Глава 34 Сгоревшая надежда
Путники расстались с Джереми час спустя. Людоед весело помахал им рукой и отправился на юг, не выказывая ни малейшего страха перед тем, что пойдет через чащобу в одиночку.
«Сага» в полном составе – пять человек – вместе с Живокостью шла по тропе, проторенной вчера Гэбриелем и Мугом. Здесь Клэй познакомился со множеством новых ужасов, которыми изобиловала Жуть. Для начала пришлось пересечь запутанный лабиринт овражков, затянутых полотнищами паутины, где обитали пауки размером с собаку.
У одной из развилок приятели столкнулись с эттеркапом – тварью, похожей на тощего старика с черными глазами навыкате, отвисшим животом и целым лесом длинных игл на горбу. Эттеркап загнал в полое бревно какого-то зверька и теперь яростно щелкал жвалами и метался от конца к концу, стараясь достать добычу.
Завидев путников, эттеркап присел на корточки и подобрался, готовый то ли напасть, то ли задать стрекача, смотря по обстоятельствам.
– Ты меня понимаешь? – спросил его Гэбриель.
Эттеркап кивнул, подозрительно разглядывая его блестящими бусинами глаз. Длинные пальцы твари оканчивались острыми когтями.
– Какая тропа ведет на запад?
Монстр наклонил голову, медленно вытянул тощую руку и указал назад.
– Спасибо, – сказал Гэбриель и решительно направился в противоположную сторону.
Эттеркапы слыли лжецами и имели привычку шипеть перед тем, как напасть. Вот и сейчас тварь злобно зашипела и бросилась на Гэбриеля, стараясь зацепить его костлявыми пальцами.
Клэй был готов к этому. Эттеркаповы когти, не причинив никому ни малейшего вреда, скользнули по Черному Сердцу, а Ганелон, который только и ждал подобного подвоха, взмахнул топором, одним ударом разрубив мерзкую тварь напополам.
Как только половинки перестали судорожно дергаться, из полого бревна выскочил красноглазый зверек, покрытый белой шерсткой. Больше всего он походил на восьминогого хорька с головами по обоим концам тела. Клэй припомнил, что видел такое создание в клетке у Муга. Обе головы злобно заверещали, и зверек ускакал прочь.
Выбравшись из овражного лабиринта, путники попали в лес, где высились безлистые деревья. Откуда-то наполз густой туман. Завитки его, как живые, щупальцами обвивались вокруг лодыжек, дергали за ноги. Клэй брел медленно, осторожно, будто ступая по мутной воде. Потом туману надоело, и он убрался восвояси.
Наконец показались знакомые места: вот облепленное грибами дерево, вот ручеек с кислой водой, над которой клубились едкие пары.
«Летучий корабль где-то там, впереди, – с облегчением подумал Клэй. – Почти пришли».
Немного погодя в чаще мелькнул белолицый, обсыпанный зеленым порошком дикарь, потом еще один, с грубо сработанным луком в руках.
– Может, он за нами погоню снарядил? – встревожился Матрик.
– Кто, Джереми? – спросил Муг. – Нет, он не станет. Просто дикари охраняют свои владения, боятся, что мы ненароком забредем в их становище, вот и провожают нас. – Он махнул рукой в сторону еще одной зеленоватой фигуры среди деревьев. – Со всеми почестями.
В тот же миг стрела с каменным наконечником вдребезги разбила хрустальный шар в набалдашнике Мугова посоха.
Волшебник побледнел:
– Ну ни хрена себе! Они на нас охотятся!
– Бежим! – крикнул Гэбриель, будто всем остальным это не пришло в голову, и схватился за Веленкор.
На широком клинке возник величественный древний лес. Ганелон, зловеще ухмыляясь, вытащил из-за спины Сирингу – он словно бы только и ждал, когда людоеды нападут, чтобы невозбранно их убивать. Боевой топор что-то зашептал – то ли сам себе, то ли Ганелону, то ли тем, чьей крови он вот-вот напьется.
Южанин кивнул Клэю – мол, ступай с остальными:
– Пошевеливайся, Пузочес. Я прикрою.
