Глава 14
Когда мы очутились… там, где очутились, я понял, что мое героическое покорение снегов — цветочки по сравнению с тем, что может ожидать человека в этой дивной местности.
К счастью, стояло полное безветрие, иначе меня попросту сдуло бы с уступа, на котором мы оказались. Внизу расстилались…
Не так. Мне хватило одного взгляда, чтобы больше не смотреть вниз. Не то чтобы я страдал боязнью высоты, но здесь у любого опытного верхолаза задрожали бы коленки.
Я предпочитал смотреть вперед, туда, где расстилалось безбрежное, сверкающее в лунном свете море, сливающееся с небом в непостижимой дали. Звезды казались близкими настолько, что руку протяни — дотронешься.
Дышать было трудно. Пока не до такой степени, чтобы начать задыхаться, но голова немного кружилась. Спасибо, пока не болела. К слову, она уже несколько дней не давала о себе знать, и это можно было считать настоящим чудом после всех выпавших на мою долю передряг.
Холод тут стоял изрядный, но все-таки терпимый. Но вот на ветру, должно быть, даже дракона проберет до костей. Хорошо, что я перчатки надел, но и то тянуло сунуть руки в карманы или под мышки — кончики пальцев мгновенно заледенели, когда я попытался поймать ветерок и узнать, где мы находимся.
— Вот здесь она жила, — нарушила звенящую тишину Кьярра.
— Прямо на уступе?
— Нет, конечно. Иди сюда.
Я с большим трудом заставил себя сделать шаг. Очень хотелось прилипнуть, вернее, примерзнуть к скале и не трогаться с места. Боюсь, еще немного, и я начал бы звать Кьярру на помощь, чтобы подала мне руку. Обошлось, я справился с собой и завернул за скалу.
Пещера, вход в которую прятался за большим камнем причудливой формы, оказалась обширной и — Кьярра подобрала верное слово — неуютной. Видны были следы огня на камнях, и если бы я не знал, что здесь обитал дракон, то решил бы — это место служит прибежищем редким путешественникам или исследователям, способным забраться на такую высоту.
— Ты еще дышишь? — с беспокойством спросила Кьярра, видя, как осторожно я ступаю, придерживаясь за стену. Дыхания действительно не хватало, стоило его поберечь, поэтому я только кивнул. — Тогда пойдем, я покажу тебе самое красивое!
Идти было всего ничего — до другого выхода из пещеры (могу представить, как тут сквозит во время бурь, но, может, драконам это даже приятно?), но я чувствовал себя так, будто полдня бежал по бездорожью. Взгляну — и нужно убираться отсюда. Не хотелось бы слечь накануне поездки: поменять билеты не проблема, только вот следующего поезда придется ждать еще неделю.
Но когда я вышел на другой уступ и посмотрел перед собой, то окончательно лишился дара речи…
— Правда, хорошо? — спросила Кьярра. Видимо, она истолковала мое молчание как знак восхищения видом.
Вид в самом деле был хорош: остров за нешироким проливом лежал перед нами как на ладони. Невесомая арка моста — таким он кажется только издали, а вблизи поражает размерами — соединяла его с побережьем. На темном фоне моря виднелись бледные заплатки парусов — должно быть, рыбаки вышли на ночной лов. Светились в порту огни больших кораблей.
А из самой высокой точки острова стремилась в небо белоснежная башня, от сияния которой делалось больно глазам. Говорят, этот свет заметен даже солнечным днем, а уж ночью он различим издалека даже в бурю и служит кораблям вместо маяка.
— Рок, — Кьярра потянула меня за рукав, — может, вернемся? Ты очень странный.
— Вернемся, — кивнул я и напоследок бросил взгляд на башню — она словно соревновалась в высоте с соседним пиком, но все-таки сильно до него недотягивала, раз этак в пять, а то и больше. Впрочем, для рукотворного объекта и это недурное достижение.
