Глава 10
Кровь и оковы
I
Серый Лондон
Неда Таттла разбудил стук в дверь.
Было позднее утро, а он заснул прямо за столом в своей таверне, и у него на щеках отпечатались бороздки его пентаграммы.
Нед рывком сел, пытаясь понять, где он. И где только что был.
Его сны становились все более странными.
Каждый раз, засыпая, он обнаруживал себя в удивительных местах – на мосту через чернильно-черную реку, глядящим на мраморный дворец с ало-золотыми стягами – и не понимал, как он сюда попал и что теперь делать.
Он читал о людях, обладающих даром входить в свои сны. Эти сновидцы отправлялись в другие места, в далекие времена, и но там они могли ходить среди местных жителей, разговаривать с ними, чему-то учиться, и всегда возвращались назад обогащенные новыми знаниям и. А Нед с каждым разом чувствовал себя всё более одиноким.
Он как призрак двигался в толпе людей, говоривших на незнакомых языках; в глазах их клубились тени, а контуры тел странно светились. Иногда казалось, что они его не видят, а иногда они его замечали – и это было гораздо хуже, потому что они сразу бросались на него, и приходилось бежать, а всякий раз, когда он пускался в бегство, он терял дорогу и попадал непонятно куда.
А потом звучал этот голос. Бормотание и шелест, низкий звук, похожий на плеск прибоя о скалы. Слова приглушала невидимая преграда, находившаяся между Недом и этим голосом. Тянувшимся к нему, как бесчисленные тени в форме рук, которые обвивали пальцы вокруг его горла.
В висках у Неда колотилась кровь – в такт беспокойному стуку. Он потянулся за стаканом, стоявшим рядом на столешнице, только что заменявшей ему подушку, но стакан был пуст. Он выругался и схватился за бутылку, крутнул ее в руке – просто чтобы почувствовать, что он дома, что все в порядке. На столе громоздились в беспорядке клочки пергамента, чернильница, набор элементов, который он купил у джентльмена, купившего его у Келла. Частицы стихий в наборе постукивали, рвались на волю, как одержимые – да они такими и были, кусочки кости, камня, капли воды, желавшие выбраться наружу. Нед даже подумал, уж не они ли издали разбудивший его звук – но даже когда он утихомирил шкатулку, прижав ее ладонью, стук продолжался и явно исходил от двери.
– Иду, – хрипло отозвался он, поднимаясь медленно, чтобы не растревожить головную боль. Но когда он наконец встал и обернулся, от увиденного у него отвисла челюсть.
Дверь стучала сама собой. Двигалась взад-вперед в дверной раме, погромыхивая засовом. Нед подумал сперва, что снаружи сильный ветер, но когда он распахнул ставни и выглянул в окно, оказалось, что вывеска таверны на цепях висит совершенно неподвижно.
Его пробрала дрожь. Он всегда знал, что это место – особое. Слышал разное от завсегдатаев таверны – еще во времена, когда сам был из их числа… А теперь посетители пододвигали свои табуретки поближе к стойке и расспрашивали уже его самого, как будто он знал больше, чем они.
«Правда ли, что»… – так обычно начинались все эти расспросы.
– Правда ли, что в таверне есть привидения?
– …что она построена на пересечении силовых линий Земли?
– …Что она расположена сразу в двух мирах?
– …что она не принадлежит ни одному миру?
«Правда ли… правда ли…»
Нед знал только одно – что бы здесь ни обитало, оно его притягивало. А сейчас, судя по всему, оно притягивало что-то еще.
Дверь продолжала свой призрачный стук, когда Нед вскарабкался по лестнице в свою комнату и быстро перерыл все ящики комода и стола, пока не нашел, что хотел: самый большой пучок полыни и любимую книгу заклинаний.
Он был на полпути вниз, когда стук затих.
Нед вернулся в таверну, на всякий случай крестясь, положил книгу на стол и какое-то время шуршал страницами в поисках нужного заклятия – для изгнания нечистой силы.
Он вернулся к камину, раздул оставшиеся с вечера угольки и ткнул в них пучком полыни. Скоро сухая трава занялась и задымила.
– Изгоняю тебя, тьма, – начал Нед, размахивая дымящейся полынью в воздухе. – Да не посмеешь ты войти, – он покадил в сторону двери. – Изыдите, нечистые духи, демоны и неупокоенные души, ибо место сие…
Он сбился, когда дым от полыни, свивавшийся вокруг него кольцами, вдруг начал собираться и приобретать форму. Сперва это были призрачные рты, потом глаза – бледные клубы дыма складывались в кошмарные лица.
Вот такого поворота он не ожидал!
Нед нашарил кусок мела, упал на колени и начал рисовать пентаграмму прямо на полу таверны. Потом вполз в середину фигуры, жалея, что при себе нет ни щепотки соли – солонка стояла на барной стойке, но он не решался добраться до нее сквозь хоровод клубящихся гротескных лиц. А лица распадались и собирались снова, призрачные рты раздирал то ли смех, то ли вопль, – но единственным звуком, который они наконец издали, оказался голос.
Тот самый голос из его сна.
Он звучал совсем близко – и притом будто издалека, то ли из соседней комнаты, то ли из другого мира.
– Кто ты? – дрожащим голосом вопросил Нед.
«Я бог, – ответил голос. – Я король».
– Чего ты хочешь? – продолжал Нед, потому что каждому известно – во всех книгах сказано, что вызванные колдуном духи могут отвечать только правду… Погодите, или нет? Господи…
«Я справедлив, – продолжал голос. – Я милостив».
– Как твое имя?
«Поклоняйтесь мне, и мы свершим великое…»
– Отвечай мне!
«Я бог… я король…»
Только тут Нед догадался, что это существо – кем бы оно ни было – разговаривает вовсе не с ним. Оно повторяет одни и те же слова то ли заклинания, то ли призыва.
Он начал потихоньку пятиться из пентаграммы – и поскользнулся на чем-то вроде кусочка льда. Нед глянул под ноги и заметил на деревянном полу маленькое черное пятнышко, не больше монетки. Сперва он подумал, что при уборке проглядел чей-то пролитый напиток, и тот за ночь замерз. Однако в таверне не было настолько холодно – и когда Нед прикоснулся к странному пятну, оно тоже не оказалось холодным. Он ковырнул его ножом – оно было гладкое, словно стеклянное – и вдруг прямо у него на глазах оно начало расти.
В дверь снова постучали, но на этот раз стук сопровождался совершенно и несомненно человеческим голосом.
– Эй, Таттл! Открывай уже!
Нед оглянулся на призрачные лица, уже истончавшиеся, но все еще различимые, глянул на расползающееся пятно черноты на полу – и крикнул:
– Закрыто!
В ответ послышалось ругательство и топот башмаков. Когда нежеланный посетитель окончательно удалился, Нед для пущей надежности подпер закрытую дверь стулом и вернулся к книге – подыскать заклинание покрепче.
II
Не имело значения, что Алукард уже бывал на этом рынке. Также не имело значения, что после всех лет на море у Алукарда в голове был встроенный компас, и он никогда не терял направления. Всего за несколько минут на «Ферейс страс» он окончательно заблудился. Плавучий рынок, сплошной лабиринт, весь состоял из лесенок, переходов, кают и коридоров, и всюду здесь кишмя кишели люди и сокровища.
Здесь не было торговцев, расхваливающих свой товар. Это было, так сказать, частное собрание драгоценностей – выставка пиратских сокровищ. На корабль Маризо попадали только самые редкие, странные и запретные предметы во всем мире.
Удивительно, что отсюда никогда ничего не пропадало. Совершенно не было краж – как слышал Алукард, отнюдь не потому, что не было попыток. Конечно, Маризо славилась устрашающей репутацией, однако на всякую репутацию всегда находится вор, который решает ее проверить, разогревшись вином или жаждой славы… Еще бы, вор, которому удалось украсть что-то у королевы «Ферейс страса», немедленно прославился бы среди своих!
Но, как Маризо и предупреждала, это всегда кончалось плохо.
По большей части в этих историях фигурировали отрубленные ноги и руки, хотя наиболее выдающиеся рассказы повествовали о целых корабельных командах, чьи тела были разбросаны по морям и по суше такими мелкими кусочками, что едва ли кому удалось бы найти что-нибудь крупнее пальца.
Звучит логично: если у тебя под рукой скопилось столько магических сокровищ, то должны быть и способы их сохранить. Рынок был не просто защищен от воров. Насколько знал Алукард, он был защищен и от самих намерений воровства. Посетитель просто физически не мог вынуть нож. Не мог прикоснуться к вещи, которую не собирался покупать. Бывали дни, когда Маризо усиливала охрану – тогда посетители физически не могли даже подумать о краже.