Тут со всех сторон набежали дикари, по-шакальи завизжали и затявкали, осыпая путников дождем кривых копий. Гэбриель отбил одно копье клинком, а второе, едва не пронзившее Матрика, разрубил пополам. Каменный наконечник ударил Клэя в грудь и раскололся, столкнувшись с алыми звеньями Ратной Шкуры.
«Хорошая у меня кольчужка», – подумал Клэй и поудобнее перехватил щит.
Теперь дикари прыгали с деревьев.
Первый приземлился рядом с Матриком и получил кинжалом в глаз. Следующий повалился на Муга и сбил его с ног. Волшебник взвизгнул. Его противник, выронивший копье при падении, потянулся к оружию, но Живокость тяжелым черным сапогом наступила на копье, переломив его пополам, а потом наотмашь врезала людоеду зазубренным наручем. Свободной рукой она схватила половинку копья и вонзила его в горло еще одному дикарю.
Взмахом щита Клэй отбросил в сторону людоеда, подскочившего справа. Дикарь врезался головой в дерево, стукнув по стволу, как глиняный горшок, расколотый о каменный пол. Другой дикарь занес было примитивный молот, но Клэй отбил удар своим и вторым взмахом раздробил бедняге череп.
Гэбриель сражался где-то впереди, а Ганелон отставал, со всех сторон окруженный орущими людоедами. У дикарей была забавная, но в целом дурацкая привычка сначала нападать на самых сильных, оставляя слабых напоследок, – якобы это свидетельствовало о храбрости и отваге в сражении. Сейчас эта привычка сослужила им недобрую службу: повсюду валялись разрубленные трупы.
Клэй подождал воина, и вдвоем они стали прокладывать себе путь сквозь дикарей. Топор Ганелона, окруженный багряной дымкой, безостановочно отсекал конечности и вонзался в животы, пахи и шеи, нанося смертельные раны, – дикари вмиг истекали кровью. Щит Клэя со стойкостью прибрежного утеса отражал удары копий и стрел, а сам Клэй время от времени крушил холодильным молотом черепа и конечности врагов.
Внезапно дикари прекратили безумную атаку, но не пустились в бегство, а наставили копья на Клэя с Ганелоном. Один из них завопил:
– ДУК! ДУК! ДУК!
Остальные подхватили клич, топая ногами и раскачиваясь, как змеи, завороженные звуками дудочки.
– ДУК! ДУК! ДУК! ДУК! ДУК! ДУК!
– Что это за дюка они выкликают? – пробормотал Ганелон. – Герцога, что ли?
«Этого еще не хватало», – подумал Клэй и пристально всмотрелся в чащу, смутно ожидая, что откуда-то из-за деревьев сейчас важно, будто лесной царь, выступит Листопад, в своем обтрепанном багровом плаще. К счастью, из чащи выскочил не друин, а огромный страшенный дикарь.
«А вот и Дук», – подумал Клэй.
Новоявленный людоед уступал Клэю шириной плеч, а Ганелону – мускулатурой, зато превосходил их высотой и размахом рук. Его ладони были величиной с небольшой щит, а набедренная повязка, больше подходящая обычному человеку, почти ничего не скрывала. Лысая голова на длинной тонкой шее выглядела до нелепого маленькой на огромном теле, не посыпанном зеленым порошком, как у прочих дикарей.
«А, это признак доблести», – сообразил Клэй. Зеленая присыпка делала мясо непригодным для еды, но Дук не собирался становиться чьим-то ужином.
Вооружился исполин по-простому – громадной костью какого-то чудовища, которое наверняка сам же и убил без особого труда.
– ДУК! ДУК! ДУК! ДУК! – неистовствовали дикари.
Исполин, наслаждаясь обожанием соплеменников, грозно зарычал и заколотил костяной дубиной о землю.
– Не возражаешь, если я с ним разберусь? – спросил Ганелон, вскидывая топор.
«С превеликим удовольствием», – хотел было ответить Клэй, но со вчерашнего дня он думал о рассказе Ганелона про Каменоломню и о том, как южанин возненавидел всех своих товарищей, кроме Клэя.
«Какое же я чудовище, – спросил себя Ганелон, – если даже Клэй Купер от меня отказался?»
«Какое же я чудовище…»
– Не ты… – буркнул Клэй.
Южанин вопросительно повел бровью.
