Глава 40 Коричный дым
Трапезы в напряженной обстановке были Клэю не внове, и по большей части все они произошли в последние месяцы: ужин с Келлореком и Валерией, завтрак с Лилит и Матриковым выводком байстрюков, холодная яичница с сосисками наутро после того, как Джайна во второй раз ограбила Клэя с Гэбриелем, не говоря уже о пиршестве, устроенном людоедами. И все же нынешний завтрак всех их обставил.
Завтракали печеньем и вареньем. В печенье вместо муки была соль, а в варенье плавали горчайшие семечки. Одно по-хозяйски обосновалось у Клэя в зубах, только что занавесочки не стало развешивать.
Муг заварил чай и принялся изучать содержимое многочисленных котомок Сумрака. Грегор с Дейном сидели вместе (у них не было другого выбора) и обсуждали свой странный сон. Матрик торопливо проглотил нехитрое угощение и снова завалился спать, а Ганелон так вообще не просыпался. Кит, скрестив ноги, сидел у костра, уныло разглядывая половинки батингтинга.
Разумеется, Клэй сочувствовал гулю, но вчерашняя весть о том, что банда нажила себе могущественного врага (самого Отступника, подумать только!), затмевала любые страдания по музыкальному инструменту, пусть даже и единственному в мире, – было бы из-за чего расстраиваться.
На заре Гэбриель похоронил Сумрака, вырыв в уголке крепостного двора неглубокую могилу. Вместо лопаты пришлось копать скругленным концом Веленкора, и Клэй задумался, что сказал бы Веспиан, узнав о таком применении своего драгоценного меча.
Сейчас Гэбриель, устроившись на том же месте, что и вчера, смотрел сквозь огонь на Саббату, которая не обращала на него внимания. Дива без лишних разговоров присвоила Умбру – костяную косу Сумрака – и сидела, положив ее на колени. По ряду причин Клэя это несколько тревожило, но отбирать косу он не собирался.
Разговаривать никому не хотелось. Неловкое молчание, равно как и соленое печенье, вполне устраивало Клэя, но тут Саббата все испортила.
– А кто такая Живокость? – спросила она.
После весьма продолжительной – и, по мнению Клэя, многозначительной – паузы Ганелон, который вовсе не спал, перевернулся на спину и, почесывая жесткую щетину на щеках, заявил:
– Это ты. Фамилия у тебя такая.
Клэй внимательно следил за дивой, выискивая любые признаки недоверия, но она лишь задумчиво кивнула:
– Я же чувствовала, что она мне знакома.
Немного погодя она уставилась на Гэбриеля:
– Ну извини, что я убила друина. Я же не знала, что он вам нужен живым.
– Не просто друина, – негромко заметил Гэб, – а одного из немногих оставшихся. Я и сам одного убил, знаю, каково это. Будешь теперь страдать до конца жизни, а все потому, что поторопилась.
– Нельзя было оставлять его в живых, – не унималась Саббата. – Если б мы его отпустили, он захотел бы нам отомстить. Или ты собирался взять его с собой? Рассказать ему о Розе, надеясь смягчить его жестокое сердце? Нет, не стоит заводить друзей среди врагов, – поучительно изрекла она. – Ведь они могут припомнить, чем ты им с самого начала не понравился.
Из уст дивы это звучало так нелепо и смехотворно, что у Клэя невольно отвисла челюсть.
– Как скажешь, Саббата, – с безмятежной улыбкой произнес Гэбриель, словно бы поддразнивая.
Дива недовольно встопорщила перья на плечах, готовясь съязвить, но тут Муг, громко откашлявшись, спросил:
– Гэбриель, а ты не хочешь поговорить с дочерью?
Клэй с приятелями уселись в сторонке, как зрители. Матрик заявил, что ему тоже любопытно взглянуть, но видно было, что он вот-вот уснет. Муг отыскал в котомках Сумрака какую-то травку, измельченную в порошок, засыпал ею два прямоугольных участка земли, в шести шагах друг от друга, и велел Гэбриелю стать на каменную плиту в центре одного из них. Сам волшебник, усевшись между ними, выцарапал руны на двух палочках, потянулся к костру и сунул их в огонь.
– Сумрак был дымовым кудесником, – объяснил Муг. – Своего рода фокусником, только очень могущественным. Он зачаровал свою косу, чтобы она выглядела посохом, и создал двойников, которые на нас напали. И… ну, вы же сами видели, каким он стал после смерти.
Клэй мельком видел отрубленную голову. Лицо друина действительно изменилось, стало угловатым, с резко выступающими скулами; бледную кожу пересекала сетка шрамов, а под нижней губой чернело уродливое пятно, будто он сжевал гнилое сердце, но не утер рот.
