Глава 37 Барахольщик

Как водится, древний друинский тракт вел к древней друинской крепости – естественно, полуразвалившейся, однако, слушая описания Грегора, никто бы не назвал ее руинами.

– Крепостные стены головокружительной высоты, – утверждал он, бредя по щебню, оставшемуся от упомянутых стен. – Гордая башня, подпирающая облака, – отзывался он о двухэтажных развалинах, поросших бурым мхом.

В пересохшем фонтане некогда красовалась статуя, от которой остался лишь изъеденный временем камень: в нем смутно угадывались очертания безголовой и безрукой фигуры.

– Ах, Дейн, в фонтане резвятся стайки рыбок, сверкающих, будто золотые монетки. А какая величественная статуя из белоснежного лунного камня! Этот благородный суровый властелин наверняка какой-нибудь державный экзарх, – витийствовал Грегор.

– Или отважный воин, – предположил Дейн.

– Ты совершенно прав, – рассмеялся Грегор. – У него на перевязи меч.

– А можно я к нему прикоснусь?

– Негоже пачкать чистейшую воду грязными лапами. Пойдем, братец, поглядим на здешние красоты.

Дейн с радостью согласился, и эттин побрел к развалинам арки.

Муг, глядя вслед, покачал головой и пробормотал:

– Ну и парочка…

Все разошлись по пустынному двору. Матрик, усевшись на землю, стянул сапоги и выплеснул из них илистую болотную воду с мелкими камешками. Ганелон, привалившись к стене, закрыл глаза. Муг с Китом завели оживленную беседу о друинской архитектуре, а Саббата, извинившись, перешагнула груду обломков крепостной стены и исчезла в лесу. Гэбриель с неприкрытым подозрением поглядел ей вслед.

Клэй скинул с плеча щит, размял затекшие мышцы. Спина ужасно ныла, а острая боль в левом бедре при каждом шаге отдавала в ногу. Сапоги промокли насквозь. Вдобавок при ходьбе он невольно поджимал пальцы, и теперь они тоже болели.

«Стареешь, Купер, – мысленно вздохнул он. – И не думай, что мокрые ноги и разбитые дороги – самое страшное. Нам еще предстоят горы…»

Гэбриель сочувственно посмотрел на него:

– Спина болит?

Клэй сообразил, что морщится от боли, и кое-как превратил гримасу в смущенную улыбку:

– Все болит.

Гэб усмехнулся:

– Ага, я тоже по кровати соскучился.

Клэй тут же сдуру вообразил себя в кровати, под теплым бочком Джинни, чуть ли не ощутил крутой изгиб женина бедра, вспомнил, как ее волосы касались его лица и от щекотки он просыпался и недовольно ворчал. А сейчас бы он все отдал, лишь бы снова ощутить это легкое прикосновение, вдохнуть родной запах и удовлетворенно выдохнуть… дотронуться до ее спины, как до арфы, чтобы сыграть на ней напев, слышный только любимой…

– А я соскучился по своей башне, – сказал Муг, поглядев в небо. – И по паукам. И по крыше над головой.

– А я скучаю по детям, – с некоторым удивлением произнес Матрик и вздохнул. – Даже странно. Нет, я их, конечно, люблю и все такое, я же их тоже растил и воспитывал, но ведь они все-таки не…

– Не твои? – подсказал Муг.

– Ну да. – Матрик отложил сапоги сушиться, стянул мокрые носки, выжал из них бурую воду. – А потом, они же не знают, что их мать…

– Шлюха? – снова подсказал волшебник.

Матрик обиженно поглядел на него:

– Что их мать хочет меня убить. Между прочим, она все еще моя жена. Понимаешь, Лилит не… – Он сглотнул и пригладил редеющую шевелюру. – Она просто… терзается внутренней неудовлетворенностью. Она ведь думала, что я весь из себя герой, отчаянный смельчак и все такое. А вместо этого я…

– Растолстел? – предположил Муг.