В отличие от большинства волшебников, Алукард хорошо относился к магам-охранникам Маризо – к тому, как они заглушали все лишнее. Без постоянного шумового фона, который всегда создавала чужая магия, сокровища просто сияли. Глаза капитана различали цветные ауры силы, окружавшие тот или иной предмет, подписи мастеров, их сотворивших. На рынке без торговцев, которые могли бы рассказать о свойствах той или иной вещи, Алукард прекрасно обходился собственным магическим зрением. В конце концов, ведь что такое заклинание, как не своего рода гобелен, сотканный из нитей магии.
Но, несмотря на магическое зрение и все остальное, он все же заблудился.
Чтобы найти комнату зеркал, Алукарду потребовалось полчаса.
В ней он задержался надолго, окруженный волшебными зеркалами всех форм и размеров – тут было и стекло, и полированный камень, и талисманы, в которых он видел свое отражение, и те, что отражали других людей, и те, что показывали картины далеких стран и иных времен. Капитан внимательно рассматривал ореолы магии, окружавшие их, пока не нашел то, что нужно.
Изящное овальное зеркальце в ониксовой рамке, с двумя ручками, как у подноса. Необычное зеркало по всем параметрам, но и не строго запрещенное. Просто очень редкое. Большинство магических зеркал показывает, что у вас на уме, но человеческий ум многогранен, так что зеркало легко обманывается и показывает фантазии вместо правды.
Чтобы зеркало показывало прошлое – то, как события происходили на самом деле, а не как их запомнили или описали, – маг должен очень хорошо потрудиться.
Алукард убрал зеркало в футляр, тоже вырезанный из оникса, и отправился к Маризо.
По пути в капитанскую каюту его внимание отвлекли знакомые следы магии антари. Сперва он просто огляделся, ожидая увидеть поблизости Келла, за которым обычно тянулся радужный шлейф; но того не было видно – ни рядом, ни за ближайшим углом. Оказалось, что это магическое свечение исходит от одного из прилавков. Алукард подошел ближе – радужное сияние окружало единственный предмет: кольцо.
Оно было старым, изношенным от долгих лет, и очень широким – шириной с фалангу. Кольцо лежало на прилавке в открытом футлярчике среди сотен других, но все остальные были опутаны синими, зелеными, красными, золотыми нитями магии, а это окружало свечение неопределенного, постоянно меняющегося цвета, как круг нефти на воде: отличительный знак антари.
Алукард взял кольцо и отправился на поиски Келла.
III
Несмотря на огромный природный дар и на годы учения под руководством авен эссена, Келл знал о заклинаниях далеко не все. Он и раньше знал, что знает немного, но все же было обидно получить зараз столько подтверждений своему невежеству. На рынке Маризо он попросту не распознавал половину товаров, не говоря уж о заклятьях, к ним прилагаемых. Когда заклинание было прямо прописано на предмете, Келл, конечно, понимал, что к чему, но большинство талисманов не несло никаких надписей, и оставалось только догадываться по их внешнему виду об их предназначении. В редких случаях ему удавалось почувствовать общее направление магии, не конкретную цель, а, так сказать, область применения, но не более того.
Он понимал, что на «Ферейс страс» люди чаще всего приходят с определенной задачей, точно представляя предмет, который им нужен, так что чем дальше он бродил по рынку, тем больше терялся.
Может, поэтому помещение, полное холодного оружия всех родов и размеров, показалось ему таким успокаивающим. Вот Лайла бы здесь просто потеряла разум от восторга! Самый маленький клинок из имевшихся тут был не длиннее его ладони; самый большой – примерно в его рост.
Он знал, что Маризо не торгует обычным оружием, и стал вглядываться в клейма мастеров и в заклинания, начертанные на рукоятях и лезвиях – у каждого мастера был свой особый стиль. И разнообразие стилей его тоже поразило.
Здесь были мечи, наносящие неизлечимые раны.
Ножи, при ударе которыми человек не истекал кровью, но начинал говорить правду.
Клинки, направляющие энергию, или выпивающие силу противника, или убивающие единственным ударом, или…
За спиной у Келла кто-то присвистнул. Он обернулся – и увидел в дверях Алукарда.
– Подарок подбираешь? – спросил капитан.
– Нет.
– Отлично. Тогда возьми вот это, – он уронил кольцо Келлу в ладонь.
Тот нахмурился.
– Я, конечно, польщен, но мне кажется, ты выбрал не того из братьев.
Алукард хмыкнул.
– Не знаю точно, что умеет эта штука, но она… такая же, как ты. Я не имею в виду – помпезная и безвкусная. Магия, которая ее окружает, – это магия антари.
Келл вздрогнул.
– Ты уверен?
Он принялся внимательно разглядывать кольцо. Широкая полоска серебра без каких-либо надписей или клейм… но металл тихонько гудел и вибрировал при прикосновении к коже, словно резонируя ему. По кольцу шла гравировка – не узоры, а простые параллельные линии. Келл осторожно надел его на палец и прислушался к себе. Ничего не произошло – чего и следовало ожидать, коль скоро корабль окружала магическая защита. Он снял кольцо и протянул его Алукарду.
– Если хочешь, покупай сам.
Но капитан не взял его.
– Не могу. Я нашел кое-что, что мне действительно нужно.
– И что же это, такое нужное?
Алукард подчеркнуто отвернулся.
– Келл, не трать время зря. Просто бери кольцо.
Антари вздохнул и снова принялся разглядывать кольцо, крутя его в пальцах, чтобы не пропустить никакого узора или знака. И тогда случилось нечто очень странное. Кольцо непонятным образом распалось у него в руках.
– Шикарно, – заметил Алукард, невольно оглядываясь. – Ты его умудрился сломать.
Но Келлу не казалось, что он что-то сломал. У него на ладони оказалось не два обломка, но два совершенно целых кольца. Первое ничуть не изменилось, как будто от него только что не отвалилась половина, а эта самая половина превратилась в его совершенную копию. И оба кольца тихо гудели в его руке, магия пела, отдаваясь в плоти. Что бы это ни была за штука, в ней чувствовалась огромная сила.
Келл подумал, что им сейчас понадобится как можно больше силы, каждая ее капля, которой они смогут управлять.
– Ладно, – сказал он, опуская оба кольца в карман плаща. – Пошли к Маризо.
* * *
Они встретили Лайлу у дверей капитанской каюты. Келл подумал, что ей, наверное, немалого труда стоит удерживать свои руки в карманах – при всех этих горах сокровищ, рассыпанных по кораблю. Она выглядела напряженной и нервной, переминалась на месте.
– Ну? – спросил Алукард. – Ты его добыла?
Она покачала головой.
– Нет еще.
– Почему?
– Приберегаю самое интересное напоследок.
– Лайла, – начал было Келл, – у нас есть только один шанс…
– Именно, – она расправила плечи. – Поэтому советую мне доверять.
Келл кивнул. Он хотел ей доверять. Не мог – но очень хотел. Наверное, подумал он, на сей момент и этого достаточно.
Наконец Лайла улыбнулась – беспокойной кривой улыбкой.
– Доверять, – повторила она и облокотилась о перила как ни в чем не бывало. Алукард прочистил горло. Однако Маризо ждала, и у Келла не было другого выбора, кроме как оставить Лайлу где есть – жадно созерцающей богатства, выставленные на продажу – и отправиться в капитанскую каюту.
Маризо все так же сидела за столом, листая свою счетную книгу. Келл и Алукард постояли молча, ожидая, когда она соблаговолит на них взглянуть. Но она этого так и не сделала.
– Ну, что у вас там, – спросила она, не поднимая головы от книги.
Алукард первым шагнул вперед и протянул ей… М-да, из всех возможных вещей он выбрал зеркало!
– Ты надо мной издевался, да? – пробормотал Келл, но Маризо понимающе улыбнулась.
– Капитан Эмери, вы всегда проявляли вкус к редким и дорогим вещам.
– Конечно, иначе бы я не отыскал вас.
– Я не принимаю лесть в качестве платы.
Сапфир над бровью Алукарда подмигнул.
– Лесть – как лишняя монетка: никогда не повредит.
– Однако монетки, – возразила старуха, – меня тоже не интересуют.
Она отложила книгу и вытянула через столешницу длиннопалую ладонь. Другая же ее рука достала большую сферу со стойки возле стола. Сначала Келл думал, что это стеклянный шар для гаданий. В его глубине всплывали смутные картины – кажется, море и суша. Но потом Келл увидел, что это нечто совсем другое.