Остров выглядит так, будто в незапамятные времена горный хребет раскололся и часть его долгие годы дрейфовала в открытое море, все увеличивая расстояние. Если смотреть сверху, то заметно: придвинешь остров обратно, и береговые линии сойдутся почти идеально — все-таки раскрошились за много веков, да и течение поработало. И гора на острове, видимо, осыпалась, когда он откололся от материковой суши, уже не приляжет к береговому гиганту точь-в-точь. Он тоже обвалился: со стороны моря непроходимые уступы, к которым не причалит даже рыбацкая лодка, такой там прибой, выше — отвесные скалы. Вот чуть дальше побережье уже годится для жизни, там есть причалы, колоссальный мост ведет на остров…
Непостижимо… Дикий дракон долгие годы обитал здесь, в прямой видимости от резиденции Союза чародеев? Не верю! Темнее всего под пламенем свечи, да, но это не тот случай! Ни один дракон не подлетит к острову Баграни, ни боевой, ни транспортный, ни тем более дикий…
Говорят, во время битвы при Баграни море кипело и все круг ом заволокло черным дымом: тогда еще не было паровых кораблей, воевали парусники, а они прекрасно горят. Небо пылало — чародеи бились насмерть, и десятки их полегли в том бою. Драконы сражались на дальних подступах, и волны сделались красными от крови — их и человеческой. Чайки потом не могли взлететь, так обожрались падалью… И только пристань Баграни и набережные, вымощенные белым камнем, остались девственно чистыми — остров зачарован на совесть. Никто никогда не ступал на него без разрешения.
— Давай домой, — попросил я сквозь зубы, и Кьярра осторожно взяла меня за локоть.
Очутившись в своей гостиной, я долго не мог отдышаться, а когда все-таки сумел, первым делом плеснул себе дэрри — все это следовало запить.
— Рок, ты все равно странный, — жалобно сказала Кьярра, — только по-другому. Что случилось?
— Ничего, — ответил я. — Просто я не знаю, что теперь делать.
— Почему?
— Потому что твоя мать не могла жить в том месте. И твой отец не мог там оказаться. Ни один дракон во время битвы за Баграни не приблизился к нему, как ни старались нападающие прорвать оборону. Много их полегло на рубежах, но, даже раненные, драконы летели куда угодно, хоть бы и в открытое море, но не к острову.
— Откуда ты знаешь?
— Это самое известное сражение прошлого века, о нем только младенцы не слышали.
— И я, — сказала Кьярра.
— И ты, — согласился я.
— Но мама говорила, что нашла отца именно там. После боя. Как так?
— Понятия не имею. И вообще, — я сделал глоток, — ты тоже не могла оказаться в той пещере.
— Почему?
— Потому что ты дракон!
— А может, когда я человек, колдовство не действует?
«Что, если это и правда так? — подумал я. — Например, отца Кьярры подбили, он рухнул в море и сделался человеком в надежде на то, что так его смогут выловить свои, зацепился за какой-то обломок, а волны выбросили его на берег? Не на сам остров, конечно, а через пролив. И там его подобрала мать Кьярры. Вышла, скажем, пособирать ракушки или плавник для костра, заревом на горизонте полюбоваться, а тут… Но как она затащила его на гору?»
Мое воображение позорным образом спасовало. Я мог лишь предположить, что мать Кьярры жила в обычной рыбацкой хижине, не привлекая к себе особенного внимания, а по ночам тайными путями уходила на охоту. И если предположить, что раненого она выхаживала тоже не на побережье, то кое-что становится на свои места. Иначе его заметили бы соседи, и очень быстро…
Но как это объясняет логово на склоне высоченной горы? Багралор не самый высокий пик на материке, но, должно быть, самый коварный. Никто из обычных людей еще не покорил эту вершину: скалолазам мешают отвесные склоны, коварные уступы, холод и чудовищный ветер. А брать с собой чародея — это не то. Не по правилам. Хотя, может, кто-то и пытался, я не в курсе.
Уверен, чародеи выстроили бы свой оплот на его вершине, если бы могли, но увы, из воздуха башню не сотворишь, а таскать наверх материалы слишком накладно. Да и вряд ли им хотелось вечно сражаться с ветром и холодом: раз и навсегда даже печку-самогрейку не зачаруешь, колдовство со временем выдыхается, нужно его подновлять, а чем оно сложнее, тем больше сил это отнимает.
А может быть… Я потер висок, в котором знакомо заныло. И невольно обрадовался, хоть это и глупо. — лишиться чего-то настолько привычного, пускай и неприятного, очень уж странно. А странностей мне и без того хватало.
