Глава 20

Наутро Кьярра по-прежнему хранила молчание. Я же, выйдя из дома, обнаружил, что окружающий пейзаж порядком изменился за ночь. До такой степени, что я все-таки сунул голову в бочку с водой, чтобы прогнать наваждение. Не помогло. Оставалось признать, что я действительно вижу то, что вижу…

За большой сосной начиналась неведомая тропинка, которой еще вчера там не было, и вела она на залитую солнцем равнину. Мне даже присматриваться не пришлось, чтобы понять, — это охотничьи угодья Кьярры. Она достаточно часто ходила этим путем, чтобы он сделался отчетливо виден.

Чуть поодаль, в ежевичнике, скрывался путь на Багралор — оттуда отчетливо веяло холодом. С другой тропинки, затерявшейся в траве у ручья, тянуло копотью — это была Таллада, а столица почему-то пахла отцветающей драконарией — трудно не узнать этот сильный терпкий аромат с металлической ноткой…

Куда ни глянь — повсюду были сотни и тысячи нехоженых троп, видимых так ясно, словно кто-то все это время старательно прятал их, а этой ночью взял и скинул маскировку. Я чувствовал: стоит сделать шаг в неизвестном направлении, и предо мной вновь откроется море звезд, из которых можно будет выбрать ту, что понравится больше остальных… Правда, я остался на месте. Мой самый первый опыт в качестве провожатого научил меня не бросаться опрометчиво куда глаза глядят и дороги манят.

Привычный лес никуда не подевался, стоял на прежнем месте, и если смотреть на него искоса, краем глаза, то становилось понятно, что сосны вовсе не расступаются, а дом не изгибает стену, чтобы пропустить еще одну тайную дорогу…

Наверно, я долго стоял, как дурак, и озирался по сторонам, потому что Кьярра вышла меня искать.

— Рок, — позвала она, пригляделась, поняла, что со мной такое, и деловито осведомилась: — Вылить на тебя воду? Вчера помогло!

— Спасибо за заботу, но я уже окунулся, — ответил я, придя в себя.

Надо же, я думал, что последний раз ощущал такой чистый, ничем не замутненный восторг в отрочестве, когда открыл в себе дар провожатого! Ан нет, оказывается, Рок Сандеррин даже во вполне солидном возрасте не потерял способности ни удивляться, ни радоваться…

— У тебя краска облезла, — сообщила Кьярра, и я вернулся с небес на землю. — И шерсть на щеках отклеилась.

— Сволочи, — сказал я, выдернув волосок с макушки и убедившись, что он из темного сделался каким-то тускло-рыжим и как бы еще не с прозеленью. Хотя, возможно, это сосны бросали отблеск. — Обещали же, что будет держаться, пока не постригусь!

— А потом? — не поняла она.

— А потом не будет, потому что крашеное срежут. Ладно, не страшно, у меня есть в запасе это снадобье… — Я оторвал фальшивые бакенбарды, не перенесшие купания в бочке, и снова огляделся по сторонам. — Послушай, я действительно вижу! Вот это все… ну…

— По тебе заметно, — сказала Кьярра крайне серьезным тоном. Впрочем, я заметил, что она прячет улыбку. — Ты очень-очень странный! Но не по-плохому. Не как бывает, когда у тебя голова болит или мысли дурные. Сейчас другое. Ты… как огненная гора! Только искры не летят.

— Того и гляди, полетят! — отозвался я и — сам не знаю, что на меня нашло! — схватил ее, поднял на вытянутых руках и покружил. Кьярра очень легкая, как ребенок, так что это было несложно. Я даже не сильно обжегся — привык уже.

Правда, когда я поставил ее наземь, лицо у нее было каким-то не таким…

— Эй, ты что? — озадаченно спросил я. — Я тебя обидел?

Кьярра помотала головой, шмыгнула носом и сказала:

— Мама так делала, когда я не умела летать. Брала и поднимала высоко-высоко, до самого неба…

— Как это — не умела?

— Очень просто! Вот ты — родился и сразу начал бегать, да? — фыркнула она.

