Глава 9
Разговор с инспектором Сандерлендом леди Фарли-Страуд не стала откладывать в долгий ящик. Она взяла его в оборот сразу после нашей с ней откровенной беседы.
– Инспектор, а не могли бы вы позволить моей доброй подруге и соседке поприсутствовать на ваших допросах? – напрямую спросила она.
– Хм. Не сочтете ли за бестактность, если я поинтересуюсь, к чему вы клоните? – вопросом на вопрос ответил Сандерленд.
Леди Гертруда ничуть не смутилась.
– Она пишет книгу, понимаете? Детективный роман. И для автора наблюдать собственными глазами за ходом следствия – сами понимаете, лучше и не придумаешь!
– Нет, это совершенно вопреки правилам, – ответил полицейский. – Расследование – штука тонкая. И вести его нужно крайне осмотрительно. Не уверен, что было бы разумным вовлекать людей со стороны.
– Все верно, инспектор, все верно. Но эта женщина – большая умница. Она такая сообразительная! Ее присутствие никак вам не помешает.
На некоторое время Сандерленд задумался.
– Хорошо, – согласился он, покосившись на мою госпожу. – Откровенно говоря, она и на меня произвела впечатление весьма неглупой женщины. «У нее все дома», – как выражается миссис Сандерленд. Будем надеяться, что ее присутствие окажется кстати. Ну или, по крайней мере, никому не помешает. Это ваш дом, миссис Фарли-Страуд, так что, раз уж вы так ходатайствуете за леди Хардкасл, я готов разрешить ей присутствовать на допросах. Но предупреждаю: если она не оправдает ожиданий, я ее немедленно отстраню. Вы согласны?
– Конечно, конечно, – заверила его леди Фарли-Страуд. – Если она доставит вам неудобства, я и сама отчитаю ее как полагается.
Пока инспектор беседовал с хозяйкой дома, леди Хардкасл выполняла другое поручение Гертруды. Берт, водитель, и лакей по имени Дьюи, который беспрестанно бранился на валлийском языке, будучи уверенным, что никто его не поймет, по ее просьбе притащили ученическую доску вместе с подставкой. Упомянутая доска нужна была моей госпоже для заметок и зарисовок во время допросов и расследования. Ее установили в столовой.
Потом леди Хардкасл сделала наброски портретов кое-кого из приглашенных, и мы вместе попытались вспомнить отдельные детали минувшего вечера.
– С кем еще вы поговорили, инспектор? – спросила Сандерленда моя хозяйка, завершив весьма детальное, хоть и недоброжелательное описание Клиффорда Хэддока.
– Только с вами, ну и еще с парочкой людей из прислуги, – ответил полицейский. – Большинство гостей ушли вскоре после вас, а оставшиеся отправились спать. Леди Фарли-Страуд настояла, чтобы я не будил их утром. Так что я только вас потревожил спозаранку, направив к вам констебля Хэнкока.
– Уверена, что мне весьма пригодится то, чем я занималась в своей прошлой жизни, – ответила моя хозяйка. – Вам не приходилось слышать о восточной теории кармы?
– Приходилось. Мой старый сержант, когда я только-только поступил на службу, обожал рассуждать на эту тему. Двойная бухгалтерия души, как он изволил выражаться.
– Этот ваш сержант, похоже, был настоящим философом.
– Он служил в Индии. И, кстати, был женат на индианке. Замечательный человек.
– Возможно, мое раннее пробуждение – расплата по некоему кармическому долгу.
– Уверяю вас, долг не столь велик, – ответил Сандерленд. – Случается, что люди расплачиваются куда более серьезными вещами, нежели раннее пробуждение с больной головой.
– Да уж, это точно. И потом – в качестве дополнительной награды я получила беседу с вами и ваше благосклонное терпение. Думаю, не понадобится ли мне нанять бухгалтера – специалиста по метафизической отчетности? И все ради того, чтобы отблагодарить вас, инспектор, за потакание моим капризам. Не сомневаюсь, что вы могли бы избрать куда менее обременительные способы ведения расследования, чем необходимость постоянно видеть перед глазами даму в обществе ее служанки.
