Марат Айрапетян: «Музыка «Аквариума»
мне всегда нравилась»
Марат Айрапетян был первым аппаратчиком «Аквариума». С группой он давно уже не работает, но ему есть о чем вспомнить и что рассказать.
– Марат, когда именно произошло твое знакомство с «Аквариумом»?
– С Борькой это было отдельно и раньше, когда я перешел на второй курс факультета прикладной математики в университете, а он учился там на первом курсе. И тогда же как раз вышел «Jesus Christ Superstar», и он замучил всех до смерти своей популярностью, а мы с Борькой как-то разговорились на какую-то гитарную тему, и выяснилось, что и я люблю Заппу, и он тоже. «Jesus Christ» нам уже надоел к этому времени, и мы в компании с Танькой Купцовой (уже покойной) и с Андрюшей Васильевым (тоже покойным уже) решили как-то организовать музыкальное образование населения, создали клуб и стали проводить там опросы. Ну конечно, «Jesus Christ» все равно всех обошел, ничего не помогло. Но по крайней мере Заппу мы протолкали на четвертое место или на пятое. Ну это что касается Борьки – мы с ним с тех времен подружились и так и продолжаем.
Теперь что касается «Аквариума»… В один прекрасный день в разговоре как-то выяснилось, что у Борьки есть какой-то там «групп», который выступает хрен знает где, и вот та самая Таня Купцова, которая была чрезвычайно активна и прикрывала нас повсюду, организовала поездку по местам боевых слав или каких-то там павших героев. И в результате мы поехали не то в Зеленогорск, не тот еще куда-то на букву З, где и перепились как свиньи и потом пошли в какой-то местный деревенский зальчик. В котором как раз я и увидел первый раз «Аквариум». Выступающий…
– Так там в Зеленогорске, в клубике небольшом, мы тогда и репетировали…
– Ну не знаю, может, и репетировали, но это было полноценное выступление, вроде как танцульки… Поскольку я уже был тогда в сильном подпитии, то уже очень плохо помню, что там было, но помню, как я тебя увидел. Ты сидел за ударными, задрав штанину, и у тебя была здоровенная волосатая нога. Хорошо волосатая.
– С тех пор волос у меня не стало меньше. На ноге.
– А я тогда редко видел волосатые ноги, потому что в Петербурге армян мало, а остальные национальности не так страдают этим делом… в общем, это меня под пьяную лавочку как-то поразило. Сам «мьюзик» был тогда мерзкий, честно скажу, никакого впечатления он на меня не произвел, пели песню «В храме Раджи Вишну» или что-то в этом роде.
– Да, была тогда у нас такая песня…
– Да, и это было что-то чудовищное. Может, из-за того что звук был дрянной, может, потому что я подпитый был, может, еще почему… так что «Аквариум» совершенно никакого впечатления на меня не произвел. Ну а дальнейшие события такие были: через некоторое время в «Аквариуме» стали появляться еще какие-то люди, но кто это был – я уже не помню, а ты как часть «Аквариума» просочился постепенно к нам на факультет, в конуру за залом…
– Да, конечно.
– Туда собралась кое-какая аппаратура, и начали записывать «Искушения Святого Аквариума». Вот так и пошло у меня с «Аквариумом».
– Некоторое время ты у нас считался звукорежиссером. Конечно, в этом был момент какой-то неизбежной формальности, но все же напомни – как долго у тебя это продолжалось и в чем проявлялось?
– В основном мои обязанности заключались в том, чтобы вовремя включать и выключать магнитофон, соединяя его шнурами с усилителем и прочими штуками – это раз, паять, когда что-то отпаяется, – это два… в общем, создавать атмосферу звукозаписывающей студии… ходить, махать, еще что-то делать.
– Ну а к концертной деятельности ведь ты уже имел не очень большое отношение. Да ее еще и не было особенно…
– Ну да, концертной деятельности еще как таковой не было, ну на акустических концертах звукорежиссер вообще был ни к чему, на электрических бывало по-разному, вот в Тарту я ставил аппаратуру, потому что всем было лень, в Архангельске я с местными ребятами – потому что аппаратура их была, они ее выкатывали, – приводил ее в порядок, ставил, включал и так далее, а вот когда в какой-то школе был вечер, то мне там больше пришлось работать не как звукорежиссеру, потому что мне нужно было отдирать от динамиков, от которых отпаялась какая-то дрянь и потом запаивать – очень долгая история была, или когда у нас появился скрипач, Коля Марков, но у него все штекера были неправильные, а он не давал их перепаивать, потому что аппаратчиков боялся, и я его долго убеждал, чуть ли не угрожая по роже ему съездить, чтобы он мне дал сделать все, что нужно, обещая клятвенно, что я все перепаяю обратно, если ему не понравится. Перепаял. И он включил, поиграл, минут пять, наверное, а потом сказал – перепаивай обратно, и я уезжаю назад туда, с кем я буду опять вместе играть.
– Но потом, через несколько лет, ты вернулся назад, в Ереван. Так что твое пребывание на питерской земле не было таким уж долгим…
– Я уехал в 1979 году в Ереван, потому что я там родился и там был мой дом.