— Нет, конечно. — Я мысленно выругал себя за глупость.

— Когда мы маленькие, крылья тоже маленькие. Вот такие, — Кьярра показала ладонь, — потом растут. Но они слабые и тонкие. Поэтому сперва мама учила меня прятаться и ловить добычу на земле. Потом уже — летать и охотиться по-взрослому.

— Ясно. Извини, если обидел.

— Не обидел. — Она посмотрела мне в глаза. — Просто я вспомнила маму, и мне стало грустно. Но хорошо тоже. Как так?

— Память — сложная штука, — ответил я. — Так часто бывает, просто потому, что прошлого не вернуть, как бы хорошо тогда ни было. Вроде и приятно вспомнить, а на деле выходит — как ножом по сердцу.

— А-а-а… — Кьярра задумалась, потом тряхнула головой и сказала: — Да. Ты правильно сказал. Как так получается?

— Что именно?

— Ты лучше понимаешь, что я чувствую, и объясняешь.

— Я просто больше слов для этого знаю, — вздохнул я. — А твои чувства не уникальны. Почти у каждого найдутся такие воспоминания, не важно, человек это или дракон.

— Понятно, — сказала она после паузы. — Они бывают хорошие грустные и плохие грустные — это о том, что было давно. И о тех, кого нет. А еще — просто плохие и хорошие. Так?

— Да, в грубом приближении.

— Хороших у меня больше, а плохие сильнее, — снова поразмыслив, произнесла Кьярра. — У всех так?

— Кому как повезет. У кого поровну, у кого что-то одно перевешивает.

— А у тебя?

— Долго прикидывать, — попытался я отделаться, но не тут-то было.

— Не может быть, чтоб ты не знал, — уверенно сказала Кьярра. — Раз живешь долго… почти как я, наверно? Значит, должен был давно сосчитать.

— Вот мне заняться больше нечем… Скажи лучше: ты решила, что намерена делать?

Кьярра кивнула и разом посерьезнела.

— Будем искать моего отца.

— Уверена?

— Да. Если он жив… мне кажется, жив, — задумчиво произнесла она, — то пускай выслушает. Даже если нас к нему не пустят, я смогу пробраться, если хоть увижу! Ты знаешь как. А потом… Не знаю, какой он. Вряд ли скверный… Иначе мама не стала бы его спасать, правда? И тем более… ну… все остальное…

Я мог бы напомнить, что мать Кьярры вряд ли была знакома с этим героем многих войн прежде, а просто присмотрела достойного, с ее точки зрения, партнера, но промолчал. Это уж было совершенно не моим делом.

— Если по-другому совсем никак нельзя, я останусь у людей, — сказала Кьярра. — Привыкну. Может, уговорю, чтобы отпускали на охоту.

«Ох, вряд ли», — подумал я, а она снова услышала мои мысли:

— Я помню, сбежать не выйдет. Колдовские печати не пустят. Но хоть ненадолго…

Воцарилась тишина.

— Только я тебя больше не увижу, Рок, — произнесла вдруг Кьярра.

— Почему?

— Ты сказал: тебе нужно будет спрятаться. Чтобы не нашли. А если ты возьмешь и придешь ко мне — какое же это «спрятался»?

— Я же теперь могу иначе… проникнуть, — улыбнулся я.

— Чародеи заметят. Ты говорил: за драконами хорошо следят. Охраняют. Вдруг ты не успеешь скрыться?

— Нехорошо выйдет…

— Да. Поэтому… — Кьярра тяжело вздохнула. — Выходит, мне без разницы, где жить. В диком месте или у людей. Все равно без тебя.

Я не нашелся с ответом.

Что я мог сказать? «Я придумаю, как обмануть всех, военных и чародеев, и стану навещать тебя, когда смогу?» Если смогу — сам ведь недавно объяснял, что жизнь провожатого полна неожиданностей, и не всегда приятных… Кьярра не поверит и правильно сделает.

— Не переживай, — выговорил я наконец. — Появятся новые знакомые. Может, и приятели найдутся, и сердечный друг…

— Смеешься? Кому нужна дикая?