– Пять лет, – сказала Маризо.
Алукард резко выдохнул, будто получил удар под дых.
– Два.
Маризо сложила пальцы в щепоть.
– Я похожа на особу, с которой можно торговаться?
Капитан сглотнул.
– Нет, Маризо.
– Ты достаточно молод, чтобы позволить себе такую плату.
– Хотя бы четыре.
– Алукард, – предупреждающим тоном отозвалась старуха.
– Этой штуке красная цена – год, – продолжал спорить тот. – А я на сделках с тобой уже и так потерял три.
Старуха вздохнула.
– Ладно, уговорил. Четыре.
Келл все еще толком не понимал, что происходит, пока Алукард, положив зеркало на край стола, не подошел к сфере. Он прижал ладони к выемкам на ее боках – и циферблат ожил, провернулся от отметки «0» до «4».
– Сделка состоялась? – спросила Маризо.
– Да, – ответил Алукард, склоняя голову.
Маризо протянула руку и нажала на рычаг на стойке сферы. В ужасе Келл увидел, как все тело Алукарда сотрясла дрожь, плечи его согнулись под невидимой тяжестью. Наконец все прекратилось. Алукард выпустил сферу – или она сама выскользнула из его рук. Он забрал свою покупку и отошел к стене, прижимая зеркало к груди.
Его лицо слегка изменилось, щеки стали чуть более впалыми, в уголках глаз появились едва заметные морщинки. Он немного постарел.
На четыре года.
Внимание Келла переключилось на сферу. Как и передатчик, она входила в число строжайше запрещенных магических предметов. Передача силы, передача жизни – все это противоречило природе, это…
– А что у тебя, принц? – спросила Маризо, чьи бледные глаза ярко горели на темном лице.
Келл оторвал взгляд от сферы и полез в карман за кольцами-близнецами – но вместо двух обнаружил там одно. Он похолодел, испугавшись, что где-то обронил второе – или, хуже того, что его съел плащ, который порой проделывал такое с монетками, но Маризо ничуть не удивилась.
– А, связующие кольца антари, – сказала она. – Алукард, твой небольшой талант порой очень раздражает.
– Как они работают? – спросил Келл.
– Я что, нанималась раздавать инструкции? – Маризо откинулась на спинку кресла. – Эта штучка несколько залежалась у меня на рынке. Капризное колечко, оно реагирует на прикосновение, а маги, способные на такого рода прикосновение, считай вымерли… Хотя надо сказать, что сейчас на наших с вами бортах их собралась целая коллекция. – Келл вздрогнул и хотел заговорить, но Маризо махнула рукой. – Неважно, третий антари мне ни за чем не сдался. Все мои интересы сосредоточены на моем корабле. Но вернемся к твоей покупке, – она подняла три пальца. – Три.
Три года.
Могло быть и больше.
Но, опять-таки, могло быть и поменьше!
– Моя жизнь принадлежит не мне, – медленно выговорил Келл.
Маризо подняла бровь – из-за этой гримасы морщины на ее лице умножились, изгибаясь, как трещины на разбитой тарелке.
– Это твоя проблема, а не моя.
Алукард у Келла за спиной молчал. Взгляд его был пустым, как будто мысли пребывали далеко отсюда.
– Но зачем вам это кольцо, если его никто не может использовать?
– Зато его можешь использовать ты, – возразила Маризо, – и отсюда берется его цена.
– Если я откажусь, мы оба останемся с пустыми руками. Как вы верно подметили, такие маги, как я, считай, вымерли.
Старуха разглядывала его поверх собственных пальцев.
– Гм. Ну хорошо, сойдемся на двух – за верное замечание, – сказала она наконец, – но накинем еще один за то, что ты меня раздражаешь. Вместе по-прежнему получается три, Келл Мареш.
Он отступил на шаг, желая уйти, когда она внезапно добавила:
– С твоей стороны было бы мудро согласиться.
В ее глазах промелькнуло нечто… древнее и непоколебимое, будто она видела что-то, чего он видеть не мог. Он чуть помедлил – и потянул руки к сфере. И вложил ладони в выемки на ее гладких боках.
Циферблат отсчитал три года.
Маризо повернула рычаг.
Это оказалось не то что бы больно – трудно описать, как именно. Сфера словно бы намертво приклеилась к его рукам, удерживая их на месте. В голове забились кровяные молоточки, а потом в груди на миг возникла короткая тупая боль, как если бы в легких кончился воздух, – но сразу же прошла. Три года, ушедшие от него за три секунды. Сфера освободила его ладони, и он закрыл глаза, борясь с мгновенным приступом головокружения. А потом взял со стола свое кольцо – теперь принадлежавшее ему по праву. Купленное, оплаченное. Келлу хотелось поскорее выбраться из этой комнаты, с этого корабля – но пока он был еще здесь, Маризо снова заговорила.
– Капитан Эмери, оставьте нас наедине.
Келл оглянулся – но увидел только спину выходящего Алукарда. Оставившего его наедине с древней старухой, которая только что украла у него три года жизни.
Она поднялась из-за стола, опираясь на трость. Выпрямила свое старое тело – и согнулась над сферой.
– Капитан Маризо? – окликнул ее Келл, но она не ответила. На глазах у Келла она положила ладонь на поверхность сферы, пробормотала несколько слов – и поверхность шара замерцала. Свет собирался тонкими нитями, которые бежали к ее пальцам и стекали под ладонь, исчезая одна за другой. Наконец свет иссяк, Маризо вздохнула и расправила плечи, словно сбросив с них часть тяжелого груза.
– Анеш, – сказала она, потирая руки. Ее движения словно бы стали легче и непринужденнее, спина немного выпрямилась. – Келл Мареш, – она словно бы пробовала это имя на вкус. – Сокровище арнезийской короны. Антари, выращенный как принц. Мы с тобой уже встречались однажды.
– Нет, не встречались, – возразил Келл, хотя ее вид и вызывал некий отклик в его памяти. Не полноценное воспоминание, а скорее отсутствие такового. Ощущение пустоты на том месте, где должно бы быть воспоминание.
Ему было пять, когда он попал в королевскую семью – и все его имущество на тот момент составлял кинжал в ножнах, с инициалами КЛ на рукояти, и заклятие забвения, выжженное у него на плече. Вся его короткая жизнь до того момента была забыта, исчезла.
– Ты тогда был очень юн, – объяснила Маризо. – Но я думала, к этому возрасту ты уже вспомнишь.
– Вы знали меня раньше? – голова Келла кружилась от этой мысли. – Но как, где?
– Редкости – моя специальность, антари. А второй такой редкости, как ты, не найти. Я встречала твоих родителей, – продолжала она. – Это они тебя сюда привели.
Келла тошнило, ему было физически плохо.
– Зачем?
– Может быть, они были алчными, – пожала плечами старуха. – А может, боялись тебя. Может, хотели для тебя лучшей судьбы. А может, просто решили от тебя избавиться.
– Если вы знаете ответ…
– Ты и в самом деле хочешь его знать? – резко спросила она.
Он хотел было ответить – да, почти автоматически, но слово согласия застряло у него в горле. Сколько же лет он провел, лежа по ночам в постели и задумчиво потирая шрам от заклятия, размышляя только об одном – кто он такой? Кем он был раньше?
– Хочешь знать, какими были последние слова твоей матери перед нашим расставанием? Что значат инициалы на кинжале твоего отца? Хочешь знать, кем были твои настоящие родители?
Маризо обошла вокруг стола и опустилась в кресло – осторожно, как и пристало в ее возрасте. Она взяла перо и что-то нацарапала на клочке пергамента, потом сложила его раз, другой, так что получился аккуратный квадратик. Который она протянула Келлу, держа между двумя скрюченными пальцами.
– Это чтобы снять заклятие, которое я на тебя наложила.
Келл смотрел на кусочек пергамента и не мог сфокусировать взгляд. Перед глазами все расплывалось. Он с трудом сглотнул.
– Сколько это стоит?
Старушечьи губы скривились в улыбке.
– Это – и только это – я дам тебе бесплатно. Считай, что это уплата старого долга, или проявление доброты, или желание закрыть открытую дверь. Считай это чем хочешь. Но больше подарков не жди.
Он заставил себя сделать шаг вперед и протянул руку, стараясь, чтобы она не слишком дрожала.
– У тебя осталась та морщинка между глаз, – заметила Маризо. – Ты все тот же грустный мальчик, которого я видела много лет назад.
