Глава 7
1695 год, лето
В Европе устанавливалось хрупкое равновесие.
Пфальц Людовику не отдали, но еще кусок Нидерландов он под шумок присоединил. Да и пара германских княжеств готовы были упасть ему в руки, измотавшись от военных расходов.
Что было обидно для Людовика – тот самый кусок земли с каналом ему не достался – и явно не достанется. Испания объявила, что берет это строительство под свою руку, курфюрст радостно согласился с этим – и дельта Рейна была объявлена испанским владением.
Тут уж возмутились все остальные, но дон Хуан (вот уж кого черти никак не приберут) сделал вежливое лицо и объявил, что сие даже не его владение. Самому ему не под силу. А вот совместно с русскими…
Откуда русские? Так у него жена с Руси. Вот государь московитов и порадел родственничку.
Курфюрст согласен?
Так он уж давно согласен. И нечего руки тянуть к нашему каналу!
Людовик сильно расстроился, как и все остальные. Канал-то сулил бешеные прибыли, форменное золотое дно получается. Но это – потом. Сейчас его еще достраивать, а достраивать никто кроме русских не будет, просто потому, что не умеет…
Ладно. Пусть пока строятся, а там, случись что – и новую войну затеять можно. Людовик искренне считал, что все хорошее, лучшее и приносящее деньги должно принадлежать ему – и не собирался оставлять такой лакомый кусочек в чьих-то руках. Чуяло сердце дона Хуана – не миновать им еще войны. Но это потом, потом… а сейчас – Людовику крепко дали по рукам.
Леопольд порадовался победе и обратил взгляд на Турцию. И тут выяснилось, что Турция удачно занята войной с Русью.
А Польша и Венгрия остались… ну, не практически без присмотра, но! Другого-то случая может и не представиться! И Леопольд с Людовиком потерли руки.
Друг с другом они планами не делились, а потому и кандидаты на польский престол у них разошлись. У Леопольда это был Лещинский, у Людовика – Конти. Венгрия?
Людовик на такие мелочи не разменивался, да и не хотел еще раз связываться с Леопольдом, понимая, что не потянет сейчас такие военные расходы.
А вот Леопольд был недоволен.
Ракоци не просто укрепились, они еще и продолжились в Ференце Третьем. Вот ведь… проклятое семя! И не изведешь их!
Пробовал – не получилось! Теперь выход один – спровоцировать беспорядки у поляков, а под это дело, пока русские будут заняты там, просто устранить мешающую ему семейку – и посадить в Венгрии кого-нибудь своего.
А вот кого? Ракоци, будь они неладны, за это время так пропололи ряды соперников, что шансов найти кого-то нужного в Венгрии просто не было. Да и не надо!
У себя найдем! А нужные документы сделать несложно! Надо посмотреть, может остался кто-то из Батори…
Но пока – Лещинский.
И Леопольд рьяно взялся за дело.
* * *
– Государь, к нам просит приехать Иоганн Бернулли.
Алексей Алексеевич посмотрел на сэра Ньютона. Пожал плечами.
– Пусть приезжает.
– Он хотел бы жить на Руси и работать с нами. И просил меня…
– Составить протекцию и узнать, возможно ли это? Возможно.
Про Бернулли Алексей не слышал – ему это было неинтересно, но чем больше умных людей приедет на Русь – тем лучше.
– Я сейчас напишу бумагу. Деньги казна выделит, хотя и не очень много. На приезд сюда и первый год хватит, а дальше посмотрим по полезности.
Исаак кивнул.
Государь его особо не контролировал, деньги выделял на исследования по первой просьбе, но и отчета требовал. Получил деньги?
Предоставь полный отчет – на что ты их потратил, какие были проведены опыты, сколько людей нанято… да, и сколько учеников привлечено к твоим опытам? И контролировать тебя будут и твои же коллеги – и люди со стороны. Система строилась так, чтобы избежать злоупотреблений с обеих сторон. Не допустить и бессмысленного разбазаривания средств – и в то же время не ограничивать полет научной мысли. Часто ведь бывает так, что исследование, сам по себе незначительное, но оно есть. И второе, и пятое, и десятое, а накопится их с полсотни – и кто-то обобщит. И скажет, что земля вертится.
– Кстати, сэр Исаак, прошу вас посмотреть сии чертежи и сказать – достаточно ли вам будет места?
Проект еще одного здания университета Софья чертила сама, вспомнив юность.
– Государь?
– Расширяться вам надобно. Прирастать отделениями. Вот это – будет в Новгороде. А там и еще где пристроимся, благословясь.
– Государь!
– Умные люди – основа любого государства. Коли оно на науке экономить будет, так и долго не продержится.
Исаак был полностью согласен. Жаль, что в его родной Англии так не думали.
– Под силу ли нам это, государь? Война ведь у нас с турками?
– Ну и что? Та война еще лет пять протянется. У них сил недостанет нас выбить, а у нас – чтобы с ними за одну битву разобраться. А потому воевать нам еще долго. А жизнь-то продолжается.
– Да, государь.
Спорить ученый и не собирался. Хочет государь строить Университет – дай-то Бог! Дело сие вельми нужное!
Часа полтора прошло, как Исаак ушел с бумагами, а Алексей все стоял у окна, глядя туда, где плескались волны Азовского моря.
Как же ему хотелось туда. В Крым! Увидеть, как колышется степная трава под конскими копытами, почувствовать сладковатый запах цветов…
Нельзя.
Права Соня, во всем права. И ни к чему он там – сейчас все бои идут на море, и полководцев воспитывать надо. Пусть оперятся, пусть взлетят сами.
Им воевать, ему править.
Куда делась его юность? Взмахнула крылом, поманила голубыми глазами – и исчезла. Нет ее. И любимой женщины тоже нет, и не будет уже. Есть корона, есть семья, есть долг…
На плечо легла маленькая ладошка.
– Алешенька?
Софье не надо было объяснять, в чем тут дело. Одного взгляда хватило. Хандра у брата, чего уж там. И как ее развеять – вопрос.
– Держись, Алешенька.
– Соня, а ты счастлива?
Софья пожала плечами.
– Да.
– А почему?
– Потому что у меня есть все, что надо для счастья. Я жива и здорова. Мои родные и близкие живы и здоровы. У меня есть дело, на которое и жизни не жалко – и я с ним успешно справляюсь. Разве этого мало, Алешенька?
– Много. Но достаточно ли для счастья?
– Мудрому – достаточно. А дураку и луну с неба достань, все не хватит.
– Мудрая ты у меня, Соня. Только почему мне так тоскливо?
– Потому что ты мужчина. Тебе бы развеяться, на охоту съездить – нет?
– Не хочу.
– Тогда давай плюнем на все. Поедем в Дьяково, по лесу погуляем, в речке искупаемся… хочешь? Как в детстве?
Алексей улыбнулся сестре.
– А семьи?
– А мы только Ваню возьмем. Поехали?
– Поехали.
Ульрике было сказано, что супругу надобно отъехать по ОЧЕНЬ ВАЖНЫМ ДЕЛАМ. Государственным. И никак иначе. Не скажешь ведь правду, что затосковал мужчина? Гулять от жены не хочется, а развеяться надо.
Никто бы и не поверил, что эти люди государством управляют. Царь-государь, князь Морозов и княгиня, как в детстве, босоногие, простоволосые, два дня подряд удирали в лес, валяться в утренней росе. Втайне от всех, включая и охрану.
А зачем идти к вершине, если ты даже такой малости себе позволить не можешь?
Смеялись, собирали ягоду и тут же съедали ее, купались в речке, ловили рыбу на самодельную удочку – и хандра отступала. Они же вместе! Они всегда будут вместе, как бы ни повернулась судьба. Смерть – это всего лишь миг, тот, кто уйдет первым, обязательно дождется остальных. А пока – есть только жизнь. И верхушки сосен на фоне прозрачного неба, и дубы, под которыми так приятно прятаться от летнего дождичка, и тонкие стволики белых берез…
Все то, ради чего и жизнь положить не жалко. Не сражаясь, нет. А вот так, день за днем, принимая необходимые решения, вытягивая свою лямку, просто потому, что ты царь, ты должен…
Хорошо, что рядом с тобой есть твои близкие. А то бы и хребет с натуги лопнул.
* * *
– Куда это отец уехал?
Александр был заинтригован. Обычно Алексей Алексеевич привлекал его к государственным делам, хотя бы часика на три-четыре в день. Учил, объяснял, почему именно так, а не иначе, а сейчас вот уехал без сына. Куда бы? И зачем?
Алена поболтала ногами под широкой юбкой. Брат сейчас сидел за столом, учил шведский язык, а она примостилась на подоконнике с книжкой. И рядом, и не отвлекала, да и удобнее так…
– Они в Дьяково поехали. Развеяться.
– Они?
– Мои родители и твой папа.
– Маму не взяли?
Александр был чуть обижен за мать. Но…
– Не сердись на них. Твой отец и твоя мать любят друг друга, я-то вижу, но сейчас родителям нужнее побыть вместе. Тетя Уля ведь с ними в детстве не была, а они сейчас хотят туда вернуться. Хотя бы на пару дней, понимаешь?
Саша задумался – и кивнул.
– Да, пожалуй, понимаю.
– Вот увидишь – твой отец вернется, привезет маме какую-нибудь игрушку и будет особенно ласков. И она будет довольна. Он ведь не изменяет ей, как в той же Европе водится, просто хочет обо всем забыть. Так бывает…
Ревность и недовольство погибли в зародыше. Алена внимательно наблюдала за двоюродным братом. А мама была права – управлять мужчинами можно, и братом в том числе. Хотя управление это другое. Это для своей выгоды, это когда человек не понимает, что с ним делают, а она так с Сашей не поступит. Она брата любит, и все для него сделает. Как сейчас, например, к чему ему переживать по надуманному поводу?
Боярышня Морозова улыбнулась наследнику русского престола.
– Яблочко будешь?
– Пожалуй. Попроси принести.
– Вот еще! Пошли лучше, на кухне стащим?
– Ленка!
– А что – слабо? Совсем наследником стал, да? Яблоки воровать теперь не для нас, мы важные…
В девочку полетела маленькая подушечка с кресла, но та уже спрыгнула с подоконника – и подушка вылетела в сад.
– Пошли-пошли! Хотя развеешься, а то скоро совсем позеленеешь.
– Вредина ты!
– И еще какая!
Но яблоки таскать с кухни она брата уговорила. И подумала, что лет через десять, а то и двадцать, когда они станут совсем старыми, как мама с папой, Сашка будет править, а она будет при нем… было ли в истории Руси такое, чтобы государь яблоки с кухни таскал?
А вдруг?
* * *
Англия молилась за добрую королеву Анну.
Ее величество опять была в тягости. Проведя удачный опыт и получив здорового, крепенького и крикливого мальчугана, ее величество решила повторить опыт. А что?
Один ребенок хорошо, а два лучше – это раз!
Чего Георг не знает, то ему и не повредит – это два.
И вообще, раз у него дети долго не живут… лично ей надоело хоронить своих малышей! Вот!
Хорошо бы в этот раз родилась девочка…
Георг, кстати, думал, что это его ребенок и вовсю ухаживал за супругой. Приносил цветы, дарил украшения, говорил комплименты – Анна не верила, она отлично знала, что у нее отекают ноги и появляются некрасивые пятна на лице, но было приятно.
Но в этот раз он был грустным.
– Дорогая, пришло письмо от твоей сестры.