— Ты похожа на мать, по твоим же словам, а она сошлась вон с каким драконом! Хотя, — добавил я справедливости ради, — очень может статься, что он просто не в состоянии был сопротивляться.

— Точно смеешься, — уверенно сказала Кьярра. — Но лучше так, чем когда ты серьезный. Тогда я начинаю бояться.

Я невольно улыбнулся, хоть было не до смеха, и продолжил:

— Мы с тобой знакомы всего ничего. Я просто первый, с кем ты нормально общалась после матери, — старики-козопасы не в счет, — вот тебе и кажется, будто я… ну… особенный, что ли? Но я обыкновенный. Есть и получше.

— Я понимаю, Рок, — ответила Кьярра. — Только все равно грустно. Знаешь, я сидела в своей пещере и думала: у меня ничего нет, кроме этих вот гор. Они скучные, унылые… Я знаю их, как кончик собственного хвоста. А теперь оказалось, что на самом деле у меня было столько всего… Я и не знала… Опять мало слов!

— Не говори. Я догадался.

Сложно было не понять, что она имеет в виду! Достаточно взглянуть вокруг, на бесконечное множество дорог, открытых всегда… Бесполезных для того, кто не может или не хочет бродить по ним в одиночестве.

— Из тебя получился бы отличный провожатый, — зачем-то сказал я, а Кьярра наклонила голову и сделала шаг навстречу, словно собиралась меня боднуть.

Так и вышло — она уткнулась макушкой мне в грудь и замерла, а я подумал: «Может, драконы не умеют обниматься?» Глупо, но в тот момент ничего лучше мне в голову не пришло.

Я не погладил Кьярру по голове, не приласкал как-то иначе… Не потому, что не хотел лишний раз приучать к себе (не собака же она, в конце концов!), а по привычке — как не дотрагивался ни до кого лишний раз, так и не собирался менять обыкновение.

А еще, каюсь, я опасался ощутить в полной мере чувства Кьярры — и без того хватало. Кому-то покажется — ерунда, яйца выеденного не стоит такая трагедия, но… Для нее прежняя жизнь была всем миром, и он обрушился. Получится ли выстроить новый — еще неведомо…

Постояв так, Кьярра отстранилась, вытерла глаза тыльной стороной кисти и сказала:

— Пойдем, Рок. Мама говорила: решила — не тяни. Иначе будешь слишком много думать и запутаешься.

— Не поверишь, моя говорила точно также, — ответил я. — И добавляла: петух тоже думал, да в суп попал… Идем. Только сперва оденься для столицы, не босиком же…

— Там и оденусь, — буркнула Кьярра и нырнула в дом за своими вещами.

Перед тем как шагнуть за поворот, она долго смотрела на залитые рассветным солнцем сосны…

Поскольку час был еще достаточно ранний, я решил не откладывать дело в долгий ящик, замаскировался и отправился туда, куда давно собирался наведаться, а именно в столичную библиотеку.

Это величественное сооружение некогда было храмом давно забытых божеств, а теперь служило хранилищем неисчислимого множества книг, газет и невесть чего еще. Реши кто-нибудь нарочно построить такую библиотеку — лучше бы не вышло, а все потому, что храмовники во времена оны зарылись глубоко под землю и оборудовали там просторные подвалы. Сложно сказать, для чего именно использовались эти лабиринты и обширные залы, хотя кое-где, говорят, на каменных стенах еще можно рассмотреть характерные потеки, а некоторые каменные столы подозрительно похожи на алтари. Главное — здесь было сухо и прохладно хоть во время затяжных дождей, хоть в летнюю жару.

Конечно, чародеи помогали и тут — случались протечки и всяческие казусы. Особенно неприятно вышло, когда начали прокладывать современную канализацию взамен не справляющейся с объемом столичных отходов старой и вломились в одно из хранилищ. К счастью, не затопили, но скандал вышел знатный.