– Леди Фарли-Страуд наговорила о вас массу всего хорошего, леди, да и мои собственные впечатления не столь далеки от ее слов. И пока вы будете присутствовать в качестве наблюдателя, уверен, что дела у нас пойдут. Правда, до сих пор не могу понять, к чему это все вам, – добавил полицейский. – Со слов леди Фарли-Страуд, вы вроде как книгу задумали?
– Да, детективный роман, – усмехнувшись, пояснила леди Хардкасл.
– В таком случае у меня нет вопросов. Наконец-то читатель получит объективное представление о работе полиции, – сказал инспектор. – А теперь давайте перейдем к делу, если вы не против. Начнем с опроса свидетелей. Одного за другим. Работа эта нудная, но я всегда считал и считаю, что доскональность рано или поздно всегда вознаграждается.
По тому взгляду, который бросила на инспектора моя госпожа, я поняла: она явно хочет заявить ему о том, что в деле Пикеринга как раз доскональности-то и не хватало. Но она все же предпочла промолчать.
А Сандерленд снова обратился к своему вездесущему блокноту.
– Мисс Армстронг, сделайте доброе дело, попросите кого-нибудь из здешней прислуги разыскать и пригласить ко мне мисс Сильвию Монтгомери. Посмотрим, что она расскажет о своем визите в библиотеку.
* * *
Сильвия Монтгомери так до конца и не оправилась от пережитого утром потрясения. Теперь она предстала в своей обычной одежде, а не в сценическом костюме. Усевшись перед Сандерлендом и леди Хардкасл, она держалась без особого дружелюбия, но и без неприязни, когда ее стали спрашивать о событиях минувшего вечера.
– …И тогда я пробралась в библиотеку в поисках спиртного. После выступления делать на сцене особо нечего, разве что глазеть на публику да раскачиваться в такт музыке. Обычно я всегда стараюсь улизнуть со сцены в такие моменты. Я обследовала библиотеку, осмотрела стоявший там глобус, заглянула за книжки, под кресла. Ничего. Ни капли. Ну, и я поняла, что здесь искать больше нечего. И в этот момент увидела вас.
Сильвия кивнула на меня.
– Потом я вернулась в зал и уже не выходила оттуда до самого конца, – продолжила она. – Нам удалось выклянчить бутылочку неплохого виски у одной девушки, у нее вчера был день рождения…
– Нет, отмечали ее помолвку, – поправил ее инспектор.
– Вот оно что! Правда? С этим типом без подбородка с усиками?
– Да, с мистером Седдоном. Которому достанется солидный судоходный бизнес.
– Серьезно? Повезло ей. Не можешь выскочить за красавчика, выскочи за богатея. Хорошая девчонка. Так вот, мы взяли бутылку виски и отправились в ту нору, которую хозяева решили отвести нам. Ну и пили там до трех утра.
– И что же, никто из вас не хватился мистера Холлоуэя? – спросила леди Хардкасл.
– Хватились, как же. Скинз его искал, но Роланд потом убедил нас, что, наверное, наш приятель подцепил себе какую-нибудь девицу, ну и закрутил с ней. И нечего его тревожить.
– Он разве из тех, кто мог вот так вот «подцепить» кого-нибудь, мисс? – с недоверием спросил полисмен.
– Он был у нас трубачом, инспектор. Перспектива подцепить девицу на очередной вечеринке вполне могла потеснить игру на трубе…
– Понимаю. О чем вы говорили?
– Когда, инспектор?
– Когда пили. Вряд ли вы все это время пребывали в молчании.
– Ах, вы об этом! Понимаю. Да как вам сказать… о самых обыденных вещах. Как прошло выступление, какие номера удались, какие нет, о том, кто и куда нас пригласит выступить. Об этом и говорили.
– Очень хорошо, мисс, благодарю вас. Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь прошел со мной в библиотеку. Тот, кто был там до того, как совершилось преступление. Надо взглянуть, что там изменилось, если вы понимаете, о чем я. Это не будет для вас слишком обременительно?
Девушка одарила инспектора испепеляющим взглядом. Тот вместо ответа лишь пожал плечами и поднялся. Мы тоже встали и последовали в библиотеку.
* * *
Библиотека представляла собой вытянутое прямоугольное помещение с тремя большими окнами, расположенными вдоль одной из длинных стен. В центре более короткой стены стоял массивный камин, а все остальное пространство стен занимали стеллажи с книгами.