Анна помрачнела на глазах. Да, Мэри не повезло так, как ей, и каждое письмо ее величества Марии Шведской было пронизано глубокой грустью. У сестры было уже три ребенка, мальчик и две девочки, в связи с чем ее поедом грызли свекровь, требуя еще одного мальчика. Муж не любил супругу и устраивал скандалы, а чаще просто не замечал. Придворные были непочтительны, страна разорена войной… было от чего затосковать. И в этом-то письме ничего нового не будет, только она расстроится, но прочитать надо, и ответить тоже…
Ан нет.
Кое-что новое было, от чего Анна расцвела улыбкой.
– Мэри собирается приехать в гости. Я пришлю ей приглашение ближе к рождению ребенка.
– А ее супруг…, – прощупал почву Георг.
– Не против. У него сейчас новая фаворитка, так что Мэри решила временно уехать.
– Неужели он настолько…
Честно говоря, фаворитки были у всех монархов, Георг и сам был не без греха, но не выставлять же их напоказ? Вот еще не хватало! Не будешь уважать жену – быстро окажешься родственником оленя.
– Нет-нет, она не пишет впрямую, кто и что, но, конечно, догадывается. Да и свекровь не устает намекать…
Анна поморщилась. А ведь могла она выйти замуж за Карла. Могла и оказаться на проигравшей стороне, и ее бы сейчас пилила Гедвига Элеонора. Могла. Так что сестру она примет и сделает все возможное, чтобы Мэри было хорошо дома. Хотя возможно ли им дружить сейчас?
Она – в Дании, Мэри в Швеции, две страны долго воевали, пусть война и окончилась, но ненависть из людских сердец так просто не вытравить. И… едет ли Мэри просто так? Или…?
* * *
Ее величество как в воду глядела.
Действительно, пожив в родном Лондоне примерно с десять дней, поплясав на балах и вволю поулыбавшись галантным кавалерам (Анна подозревала, что улыбками дело не ограничилось, но стоит ли в чужом глазу соломинку искать, когда в своем уже целая лесополоса проросла?) Мэри перешла в атаку. И для начала заявила сестре, что той, как королеве Англии, теперь совсем не по пути с Данией. Анна только пожала плечами.
– Мэри, давай не ссориться? Со Швецией мне тем более не по пути. Я не забыла, чьи корабли пришли к Копенгагену. Если бы твоему супругу все удалось…
– Ты просто погостила бы у меня. И все. Карл не причинил бы тебе вреда.
Ее величество и сама с трудом верила, но – вдруг? Анна и не поверила. Пожала плечами, уже начавшими заплывать жирком и теряющими форму.
– Теперь нет смысла об этом говорить. Война окончена. Или…?
– Если ты поддержишь Карла, все еще может поменяться.
– Для начала, я поссорюсь с мужем.
– Но ведь воевать с Данией не обязательно?
– Мэри, не считай меня дурой! – Анна отвечала излишне резко, но она и правда злилась. – Ты всерьез думаешь, что Кристиан останется в стороне, когда речь пойдет о союзниках? Что Георг не поймет ничего? Что я разрушу свою семейную жизнь? Да и если бы я была такой дурой – все равно я бы ничего делать не стала. Просто потому, что не могу. Англия сейчас не та, что во времена нашего отца, даже на этом крохотном кусочке, на котором я правлю, не обходится без бунтов и набегов. Мы разобщены – и я молюсь, чтобы никому не пришло в голову нас завоевать. А уж влезать самим…
– Просто помочь. Не надо никуда лезть, просто поддержи нас, вот и все. Или хотя бы не поддерживай московитов!
– Мэри, ты не видела русских в бою.
– А ты?
– Я видела. Я не хочу, чтобы они были моими врагами. Я и детям это завещаю. Пусть ссорятся хоть с французами, хоть с испанцами, хоть бы и со шведами, но с Русью воевать не надо! Никогда! Это страшные люди.
– И чем они тебя так напугали?
– Тем, что они ничего не боятся.
– Ничего не боятся только глупцы.
– Это верно. И у них, конечно, есть страхи. Но… в бою они другие. Если они решают стоять до последнего, они так и поступают. И стоят, и не кланяются пулям, и неважно – больше их или меньше, чем врага. Они умирать будут, сомкнув зубы у него на горле.
Мария покривила губки.
– А если врагов будет слишком много?
– Они переждут. Отступят, затаятся – и придут, рано или поздно. А не они, так их дети, внуки, правнуки, они не забудут и не простят. И однажды враг услышит «прощай», сказанное русским.
– Но хотя бы нейтралитет ты мне можешь обещать?
– Не могу, Мэри. Если вы решите опять драться с русскими… хотя два раза у вас уже было – и чем это закончилось? Вы потеряли все, что могли. Так вот, если решитесь – Алексей Алексеевич обратится к Кристиану, тот сообщит Георгу – и мы принуждены будем воевать на их стороне. Я не откажу супругу. Я мечтала бы о нейтралитете, только мне его не дадут.
– Ты меня предаешь?
– Ты не думала обо мне, когда твой супруг нацелил пушки на Копенгаген.
Прозвучало достаточно резко. Анна понимала, что сестра не виновата, но страх остался еще с той поры. Беспомощность так легко не забывается, то страшноватое ощущение, когда другие решают, жить тебе или умереть – и как.
– Энни!
– Мэри, давай прекратим это разговор. Мы ничего не добьемся, кроме ссоры.
Мария Шведская задрала носик и хмыкнула, но послушно заговорила о погоде. Она говорила мужу, что это бесполезно, но Карл настоял? Вот и отлично. А она повидается с сестрой, развлечется… какими глазами смотрел на нее тот молоденький виконт, вот так и понимаешь, что ты еще очень даже привлекательна для мужчин!
А недовольство мужа?
А ей не привыкать! Пусть хоть с утра до вечера обижается вместе со своей бешеной мамочкой. Она отдыхает от них обоих. Вот!
* * *
Для Григория Ромодановского лето тоже прошло достаточно спокойно. Согласно утвержденному плану, можно сказать.
Поставлялось оружие и боеприпасы, везлись через Азов к казакам, везлись от них военные трофеи, Мельин – тот вообще из моря не вылезал, отправляя на верфи то галеру, то шебеку, то еще что…
Прошлое лето для Сулеймана завершилось не то, чтобы разгромом, но собрать силы ему было затруднительно. Собрать, перебросить, да и полководца найти – насчет своих талантов Сулейман не обольщался. Ему до предка, как от Азова до Индии пешком.*
* имеется в виду Сулейман Великолепный (Кануни), прим. авт.
Тот Сулейман водил войска в атаку. Этот же вынужден был искать полководца, да не всякого. Оставить Топкапы он сам сейчас не мог – не на кого. Визирь слаб, остальные просто стервятники. Значит, с войском он не пойдет. И полководец нужен такой, чтобы воевать умел, а вот сесть на трон не желал. Но где такого найти? Вот ведь сложность…
К тому же и диверсии радости не добавляли. Сулейман не был обучен статистике, но что-то подозревал. То там поставят в армию негодное зерно, да настолько негодное, что съев его, целый полк едва в мучениях не помер. То воду в колодце отравят, то лошади погибнут, то на верфях пожар, то на складе с боеприпасами… совпадение?
Э, нет. Такие совпадения на двух ногах ходят. А вот как их поймать?
О продажности своих чиновников Сулейман догадывался. А значит, пока у шпионов не кончатся деньги, они так и будут находиться среди порядочных людей. И что самое плохое – русским такого же не устроишь. Никак!
Некому потому что! Где они-то своих людей нашли?
Про царевичеву школу Сулейман слышал, но полагал ее аналогом янычарского корпуса и даже слегка сочувствовал русскому государю – не знаешь ты, бедолага, какой хомут сам для себя гнешь, своими же руками. Да и потомкам твоим расхлебывать достанет!
Так что война с Русью грозила перейти в затяжную стадию. Ну и пусть, дело житейское. Это в короткой войне важно, кто победит. А в длинной – кто первый выдохнется, так-то. Хватит ли у Руси сил и средств, чтобы конкурировать с Османской империей?
Ой ли…
* * *
Оспа.
Как много в этом слове…
В двадцатом веке ничего особенно страшного в нем не видят – прививка и никаких забот. А вот в семнадцатом…
Вымирали целые города. Страшно было всем, от нищего до короля. Наверное, на всю Испанию не боялась одна Маша. Ну и ее свита.
Дети тоже могли не бояться, хотя и не догадывались. Метод прививки от оспы на Руси разработали давно, просто не обнародовали. К чему?
Прививали потихонечку народ при монастырях, благо, коровья оспа часто встречалась, говорили всем, что это благословение и обещали помолиться за здравие. Люди переносили прививку – и практически не болели. Или проходила болезнь не тяжелее насморка.*
* вакцинация по типу Дженнера, прим. авт.
Даже дон Хуан, хоть и не знал, но мог не бояться оспы. Привили его потихоньку, в бане, посреди процедур и массажа – принц и не заметил царапины на плече. Мало ли где, мало ли как – бывает… Софья не хотела лишиться союзника от разных случайностей.
На Руси это было. А вот в Испании эпидемия свирепствовала вовсю.
Что самое печальное, жертвой оспы стал и его величество Карлос. Болезнь не пощадила монарха, который свалился, когда эпидемия уже шла на убыль.*
* авторский произвол. В РИ Карлос умер в 1700 году, т. е. на пять лет позже и не от оспы, а просто по причине многочисленных генетических дефектов. Прим. авт.
Самое печальное, что никто особенно и не горевал по этому взрослому ребенку. Понимали, что оспы его величество не вынесет, что это смертный приговор – и все равно не горевали. У людей Карл ассоциировался с закатом Испанского Золотого века, так что умрет – и Бог с ним. Намного большую тревогу вызвал у тех же придворных дон Хуан, который сидел у постели сводного брата, позабыв про сон и еду. Маша просто силой уводила его оттуда, подменяя супруга, за что и получила прозвище Милосердной. Никто, в том числе и дон Хуан, ведь не знал, что она просто не боялась болезни!
А вот супруга Карлоса почему-то не рвалась разделить с ним ложе или поухаживать за больным. Боялась.
Трусила, заперлась у себя в покоях, ежедневно окуривала их ароматными травами, молилась, рыдала – и все равно не убереглась. Свалилась с той же болезнью.
Выжила, но красивое лицо оказалось непоправимо испорчено оспинами. А вот Карлос…
Его величество скончался на пятый день болезни, не приходя в сознание. Испания погрузилась в траур. Наследником был объявлен старший сын дона Хуана, регентом – сам дон Хуан. Все рыдали и страдали – и тут ее величество Мария увидела свой шанс. Заявила, что беременна, и потребовала, чтобы трон наследовал ее ребенок! Вот!
Испания замерла в ужасе. Рыжую немку не любили, и если бы дон Хуан вздумал сажать ее на трон хорошим бы это не кончилось. По счастью, мужчина не был обделен здравым смыслом (да и жена поделилась). Он приказал посадить ее величество под замок, приставить к ней одних женщин и распорядился ждать, не оставляя ее одну ни на минуту. Ни днем, ни ночью… пока не родит!
Якобы – для услуг и помощи. Или чтобы она с горя с собой не покончила. С какого?
Так горе же! Муж умер! А испанская королева и вдова испанского короля, тем более – вдова бездетная это две большие разницы.
Пока бездетная.
Испанские сеньоры и дуэньи восприняли просьбу его величества очень серьезно – и заняли места на страже у покоев королевы и в ее покоях. Кой мужчина! Голубь бы не пролетел для непорочного оплодотворения!
