Глава 15

Я тихонько переговорила с мистером Дженкинсом, а ему, в свою очередь, удалось убедить миссис Браун приготовить нам легкий ланч: летние закуски в сочетании со свежим салатом прямо из огорода.

– Вы уж простите мое любопытство, – сказал Сандерленд. – Боюсь, полицейские имеют склонность к любознательности. Это касается любых вещей. Вот, к примеру, вы ведь всегда едите вместе?

– Всякий раз, когда есть такая возможность, – ответила леди Хардкасл.

– Должен сказать, что лично я нахожу это весьма странным, хотя вместе с тем интересным. Это и правильно, и неправильно.

– Ну, это пока мы не доставляем вам особых неудобств, инспектор.

– Что вы, такого и близко нет, – сказал он с улыбкой. – Хотя держу пари, что в этом вопросе я окажусь в меньшинстве.

– До некоторой степени. Но я все-таки ощущаю перемены. В конце концов, рабочее движение обретает все больше сторонников. Я вовсе не уверена, что хочу быть свергнутой пролетариатом тем способом, который предложил господин Маркс, но немного взаимного уважения между всеми классами сотворило бы настоящее чудо!

– Готов выпить за это.

С этими словами мы приступили к еде.

– А вы надолго задержались здесь. Должно быть, для вас ужасно это необычно, инспектор, – сказала леди Хардкасл.

– Что вы хотите сказать?

– Ну, два убийства всего за неделю, даже меньше? Многовато для такой маленькой деревни, должна вам сказать.

– Что ж, забавно, миледи. А позвольте узнать, как у вас обстоят дела со статистикой и теорией вероятностей?

– Кое-что смыслю в этом, – беззаботно ответила моя хозяйка. – Изучала естественные науки, но мне нравится быть и в курсе новых открытий в математике, а еще доставляет удовольствие мысль о том, что я способна высказать собственное мнение, если дело коснется статистики.

– Так я и думал. Видите ли, в этой части Глостершира наблюдается одна забавная штука. Есть такие умники, которые утверждают, будто Лондон определенно является столицей убийств во всей Англии. Другие же уверены, что это Бирмингем, или Манчестер, или, скажем, Ливерпуль. Некоторые даже отводят столь мрачную роль моему родному Бристолю. В Оксфордшире есть ряд деревень, которые регулярно соперничают за упомянутое звание. Но где такое место на самом деле?

– Судя по дьявольскому мерцанию ваших глаз, – заметила леди, – это здешние места.

– Вот именно, миледи! В этом уголке Глостершира происходит больше убийств на душу населения, чем где-нибудь еще в нашей стране. Здесь убивают вдвое чаще, чем в других местах. Вот почему нас, бристольскую полицию, часто направляют в помощь соседним участкам. И нам приходится делить это бремя вместе с ребятами из Глостершира, иначе они просто захлебнутся.

– Боже мой!

– Большинства людей за всю жизнь не касается ни одно убийство, а вам всего за одну неделю довелось стать очевидцами сразу двух таких случаев.

– Еще до приезда сюда я этого добра повидала гораздо больше, чем требуется. Наверное, дело во мне…

– Да, конечно, миледи, ваш муж… Весьма сожалею, не хотел оказаться столь бестактным.

Моя госпожа дружески отмахнулась.

– Прошу вас, не берите в голову, инспектор. В конце концов, это ведь произошло давным-давно.

Кивнув, Сандерленд продолжил:

– Но нет, дело не в вас, это так называемая статистическая аномалия, и сосредоточена она как раз вокруг местечка Чиппинг-Бевингтон.

– Понимаю.

– И поэтому приходится часто здесь бывать. Уверен, что мы еще будем с вами видеться.

– Что ж, выпью за это, – сказала леди Хардкасл, поднимая свой бокал. – О, послушайте! Я ведь только что произнесла тост за продолжение убийств и беспорядков. Весьма сожалею.