Пальцы Келла сомкнулись на кусочке пергамента.
– Это все, Маризо?
С ее губ сорвался едва заметный вздох.
– Полагаю, что да.
Однако когда он повернулся и пошел к двери, его догнал ее голос.
– Эти заклятия забвения странно действуют, – сказала она, когда Келл одной ногой уже переступил порог – из мира теней к яркому свету. – Большинство само собой выдыхается. Сначала они держат крепче любых оков, твердые, как камень. Но со временем они начинают тускнеть. Кроме тех случаев, когда мы сами не хотим вспоминать…
Остаток ее слов унес порыв свежего ветра, и дверь, ведущая на рынок Маризо, захлопнулась у Келла за спиной.
IV
Рынок невероятно притягивал Дилайлу Бард.
В отличие от Алукарда, она не обладала даром видеть нити магии, в отличие от Келла – не умела читать заклинания, но притяжение все равно было сильнейшим – подобные чувства в ней вызывали новые блестящие монетки, драгоценные камни, холодное оружие.
Искушение, вот как это называется, когда ужасно хочется посмотреть поближе, потрогать, взять себе.
Но весь этот блеск, безмолвное обещание силы, власти напомнило Лайле о мече, который она нашла в Сером Лондоне. О том, как магия витари взывала к ней через сталь оружия, манила, обещала. С той ночи в ее жизни изменилось почти всё, но в результате она научилась не доверять собственным слепым, бездонным желаниям.
Так что она просто ждала.
Ждала, пока голоса за дверью не затихли, пока Алукард и Келл не вышли, пока не исчезли все препятствия. Ждала, когда Маризо останется одна, и жгучее желание в груди Лайлы перегорало и перерождалось в холодную твердую решимость.
Наконец она вошла.
Старуха сидела за столом и в одной скрюченной руке держала часы Лайлы, как надкусанное яблоко. Узловатым пальцем она задумчиво водила по стеклу.
«Это не Бэррон, – напомнила себе Лайла. – Это не он, это просто часы. Просто вещь, а вещи созданы для того, чтобы люди их использовали».
У ног Маризо громко зевнула собака. Может, это была игра света, но королева черного рынка выглядела сейчас будто бы… моложе. На несколько морщинок дальше от глубокой старости.
– Что, милочка, тебе ничего не приглянулось? – спросила она, не взглянув на Лайлу.
– Я знаю, что мне нужно.
Маризо бережно положила часы на стол.
– Но ты вернулась с пустыми руками.
Лайла указала на передатчик у капитанши на груди.
– Нужная мне вещь – у вас.
Маризо взялась за цепочку.
– Ты об этом старье? – спросила она, крутя передатчик в пальцах, как простую подвеску.
– Что тут скажешь? – Лайла старалась, чтобы голос звучал небрежно. – У меня слабость к антикварным штучкам.
Губы старухи растянулись в улыбке, глуповатое выражение слетело с ее лица, как шелуха.
– Ты знаешь, что это такое.
– Мудрый пират всегда держит главные сокровища под рукой.
Взгляд Маризо упал на серебряные часы.
– Верное замечание. А если я откажусь с ним расстаться?
– Вы сказали, что у всего здесь своя цена.
– Возможно, я солгала.
Лайла улыбнулась и совершенно спокойно продолжила:
– Тогда, возможно, я просто сорву эту штуку с вашей морщинистой шеи.
Маризо скрипуче рассмеялась.
– Ты будешь не первой, кто попробовал сделать что-то подобное. Но не думаю, что это пойдет на пользу кому-то из нас. – Она рассеянно провела рукой по воротнику белой туники. – Ты не поверишь, насколько трудно заляпать кровью эту одежку. – Старуха снова взяла со стола часы, словно взвешивая их в ладони. – Знаешь, я редко принимаю в дар вещи без магической силы, но мало кто осознает, что человеческая память налагает на предметы собственные заклятия. Она оставляет на вещах письмена не хуже магических, и эти письмена могут ожить, если знать, как их оживить. Другой город. Другой дом. Другая жизнь. И все это таится в простейшем предмете, в какой-нибудь чашке, плаще, в серебряных часах. Прошлое обладает огромной силой, ты согласна?
– Прошлое проходит.
Маризо бросила на нее блеклый взгляд.
– Я умею отличать правду от лжи, мисс Бард.
– Я не лгу, – отозвалась Лайла. – Прошлое проходит. Оно не остается жить в какой-нибудь вещи. И уж точно не живет в предмете, который можно отдать. Если бы это было так, я бы сейчас отдала вам всё, чем я была, всё, что я есть. Но вы не можете этого у меня забрать, даже в качестве платы за вход на ваш рынок. – Лайла постаралась успокоить колотящееся сердце. – Всё, что вы можете забрать – это серебряные часы.
Маризо не сводила от нее глаз.
– Впечатляющая речь. – Она сняла с шеи цепочку с передатчиком и положила его на стол перед собой, рядом с часами. Лицо ее не выражало никаких чувств, но когда подвеска коснулась стола, раздался звук, как будто она весила куда больше, чем казалось на первый взгляд. Плечи старухи чуть распрямились, словно она сняла с шеи тяжесть. – Что ты можешь мне предложить?
– А что вам нужно?
Маризо откинулась на спинку кресла и скрестила ноги, поставив один сапог на спину собаке. Та, судя по всему, не возражала.
– Ты удивишься, насколько редко люди спрашивают об этом у меня. Они приходят сюда, уверенные, что мне нужны их деньги или их магия, как будто мне может этого не хватать.
– Тогда зачем же вы держите этот рынок?
– Кто-то же должен приглядывать за ценными вещами. Считай это страстью или просто увлечением. Но, возвращаясь к вопросу о плате… – Капитанша выпрямилась. – Я стара, мисс Бард, куда старше, чем выгляжу… И на самом деле мне нужно только одно.
Лайла вздернула подбородок.
– Что именно?
Старуха вытянула руки через стол.
– Что-нибудь такое, чего у меня еще нет.
– Судя по вашему рынку, это пожелание исполнить трудно.
– Не особенно, – успокоила ее Маризо. – Тебе нужен передатчик. Я готова тебе его продать по цене глаза.
У Лайлы в животе все сжалось.
– Знаете, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал ровно, – у меня он только один, и он мне нужен.
Маризо хмыкнула.
– Верь или не верь, милочка, у меня нет обычая ослеплять своих покупателей. Сгодится и другой, разбитый глаз.
* * *
Лайла смотрела, как над ее разбитым стеклянным глазом закрывается крышка ящичка.
Цена оказалась выше, а утрата – больнее, чем ей показалось сначала, когда она дала согласие. Стеклянный глаз всегда был вроде бы бесполезным, а его происхождение – таким же непонятным и давно забытым, как и несчастный случай, в котором она когда-то потеряла настоящий глаз. Конечно, она порой размышляла, откуда бы он мог взяться: штука такой тонкой работы, что наверняка ее кто-то где-то украл, а не купил. Но Лайла не была сентиментальной. И никогда не думала, что привязана к этой стекляшке, занимавшей ее глазницу – пока ее не вытащили наружу. В тот же миг Лайла почувствовала себя беззащитной и как будто голой. Ее увечье теперь было у всех на виду, недостаток стал зримым и явным.
«Это просто вещь, – повторяла она себе, – а вещи созданы, чтобы их использовали».
Ее пальцы сомкнулись на передатчике; ладонь сжалась, так что острые края больно врезались в руку.
– Инструкции, как его использовать, написаны на его поверхности, – объясняла Маризо. – Но, возможно, мне стоит упомянуть, что сосуд пуст, – Маризо игриво подмигнула, как будто смешно подшутила. Как если бы она думала, что Лайле нужны остатки чьей-то чужой магии, а не сам передатчик.
– Это хорошо, – ответила девушка. – Как раз то, что нужно.
Губы старухи недоверчиво скривились, но если ей и хотелось узнать подробности, она ничего не спросила. Лайла направилась к двери, по пути зачесывая волосы вперед, чтобы прикрыть отсутствующий глаз.
– Тебе поможет повязка, – сообщила Маризо, выкладывая что-то на стол. – Или, например, вот это.
Лайла обернулась.
Перед капитаншей стояла маленькая белая шкатулка, открытая и на первый взгляд пустая, обитая изнутри черным бархатом. Но потом свет чуть сместился, и лежавший в шкатулке предмет блеснул.
Это был шарик размером с человеческий глаз. Совершенно и беспросветно черный.
