ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Френтис
Лучница из Иллиан получилась куда более искусная, нежели стряпуха. Однако слабые руки девушки не могли управиться с длинным луком, так что Давока предложила ей арбалет. Еда у партизан существенно улучшилась благодаря новоприобретённому умению Иллиан: она снабжала лагерь лесными голубями, фазанами и кроликами. Одна из гончих Веры — та самая, что ластилась к ней у костра, — не отходила от девушки ни на шаг. Она получила от Иллиан кличку Чернозубая из-за потемневших клыков, которые то и дело скалила на всех.
— Сегодня добычи мало, — бросила Иллиан, положив у костра одного-единственного фазана. — Думаю, в этой части леса мы уже вывели все зверье. — Она властно взглянула на Арендиля. — Ощипай его, мальчик.
— Сама справишься, соплячка.
— Деревенщина!
— Белоручка!
Френтис поднялся и побрёл прочь, чтобы не слушать их препирательств.
Джанрил Норин учил основам боя на мечах новых рекрутов — мальчишек лет пятнадцати. Давока билась с Эрмундом, они посвящали тренировкам все время с тех пор, как молодой рыцарь оправился от побоев. Сейчас они размахивали палицами с железными наконечниками, стук дубинок эхом разносился по лагерю. Давока и Эрмунд, словно два танцора, кружили один вкруг друга. Френтис, немного знакомый с обычаями лонаков, подумал: уж не присматривает ли она себе нового мужа? Он судил по ярости, светившейся в её глазах во время учебного боя.
Греалин занимался с Тридцать Четвертым. Бывший раб старательно повторял за мастером фразы на языке Королевства.
— Мое имя Карвиль, — нараспев произнёс Тридцать Четвёртый с лёгким, немного непривычным акцентом.
Отказавшись от одуряющего снадобья, он несколько дней провёл в палатке, дрожа и обливаясь потом. Временами приходилось даже засовывать ему в рот деревяшку, чтобы он не кричал. По ночам Тридцать Четвёртый спал не больше часа. Френтис сидел у его постели, пока он бился в конвульсиях, скулил и бессвязно бормотал какие-то мольбы на воларском: не то свои собственные, не то услышанные от жертв.
— Ты уже выбрал себе имя? — поинтересовался Френтис.
— Сложно выбрать, — ответил тот. — Пока зовите меня Тридцать Четвёртым, если хотите.
Мастер Ренсиаль обнаружился около небольшого, но постоянно пополнявшегося табуна. Он согнал стреноженных лошадей на тенистую прогалину, подальше от людей, и проводил там всё время, отвлекаясь лишь на сон и еду, которую ему носили Иллиан или Арендиль. Ренсиаль оказался не в состоянии запомнить имён подростков, как, впрочем, и имя Френтиса.
— Мне нужен овёс, мальчик, — сказал Френтису мастер: он осматривал копыта одной из кобыл, приведённой в лагерь несколько дней назад. Некий воларский щёголь неосторожно отправился поохотиться на кабана, захватив с собой всего лишь нескольких охранников. Тридцать Четвёртый выяснил, что это — сын какого-то мелкого ренфаэльского аристократа. Единственной сколько-нибудь полезной информацией стали сведения о том, что Варинсхолдом теперь управляет лорд Дарнел.
— Это может сыграть нам на руку, — заметил мастер Греалин. — Владыка Дарнел знаменит чем угодно, только не своим умом.
— Не стоит его недооценивать, брат, — возразил Эрмунд. — Дикий кот, может, и не силен в философии, зато когти у него острые...
— Овса у нас нет, мастер, — покорно ответил Френтис: Ренсиаль требовал овса уже который день.
— Овёс растит мышцы, — безмятежно объяснил сумасшедший мастер, переходя к седомордому, но ещё сильному и мускулистому жеребцу, который принадлежал прежде какому-то вольному мечнику. — Боевым коням требуется зерно, одной травой тут не обойдёшься.
— Я постараюсь добыть овёс, — в очередной раз пообещал Френтис. — Вам нужно ещё что-нибудь, мастер?