Еще вся столица помнит банду незадачливых грабителей, решивших сделать подкоп в банк. Бедолаги решили, что чародеи не могут предусмотреть всего, а потому вряд ли хорошо защитили деньгохранилище от атаки из-под земли…

Чародеи-то, может, и не подумали об этом, а вот владельцы банка — еще как, а потому отдали соответствующие распоряжения. Если мне не изменяет память, грабители копали почти полгода, начав в подвале купленной за бесценок гнилой лачуги. Казалось бы, что сложного — рыть в одном хорошо известном направлении? Однако путь им преграждала та самая канализация (старая и новая), трубы водопровода, фундаменты старых домов знати (прежде строились основательно и подвалы делали глубокими и укрепленными, чтобы отсидеться в случае чего, например, налета драконов), подземные водоемы, строительные работы и прочие досадные мелочи.

После всех мытарств грабители наконец попались: банковские чары в очередной раз заставили их свернуть буквально на расстоянии вытянутой руки от цели, а выбрались несчастные как раз в караулке, где их и повязали. Потом владельцы банка, конечно, заявили, будто воришкам нарочно позволили продолжать «изыскания», чтобы убедиться в действенности защитных и сигнальных чар, иначе стража могла взять банду еще на дальних подступах. Как уж оно было на самом деле, теперь не узнать: банкиры хранят свои тайны почище королей, да и стоят их секреты сопоставимо…

Я, впрочем, не собирался погружаться в недра библиотеки. То, что меня интересовало, лежало почти на самой поверхности… Я хочу сказать — газеты времен войны на Одерике и битвы за Баграни еще не спустили в нижние архивы, хотя лет через двадцать они туда отправятся. Пока же подшивки хранились в общедоступных залах. Конечно, без колдовства и тут не обошлось: бумага все-таки штука непрочная, а с годами ветшает, но благодаря чарам старые газеты можно было листать, не опасаясь, что они рассыплются в прах прямо в руках.

Я убил несколько часов на это занятие. В основном потому, что понадеялся на память, не уточнил даты в справочнике, а в итоге промахнулся на месяц с битвой при Одерике. Хорошо, с Баграни таких накладок не вышло.

В итоге мытарств наградой мне стал портрет героя — того самого, которого я недавно видел на первой полосе относительно свежей газеты. Ее я тоже нашел — там искомый персонаж поздравлял летную школу с очередным юбилеем, была приведена его краткая речь… Ничего особенного, все по протоколу.

К слову, этот тип совершенно не изменился за прошедшие годы. Можно было предположить, что это сын или даже внук того, самого первого героического Герта Ванеррейна, но они что, ритуальные шрамы себе на физиономии наносили и приметные родинки рисовали, чтобы сделаться неотличимо похожими на знаменитого предка? Нет, это был один и тот же Ванеррейн. Менялся покрой формы, нашивки, количество наград, но не он сам.

Он повсюду значился служащим воздушных сил королевства. Без каких-либо особых отметок — человек и человек, рос в звании, пока не дослужился (тут я порылся в подшивке и снова просмотрел статью, в которой приводился послужной список героя) до главнокомандующего. Конечно, именуется главнокомандующим король, но вряд ли кто-то позволит ему забраться на боевого дракона и во главе крыла истребителей ринуться на врага. Поэтому слова словами, протокол протоколом, а по сути возглавлял войска сейчас именно Ванеррейн.

Неужели никто этого не замечает? Уж столичные-то дамы, любительницы статных военных, тем более, отличившихся в боях, а не только на парадах (воздушный парад в честь коронации — это, скажу я вам, нечто!), должны были обратить внимание на то, что кумир не стареет! Не поверю, будто ни одна ветхая старушка, увидев портрет Ванеррейна нынешних времен, не воскликнула дрожащим голосом: «Ах, каким он был проказником в юности!» — и не осеклась, сообразив, что именно сказала… Хотя старушки как раз могут подумать о преемственности поколений и о том, что внук удался в героического деда.