– Всем известна метка антари, – объяснила Маризо, – полностью черный глаз. Лет сто назад существовала мода – те, кто терял глаз, например в битве или еще где-нибудь, вставляли себе глаз из черного стекла, желая казаться важнее, чем они есть. Конечно, эта мода долго не продержалась – всем этим фанфаронам быстро приходилось узнать, что недостаточно стекляшки, чтобы выдавать себя за антари. Кого-то, например, вызывали на магический поединок, который они с треском проигрывали, кого-то похищали, желая поживиться их магией, некоторые даже гибли. А более везучие сами отказывались от маскарада, не выдержав давления общества. В любом случае вставные глаза стали редкостью. Почти такой же редкостью, как тебе подобные.
Лайла сама не заметила, как пересекла каюту – и очнулась, только осознав, что ее пальцы коснулись гладкого черного стекла. Маленькая сфера, казалось, поет от ее прикосновений, хочет к ней в руки.
– Сколько?
– Бери.
Лайла недоверчиво вскинула взгляд.
– Это подарок?
Маризо тихо засмеялась – звук напоминал свист кипящего чайника.
– Это «Ферайс страс», детка. Здесь за всё платят.
– Я же уже отдала вам глаз, – буркнула Лайла.
– Принцип «око за око» иногда еще работает, – Маризо подтолкнула шкатулку к Лайле, – но за эту игрушку мне нужно кое-что более ценное.
– Мое сердце?
– Твоя услуга.
– Какая услуга?
Маризо пожала плечами.
– Пока не знаю. Узнаю, когда она мне понадобится. Но когда я позову тебя, ты придешь.
Лайла помедлила. Она понимала, что это опасная сделка: в сказках подобные договоры девушки заключали с благородными разбойниками, несчастные люди – с чертями… Но губы ее сами собой произнесли «Да», и она услышала это как бы со стороны.
Улыбка Маризо стала шире.
– Анеш, – отозвалась она. – Примерь его.
Вставив глаз, Лайла подошла к зеркалу – и невольно заморгала, так изменилась ее внешность. Черная сфера иначе отражала свет, казалась окном в пустоту. Как будто ей недоставало важной части себя – не просто глаза, а частицы самой ее сущности.
Девчонки из Серого Лондона.
Той, что обчищала карманы, срезала кошельки и до полусмерти замерзала по ночам в своей каморке, согреваясь одной только гордостью.
Девчонки без семьи, без своего мира.
Этот новый глаз был ненормальным, неправильным – и в то же время именно таким, как надо.
– Ну вот, – сказала Маризо. – Так лучше, верно?
И Лайла улыбнулась, потому что старуха была права.
V
Кусочек пергамента, полученный от Маризо, жег Келлу руку, но он держал кулак плотно сжатым, пока они с Алукардом стояли у выхода в ожидании.
Он боялся, что если они перейдут на свой корабль, обратно их уже не пустят, а Келл, зная обыкновение Лайлы влипать в неприятности, хотел на всякий случай быть рядом.
Но когда дверь открылась и Лайла вышла, он увидел передатчик в ее руке. Однако внимание его привлекла не магическая подвеска в форме свитка, а сама Лайла – ее счастливая улыбка и совершенно черный глаз на месте прежнего – карего и разбитого. Келл со свистом втянул воздух.
– Твой глаз…
– А, – усмехнулась Лайла, – ты заметил.
– Боже мой, Бард, – сказал Алукард. – Даже не знаю, хочу ли я знать, сколько ты за это отдала.
– Немало, но оно того стоило, – ответила та.
Келл протянул руку и заправил волосы Лайле за ухо, чтобы лучше разглядеть. Черный глаз выглядел пугающе, неестественно – и так, как будто он всегда был тут. Взгляд не спотыкался на нем, как на разноцветных глазах Холланда, и теперь, когда глаза Лайлы тоже стали разными, Келл даже представить не мог, как можно не заметить ее исключительности.
– Тебе очень идет.
– Не хотел бы вам мешать, но… – намекнул Алукард у него за спиной.
Лайла бросила ему передатчик, как будто тот был обычной монеткой, простой подвеской, а не целью их путешествия, их главным – и, возможно, единственным – шансом на спасение Лондона. У Келла екнуло сердце, но Алукард легко поймал талисман в воздухе.
Он шагнул на доску, чтобы перейти с корабля-рынка на «Призрак». Перед ним шла Лайла, однако Келл секунду помедлил и взглянул на записку. Просто клочок пергамента, ничего больше, но Келлу он казался тяжелым, как камень.
«Твои настоящие родители».
Но что это значит? Его родители – те, кто дал ему жизнь, или те, кто его вырастил? Неужели первые годы его жизни могут перевесить все остальные?
«Эти заклятия забвения странно действуют…»
Рай – его брат.
«Большинство из них выдыхаются сами собой».
Лондон – его дом.
«Кроме тех случаев, когда мы сами не хотим вспоминать…»
– Келл? – окликнула Лайла, оглядываясь через плечо разноцветными глазами. – Ты идешь?
– Иду, – отозвался он. – Сейчас, минутку.
Его пальцы сомкнулись на записке и в следующую минуту она вспыхнула. Он дал пергаменту догореть, и когда осталась только зола, стряхнул ее. Ветерок подхватил пепел и развеял раньше, чем он коснулся поверхности моря.
* * *
Команда стояла на борту, столпившись вокруг деревянного сундука – корабельного стола, на который Келл положил покупку, оплаченную тремя годами жизни.
– Объясни-ка еще раз, – сказала Лайла, – почему из всех сокровищ корабля ты решил купить себе именно колечко.
– Это не просто колечко, – запротестовал Келл, стараясь, чтобы голос звучал убедительно.
– Тогда что это? – скрестив руки на груди, спросила Джаста, которая всё еще была обижена, что ее не пустили на рынок.
– Я сам толком не знаю, – защищался Келл. – Но Маризо сказала, что это связующее кольцо.
– Нет, – поправил его Алукард. – Она сказала, что это связующие кольца.
– Их больше одного? – спросил Холланд.
Келл взял серебряную полоску металла и провернул между пальцами. Кольцо распалось надвое, как двойной кинжал Лайлы, только здесь не было никакой тайной пружины. Никаких иллюзий – чистая магия.
Келл положил на сундук только что появившееся второе кольцо, не выпуская из рук оригинала. Может быть, у его магии есть предел? Но Келлу так не казалось.
Он снова провернул кольцо двумя руками, и оно снова разделилось.
– Причем первое не уменьшается, – заметила Лайла, и Келл попробовал сделать четвертую копию. Но движение не сработало. Не было никакого сопротивления материала – просто молчаливый и полный отказ, как будто кольцу больше нечего было дать.
«У всякой магии есть предел», говорил Тирен.
– Ты уверен, что это работа антари? – спросил Ленос.
– Это не я сказал, а Алукард, – огрызнулся Келл.
Алукард поднял перед собой руки.
– Маризо подтвердила мои слова. Она сказала, что это связующие кольца антари.
– Отлично, – кивнула Лайла. – Но что они делают?
– А вот этого она не сказала.
Гастра взял с сундука одно из колец-копий и посмотрел сквозь него, как будто ожидая увидеть по ту сторону что-то кроме лица Келла.
Ленос подтолкнул другое пальцем и смотрел, как оно катится – не призрак предмета, а настоящая серебряная вещь. Докатившись до края сундука, оно упало – и его на полпути к полу подхватил Холланд, звякнув цепью наручников.
– Может, снимете с меня эту… ерунду?
Келл глянул на Лайлу, которая нахмурилась в ответ, но вроде бы не собиралась ругаться. Он надел кольцо-оригинал на палец, чтобы не потерять, и расстегнул наручники Холланда. Оковы упали на пол с тяжелым стуком, от которого все вздрогнули: этот звук означал, что Холланд свободен.
Лайла отобрала у Гастры третье кольцо.
– Какие-то они скучные, не находите? – Она хотела надеть кольцо, но сперва дождалась, когда Холланд, разглядывавший вторую копию, положит ее обратно на сундук. В конце концов, это же были «связующие» кольца, и она ему не доверяла. Едва тот положил кольцо, она быстро надела свое на палец и подмигнула Келлу.
– Посмотрим, что они умеют делать?
– Лайла, подожди, – Келл хотел было снять свое кольцо, но опоздал. Едва серебро обвило палец Лайлы, его тело содрогнулось, как от удара.
Келл издал короткий беззвучный крик и согнулся пополам, ухватился за сундук, потому что палуба резко ушла из-под ног. То, что он испытывал, было не болью, но чем-то не менее глубоким. Как будто кто-то резко дернул за нить, прикрепленную к самой сердцевине его существа, и теперь весь он вибрировал от этого внезапного натяжения.