— Да. Спроси у мастера Джестина, сможет ли он быстро изготовить с десяток подков — три штуки они уже потеряли. Когда исполнишь, рысью возвращайся сюда, надо будет почистить сбруи.
— Хорошо, мастер, — ответил Френтис, глядя, как Ренсиаль самозабвенно обихаживает жеребца.
* * *
Объезжая дозоры, Френтис задержался перекинуться словечком с бывшим капралом городской стражи, чей пост находился на южной стороне лагеря.
— Не вернулись?
— Нет, брат. А день-то уже к вечеру клонится.
Ещё с утра Крысятник и Дергач отправились на разведку, причём вызвались сами, что было не в их обычаях. Френтис подозревал, что они отправились за припрятанным где-то неподалёку от города заначкой, и решил, что никогда их больше не увидит. Они и так уже удивили его тем, что задержались в лагере, — и тем, что не прятались от опасности, участвуя в налётах на воларские обозы.
«Ну что ж, удачи им, — подумал он, так не дождавшись возвращения воров. — Ребята небось уже на полпути к Нильсаэлю».
— У нас осталось немного бренди с прошлого рейда, — сказал он капралу, поднимаясь на ноги, чтобы покинуть пост. — Приходите пропустить глоточек после дежурства.
Раздался короткий предупреждающий свист, и Френтис снова присел, всматриваясь в тенистые заросли. Несколько мгновений спустя оттуда послышалось натужное сопение и показался Дергач. Несколько недель скудной еды и тяжёлой работы благотворно сказались на жирдяе, но бегать ему было по-прежнему трудновато. Увидев Френтиса, идущего ему навстречу, вор рухнул на четвереньки, судорожно хватая воздух.
— Засада, — просипел он, схватил протянутую фляжку, плеснул в лицо и сделал несколько огромных глотков. — Нас застукали. Ублюдочные солдаты-рабы и парочка ещё каких-то уродов, судя по одежде — ренфаэльских ищеек.
— А Крыса где? — спросил капрал.
— Дык прикончили они его, ты че? И проделали енто с чувством, с толком, с расстановкой. Меня вот на десерт оставили, а я удрал.
— И как же ты удрал? — поинтересовался Френтис.
— Как-как... Верёвки ослабил и ушёл. Да кажный вор знает такие приёмчики, ты чё?
— Верёвки? То есть они тебя даже не заковали в цепи?
Дергач замотал головой.
Френтис прислушался к лесным звукам, ожидая, не донесётся ли... Вот-вот! Тихий, но отчётливо различимый лай. «Ренфаэльские волкодавы, а не воларские травильные псы».
— В лагерь, быстро! — скомандовал он, помогая Дергачу подняться. — Строимся на южном фланге. Убежать не успеем.
— Эх ты, недоумок! — обругал капрал Дергача, ковылявшего за ними. — Ты ж их прямо на нас вывел.
Френтис вихрем пронёсся по лагерю, выкрикивая приказы и созывая отряды. Они уже не раз так поднимались по учебной тревоге, но в глубине души Френтис надеялся, что до этого не дойдёт, что часовые успеют предупредить их заранее. Быстро оправившись от замешательства, бойцы похватали оружие и начали строиться.
— Арендиль! Госпожа Иллиан! А вы куда? — заорал он, увидев бегущих подростков: мальчишку с длинным мечом и девушку с арбалетом. — На сей раз нам предстоит сражаться с опытными воинами, у них нет ни гнева, ни страха. Лезьте на дерево и пристрелите оттуда всех, кого сможете. Арендиль, ты мне за неё отвечаешь.
Мальчик открыл было рот, но ему пришлось отложить спор и поспешить за Иллиан, которая уже бежала к деревьям.
— Вам лучше держаться в тылу, мастер, — сказал Френтис Греалину, подошедшему к ним с мечом наголо. — Организуйте место сбора — на случай, если они прорвут оборону.
Греалин лишь вопросительно поднял бровь и не тронулся с места. К ним подошли Эрмунд и Давока.
