Глава 13

Моя дневная вылазка в город прошла вполне успешно. Я не выделялся из толпы, продавцы в лавках не обращали на меня внимания сверх необходимого: отвечали на вопросы и подсказывали, что нынче носят девицы. Вдобавок я сразу спрашивал траур, а вид при этом имел достаточно мрачный и озабоченный для того, чтобы никто не пускался в расспросы. В обувной лавке, правда, заметили, что готовую обувь не стоит брать без примерки, но я буркнул, что племянница носу из дома не кажет, а пешком ей ходить не придется, и только.

Никого не удивляло, что солидный господин (шляпа Веговера смотрелась на мне весьма недурно и загадочным образом старила сильнее, чем пышные бакенбарды) сам делает покупки. Есть такие прижимистые типы, которые ни за что не оставят подобное на откуп слугам — ведь те могут обмануть, сторговаться подешевле или взять вещь похуже, а разницу положить себе в карман. О нет, подобный человек скорее потратит время, но сам удостоверится, что ему предложили товар высшего сорта. Почему не приказал доставить образцы на дом? Проще простого: он не местный, живет в гостинице (разумеется, я озаботился заранее снять там номер — надо же куда-то отправлять посыльных с покупками?), не знает, где чем торгуют, а советчики из той же гостиничной прислуги соврут — недорого возьмут. С этой стороны ко мне нельзя было придраться.

Я и сам разжился обновками: из моего привычного гардероба с большим трудом удалось составить достаточно унылый и строгий ансамбль, соответствующий образу, а в дорогу желательно взять хотя бы одну смену одежды, а лучше две.

Все это было хлопотно, но в целом приятно: я не спеша прошелся по улочкам, послушал, как бьют часы в ратуше, посмотрел на разноцветные крыши особняков на холме и старинный замок, постоял над рекой на мосту Свиданий… Одним словом — попрощался. Может, преждевременно, но я полагаю — лучше сделать что-то и пожалеть об этом, чем не сделать и сожалеть.

Уже в сумерках я забрал покупки из гостиницы, сел в пролетку, правда, отпустил ее через две улицы, а до дома снова добрался своим ходом.

И вот тут-то меня поджидал неприятный сюрприз: Кьярры не было. Я понимал, куда и зачем она могла отправиться, но все-таки пережил весьма неприятные полчаса до того момента, как она появилась, и первым делом удивленно спросила:

— Ты уже вернулся?

— Нет, все еще гуляю. Неужели не видно?

— Ты разозлился, — уверенно сказала Кьярра.

Она явно отмывалась в ручье, чтобы не наследить в доме: с волос капало. Я знал, что они высохнут самое большее через четверть часа, но это не мешало мне с неодобрением смотреть на мокрые следы на полу.

— Представь себе.

— Почему? Ты сказал, что вернешься после заката. Мне было скучно сидеть одной. Выйти нельзя, смотреть не на что, — Кьярра виновато развела руками. — Я решила — поохочусь немножко, успею вернуться, и ты ничего не заметишь. Но не успела.

— Это не самое скверное из того, что могло произойти, — заверил я.

— А что еще? — удивилась она.

— Я мог примчаться домой, опережая погоню на считаные минуты и рассчитывая на то, что мы с тобой успеем сбежать. Но, — настала моя очередь разводить руками, — ничего бы не вышло. И я попался бы преследователям, и ты по возвращении наткнулась бы как раз на них.

— Ой… Я не подумала, что так бывает…

— Не могу же я за тебя думать, ты не машина! — сказал я. — Исчезаешь — хоть записку оста… Стоп. Ты вообще грамотная? Считать умеешь, ты говорила, а вот писать?

— Буквы знаю, — посопев, ответила Кьярра. — И немножко могу читать. Но не все слова. Только простые. Я посмотрела книгу у тебя на столе — ничего не понятно. Ну, кроме букв. И то половина незнакомых!

— Неудивительно… — пробормотал я. — Она на другом языке. Но ты не уходи от ответа: сможешь написать хотя бы «Улетела на охоту, буду поздно»?