– Спился? – сказал Ганелон.

Матрик злобно глядел на обоих до тех пор, пока волшебник не сказал:

– А, постарел! Постарел, верно?

– Чтоб у тебя милостью Отступника яйца отсохли, – вежливо ответил Матрик. – Ну да, постарел. И растолстел. И каждый день напивался в дым. Ничего удивительного, что она меня презирает.

– Она хочет тебя убить, – фыркнул Гэбриель. – И если помнишь, ни перед чем не останавливается. – Он выразительно покосился на лес, куда скрылась Саббата.

– Да, это уже слишком, – признал Матрик. – Но все равно мне надо было лучше себя вести. Не напиваться как свинья, меньше жрать, меньше за бабами ухлестывать… Король из меня так себе, муж я никудышный, а тут еще и… – Он обвел глазами друзей, потупил взгляд, будто увидел себя в зеркалах, отражающих его угрызения совести, и прошептал: – Что дети обо мне подумают?

Никто не успел подыскать слова утешения, как вдруг раздался крик, за ним другой. Первой вскрикнула Саббата – от неожиданности, а второй вопль издал человек, вбежавший во двор в поисках спасения от дивы, разъяренной тем, что ее застали врасплох.

Незнакомец был обвешан сумками, мешками и котомками, а на плечах у него лежал посох светлого дерева с привязанными к нему медными котелками, глиняными горшками и какими-то бутылочками, которые отчаянно громыхали на каждом шагу; едва он оказался в крепости, его накидка из зеленой странным образом превратилась в серую. Следом за ним через пролом в стене влетела Саббата – сломанное крыло еще не распрямлялось полностью, но позволяло зловеще парить над землей, – с лицом страшнее смерти. Увидев, что дива держит в руке часть ножного доспеха, Клэй задумался, за каким же это занятием ее застали.

Незнакомец поспешно отскочил подальше, споткнулся о Матриковы сапоги, но устоял на ногах и ловко проскочил между Мугом и Китом. Он увернулся бы и от Ганелона, однако, наткнувшись на вовремя подставленную руку южанина, упал навзничь и крепко приложился головой о поросшие мхом камни.

– Солусотолон! Усутолосуло! – простонал он.

Клэй сжал рукоять молота и замер, услышав знакомое наречие.

Гэбриель встал между незнакомцем и Саббатой. Дива с рычанием отступила, скрючив пальцы в когтистых латных рукавицах. Клэй даже подумал, не вернулась ли к ней память от неожиданного потрясения. Однако, едва лишь мимо Саббаты пролетело черное перышко, она проследила за ним взглядом, успокоилась и застенчиво сказала:

– Он меня напугал. Я решила, что он… – Она умолкла, рассматривая незнакомца. – Погодите, а он вообще кто?

Гэбриель обернулся к ней:

– Друин.

– Тот самый? – спросил Ганелон.

– Нет, – ответил Гэб.

Друин с любопытством смотрел на них с земли.

Клэй шагнул вперед, протянул ему руку. Друин, шевельнув плечами, сбросил посох на землю, ухватился за раскрытую ладонь, крепко сжал. Кости его руки казались до странности хрупкими, как у крохотного зверька.

– Досулон, друг.

– Нолусо, – кивнул Клэй, припомнив слово, которое вроде бы переводилось «пожалуйста» – или означало «хлеб с сыром», все может быть.

Друинский язык по праву считался очень сложным, и Клэю уже пару десятков лет не представлялось случая на нем поговорить.

Друин одарил Клэя острозубой улыбкой и откинул капюшон. Длинные серебристые волосы шелковым покровом рассыпались по узким плечам. На голове торчали длинные мохнатые уши – голубовато-серые, с кисточками, рваные и обтрепанные по краям, но не обвислые (друины преклонного возраста, с которыми доводилось встречаться Клэю, – например, Веспиан – были вислоухими, на манер гончих). В миндалевидных глазах с золотисто-оранжевыми радужками виднелся черный полумесяц зрачка. Такие глаза бывают у хищных зверей, но незнакомец выглядел вполне миролюбиво.