— Где дети? — первым делом спросила она.
— В безопасности, насколько это возможно, — ответил Френтис. — Держись рядом со мной, на подходе куритаи. Нам надо уравнять шансы.
Притопал пыхтящий Дергач с дубиной в руке, на лице вора написано было глубочайшее раскаяние.
— Прости, брат... — начал он, но Френтис его перебил:
— Рано или поздно это всё равно бы произошло. А заначку-то как, выкопали?
— Не-а, — сокрушённо развёл руками Дергач. — У тайника нас как раз и взяли. Десять полных склянок с красноцветом: мы подумали, он пригодится целителям.
Его физиономия выглядела совершенно искренней. «Никакой он больше не вор, — понял Френтис. — Просто воин».
— Присматривай за моей спиной, лады?
— Почту за честь, брат. — Дергач отсалютовал ему своей дубиной.
Френтис снял лук и наложил стрелу. На лагерь опустилась мёртвая тишина: все глаза, не отрываясь, смотрели в сторону леса.
— А может, они нас того, не нашли? — прошептал Дергач.
Подавив смешок, Френтис не сводил глаз с опушки. И враги не заставили себя долго ждать. Из-под полога ветвей показались первые рабы. Они бежали размеренно, не было слышно ни горнов, ни боевых кличей, лишь сотня невозмутимых молчаливых мужчин с мечами в руках. «Дорогое удовольствие — отправить столько куритаев против кучки партизан», — подумал Френтис.
— Лучники, огонь! — крикнул он, и те, показавшись из своих укрытий, дали залп.
Куритаи ловко уворачивались от стрел, подпрыгивали и перекатывались по земле. Прежде чем они добрались до первого ряда защитников, убито было не более дюжины. Френтису удалось подстрелить двоих, затем он отбросил лук, выхватил меч и кинулся вперёд.
Один из куритаев, вооружённый двумя мечами, обрушился на группу бойцов, безуспешно пытавшихся его остановить. Френтис перепрыгнул через упавшего воина, парировал удар левого меча и всадил свой длинный клинок в глаз врагу, действуя так быстро, что тот не смог его отбить. Тут же, словно из-под земли, появился второй — он держал мечи скрещенными, словно ножницы, и попытался «отстричь» Френтису голову, но мигом сложился пополам, когда копьё Давоки вонзилось ему в бок. Эрмунд прикончил его ударом двуручного меча.
Громкий крик заставил Френтиса оглянуться: позади него Дергач крутил над головой дубинку, а куритай пытался поднырнуть под неё и достать вора коротким мечом. Мастер Греалин, двигаясь со скоростью, которой Френтис от него не ожидал, вонзил остриё орденского меча в бедро раба, и тот свалился на землю. Дергач, победно заорав, кинулся на раненого, его дубинка поднялась раз, другой, третий, разбрызгивая кровь.
Френтис огляделся. Вокруг на земле лежали тела защитников, и слишком многие куритаи все ещё оставались на ногах. Оставшимся в лагере приходилось особенно тяжко: тесная кучка мужчин и женщин защищалась из всех сил, их атаковали со всех сторон.
— За мной! — крикнул Френтис Давоке, выхватил нож и метнул его в ближайшего врага.
Тот пошатнулся — нож вонзился в голое плечо. Куритай потянулся здоровой рукой, чтобы выдернуть лезвие, но она тут же была отрублена. Френтис убил ещё двоих. Его меч легко, словно стальной хлыст, парировал удары и атаковал, прокладывая ему путь. Бойцы подтянулись к своему предводителю, истошно вопя и размахивая разномастным оружием. Давока с Эрмундом дрались спина к спине, их меч и копьё без устали кололи и рубили неприятелей.
«Они не ощущают себя свободными, — понял Френтис, глядя на своих людей, сгрудившихся вокруг, в то время как куритаи уже обступили их. — Я не освободил их настолько, чтобы они стали настоящей армией».