– Ну, когда тебя поймали. Когда закаменили. Мы тебе не помогли, бросили в беде. Из страха за себя. Я решил, что ты получил по заслугам, – признался Клэй и, видя, как лицо Ганелона исказилось то ли от обиды, то ли от гнева, поспешно добавил: – Я был не прав. Я испугался. Любой из нас мог сделать то же, что и ты.
– Пузочес… – вздохнул Ганелон.
– Но теперь я тебя никогда не брошу, – заявил Клэй. – Всегда буду с тобой, плечом к плечу.
Ему хотелось сказать больше, попросить прощения за каждый миг, проведенный другом во мраке Каменоломни, но, к сожалению, проявления чувств Дука не интересовали. Великан, взмахнув дубинкой, бросился в атаку.
Громадная кость ударила оземь, как поваленное дерево, и Клэй с Ганелоном отскочили в разные стороны. По нелепой людоедской традиции Дук первым делом метнулся к Ганелону, ухватил его за щиколотку длиннющей ручищей и шваркнул о ближайший ствол. Оглушенный южанин в беспамятстве растянулся на земле, а дикарь, готовясь к очередному сокрушительному удару, занес громадную кость над головой.
Клэй подскочил к нему сзади и с лету грохнул молотом по костяной дубине. Дук, покачнувшись, резко обернулся и вложил все силы в замах. Клэй запоздало сообразил, что теперь целью атаки стал он сам, а не Ганелон, но воздух со свистом вылетел из груди, а Дук начал стремительно уменьшаться.
«Нет, – догадался Клэй, – это меня отбросило назад».
Он врезался в ликующих дикарей, и все кубарем повалились на землю.
– ДУ-У-У-УК! – заорали людоеды.
Клэй, понимая, что удар неимоверной силы переломил бы его, как тростинку, в очередной раз мысленно поблагодарил неуязвимую кольчугу Джека Погубителя и попытался встать, но ноги не слушались. Тем временем Ганелон уже пришел в себя и ринулся на врага, размахивая Сирингой. Великан, отпрыгнув, готовился к новому удару.
Поваленные Клэем дикари понемногу очухались и решили его удержать. Один смельчак кольнул его копьем в живот, на что Клэй ответил ударом молота промеж ног и пробормотал:
– Извиняться не буду.
Он вовремя заметил нацеленную на него стрелу и откатился в сторону. Стрела воткнулась в землю совсем рядом и разломилась на куски. Отскочившая щепка вонзилась Клэю под левый глаз. Второй дикарь, отбросив лук, прыгнул на Клэя, который успел с силой замахнуться и сокрушить Призраком шейные позвонки людоеда.
Третий дикарь вцепился Клэю в руку со щитом, и оба с трудом поднялись. Ременные петли, удерживавшие Черное Сердце на запястье, ослабли и растянулись. А потом произошло немыслимое.
Дикарь сорвал щит с руки Клэя.
Забыв о Ганелоне, теснящем Дука, и стараясь не обращать внимания на внезапно опустевшую правую руку, Клэй уставился на дикаря и процедил сквозь зубы:
– Дай сюда.
Дикарь поглядел на свою добычу, перевел взгляд на Клэя и дрогнул. Клэй это сразу понял и напряженно, со сдержанным жаром, произнес:
– Немедленно.
Дикарь осторожно поднял щит и протянул его Клэю. Клэй дрожащими руками принял искореженный кусок дерева, будто мать – новорожденного младенца. Дикарь попятился, отскочил и со всех ног улепетнул в чащу.
– ДУ-У-У-У-У-УК!
Клэй резко обернулся, торопливо затягивая на руке ременные петли щита. Что случилось с Ганелоном?
Тем временем дикарский паладин нанес очередной удар, и Ганелон снова растянулся под тем же деревом, которое теперь заметно накренилось. Сам Дук, выбившись из сил, приближался к воину гораздо медленнее.
Клэй бросился бежать, но через три шага у него подкосились ноги. Он припал на колено и, пытаясь хоть как-то отвлечь исполина, швырнул в него молот. Описав в воздухе дугу, молот чудесным образом угодил Дуку в затылок. К несчастью, дикарская черепушка оказалась слишком твердой. Не успел Клэй обрадоваться своему меткому броску, как Дук уставился на него крошечными, близко посаженными глазами и захохотал.