— Наверно, нет, — честно сказала она. — Я только палочкой на песке или углем на стене умею. А по-человечески — не пробовала. У нас же не было чернил и прочего для письма…

— Не страшно, научу. Десяток фраз уж запомнишь… Главное, чтобы разобрать можно было. Кстати, вероятно, тебе проще будет нарисовать картинку. Понимаешь? Дракон, стрелочка — значит, улетела, рогатый зверь — значит, на охоту. Солнце заходит — будешь поздно. Ну?

— Давай я лучше научусь писать слова, — ответила Кьярра. — То, что ты говоришь, слишком сложно. Рисовать я не умею.

— Я же от тебя не шедевр требую, — покачал я головой и действительно ощутил себя строгим дядюшкой, отчитывающим племянницу. — Ладно, попробуем и так, и этак. В поезде у нас будет достаточно времени на такие развлечения… А пока пообещай, что не станешь отлучаться, не предупредив меня. Я не запрещаю тебе охотиться, но должен знать, могу рассчитывать на тебя в определенное время или нет! И тебе лучше улетать, когда я здесь, а не шатаюсь невесть где. Мало ли кто нагрянет, пока хозяина нет дома!

— Я буду говорить, — кивнула она. — Трудно так много думать обо всем…

— Ты просто не привыкла. Я тоже не сразу научился держать в голове сразу много дел, — утешил я. — А теперь, раз ты сыта и достаточно чиста… за примерку! Нам завтра в дорогу.

Кьярра вздохнула и покорилась.

Должен отметить, глазомер у меня недурен: почти все вещи пришлись ей впору. И намучился же я, объясняя, как что надевать и застегивать… Ну почему Кьярра не могла оказаться мальчиком? Увы, мироздание снова ничего не ответило на мой безмолвный вопрос. Как обычно, я давно привык к его молчанию…

— Ужас как неудобно, — сказала Кьярра, осторожно сделав несколько шагов в новой обуви.

— Жмет?

— Не знаю, — ответила она, прислушавшись к своим ощущениям. — Просто неудобно. Будто стою на камне и вот-вот упаду.

— Ну извини, дамской обуви без хотя бы маленького каблучка я не нашел. Мог взять на мальчика, но такие ботинки с платьем выглядели бы слишком экстравагантно. А шить на заказ некогда.

Я подумал и добавил:

— Придется тебе держаться за меня, чтобы не спотыкаться и не потеряться. Выглядеть будет достоверно с учетом твоей легенды. Люди с такой болезнью часто боятся шума и тем более толпы.

— Ты же не любишь, когда тебя трогают, — напомнила Кьярра и снова обошла вокруг стула, придерживаясь за спинку.

На этот раз получилось заметно лучше. Ее хотя бы не шатало на ходу, как пьяного матроса.

— Мало ли чего я не люблю… Ради дела потерплю, не облезу.

— Я постараюсь не обжигать, чтобы ты не облез, — пообещала Кьярра.

Кажется — вот только привык к этой ее непробиваемой серьезности, и опять… На этот раз, впрочем, я не стал объяснять, что именно имел в виду. Сам виноват: зарекался ведь выражаться при ней исключительно однозначно!

— Ну вот, — сказал я, нахлобучив на нее дорожную шляпку и завязав ленты под подбородком. — Теперь ты похожа на благонравную девицу. Взгляни в зеркало… хотя нет, постой. Надеюсь, ты знаешь, что это такое?

— Конечно! — возмутилась Кьярра. — Мама рассказывала. И свое отражение я видела. В воде. Зеркал у нас не было.

— Замечательно, — искренне сказал я. — Не обижайся, я предпочел перестраховаться. Некоторые люди из глуши, которые тоже видели себя только в какой-нибудь луже или начищенном котелке, пугаются, когда видят хорошее зеркало. Отражение слишком уж похоже на настоящего человека, того и гляди, выйдет навстречу. Или того хлеще: заменит оригинал…

— А так бывает?

— Об этом страшные сказки рассказывают.

— Тогда ничего, — решила Кьярра. — Сказки часто про то, чего на свете не бывает.

Меня подмывало спросить, о чем рассказывают на ночь матери маленьким дракончикам, но я удержался: она ведь примет это за чистую монету и примется вспоминать, а сейчас не до того. Успею еще… если не забуду.