Его внимание привлёк стук копыт, донёсшийся с тыла: из-за деревьев появился мастер Ренсиаль с мечом наголо, верхом на седомордом жеребце. Поразив в спину ближайшего куритая, он выдернул клинок и, перескочив через упавшее тело, уложил второго косым ударом в плечо — и тут же сбил с ног третьего: жеребец пронзительно заржал, когда раб покатился ему под копыта.
Один из куритаев кинулся наперерез всаднику, упал на колени, а другой, оттолкнувшись ногами от спины первого, прыгнул на безумного мастера, воздев мечи над головой. Ренсиаль с обычным своим безучастным лицом заставил коня свернуть, и раб, промахнувшись на какой-то дюйм, пролетел мимо. Приземлившись, он развернулся, готовый вновь атаковать, но свалился, сражённый в шею арбалетной стрелой, которая вылетела из кроны дерева. Давока с Эрмундом уже расправились с его товарищем, меч и копьё двигались слаженно, словно в танце.
Пустые глаза Ренсиаля встретились на мгновенье со взглядом Френтиса, а затем мастер галопом поскакал на плотную группу куритаев. Его меч описывал идеальные серебряные дуги, которые так редко удавались Френтису во время тренировок. Он увидел, как пали ещё двое рабов, прежде чем мастер исчез из виду.
Неожиданное появление Ренсиаля подарило им краткую передышку — пока куритаи перестраивались, горстка выживших собралась около Френтиса. Они не сводили глаз с сомкнутых рядов противника, который готовился вновь окружить их. «Зря я так долго ждал», — подумал Френтис, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. В ответ почти тут же раздался хриплый лай, и из леса выскочили гончие, спущенные с поводков выжлятниками, они кинулись на куритаев. Завидев новую опасность, те бесстрастно заняли оборонительную позицию. Двигаясь с невероятной точностью, они будто стали единым целым: первый ряд опустился на колени, другие стояли над ними с мечами на изготовку, выстроив грозную, а возможно, и неприступную крепость из плоти и стали.
Кусай бросился на них, подпрыгнул, изогнулся в полете и приземлился прямо на головы бойцов. Мигом в строю образовалась прореха. В то время как вожак рвал плоть и перекусывал
кости, вся стая ринулась в проделанную им дыру. Френтис, подняв меч, метнулся за собаками, следом — его бойцы. Оборона куритаев трещала по швам. Перерубив ноги ближайшему рабу,
Френтис обратным движением вонзил лезвие ему в грудь, рядом вступили в схватку остальные. Разумеется, куритаи так просто не сдались. Они бесстрашно продолжали разить псов и людей, разрываемые на части клыками и мечами, пока наконец последний из них не умер, изрубленный десятком клинков.
Френтис пересчитал выживших. «Не более пятидесяти человек. И треть из них ранены».
Джанрил яростно размахивал мечом в зарослях папоротника. Закончив, он поднял свой трофей: голову, у которой из обрубка шеи всё ещё текла кровь. Бывший менестрель тряс её, и мёртвый
рот открывался и закрывался в жуткой пародии на человеческую речь. Френтис понял, что втайне надеялся на гибель Джанрила в сегодняшней бойне, и ему стало стыдно. «Такие, как он, никогда не смогут обрести мир в душе».
Откуда-то из чащи донёсся пронзительный визг. Давока подхватила копьё и кинулась туда. «Иллиан!»
Френтис последовал за ней, но мастер Греалин его опередил. Двигаясь с удивительной для толстяка скоростью, он мчался через подлесок. Впереди Френтис увидел Арендиля, тот сражался сразу против двух куритаев. Длинный меч мальчика описывал правильные дуги, отражая короткие клинки врагов, в то время как сам он то пригибался, то отскакивал, уходя от их ударов. Иллиан стояла на ветви дуба прямо над местом схватки. Увидев Френтиса, она беспомощно развела руками: стрелы кончились.
Куритаи удвоили усилия. Когда один наносил верхний удар, второй нападал снизу. Арендиль начал отступать, зацепился за корень и упал на спину. Куритаи бросились на него с поднятыми мечами.