– Дымовое колдовство очень распространено, – продолжал Муг. – По большей части его чары направлены на благо, хотя, как мы на себе испытали, иногда могут причинить и зло. Среди моих знакомых была одна юная ведьма, способная проходить сквозь стены. К несчастью, эта ее способность распространялась не только на стены, но и на полы с потолками. Бедняжка сломала шею, упав с…
– Муг! – нетерпеливо оборвал его Гэбриель.
– Ох, прости, увлекся. У меня все готово. – Он вытащил из костра тлеющие палочки, одной поджег порошок на пустом клочке земли, другой – на том, где стоял Гэбриель. Пламенная волна, слизнув порошок, тут же исчезла, осталась лишь тлеющая зола, а вокруг запахло…
– Корица, что ли? – принюхавшись, спросил Матрик.
– Да, корица, – подтвердил Муг. – Собственно говоря, для ритуала она не нужна, просто я решил, что так будет приятнее.
– Ах как вкусно пахнет! – воскликнул Дейн, жутко улыбаясь от уха до бесформенного уха.
Клэй мысленно с ним согласился, но вслух ничего не сказал. Аромат корицы напомнил ему о плюшках с сахарной глазурью, которые пекла Джинни. Желудок требовательно забурчал, будто полчаса назад ему не скормили соленое печенье.
Гэб, увидев, что вокруг него заклубился туман, взволнованно переступил с ноги на ногу, откинул со лба прядь давно не мытых волос и спросил:
– Она меня увидит?
– Увидит, но не четко, – сказал волшебник. – Твои очертания будут расплывчаты, будто в дымке. Ну, примерно как вчерашние штучки.
Гэбриель, полускрытый туманом, понимающе кивнул. Следующая минута показалась Клэю часом. Матрик свесил голову на грудь, и Клэй пихнул его локтем в бок, чтоб не засыпал. Все уставились в воздух над пустым участком земли.
В клубах тумана появились неясные очертания чьей-то фигуры, и мужской голос глухо, будто из-за плотного занавеса, произнес: «…беда. Крыша обвалилась, всех убило обломками. К счастью, завалило вход в подземелье, так что оттуда твари не проникнут в город». – «Какое, к проклятому Отступнику, счастье?! Вольное Облако, ты что, совсем спятил? Забыл, что мы хотели выбраться из города именно через подземелье?!» – воскликнул женский голос.
Второго голоса Клэй не признал, а вот Гэбриель ахнул и уставился на призрак, возникший над клочком земли напротив.
– Розочка!
Смутная фигура резко обернулась:
– «Розочка»?! Какого хрена…
– Роза, это отец…
Черты виднелись расплывчато, но на лице явно проступило изумление:
– Папа? Откуда ты взялся?
Она сделала два шага (для зрителей – не двигаясь с места), протянула руку к двойнику Гэбриеля перед собой.
– Не прикасайся! – выкрикнул Муг.
– А это еще кто? – спросила Роза, поспешно отдергивая руку.
– Дядя Муг, солнышко. Ты меня не забыла?
– Дядя Муг? Я… нет, не забыла. Ты меня угощал печенюшками, тайком от мамы.
Волшебник обрадованно захлопал в ладоши:
– Да-да! Я сам только что это вспомнил. Валерия всегда была с тобой сурова, когда дело касалось…
– Муг, – оборвал его Гэбриель. – Ты же сам сказал, что чары действуют недолго.
– Ой, прости. – Волшебник жестом изобразил, как закрывает рот на замок, и кивнул Гэбу.
– Роза, как вы там? Что вам угрожает?
– Пап, – потупилась Роза и, помолчав, призналась: – Я в Кастии.
Клэй помнил ее совсем крохой, едва достававшей ему до пояса, любопытной и порывистой болтушкой. В общем-то, почти как Талли, только разбалованная, оторва оторвой. В то время он решил, что это из-за того, что она – единственный ребенок в семье, и только потом понял, что Гэб и Валерия – никудышные родители.
Гэбриель сглотнул:
– Знаю.
Роза посмотрела на него:
– Здесь ужасно. Город окружен. Нам отсюда не вырваться. Мы начали рыть подкоп, но… Пап, мы в ловушке. Запасы еды на исходе, а с водой что-то неладное. В городе свирепствует мор.
– Из-за того что вода в реке отравлена, я сам видел, – сказал Гэб.
– Откуда ты… – Она осеклась, повернулась к невидимому собеседнику и воскликнула: – Я же говорила! Ступай, вели Арику поставить охрану у колодцев.
– А что мы будем пить?
– Если припечет, то мочу, – прикрикнула Роза. – Вино, эль – все, что угодно, только не воду. Помнишь, мы вчера были в апельсиновой роще? Вот и надавим сока.
– Роза, кто у вас там за главного? – вмешался Гэбриель.