Мне всегда нравились библиотеки богатых домов. Любовь к чтению привили мне наши британские публички еще в те времена, когда мне вместе с бродячим цирком приходилось переезжать из города в город. Но истинную суть чтения я постигла, лишь получив свое первое в жизни место судомойки. Я тайком проникала в библиотеку хозяина дома, когда тот отсутствовал, и полностью отдавалась изучению его великолепного собрания книг.
Кстати, та библиотека в Кардиффе и нынешняя – в «Грейндже» – имели между собой определенное сходство. Там стояли четыре удобных кожаных кресла – по одному в каждом углу, возле одного из них находилась не заставленная бутылками округлая подставка, а рядом с другими тремя были расставлены небольшие столики.
На полированной поверхности деревянного пола неподалеку от камина я различила пятно крови. Приглядевшись, я заметила на уголке камина пятно поменьше.
– Похоже, падая, он ударился головой о край камина, инспектор, – заключила я.
– Правильно, мисс, вы весьма наблюдательны, – похвалил меня Сандерленд. – Мы с врачом тоже считаем, что именно это и послужило причиной черепно-мозговой травмы, от которой скончался мистер Холлоуэй.
Мне, без сомнения, польстила даже такая, пусть слегка снисходительная, но все же похвала полицейского.
На другом конце помещения были свалены чехлы и футляры от музыкальных инструментов. Футляр от контрабаса лежал на боку, и его красная бархатная обивка была порвана. Это почему-то напомнило мне еще один окровавленный труп. Тут же в беспорядке вместе с кожаными ремнями валялись картонки, по виду напоминающие огромные шляпницы.
– Вы так и оставили свои вещи, мисс? – осведомился Сандерленд.
– Вообще-то, нет, – ответила Сильвия, подходя к куче футляров. Для нас инструменты – это как живые существа, инспектор, и мы относимся к ним очень бережно. Не только к ним, но даже и к футлярам.
Девушка подошла к коробкам и попыталась придать куче хоть какое-то подобие порядка.
– Нет, нет, прошу вас, ни к чему не прикасайтесь, мисс! Наш специалист по дактилоскопии пока что не работал с ними.
– Ах! – воскликнула Сильвия Монтгомери, отдергивая руку. – Простите.
До этого момента я никак не могла понять ее реакции на происшедшее. Оркестр представлял собой дружный коллектив, а Сильвию убийство одного из ее коллег, казалось, не трогало. Ни в малейшей степени. Даже пятна крови на полу – и те не произвели на нее должного впечатления. А вот беспорядок, в котором были свалены инструменты, поразил ее до глубины души, сильнее самого жуткого акта насилия. Впервые я разглядела на лице этой девушки выражение ужаса и растерянности.
– Присядьте, пожалуйста, мисс, – сказал ей Сандерленд.
Тронув ее за плечо, он провел Сильвию к одному из стоявших поодаль кресел.
– Я предупреждал вас, что зрелище не из приятных.
– Предупреждали, – отсутствующим тоном ответила певица. – Простите меня, инспектор, вы, наверное, сочтете меня размазней. Наверное, я просто не представляла себе этот кошмар, пока не увидела, что сделали с нашими инструментами. Не представляла, и все. Вы меня понимаете?
– Понимаю, мисс Монтгомери, – ответил Сандерленд.
– Подождите! – вдруг насторожилась Сильвия. – А где футляр Уоллеса?
– Простите, мисс?
– Ну, футляр от трубы. Его уже куда-нибудь забрали?
– Нет, мисс. Никто здесь ни к чему не прикасался. Мы ведь ждем специалиста по дактилоскопии.
– Мне казалось, вы, детективы, сами всем занимаетесь. В том числе и отпечатками пальцев, – отрешенно произнесла девушка.
– Иногда так и бывает. Но мы осваиваем новую систему. Подключаем к работе более узких специалистов, понимаете?
– Да-да, конечно.
– Так вы говорили о футляре для инструмента мистера Холлоуэя? – решил слегка сменить тему инспектор Сандерленд.
– Его здесь нет.
– Но вчера вечером был? Может, Холлоуэй сам перенес его в свою комнату?
– Нет, все инструменты распаковывали здесь. Мы даже немного поиграли. Так, для разогрева.
– Разогрева?