– Факты никакими тостами не изменить, миледи. Не волнуйтесь. Но вы все-таки можете кое-что для меня сделать, если не возражаете.

– Что угодно, инспектор. Только скажите.

– В следующий раз, когда почувствуете, что хотите непременно вмешаться в какую-нибудь историю – ну, то есть, как обычно, везде совать свой нос, донимать всех вопросами и навлекать на себя разного рода неприятности, – прошу вас, не пытайтесь морочить всем голову о том, что пишете детективный роман. Пожалуйста, пообещайте просто позвонить мне. Или телеграфировать, или даже послать почтового голубя. Поверьте, я буду искренне рад любой помощи, которую вы сможете предложить.

– Что ж, годится, инспектор, – кивнула леди. – Обещаю.

– Тогда договорились. Со своей стороны я обещаю не натравливать грубиянов-констеблей на ваш дом – особенно в тот момент, когда вы еще нежитесь в постели.

– Да уж, это было бы некстати.

– Вот и я так думаю.

Надо сказать, я начала испытывать привязанность к инспектору Сандерленду…

– Вы и в самом деле думаете, что Холлоуэя прикончил кто-нибудь из похитителей изумруда? – спросила я, когда с едой было покончено.

– Только не ребята из музыкального ансамбля, – сказал инспектор. – Насколько я могу судить, они все очень привязаны друг к другу. Если бы кто-то из них убил Холлоуэя, вольно или невольно, этот человек был бы, наверное, куда больше встревожен, чем сейчас они все. Они все опечалены потерей друга, но ни в одном из них не видно признаков поведения убийцы. Саммерс же, с другой стороны… Он тип особенный, это верно. Но пока у нас только его собственные слова. О том, что его преступление лишь в краже изумруда.

– Если бы только нам удалось восстановить точный ход событий, – вздохнула леди Хардкасл. – Вот что нам сейчас нужно!

– Это оказало бы нам всем неоценимую помощь, – согласился полицейский. – Но почти все гости отмечали, что здесь, в «Грейндже», совсем нет часов. Мне так и не удалось толком выяснить, когда происходили те или иные события.

– Это все из-за леди Фарли-Страуд, – сказала я. – Сэр Гектор говорил, что у нее какая-то фобия по части часов.

– Хронометрофобия, – поправила леди Хардкасл. – Редкое явление.

Мы с инспектором Сандерлендом недоуменно посмотрели на нее.

– Что такое? – спросила она.

Я покачала головой.

– К тому же когда гремит музыка и все веселятся, никто толком ничего и не вспомнит, – добавила я.

– Конечно! – встрепенулась вдруг моя хозяйка. – Ну и растяпа же я! Одну минутку! Простите меня. Я скоро. – С этими словами она поднялась и вышла, оставив нас с полисменом в некотором замешательстве.

– Куда это она направилась, как вы думаете? – спросил инспектор, повернувшись ко мне.

– Да откуда мне знать? – ответила я. – Это женщина, ведомая прихотью и капризом. Но обычно еще проницательностью и удивительной способностью все анализировать, поэтому я склонна не вмешиваться и просто подождать.

– Что ж, мисс, после краткого опыта общения с ней я бы заметил, что это самое мудрое решение. Вы давно у нее работаете?

– Приблизительно четырнадцать лет, – ответила я.

– Разве вам подходит такая жизнь?

– Вполне, инспектор, почему нет?

– Моя сестра тоже работает прислугой. Но я не знаю, смог бы я быть на ее месте. Мне нравится быть самому себе хозяином.

– К сожалению, у меня нет возможности быть самой себе хозяйкой, как вы говорите, – заметила я. – Но вам-то все равно приходится докладывать обо всем своему начальству, не так ли? И вы тоже должны изо дня в день выполнять чьи-то приказы и поручения.

– Что верно, то верно, мисс. Хотя у меня все-таки есть определенное количество свободы, чтобы при выполнении своих обязанностей вести себя так, как мне нравится. Я бы сказал, некоторая автономия.