Может быть, все дело в том, что мать Кьярры была внутри охраняемого периметра изначально, еще когда его устанавливали? И чары не распознавали ее, как чужого дракона, вторгшегося на территорию Баграни? Если при этом она могла, не шевельнув пальцем, попасть из хижины на берегу в пещеру на Багралоре или в свои охотничьи угодья, то жила припеваючи. Ни один другой дракон, дикий или прирученный, ее бы не нашел, а нашел — не сумел бы добраться. Но вот Кьярра — другое дело… Не важно, что она плоть от плоти своей матери, для чар-то чужая.
Нет, не сходилось. Только что Кьярра побывала на Багралоре, а он однозначно входит в зону действия чар. Слишком уж удобно атаковать остров сверху, если зайти со стороны этого пика, так что вряд ли его обошли вниманием.
Может, ее мать и впрямь опасалась, что Кьярра по недомыслию может нарушить периметр, и тогда ее неминуемо заметят? Разве что так… Тогда понятно, почему она решила переселиться, едва узнала о будущем ребенке: за ним поди уследи! Человеческие дети — и те ухитряются натворить дел, стоит только отвернуться на минуту, а матери Кьярры пришлось бы отлучаться на охоту…
А отец? Все-таки человек, выброшенный на берег? Или дракон? Если так, то попасть на Багралор он мог только одним путем: с помощью спасительницы, по скрытым путям. Мать Кьярры, допустим, нашла его в открытом море после боя. Мало ли, выбралась за периметр и полетела поживиться, наткнулась на соплеменника, решила ему помочь и отнесла в свое логово. (Человек, к слову, скоро бы там задохнулся, что говорило в пользу второй версии.) Очевидно, такое перемещение не засекли… Или же в человеческом облике дракон действительно намного менее заметен, чем в настоящем, в общей сумятице могли не обратить внимания. В конце концов, драконов кругом острова вилось столько, что сигнальные чары должны были вопить не затыкаясь.
Вот это уже больше походило на правду.
— Рок… — снова окликнула Кьярра. — Ты все думаешь и думаешь, и мне страшно.
— Почему? — мстительно спросил я, но она не поняла иронии.
— Потому что у тебя внутри… как будто клубок змей. И они шевелятся, сплетаются теснее. Я знаю, это твои мысли. Они холодные, холоднее льда, и… И поэтому я боюсь.
— Мысли действительно дурные, — кивнул я. — Надо же, не представлял, как это выглядит со стороны.
— У многих людей так, — сообщила Кьярра и привычно уселась на пол у моих ног. Очевидно, ее смирение было недолгим. — Но немножко, и там есть другое. А ты думаешь только об одном. Почему?
— Мы ввязались в нехорошую историю, я уже говорил, — медленно произнес я. — И чем дальше, тем хуже она выглядит. Думаю, нужно менять планы и попросту уходить отсюда как можно дальше, если жизнь дорога.
— Но ты же хотел искать моего отца!
— Как бы нас самих не нашли…
— Я не понимаю! — нахмурилась Кьярра. — Объясни простыми словами, ты же умеешь! И не сердись… Я стараюсь, но если я чего-то не знаю, как мне об этом думать?
— Вовсе я не сержусь, — сказал я, и это было чистой правдой. К тому же проговорить вслух свои догадки полезно: так заметнее огрехи в рассуждениях и дыры в логических выводах. — Я начну издалека. Если что-то будет непонятно, спрашивай сразу.
Кьярра кивнула и устроилась поудобнее. Я не представлял, как она ухитряется скрутиться в такой узел, у меня при одной мысли о подобном начинали ныть все суставы. Старею, наверно.
— Люди постоянно воюют между собой, — сказал я.
— Я знаю. Драконы тоже воевали друг с другом, когда были дикие. И теперь воюют, только для своих людей.
— Это было вступление, — пояснил я. — Так вот, чародеи утверждают, что никому не подчиняются, а сражаются за ту или иную сторону, только исходя из своих убеждений. Вранье, точно тебе говорю. Если среди них и есть идейные, то их меньшинство, а остальные служат тому, кто больше заплатит. Не то чтобы я считал это чем-то плохим, но одно дело — честно наниматься к более щедрому господину, а другое — устраивать из этого такое представление.
— Ты опять говоришь много лишних слов, — заметила Кьярра. — Я и так помню, что ты не любишь чародеев.
— Не перебивай. Так вот… Самые сильные чародеи, те, которые могут не только сшибать золотые на больших дорогах или зачаровывать дома от пыли, когда-то давным-давно образовали Союз. По их уверениям — чтобы делиться знаниями, обучать новичков и все в этом роде. Новичков они действительно обучают, на Баграни лучшая школа чародейства, туда не так-то просто попасть…
— Где?