Спустя три месяца стало окончательно ясно, что ее величество не беременна – и дон Хуан с громадным удовольствием отправил ее… нет, не в монастырь. Хотя очень хотелось, для красоты – в тот, где померла мать Карлоса, им к коронованным стервам уже не привыкать. Вместо этого он благородно отправил королеву в Толедский алькасар – некогда резиденцию королей Кастилии и даже назначил ей неплохое содержание. Посылать родственникам что-либо у нее не получится, да и приглядывать за ней будут строго, но это все же не монастырь.
Марианна была в ярости, но на регента это уже совершенно не действовало, равно как и ее истерики, крики, скандалы, шантаж и угрозы. Курфюрст Пфальцский ему и так был по гроб жизни обязан, а чем еще они могут угрожать? Разорвать союз?
Приятного аппетита Людовику.
А в основном для Испании оспа оказалась куда как более заметна, чем смерть короля. Все равно за него, по большому счету, правил дон Хуан, а тот никуда не делся. Пусть теперь правит за сына, пока тот не войдет в возраст. Да и его жена… хоть и русская, а неплохая, вроде как?
Период смены власти прошел бы для Испании нормально и спокойно, если бы не Людовик. Надо же было ему отыграться за поражение при Пфальце?
Надо!
И он заявил свои претензии на трон Испании. Не лично свои, своего внука на том основании, что в его роду были и Анна Австрийская, и Мария-Терезия, а в Испании допускается наследование по женской линии. Все лучше, чем бастард или сын бастарда!
Испанцы такому повороту дел не обрадовались – и это мягко сказано. Да, Филипп был не особо хорошим правителем, Карлос тоже, но последние лет пять были вполне терпимы. В отличие от деда, отца и брата, Хуан понимал, что с дохлой овцы ни шерсти не настрижешь, ни мяса не получишь, а потому решил сначала дать народу нагулять хоть какой-то жирок. Товары и серебро из колоний поступали регулярно, пиратов приструнили, пошлины и налоги снизили, инквизиция перестала зверствовать, появились рабочие места – одним словом в Испании стало возможным жить, а не выживать, стиснув зубы. И тут – здрасте вам!
О положении дел во Франции испанцы были и наслышаны, и налюбовались на тех, кто сломя голову бежал из под правления Короля-Солнце. Да и скандалов с именем Людовика была уже связано…
Испанцы, так уж вышло, были очень набожными, а у Людовика даже фаворитка черные мессы, говорят, служила. Это ж какой там бардак творится?!
Нет, не надо нам такого правителя. Это на словах его внук править будет, да на бумажке, а на деле – Луи никого из-под своей мягкой лапки не выпустит.
Так что Испания не делилась на два лагеря – тех кто за и против, люди не спорили, не пытались кого-то убедить. Все твердо знали, что Людовик им не нужен.
Ни в каком виде.
Примерно это и заявил дон Хуан французскому послу. Мол, извините, у нас тут законный государь есть, его величество Мигель, король Испании. На четверть Габсбург, наполовину Романов, благородных царских кровей, так что – извините. Уж всяко это больше, чем у вашего Людовика-Солнце. И посмотреть еще надо, кто тут бастард.*
* есть историческая версия, хотя и неподтвержденная, что отцом Людовика 14-го был не Людовик 13-й, а кто-то другой. Как вариант – тот же кардинал Ришелье или Мазарини. Не подтверждено, но – возможно? Прим. авт.
Французский посол оскорбился и принялся угрожать. Наткнулся на равнодушие со стороны дона Хуана и отступил. Отписал Людовику.
И может быть, даже обошлось бы без войны, может быть…
Но жадность определяла бытие.
* * *
– Будем воевать – или нет?
Людовик не советовался со своей супругой, он, скорее, размышлял вслух. Благо, слушать ее величество умела. Ей-ей, он понимал, почему на ней женился Яков. Красивая, даже после вторых родов (да-да, недавно жена подарила Людовику прелестного сына, названного Жаном Филиппом), неглупая, очаровательная, тактичная, а как она умеет слушать! И не только слушать, но и слышать, что немаловажно.
Анна соединила в себе черты как Атенаис де Монтеспан, так и Франсуазы Скаррон, взяв от обеих его любовниц самое лучшее. И кроме того – было в ней нечто неуловимое, какая-то загадка, тайна… что-то такое, что Людовик никак не мог разгадать.
– С одной стороны – денег сейчас в казне практически нет. С другой – очень лакомый кусочек. Да и недовольные там наверняка найдутся, если поискать, бунты спровоцировать, опять же, Нидерланды – Испания сейчас откусила себе очень неплохой куш, а к чему им столько земель?
Надо, надо повоевать.
– Стоит ли, сир? Испания не сама по себе, за ними стоит еще и Русь.
– Русь? Московия? Пфффф….
Раздражение в голосе Людовика было ненаигранным. Презрение, кстати, тоже. Памятна ему была попытка выдать дочь за русского принца и наглый отказ этих варваров! Как они вообще смели!? Им такую честь оказали, а эти наглецы…
Гнев вспыхнул с новой силой.
– Они сильны, ваше величество, и опасны. Даже турки опасаются с ними связываться.
Анна говорила не просто так, на днях она получила письмо из Москвы. Царевна просила, если это возможно, отменить или отсрочить войну с Испанией. Не ко времени и не к месту. Вот если бы Людовик опять с Австрией сцепился – пожалуйста, а Испанию пока трогать не надо. Габсбурги ее довели до такого состояния, что соперником она еще долго не будет, а союзник хороший.
– Плевать на этих московских ублюдков! – разъярился Людовик.
– Сестра русского государя – жена дона Хуана. Полагаю, что русский царь не оставит родных без помощи, – раздельно произнесла Анна. До его величества так лучше доходило, когда он был в приступе ярости.
– И на их мнимую принцессу мне тоже… и…! – Людовик расхаживал по кабинету и не заметил, как голубым льдом блеснули глаза ее величества. – Эти русские твари и… – дальнейшая речь его величества была достаточно экспрессивна и потому не попала в исторические хроники.
Чего ему вовсе не стоило делать, так это говорить гадости о русских в присутствии королевы. Но кто же мог знать?
А потому Анна мило улыбнулась супругу, скрывая злость глубоко в душе.
– Вы правы, сир. Вы такой умный! Я счастлива находиться рядом с вами…
И уже про себя, в мыслях: «Надеюсь, государь тебя так под землю закатает, что всемером не найдут!».
Такой вот выверт сознания. Чем дольше Анна была вдалеке от родины, тем дороже становилась ей Русь. Стирались неприятные воспоминания, приукрашивались приятные, среди интриг и грязи французского королевского двора терем Кремля воспринимался чем-то далеким, чистым и родным. И задевать его грязным языком не стоило.
Тем паче русскую царскую семью. Что-то Луи о своих людях так не заботился, как Алексей Алексеевич о русских!
Анна собиралась жестко поквитаться с супругом. Как минимум, о каждом его чихе, о каждом движении армий будут знать русские.
Как максимум?
Она даже не предполагала. Но точно знала, что обиду не забудет.
Людовик на супругу не смотрел. Он размышлял, что под эту войну надо бы прибрать к рукам канал между Дунаем и Рейном. Довести его до ума смогут и французские инженеры. А ведь золотое дно получится.
Надо, надо воевать с Испанией. Сейчас, когда сил для сопротивления они еще не набрали, а взять с них кое-что уже можно – это будет несложная война.
Небольшая, но победоносная. Вступиться за них некому, Лига распалась, у всех своих забот полно, а русские…
Пусть медведей по улицам гоняют! Вот!
* * *
– Дон Хуан просит помощи.
– Какой? Что там случилось?
Алексей и сам мог предположить – что именно и где, но вдруг кто-то в Европе оказался оригинальным?
– Людовик объявил войну Испании.
– Вот ведь… неугомонный.
Алексей Алексеевич выразился резче, но о королях обычно не говорят, что у них шило под хвостом.
– Этот неугомонный ввел войска в Италию. Евгений Савойский с его легкой руки вторгся в Миланское герцогство.
– Надо воевать, – коротко высказался Алексей.
Софья кивнула. И интересы, и родственники – одним словом, надо!
– Дон Хуан сам не вытянет, – заметил Иван. – Он многое сделал, но поддержать его особо некому. Педру поможет, но много он сам сделать не в состоянии. Австрия в войну не полезет, германские княжества тоже. Нидерландам самим бы отбиться, да и не любят там что французов, что испанцев. Англия? Не смешно. Кроме как на нас ему рассчитывать не на кого. Нет, может, он и справится, а может, и нет. Лучше ему помочь.
– Что мы ему можем дать?
– Не ему. Но есть одна идея, – Иван прищурился. – Надо сделать так, чтобы Людовику стало резко не до Нидерландов.
– И у тебя есть предложения?
– Одно – точно есть.
Предложение было такое, что Софья охнула и схватилась за голову.
– Ванька! Это ж… Оно не остановится! Оно пойдет и дальше косить людей!
– Мы сейчас тоже воевать не можем. Деньгами поможем – факт, но в остальном – некогда. У нас турки. Кстати, и с ними надо бы что-то подобное.
– Не получится. Потери будут намного меньше, чем хотелось бы…
– Так ты согласна?
– А если не получится?
– А чем мы рискуем?
– Мы – ничем. А вот те, кто будет исполнять, рискуют жизнью.
– Они знают, на что идут.
Софья посмотрела на мужа. На брата.
И мысленно схватилась за голову. Им идея нравилась.
Господи, а ведь это ее вина. Во многом – ее. И даже если она сейчас не согласится – все равно ребята сделают, как захотели. Если она не предложит ничего другого, а она попросту не знает, что тут можно предложить!
Это она их такими сделала.
Им ведь действительно плевать на всех, кто не русский, им не важно, сколько человек умрет в ходе этой войны…
– Мальчики, там же и мирные люди! Дети, женщины, старики…
– Мы постараемся выбрать момент. И скотину тоже. И вообще – такое уже было в истории.
Софья только вздохнула.
Да – было. Но…
Такое ни один Бог не простит. Есть вещи, которые делать не стоит, но ребята все равно поступят по-своему.
Только вот она остановить их не сможет.
И самое страшное, что это – Ваня. Ее Ванечка, ее любимый муж. Нет таких преступлений, на которые не пошел бы капитал…?
Да, примерно так. Ваня сейчас думает о своей стране – и экономит деньги, время, силы. А в итоге – ей страшно. Господи, ей так страшно…
Кто же получился из ее мужа, из ее брата? Какие чудовища живут в их телах? Она старалась воспитать государя и его верного помощника, а что в итоге? И ведь они не осознают, насколько эта идея страшна. Она целесообразна, вот где ужас-то!
– Ребята… не надо. Пожалуйста….
– Соня, мы не выдержим и турок, и французов одновременно. Ты же понимаешь, – Алексей смотрел даже и с удивлением. Как это так – сестра не осознает таких простых вещей? – Казна не настолько богата, а потому – придется играть грязно.
– Это иначе называется, – глухо сказала Софья.
– Неважно. Ты с нами?
Впервые брат и сестра настолько пристально вглядывались друг в друга. Впервые настолько ослабла связь между ними. Впервые.
Но потом Софья решительно тряхнула головой.
– До конца – с вами.
И у мужчин просветлели лица. Подумаешь там – приступ сентиментальности напал на женщину. Бывает даже с самыми лучшими, дело житейское.
Этим вечером она долго разговаривала с протопопом Аввакумом. Постаревший, но не утративший ни сил ни хватки, священник, принял ее, как родную. Исповедь?