Отражение не слишком заинтересовало Кьярру (хотя она украдкой потрогала пальцем стекло), а вот одежда…

— Зачем ваши женщины так неудобно одеваются? — спросила она, приподняв подол. — Как в этом бегать? Даже ходить тяжело!

— Так сложилось, — ответил я заученной фразой. Ну откуда я знаю, почему в незапамятные времена одеваться стали именно так, а не иначе?

— Тродда была в штанах…

— Она чародейка, ей можно вести себя не как все. А ты приличная девушка… Ну, во всяком случае, дядюшка пытается сделать из тебя такую.

«Что-то еще получится», — мелькнуло в голове, вслух же я сказал:

— Запомнила, что как надевается? Если нет, лучше спроси меня, а не напяливай абы как. Попутчики не поймут, если ты появишься в расстегнутом платье.

— Я же… это самое… — Кьярра нахмурилась. — Больная умом.

— Не до такой степени. Нелюдимость и небольшие странности простительны, а вот бегать полуголой перед незнакомыми людьми — прямой путь в больницу для помешанных, — сказал я. — А ею даже на каторге пугают, потому что с каторги сбежать можно, если повезет, но оттуда… если только вперед ногами вынесут.

— Почему?

Я мысленно дал себе оплеуху и пояснил:

— Покойников принято выносить из дома ногами вперед, поэтому так и говорят. Не спрашивай, почему, я не знаю! В другом месте их вообще через окно вытаскивают, а потом это окно забивают наглухо и прорезают новое.

— Люди странные, — в который раз повторила Кьярра. — Я буду спрашивать, Рок. Я же обещала делать, как ты говоришь.

— Когда это? — не смог припомнить я.

— Я тебе не сказала, — с очаровательной непосредственностью ответила она. — Но я так решила. Только иногда забываю. Это потому, что я не привыкла много думать, да? Дома не о чем было. Поохотилась — поспала — снова поохотилась. Вспомнила маму. И все. Когда она была, мы говорили и я думала больше. О том, что она рассказала. Она потом спрашивала, как я запомнила. Ругала, если я ошибалась. А потом ее не стало. Я сперва твердила на память все, что помнила, но оно скоро стало таким… ну…

— Как будто истерлось от повторения? — пришел я на помощь.

— Да! Как старые монеты — на них ничего не разберешь. Вот она есть, а рисунка нет. Так и слова: я их заучила, но не могу вспомнить, что они значат.

— Ты действительно одичала от одиночества, — помолчав, сказал я. — Такое случается даже со взрослыми самодостаточными людьми, а ты осиротела совсем юной. Воспоминаний у тебя мало, впечатлений — и того меньше, пополнить их негде, вот и выходит, что думать не о чем. А когда разум нечем занять, он…

— Ржавеет? — перебила Кьярра. — Как мечи?

— Именно, — кивнул я и подивился: почему ей на ум пришли мечи, а не ножи, к примеру, или еще какой-нибудь инструмент, который она могла видеть у стариков-козопасов? — А если возить лезвием по какому-нибудь достаточно твердому предмету… вроде воспоминаний, да, но без умения и сноровки, оно не отточится, а затупится.

— Я буду больше думать, — пообещала она. — Но это трудно.

— Дело привычки. А теперь давай собираться. С утра времени не будет: ты же наверняка захочешь поохотиться на дорожку?

— А по пути будет нельзя?

— Я не представляю, сумеешь ли ты попасть в свои охотничьи угодья из поезда, — повторил я вслух свое опасение. — Он все-таки движется, и довольно быстро. Остановки есть, но они слишком короткие, ты за такое время не управишься. Одним словом, лучше не рисковать. Потерпишь пару дней?

— Если человеческой еды будет много, то потерплю, конечно, — согласилась Кьярра.

— Придется мне прикидываться обжорой, — невольно улыбнулся я.

— Почему?

— Потому что юные девушки столько не едят. Впрочем… Ты же у нас головой скорбишь, а такие люди часто любят поесть и не чувствуют насыщения. Если их не ограничивать, не остановятся. Ну и выглядят они соответствующе.

— Но я же худая, — резонно заметила Кьярра. — Ты сам сказал однажды — кожа да кости. Дракон не может быть толстым. Как летать? Крылья не поднимут!