— Тот остров с башней, который видно из пещеры.
— А-а-а… Я не знала, что он так называется. Мама не говорила.
— Не важно. Дело в другом, — сказал я. — Они объявили Баграни территорией вне политики. Дескать, на острове имеют значение лишь их чародейские дела, а все остальное побоку. Не важно, кто с кем воюет и кому служит прибывший на Баграни чародей…
— Это странно, — вставила Кьярра.
— Это опасно, — поправил я. — Потому что утверждать они могут все, что угодно, но кто мешает какому-нибудь чародею шпионить за нашим главнокомандующим, к примеру, а потом отправиться на остров якобы приобщиться к новым знаниям, но на самом деле поделиться своей информацией с вражеской стороной, если она заплатит достаточно? И остаться там, в убежище, или переметнуться к врагу, потому что за раскрытие тайны могут вздернуть?
— Можно не пускать их на остров, чтобы не болтали лишнего.
— Это практиковали, но удержать чародея взаперти не так-то просто. Если он силен, то с ним сладит только такой же мастер, а он сам может быть ненадежен… Еще брали клятвы о неразглашении определенного рода сведений, но… Толку-то? Принимает эти клятвы их же брат чародей, а если сговориться с ним заранее, нарушение ничем не аукнется. Даже совесть грызть не будет, наверно.
— Тогда лучше перебить всех чародеев, если они такие опасные, — предложила Кьярра.
Мне нравился ход ее мыслей: нет чародея — нет проблемы. Однако я не мог не возразить:
— Драконов же не перебили.
— И правильно, — заявила она. — Разве драконы переходят на чужую сторону?
— Да, было дело. Но ты права, они сделали это не по своей воле, им велели командиры.
Кьярра вдруг нахмурилась и тихо проговорила:
— Я неправильно сказала. Драконы, ты сам говорил, живут вместе с людьми. И, уж наверно, понимают, что делают.
— Они зачарованы, — напомнил я. — Колдовские печати вынуждают их слушаться, даже если им не хочется бросаться навстречу гибели. И был один — я даже запомнил имя, в газетах писали, Безрассудным его звали, — он отказался выполнять приказ, не пожелал переметнуться. Но и противиться не мог — печати заставляли…
— И что случилось?
— Он сделал вид, будто послушался командира, а потом сложил крылья и рухнул с высоты на вражеский лагерь — приказано было приземлиться в расчетной точке, он так и сделал, только не привычным способом. Видимо, это все, что ему оставалось… Погиб вместе с экипажем. Заодно угробил несколько важных шишек противника — они ожидали торжественной сдачи и не подняли в воздух своих драконов, некому было перехватить Безрассудного. Потери среди простых солдат я даже не считаю… — Я вздохнул и добавил: — А с нашей стороны это представили как диверсию. Дескать, командир Безрассудного втерся в доверие, сделал вид, что намерен перейти на сторону врага, а сам благородно пожертвовал собой и своей командой, чтобы ослабить чужое командование. Глупо, если подумать, но люди проглотили, не подавились.
— Жалко его, — поежившись, сказала Кьярра. — Я бы так не смогла.
— Откуда тебе знать, что бы ты смогла, а чего нет? Ладно, продолжим. Чародеи обосновались на Баграни, и выковырнуть их оттуда нереально. Хотя бы потому, что обычный человек против них ничто, а против драконов они остров и окрестности зачаровали первым делом. Но все-таки попытки как-то их приструнить не прекращались. В последней войне Баграни едва не пал.
— Как это?
— Противник собрал достаточно сил, чтобы хватило для прорыва обороны острова, — ответил я. — Знаешь, колдовство колдовством, но если очень долго и сильно бить в зачарованную стенку, можно пробить дыру. Вдобавок, нашлись чародеи, которым не слишком нравился Совет.
— Наверно, их туда не взяли, — предположила Кьярра.
— Вполне вероятно. Или они не угодили чем-то, или во мнениях не сошлись, не важно. Главное, на острове быстро осознали, что сидеть в осаде смогут долго, но рано или поздно выдохнутся. Это колдовство, которое защищает Баграни, оно… как бы объяснить… Вроде паутины, — придумал я сравнение. — Она натянута, висит себе, но стоит мухе в нее угодить, паук тут же узнает об этом и появляется, чтобы сожрать добычу.