Простым гражданам, в сущности, нет особенного дела до этих военных. Сегодня Ванеррейн, завтра (предположим смеха ради) Сандеррин — физиономия кирпичом, грудь в медалях, поди отличи одного от другого. Не мной подмечено, что мундир частенько делает людей невидимыми, — смотрят на него, а не на лицо. А что до остального… Потеряли Одерик, но спасли половину колонистов? Поговорят об этом неделю-другую и забудут, найдется новый повод для сплетен. Заключили договор с чародеями? Замечательно, давно нужно было прижать этих зазнаек! Молодец король, что наконец-то показал им, где драконы гнезда вьют! А кто уж там командовал войсками… кому какое дело?

Вот только это несменяемое командование никак не могло ускользнуть от взора людей специфических занятий — что с нашей стороны, что с чужой. А раз царила тишь да гладь, газеты не взрывались серией разоблачений, наподобие «Он — дракон! Чешуйчатая лапа на горле королевства!» или чем-то похуже, — то секретом это явно не было. Для тех, кому по должности положено знать такие секреты, разумеется. Не удивлюсь, если у нашего давнего врага-союзника дела обстоят точно таким же образом!

А что, неплохо придумано! Если прячешь что-то, рано или поздно выплывут нестыковки. Любой дотошный человек сможет уцепиться за них и добраться до истины. Мне вот даже секретные архивы не понадобились, обошелся публичной библиотекой… Хотя, конечно, у меня был свой источник информации — Кьярра. И тем не менее нет ничего невозможного.

Но Ванеррейн и другие, не сомневаюсь, даже не думают скрываться. Да, боевой офицер, с младых ногтей верхом на драконе… Не сомневаюсь, и дракона смогут предъявить, пожилого и заслуженного, на котором юный Герт учился сражаться.

Странности с возрастом объяснить тоже легко: это колдовство! Могут, в конце концов, чародеи в кои-то веки расстараться и обеспечить долголетием не какого-нибудь выжившего из ума пророка вроде того, с которым они носились лет двадцать назад (спятивший предрекал конец света, да такой замысловатый, что многие верили), а действительно нужного королевству человека? Того самого, к слову, который отстоял Баграни и благодаря которому солдаты противника не согнали всех подвернувшихся под руку чародеев в их башню, чтобы поджарить драконьим огнем!

Ну а когда это объяснение перестанет работать, думаю, Ванеррейн на время отойдет от дел — обеспечив себе достойную замену, разумеется, — и в драконьих войсках появится новый солдат, который быстро поднимется по лестнице званий…

«Вот уж точно — все гениальное просто, как Веговер говорит», — подумал я, потерев виски.

От мелких букв рябило в глазах, и где-то за левым ухом вроде бы шевельнулся колючий стальной еж, как обычно на перемену погоды. А может, я просто отвык читать помногу.

А что, если кто-то решит посеять панику, открыв людям правду? Так ведь можно раздуть сенсацию и заявить даже, что и королевская семья — не люди вовсе, а драконы! Тоже подолгу не старятся, до преклонных лет сохраняют острый ум (у кого он был изначально), да и в целом живучи — не могу припомнить ни единого удачного покушения на представителей правящей династии. Раненые случались, но не более того… Впрочем, это заслуга королевской охраны, она к делу не относится.

Здесь, конечно, играла роль совокупность факторов: во-первых, неплохая наследственность, которой, в свою очередь, способствовал древний закон: лучше взять супругу со стороны, чем жениться на близкой родственнице, какой бы знатной и богатой она ни была. Лазейки все равно находились, но серьезно такие браки на потомство не повлияли, насколько я мог судить. Должно быть, от вырождения династию спасала свежая кровь следующих поколений.

Во-вторых, я подозревал, что в королевских жилах действительно течет толика драконьей крови. Может, это даже нарочно проделывали ради укрепления династии, кто разберет вельмож?

Вот об этом обывателям точно сообщать не нужно, но принять к сведению стоит: я уже убедился, что драконы чрезвычайно живучи, наблюдательны и проницательны. Даже дикая Кьярра частенько меня удивляла, а уж те, кто воспитывался во дворце и с детства обучался всем премудростям, должны были превосходить обычных людей на голову… Вот вам и неудачные покушения. (О себе я скромно решил не думать. Зачем повторять очевидное?)