– Мас варес, – встревоженно спросил Гастра, – вам плохо?
Нет, плохо ему не было. Через него текла река силы, настолько яркой, что весь мир вокруг светился, все до единого чувства резонировали с этим потоком. Зрение Келла затуманилось от силы прилива, и когда он постарался сфокусировать взгляд и посмотрел на Лайлу, то почти увидел протянувшиеся между ними нити магии – металлическую реку энергии.
Ее глаза расширились – похоже, она тоже это видела.
– Фух, – выдохнул Алукард, пожирая взглядом линии силы. – Значит, вот что имела в виду Маризо.
– Что там такое? – спросила Джаста, лишенная магического зрения.
Келл выпрямился. Нити силы звенели у него под кожей, как струны. Он хотел испытать их – и потянул часть магии Лайлы на себя, не руками, а волей. Ощущение было такое, что он пьет чистый свет, теплый, пьянящий и удивительно яркий. Келл чувствовал себя едва ли не всемогущим. Может быть, так воспринимает их мир Осарон? Может, именно это значит – ощущать свою непобедимость?
Лайла чуть покачнулась, теряя равновесие.
– Это мое, – сказала она и потянула силу обратно на себя. Магия откатилась от Келла так же быстро, как только что нахлынула – причем не только та часть, что принадлежала Лайле, но и собственная магия Келла. На краткий пугающий миг мир потемнел перед глазами. Он качнулся и упал на палубу, ударившись коленями и ладонями. Неподалеку Лайла издала короткий крик – наполовину испуганный, наполовину восторженный – ей удалось овладеть силой Келла.
– Лайла, – попробовал выговорить он, но голос не хотел слушаться. Ветер срывал слова с губ, палуба раскачивалась, ужасное ощущение слабости напоминало беспомощность распятого на железной раме, во власти заколдованного ошейника. Тело дрожало, в глазах темнело, и сквозь пятна темноты он с трудом разглядел, как Лайла сводит ладони и без малейшего усилия, одной улыбкой, вызывает вокруг себя огненную арку.
– Лайла, хватит, – выдохнул он, но она, похоже, не слышала. Взгляд ее стал пустым, отсутствующим, а внимание сосредоточилось на ало-золотом огне, который поднимался все выше и пылал все ярче, угрожая поджечь деревянный корабль, поднимаясь до самых парусов. Кто-то закричал. Келл попробовал встать – и не смог. Ладони его горели, но ему не хватало сил сорвать кольцо с пальца. Оно словно приварилось к коже магией, связавшей его со своим двойником.
И тут внезапно – так же внезапно, как наплыв магии Лайлы и как утрата собственной силы – его накрыло новой волной. Магия забурлила у него в венах. Она исходила не от Лайлы, которая замерла в пылающем центре собственного мира и казалась поглощенной происходящим с ней самой. Сила пришла из третьего источника, жесткая и холодная, но такая же яркая. Зрение Келла обрело прежнюю четкость – и он увидел… Холланда. Холланда с третьим кольцом на пальце, заполняющего пространство между ними притоком свежей магии.
Сила Келла стремительно вернулась, как воздух, ворвавшийся в измученные легкие. Белый антари оттягивал на себя магию Лайлы нить за нитью, и пламя в ее руках по мере этого угасало. Сила снова равномерно распределялась между магами, воздух вокруг Холланда трепетал язычками украденного пламени.
Лайла заморгала, словно проснулась от глубокого сна. Она в изумлении сняла кольцо с пальца и едва не упала от внезапного отлива силы. Как только кольцо было снято, оно тут же истаяло, обратившись перед этим в полоску серебристого тумана.
Когда Лайла оборвала связь, линии магии дрогнули и соединились между Келлом и Холландом, света стало на сегмент меньше. Келл снова попробовал снять кольцо – и снова не смог. Только когда Холланд снял его двойника, чары перестали действовать, и кольцо легко соскользнуло с пальца Келла, упало и покатилось по палубе, пока Алукард не остановил его носком сапога.
Наступило молчание.
Лайла тяжело опиралась о борт, доски палубы под ней слегка обуглились. Холланд одной рукой держался за мачту, чтобы сохранить равновесие. Келл дрожал, борясь с тошнотой.
– Что за чертовщина? – выдохнула Лайла, – Что это было?
Гастра тихо присвистнул, Алукард наклонился и поднял кольцо.
– Я бы сказал, эта штука стоит трех лет, – сказал он.
– Каких трех лет? – спросила Лайла, с трудом выпрямляясь. Келл посмотрел на капитана, но тот отвечать не собирался.
– Без обид, Бард, – продолжал он, трогая носком сапога опаленный круг на палубе, где стояла Лайла. – Но твои бы способности да в мирных целях…
В голове Келла тяжело пульсировала кровь, и он не сразу понял, что Холланд тоже что-то говорит.
– Вот так мы это и сделаем, – тихо проговорил белый антари, и его зеленый глаз лихорадочно сверкнул.
– Сделаем что? – не поняла Лайла.
– Вот так мы и поймаем Осарона, – лицо Холланда исказилось в странной гримасе. Келл подумал, что это, должно быть, улыбка. – Так мы победим.
VI
Рай сидел в седле, обозревая улицы Лондона, ища на них признаки жизни.
Улицы были безмолвными, город казался пустым.
За последний час принцу не встретилось ни единого выжившего. Да и вообще почти никого не встретилось. Проклятые, похожие на собственные тени, попрятались по домам, оставив за собой только сгустки мерцающего тумана и черную гниль, которая расползалась по всему городу.
Рай посмотрел на теневой дворец – как нефтяное пятно на поверхности реки – и на краткий миг страстно захотел пришпорить коня, промчаться по ледяному мосту к воротам отвратительной обители тьмы. Силой проложить себе путь и взглянуть в лицо королю теней.
Но Келл велел ему ждать. «У меня есть план», сказал он. «Доверься мне», сказал он.
И Рай доверился.
И повернул коня прочь от темного замка.
– Ваше высочество, – окликнул его стражник, ожидавший на дороге.
– Нашел еще кого-нибудь? – спросил Рай – и сердце его сжалось, когда тот отрицательно покачал головой.
Обратно они ехали в молчании, единственным звуком был стук копыт их коней по пустынной мостовой.
«Все не так», – говорила интуиция принца.
Они доехали до дворцовой площади, и принц пустил коня медленным шагом. На ступенях дворца стояла девушка с букетом цветов в руках. Это были зимние розы с белыми, как иней, лепестками. Принц приблизился, и девушка преклонила перед ним колени, возлагая букет на ступени. В обычный зимний день это был бы совершенно нормальный приветственный жест, радостное приветствие простолюдинки своему принцу – подарок, знак почтения… Да только сегодняшний день не был обычным, и приветственное подношение на фоне опустевших улиц и колдовского тумана выглядело неуместно и дико.
– Мас варес? – спросил стражник, придержав стремя, пока Рай спешивался.
«Все не так», – предупреждало принца его сердце.
– Отведи лошадей на конюшню и сам ступай внутрь, – приказал он – и пошел к дворцовым вратам пешком. С каждым шагом он все яснее видел темноту, растекавшуюся от букета на ступенях и проникавшую вглубь белого мрамора.
Девушка не поднимала лица, пока он не подошел совсем близко. Тогда она вскинула подбородок, и он увидел в ее глазах клубы тумана, а на висках – вздувшиеся черные вены, полные проклятия короля теней.
Рай дрогнул, но не отступил.
– Все имеет свой расцвет и свой закат, – напевно сказала она высоким нежным голосом, будто цитируя строку из песни. – Даже дворцы. Даже короли.
Казалось, она не замечала Рая – по крайней мере, так он думал, пока ее рука не взметнулась к его локтю. Она схватила его так крепко, что тонкие пальцы слегка промяли сталь наручи.
– Он видит тебя, принц-пустышка.
Рай вырвал у нее свою руку, споткнулся на ступенях и упал.
– Сломанный игрушечный солдатик.
Принц медленно поднялся на ноги.
– Осарон перережет твои нити.
Рай начал медленно подниматься – спиной ко входу, чтобы не терять ее из виду. Одна ступенька, вторая…
Но на третьей ступеньке он споткнулся снова.
А на четвертой – пришли тени.
Девушка истерически рассмеялась, ветер подхватил ее юбки. Марионетки Осарона надвигались отовсюду – из домов, из лавочек, из переулков. Десять, двадцать, пятьдесят, сотня… Они окружили всю площадь, вооруженные ломами, топорами, кое-кто даже мечами, они несли огонь, лед и камни. Юноши и старики, высокие – и маленькие, не больше детей, и все как один – пораженные заклятием короля теней.