– Ну да. Устроили нечто вроде небольшой репетиции. Я распевалась. И точно помню, как Уоллес достал трубу из футляра и положил ее на один из барабанов Скинза.
Инспектор подошел поближе к сваленным грудой инструментам и какое-то время внимательно осматривал их. Судя по всему не увидев ничего важного, он обвел взором все помещение.
– Гм, очень интересно, – сказал он после довольно долгой паузы. – Его точно нигде здесь нет. Все выглядит так, будто преступника интересовал именно этот футляр. Но с чего бы вдруг? Что в нем особенного?
– Вы говорите о пустом футляре, в котором музыкант хранил трубу? – не поняла леди Хардкасл.
– Да-да, именно. О пустом футляре. Трубы в нем не было, – пояснил полицейский инспектор. – Хотя не думаю, что он был таким уж пустым, если из-за него трубачу проломили череп. Может, вы еще что-нибудь заметили, мисс Монтгомери?
– В футляре, вы имеете в виду?
– Да.
– Ну, обычно туда кладут салфетку для протирания и еще флакончик с маслом. Ну и, конечно, специальные палочки для прочистки трубы. Иногда средство для полировки меди. Я пару раз видела, как он складывал все это в футляр, но никогда не придавала этому особого значения. Не мое дело совать нос в дела музыкантов. Сами разберутся.
– В общем, вполне разумно, мисс. Спасибо. Ну, а сейчас вам лучше всего выйти на свежий воздух.
Инспектор позвонил в колокольчик, и в библиотеке почти сразу же возник дворецкий.
– А, Дженкинс, – узнал его полицейский. – Могу я попросить вас сопроводить мисс Монтгомери в сад? Пусть посидит там и успокоится. Она испытала небольшое потрясение. И если можно, налейте ей немного бренди. Думаю, в ее положении это самое подходящее средство.
Дженкинс и сам был в шоке. Ему ведь поручили заботу о какой-то оркестрантке, которая, по его мнению, ничуть не лучше бродячих торговцев. И велели отнестись к ней, как к важной персоне. Однако утвердительный кивок леди Хардкасл окончательно убедил его, что именно так и следует поступить.
– Да, сэр, конечно, – лишенным эмоций голосом отозвался дворецкий. – Еще что-нибудь?
– Нет, больше ничего, Дженкинс, благодарю.
– Подождите, Дженкинс! – окликнула слугу моя госпожа.
Тот сразу же остановился и повернулся к ней.
– Мы сейчас вернемся в столовую. Будьте так любезны, распорядитесь, чтобы нам туда подали кофе.
– Разумеется, леди, – с поклоном ответил домоправитель.
В данном случае со статусом гостьи проблем не возникло: прислуживать достойным леди – его святая обязанность.
– Ланч подадут в час, леди. В саду, поскольку инспектор… – тут Дженкинс сделал паузу, – реквизировал столовую. Вы обедаете с нами?
– Вряд ли, Дженкинс. Пусть лучше миссис Браун приготовит мне сэндвичи.
– Уверен, она сделает это с радостью, миледи.
Выйдя из библиотеки, дворецкий бесшумно притворил за собой дверь.
– Боже, какое высокомерие! – изумился Сандерленд.
– Ах, оставьте, инспектор. Он просто чуточку старомоден, – высказала мнение леди Хардкасл.
– Я всего лишь прошу помочь девушке прийти в себя, а он морщит нос. Но когда вы попросили его подать кофе и приготовить для вас сэндвичи, он готов был тут же сорваться с места.
– Все дело в титулах, а еще в языке, дорогой инспектор, – покачала головой моя хозяйка.
Полицейский лишь фыркнул в ответ, всем своим видом показывая, что она подтвердила его точку зрения.
– Ну и… – добавила она, бросив многозначительный взгляд на свою пышную грудь.
Инспектор устало посмотрел на мою хозяйку.
– В самом деле? – бросил он уже на ходу.
– Гореть вам в аду, госпожа, – усмехнулась я, следуя за Сандерлендом.
Леди Хардкасл криво улыбнулась.
* * *
В столовой мы обнаружили растерянного капитана Саммерса, который уставился на опустевший буфет.
– Что за дела? – изумился он. – Видно, я не поспел к завтраку?
– В общем-то, да, – ответил ему инспектор. – Время уже близится к обеду. А вы, простите, кто?..