Но все это голословные утверждения. С тем же успехом можно заявить то же самое о соседском блистательном герцоге. У него, к слову, на гербе дракон, по-хозяйски обнимающий изрядный остров с городом посредине. Чем не доказательство хищнических намерений? О том, что на гербе королевства тоже изображен дракон, умолчим. Тем более они вдвоем с вооруженным человеком держат щит, меч и прочие геральдические изыски. Я в них разбираюсь слабо, а потому не берусь толковать глубинный смысл этого древнего изображения с риском сесть в лужу.

В любом случае, что бы ни придумал неизвестный, желающий очернить правителей и посеять смуту, неважно, с какой целью, на каждое его действие давно придумано противодействие. И делали это не профаны вроде меня, а люди, которые на подобных играх не одну стаю собак съели. У них на всякую мало-мальски заметную персону наверняка заведена папочка, в которую по ходу дела подшивают материалы — сведения о политических пристрастиях, чрезмерных тратах и денежных аферах, любовницах и любовниках, внебрачных детях и прочем, прочем, прочем… На каждую рыбку найдется свой крючок.

Игра ведется долго, с переменным успехом, и далеко не всегда открыто. Одерик и Баграни — это… Я бы сказал — из ряда вон выходящие события в наше-то время. Сейчас самое интересное происходит не на поле боя, а где-то в кабинетах, только о подоплеке этого мне никогда не узнать. И не слишком-то хочется, если честно.

Я и так уже навыдумывал на пожизненное одиночное заключение, и хорошо, что библиотекарь не умеет читать мысли — вон как зыркает на засидевшегося странного посетителя! Умел бы — точно сообщил бы, куда следует. Или уже сообщил — нетрудно заметить, какой персоной я интересовался, а это дело такое… Мало ли, вдруг я не просто любопытствую или освежаю в памяти исторические события для статьи в толстый журнал, что-нибудь о сравнении тактики наших и вражеских войск (господа и таким развлекаются), а затеваю покушение? На готовящегося к экзаменам студента я уж точно не походил! Да и какие экзамены в это время года?

Подумав так, я решил, что пора сматывать удочки. Ничего нового я уже не узнаю, а строить домыслы можно и дома, в безопасности. Главное — выяснил, где сейчас служит Герт Ванеррейн. В смысле, служил-то он в столице, а вот место расположения его части могло нам пригодиться…

Оставалось придумать, как бы ненавязчиво наведаться туда. Может, прикинуться корреспондентом? «Да уж, отличный план, Санди, — одернул я себя. — Тебя завернут еще на дальних подступах!»

Думал я всю дорогу, но ничего ценного не надумал. Ладно, на худой конец, всегда можно поступить, как в дешевеньких историях про сыщиков и бандитов: написать Ванеррейну анонимку и попросить прийти в указанное место одному и без оружия, если он хочет узнать тайну, леденящую кровь. После этого встреча мне обеспечена, только не с Ванеррейном, а с дознавателями, которые из меня все потроха вынут. Как крайняя мера такой вариант годится, но, признаюсь, рисковать не хотелось…

С этой мыслью я открыл дверь и уже привычно отметил — Кьярры нет, я ее не ощущал. Неудивительно: перед уходом мы договорились, что она может отлучиться на охоту. Правда, я просил ее вернуться до захода солнца, рассчитывая к тому времени быть дома (как и вышло), но… Сам виноват, уточнять нужно, на какой именно заход нужно ориентироваться! Здесь солнце почти скрылось за домами, а на равнине, должно быть, еще полыхает вовсю!

Отметив это на будущее, я шагнул в гостиную и неприятно удивился: на меня уставились двое. И если визит Альтабет я предвидел и был к нему готов, то вот второго человека видеть был вовсе не рад. А главное, не мог взять в толк, почему не заметил его!

— Рок Сандеррин, — произнес он, со вкусом перекатывая длинную «р» на языке, — вы арестованы по обвинению в государственной измене!

И, чтоб мне провалиться, я замешкался. Не смог за долю секунды решить, воспользоваться драконьими тайными тропами или своими собственными — приладил все же дверку, не поленился…

Это промедление меня и сгубило.