Вот уж нет, скорее, обычное чаепитие, с вареньем в блюдечке, с сахаром вприкуску, с уютной вышитой скатертью – и тем страшнее был контраст между этой обыденностью и уютом – и ведущимся за столом разговором.
И Софья не могла сказать, что ушла успокоенная. На душе по-прежнему скреб целый отряд тигров. Но…
– Ты уверена, царевна, что другого выхода нет?
– Есть, наверняка. Но это дольше, сложнее, мы затратим куда больше времени и сил, жизней наших солдат…
– И все же, ты бы лучше поискала долгий путь?
– Да.
– Я попробую убедить государя. Но если мне не удастся?
– Я приму его решение. И помогу во всем.
– Царевна, ты не боишься на этом пути утратить душу?
– Нет.
Софья не договорила, но и она, и протопоп знали, как будет звучать остаток фразы.
Я давно уже отдала ее.
Но есть вещи, которым лучше оставаться недосказанными.
К чести протопопа, он пытался. Пытался долго и упорно, почти десять дней, после чего отступился и махнул рукой. Царь считал, что именно этот вариант надо принять. Точка.
Спустя десять дней Софья начала действовать. Стиснув зубы – начала. Выбора ей не оставили.
* * *
Получив от Софьи письмо, ее высочество Мария задумалась. Но сделала, как приказано – и отдала своей фрейлине указания царевны.
Она верила – та найдет, как выполнить распоряжение сестры. Только вот результат ее пугал. Сильно…
Идея Ивана была чрезвычайно проста.
Армию можно остановить другой армией.
Или – болезнью.
Так поступили монголы, осаждая Кафу, так поступил с индейцами Кортес – ничто не ново под луной.*
* 1346 год – монголы, 1518 – Кортес. Увы… сволочи встречались еще в те времена. А еще до них Ганнибал обстреливал крепости противника горшками с начинкой из гадюк. Прим. авт.
Все было просто.
Испания перенесла оспу. Даже еще не до конца перенесла.
Все, что требовалось – это найти десятка два больных людей, заплатить им – и перевезти либо их самих, либо тела поближе к французской армии. Разумеется, соблюдая все предосторожности.
Когда вспыхнет эпидемия, Людовику будет не до войны.
Мерзко?
Да еще как!
От предложения коробило не только Софью, но и Марию. Царевна отлично понимала, почему письмо адресовано ей, а не ее мужу – дон Хуан взбесился бы. Для него такой метод ведения войн был неприемлем.
А для Софьи…
Мария не была суеверна, но она долго молилась за сестру. Интуитивно она понимала то же, что и Софья. Только вот…
Будь она проклята, дорога правителя. Когда приходится делать такой выбор и принимать такие решения – чистым остаться не получится. И человеком, наверное, тоже.
* * *
– Я хочу, чтобы ни один испанский корабль не чувствовал себя в безопасности. И русский тоже.
Людовик не собирался щадить врагов. Русские давно стояли ему поперек горла. Полезли помогать испанцам – так пусть получат по заслугам!
– Государь, русские пока еще не вступили в войну.
– Вступят, – отмахнулся его величество. У него были относительно точные сведения. Увы, Эскуриал профильтровать было сложно, а потому…
Слово за слово, весточка долетела до ее величества Марианны, которая грустила в Толедском алькасаре, а оттуда и к Людовику. Конечно, она не любила короля-солнце, но ради того, чтобы насолить дону Хуану, была готова на все.
Ответ на распоряжение короля мог быть только один.
– Да, сир.
Отныне французы будут нападать и на корабли русских. Друг моего врага – мой враг, не так ли?
* * *
Жан Рошен, капитан брига «Стремительный», прищурился на горизонт.
– Русский корабль справа по борту!
Кричал впередсмотрящий – и так, что услышали даже на «Лилии». Матросы резко оживились.
Русский корабль – это хорошо.
Еще месяц назад его величество Луи дал негласное разрешение на охоту за русскими кораблями. Чем уж ему так насолили эти московиты, Жан не вникал, но разрешению обрадовался. Раньше-то перемирие, да и пушек у московитов хватало – вот и обходили их стороной. А сейчас…
Он обменялся парой сигналов с «Лилией» – и два корабля полетели за добычей. Ничего нового.
Догнать, обстрелять, потом на абордаж, перегрузить в трюмы все самое ценное и затопить корабль. Или взять как приз, если он того стоит и если не сильно пострадал.
Действительно, почему они раньше не трогали русские корабли? Даже странно как-то.
Голландцев топили, англичан топили, испанцев, венецианцев, а русских – нет.
Надо исправить упущение!
* * *
– Дорогой, мне страшно! Не уходи!
Прасковья вцепилась в рукав мужа. Супруг ласково погладил ее по волосам.
– Не волнуйся, дорогая. Я не дам вас в обиду. И капитан у нас хороший. Мы сейчас потопим француза – и уйдем. А пока побудь в каюте.
– Миша, останься со мной! Пожалуйста! Ты сейчас все равно там ничего не сделаешь!
Миша, он же Михаил Григорьевич Ромодановский, покачал головой.
Они с супругой плыли на Яву, когда их корабль атаковали два француза. Людовик объявил войну Испании, Людовик же спустил с цепи своих пиратов – и теперь морские просторы были небезопасны. Но русский флаг доселе был неприкосновенен. Так отчего же они сорвались именно сейчас?
Хотя о чем может идти речь, когда война?
– Сиди смирно! – рявкнул Михаил.
Силой отстранил жену и вышел из каюты.
Увы…
Капитан был еще жив, команда еще сопротивлялась, но в остальном ситуация была печальна. Тут без расспросов становилось ясно – корабль обречен. Он сам?
Тоже не исключается. Но жену он обязан был сберечь. Хотя бы попытаться. Прасковья красива, если она попадет в лапы к французам… в лучшем случае ее убьют быстро. В худшем – со всей галантностью пустят по кругу. Такого он Паше не желал.
Михаил быстро вернулся в каюту. Сейчас решения стоило принимать быстро.
– Иди за мной!
Пока продолжался обстрел, но один из кораблей уже приближался. Скоро он пойдет на абордаж – и тогда он не сможет даже спрятать жену.
К счастью, на корабле было две шлюпки. Вот в одну из них он и уложил жену, забросав чем попало. Уложил сверху парус.
– Лежи тихо. Если нас убьют – ни в коем случае не показывайся. Ты знаешь, куда добираться.
Прасковья закивала.
Да, и такое бывает. Влюбились друг в друга они еще в царевичевой школе, поженились, детей родили, а сейчас вот… как же хорошо, что хоть дети с дедом и бабушкой остались! А она вот напросилась сопровождать мужа!
Черти б побрали Людовика!
– Постарайся уцелеть, – только и сказала она, стараясь слиться с деревом.
* * *
– Государь! Защити! Прошу!
Мало кто видел Федора Ромодановского в таком состоянии. Борода торчком, волосы растрепаны, кафтан в пятнах….
– Что случилось?
Алексей даже слегка испугался. Но…
– Племянник мой! Мишенька!
Как явствовало из рассказа – Михаил Ромодановский был отправлен на Яву. Дело житейское, царевичевы воспитанники и не туда ездили. Но по дороге на его корабль напали французские каперы.
Михаила убили. Его жена чудом уцелела, она и рассказала, что произошло, и кто в этом виноват.
– Как именно? – зачем-то уточнил Алексей.
– Михаил сказал ей спрятаться в шлюпке. Там не искали. Перегрузили все самое ценное, пробили дыру в днище – и ушли. Ее носило по волнам примерно четыре дня. Потом ее подобрал испанский корабль.
– Французы, значит? – уточнила Софья, входя в кабинет.
Ей доложили о явлении Ромодановского, и она поспешила к брату. Мало ли что!
– Они, гады, – закивал Ромодановский. – Государыня! Не покинь в беде!
– Да уж не покинем. Названия кораблей…
– «Стремительный» и «Белая Лилия».
– Как мило, – усмехнулась Софья, – ладно. Дадим приказ нашим людям. Князь, вам эти люди живыми нужны – или полевого суда хватит?
Ромодановский сверкнул глазами.
– Мне нужно, чтобы они помучились! Я им Мишку не прощу!
– Это можно и на месте.
Софья прищурилась. Задумалась о чем-то…
– Есть возможность? Значит, надо сделать все, как можно более мучительно и страшно, – заметил Алексей. – Сделать их примером.
– Можно, – протянула Софья. – Князь, это на вашей фантазии. Придумайте что-нибудь пострашнее, а я напишу нашим людям. Пусть претворяют в жизнь.
Ромодановский закивал. Это он мог, еще как мог. Дрожать и мелко креститься будут, мерзавцы такие! А уж чтобы напасть на русский корабль!?
Надо постараться сделать так, чтобы это им и в голову не пришло, вот!
* * *
– Чувствую себя последней мразью, – Иван Лапин смотрел вслед удаляющейся по пыльной дороге неказистой телеге. На такую бы даже разбойники не позарились – скорее, на бедность подали бы. Оно и к лучшему, авось, доедет.
– А ты не чувствуй, – огрызнулся его приятель, Петр. – Думаешь, мне легко? Или государю? Но видимо, другого выхода нет.
– А вдруг есть? Не по-людски это!
– А воевать с испанцами сейчас – добро? – огрызнулся Петр. – Страна чуть с колен встала, да в казне все одно шаром покати, едва дыры латать успевают, оспа только что прошла, король умер – им бы лет десять спокойствия, чтобы никто не трогал. А Людовик – сука.
– Это-то верно… Но…
– И людям этим мы заплатили более, чем достаточно. Их семьям. Они сами согласились.
– Деньги – это еще не все.
– Но когда они есть – все равно спокойнее. К тому же, мы и сами рискуем.
– В Университете сказали, что мы заболеть не должны. Или перенести болячку чуть ли не как насморк.
– Ученые люди, оно, конечно, хорошо, – сбился Петр на простонародный говор, – да все одно, риск большой.
– И чего ты тогда согласился? – окрысился Иван.
Парням не нравилось их дело, но куда деваться? Государь приказал – и возражения не предусматривались.
Сап.
Совершенно замечательная вещь. Болеют ей, в основном, лошади, но далеко ли уйдет армия без лошадей, мулов, ослов, таща все вооружение и снаряжение на себе? Да и люди прекрасно заражаются сапом.
Болезнь эта прекрасно передается контактным путем.
Найти несколько сапных лошадей было несложно, в хронической форме эта болезнь может протекать долго, очень долго, а дальше все просто. Обработать корма для лошадей и предложить их интендантам по смешной цене – двумя руками ухватятся. Конечно, сами ребята ничего не предлагали, они нашли людей, которые согласились заработать на войне – и щедро заплатили им.
Европа была истощена, и люди хватались за любую возможность помочь семьям. Они оставляли на всякий случай деньги родным и отправлялись в расположение французской армии, везя с собой зараженный овес.
Может, ничего и не произойдет.
А может…
Даже вполне может вспыхнуть эпидемия. В условиях военного лагеря, скученности, тесноты? Будет удивительно, если она не вспыхнет, и не разгорится громадным костром. Это-то Ивану и не нравилось. Он справедливо полагал, что кроме французов заболеет еще уйма посторонних людей.
У Петра таких сомнений не было. Это не его страна, не его земля и не его народ. Этим все сказано. Да и государь попросил…
Этого достаточно.
Телега, и не одна, двигалась по направлению к корпусу маршала Катины. Еще несколько телег двигались по направлению к войскам Савойского.