– Я и вам хотел бы задать тот же вопрос, – напыщенным тоном перебил его Роджер Саммерс, довольно бесцеремонно разглядывая опрятный, хоть и сшитый отнюдь не по последней моде костюм собеседника.
– Прошу прощения, – ответил полицейский. – Инспектор Сандерленд из Управления уголовных расследований Бристоля.
– Из Управления уголовных расследований? И что же вы здесь расследуете?
– Совершено убийство, мистер…
– Капитан. Капитан Саммерс.
От меня не укрылось, что военный побледнел.
– Убийство?
– Да, сэр. Вчера вечером во время танцев. Вам что, нехорошо? Думаю, лучше бы вам присесть.
– Я… ммм… пожалуй, да. Прошу простить меня, леди, – сказал Роджер, посмотрев на мою хозяйку. – Мне немного не по себе.
Капитан уселся на стоявший у обеденного стола стул. Он был по-прежнему бледен.
– Сам не пойму, как такое происходит. Вроде сражаешься за короля и державу – или за королеву и державу, – досыта насмотришься и на смерть и на прочие ужасы, а потом вмиг расклеиваешься, узнав о бытовом убийстве в доме, куда тебя пригласили. Убийство ведь произошло здесь, в этом доме, инспектор?
– Вот именно.
– Боже мой, но не прямо же здесь, в столовой?
– Нет, сэр. В библиотеке.
– Понятно…
Саммерс обвел глазами столовую. Чувствовалось, что ему явно не по себе от услышанного.
– А кого убили? – задал он новый вопрос.
– Одного из оркестрантов, сэр, – ответил инспектор. – Мистера Уоллеса Холлоуэя, трубача ансамбля.
– Бог ты мой! Музыканта? Они неплохо играли. Честно говоря, подобная музыка не совсем в моем вкусе, но… Мне кажется, парня не стоило убивать только за то, что он играет американскую музыку.
– Не думаю, сэр, что он пал от руки музыкального критика. Мы почти уверены, что произошло убийство с целью ограбления.
– Ограбления? Боже праведный! Какой смысл грабить музыканта? У него и взять-то нечего.
– Именно это мы и пытаемся выяснить, сэр. Вы не заметили вчера вечером ничего странного? Такого, что принципиально помогло бы нам разобраться в том, что произошло?
– Нам? – не понял капитан Саммерс, растерянно взглянув сначала на леди Хардкасл, а потом на меня.
– Я имею в виду полицию, сэр. Леди Хардкасл и миссис Армстронг, они… они присутствуют здесь в качестве наблюдателей.
Роджер изумленно уставился на нас.
– Наблюдателей?
– Так точно, сэр.
– Понимаю, понимаю. Потрясающе!
– Расскажите нам, как вы провели минувший вечер, капитан. И припомните, не слышали ли вы или не видели ли чего-нибудь такого, что могло показаться странным?
– Нет, инспектор, абсолютно ничего.
– Может, вы все же расскажете, как прошел этот вечер? Что вам запомнилось?
– Конечно-конечно. Я в «Грейндже» уже несколько дней. Сэр Гектор – мой друг. И я прибыл сюда одним из первых. Рановато, как мне кажется, но просто не хотелось опаздывать. Здесь, кстати, многое изменилось с тех пор, как я в последний раз приезжал сюда.
– Так вам уже приходилось бывать в «Грейндже», сэр?
– Да. И все пришло в полнейший упадок, если хотите знать мое мнение. Впрочем, как и Франция. По пути сюда я останавливался на пару дней в Париже. Захотел навестить старого друга. Теперь там тоже несладко. Ну да ладно… Так вот, я явился сюда при полном параде…
– Вы имеете в виду военную форму, сэр?
– Нет, отнюдь. Форма осталась в Индии. Решил отправиться в дорогу налегке. Скоро ведь опять возвращаться. Так что нет смысла тащить с собой весь гардероб через полмира сначала сюда, а потом назад.
– Согласен, сэр. Прошу вас, продолжайте. Чем вы занимались?
– Да так, ходил кругами, вел себя по-компанейски, понимаете? Пытался влиться в общество. Я надеюсь вскоре жениться, через годик-другой начать новую жизнь. И новые друзья тоже не помешают.