— Если все время дергать паутину, паук с ума сойдет, — предположила она.
— Во всяком случае, устанет метаться из стороны в сторону, чинить порванные нити, потом начнет путать настоящих мух с какими-нибудь соринками, которые ветер принес, и рано или поздно допустит ошибку. И тогда достаточно крохотной дырочки в обороне, чтобы ее расширить и прорваться внутрь… — Я перевел дыхание и продолжил: — Вражеское командование хорошо это понимало. Они изматывали чародеев осадой, внезапными атаками, настоящими и ложными, и готовы были продолжать до победного конца. Силы у чародеев не бесконечные, а постоянно держать чары острова в полной боевой готовности очень тяжело. Настолько, что на контратаку у них не хватало ресурсов.
— На что?
— Сами напасть не могли, — пояснил я. — Только отбиваться.
— Но они что-то придумали, — уверенно сказала Кьярра. — Раз до сих пор никуда не делись.
— Конечно, придумали. Чародеи хитрые. Но тогдашний наш король тоже был не лыком шит…
— А чем? — удивилась она. — И разве людей шьют?
На этот раз я застонал вслух и сказал:
— Это означает — он был не промах…
— Не промахивался на охоте?
— Да нет же! Так говорят, когда имеют в виду, что человек умный, хитрый, в общем, своего не упустит.
— Так бы сразу и сказал, — проворчала Кьярра. — А то сперва говоришь непонятно, а потом злишься, что я не понимаю. Как тут поймешь, если люди зачем-то называют вещи не своими именами?
Я подумал, не налить ли себе еще, но отказался от этой идеи. Хватит уже на сегодня, и без того виски ломит. Чего доброго, станет хуже, а пилюли лучше с выпивкой не мешать.
— И что сделал король? — подергала она меня за рукав.
— Он ничего не делал, — ответил я. — То есть, конечно, направил соседу ноту протеста: мол, что это вы вытворяете, договорились же не нападать на Баграни… Получил ответ в духе «не лезьте не в свое дело», довольно резкий, но проглотил это. И стал ждать.
— А-а-а! — радостно выпалила Кьярра. — Я поняла! Он хотел, чтобы обе стороны устали, а тогда победил бы всех! Я так делаю, когда у рогатых гон и они дерутся за самок. Они бьются, бьются, даже меня не замечают. А я обоих — раз! — и сцапала. Или того, который проиграл. Но вообще самки вкуснее, — добавила она справедливости ради. — На битвы просто смотреть интересно. Иногда я даже выбираю одного рогатого, и… ну… как это называется?
— Болеешь за него? Как люди за лошадей на скачках или борцов на состязаниях?
— Наверно. Обидно, если он проигрывает, — вздохнула она. — Так я угадала?
— Почти, — улыбнулся я. — На то, чтобы справиться с обоими противниками, пусть даже ослабленными, у нашего короля сил бы не хватило. А вот оттяпать кусок у побежденного — это пожалуйста. Да и победителя тоже можно пощипать, пока он не оклемался.
— И кто победил? — с живым интересом спросила Кьярра.
— Погоди, я до этого еще не добрался. Глава Совета чародеев понял, что дела плохи и долго им не продержаться. А как Баграни падет — мало не покажется, враг-то собирался сровнять башню Совета с землей, а чародеев перерезать или утопить в море, не помню уже.
— Лучше сжигать, — авторитетно заявила она. — Чтобы точно не выжили.
— Согласен с тобой, но у него были какие-то свои идеи на этот счет. Одним словом, когда чародеям пришлось совсем туго, они взмолились о помощи.
— А-а-а… — снова протянула Кьярра. — И ваш король помог, только не даром, так?
— Именно. Он предложил совершенно разбойничьи условия, чародеи долго торговались, но в итоге все-таки согласились.
— Наверно, они очень хотели жить.
— Еще бы не хотели… Одним словом, они оборонялись на острове, наши войска, включая драконов, — на море и в воздухе, противник наступал… Битва при Баграни длилась три дня и три ночи, как написано в книгах, а точное число потерь до сих пор неизвестно.
— И кто победил?