– Естественно. Но все же ты уехал, и вот как потом ты наблюдал за творчеством «Аквариума»? Слушал ли новые записи, новые диски? Была ли у тебя какая-то связь с группой?
– Значит, дело дальше обстояло так… Борька присылал мне все свои произведения, все, что он записывал, он присылал мне на кассетах, мало того, весь этот период он писал мне письма практически каждый день…
– Каждый день?
– Каждый день. На что его тогдашняя жена Людка удивлялась и говорила: «Борька, почему ты Марату пишешь каждый день, а всем остальным не пишешь вообще никогда?»
– Для меня это просто сенсация!
– У меня огромное количество его писем этого периода, которые, когда мы умрем оба, я опубликую. В смысле, оставлю опубликовать. Так что в этом смысле мы связь поддерживали, ну плюс к тому я в Петербург приезжал на несколько дней, он приезжал в Ереван на денек-другой…
– Он в гости приезжал или чтобы поиграть с группой?
– Он приезжал в гости, без всякой группы, с женой, и у нас он поиграл под запись. Мы поехали туда, где у нас скалы и пещеры, и там он играл и спел «Серебро Господа моего», а мы записывали. Но потом эта запись пропала… к сожалению. И вот такое наше с ним общение продолжалось довольно долго, все восьмидесятые годы. Потом уже появилась электронная почта, ну а в последние годы стали опять встречаться.
– Где и каким образом вы стали встречаться? Я знаю, что ты вроде бы в Питер приезжал один раз, и я был очень разочарован, что мы с тобой тогда не повидались.
– Когда я приехал тогда, я не знал, там он или нет, и вообще не знал кто и где, но зато я узнал, что у Кати Рубекиной день рождения, и я поехал туда, поздравил Катю с днем рождения, а потом и Боб подъехал, и мы с ним посидели, приятно поели, поговорили о том о сем, зашли в клуб, где должен был быть Севка, но он, как выяснилось, за пятнадцать минут до этого куда-то укатил, и я Севку не увидел. А Борька приезжал в Ереван, сначала на юбилей Дживана Гаспаряна выступать, но тогда нам не удалось пообщаться, а потом уже он приехал с «Аквариумом». Это было полтора или два года назад. То есть мы продолжаем общаться, но пока встречаться не очень получается. Однажды мы пытались как-то в США встретиться, но не удалось пересечься, потому что он был на Восточном побережье, а я на Западном.
– Что ты думаешь о музыке «Аквариума», о ее развитии на протяжении последующих и уже последних десятилетий? Вопрос, конечно же, очень объемный… ну тогда дай ответ хотя бы в общих чертах.
– Я тебе так пунктирно скажу… Музыка «Аквариума» мне всегда нравилась, сначала мне нравилось то, что происходило, когда я был рядом, в восьмидесятые мне нравилось то, что он мне присылал, вполне, удовольствие я получал, и еще заметно было, что резко улучшилось качество звука и качество исполнения. Потому, что как ты помнишь, «Аквариум» всегда был в некотором смысле бардачной группой – тексты и мелодии хорошие, но исполнение всегда жуткое. Потом, в девяностые годы. «Аквариум» мне разонравился… Все, что называется «русский период», все эти «Государыни» и прочее – все это было мне абсолютно не интересно, никакого удовольствия я не получал от этих дисков. А потом опять «Аквариум» стал мне нравиться. Все дальше и дальше, и последние записи и вовсе меня радуют.
– В общем, несмотря на годы и бессистемное общение, в итоге ты остался верен группе, с которой тебя всегда очень многое связывало.
– В общем, да, в общем, да. Хотя я с удовольствием слушаю и другие разные музыки.
– Ну да, другого тоже хватает. Было бы тупостью полной торчать только на чем-то одном.
– Знаешь, «ВКонтакте» есть какие-то группы любителей и поклонников «Аквариума», которые меня поражают той самой тупостью, о которой ты говоришь.
– Ой, не говори… поклонники, любители, адепты… хрен знает чего там только нет! Что делать, людям хочется как-то быть близкими к этому всему аквариумному! Ну, например, он давно не может просто пройти по улице. По Невскому, например. Это просто нереально! То есть пойти-то он может, конечно, однако человека с ходу начнут доставать или насиловать, тут же на улице. Вот он мне однажды рассказал, что пошел как-то гулять ночью по Фонтанке – и то начались наезды поклонников. Ночью, белой ночью! Или вот, например, не так и давно, была выставка его фотографий и картин на Пушкинской, 10. Было, конечно, море народу, и всех, разумеется, интересовала эта грань его творчества, но все равно, самый градус общей реакции был полон такой особенной и специальной околоаквариумной патологии, но, понимаешь, Марат, процесс это такой вроде как уже и неизбежный, и деваться от него некуда.
– Да, это уж понятно…
– Но вот теперь, насколько я могу судить, интервью он перестал давать, что и неудивительно, но творческие музыкальные действия и планы остаются у него прежними, только они немного изменили свой ракурс, что и приятно, и здорово.