– Как и у меня, инспектор. Притом ее у меня, наверное, больше, чем у большинства служанок. У нас с леди… хотелось бы сказать «уникальные» рабочие отношения, но прозвучит вызывающе. За эти годы мы испытали массу приключений, которые большинство людей едва ли могут себе представить. Это уже давно разрушило некоторые традиционные барьеры между работодателем и прислугой.

– Я обратил на это внимание – по тому, как вы общаетесь друг с другом, – хихикнув, сказал Сандерленд. – По правде говоря, довольно забавно.

– Многие поднимают брови, многие выражают неодобрение, но мы все равно делаем все по-своему.

– Что ж, вы выглядите счастливой на своей работе, что в наши дни редкость, – заметил полицейский. – Когда с этим делом будет покончено, я хотел бы пригласить вас обеих что-нибудь выпить и заодно послушать истории о ваших приключениях.

– Это было бы просто замечательно, инспектор! Спасибо. Возможно, госпожа Сандерленд тоже могла бы к нам присоединиться?

– Конечно, мисс, я даже уверен в этом! Думаю, вы ей понравились.

– Тогда я внесу вас в книгу для записи деловых встреч хозяйки, и как-нибудь вечером мы соберемся и поужинаем, как друзья!

– Буду с нетерпением ждать этого.

Мы непринужденно болтали еще некоторое время. И как только инспектор начал рассказывать мне о своей семье, возвратилась леди Хардкасл. В руке она держала смятый листок бумаги.

– Наверное, вы удивитесь, – сказала она с очевидным ликованием, – что я собрала всех вас здесь.

Мы недоуменно посмотрели на нее.

– Ну же! – подмигнула она. – Мне всегда хотелось это сказать. Разве не так обычно пишется в детективных романах?

– Ну, так бывает, когда тайна разгадана, моя госпожа, – проговорила я. – И все собираются в гостиной, чтобы кто-нибудь рассказал о своих догадках.

– Что ж, я не думаю, что такой момент уже наступил. Но мы подобрались к нему довольно близко.

– Значит, у вас появилась новая информация? – спросил инспектор.

– Так и есть, – весело ответила моя хозяйка, размахивая бумагой. – Мы переживали по поводу отсутствия часов и того, что понятия не имеем о времени происходящих событий, не так ли? И мне вдруг только что пришло в голову, что есть один человек, о котором мы еще не поговорили. Я спросила себя, не мог ли этот человек обращать гораздо больше внимания на то, кто именно присутствовал на вечеринке и где все находились в течение вечера. Я побеседовала с молодой Клариссой. По-видимому, у нее и в самом деле остались весьма ясные воспоминания о событиях того вечера.

– Странно! Когда я беседовал с ней в воскресенье утром, ее показания выглядели какими-то смутными, – задумчиво произнес Сандерленд. – Мне не показалось, что она может добавить что-нибудь полезное.

– О, она из тех счастливых созданий, головы которых никогда не будут обеспокоены такими неудобными вещами, как систематическое, логическое или даже оригинальное мышление. Однако при всем при том это очаровательная и общительная девочка. Обожает вечеринки и абсолютно предана своим друзьям, счастье которых имеет для нее первостепенную важность. Она точно знает, как все происходило, и капитану Саммерсу это не по душе. Пожалуйста, помогите мне перевернуть эту доску, – снова многозначительно подмигнув, добавила леди.

Инспектор встал и перевернул раму, после чего леди Хардкасл сразу же набросала на чистой поверхности план первого этажа «Грейнджа». Закончив, она прикрепила клочок измятой бумаги к верхнему углу и с улыбкой повернулась к нам.

– Ну вот, – сказала она. – Это первый этаж дома, а тот листок бумаги я взяла со сцены. У музыкантов это называется «программа». Список произведений, которые они исполняют во время своего выступления. Кларисса сохранила его у себя в качестве сувенира.