— Наша сторона, — усмехнулся я. — Ты правильно сказала: чародеи очень хотели жить, а потому сражались отчаянно. Потом, конечно, попытались переиграть: дескать, король воспользовался временной слабостью Совета, но… Он тоже был не дурак и предложил немедленно отвести войска и подарить Баграни противнику, пусть сам с ним мучается… Помогло.
Конечно, я рассказывал упрощенно. Помню, однажды я страдал от вынужденного безделья и читал все, что попадалось под руку, об этой битве в том числе. Интриг там было понакручено столько, что опытный придворный историк не взялся бы разобраться с ходу, куда уж мне, а тем более Кьярре! Но общую суть, надеюсь, она уловила.
— Ну и что? — спросила она. — Чародеи с острова Баграни теперь служат вашему королю?
— Не то чтобы служат… Не хочу вдаваться в подробности, тем более я сам плохо в этом разбираюсь. Главное, они вынуждены соблюдать нейтралитет.
— А что мешает чародеям встречаться и договариваться в другом месте?
— Ничто не мешает. Только там за ними можно проследить, да и защита от драконов есть только на Баграни. И на столице, к слову, — король заставил чародеев установить ее.
Кьярра задумалась. Я молчал, не желая прерывать этот процесс.
— Ты говоришь, дракон не может попасть на Баграни и в окрестности, так? Гора… как ты ее назвал?
— Багралор.
— Да, она тоже зачарована?
— Конечно. Иначе оттуда атаковать остров было бы легче легкого, — повторил я недавнюю свою мысль.
— Но мама там жила… Я ей верю! Ты сам видел пещеру! Она отнесла отца туда… и я тоже могу туда попасть! — Кьярра выдохнула, и мне показалось, будто я увидел искры. — Почему?
— Наверно, защита не считала твою мать врагом, — сказал я. — Она ведь давно там поселилась?
— Да. Точно до того, как построили башню.
— Ну вот. Чародеи и заколдовали округу вместе с твоей матерью, и она оказалась как бы невидимой для защитной системы. Это единственное объяснение, которое я способен придумать.
— А я? Она ведь улетела оттуда, чтобы я не попалась!
— А ты попала на гору скрытым путем, — ответил я. — И, наверно, твой отец тоже — иначе бы твоя мать не сумела его туда доставить. Теперь понимаешь, насколько опасна такая информация?
— Я подумаю, — сказала Кьярра и умолкла, хмуря брови и покусывая ноготь.
Думала она долго, но наконец произнесла:
— Если бы люди узнали, что их драконы умеют вот так попадать, куда хотят, они бы запросто захватили остров! Раз — и целая стая драконов возле башни!
— Так просто это не работает, — напомнил я. — Ты ведь можешь попасть только в то место, в котором была сама.
— Или видела, — напомнила она. — А остров хорошо видно издалека. У нас хорошее зрение. Я бы разглядела эту башню и со стороны моря, не только с гор! Она такая яркая, а еще… ну… я ее чувствую. Как Тродду или Сарго, только намного сильнее.
— Неудивительно, она напичкана чарами от фундамента до шпиля… Продолжай, — пригласил я.
— Выходит, отец понял, что дракон может попасть на Баграни, — сказала Кьярра. — Даже если только в виде человека — не важно. Попал на остров и превратился. Ведь они же не глупые, эти прирученные, ты говорил. Могут сражаться без командира. Им бы приказали разрушить башню и поубивать чародеев, вот и все.
— Не путай, он воевал не на стороне противника, — напомнил я. — На нашей. А наши войска обороняли Баграни.
— А… — она снова задумалась. — Это не важно. Он, наверно, захотел рассказать вашему королю, чтобы тому было проще торговаться с чародеями. Не захотят слушаться — не поможет эта защита.
— Отлично, — сказал я. — Ты права, это сильный козырь. И Совет чародеев с тех пор заметно попритих, так что, вероятно, король разыграл эту карту.
— Думаешь, ему поверили на слово?
— Почему на слово? Если твой отец научился пользоваться скрытыми путями, то наверняка продемонстрировал это. В любом случае тайна осталась тайной.
— Почему? Если ваш король узнал ее, то мог приказать моему отцу обучить всех своих драконов, и тогда легко победил бы и врага, и чародеев!
— Так-то оно так, но он предпочел этого не делать… — протянул я. — Видимо, на то были причины.
— Какие?
— Откуда мне знать?