– Ты меня тоже напугала, – сказал он Саббате на престольном наречии, скользнув взглядом по черным перьям над ее плечами, а потом обратился к остальным: – Люди редко захаживают в эти места.

– Как тебя называть? – поинтересовался Клэй.

После краха Державы друины стали кочевниками, а имена, как одежду, меняли по мере надобности.

– Я зовусь Сумрак, – просветлев, ответил друин.

– И что ты здесь делаешь? – спросил Гэбриель.

– Я – старьевщик. Или, как вы говорите, барахольщик. Собираю здесь старое оружие, доспехи, шкуры, рога, кости и отношу на продажу в Контов или в Кастию – туда, где предлагают лучшую цену.

Муг задумчиво потер плешь:

– Ну, в Кастийскую республику теперь лучше не соваться. Кастию осаждает Жуткая орда. – Он сочувственно поглядел на Гэбриеля и добавил: – У кастийцев дела плохи.

Уши старьевщика опали, как увядший от жары цветок.

– Значит, он все-таки рискнул…

– Кто? – подозрительно осведомился Гэбриель. – Ты знаком с Листопадом?

– Да. Мы с ним были дружны, как братья, пока он не… – Сумрак удрученно покачал головой, будто отгоняя тревожные мысли. – Он изменился. Теперь он не друг своим сородичам. Долгие годы он готовил мятеж в Крайнии, заключал союзы с темными силами и подстрекал исчадий Жути к насилию.

– Да, он ненавидит кастийцев, – заметил Матрик.

– И не только кастийцев, – сказал друин. – Листопад презирает всех, кто дурно обращается с волшебным народом, а с этим сейчас в Грандуале дела обстоят хуже, чем в Кастии. Боюсь, что события в Крайнии – только начало. По-моему, он собирается открыть Врата.

– Не может быть! – замотал головой Муг.

– Что еще за врата? – спросила Саббата.

– В Державе Вратами называли порталы, шагнув в которые можно перенестись на огромное расстояние в мгновение ока, – объяснил Муг. – Это друинская магия. Я читал, что их было три – огромные арки, сквозь которые мог проехать самый большой ковчег. Одни Врата располагались к западу от Терагота, вторые – в Каладаре, на территории Грандуаля, а третьи – где-то на востоке, точнее не скажу.

– В Антике, – сказал Кит.

– В Антике? – недоверчиво переспросил Матрик и поглядел на Муга. – На том самом острове, который всю жизнь разыскивает старая Доши? Неужели это не выдумка?

– Антика действительно существовала, – заверил их Кит. – И Врата в ней сохранились. Правда, теперь и город, и Врата находятся на дне океана, а сам город захватили русалы.

– Русалы? – фыркнул Матрик.

– По-твоему, в море живут одни русалки?

– Ну да.

– Прошу прощения, – вмешался Сумрак и указал на меч за спиной Гэбриеля. – А это и впрямь Веленкор?

– Да, – подтвердил Гэб.

– Именно этим клинком Веспиан прорубил проход между мирами, – благоговейно изрек друин.

– По слухам, – пробормотал Гэбриель.

– Должен признать, я очень расстроился, когда узнал, что архонт доверил меч человеку, но, похоже, ты заслужил эту честь. Такому великому сокровищу зазорно оказаться в недостойных руках.

Кит хрипло, булькающе кашлянул:

– Например, в руках барахольщика.

Сумрак оставил слова гуля без внимания и попросил:

– Позволь, я взгляну?

– Как-нибудь потом, – устало усмехнулся Гэбриель.

Друин, удовольствовавшись этим ответом, спросил:

– Вы здесь заночуете? Всякий раз, проходя через Костяную топь, я останавливаюсь в этой крепости – тут относительно безопасно.

– Похоже на то, – кивнул Гэбриель, взглянув на развалины крепостных стен и на темнеющее небо.