– Теперь понимаю, куда вы клоните, – встрепенулся инспектор. – Надо же, какая умная мысль!

Я еще не понимала, что это за мысль, но предпочла держать собственное невежество при себе.

– Кларисса, помня о фобии своей матери, не носит наручных часов. Она даже считает их вульгарными, – сказала леди Хардкасл, глядя на собственные часы. – Но зато у нее есть изумительная память на мелодии, и с помощью песен нам с ней удалось сложить по кусочкам цепочку событий.

Ага, подумала я, действительно умная мысль.

Между тем моя госпожа продолжала:

– Что ж, начало вечера проходило примерно так же, как и на любом другом подобном мероприятии. Приезжали гости, подавались напитки, вновь прибывшие смешивались с уже присутствующими, болтали и поздравляли счастливую пару. А оркестр играл. И все его участники находились вместе на сцене, пока дело не дошло вот до этой песни. – Она указала на сет-лист. – А это ведь песня «Только стоячие места», и она представляет собой чисто инструментальную композицию. Это значит, что при ее исполнении певица Сильвия Монтгомери… О, простите! Оливия Сьюэлл, конечно! Так вот, она здесь была, по сути, не нужна. Она ушла со сцены и, по ее собственным показаниям, удалилась в библиотеку. – На том месте, где на плане была библиотека, леди Хардкасл нарисовала небольшой круг с инициалами «ОС» внутри. – Итак, Сьюэлл провела в библиотеке несколько минут, а затем вышла, после чего и наткнулась в коридоре на нашу Фло.

Я кивнула.

– Потом они расстались, и Сьюэлл вернулась в зал. – Леди стерла круг с буквами «ОС» на библиотеке и нарисовала такой же на танцзале. – Фло продолжала выполнять свои поручения в помещениях для прислуги, а когда возвратилась, то ей показалось, что в библиотеку вошел еще кто-то. Она не могла определить, кто это мог быть. Не могла даже сказать наверняка, был ли там вообще кто-нибудь. Во время следующей песни… – она снова дотронулась до измятого листка, – «Регтайм Ричмена», Кларисса заметила, как зал покинул капитан Саммерс. Мы не знаем, куда он направился, но, по его собственному рассказу, в какой-то момент в течение вечера он рылся среди футляров. Он утверждает, что, когда он это делал, Холлоуэя рядом не было. Таким образом, представляется вполне вероятным, что он пошел в библиотеку. Возможно, он и был тем самым человеком, которого успела заметить Фло.

– Это, конечно, некоторым образом подтверждает его историю, – сказал инспектор Сандерленд.

– Когда композиция «Регтайм Ричмена» заканчивается, оркестр берет вполне заслуженный перерыв, и Уоллис Холлоуэй удаляется в библиотеку, якобы для того, чтобы забрать бутылку виски, которую спрятал среди своих вещей. Но на самом деле он идет проверить, надежно ли спрятан изумруд в его футляре от трубы.

– И когда он очутился там, то обнаружил либо Саммерса, либо пустой футляр, – сообразил полицейский.

– Вот именно, – кивнула леди Хардкасл. – Приблизительно в это же время зал покинул Клиффорд Хэддок, а вскоре к нему присоединился Ричмен – предположительно для того, чтобы убедиться, что все движется так, как и было спланировано. Хэддок отправился прямиком в туалет, полагая, что у него есть на это время перед назначенным свиданием. Он задержался, а Ричмен дожидался его у библиотеки. Ричмен подумал, что что-то пошло не так, и удалился прочь.

Она нарисовала на своем плане еще несколько линий, указывающих, что Клиффорд Хэддок идет наверх по лестнице в поисках ванной, а Роланд Ричмен ждет у библиотеки, после чего Ричмен снова возвращается в зал, а Хэддок спускается вниз по лестнице.

