Глава 35 В становище людоедов
Вслед за дикарями путники побрели по чаще на юг и остановились на ночлег у белого мелового утеса. Гостям предложили заночевать в просторном шатре из шкур, который еще недавно принадлежал дикарскому паладину Дуку. Тереза принес им ужин – груду отрубленных рук. Гэбриель от имени всех вежливо отказался, и второй день подряд Клэй с радостью набросился на угощение, извлеченное из Муговой шляпы.
Наутро вся компания пошла на запад. День выдался душным и жарким, над лесом висела горячая влажная дымка. Деревья поражали своими размерами: толстые корявые стволы и за минуту было не обежать. Рыжие обезьяны, прячась в густой листве, долго следили за путниками, а потом вдруг дружно заверещали и стали швыряться пометом.
Поначалу Клэй решил, что это такое безобидное обезьянье развлечение, однако, когда комок дерьма угодил на лысину Джереми, людоед заорал дурным голосом – кожа зашкворчала и пошла пузырями. От вонючих снарядов загорались плетеные щиты, которыми безуспешно пытались прикрыться дикари. Тереза приказал метать в обезьян копья и стрелять из луков. Зверьки разбежались, только один, пронзенный стрелой в грудь, свалился на землю.
Разумеется, Муг тут же бросился его разглядывать.
– Святая Четверица, это же искришки! – воскликнул волшебник, но спутники, не разделяя его восторгов, непонимающе уставились на него. – Охфордские мудрецы считают их выдумкой. А я нашел неопровержимое доказательство существования рода пироматов: пламианы, гореллы, огнеутаны… О боги, да ведь это же отдельная, неизвестная науке ветвь…
Не дожидаясь, пока обезьяны вернутся, дикари поспешили уйти подальше, и Гэбриель с товарищами последовали их примеру. Клэй притворился, что не заметил, как Муг, опасливо озираясь, запихнул дохлого зверька в бездонную суму.
Небо уже залиловело, когда старейшина объявил, что становище близко. Клэй, вытянув шею, разглядел на холме частокол – на колья были насажены обезглавленные, раздувшиеся от жары трупы. Тереза вывел всех к узенькой тропке, вьющейся по склону, на котором там и сям тоже красовались колья, только с отрубленными головами, иссохшими и не очень. Старейшина согнал с одной из голов ворону, клевавшую гниющий глаз.
От кочевнических поселений, которых Клэй навидался в своих странствиях, становище отличалось лишь тем, что скота здесь не было, зато имелось множество расчлененных трупов. У тлеющих очагов поленницами были сложены отрубленные руки и ноги; на деревянных распялках сушились куски содранной кожи; в грубо сколоченных клетках сидели унылые пленники – по большей части дикари из соседских племен, – покорно ожидая отправки в котел.
Клэя и его товарищей попросили подождать у каменного столба, к которому был прикован огромный эттин – за обе шеи.
В свое время Клэй встречался с эттинами. Несмотря на устрашающие размеры и чудовищную внешность, они были весьма миролюбивыми созданиями, но, как к любому дикому зверю, к ним следовало приближаться исключительно с добрыми намерениями: с разозленным эттином справиться было не просто.
Правда, у тех, кто сталкивался с двухголовым великаном, первым делом возникало желание либо пуститься наутек, либо немедленно прикончить чудовище.
Одна из голов эттина заметила взгляд Клэя и зубасто улыбнулась:
– Здравствуйте вам!
– А… – выдавил Клэй из пересохшего горла. – Привет.
– Славный денек выдался, правда? – продолжил эттин.
Клэй посмотрел на небо, затянутое лиловыми грозовыми тучами.
– Могло быть и хуже, – ответил он, пожав плечами.
Эттин кивнул, грохнув ошейником:
– Верно подмечено. Я и сам так считаю.
Вторая голова, очнувшись от дремы, повернулась к Клэю, и он едва не отпрянул от ужаса: на жутко обезображенном лице багровел расплющенный нос, в безгубом рту пеньками торчали раскрошенные зубы, шишковатый череп облепили жиденькие пряди волос, а глаза затягивали бельма – сизые, как скисшее молоко. Из первых же слов стало ясно, что голова слепа.
– К нам кто-то пришел, братец?
– Да, Дейн, к нам пожаловали высокие гости, – подтвердила первая голова. – Судя по всему, знаменитая банда. Простите, я не расслышал ваших имен…
– Клэй Купер, – ответил он, изо всех сил стараясь не таращить глаза на уродца, и представил остальных, не забыв назвать Живокость ее новым именем, Саббата.