— Это еще один штрих к нашей истории, — ответил я. — Мать держала тебя в узде, само собой, и я намерен вести себя так же. Но тебе настолько не нравится поезд, что еда — единственное, чем можно тебя отвлечь. Иначе ты сильно возбудишься и можешь что-нибудь натворить. Да хоть капризничать начнешь, кричать, а в небольшом замкнутом помещении это очень неприятно, особенно для ни в чем не повинных соседей… Поэтому пришлось сделать послабление в правилах, но только на время.

— Понятно, — кивнула она, задумалась ненадолго, потом спросила: — Рок, а почему нет слуг? Если ты богатый и я тоже, должны быть слуги! Носить наши вещи и вообще…

— Вот только их мне еще и не хватало, — мрачно ответил я. — Согласен, это слабое место в плане, но нанятый впопыхах слуга — еще хуже. А своих я не держу, сама видишь.

— Почему?

— Потому что меня месяцами не бывает дома. Не вижу смысла содержать нескольких бездельников, — пожал я плечами. — Когда я возвращаюсь, то даю знать приходящей служанке: она стряпает и стирает, прибирается по необходимости. Еще конюху из дома напротив — так-то я и сам могу обиходить лошадь, но обычно мне лень, а ему лишняя монетка не помешает.

— В доме чисто, — сказала Кьярра. — Даже пыли нет. Опять колдовство?

— Не опять, а снова, — буркнул я. — Оно самое. Вещи не пылятся, не отсыревают, не плесневеют. На сколько бы ты ни ушел, по возвращении найдешь в том виде, в котором оставил. По-моему, удобно.

— Наверно… И кажется, что тут кто-то есть.

— В самом деле? Мне нет. Я бы насторожился, покажись мне, будто у меня незваные гости.

— Не гости… — Кьярра помотала головой, отчаявшись подобрать слова. — Просто… Дом не пустой. Не брошенный. Мама показывала мне пещеру, где жила до меня. Там много лет никого нет. Видно, что были, но давно. Очень неуютно.

— Жила до тебя? — насторожился я. — Ты имеешь в виду, до твоего рождения?

Она кивнула, а я едва не застонал: если выяснится, что мать Кьярры обитала на другом конце континента и спасла военного (не важно, дракона или человека) там же, то… Нет, ничего не случится. Наоборот, хорошо, что об этом стало известно сейчас, а не тогда, когда я перерою архивы в поисках упоминаний о не существовавшей битве в наших предгорьях! Чего доброго, отец Кьярры мог оказаться бойцом противника… но не оказался, на мою удачу. У тех мундиры не сизые, голубые, перепутать эти цвета невозможно, если ты не страдаешь той редкой болезнью, при которой люди даже красный с зеленым путают. У Кьярры ее точно не было, хоть на этом спасибо.

— И с отцом твоим она тоже встретилась там? — уточнил я.

— Конечно. Откуда бы ему взяться здесь? Ну то есть там, где она стала жить со мной.

— Замечательно… — Я подержался за голову, чтобы собраться с мыслями. — Ты можешь объяснить, где та брошенная пещера?

— Нет, — поразмыслив, ответила Кьярра. — Если ты хочешь, чтобы я тебе показала на той картинке… ну, карте, то не получится. Там нет этого места.

— Только не говори, что оно… как назвать-то… не в нашем пространстве!

— В каком же? — не поняла она.

— В другом. Как моя хижина в лесу, например.

— А, ты об этом! — повеселела она. — Нет, оно здесь. Просто на карте его нет.

— То есть та пещера где-то в диких горах?

— Они не очень дикие. Почти как здешние. Когда мама мне его показала, людей внизу было даже больше, чем возле нашего дома. Она жалела, что пришлось бросить то жилище. Там красиво. Море внизу. Я никогда раньше не видела моря и даже напугалась — такое оно большое! — мечтательно проговорила Кьярра. — Почти как небо, только у него берега есть, а у неба нет.

Час от часу не легче. Где у нас горы на самом побережье? Чаячий приют? Так эта гряда необитаема, из людей там разве что рыбаков увидишь да корабли вдалеке проходят. Какие-то иные острова, которые я знаю только по названию? Придется выяснить, иначе отца Кьярры я сроду не отыщу!