– В этот момент, – продолжила моя хозяйка, – Хэддок обнаружил, что Ричмена нет в условленном месте, и решил проверить, не пошел ли тот в библиотеку. Он вошел в тот самый момент, как кто-то вышел оттуда через другую дверь. – Она провела новую линию, показывающую неизвестного, который покинул комнату. – Беспорядок, который Хэддок обнаружил в библиотеке, потряс его до крайности. Ящики от музыкальных инструментов валялись раскрытыми, и налицо были следы борьбы. Он поспешно покинул библиотеку, после чего вернулся в зал. Его прибытие было замечено Клариссой во время первой песни из второй части программы – «Ангел пал». Оркестр играл без Холлоуэя, но если кое-кто из гостей и расслышал небольшие перемены в звуке, мало кто заметил отсутствие трубача.

– Все это наводит на весьма мрачные размышления, – задумчиво проговорил инспектор. – Я имею в виду Саммерса.

– А разве не так? Согласно его собственным словам, он удалился, когда услышал, что вошел еще кто-то, а из построенной вами цепочки событий вполне можно заключить, что это был Холлоуэй. Поэтому вполне вероятно, что вместо того, чтобы успешно ретироваться оттуда, Саммерс был замечен Холлоуэем. Они сцепились. Саммерс, изловчившись, огрел Холлоуэя футляром от трубы, а потом бросился в зал, по пути спрятав орудие убийства в шкафу.

– Возможно, там найдут отпечатки пальцев, – предположила я. – И тогда все выяснится.

– Будем надеяться, – вздохнул Сандерленд. – Я позабочусь о том, чтобы футляр отправили в город вместе с Оливией Сьюэлл. И еще нужно сделать несколько пометок по поводу вашей идеи о подсчете времени, миледи. Здесь вы проявили редкую находчивость!

Он начал торопливо записывать в своем вездесущем блокноте. Леди Хардкасл уже собиралась было послать за кофе, когда раздался стук в дверь, и вошел лакей Дьюи.

– Прошу прощения, сэр, но вам звонили по телефону, – доложил он. – Позвонивший джентльмен не мог подождать на линии и попросил, чтобы я сообщил… – Слуга сделал сосредоточенное лицо, стараясь в точности вспомнить все слова. – «Передайте инспектору, что старший инспектор Уитэм задержался в Суиндоне из-за упавшего на рельсы дерева и вынужден возвратиться в Лондон. Задержите Сьюэлл в местном участке до тех пор, пока ее не заберет кто-нибудь из столичной полиции».

– О, весьма кстати. Спасибо! – сказал инспектор. – Вас ведь зовут Дауи, не так ли?

– Почти так, сэр, – ответил молодой человек, хмыкнув и проворчав что-то по-валлийски.

– Следи за языком, парень, – тихо проговорила я ему на том же языке. – Ты ведь не знаешь, кто может тебя услышать.

Его лицо тут же сделалось бордовым.

– О, простите, мисс…

– Ну, хорошо, – словно подытоживая, сказал полицейский. – Пожалуйста, разыщите мне поскорее сержанта Добсона и попросите, чтобы он привел сюда мисс Монтгомери.

– Слушаюсь, сэр. Будет сделано, сэр.

И слуга бросился прочь.

– Что это с ним? – спросил инспектор, удивленно покосившись в мою сторону.

– Ну, как бы это помягче… Парень подверг сомнению ваше происхождение, предполагая, чем именно занималась ваша матушка, чтобы свести концы с концами. А потом выразил презрение ко всем англичанам.

– Вот негодяй, – пробормотал полицейский. Видимо, его сильно задели слова лакея. – Вообще-то моя мать была школьной учительницей.

– Ну, это всего лишь небольшой акт неповиновения, инспектор. Как предохранительный клапан на паровом двигателе. Он же валлиец…

– Понимаю, мисс. Но все равно негодяй. В самом деле, не зная человека, сказать такое…

Несколько минут спустя в дверь снова постучали, и к нам ввалился сержант Добсон. Вид у него был взволнованный.