Мастер Греалин остановился, не добежав двадцати ярдов, бросил меч и воздел руку с растопыренными пальцами... Словно гигантский невидимый кулак сбил рабов с ног, они отлетели в сторону. Один ударился о ствол дуба с такой силой, что сломал спину. Другой, задев сук, на котором стояла визжащая Иллиан, кубарем покатился по земле и распластался без движения.
Давока застыла на месте, пристально глядя на Греалина. Казалось, её страх и недоверие можно было потрогать руками.
— Рова к’а ерта Ма’лесса, — проворчала она себе под нос и бросилась к подросткам.
Френтис подошёл Греалину. На бледном, потном лице мастера было написано глубокое, мучительное сожаление.
— Я уж думал, мне померещилось, — сказал ему Френтис. — Воларцы, летающие по воздуху, могут привидеться разве что в бреду. Интересно, какие ещё сюрпризы вы мне приготовили, мастер?
— Вообще-то правильнее именовать меня аспектом, — слабо улыбнулся Греалин.
* * *
Отобрав десяток лучших бойцов, Френтис отправил их с Джанрилом в погоню за ренфаэльскими следопытами. Отряд в соответствии с приказом уничтожил ищеек, чтобы те не запомнили их запах, и сохранил жизнь одному из хозяев — для допроса. Упорствовал тот недолго. Несколько минут в обществе Тридцать Четвёртого быстро развязали ему язык.
— Наш владыка считает, что его сын где-то в этом лесу, — рассказал ренфаэлец.
Это был худощавый мужчина средних лет с дублёной кожей профессионального охотника. Из-под ногтей его левой руки, куда Тридцать Четвёртый загнал колючки шиповника, непрерывно капала кровь.
— Нам пообещали десять золотых, если мы его отыщем, и двадцать — если найдём живым. Рабов лорд просто купил у воларского генерала, заплатил из собственного кармана.
— Так ты, значит, охотишься на своих за золото? — зарычал Джанрил.
— Я должен делать то, что мне приказывают, — заскулил привязанный к дереву следопыт, глядя на них снизу вверх. — Всегда так делал. Владыка Дарнел — не тот человек, которому можно перечить без опаски.
— Мне тоже, — заметил Френтис. — Так и передай своему Дарнелу.
— Ты собираешься его отпустить? — спросил Норин, поспешив за Френтисом туда, где Арендиль перевязывал раненых.
— Свяжем и бросим здесь, когда будем переносить лагерь на другое место. Думаю, лорд Дарнел заслужил небольшую компенсацию за своё поражение.
— Брат, этот предатель заслуживает смерти, — настаивал Джанрил, горячась все больше.
— Сержант, а тебе не кажется, что на сегодня смертей уже достаточно?
— Когда дело касается подобной дряни, смертей всегда недостаточно.
— Полагаешь, это тебе поможет? — помолчав, спросил Френтис, глядя в лицо менестреля. — Все эти убийства и истязания смогут вытравить из памяти картину её смерти?
— Мне уже ничто не поможет. — Глаза Норина блеснули из-под насупленных бровей. — Все, что я делаю, я делаю во имя её памяти. Я чту её память кровью.
— Во имя её памяти? А как её звали? Я ещё ни разу не слышал, чтобы ты произносил её имя.
Сержант тяжело уставился на Френтиса. Безумие, плескавшееся в его глазах, подёрнулось плёнкой неуверенности.
— Оставь ренфаэльца в покое и иди собираться, мы уходим, — приказал Френтис. — А если не хочешь исполнять мои приказы, вали на все четыре стороны. Убивай тогда кого хочешь, лишь бы не на моих глазах.
Арендиль помогал Давоке перевязать руку Дергача. Из всех, кто был в лагере, лишь у лоначки имелись кое-какие навыки целительства.
— Я решил, что прикончил эту падлу ударом дубинки, а он, гад, очухался и пырнул меня ножом, — шипел Дергач сквозь сжатые зубы. — Ну, потом-то я ему, конечно, мозги вышиб, можете быть покойны.