Гэбриель, не отводя глаз от горных вершин на западе, рассеянно поздоровался. Ганелон молча кивнул. Матрик помахал рукой, а Муг, как всегда дружелюбный, пожал эттину руку и назвался сам:
– Аркандий Муг, архимаг и алхимик-любитель.
– Приятно познакомиться, Аркандий, – сказала первая голова. – Меня зовут Грегор, а вот этот пригожий молодой человек – мой брат Дейн. Поздоровайся, Дейн.
– Привет, – сказала вторая голова.
Клэй, занятый сопоставлением слова «пригожий» с уродливой образиной напротив, с облегчением позволил Мугу продолжить беседу.
– Рад знакомству, – сказал волшебник.
Мимо с криком пробежали двое чумазых ребятишек: один гнался за другим, размахивая отрубленной рукой, как дубиной.
– Хоть и не при самых лучших обстоятельствах, – продолжил Муг.
Грегор – первая голова – пожал своим плечом и заявил:
– Что вы, лучших обстоятельств и быть не может. Мы с братом вот уже несколько месяцев гостим у племени Костяных Морд. Наши радушные хозяева подарили нам вот эти прекрасные ожерелья, ежедневно устраивают для нас пиршества, потчуют жареными фазанами и подогретым вином, а мы взамен помогаем им построить хорошо укрепленную стену вокруг их славного селения.
«Хорошо укрепленная стена», окружавшая «славное селение» людоедов, являла собой хлипкий частокол, украшенный трупами и скабрезными рисунками кровью, намалеванными на кольях.
– Ожерелья? – недоуменно переспросил Муг. – Но это же…
– Неимоверная роскошь, не правда ли? – Грегор заговорщицки подмигнул волшебнику. – Жаль, конечно, что Дейн не видит всей этой красоты. Мой брат, бедняга, уродился слепым, поэтому мне приходится описывать ему наше окружение.
Дейн с устрашающей улыбкой коснулся железного ошейника и произнес:
– Даже на ощупь прекрасно.
– Совершенно верно, – согласился Грегор. – Не удивлюсь, если окажется, что ожерелья работы друинских мастеров.
Клэй не удивился бы, если бы оказалось, что ошейник снят с дохлого вола, впрочем ни сам Клэй, ни Муг говорить этого не стали.
– Наверное, вы правы. – Волшебник печально улыбнулся, влажно блестя глазами. – Ах, да что же это я! Конечно правы. Это несомненно работа друинских мастеров.
Кошмарная улыбка Дейна стала еще шире, а Грегор благодарно кивнул Мугу.
Трое дикарей протащили в сетях трупы своих соплеменников, погибших в сражении – по большей части с Ганелоном, но и с остальными тоже. У Клэя сначала мелькнула мысль, что их похоронят с почестями, но он вовремя вспомнил, где находится. Жители становища провожали сети голодными глазами, ничуть не смущенные тем, что завтра будут пожирать своих вчерашних друзей; у многих текли слюнки при виде поверженного Дука.
Тем временем Грегор описывал брату отвратительную сцену:
– Храбрые охотники вернулись в становище с богатой добычей! Ах, Дейн, видел бы ты это изобилие! Здесь и пятнистые косули, и огромный белый олень – его раскидистые рога взрывают глубокие борозды в земле. Вот пронесли пять… нет, шесть связок тетеревов, а еще – жирных индюков и, конечно же, фазанов. Тебе не надоели фазаны, а?
– Нет, что ты! – воскликнул Дейн.
Дикари уже давно скрылись в становище, а Грегор все еще описывал победное возвращение охотников – с такими достоверными и яркими подробностями, что Клэй едва не закрыл глаза, чтобы мерзость окружающего не мешала наслаждаться рассказом. Уродливая физиономия Дейна выражала такое трогательное блаженство, что душу Клэя обволокло теплом, словно где-то зазвучала знакомая мелодия, а под бок уютно пристроилась мурлыкающая кошка.
В рассказах Грегора возникал сказочный мир, намного привлекательнее того, в котором на самом деле жили братья. Клэй решил, что это поразительная способность – своего рода вышняя благодать, дарованная богами проклятому миром существу.
Все это было очень… очень благородно.