Где-то да сработает.
* * *
– Что вы сказали?!
Людовик был в ярости. Адмирал де Турвиль был бледен, как мраморная колонна, но держался так же стойко.
– Да, сир. Именно так. Два корабля, которые были сцеплены между собой. «Белая Лилия» и…
– Какая разница?!
– На парусе было написано – «За русского князя Ромодановского». И на палубе тоже, и на стене в каюте капитана, чтобы все увидели. А на корабле…
Де Турвиля трясло.
Он многое видел, но такого…
Джек Потрошитель еще не родился, но мог бы поучиться у неизвестных авторов послания. Современная медицина не могла определить до или после смерти поиздевались над телом, но какой резон кромсать трупы? Вот адмирал и предположил, что несчастных пытали еще при жизни.
И как пытали!
Отрезали головы и сложили пирамидкой.
Отдельно на большом блюде выложили носы и уши. Пальцы и половые органы, руки и ноги. Кишки развесили серпантином на мачтах – и птицы порадовались угощению.
Возможно, адмиралу было бы легче, узнай он, что это проделывали с мертвыми телами, и что исполнителей приказа не раз стошнило в процессе. А, может, и нет.
Людовику точно легче не стало.
Подлые московиты нашли, как поквитаться.
– Слухи ползут, ваше величество, – выдавил адмирал.
Слухи!
Людовик не знал, что их распускали сами «подлые московиты», в красках рассказывая по тавернам о предсмертных мучениях несчастных моряков, о коварстве и жестокости русских, которым и Эдвард Тич позавидовал бы…
Получалось неплохо, чай, врать – не кирпичи таскать. Софья не могла отказать Ромодановскому, когда тот попросил расквитаться за родственника, да и помнила она мальчишку. Серьезный такой, из второго выпуска царевичевой школы… сколько их будет – таких мальчишек и девчонок, которые пошли ради своей страны на смерть?
Много, слишком много.
Она еще не знала, что сап собрал свою жертву и среди тех, кто выполнял ее распоряжение. Первым умер Иван. Даже у привитых людей возможен был смертельный исход. Петр не заразился, но легче ему от этого не было.
Есть вещи, которые лучше не делать.
* * *
Сап вспыхнул среди французских войск легко и непринужденно, словно полежавший месяц на солнце валежник от случайной искры. И последствия были такими же ужасными.
Одной из жертв стал Виктор Савойский. Одной, хотя и не самой важной. Намного страшнее оказались те, кто дезертировал из войска, в надежде избежать страшной болезни.
Сап ушел вместе с ними во Францию.
Пожар заболевания накрыл Италию и Францию. Война захлебнулась, не начавшись, а по дорогам поползли проповедники, которые кричали, что война не угодна Богу!
Король начал войну – и Господь покарал его! А вот если бы король молился, вместо того, чтобы празднества устраивать и бриллиантами обвешиваться…
Пророков ловили и кого-то даже повесили.
Бесполезно.
Слухи шли вслед за сапом – и были куда опаснее. Людовик злился, но что тут можно было поделать? Воевать становилось попросту опасно – еще одно поражение, и страна полыхнет бунтом. Да таким, что Фронда пряниками покажется.
Глупцом Людовик не был. И осознавал, что в этой партии его переиграли, только не понимал пока – кто. Но собирался разобраться и понять.
И – отомстить.
Спускать такое было не в его обычае.
Даже если сап вспыхнул сам (в биологическое оружие Людовик поверить не мог, потому что не знал, как такое возможно), то слухи сами не распускаются. У них есть авторы, а учитывая их обширность и однообразие – автор.
Один.
Которому это выгодно.
А кому бы?
Версий было две. Испанцы и московиты, кто ж еще? Оставалось выяснить – кто.
Анна знала об этом – и писала на родину. Софья читала донесения и надеялась лишь, что концы достаточно хорошо упрятаны в воду.
Хотя даже если бы Людовик вздумал им мстить…
Софья честно признавала, что за такое – их повесить мало. И в кои-то веки не оправдывала себя или брата с мужем. Человек – тварь своеобразная, чтобы снять с себя ответственность или избавиться от чувства вины, он что угодно изобретет. Но Софья не могла этого сделать. Фантазии не хватало.
Куда ушли лихие ребята, которые рубились с турками под стенами Каменца?
Когда их сменили политики?
Софья не могла ответить на этот вопрос, и ей было тошно и горько.
Наверное, это естественный процесс. Политика вымывает из души порядочность, только вот когда это произошло с ними? И не получится ли так, что Алексей или Иван сочтут целесообразным разменять на военную удачу или кусок земли жизнь кого-то из близких? Того же Владимира, например?
От выгодного замужества до выгодного убийства один шаг, но когда Софья попыталась поговорить об этом с ребятами, то встретила непонимание.
Что может быть не так? Что ее пугает? Все ведь ради Руси, она должна это понимать!
Софья понимала, но не оставляло ощущение чего-то… подлого.
1697 год
Швеция была в трауре. Умирал Карл XI.
Король уже с год как жаловался на боли в животе, которые не мог облегчить ни один медки. Могли временно заглушить их опием, но не унять вовсе, не избавить от них короля…
Софья сначала подозревала отравление, даже отправила своих людей к шведскому двору, чтобы посмотрели короля, а то мало ли кто его травит и зачем? Такие подарки себе надо делать самостоятельно. Потом она получила донесение и успокоилась.
Рак – вообще штука сложная, а в те года особенно.
Да, именно от рака и умирал сей король. Умирал в особенно обидное время, в апреле месяце, когда природа начинает просыпаться и расцветать, умирал, не имея возможности даже попрощаться. Последние несколько дней боли были настолько сильны, что государя практически все время держали на настойке опия.
Настроения во дворце были самые разные.
Королева Мария была… замкнута. Радоваться ей не хотелось, все же муж, но и печалиться не получалось. Все же супруг ей достался не из лучших, хоть они детей и прижили – любви не было. А значит, и скорби не будет.
Печальны были ее дети, особенно наследник престола, Карл XII. Он искренне любил отца.
Рыдала в своих покоях Гедвига Элеонора. Не дай Бог никому пережить своего ребенка. Только вчера он был младенцем умильная мордяха, крохотные пальчики, которые доверчиво сжимаются на твоей руке, кружевные пеленки – и вот уже он взрослый. И даже женился.
А потом – эта нелепая смерть! Такая… неправильная!
Дети не должны уходить раньше родителей! Не должны!
Ей встать бы сейчас, взять себя в руки, попробовать стать регентом при малолетнем государе или хотя бы поддержать его…
Не получалось.
Самой бы кто помог…
Фрейлины вылетели из ее покоев впереди своего визга. Глупые курицы! Дряни! Лицемерные морды, фальшивые волосы, румянец, и такое же бездарное сочувствие!
Но дверь все же растворилась, чтобы чуть скрипнув, закрыться за посетителем.
– Бабушка…
Юный король сам пришел к Гедвиге. Положил руку на плечо, пытаясь утешить, как мог. Скорбь тянется к такой же скорби, а Мария ее выказать не могла. Старалась, но обмануть сына не вышло.
– Карл…
Как же он похож на отца!
Наверное, не меньше получаса бабушка с внуком обильно поливали друг друга слезами, оплакивая… кого?
Отца и сына – да, безусловно. Но еще и детство Карла, которое закончится слишком быстро. Спокойствие Гедвиги, которому тоже пришел конец. Хорошо если невестка ее не сошлет куда подальше, а ведь может, еще как может…
Любви между ними никогда не наблюдалось, а решительности у Марии хватит.
– Нам надо поговорить, – наконец решил внук.
Гедвига вскинула брови. От слез белила и румяна на ее лице расползлись и оно представляло собой жутковатую маску, но внука это не пугало. Сам выглядел не лучше.
– О чем же?
– Сейчас начнется траур по отцу. Я несовершеннолетний, поэтому мне нужен кто-то рядом. Опекун.
– Твоя мать…
– Отец не доверял ей. Он доверял тебе.
Это была высокая оценка для Гедвиги. И правдивая, к тому же. Мария все равно оставалась для народа англичанкой, а для своей семьи – чужой. Как это ни печально.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Я могу настоять, чтобы меня короновали сразу. Это вполне возможно.
– Дворянство нами недовольно, ты знаешь.
– Именно. Поэтому, чтобы избежать народных волнений, я хочу, чтобы ты была моим регентом. Ты умна, тебя любит народ, к тому же, мы сможем договориться.
Гедвига помотала головой.
Черт возьми, а ведь ее кровь! Ее воспитание!
Не дуры Мэри, которая отродясь ничего толкового сделать не могла, а именно ее! И каков характер! В момент смерти отца думать о будущем, готовиться к нему…
– Нас поддержат? Твоя мать ведь…
– Будет против. Но если она будет сильно против – отправится в Англию, к сестре, по решению риксдага.
– Ты сам это придумал?
– Нет. Отец понимал, что умирает, он разговаривал со мной, мы обсуждали и это, в том числе. Ты ведь согласишься?
– Да, конечно. Бедный мой сын, мой несчастный мальчик…
– Это ведь русские виноваты, да?
Гедвига Элеонора вспомнила царя Алексея Алексеевича. Холодные синие глаза, улыбку Романовых, насмешливый голос, цедящий издевательские слова, бледное от гнева лицо сына…
– Да. Это они во всем виноваты.
– Отец это тоже понимал. И хотел отомстить, но не успел.
И тут Гедвига испугалась. Уж сколько раз они пытались прийти за шерстью, поквитаться с русскими, а уходили… хорошо, если уйти удавалось.
– Не надо, мальчик мой! Нет!
– Что именно, бабушка?
– Мстить не надо! Русские – это страшный противник! Если еще раз воевать с ними – мы все потеряем, вообще все! Они нас уничтожат!
– Отец мне это тоже объяснял, – на лице будущего короля мелькнула усмешка. – Русских действительно можно ударить только в спину. И – нет. Я не считаю это позором. Это варвары, дикие люди, которые не знакомы правила чести, они не знают истинной веры, они даже крестятся нелепо – справа налево, а значит, и поступать честно с ними – просто нелепость. Они не поймут, что такое истинное рыцарство. Им не место среди нормальных людей – и я очищу Швецию от этой заразы! Не сразу, но очищу.
– Но…
– У меня есть план. У нас с отцом.
На последних словах голос Карла чуть дрогнул, изломался. Все-таки он был еще ребенком, этот бесстрашный мальчик, но во дворце у детей не бывает долгого детства.
Выслушав предложение внука, Гедвига надолго задумалась. Внук не мешал ей, переставляя изящные безделушки на туалетном столике. Наконец Гедвига подняла на него темные глаза.
– Это… может получиться. Но ты понимаешь, что если что-то пойдет не так…?
– Понимаю. Значит, все должно пойти именно так, как надо. Ты со мной, бабушка?
– Да.
Гедвига смотрела прямо в глаза внуку.
С ним. Все равно у нее больше никого не осталось. Внучки малы, Мэри… ну, тут все ясно. Сын умирает. Внук же дал ей точку опоры – и женщина вновь готова была перевернуть всю землю.
Карл, в свою очередь, тоже был доволен. Бабушка была умной и сильной. Где недосмотрит он – увидит и подскажет она. Вместе они справятся с самым сложным планом. И обязательно поквитаются с этими варварами.
* * *
Карл XI умер 5 апреля 1697 года. Через несколько дней риксдаг короновал Карла XII – и за троном его стояла Гедвига Элеонора. А разозленная королева Мария готовилась к отъезду в Англию. К сестре, благо, Анна согласилась ее принять.