Тут Клэй увидел, что Ганелон встал. Дук, хоть и не блистал умом, заметил взгляд Клэя и обернулся как раз в тот миг, когда Ганелон занес свой легендарный смертоносный топор. Однако же удар предназначался не Дуку – дикарь был слишком далеко, – а дереву, под которым только что отдыхал сам южанин.
Сиринга прошла сквозь надтреснутый ствол как сквозь масло, и огромное дерево рухнуло, будто десятитонный пьянчуга, в лепешку расплющив и самого Дука, и полдюжины его соплеменников, что бесновались неподалеку.
– Дук! Дук! – пискнул какой-то дикарь.
Воцарилось ошеломленное молчание.
Внезапно Клэй услышал низкое гудение, которое становилось все громче и громче, пока не переросло в громовой рев. Деревья задрожали, с трепещущих ветвей посыпалась жухлая листва.
Низко, над самыми головами, кружила «Темная звезда». Приливные двигатели забрызгивали кроны деревьев мелкой моросью. Дикари, напуганные грузным кораблем, разбежались в разные стороны, как мыши от тени ястреба.
Землю несколько раз тряхнуло, что-то зарокотало и стихло. Клэй с Ганелоном опасливо переглянулись. Клэй подобрал молот, и приятели отправились по следу убежавших товарищей.
– А ты здорово бился, – прохрипел Клэй на ходу.
Ганелон чуть скривил губы в подобии счастливой улыбки:
– Знаю.
Вслед за Гэбриелем и остальными они наконец добрались до каменистого распадка, где за день до того оставили летучий корабль. Земля под ногами горела – на выжженной дочерна пустоши кое-где еще пылали костры. Чахлые деревца разнесло в щепу. Пока Клэй пытался сообразить, что здесь произошло, с борта «Темной звезды» начали сбрасывать бочки смолы.
«Нет, только не это!» – обреченно подумал Клэй.
Бочки, разбрызгивая огненные струи, летели на палубу «Срамного престола». Паруса вспыхнули, как пергамент. За считаные мгновения корпус корабля превратился в золу.
В свете алхимического пламени Клэй увидел, как Гэбриель, едва не падая на колени от отчаяния, оперся на Веленкор, будто на костыль. Чуть в стороне Матрик присел на корточки и сгорбился, а Муг снял шляпу и склонил плешивую голову. Клэй с Ганелоном побрели к Живокости, которая стояла, глядя, как «Темная звезда» скрывается за лесом на западе.
Клэй украдкой покосился на диву – не вспомнила ли та чего, но в глазах Живокости читалось лишь смятение.
– Это был мой корабль? – спросила она с ноткой грусти в голосе, кивая на тлеющие развалины «Срамного престола».
Клэй вздохнул. «Не смей! – напомнил себе он. – Не думай, что уничтожена единственная возможность быстро добраться в Кастию и вернуться домой. Не думай, сколько времени пройдет, прежде чем ты снова увидишься с женой, услышишь смех дочери. Не думай об этом, иначе прилюдно разрыдаешься, а это сейчас никому не нужно».
– Да, – ответил он.
Темные глаза дивы взметнулись к небесам.
– Кто это?
«Кучка сраных долболомов», – мысленно обозвал их Клэй, а вслух сказал правду – ну, отчасти:
– Охотники за беглецами.
Живокость недоуменно свела брови:
– А почему они за вами охотятся? Вы преступники?
«Это смотря, кого спрашивать».
– Им нужен Матрик, – объяснил Клэй. – Его жена – королева Агрии. Он от нее ушел, а она теперь жаждет его смерти.
– Почему?
– Потому что у них с Матриком пятеро детей и все – не от него. По-моему, она боится, что он обрюхатит первую, кто над ним сжалится, и обзаведется законным наследником агрийского престола.
Дива насмешливо фыркнула.
– Тебе смешно, да? – яростно вскинулся Гэбриель, не скрывая гнева.
Клэй сообразил, что Гэб наверняка винит Живокость за уничтожение «Срамного престола». Разумеется, Живокость и была в этом виновата, но после падения за борт она стала совсем другой.