Перебирать всех, кто был ранен в бою (а их в те времена гремело превеликое множество и на территории нашего королевства, и на вражеской, даже по самым далеким окраинам), пропал без вести, а затем вернулся — жизни не хватит. Вдобавок, подумалось мне, этот тип мог и не добраться до места назначения. Вряд ли дезертировал — с его званием и наградами это как-то не вязалось, — но мало ли, что могло произойти по дороге? Не думаю, будто мать Кьярры за руку привела его в расположение части. Или все же?..

Гадать можно бесконечно, а вот время у нас было ограничено, поэтому я спросил:

— Мы сможем попасть туда прямо сейчас? Туман не мешает?

— Нет, — прислушавшись к каким-то своим внутренним ощущениям, ответила Кьярра. — То есть не мешает. Туман там бывает редко. Мама еще и поэтому решила перебраться в глухие места. Сама она хорошо умела прятаться, а я еще нет. Могла попасться людям на глаза, а это плохо.

— Что значит — «еще и поэтому»? Была какая-то иная причина? Ты говорила про свой дом — он почти всегда в тумане, потому что так легче прятаться от других драконов, но добавила потом, что диких давно не стало. Тогда от кого скрываться? От людей — понятно, но для этого нужны другие способы, разве нет? Теперь говоришь, что пещера твоей матери такой защитой не обладала. И я задам тебе твой любимый вопрос — почему?

— Я напутала, — после паузы сказала Кьярра. — То есть все перемешала. Не сердись, Рок. Я же сказала, что не привыкла думать…

— Я не сержусь, просто хочу разобраться в этой истории, пока мы не запутались еще сильнее, — произнес я как только мог мягко. — Давай по порядку. До твоего рождения мать не пряталась от других драконов, а после вдруг начала.

— Не после, тоже до, — поправила она. — Когда меня еще не было, но она уже знала, что кто-то родится.

— Ценное уточнение… Так вот, я могу понять ее боязнь, что ты попадешься на глаза людям. Но туман тут при чем? Чем ее не устроило просто безлюдное место? Или так совпало, что ваш новый дом оказался одновременно и в тогда необитаемых краях и практически не обнаружимым для драконов?

Я умышленно опустил слово «диких», хотел посмотреть, до чего додумается Кьярра. И она не подвела:

— Отец ведь тоже был драконом. Значит, мог добраться до мамы, если бы она осталась на старом месте.

— А она этого, очевидно, не хотела?

— Не знаю, — пожала плечами Кьярра. — Она не сказала. Помнишь, я говорила: может, она пробовала жить у людей с ним вместе, но ушла? Вдруг она сбежала? Когда стало понятно, что должна появиться я? Ты сказал: она не желала мне такой участи… Ну вот.

— Определенная логика в этом есть, — кивнул я.

Версия насчет человеческого происхождения отца Кьярры трещала по всем швам. Будь он человеком, ее мать пряталась бы иначе. Либо свойства нового жилища — в самом деле удачное стечение обстоятельств, либо отец успел узнать о способностях диких сородичей, и она искала подобное место целенаправленно. Вполне вероятно, мать Кьярры упомянула об этом, будучи в полной уверенности, что прирученные драконы тоже способны пользоваться скрытыми путями. А если она была хотя бы вполовину такой же неискушенной, как Кьярра, то спасенному ничего не стоило вытянуть из нее подробности. Он-то уж точно наивным не был и наверняка попытался выведать все, что можно. И даже опробовать…

Только вот куда подевалось это знание лотом? Отчего до сих пор не используется повсеместно? Загадка…

Я мог предположить, чем обусловлена такая завеса тайны, но какой прок от моих домыслов? Без подтверждения они ничего не стоят.

— Вдруг он был не очень-то хороший? — сказала вдруг Кьярра, и лицо ее приобрело ожесточенное выражение. — Ему помогли, а он захотел выдать мамино убежище. Если так, жалко, что она его не убила!

«Может, и убила, только тебе не сказала, — подумал я. — Тогда понятно, почему все осталось в секрете. А зачем переселилась? Хм… Допустим, понимала, что пропавшего дракона могут искать. Чародеи нашли бы его в любом облике, это точно, если только мать Кьярры не спрятала труп где-нибудь в другом месте… Одни вопросы, чтоб им, а ответы узнать не у кого!»