Ее попытки повлиять на сына ничего не дали, а потому и ловить в Швеции было нечего. Была она приживалкой при живом муже, теперь будет меньше, чем ничего. Гедвига не даст ей даже подойти к детям, она это понимала. Стоит ли оставаться ради унижений?
Определенно, нет.
Дочерей жалко, ну да ладно. Переживем.
* * *
– Позвольте представить, государь, сие трава никотиана есть! Дым ее разум просветляет, дарует наслаждение…
Купец Пауль ван Меерн кланялся перед троном государя. Сколько взяток ему пришлось дать, чтобы получить аудиенцию! Скольких подкупить! Все же варвары, эти русские – варвары, а ломят, как в просвещенных странах!
Пауль был бы еще больше задет ситуацией, знай он, что все его взятки скрупулезно записывались и передавались на полезные дела. Царевна Софья распорядилась.
Ясно же, что неподкупных чиновников не бывает. Пусть тогда берут взятки, но отчисляют процент в казну. И берут не со всех дел, и не со всех людей…
Дошло не сразу, но потом дьяки и подьячие разобрались. Вот ежели кто придет кланяться и справедливости просить – с тех ломить грех. За него господь на небе накажет, а Ромодановский на земле. А с заморских гостей, к примеру, али с дворян, которые, обнаглев, барана поделить не в состоянии и родами считаются – тут не грех и кусок шерсти сорвать!
Вот и сорвали.
– И чего тебе надобно, гость заморский? – Алексей Алексеевич развлекался.
– Дозволь, государь, сей травой на Руси Великой торговать?
Пауль долго расписывал, какая полезная эта трава, сколько от нее добра может произойти людям и договорился малым не до того, что все европейские государи по утрам испивают трубочку-другую никотианы, уж перед важными совещаниями так точно.
Договорился бы.
Не дали. Вмешался протопоп Аввакум. Мягко так, ласково.
– Дозволишь ли слово молвить, государь?
– Разумеется, отче, – тут же согласился Алексей. Это заморский гость не обратил внимания, а государь со своего места видел, как Аввакум скрылся за потайной дверкой – и минут через пять вышел обратно. Интересно, что хочет передать сестрица?
Сама Софья старалась присутствовать на таких приемах как можно меньше – разве что понадобится впечатление произвести. А так – ни к чему. И бояре недовольны, и времени отъедает, и этикет, будь он неладен – приходится на себя кучу тряпок наматывать… нет уж! Она из-за занавески послушает, а потом что надо на ушко шепнет. Или просто потом с братом обсудит…
Но в этот раз медлить она не стала. Аввакум добродушно улыбнулся, надвигаясь на Пауля всем своим немаленьким ростом. С возрастом протопоп не утратил боевитости, разве что огрузнел, раздался вширь, но это была мощь не пуховой подушки, а, скорее, матерущего медведя. Ох, не стоит у него попадаться на пути…
– А чтобы рога отращивать, али хвост чертячий – у тебя травок нет, гостюшка заморский?
Дернулись все, включая патриарха. А Аввакум уже гремел на всю залу Кремля.
– Что ж вы – не помните, кто дымом дышит, изо рта его пускает, смраден и черен!?
Бояре ахнули. А ведь и верно… Лукавый?! Ой, не иначе!
Аввакум несколько минут цитировал Священное Писание, перечисляя дымовые привычки Сатаны, а потом вообще предложил голландца отправить на покаяние на Соловки. Ясно же, что мужик не виноват, его бес попутал….
Алексей Алексеевич решил развлекаться до конца – и предложил торговцу самому испробовать свой товар. Вот прямо здесь и сейчас.
Пауль бледнел, краснел, потел и чуть ли не писался, но отказаться не посмел.
От вонючего дыма расчихалась половина присутствующих. Вторая половина брезгливо сморщила носы, когда понюхали, чем пахнет от торговца.
Вывод был прост.
Торговца гнать с Руси, чтоб не тащил пакость на землю православную.
Товар конфисковать и сжечь, лучше – за пределами Москвы, чтобы не воняло. Компенсацию ему выплатить, хоть и небольшую, все же старался, вез, может, и из лучших побуждений.
Траву никотиану на Руси воспретить отныне и навеки. Кто будет дымоглотствовать – брать в батога и выбивать желание Сатане подражать. А потом, когда после батогов отлежится – в монастырь. На год. На трудовое покаяние.
А нечего!*
* Петр Первый в этом году как раз разрешил торговать табаком на Руси. Прошу прощения у курящих, но все знают, как негативно относятся к этой привычке сттароверы, не говоря уж о реальном вреде для здоровья, прим. авт.
* * *
– Ты зачем торговца загрызла? – брату и в голову не пришло, что Софья могла ошибиться, он просто ждал объяснений.
– Потому что вредная это трава, и люди от нее мрут. У них внутренности становятся как закопченными, понимаешь? Нам строже надо быть с теми, кто попробует Европе подражать. Много у них там плохого, не тащить же сюда всякое….
– Не тащить. Что у нас с политической обстановкой, кстати?
– По последним данным, – Софья с радостью выбросила из головы торговца. Указ подпишем, покаяние назначим – и пусть только кто попробует табак на Русь завезти! Показать бы тем умникам пульмонологическое отделение – мигом бы поняли, как здоровье ценить надо! – Не возражаешь, если я начну с того, что поближе?
– Соня!
– Так. Ну, в Швеции у нас один Карл умер, второй воцарился. По данным разведки – причина смерти естественная, его сын собирается править самостоятельно. Его мать, Мария, в девичестве Стюарт, собирается домой, в Англию. Сильно разругалась с сыном и свекровью. Окончательно, я думаю. Ее сестра собирается выделить вдовствующей королеве симпатичный домик, возможно Виндзор… что-нибудь из королевских замков, одним словом. Кстати – королева Анна ждет уже третьего ребенка.
– Да вроде как не третьего?
– В том смысле, что троих последних она прижила не от мужа. И получились вполне здоровые, так что нашему Карлуше мало что светит в Лондоне.
– А от кого она…? Ты вроде как говорила, но я не брал в мысли…
– Есть там такой адмирал, сэр Эдвард Рассел…
– Она никого поприличнее не могла найти? Из Стюартов, например? Есть же там какие-то двоюродные, кузены, племянники дяди тестя…
– А зачем ей? Внешность у нее самая типичная, у сэра Рассела тоже, так что дети определенно удадутся в мать, в крайнем случае – в деда или бабку по материнской линии. А что не Стюарт – так в ней королевской крови хватит. Зато мужик умный и надежный, мы это ценим.
– Тогда Карл может это тоже знать, да и Людовик…
– Карл – не может. Уж если даже адмирал не знает…
– Это как?
– Вот так. Наши люди знают, потому что королеву не выпускали из вида, а случилось важное дело наследникозачинания на маскараде, в платье с чужого плеча и с закрытым лицом…
– М-да, английский адмирал – герой. Я бы не решился. Вот так снимешь маску, а там – страшила. Или, того хуже, королева.
– И – все. Не мужчина на всю оставшуюся жизнь, – хмыкнула Софья. – Хрупкий вы народ, мужики.
Алексей мимоходом взъерошил сестре волосы, на миг сбрасывая груз забот. Кто бы сказал, что можно вот так дурачиться, подшучивать над сестрой – и слышать ответное сердитое шипение. Царь ведь, и года немалые…
– А Карлушу тогда куда?
– А в Шотландию или Ирландию. У него там уже вполне крепкие позиции. Наша леди Снегурочка – Софья в свое время прозвала так Анну де Бейль, а потом и сообщила об этом Алексею, – все больше прирастает к Людовику. Ей не жалко венценосного супружника, но о его планах она знает все. Даже то, кому он доверит подать левый носок на следующий день.
– Пф-ф…
– Ты зря смеешься. Людовик гениален. До него интриговали против или за короля, а сейчас воюют из-за права подавать королю носки или трусы.
– Ты это уже говорила.
– А ты забываешь. А ведь человек – глыба. Жаль, что союзником он не станет, но хоть бы не врагом.
Что было – то было. После эпидемии, которая вспыхнула во Франции, Людовик едва удержался. Но смог ведь!
А надо было так немного. Всего лишь распустить слухи, что сап наслан за грехи его величества на всю Францию. И пока не перестанет он на чужой каравай роток раскрывать, так и будет несчастная страна мучиться. Не знать покоя и отдыха, задыхаться от налогов и эпидемий. И тут еще что хуже….
Смешно?
Французам было не смешно. По отдельности все были людьми адекватными, но толпа…
Людовик мог попробовать набрать новое войско взамен переболевшего, мог опять двинуть его на Испанию, но стоило собрать хотя бы полк, как там тут же начинали звучать эти разговоры. И все чаще, все громче…
Ла Рейни исправно доносил все его величеству, а Людовик… жить ему хотелось больше, чем наживаться за чужой счет. Как-то тяжко получалось для королевства.
Сначала скандал с любовницей и черными мессами – поди, докажи, что ты непричастен. Даже если тебя просто пытались приворожить – ложки-то нашлись, да осадок остался. Неприятная история.
Потом несколько неудачных войн…
Все сложилось один к одному. Эпидемия, военные неудачи на море и на суше, разгром Людовика Аугсбургской лигой, причем злой Леопольд намекал, что Лига как разобралась, так и обратно соберется, если кое-кто берега потеряет, отсутствие поддержки от Турции, которую безумно выматывали конфликты с Русью, скромные намеки Папы Римского, что Людовик загрыз уже всех своей идеей с расширением территории, еще немного и его от церкви отлучат, опять же повальное бегство гугенотов, после которого выяснилось, что эти негодяи держали в своих руках нескромный кусок французской торговли и французских же денег! А поскольку бежали гугеноты очень организованно и согласованно, и большей частью на Русь, то и капиталы они вывезти успели. Так что экономика Франции шаталась, аки больной зуб, скоро бриллиантовые пряжки с туфель придется срезать и продавать…
Людовику пришлось прижать хвост, что не улучшило его характер – и ограничиться действиями в Англии. Эту – ему оставили, потому как континентальной Европе было три раза безразлично, что там на острове происходит. Хоть бы и чудовище из моря вылезло, да всех перекушало. Пока оно не полезет на материк – приятного аппетита.
Так что энергия Людовика сосредоточилась на Англии и колониях.
Больше Софью беспокоил Леопольд. Избыток набожности вовсе не мешал императору воевать…
– Знаешь, у меня такое ощущение, что Польшу они в покое не оставят.
– Согласен. Слишком лакомый кусочек, но что мы можем сделать?
– Все что могли – уже сделали. Можем еще отписать Марфе и Михайле, что не бросим их детей и поможем их стране, но это – ветер. Они и так это знают.
– А Венгрия?
– Илона недавно прислала письмо. Она счастлива. Наталья ее одарила вторым внуком, тоже мальчишка – и не намерена останавливаться на достигнутом. Кажется, это получился очень счастливый брак.
– И почему же?
– Илона по секрету написала мне, что в покоях князя регулярно приходится чинить кровать, которая страдает в процессе… эммм….
– Я понял. Твоя ведь работа?
– А хоть бы и моя – кто-то жаловался?
Софья подняла брови. Алексей помотал головой. Вот уж на что другое, но на технику любви? Уметь надо заниматься, и этим в том числе. Он точно знал, что Ульрика – и та пошепталась с Софьей, а потом и с Лейлой на эту тему. Интересно, могло ли в его жизни быть иначе? Искренне?