– Что ж, поздравляю вас, – вполне дружелюбно прокомментировал этот краткий монолог инспектор Сандерленд. – И кто же эта счастливица?
Капитан Саммерс уныло улыбнулся.
– Пока еще все это в теории. Может, дочь полковника. Но пока я никаких предложений руки и сердца не делал. Тут надо быть чуть осмотрительнее. Приглядеться как следует. Произвести впечатление, понимаете? Ни к чему бросаться в брак очертя голову.
– Понимаю вас, сэр. Вы весь вечер так и не покидали зал? Приходится ведь иногда выйти, глотнуть свежего воздуха.
– Да нет, наверное.
– А вы не обратили внимания, кто выходил из зала и кто входил? Вам ничего не показалось необычным?
– Да нет, инспектор. Обычное хождение туда-сюда, разговоры…
– Вы не заметили, когда из зала вышел мистер Холлоуэй?
– Это и есть парень, которого пристукнули?
– Именно, сэр.
– Не знаю, не могу сказать.
– И вы, разумеется, не видели, как кто-нибудь последовал за ним?
– Нет, инспектор, категорически нет. Мне кажется, в этом смысле от меня будет мало пользы.
– В подобном расследовании многое оказывается полезным, сэр, – терпеливо пояснил инспектор. – Вижу, вас этот инцидент потряс, так что не смею больше вас задерживать. Спасибо за то, что уделили нам время.
– Я могу идти?
– Конечно. И буду весьма обязан, если вы побудете в «Грейндже» до выяснения всех обстоятельств. Возможно, мне придется задать вам еще несколько вопросов насчет событий вчерашнего вечера. Так что постарайтесь на досуге припомнить, как все было.
– Разумеется, инспектор, разумеется.
С этими словами капитан Саммерс поднялся.
– Леди Хардкасл, – с почтительным поклоном произнес он и, обойдя стол, направился к двери.
Когда дверь за Роджером закрылась, инспектор Сандерленд закатил глаза.
– Что за тупоголовый осел! – не выдержал он. – Горько сознавать, что империя в руках вот таких бравых вояк, – не скрывая иронии, добавил он.
– Он просто испугался, – укоризненно произнесла моя госпожа.
– Пугаться к лицу моей тетушке. А этот человек – военный. Он солдат. И уже насмотрелся на своем веку. Видел всякое. Сам ведь в этом признался.
– Может, все так и есть. Но согласитесь: есть разница, когда гибнут ребята на поле боя и вдобавок во вражеской форме – и когда происходит убийство в тихой английской деревеньке, да еще под крышей дома, куда тебя пригласили погостить.
– Конечно, леди. Вы тысячу раз правы. Надо мне быть сдержаннее. Но этот тип все равно тупоголовый осел.
– Все верно, осел, каких поискать, спорить не приходится. И вообще он из каменного века. Реликт. Но мы должны делать скидку на то, что у него, по-видимому, слишком романтичное представление о доброй старой Англии. И это представление вдруг разлетелось вдребезги.
– Допускаю такое, – с отсутствующим видом согласился инспектор, снова что-то записывая в свой блокнот.
В двери постучали, и вошел Дженкинс с подносом, на котором были кофе, сэндвичи и песочное печенье.
– Ваш ланч, леди, – объявил он, напрочь игнорируя инспектора. – Миссис Браун подумала, что вам захочется отведать печенья.
– Она весьма догадлива и предусмотрительна, Дженкинс, – ответила леди Хардкасл. – Спасибо ей от всех нас.
– Да, леди. Что-нибудь еще?
– Нет, Дженкинс, благодарю.
– Хорошо, леди, – с легким поклоном ответил дворецкий. И вышел так же тихо и незаметно, как и вошел.
Похоже, инспектор Сандерленд готов был изречь очередную тираду, но решил сдержаться и ограничился тем, что просто налил себе кофе.
– Прошу вас, – вызвалась я. – Позвольте мне.
– Конечно, мисс. Если вы настаиваете.
– Благодарю вас, инспектор, – ответила я ему и налила кофе и ему, и моей хозяйке. – Я просто делаю что должна.
– Не переигрывайте, Армстронг, – бросила леди Хардкасл. – Себе тоже налейте.
Я сделала книксен.