– Мне… Нет, не смешно, – смутилась дива. – Прости, пожалуйста.
Гэбриель мрачно взглянул на нее и сделал шаг вперед, волоча за собой меч. Клинок Веленкора отражал рыбешек, резвящихся в бурном потоке, – казалось, они вот-вот выпрыгнут из воды в чуждый им мир. Гэбриель, скользнув по диве взглядом, посмотрел куда-то за нее и посуровел еще больше.
Ганелон подтолкнул Клэя плечом, и оба медленно обернулись.
На опушку леса высыпало людоедское воинство. Дикари стояли с копьями и луками наизготовку, со свистом крутили пращи, подносили к выпяченным губам духовые трубки с отравленными дротиками. Впрочем, нападать они не спешили. Два людоеда вышли вперед и опасливо направились к незваным гостям.
Одним из людоедов оказался Джереми, который громко и раздельно представил своего спутника:
– ОТЕЦ. ТЕРЕЗА.
– Тереза? – недоверчивым шепотом переспросила Живокость.
– Дикарь живет безымянным до тех пор, пока впервые не убьет врага, – торопливо зашептал Муг. – А потом он в одиночку съедает труп и берет себе имя убитого, не важно, мужское или женское. Среди дикарок нередки имена Уильям или Тодд. А вот дикари с женскими именами встречаются не часто. Наверное, потому, что женщины гораздо умнее и не суются к людоедам под нож.
– МОЯ ТЕРЕЗА, – подтвердил отец Джереми, а Клэй пришел к выводу, что дикари умеют разговаривать только на повышенных тонах. – МОЯ СТАРЕЙШИНА КОСТЯНЫЕ МОРДЫ. МОЯ ПРОСИТЬ МИР. – Он широко развел руками и умоляюще поглядел на Ганелона, точнее, на окровавленный топор в руках южанина. – БОЛЬШЕ НЕ УБИТЬ, ДА?
– Это уже смотря по обстоятельствам, – сказал Ганелон.
– СМОТРЯ ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ, – повторил Тереза, совершенно не понимая смысла слов. – ВЫ ИДТИ СТАНОВИЩЕ. ГОВОРИТЬ ВОЖДЬ. МЕНЯТЬ.
«Что менять?» – мысленно удивился Клэй.
Гэбриель встал рядом с ним и сказал:
– Ни в какое становище мы не пойдем. Если ваш вождь хочет с нами поговорить, пусть сам сюда приходит. И чем скорее, тем лучше, потому что нам пора.
Старейшина помотал головой.
– ВОЖДЬ НЕ ИДТИ. ВОЖДЬ БОЛЕТЬ. ВЫ ВЫБИРАТЬ: ИДТИ ИЛИ ДРАТЬСЯ. ИЛИ МЫ УМИРАТЬ. ИЛИ ВЫ УМИРАТЬ. СМОТРЯ ПО ОБСТОЯТЕЛЬСТВАМ, – заключил он, и Клэй сообразил, что от старейшины все-таки не ускользнул смысл слов Ганелона.
«А Тереза-то не дурак».
– Да ну их на фиг, – сказал Ганелон. – Пара десятков мешков с костями против нас шестерых? – Он презрительно сплюнул. – Не вопрос.
– Не вопрос? – ехидно переспросил Матрик. – Тебя, герой, держат под прицелом не меньше пятнадцати лучников. Между прочим, ты больше не каменный.
Ганелон открыл было рот, но Гэб жестом остановил южанина и обратился к Клэю:
– А ты как думаешь?
Глядя на размалеванные мелом лица над стеной плетеных щитов, ощетинившихся копьями и стрелами, Клэй пытался сообразить, отравлено ли оружие. Дротики в духовых трубках – наверняка. И возможно, наконечники стрел и копий.
В общем-то, было все равно, где устраивать сражение – здесь или в становище. Скорее всего, Тереза привел с собой всех оставшихся воинов Костяных Морд. Племени невыгодно терять людей, а после гибели Дука каждый боец на счету, ведь междоусобные распри еще никто не отменял. Именно поэтому Костяные Морды и вынуждены предложить переговоры.
– Что ж, пойдем с ними, – наконец произнес Клэй. – Все одно хреново.