– Ах, Добсон, дружище, – сказал Сандерленд. – Наши планы несколько изменились, и вы мне понадобились. Отвезите мисс Монтгомери в местный полицейский участок.

– Ах, сэр, на этот счет у меня для вас дурные вести.

– Что еще за дурные вести?

– По поводу этой леди, сэр. Она… ах… она сбежала, сэр.

Мы все застыли на месте.

– О, не хотите ли вы мне сказать… – нахмурился инспектор.

– Мне очень жаль, сэр, но… – забормотал Добсон.

– Но как, сержант?!

– Вот как было дело. Сэр Гектор разрешил нам использовать одну из пустующих спален. Тех, что наверху, сэр. Ну, так вот, мы отправились туда. Спустя какое-то время она начала возиться… со своим бельем, а потом говорит: «Простите, сержант, но мой корсет, кажется, немного перекосился. Вы не возражаете, если я попрошу вас выйти на минутку? Всего на минутку!» Я подумал, что не будет ничего плохого, если я посторожу снаружи. Вышел и присел там на стуле.

– Вы надолго ее оставили?

– Да не то чтобы, сэр… Всего на несколько минут.

– И вам не пришло в голову проверить, что у нее случилось?

– Да нет, сэр. Поначалу нет. Она ведь… Вы же понимаете… Ей нужно было переодеться.

Сандерленд вздохнул.

– Но через несколько минут я постучал в дверь, однако не получил никакого ответа, – проговорил незадачливый сержант.

– А когда вошли, ее уже не было.

– Вот именно, сэр. Выскочила через окно.

– Вы что же, не отобрали у нее обувь?

– Да нет, сэр, вряд ли это могло помочь. Мы ведь находились на втором этаже. Куда ей было идти? В тот момент я не подумал…

– Как куда? Из окна вниз по водосточной трубе, – объяснил инспектор, и в его голосе уже чувствовалось раздражение.

– Да, сэр, – сказал сержант, – так и есть.

– Вы искали ее?

– Я обошел вокруг дома, посмотрел вокруг, но она бесследно исчезла.

Сандерленд снова вздохнул.

– Что ж, ладно, пешком ей далеко не уйти. Сообщите в участок, сержант, и посмотрим, может, мы схватим ее до того, как она успеет сесть на поезд.

– Вы правы, сэр. Прошу прощения, сэр, – торопливо произнес Добсон и удалился.

– Я просто в отчаянии, – проговорил инспектор, но, к сожалению, мы с леди Хардкасл едва сдерживали смех, так что не могли ему как следует посочувствовать. – Вот оно что? – глядя на нас, невесело усмехнулся он. – Теперь мы, значит, смеемся, не так ли? У кого-то все из рук валится, а кому-то смешно?

– Ну же, инспектор! – воскликнула леди Хардкасл. – Вы должны признать, что все это довольно забавно. Бедняга Добсон, досталось ему! Он ведь так хочет, чтобы все шло хорошо. И сам ведь предлагал посадить ее в камеру. Мы ведь знаем, что она верткая, как уж.

– То есть вы хотите сказать, это все-таки моя ошибка? Только не говорите мне про обувь, – отмахнулся Сандерленд. – Если бы он забрал ее чертову обувь, она бы никуда не делась и сидела бы там, в той комнате.

Мы снова рассмеялись.

Мы все еще журили бедного инспектора Сандерленда, когда из-за двери появилась голова леди Фарли-Страуд.

– Как замечательно, – сказала она. – Вы все еще здесь. Кларисса днем возвращается в Лондон, и я подумала, что мы могли бы на прощание собраться в гостиной, пообщаться. Выпить, наконец…

– Спасибо, Герти, – одобрительно кивнула леди Хардкасл. – Это было бы прекрасно.

– Мисс Армстронг и инспектор Сандерленд, вас это тоже касается, – неожиданно объявила леди Фарли.

Мы с полицейским многозначительно переглянулись.

– Вы ведь участвовали в поисках «Изумрудного Ока», и я думаю, что вы все заслуживаете моей искренней благодарности.