– Благодарю вас, госпожа. Вы так добры к своей бедной служанке. Очень добры и щедры. Я того не заслуживаю, госпожа, право, не заслуживаю.
– Вы репетируете оперетту? – осведомился полицейский.
– Нет, инспектор. Мы просто добрые друзья, – разъяснила ему леди и жестом велела мне присесть.
– Итак, ничего нового для себя мы нынче не узнали, – подытожил Сандерленд, не отрывая сосредоточенного взгляда от своего блокнота.
– Я бы не стала так утверждать, инспектор, – не согласилась леди Хардкасл. – Думаю, нам все же удалось заглянуть в душу этому человеку.
Поднявшись, она подошла к доске и что-то пометила на ней.
– Удалось понять, что он осел и тупица? Это вы имели в виду? Верно, здесь мы все точно установили.
Полисмен захлопнул блокнот и принялся за кофе и сэндвичи.
– Извините, а что это за доска? Зачем вы ее сюда приволокли?
– Это моя «доска расследований», инспектор. В свое время я изучала естественные науки в Кембридже, и в тамошних кругах в порядке вещей тут же записать на доске какую-то заслуживающую внимания мысль. Так, чтобы каждому были видны и твои соображения, и огрехи. Вот и привыкла к доске, как к верному помощнику, и решила использовать ее в расследовании нынешнего преступления.
– Мне казалось, женщин к Кембриджу и близко не подпускают, – недоуменно посмотрел на леди Сандерленд.
– Как видите, допускают, инспектор. И Гертон просто великолепный колледж – жаль только, что там женщинам не дают степеней.
– Понятно. А что вы подразумеваете под «своим расследованием»? Вам уже приходилось заниматься подобными вещами?
– Совсем недавно. Мы… просто мы… проявили интерес к делу Пикеринга.
– Вы вмешались в ход расследования по делу Пикеринга?
– Я бы не стала называть это вмешательством в ход расследования, – парировала леди Хардкасл.
– Но тем не менее вы недовольны работой полиции.
– Это совсем не так, инспектор. Всем и каждому ясно, что работы у вас по горло, и мы просто подумали…
– Вы подумали, что у вас получится лучше потому, что вы сочиняете детективные романы и считаете официальную инстанцию – полицию – скопищем олухов.
Моя госпожа рассмеялась.
– Ну, не совсем уж олухов. Хотя согласитесь, вы были чуточку отвлечены, беседуя с нами. И нам доподлинно известно, что вы не все узнали от Джо Арнольда в «Собаке и утке».
Сандерленд нахмурился.
– Вас это не касается, – отрезал он после минутного колебания. – Но раз уж вы считаете себя сочинительницей разных криминальных историй, то, вероятно, стоит ввести вас в курс дела насчет некоторых вещей, которые позволят куда аккуратнее выполнять свою работу. Нет, я не завершил расследования по тому делу. Нет, я абсолютно не уверен, что убийца – Билл Ловелл, хотя не сомневаюсь, что и у него рыльце в пушку. Посему посидеть пару деньков в камере пошло ему только на пользу…
– То есть его выпустили?
– Уже совсем скоро выпустят. Арест сыграл мне на руку, но по другим причинам. Мы с коллегами занимались одним весьма деликатным делом, касавшимся уличных беспризорных мальчишек и их непонятных исчезновений. Мы не сомневались, что их похищали, чтобы переправить куда-то в Восточную Европу. Бог знает с какой целью. Самое главное, чтобы газетчики не пронюхали ничего и не проболтались о том, что мы намерены предпринять. Если бы негодяи получили наводку, детям пришлось бы несладко. Но такая сенсация, как арест убийцы, сразу привлекает джентльменов из прессы, и мы на этом сумели продолжить нашу прежнюю работу.
– И банда…
– Да, мы их прихлопнули, леди. И Ловелл, возможно, уже вновь на свободе.
– Должна сказать, по отношению к нему все вышло как-то уж слишком… цинично, – проговорила леди Хардкасл.
– Может, и так, но ваша версия о некомпетентности тут не проходит.
– И все равно я стою на своем.
– Поверьте, это всего лишь начало. Ну а теперь о том, что мы, дескать, не все узнали от Арнольда. Откуда это вам известно? Вы что же, разговаривали с ним на эту тему?
– Я – нет, с ним беседовала Армстронг. Так ведь, дорогая?