— Если он жив, а мы сумеем его отыскать, ты сможешь спросить, что тогда произошло. А пока… покажи мне ту пещеру, хорошо? Я должен знать, что это за место.

— Пойдем, — охотно согласилась она. — Только можно мне снять вот это все?

— Конечно, — ответил я…

Но, разумеется, снова позабыл о том, что Кьярра все воспринимает буквально.

— Я же просил тебя не ходить голой!

— Но там никого нет, — удивленно сказала она. — Правда-правда. Люди так высоко не забираются, им там дышать тяжело… ой!

— Что еще?

— Ты ведь тоже будешь задыхаться, — ответила Кьярра. — И я еще забыла сказать — там холодно, даже холоднее, чем на твоей снежной дороге.

— Хорошо, что предупредила, оденусь потеплее, — кивнул я. — Надеюсь, от разреженного воздуха я не сразу лишусь сознания, а если все-таки свалюсь, верни меня сюда, договорились?

— Конечно! Я же сказала, что ни за что тебя не брошу, — без тени иронии ответила она.

В который раз я повторил себе: пора привыкнуть к тому, что с чувством юмора у Кьярры проблемы, равно как и с пониманием иносказаний. С одной стороны, это представляло определенные трудности, а с другой… С другой — было забавно и даже трогательно.

— И надень хоть что-нибудь, — добавил я. — Понимаю, ты не замерзнешь, но мне на тебя даже смотреть зябко. Особенно в снегах.

— Просто я тебе не нравлюсь, — заявила Кьярра, натягивая прежнюю свою одежду.

— То есть?.. — опешил я.

— Ты мужчина, я женщина, — пояснила она. — Но я тебе не нравлюсь. У тебя кровь не волнуется, когда ты на меня смотришь. Я же чувствую. Ты только злишься, но не по-настоящему, не потому, что я сделала что-то плохое. Не знаю, как это называется.

Я тоже не знал. Досада, возможно? Но мне и досадовать следовало только на свою жадность, из-за которой я ввязался в это приключение, да на стечение обстоятельств. Отказался бы от работы, обидел Веговера (уж не умер бы он от этого и тем более не обеднел), зато жил бы спокойно, а не шарахался невесть где в компании дикого дракона!

Но в остальном Кьярра была совершенно права: я не воспринимал ее как женщину. То ли потому, что она казалась мне подростком (и не важно, сколько ей на самом деле лет), а я никогда не испытывал тяги к молоденьким девочкам (говорят, для этого нужно или иметь природную склонность, или сильно состариться), то ли из-за того, что я считал ее существом другого вида… Свою Гуш я ценю и берегу, привязан к ней, однако у меня никогда не возникало желания… хм… сблизиться с нею. Кьярра не лошадь, конечно, но и не человек, пускай и похожа внешне.

Одним словом, это был слишком сложный вопрос для того, чтобы обсуждать его на ходу. Вдобавок я был рад такому положению вещей: начни я испытывать к Кьярре нечто, напоминающее влечение, все бы сильно осложнилось. От нее подобное не укроется, а я уже упоминал, как все непросто для меня в этом деле. Я в любом случае не рискнул бы сойтись с ней — так можно остатки мозгов выжечь, а они мне дороги, — Кьярра бы обиделась… Лучше уж так.

— Я сержусь потому, что ситуация сложилась непростая и выхода из нее пока нет, — пояснил я. — Ты невольно стала тому причиной, хотя не виновата, и тебя эта досада тоже затрагивает. Что до прочего… Ты кажешься мне ребенком, несмотря на твой возраст, вот и все.

— И ты поэтому обо мне заботишься?

— Забочусь? Разве?

Кьярра кивнула, а я попытался посмотреть на свое поведение ее глазами. Пожалуй, она права: то, что я делаю, действительно можно принять за заботу. О самом себе в первую очередь, но ей-то неоткуда об этом знать…

— Давай не будем терять время понапрасну, — попросил я. — Просто покажи мне пещеру!

— Ты сперва оденься, — напомнила она. — А то замерзнешь.

— С тобой-то рядом? Вряд ли…

— Я не стану превращаться, иначе говорить не смогу. Как я тебя согрею, если ты такой большой?

— Твоя взяла, — вздохнул я и отправился за теплой одеждой.