернула его стоймя. Лицо Сумрака исказил дикий ужас – бессмертный друин испугался бездны забвения. Он разинул окровавленный рот, но оттуда не вырвалось ни звука.

– Саббата! – заорал Клэй.

Дива на миг скосила глаза под тяжелыми веками, а потом, сверкнув костяной косой, отсекла голову одному из последних друинов на свете.