– Да, я с ним говорила, – ответила я.
– И что же вы от него узнали? – насторожился инспектор.
В двух словах я изложила наш разговор с Джо и Дэйзи, не удержавшись от собственной характеристики этой парочки.
Полицейский усмехнулся.
– Мне придется переговорить с Артуром Тресслом, – заключил он. – Я слышал, вчера вечером здесь собралась целая команда для игры в крикет.
– Да, они были здесь, – подтвердила леди Хардкасл. – Тедди Седдон – конюх – тоже играет в крикет.
– Седдон… Седдон, – стал размышлять вслух инспектор, снова раскрывая блокнот. – Надо же! Мне и в голову не могло прийти, что речь идет о тех самых Седдонах.
– Так вы о них знаете?
– Слышал про их фирму.
– Они занимаются морскими перевозками, – уточнила леди Хардкасл. – Следовательно, эти Седдоны и причастны к исчезновению бродяжек? В этой связи вы слышали эту фамилию?
Несколько секунд Сандерленд оценивающе смотрел на нее.
– К сожалению, не могу это комментировать. Не имею права, – ответил он наконец.
– Я вовсе не хочу, чтобы вы нарушили служебную тайну, инспектор, – сказала леди. – Может, воздадим должное этим чудесным сэндвичам и поговорим на более приятные темы?
И мы принялись за еду, ограничиваясь беседой на отвлеченные темы. Нам всем бросилось в глаза, что дом этот знавал лучшие времена и что теперь вид у него довольно запущенный. Полицейский поинтересовался финансовым состоянием семейства Фарли-Страуд.
– Инспектор! – предостерегла его леди Хардкасл. – Уж кому-кому, а вам следовало бы знать, что такое спрашивать англичан об их деньгах.
– Считайте это профессиональным интересом, – успокоил он ее.
– Ясно. Так вот, в данный момент они не бедствуют, однако средств на ремонт им явно не хватает.
Покончив с сэндвичами, мы перешли к печенью.
– Должен заметить, что хотя миссис Сандерленд и печет изумительное песочное печенье, но до этого ему далеко, – заметил наш собеседник.
– Если вам угодно, Армстронг непременно раздобудет для вас рецепт.
– Представьте себе, леди, вот вы – жена полисмена, которая каждый день с волнением ждет, когда ее муж возвратится со службы, думает и гадает, какие опасности выпали в этот день на его долю, с любовью печет ему вкуснейшее печенье, чтобы было с чем испить пару чашек чая после напряженного дня. А он, явившись, прямо с порога заявляет: «Знаешь, дорогая, я тут по службе побывал в одном имении, где мне предложили рецепт песочного печенья. Поверь, оно вкуснее твоего. Так что бегом на кухню и испеки так, как пекут для господ в богатых имениях».
– А вы мастер по части самых убедительных аргументов, инспектор, – с улыбкой произнесла леди Хардкасл. – Армстронг, засекреть, пожалуйста, этот рецепт. И не давай его никому, в особенности нашему инспектору.
– Будет исполнено, госпожа, – ответила я.
– Интересный у вас дуэт… – заметил Сандерленд, прихлебывая кофе.
У меня тут же возникло чувство, что он все же проникся к нам определенной симпатией и доверием.
– Ну а теперь к делу. Сейчас следует допросить только тех, кто в состоянии рассказать нечто действительно важное для нас. Как вы считаете, не вызвать ли нам еще кого-нибудь из оркестрантов? У меня сложилось впечатление, что миссис Монтгомери не так уж близка с ними. Послушаем, что скажут сами музыканты.
Сверившись с блокнотом, полицейский произнес:
– Давайте начнем с самой верхушки. Роланд Ричмен. Возможно, он и расскажет нам куда больше.
– Возможно, возможно, – вставила леди Хардкасл.
Инспектор кивнул.
– Есть еще одна причина заинтересоваться личностью мистера Ричмена. – Он пролистал несколько страниц блокнота. – Одна из служанок утверждает, что видела его в коридоре, ведущем к библиотеке. Она не может с точностью утверждать, когда это было и все ли музыканты в тот момент находились на месте, но это несколько приближает мистера Ричмена к месту преступления.
– Может, сходить за ним? – спросила я Сандерленда.
– Это было бы просто замечательно, благодарю вас!