Немного погодя из шатра вождя вышел Тереза, проковылял к Гэбриелю и товарищам и заявил, воздев три пальца:
– ИДТИ К ВОЖДЬ. ДВА ВНУТРЬ.
Гэбриель удивленно склонил голову набок:
– Два? Или все-таки три?
– ДВА, – подтвердил Тереза, показывая все те же три пальца.
– Не пони… – Гэбриель покачал головой. – Ладно, проехали. Клэй, Муг, пойдем.
Старейшина не стал возражать, когда в шатер отправились не двое, а трое.
Конический шатер вождя был сооружен из высоких жердей, обтянутых невесть чьими шкурами. Внутри висела пелена густого дыма, который тянулся к отверстию в вершине шатра. Запах дыма был очень знакомым.
Клэй взглянул под ноги, обнаружил, что стоит на мягком коврике с надписью на престольном языке: «Добро пожаловать», и только хотел что-то сказать, как его оборвал возглас Муга:
– Кит!
У входа в шатер, под охраной дикарей, стоял гуль, о котором Клэй совершенно забыл. К простынному одеянию Кит добавил алый шелковый шарф, прикрыв жуткую рану на шее.
– Приветствую вас, господа. Прошу прощения за то, что оставил корабль без присмотра, но наши радушные хозяева очень настойчиво зазывали меня в гости.
– Корабля больше нет, – сообщил Гэбриель. – Он сгорел.
Кит недоуменно поморщился, собираясь что-то спросить, но волшебник бросился к нему и сжал в объятьях:
– Я думал, ты покойник.
– Так ведь я и есть покойник, – пробормотал гуль.
Тереза вручил гостям плошки, наполненные чем-то, напоминающим вино. Клэй с опаской разглядывал свою, а Кит сделал крохотный глоток и заявил:
– Это кровь.
– Человеческая? – уточнил Муг.
Клэй изумленно уставился на него:
– Тебе это важно?
Волшебник озадаченно уставился в плошку.
– ИДТИ! – заорал Тереза и поманил гостей дальше.
Посредине шатра, в кострище, на тлеющих углях стояли черепа, набитые, судя по запаху, волшебной травкой Таяно. Из пустых глазниц валил дым. По другую сторону кострища, на груде черных мехов, возлежал вождь Костяных Морд. Клэй, весьма смутно представлявший, как именно должен выглядеть повелитель людоедов, с изумлением увидел перед собой голую бабу невероятной толщины и внутренне содрогнулся: это ж сколько мяса надо сожрать, чтоб так разжиреть?
Все тело людоедши покрывал слой мела; массивные конечности походили на толстенные колбасы, туго перевязанные на запястьях и щиколотках; огромные груди свисали просиженными подушками, а пухлый подбородок покоился еще на нескольких, не менее пухлых. Голову венчало замысловатое, на манер строительных лесов, сооружение из мелких костей, сквозь которые, будто плети вьюнка сквозь садовую решетку, пробивались спутанные черные кудри. В одной руке толстуха сжимала череп, выкрашенный алым и отполированный до блеска, а другую усердно разминала молоденькая прислужница.
– О грандуальские боги, – ахнул Муг. – Видите, что у нее с пальцами?!
Клэй присмотрелся внимательнее: пальцы толстухи скукожились и почернели, будто обугленные головешки. Внутренне содрогаясь от ужаса, Клэй сдержался и все-таки не произнес слова, отдававшегося в мыслях, как проклятие.
Черногниль.
Людоедша не просто захворала, а, считай, уже умерла. Муг уставился на пораженные черногнилью пальцы как на заклятого врага.
Старейшина опустился на колени и что-то прошептал на ухо толстухе. Она молча протянула ему алый череп. Тереза отошел к кострищу, приподнял верхушку черепа, набил его клейкими комочками бодяги и поставил на тлеющие угли. Как только из черепа повалили дымные клубы, старейшина выхватил его из кострища и отнес толстухе. Она взяла череп пухлой рукой, поднесла к лицу, глубоко затянулась дымом из мертвенного оскала и снова повалилась на мягкое меховое ложе, а потом, неторопливо выдохнув длинную дымную струю, что-то негромко сказала старейшине.
Тереза, не поднимаясь с колен, обратился к трем товарищам:
– ВОЖДЬ РАД ВЫ ПРИДТИ. НАДО МЕНЯТЬ.
– Что менять? – спросил Гэбриель.