— Может, он боялся, что драконы разлетятся кто куда? — предположила Кьярра. — Даже если у них эти… колдовские печати. Ты сказал, со временем чары слабеют. Драконы долго живут, могли бы переждать где-то далеко, пока они не развеются совсем, и тогда стали бы свободными. А люди очень боятся свободных драконов, правда ведь?
— Хорошая версия, — согласился я, а она спросила вдруг:
— Мама сбежала, чтобы ее не убили? Она знала секрет и могла его рассказать врагам. Она ведь не служила вашему королю…
— Вполне вероятно. Этого мы уже не выясним. Но тут мы подходим к самому интересному, — сказал я. — Кто и зачем тебя изловил?
— Чародей, ты же знаешь.
— Да, только мы понятия не имеем, чей он был — королевский, вражеский или свой собственный. И поймал ли он тебя просто как диковину или потому, что ему заплатили? Если так, то кто?
— Очень много вопросов, — пожаловалась Кьярра. — А ответов ты не говоришь. Почему?
— Потому что сам их не знаю, — вздохнул я. — Довольно на сегодня, и так голова гудит… Нужно отдохнуть хоть немного, скоро уже в дорогу. Иди, поспи. Я разбужу.
Кьярра кивнула, потом сказала:
— В мыслях у тебя ужас что такое. Все перепуталось.
— Немудрено… Но, знаешь, во всем этом есть хоть что-то хорошее!
— Что?
— Мы теперь точно знаем, сколько тебе лет, — ответил я, не выдержал и ухмыльнулся. И добавил мысленно: «Будем знать, когда я выясню, сколько времени драконы вынашивают детенышей, хотя… в их случае плюс-минус год — роли не играет».
— Разве это важно? — недоуменно спросила Кьярра.
— Гм… Пожалуй, не слишком. Главное, с местом и датой битвы определились.
— Теперь проще будет искать моего отца?
— Как бы не наоборот. Не представляю, сколько тогда было пропавших без вести, — покачал я головой. — Но зацепка имеется. Попробуем.
Это была почти безнадежная затея. И все-таки маленький шанс на удачу оставался, и я намерен был его использовать.
Зачем, спрашивается, если я мог просто исчезнуть и забыть об этой истории, как о страшном сне? Сам не знаю. Бывает, застрянет что-то в голове — обухом не выбьешь. Наверно, на этот раз воображение разбушевалось, раз подбросило картинку: над городом, ставшим мне почти родным, из ниоткуда появляются десятки вражеских драконов и открывают огонь по замку, по разноцветным крышам на холме, по узким улочкам… Через несколько минут Таллада будет объята пламенем, и мало кому посчастливится уцелеть — при таком пожаре в реке не отсидишься, на голову будут падать горящие мосты, прибрежные дома, причалы, да и корабли вспыхнут. Вряд ли успеет спастись Веговер с семьей, знакомые стражники, веселые девицы и картежники из «Красной шляпки», «Соломенной вдовы» и других заведений, мои соседи и вовсе незнакомые люди…
Все это может стать реальностью, если информация просочится к противнику. Знаю, со времен битвы у Баграни мы числимся «союзниками», стычки в приграничье и в колониях не в счет. Но кто знает, не решит ли чужое командование покончить с соперником одним решительным ударом? Нашему, похоже, хватило дальновидности не делать этого, лишь припугнуть чародеев (если все было так, как я рассудил), и все же…
А что сделают чародеи, если получат эти сведения? Возможно, постараются укрепить защиту Баграни так, чтобы исключить использование скрытых дорог (если это вообще реально), возможно, постараются раздобыть себе драконов, чтобы уже самим угрожать обычным людям. Чародей на драконе, способном миновать любую защиту (что там, ведь именно Совет устанавливал ее на столицу!), — серьезная угроза. А они ведь честолюбивы, власть всегда их манила… Неужели откажутся от такой возможности?
«Санди, ты рехнулся, если всерьез намерен остановить чудовищную войну, — сказал я себе, — которой может вовсе не случиться. Подумай! Вдруг это просто стечение обстоятельств? Кьярру поймали для чьего-то зверинца, Сарго с Троддой просто решили подзаработать и перепродать ее втридорога другому любителю экзотики… А ее отец не добрался до командования, или добрался, но ему не поверили, решили — умом тронулся после контузии».
Вот только я не верил в такие совпадения. И привык рассчитывать на самое худшее…