Рай попытался подняться, пополз по ступеням вверх.
– Должен остаться только один дворец, – закричала девушка, следуя за ним. – Только один…
Ее крик оборвала стрела, вонзившаяся ей в грудь. Стрела, пущенная стражником с верха лестницы. Девушка пошатнулась и отступила на шаг, а потом обхватила древко стрелы своими тонкими пальчиками и вырвала ее из груди. Из раны заструилась кровь – скорее черная, чем красная, – но она умудрилась подняться вслед за принцем еще на несколько ступеней, пока наконец ее сердце не остановилось. Руки упали вдоль тела, и ее тело умерло.
Рай добрался до дверей и повернулся, чтобы еще раз взглянуть на свой город.
Нападающие подобрались уже к основанию дворцовой лестницы. Рай узнал одного из них, стоявшего в первых рядах – на краткий ужасный миг он принял его за Алукарда, но потом понял, что это старший брат капитана. Лорд Беррас.
Когда Беррас увидел принца – а он действительно разглядел его и вперил в него свой черный взгляд, – затуманенные проклятьем глаза сузились, и по лицу расплылась безумная безрадостная улыбка. На его ладони танцевало пламя.
– Порвать его, – пророкотал он низким голосом – куда ниже, чем у брата. – Порвать их всех!
Это была не просто угроза, а приказ военачальника. Рай, не в силах двинуться от потрясения, смотрел, как толпа хлынула по ступеням вверх. Он вытащил меч из ножен – и тут в воздухе что-то вспыхнуло: ослепительный огненный шар, выпущенный каким-то невидимым врагом. Двое стражников подхватили Рая под руки и втащили во дворец. Они едва успели – огненное ядро ударилось о магическую защиту и взорвалось в воздухе.
Стражники затворили ворота, задвинули засовы. Из-за ворот приглушенно слышались звуки злой магии, наступающей толпы, а потом раздались удары тел о преграду, звуки ломающегося дерева, бьющегося стекла.
Рай отшатнулся от ворот и бросился к ближайшему окну.
До сих пор он не представлял, что происходит, когда кто-то пытается прорвать магическую защиту. Сперва она просто отталкивала атакующих, но те бросались на нее снова и снова, и зрелище напоминало попытку пробить стальным оружием толстый слой льда. Лед отталкивает сталь снова и снова, но постепенно ломается под ее напором, а сталь тупится и получает зазубрины. Магическая защита дворца содрогалась и трещала, но страдали и сами штурмующие. Из их носов и ушей струилась кровь, но они снова и снова наносили удары по волшебному щиту – стихиями и заклятьями, кулаками и оружием, вгрызались в его основание, бросались на ворота всей тяжестью.
– Что тут творится? – на бегу крикнула Айзра, врываясь в холл. Заметив принца, глава королевской стражи остановилась, чтобы быстро поклониться. – Ваше высочество!
– Найдите короля, – сказал Рай, и дворец содрогнулся под натиском очередной атаки. – Нас штурмуют.
* * *
Рано или поздно защита дворца не выдержит. Раю не требовалось магического дара, чтобы это понять. Галерея содрогалась от ударов тел о камень и дерево. Нападавшие были повсюду. Они атаковали со ступеней, с берегов, с реки.
И убивали себя этим штурмом.
Нет, это король теней убивал их.
Повсюду были жрецы – там и тут чертили круги на полу галереи. Писали заклятия, чтобы сконцентрировать магию, усилить защиту.
А где сейчас Келл?
С каждым новым ударом за стеклами окон вспыхивал огонь – это защитные заклинания реагировали на попытки прорваться.
Королевский дворец трещал под натиском, как яичная скорлупка.
Стены задрожали, послышались крики ужаса. Люди в коридорах жались друг к другу. Маги толпились у дверей, удерживая защиту и не давая дворцу пасть. Принц Коль заслонял собой сестру, лорд Сол-ин-Ар отдавал своим людям быстрые команды по-фароански.
Еще один удар – и защита дрогнула, по окнам пробежали трещины. Рай коснулся стекла рукой, ожидая, что оно вот-вот разобьется.
– Отойди, – приказала ему мать.
– Всем магам собраться в круг, – скомандовал король. Максим явился в первые же минуты атаки, изможденный, но решительный. Рукав его намок от крови, и Рай удивился: с кем и когда успел сразиться его отец? Рядом с королем появился Тирен.
– Вы, помнится, говорили, что ваша защита надежна! – резко бросил ему Максим.
– Она надежна против магии Осарона, – ответил жрец, чертя очередной круг на полу. – Но не против грубой силы трехсот человек.
– Нужно их остановить, – вмешался Рай. Не для того он столько трудился над спасением хотя бы немногих, чтобы безучастно смотреть, как остальной его народ разбивается насмерть о дворцовые стены.
– Эмира, собери всех в Бриллиантовом зале, – велел король.
Это был бальный зал, он находился в самом сердце дворца, дальше всего от внешних стен. Королева помедлила, растерянно глядя на Рая и потрескавшиеся окна.
– Эмира, выполняй немедленно!
В этот момент с матерью Рая произошла странная перемена. Она как будто очнулась и тут же стала собранной и деятельной.
– Брост, Лозен, со мной! – приказала она на арнезийском. – Можете удерживать круг? Хорошо. Истер, – королева обернулась к одной из жриц, – ступай и установи защиту.
Стены снова содрогнулись, по дворцу прошел низкий глубокий рокот.
– Они не выдержат, – сказал вескийский принц, обнажая клинок, будто их атаковал враг из плоти и крови, которого можно победить оружием.
– Нам нужен план, – вмешался Сол-ин-Ар. – Пока это убежище не превратилось в ловушку.
Максим повернулся к Тирену.
– Сонные чары. Они готовы?
Старый жрец замялся.
– Да, но…
– Тогда, ради всего святого, – оборвал его король, – примени их. Сейчас же.
Тирен подошел к нему ближе и понизил голос.
– Чары такого масштаба и силы требуют якоря.
– Что вы имеете в виду? – спросил Рай.
– Мага, который сможет удержать чары на месте.
– Тогда пусть кто-то из жрецов… – начал было Максим, но Тирен покачал головой.
– Требования к такому магу чрезвычайно высоки. Неподготовленный разум сломается под силой…
Рай внезапно понял – и пошатнулся.
– Нет, только не вы…
Но король уже отдал приказ:
– Приступай.
Авен эссен кивнул.
– Ваше величество, – предупредил он, – когда чары вступят в действие, я не смогу помочь вам с…
– Все в порядке, – перебил король. – Я сам смогу закончить работу. Приступай.
– Упрям, как всегда, – старик покачал головой – но не стал ни спорить, ни медлить. Развернувшись, так что белые одежды закружились вокруг него, Тирен подозвал троих жрецов, и поспешил вместе с ними прочь. Рай бросился за ними.
– Тирен! – крикнул он, и жрец чуть замедлил шаг, но не остановился. – О чем говорил мой отец?
– Дела короля касаются только короля.
Рай обогнал жреца и преградил ему путь.
– Как наследный принц я имею право знать, что он делает.
Авен эссен сощурился, потом щелкнул пальцами – и Рая просто отшвырнуло в сторону. Тирен и его помощники прошли мимо, только мелькнули белые одежды. Принц потер ладонью грудь.
– Не стойте как истукан, принц Рай, – крикнул ему Тирен, – если можете принять участие в общем спасении!
Рай стряхнул наваждение и поспешил за жрецами.
Тирен провел свою группу сначала в караульную, потом – в фехтовальный зал. Оружие, доспехи и тренировочные снаряды были отодвинуты к стенам, а посредине стоял простой деревянный стол, заваленный свитками, заставленный чернильницами и пустыми флаконами из-под зелий. В низком сосуде поблескивало что-то, похожее на мерцающую пыль.
Даже сейчас, когда стены дворца трещали под натиском штурмующих, в фехтовальном зале не прекращалась работа – два жреца трудились над чем-то, чертя на каменном полу символы, которых принц не мог прочитать.
– Время пришло, – сказал Тирен и сбросил верхнюю мантию.
– Авен эссен, – один из трудившихся над символами жрецов взглянул снизу вверх. – Последние печати еще не…
– Ждать больше нельзя, – прервал его Тирен, расстегивая воротник и манжеты нижней белой туники. – Если я шевельнусь – или умру – чары разрушатся. Не позвольте этому произойти, пока держится заклятие Осарона.