Он иногда ловил себя на мысли, что завидует отцу. У Алексея Михайловича были хотя бы иллюзии, а у его сына и этого не осталось. Только тяжелая, грязная и кровавая работа.
Вот и о работе, кстати…
– Леопольд успокоился?
– Нет. Но наши люди провели небольшую диверсию и подставили ему еще одного отпрыска рода Батори. Якобы внебрачного, но по мужской линии приходящегося мужу Илоны чуть ли не троюродным братом. Так что Леопольд сейчас занимается этим кадром, а Прокопий подготавливает почву для исчезновения. Так ведь намного лучше – собрать всех заговорщиков в одном месте – и перебить. А потом повторить для закрепления результата.
– Твоя идея или Илоны?
– Ее мечты, моя идея, и воплощение Прокопия.
– Главное – результат.
– Будет. Обещаю. Когда я тебя подводила?
– Никогда. А датчане?
– Кристиан писал недавно. Жалеет, что приехать не может, прислал сестре свой портрет, кучу всякого барахла и свою любовь. Ульрика не говорила?
– Упоминала. Она ему тоже что-то такое хотела отправить…
– Меха. И несколько полушубков, какие-то украшения по мелочи. Кристиану хотелось бы повторить поход на шведов, но я думаю – перебьется?
– Да еще как. Пусть живут в мире и согласии.
Софья задумчиво кивнула.
– Долго ли оно продлится?
– Ты что-то знаешь?
Женщина покачала головой. Нет, не знала. Точнее… Карл XII из ее времени был достаточно умным, сильным и самолюбивым молодым человеком. А еще талантливым военным. Хотя сколько тут правды, а сколько лжи?
Но ведь была Полтава, и было много чего еще, и войны были, и Карл был совсем мальчишкой – приближалась уж та пора, которая в ее мире отмечена была русско-шведской войной. Здесь Швеция не та – пообщипали ей перышки, но мало ли?
– Не знаю. Крутится что-то такое, а вот что?
– Пошли. Ванька сейчас у меня в кабинете, попробуем втроем ухватить твой крутящееся.
Алексей привык, что предчувствия сестры сбоев не давали, да и воевать сейчас не хотелось. Лучше уж упреждающие удары.
* * *
– Тетя Соня, можно тебя на минутку?
Александр Алексеевич поразительно напоминал Софья своего отца в этом же возрасте. От матери ему почитай ничего не досталось. Ульрика, кстати, была довольна – мальчишка получился красавец, в папу. В Романовскую породу. Хотя какой там мальчишка – двадцать лет. Взрослый мужик уже, женить скоро надо будет!
– Что случилось, Саша?
– Да со мной тут пытается один иностранец подружиться.
– А почему ты об этом говоришь мне? Пусть им Ромодановский займется.
– Дядя Федя-то? Может, и стоило, но Аленка предложила сначала с тобой посоветоваться.
Софья оценила. Ай да дочка, молодец. Приручает братца…
– Слушаю тебя внимательно, Саша. Мой кабинет для разговора подойдет?
– Вполне.
– Тогда прошу. И как зовут этого иностранца?
– Франц.
Софья остолбенела.
– Погоди-ка. А его фамилия – Лефорт?
– Да. Теть Соня, а ты его знаешь?
Софья знала. Да еще как знала… не понимала только, почему в учебниках истории о нем хорошие отзывы. Один всепьянейший собор чего стоил, а ведь с его подачи основан. И Анна Монс тоже… Вот почитать просто книгу Толстого – так дурно ж станет. Ясно, что ругать государя писатель не мог, воспитание не позволяло, но правду написал – от всей души.
Просто надо уметь читать не восхваления, а между строк. Петр не просто плевал на все традиции, он рушил моральные устои. И ни к чему хорошему это не приводило.
В этом веке девушка, которая живет с мужчиной без венчания, могла проснуться с воротами, вымазанными дегтем, глумление над верой наказывалось не идиотскими процессами в суде, а быстро и качественно – ссылкой в монастырь, или вообще сожжением, а уж растление царского сына…
Было оно или не было, но Софья помнила еще со своего времени – предположения, что Лефорт приобщил юного тогда Петра к однополой любви… черрррт!
Ну, если и тут то же самое, и если Сашку сейчас пытаются растлить…
Софья мысленно пообещала себе, что уроет гадов. Точнее обеспечит им курорт на Соловках – в молитве и посте, лет на сорок, для пущего оздоровления. Или вообще прибьет потихоньку! И принялась выяснять подробности.
– А как он к тебе подкатывает?
– В друзья набивается. Приглашает в Немецкую слободу, книги дарит, разные диковины…
– Ты был у него?
– Один раз. Едва от меда отплевался.
– Какого меда?
– Который мне в уши лили. И такой я, и сякой, и хороший-золотой, и цены мне нет, и государем я буду великим… как еще ничего не слиплось?
– Например, уши?
– Именно! Теть Соня, нам же рассказывали про подходы к человеку! Все, как по науке. Приручить, прихвалить, прикормить…
– Девушку подложить. Не было?
– Обижаешь. К нему тут такая заходила, пока я в гостях был, так глазами стреляла, что окоп вырыть захотелось…
Александр показал на себе. Судя по всему «такая» с трудом жевала – бюст мешал.
– И как зовут сию особу?
– Анхен. Вот фамилию не знаю…
– Спорим – я знаю. Если это не Анна Монс, то я – княжна Тьмутараканская, – прошипела Софья. – Вот ведь… повыползали!
– Тетя, да ты все знаешь. Мы уж и привыкли.
– Но своим-то умом пользоваться не отвыкли, а это главное. Значит, не веришь в дружбу?
– Со стороны Лефорта? Нет!
– А с чьей веришь?
– Той же Аленки. Теть Сонь, а вы ее замуж не выдадите?
– А надо? Замучила она тебя своей любовью?
– Наоборот. Хорошо бы, чтобы она здесь оставалась, неподалеку.
– Я ее неволить не буду, так что в твоих интересах подобрать ей супруга поближе к столице. Да и то… сам-то жениться не собираешься?
– Чего спрашивать, коли вы все знаете. Отец невесту приглядывает.
С подачи Софьи и приглядывал, строго говоря. И выбор был невелик. По германским княжествам шарить никто не собирался, понятно, что девок там будто на грядке, но кому эта свора нужна? У них кроме амбиций и голого зада и нет ничего! А кто оставался?
Людвика вычеркнули из списка, у Педру внебрачная дочь Луиза, а это плохо, нам законные нужны, у Леопольда девок вагон, да только кровь у Габсбургов гнилая, нечего всякую пакость на Русь тащить. С Кристианом не породнишься, слишком близкое родство, разве что в Италии кого-то поискать? Хотя если что – и на Руси невесту найдем. Была бы здоровая и умная, а остальное поправимо. Вон, поглядите на Любаву? Идеальная ведь жена получилась. Отличные дети, и в политику не лезет, что еще надо?
– Ну, тебя-то всегда спросят, сам знаешь.
– Что тут знать или не знать? Надо. Только выбирать с умом будем. Чтобы не дура, а то дети в мать пойдут, чтобы бояре не шумели лишний раз…
– Красивая?
– Это будет приятно, но ночью все кошки серы.
Племянник уклонился от маленькой подушечки, которую запустила в него Софья.
– Тетя, ты что? Я же так, умозрительно.
– Умопостроительно. Ладно. Саша, спасибо, что сказал. Лефортом я займусь сама.
– А я?! Ты не дашь мне поиграться?! Он что – шпион!?
– Думаю, что он – хуже. Шпионить – это вряд ли, а вот повлиять на тебя, приучить к чему-нибудь плохому… он непорядочный человек, Саша.
– Это я и так понял.
– И как же?
– Будь он порядочным, он никогда бы мне об этом не сказал.
Софья фыркнула.
– Ладно. Я сейчас попрошу дядю Федю прийти сюда – и будем разбираться. Если что – ты согласишься поработать живцом?
– Конечно!
– Лучше даже на пару с Аленкой, ей тоже пора зубки пробовать…
– Почему нет? Этот типчик намекал, что мне и моим родным в его доме всегда рады будут…
– Еще бы он попробовал не радоваться. Как вы познакомились?
– Я к Лейле забегал.
– К Лейле? – прищурилась Софья. Племянник даже не подумал покраснеть или смутиться.
– Ну, к Фирузи. И что, нельзя?
– Можно. Сам же знаешь, что можно, если она не против.
Фирузи, одна из воспитанниц Лейлы, недавно попала в поле зрения царевича – и решила пройти с ним курс наук по обольщению мужчины. Парень не возражал, Софья и Лейла – тоже. Ни во что серьезное это не перерастет, а чем мальчишка будет искать кого-то на стороне, еще и с риском подцепить болезнь… нет уж. Тут хотя бы все чисто, аккуратно и красиво.
– Ты повидался с девушкой…
– И на выходе из дома столкнулся с Лефортом.
– Дальше все было делом техники?
– Я так понимаю, что да. Я его толкнул, он уронил книгу в грязь…
– А мимо книги ты пройти не в состоянии.
– Ну да. Слово за слово…
– Понятно.
Софья постукивала пальцами по столу.
Лефорт, Лефорт… плохо то, что о тебе почти ничего не известно. Мне неизвестно. Но есть Ромодановский, которому ты очень даже пригодишься – палачей обучать. Это тебе не времена Алексея Михайловича и не начало царствования, когда нам приходилось скрываться, осторожничать, оглядываться на кого-то. Сейчас страна довольна своим госсударем настолько, насколько это вообще возможно. Даже если тебя средь бела дня на улице схватят – никто и ухом не поведет. Пропадешь, как и не бывало тебя на Руси.
Софья отпустила племянника, вызвала Ромодановского и принялась отдавать приказы.
* * *
Да, бывает и так.
Выходишь ты от любовницы, садишься в карету, а потом на лицо тебе падает пахнущая чем-то непонятным тряпка – и ты отключаешься намертво. А когда приходишь в себя…
Ох и неприятное это ощущение – очнуться голым, в подземелье, растянутым на дыбе, да еще в присутствии палачей, которые поглядывают на тебя с таким плотоядным интересом, что племя людоедов позавидует.
И протестовать ты никак не можешь, потому что рот кляпом занят.
А потом из полумрака выходит фигура, при взгляде на которую ты понимаешь – все пропало. И ты сам пропал, и будет ли у тебя будущее – неизвестно. Федор Юрьевич Ромодановский – фигура страшненькая.
И начинаются вопросы. А если ответы его чем-то не устраивают…
Лефорту было очень больно.
* * *
– Да нет, государыня, – докладывал через пару дней Ромодановский Софье. – Мне кажется, что за ним никто не стоит. Сам по себе он честолюбец изрядный – вот и хотел пиявкой к будущему государю прилепиться.
– Ему точно никто не поручал растлить Александра, или приучать его к европейским обычаям, или…
Софья смотрела зло и холодно, но Ромодановский не дрогнул.
– Точно. Моим людям не врут.
Софья и не сомневалась. Под плетями, под каленым железом… пытки – европейское изобретение? Э, нет. Не только. Такие специалисты были востребованы в любой державе.
– Он в товарном виде?
Ромодановский пожал плечами.
– Суставы вправим, ожоги и раны полечить можно…
– Вот и ладненько. Оформите ему ссылку куда-нибудь подальше, в один из монастырей, без права выхода за ворота. А что там с Анхен Монс?