– ВОТ ЭТОТ, – заявил старейшина, указывая на Кита. – МЕРТВЯК. ПЛОХОЕ МЯСО. НЕТ ЕСТЬ.
Гуль смущенно потеребил алый шарф на шее:
– Верно, я невкусный.
– МЕНЯТЬ ДРУГОЙ, – продолжил Тереза. – ОДИН ЗА ОДИН.
– Ты хочешь, чтобы мы обменяли Кита на… на кого-то еще? – процедил Гэбриель.
Тереза кивнул:
– ДА. МЕНЯТЬ БАБА-КРЫЛЬЯ.
– Они хотят, чтобы мы отдали им Саббату, – сообразил Клэй.
– Живокость, – поправил его Гэб. – Я не возражаю.
Тереза, просияв, сообщил вождю хорошую новость.
Муг с трудом отвел глаза от почерневших пальцев толстухи:
– Да ты что?! Как это – отдать им Саббату?!
– А кто такая Саббата? – спросил Кит.
– А что в этом такого? – вскинулся Гэбриель. – Она не с нами, и вообще она хотела нас убить, забыл, что ли?
– Ну да, но…
– Что – но? Она переменилась? А что будет, если она назад переменится?
– Я совершенно ничего не понимаю, – пробормотал Кит.
– Может, она и не переменится, – заявил Муг, стараясь убедить и себя, и Гэбриеля. – Таяно сказал, что она может остаться такой на всю жизнь.
– Или завтра станет прежней, – возразил Гэб. – Короче, Муг, выбор у нас невелик: или она, или зомби.
– Не зомби, а ревенант, – поправил его Кит, но ни Гэбриель, ни волшебник не обратили на него внимания.
– И что, мы ее вот так возьмем и отдадим? – возмущенно воскликнул Муг. – Ее же сожрут!
– НЕТ ЖРАТЬ, – вмешался Тереза. – НЕТ ЖРАТЬ БАБА-КРЫЛЬЯ.
Муг чуть успокоился, да и Гэбриель тоже несколько расслабился.
– БАБА-КРЫЛЬЯ РОЖАТЬ ДЕТИ, – добавил старейшина.
Муг в отчаянии всплеснул руками:
– Рожать?! Гэбриель, они хотят, чтобы она производила им приплод… И ты на это согласен?!
– С ней беды не оберешься.
– Нет, это с тобой беды не оберешься! – Муг ткнул пальцем в доспех Гэбриеля. – Тьфу, да клянусь вислыми мудями проклятого Отступника, даже со мной беды не оберешься. А Ганелон – тот и вовсе стихийное бедствие хреново… Ох, прошу прощения, – сказал он толстухе, но та вроде бы так ничего и не поняла. – Ну да, у Саббаты неприглядное прошлое. Велика важность. У нас у всех неприглядное прошлое, гордиться особо нечем.
Вспомнив о Ганелоне, заключенном в темницу собственного тела, Клэй сказал:
– Мы не отдадим Живокость… или как там ее, Саббату. Так поступать негоже.
Гэбриель устало вздохнул:
– Ладно, уговорили. Значит, оставляем им Кита?
– По-моему, мы это уже обсудили, – сказал гуль. – Вдобавок я плохо приспособлен к деторождению.
– Никого мы не оставляем, – заявил Клэй.
– Что ж, тогда будем драться, – сквозь зубы процедил Гэбриель и вгляделся в дымный сумрак шатра, пытаясь пересчитать охранников.
Вообще-то, Клэй уже насчитал шестерых, включая и дряхлого немощного старца, державшего копье острием вниз.
– Мы с тобой справимся с этими, – сказал он Гэбриелю и обратился к волшебнику: – Муг, беги наружу и предупреди остальных. Подожгите что-нибудь, откройте клетки с пленниками. А мы с Гэбом тут разберемся. Все понятно?
– Нет, – закрыв глаза, вздохнул Муг.
– Отлично. Тогда… погоди, как это нет?
– Поступим иначе, – сказал волшебник. – Все будет гораздо лучше, вот увидишь. Никого ни убивать, ни отдавать не придется.
Клэй переглянулся с Гэбриелем. Вождь смотрела на них, будто ожидая чьей-то смерти, чтобы вгрызться в свежий труп.
– Муг, по-моему, притворяться мертвыми нам сейчас не с руки. Мало ли что…
– Ага, не с руки, – сказал волшебник, снимая остроконечную шляпу. – Зато вот, с головы.