Все происходило слишком быстро. У Рая голова шла кругом.
– Тирен, пожалуйста…
Старый жрец обернулся и поднес к лицу принца свои иссохшие ладони. Рай замер. Несмотря на все это безумие, от Тирена по-прежнему исходила волна спокойствия.
– Если дворец падет, быстро уезжай из города.
Рай нахмурился, борясь с волной магического покоя.
– Я не собираюсь бежать.
Усталая улыбка коснулась губ старика.
– Вот правильный ответ, мас варес.
С этими словами Тирен убрал ладони, и волна покоя схлынула. Страх и паника снова забурлили в крови Рая, и когда Тирен переступил черту, очерчивающую круг заклятия, принц с трудом поборол желание вцепиться в одежду жреца и оттащить его назад.
– Напомни своему отцу, – сказал авен эссен, – что даже короли созданы из плоти и крови.
После чего он опустился на колени в центре круга, и Рай был вынужден отступить, чтобы дать пятерым жрецам начать работу. Движения их были уверенными и спокойными, будто дворец не угрожал вот-вот обрушиться им на головы.
Один взял сосуд с зачарованным песком и стал посыпать им линию круга. Трое других заняли свои места, последний протянул Раю горящую свечу и объяснил, что нужно делать.
Рай охранял хрупкий язычок пламени, как будто это была сама жизнь, пока пятеро жрецов соединили ладони и с опущенными головами начали чтение заклинания на языке, на котором Рай не умел говорить. Тирен закрыл глаза, губы его двигались в такт заклинанию, которое вскоре начало резонировать от каменных стен, наполняя зал, подобно дыму.
Где-то за стенами дворца шептал другой голос, его слова просачивались сквозь трещины в магической защите: «Впустите меня».
Рай преклонил колени, как ему велели жрецы, и коснулся свечой песчаной полосы по границе круга.
«Впустите меня».
Чтение заклинания продолжалось, но песчаный контур вдруг вспыхнул, как фитиль. Губы Тирена перестали шевелиться. Он глубоко вдохнул – и начал медленно выдыхать, опустошая легкие, пока огонь без пламени бежал по кругу, оставляя за собой полоску выжженной золы.
«Впустите меня», рокотал голос извне, отражаясь от стен, пока выгорали остатки песка – и остатки воздуха покидали легкие авен эссена.
Рай ждал, что Тирен снова вдохнет.
Но он не вдохнул.
Коленопреклоненная фигура авен эссена качнулась вбок, и другие жрецы подхватили его, не давая упасть. Они осторожно положили своего главу на каменный пол внутри круга, как тело, готовое к погребению – подсунув под голову подушечку, скрестив ему руки на груди. Один жрец взял свечу у Рая и поместил ее между пальцев Тирена.
Дрожащее пламя внезапно стало ровным и больше не колебалось.
Все в зале затаили дыхание. Стены дворца содрогнулись в последний раз – и замерли.
Крики за стенами, удары людских тел и оружия – все затихло, и тяжкое безмолвие накрыло город, словно одеяло.
Чары подействовали.
VII
– Дайте мне кольцо, – сказал Холланд.
Лайла вскинула бровь. Это была не просьба и не предложение, а требование. И учитывая тот факт, что человек, предъявлявший это требование, большую часть путешествия провел в цепях и в трюме, оно показалось ей довольно наглым.
Алукард, который всё еще держал кольцо, хотел отказать – но Холланд сощурился и щелкнул пальцами, и кольцо само вылетело из руки капитана. Лайла попробовала перехватить его, но Келл удержал ее за руку, и магическая штучка спокойно приземлилась на раскрытую ладонь Холланда.
Он взял ее двумя пальцами и провернул.
– Почему мы ему это позволяем? – сердито спросила Лайла, выдергивая свою руку из руки Келла.
– Как почему? – отозвался Холланд, бросая в ее сторону отделившуюся копию кольца. Та ловко подхватила его. Вторая копия полетела в сторону Келла. – Потому что я – сильнейший.
Келл закатил глаза.
– Хочешь помериться силами? – прорычала Лайла.
Холланд задумчиво рассматривал свое кольцо.
– Мисс Бард, существует некоторая разница между магическим потенциалом и силой. Знаете, какая? Умение контролировать.
Гнев Лайлы вспыхнул, как серная спичка: не только потому, что она ненавидела Холланда и его ехидные намеки, но и потому, что понимала его правоту. Ее грубая сила была велика, но… оставалась грубой. Необузданной. Дикой.
Она знала, что Холланд прав, но пальцы так и чесались от желания выхватить нож.
Холланд вздохнул.
– Ваше недоверие – дополнительная причина позволить мне это сделать.
– Это как? – нахмурилась Лайла.
– Кольцо-оригинал – это якорь, – объяснил тот, надевая его на большой палец. – И в этом качестве оно соединяется со своими копиями, а не наоборот.
Лайла все равно не понимала. И это чувство ее раздражало. Сильнее, пожалуй, ее раздражало только выражение глаз Холланда – насмешливый взгляд того, кто отлично понимает, что она запуталась.
– Эти кольца связывают воедино потоки нашей силы, – медленно продолжал тот. – Но вы, те, у кого на пальцах копии, могут оборвать связь, когда захотят, в то время как я не могу остановить заклинание и остаюсь к нему прикованным.
На губах Лайлы вспыхнула жестокая улыбка. Она щелкнула языком.
– Звучит отлично. Держать тебя прикованным – хорошая идея…
Она не договорила – Холланд одним прыжком оказался рядом с ней, и его пальцы сомкнулись у нее на горле. Рука Лайлы нашарила и выхватила нож. Келл в отчаянии воздел руки, Джаста крикнула, чтобы никто не смел проливать кровь у нее на корабле, и ее клинок тоже сверкнул в воздухе, остановившись у горла Холланда.
– Уважаемые, – небрежно сказал Алукард, – знаете, я сам порой думаю, не убить ли вас обоих, но ради общего блага давайте всё же постараемся вести себя мирно.
Лайла опустила нож. Холланд отпустил ее шею. Они разошлись – каждый отступил на шаг. Лайла вся горела от возмущения и еще от чего-то, чего она не сразу распознала. Это был стыд. Осознание этого остудило ее гнев, оставив неприятную тяжесть в желудке. Холланд стоял напротив нее с безучастным выражением лица, будто ее слова никак его не задели… Да только поздно было притворяться.
Лайла сглотнула, прочистила горло.
– Значит… что ты там говорил?
Холланд встретился с ней взглядом.
– Я готов быть якорем нашего заклинания, – осторожно выговорил он. – Пока мы трое будем связаны, моя сила будет в вашем распоряжении.
– И пока мы не решим разорвать связь, – возразила она, – наша сила будет в твоем распоряжении.
– Другого пути нет, – настаивал Холланд. – Магии одного антари недостаточно, чтобы противостоять Осарону. Но вместе…
– Мы заманим его в ловушку, – закончил за него Келл. Он взглянул на кольцо у себя в руке и надел его. Лайла отметила момент, когда магия двух мужчин соединилась – воздух между ними дрогнул, пробежал холодок, пространство зазвенело от слияния силы.
Лайла посмотрела на свое серебряное кольцо. Она помнила ощущение могущества – но также и ужасное чувство, что она открыта со всех сторон и при этом поймана в ловушку, обнажена и подчинена чужой воле.
Она хотела помочь, конечно же, хотела, но сама идея о магической связи с кем-то…
По ее лицу пробежала тень, когда Холланд сделал шаг в ее сторону. Лайла не подняла головы, не хотела видеть выражения его глаз, полных презрения – или чего похуже – при виде всего, что открылось его взгляду сквозь пробитую брешь в ее броне…
– Это трудно, верно? Быть прикованным? – По спине Лайлы пробежал холодок, когда он бросил ей в лицо ее же злые слова. Она крепко сжала кольцо в кулаке. – Даже ради высшей цели, – продолжал Холланд, не повышая голоса. – Даже ради спасения целого города, исцеления целого мира, ради изменения жизни всех, кто тебе дорог… – Взгляд Лайлы невольно метнулся к Келлу. – Да, такой выбор сделать очень тяжело.
Лайла наконец встретилась глазами с Холландом, ожидая – может быть, даже надеясь – увидеть в его взгляде холодное нерушимое спокойствие, вероятно, смешанное с отвращением. Но увидела только тени одиночества, утраты. И, как ни странно, силу. Силу двигаться вперед. Пытаться снова и снова. Доверять.
Лайла надела кольцо.