– Исключительно его же инициатива. Он сам пользовался ее услугами и был убежден в опытности женщины. Известно ведь, что часто государством правят фаворитки…
– Понятно. Выдайте ее замуж.
– Замуж, государыня?
– Да. Куда-нибудь подальше. Финляндия, Может быть Швеция – та часть, которая теперь наша. Есть у нас кто-нибудь подходящий, чтобы в Москву эта немка не вернулась в ближайшие лет двадцать?
– И в пятьдесят не вернется, – Ромодановский уже продумывал варианты. Убить, конечно, было бы надежнее, но вроде как Монсиха еще ничего не сделала? А что дура – так были б все бабы, как государыня Софья, может, и мужики б перевелись на земле. Напугать ее хорошенько, выдать замуж – и пусть катится, да возвращаться не вздумает.
Так и сделали.
Для Александра Алексеевича же история эта имела простые последствия. Вызвал его государь и повелел – жениться.
На ком?
А соберем смотрины, там и невесту выберешь.
Кого?
Найдем. Но лучше, чтобы без клана за ее спиной, а то замучили уже бояре. Одни Милославские чего стоят! Можно, кстати, последовать примеру Владимира – и найти какую-нибудь персиянку или грузинку…
Впрочем, по здравому размышлению, пришли к мысли, что связываться не стоит. И вскоре была найдена Мария Алексеевна Ржевская. *
* точная дата рождения девушки неизвестна, только род Ржевских, но авторский произвол подвинул ее поближе. Прим. авт.
Достаточно красивая, неглупая, неизбалованная – род был не слишком богатым и влиятельным, зато многочисленным. А это давало надежду стравить их с Милославскими – пусть друг другу гадости делают, меньше времени на воровство и кляузы останется. Софья, прочитав фамилию новой царицы, долго хохотала, а потом предложила произвести ее брата Юрия в чин поручика.
Ну да и ладно, пусть будет.
Плюсом было и то, что девушка не оканчивала Софьиной школы. Просто жила, получила домашнее образование – не слишком плохое по этим временам. Так что пусть выходит замуж, детей рожает, а воспитанием их найдется кому заняться. Мальчиков – в царевичеву школы, в Дьяково, девочек тоже обучать…
Главное не допустить таких, как Николай Второй, который в двадцать два года раз и навсегда прекратил свои занятия. А чего учиться, давай жениться – и править! Вот и результат…
Или это закономерно?
Софья не собиралась над этим задумываться. Жизнь шла своим чередом. Женить надобно племянника, да и самой бы мальчишек женить пора, Аленку замуж выдавать, внуков повидать – чай уж не девочка, сорок лет стукнуло. По здешним временам – более чем солидный возраст. Мать всего на пять лет старше была, когда умирала.
Время, Господи, как летит неумолимое время…
* * *
Император Леопольд был недоволен – и сильно. Казалось бы – в чем проблема? Турок выгнали, Вену отстроили, налоги подняли – все прекрасно? Ан нет. Хотелось-то большего. Была Венгрия – и нет ее. Кусочек-то остался, а большую часть сожрали. И не вернут, чуяло его сердце. Ракоци так за это время размножились – говорят, Илона Зриньи третьего внука ждет, что всех не перебьешь. А если и удастся, все равно скажут, что кто-то выжил. Замучаешься от самозванцев отмахиваться. Да и русский государь за плечом Наталии Ракоци – фигура немаловажная. Хоть и безразличны были Европе те варвары, а все же Леопольд отлично знал, что русский государь своих в беде не бросит. Так что покушаться на его сестру – отдача замучает.
Негодяи русские, мерзавцы поляки – все они, они виноваты, а то кто ж еще?!
Леопольд размышлял над ситуацией – и тем неприятнее она ему казалась.
Страна разорена войной, да турки и теперь не угомонились. Несмотря на то, что у них идут постоянные вялотекущие стычки с русскими, они все равно топят корабли, совершают набеги… саранча проклятая!
А Людовик?
То, что он чуть попритих, не значит, что окончательно успокоился.
Грустно, грустно было Леопольду. И на свой стол он смотрел с плохо скрытым отвращением. Можно подумать, там что-то приятное встретится.
Ан нет.
– Ваше величество, вам письмо от его величества Мигеля.
Мигеля?
Ах, ну да, сын Испанского Бастарда. Но род-то продолжен? Габсбурги не вымерли окончательно. А как злобился Людовик…
Что же хочет предложить дон Хуан?
Леопольд не обольщался насчет автора письма – и так понятно, что не сам король его написал, ему еще до ума сколько бы лет доходить, а вот отец-регент может что-то предложить… полезное. Только что?
Леопольд сломал печати и углубился в письмо. По мере прочтения морщины на его лице разглаживались, появлялась улыбка…
Как удачно-то!
Скоро будет достроен канал между Рейном и Дунаем. Создана система шлюзов, да в общем-то все готово, чтобы по нему прошли первые корабли. Но!
Если Леопольд поднимет у себя пошлины, затея окажется бессмысленной – во всяком случае пока. А потому ему предлагают… процент. Небольшой, но приятный. И небольшую скидку для австрийских купцов.
Грех не воспользоваться!
Перо Леопольда заскользило по бумаге. Такое он секретарю не доверит, сам отпишет. Пока – процент, потом, возможно, доля, а со временем, кто знает? Вот Евгений Савойский в ходе войны получил под свое крыло Бельгию, а Леопольд, с течением времени, может получить тот симпатичный кусочек территории с каналом? Всему свое время.
* * *
– Людовик прислал нам письмо, Мария.
– Что нужно этому гаду?
Маша не питала никакой симпатии к Людовику. А с чего бы? Не успел умереть несчастный Карлос, как этот солнечный-подсолнечный гад развязал войну на половину Европы.
– Мария…
Укоризна получилась не вполне искренней – Людовика дон Хуан тоже не переваривал после войны. Это еще спасибо, все так удачно совпало.
Сап вспыхнул, попутно произошло несколько взрывов на пороховых заводах, на море трепали французских каперов в хвост и в гриву, с продовольственными запасами туго, по морю их привезти возможности не было, по суше никто не дал бы, еще пара неурожайных лет – и правил бы Людовик только собой.
– Так что ему нужно?
– Наша Инезилья.
– Что!?
Пальцы Марии сомкнулись на стоящем рядом подсвечнике так, словно рядом была чья-то голова в парике, увенчанном короной. Огреть бы, что есть силы!
– Наша дочь?
– Он предлагает заключить союз между ней и Филиппом Анжуйским.
– Филипп Анжуйский? Эта меланхоличная тряпка?!
Маша отлично знала, о ком идет речь. И Филипп действительно был застенчив, управляем, слаб, податлив, правда, очень набожен, но стоит ли считать это таким достоинством? Верующим человеком легче управлять с помощью страха Божьего, это верно, но ведь королевская семья!? Случись что с Мигелито – и у Людовика появится шанс, а он своего не упустит.
– Зачем нам это нужно?
– Они получат во владение Ломбардию.
Мария задумалась.
Если так – это выгодное вложение. Но – дочь?!
– Я думаю, надо поговорить об этом с Инезильей.
Дон Хуан не выказал особенного удивления. Он понимал, что на Руси у женщин есть определенная свобода, которой лишены знатные испанки. Не у всех, нет, но в царской семье дело обстояло именно так. Он знал, что допрежь их помолвки с Марией, Алексей Алексеевич разговаривал с сестрой. Знал, что изначально было получено ее согласие, иначе свадьба не состоялась бы. И… обожал дочь.
Инес, смуглый синеглазый дьяволенок, как две капли воды похожий на своего отца, была умна, очаровательна, охотно училась и вызывала улыбки на лицах самых отъявленных ревнителей благочестия и благочиния.
И выдать ее замуж насильно?!
Да пусть Людовик катится ко всем чертям! Еще повоюем, если понадобится!
Впрочем Инес отца не разочаровала.
Выслушала предложение, сказала, что хочет подумать, даром, что тринадцать лет соплюшке, а через два дня заявила, что согласна. Но свадьба и переезд к жениху – только после семнадцати лет. За это время много воды утечет, она многому научиться сможет, да и кто знает? Может, и Людовик помрет за это время…
В любом случае, кровь там не самая плохая, титулы, опять же, хорошие, а дети…
А что – дети?
Где сказано, что их обязательно надо будет рожать от мужа? Неужели на всю Ломбардию ни одного стоящего мужчины не найдется?
Последний довод, впрочем, отцу не приводился, чтобы дона Хуана кондрашка раньше времени не хватила. А то женщины они такие, коварные…
Помолвка была заключена – и в Европе воцарился мир. Относительный, плохонький, но все же мир. А сколько предстояло восстанавливать?
Много, очень много. На это сейчас и были брошены все усилия их величеств. Силы, время, деньги… И что печально – и первого, и второго и третьего почему-то не хватало.
* * *
На Руси тоже не собирались тратить ресурсы впустую. Пока в Европах зализывают раны, мы подгребем колонии. Ну зачем французам Канада? И без Америки англичане обойдутся, пусть сидят у себя на островке и не дергаются. Ишь, нашли, куда всех ссылать!
Нет уж.
Мы так не поступим. Мы поможем индейцам, дадим им ружья, объясним насчет болезней, поддержим знаниями и когда-нибудь это воздастся сторицей. Даешь Америку для коренных американцев!
Может, и в этом мире будут резервации, безжалостное истребление целых племен, война между Севером и Югом… может быть.
А возможно, и нет?
Софья знала, что она не доживет до результата. Даже ее внуки – и те не увидят, что получится. Но действовать все равно стоило. Даже если ее поступки спасут тысячу жизней – может быть, она уже оправдает свое появление в этом мире? А если уж мечтать всерьез – даст Бог, спасением чьих-то жизней она сможет расплатиться за грех первого из Романовых, Михаила? За убийство ни в чем не повинного трехлетнего ребенка ЛжеДмитрия.
Она бы и сама расплатилась, да вот беда – нигде по таким счетам задолженности не принимали. Разве что там. Что-то будет ждать ее детей и внуков?
Но даже если впереди и будет дом купца Ипатьева…
Мы живы. Мы пока еще живы! И будем жить, бороться, любить… будем счастливы, вопреки всему!
Жизнь продолжается, а уж что будет впереди? Время покажет!
А пока стоит сыграть свадьбы! Государь женил сына, а Софья искала невест для своих мальчишек. Иван от этого дела устранился, заявив, что ищи, не ищи, а если мальчики в него пошли – то сами себе жен выберут. Родители тут разве что помеха.
Софья вспомнила Феодосию Морозову, которая была отличной подругой, но ужасной свекровью – и согласилась. Да, иногда родительское давление может только навредить. Так что пусть мальчишки ищут невест, Аленка – жениха, и плодятся. Хотелось бы до смерти внуков повидать…
Впрочем, молодые Морозовы пошли в родителей, и спешить никуда не собирались. У них еще столько всего не освоено, они еще мир не повидали, и вообще… отпустите нас с молодым государем? Ему хочется по стране поездить, ну и нас тоже тянет. Посмотреть, как народ живет, на Урал наведаться, в Риге побывать… потом-то, когда (Бог даст еще не скоро) Александр Алексеевич на трон воссядет – так и не поездишь?
Родители подумали – и дали добро. Пусть дети посмотрят, как люди на Руси живут. Действительно, успеют еще в Кремле насидеться, а пока пусть учатся. Это ведь тоже опыт…
И когда они вырасти успели?
Вчера еще трехлетняя девочка играла с отцом в тавлеи, а сегодня уже ее дети думают заводить своих. Куда уходит время?