– Никого, – со вздохом ответила она и мрачно хохотнула. – Ну, считай, что я. Мы с Вольным Облаком командуем остатками наемников, но обыватели недовольны, что им приходится кормить лишние рты. От гвардейцев помощи не дождешься, они даже припасами не делятся. Много наших умерло от ран, потому что местные знахари отказываются их лечить. Боюсь, скоро на нас совсем озлобятся, как бы чего не вышло.
– А кто такой Вольное Облако? – спросил Гэб.
Клэю и самому было любопытно, кто это такой. Такая вот странная штука – отцовство.
Роза скосила глаза влево:
– Он мой… в общем, мы познакомились по дороге в Кастию. Пап, он хороший парень и отличный боец, тебе понравится.
Гэбриель вздохнул:
– Роза, понимаешь, я…
– Да, я знаю! Зря я тебя не послушала. Ты был прав – я к такому не готова. И никто из нас не готов. – Роза, вздохнув, откинула волосы со лба, совсем как Гэбриель. – Пап, прости. Отсюда мы живыми не выберемся. По-моему… – Она снова покосилась влево, на Вольное Облако. – По-моему, здесь мы все и умрем.
– Ничего подобного, – твердо заявил Гэбриель. – Я иду тебе на подмогу.
Ошеломленно помолчав, Роза спросила:
– Что? Ты идешь сюда, в Кастию?
– Мы уже близко, доченька. Подходим к горам. К вам доберемся недели через две, а то и быстрее. Вы уж постарайтесь как-нибудь продержаться, очень тебя прошу.
– Правда?! – радостно воскликнула Роза и оглянулась. – Слышишь? К нам подмога идет! Престолы отправили войско…
Послышались нестройные восторженные выкрики, но Гэбриель их оборвал:
– Роза, погоди. Никакого войска Престолы никуда не отправили…
– А с кем же ты?
– Я… – Гэбриель заломил руки. – Ну, я тут с бандой.
Призрачная Роза поникла:
– С какой еще бандой? С «Сагой», что ли? Ты издеваешься, да?!
– Нет, что ты! Роза, я всех собрал. С нами даже Ганелон!
– Ах, даже Ганелон… – протянула она. – Офигеть. Что ж ты сразу не сказал. Эй, народ, все в полном порядке. Нам на выручку спешит сам Ганелон, он в одиночку разгонит всю орду.
На этот раз восторгов поубавилось, только Ганелон негромко пробормотал:
– Так оно и будет.
Роза взглянула на отца:
– Ну и что с того? Ты и четверо твоих приятелей собрались в Кастию? Ты забыл, что город осаждает проклятая Жуткая орда? К городу не подойти. Удивительно, что вы вообще до гор добрались.
Клэй хотел было добавить, что на подмогу отправилась не только «Сага», но и гуль-пьянчуга, беспамятная дива и полуслепой эттин, однако сообразил, что если даже в мыслях это звучит нелепо, то, наверное, вслух произносить такого не стоит.
Пока Гэбриель мучительно подыскивал ответ, дочь заявила:
– Короче, пап, не суйтесь сюда, ладно? Просто… В общем, не надо. От вас тут толку не будет. Я… – Она осеклась, а потом с тоской сказала: – Спасибо, конечно. Нет, правда, я вам всем очень благодарна. Это очень смелый поступок. Но я не хочу, чтобы ты из-за меня погиб.
Гэб вздрогнул:
– Роза, я…
– Пап, поворачивайте домой.
Клэй пошатнулся, как от удара. Горло сдавила тошнота, а уж каково было Гэбриелю, он и представить не мог. Гэб потратил столько сил, а та, ради которой все это затевалось, требует, чтобы он и не думал о ее спасении. Саббата ахнула, а Муг, сидевший на корточках между Гэбом и призраком Розы, выглядел так же, как в шатре людоедши, – будто сердце у него снова разбилось на мелкие кусочки.
– Время почти истекло, – прошептал волшебник. – Чары выдыхаются.
Гэбриель выпрямился:
– Роза, послушай. Помнишь, давным-давно я тебе рассказывал всякие байки?
Роза, уставившись под ноги, буркнула:
– Ну, помню.
– Ты меня никогда не спрашивала, правда это или нет. Ты просто верила всему, даже самым невероятным историям.
Тусклое сияние, окружавшее призрак Розы, начало меркнуть.
– Я тогда маленькая была.
– А теперь выросла, я знаю. Роза, прошу тебя, поверь еще одному… – Твердый, будто каменный, голос Гэбриеля отвердел еще больше, как ледник на подветренном склоне горы. – Я иду в Кастию. Я тебя спасу.
Роза посмотрела на него, вздохнула, собираясь что-то ответить, – и исчезла.
Неяркое свечение у ног Гэбриеля тоже угасло, а сам он остался стоять, как призрак, окутанный пеленой коричного дыма.