– Спасибо, миледи, – сказал инспектор. – С большим удовольствием.

– Прекрасно, прекрасно, – улыбнулась хозяйка дома. – Тогда идем.

Мы дружно поднялись.

Сэр Гектор находился в гостиной – он стоял у окна. Мисс Кларисса тоже была там, и к своему немалому удивлению, рядом с ней я увидела Мэлоуни и Барти Данна, единственных членов оркестра, не вовлеченных в похищение драгоценного камня.

– Кларисса говорит, что вы любите бренди, – сказала леди Фарли-Страуд.

– Вообще-то да, – ответила леди Хардкасл.

– А я не могу обойтись без своего бренди, дорогая, – сказала Гертруда заговорщическим голосом. – Вот, храню его здесь, чтобы Гектор не смог найти…

Она открыла свою большую швейную коробку, порылась в ней и вытащила оттуда бутылку превосходного коньяка, из которой налила его в четыре бокала.

– За ваше здоровье, – сказала она. – И еще раз спасибо за возвращение «Ока». Я уж совсем потеряла покой, но вы смогли все уладить.

– Рады помочь, дорогая, – сказала моя госпожа.

– А как там насчет убийства, инспектор? – спросила леди Фарли-Страуд.

– Как вам сказать, миледи, – отозвался полицейский. – В общем, у нас есть один арестованный. Косвенные улики – и особенно превосходная помощь со стороны леди Хардкасл, – конечно, говорят против него, но у нас пока нет доказательств, так что предстоит еще много работы.

– О, послушай же, Эмили! Ты молодец, – восторженно проговорила Гертруда.

– Нет, только на свой счет я этого принять не могу, – заявила леди Хардкасл. – Мы должны поблагодарить инспектора за все кропотливые допросы, которые он здесь провел.

– Вы очень любезны, миледи, а ваша идея по поводу списка песен была весьма умна и своевременна, – не остался в долгу Сандерленд.

– О, вы меня просто в краску вгоняете!

Мисс Кларисса и двое музыкантов разразились хриплым смехом.

– Ничто из этого, судя по всему, не испортило настроение Клариссе, – сказала леди Фарли-Страуд. – Я рада, что она убита горем, но, признаюсь, ожидала несколько другой реакции.

– Что ж, такова молодежь… – проговорила леди Хардкасл.

Раздался энергичный стук в дверь, и вскоре в проеме появился сержант Добсон. Он с тревогой оглядел комнату, пока его глаза не застыли на инспекторе Сандерленде.

– Прошу извинить меня, леди, – сказал инспектор. – Думаю, сейчас я срочно понадобился сержанту. Спасибо за ваше гостеприимство, леди Фарли-Страуд. Интересно, могу ли я воспользоваться вашим гостеприимством и провести здесь еще один день? Мне бы завтра снова все осмотреть, если, конечно, получится. И нужно уладить еще парочку дел, после чего и откланяюсь.

– Ну, конечно, инспектор, – сказала хозяйка дома Фарли. – Дорогу вы знаете.

– Знаю, миледи. А вас, леди Хардкасл и мисс Армстронг, хочу еще раз поблагодарить за оказанную помощь.

Сандерленд пожал нам руки и вышел в коридор, где я услышала, как он произнес:

– …на станции Чиппинг-Бевингтон? Спасибо, сержант. И попросите, чтобы на этот раз на нее надели наручники, а потом сопроводите ее в Бристоль.

Леди Фарли-Страуд подошла к окну, чтобы переговорить с мужем. Между тем к нам подошел барабанщик Скинз.

– Привет, леди Х., – сказал он.

– Привет, мистер Мэлоуни, – ответила моя хозяйка. – Как ваши дела?

– Неплохо, грех жаловаться. Нам тут рассказали про Саммерса и его безответную любовь. Какая история! Золотой идол, сверкающий зеленый глаз… Однажды на севере я встретил одного типа. Милтон – так, кажется, его звали, Милтон Хейз. Сочиняет стишки, ну и всякое такое. Ему бы точно понравилось. Я ему, наверное, напишу и расскажу, что тут произошло. Он мог бы немного приукрасить – сделать все более мелодраматичным, что ли…

– Надо же! – удивилась леди Хардкасл. – Как, однако, забавно.

– Да уж, – продолжал ударник Скинз. – Думаете, это Саммерс прикончил Уолли?

– Инспектор считает это вполне вероятным, – ответила моя госпожа. – Но он еще не закончил расследование.

– Верно, верно, – хмыкнул Скинз. – Он сейчас какой-то озабоченный.

– Так и есть. Что же вы теперь будете делать? Бедняга мистер Холлоуэй погиб, Ричмена и Монтгомери обвиняют в краже, контрабанде и еще бог знает в чем. Выходит, остались только вы и мистер Данн.

– О, не переживайте за нас, леди Х., – бодро ответил Мэлоуни. – Для таких, как мы, всегда отыщется какая-нибудь работенка. Лучше нас ритм-секции в Лондоне не найти. Так что скоро все наладится.

– Что ж, звучит весьма обнадеживающе, – кивнула леди. – Какие же у вас ближайшие планы?

– Ну, если честно, то мне слабо верится, что Фарли-Страуды захотят оставить нас здесь, когда половину ансамбля упрятали за решетку. Согласитесь, мы могли бы нынче же вечером сесть на поезд в Лондон, хотя двоим забрать все наше барахло было бы не по силам.

– О нет! – запротестовала леди Хардкасл. – Так не годится. Послушайте, я кое-что придумала. У меня есть две лишних спальни, и вы можете там запросто переночевать. Я вас приглашаю. Уверена, что в деревне найдется не один добрый человек, готовый одолжить вам свою повозку для переправки ваших инструментов на станцию.

– О, как это благородно с вашей стороны, леди Х.! В самом деле! Огромное спасибо!

– Да что вы, я исхожу из чисто эгоистических побуждений, мистер М. Знаете, мне пришлась по душе ваша музыка. И было бы неплохо еще что-нибудь послушать в вашем исполнении. Считаю, что мы это вполне заслужили, да и вы не будете внакладе.

– Вы, как всегда, правы, миледи, – оживился музыкант и тут же позвал: – Эй, Барти, двигай сюда!

Скинз отошел на несколько шагов, а потом вдруг повернулся и снова заговорил:

– Да, вот еще что. Одну вещь мы так с вами и не уладили.

– О чем это вы? – удивилась леди Хардкасл.

И тут Мэлоуни повернулся ко мне.

– Вы так и не решили, как мне к вам обращаться?

Я улыбнулась.

– Мистер Скинз, можете смело называть меня Фло.

Наш вечер с этими двумя музыкантами удался на славу. Когда я уже заканчивала сервировать обеденный стол вместе с мисс Джонс, они оба присоединились к нам и потом дружно объявили, что это была лучшая еда, которую они пробовали за последние недели.

Насладившись трапезой, мы перешли в гостиную, где сообща придвинули мебель к стенам, чтобы Скинз мог установить свои барабаны. И потом великолепно провели время. Наши гости оказались универсальными музыкантами и сумели воспроизвести почти любой стиль, который задавала им леди Хардкасл.

После весьма оригинальной версии шопеновского «Ноктюрна № 2», которая вызвала у нас безудержный смех, Скинз заверил, что, если у нас когда-нибудь настанут трудные времена, мы должны будем непременно обратиться к нему. По его словам, он знал несколько клубов, где «такие развлечения ценятся».

Мы бодрствовали далеко за полночь. Я не смогла припомнить больше ни единого случая, чтобы после нашего возвращения из Индии мы когда-нибудь еще так веселились. Невзирая на недавнее ограбление и убийства, жизнь в деревне не казалась такой уж мрачной и беспросветной…