Давока завязала узел, и они вместе с Френтисом двинулись дальше.
— Человек десять умрут сегодня ночью, — тихо прошептала она. — Остальные будут долго выздоравливать.
— У нас нет времени, — ответил Френтис. — Через час снимаемся с места.
Она мрачно кивнула и бросила осторожный взгляд на Греалина, который сидел у небольшого костра, завернувшись в плащ, словно ему было холодно.
— Он тоже пойдёт с нами?
— Он — аспект моей Веры и командир нашего отряда. Не подобает бросать его здесь.
— Командир? — приподняла бровь Давока.
Проигнорировав её сарказм, Френтис кивком подозвал мальчика.
— Итак, что ты можешь рассказать о своём отце?
* * *
— Двадцать золотых? — раскрыл от удивления рот Арендиль. — А дедушка говорил, что владыка фьефа до того скуп, что даже шлюхе в таверне не заплатит.
— Зачем он тебя разыскивает, как думаешь? — спросил Френтис.
— Ну, я его наследник. Единственный плод его грязного семени. — Мальчик смущённо отвёл глаза, переминаясь с ноги на ногу. — Мы с ним никогда не встречались, но я хорошо чувствую его ненавистную тень, упавшую на мою жизнь. Знаю, его желание заполучить меня превратилось в одержимость, граничащую с безумием. Временами я замечал, что матушка смотрит на меня как-то странно: казалось, она видит во мне его. — Выпрямившись, Арендиль взглянул в глаза Френтису. — Я не позволю ему забрать меня. Лучше смерть.
«Отрежь ему палец и пошли подарочек владыке фьефа. Это может спровоцировать Дарнела на опрометчивые действия». Мысль принадлежала не ему, он точно знал. Это была её мысль. Гниль их союза проникла глубоко в его душу.
— Клянусь, этого никогда не произойдёт, — пообещал Френтис Арендилю, кладя руку ему на плечо. — Ты сегодня отлично сражался. Помоги госпоже Иллиан собрать оружие, ладно?
Лицо подростка просияло от гордости, и он убежал разыскивать Иллиан.
* * *
— А Ваэлин знал? — спросил Френтис, садясь у костра напротив аспекта Седьмого ордена.
— Нет. Он узнал только перед своим отъездом в Пределы. Аль-Сорна заехал тогда в Дом, и у нас с ним... состоялась интересная дискуссия. — На посеревшее лицо Греалина начали возвращаться краски. Френтис вспомнил о женщине и кровотечениях, происходивших всякий раз, когда она пользовалась украденным даром.
— Ваши способности причиняют вам боль? — спросил он.
— Скорее иссушают меня. Столько сил, высвобождаемых разом, чреваты последствиями. Поэтому я и не стремлюсь похудеть, брат. Жир предохраняет меня от быстрого истощения.
— А где расположен Дом вашего ордена?
— У Седьмого ордена нет Дома. И никогда не было в последние четыре столетия. Мы пронизываем ткань Веры и Королевства, словно осенняя паутинка, всегда скрытые от чужих глаз.
— Как вы сами в нашем ордене?
— Совершенно верно. Когда-то мне казалось, что нет убежища надёжней, — сардонически ухмыльнулся Греалин. — Забавно видеть, как мудрецы садятся в лужу.
— Те мои братья, которых я нашел... Аспект Арлин отправил их с вами в качестве защиты, верно?
— Да. И они погибли, исполняя его приказ.
— Куда вы собирались идти?
— На север, к перевалу. А если бы путь туда оказался перекрыт, тогда на запад, в Нильсаэль, а оттуда уже в Пределы. Вместо этого я застрял тут с тобой и твоим героическим партизанским отрядом. Когда-нибудь о вас сложат баллады. Если, конечно, останется кто-то, кто сможет поведать о тебе поэтам.
«Он совершенно пал духом», — понял Френтис, глядя на обвисшие щеки и тусклые глаза Греалина.
— Люди ждут, что мы укажем им путь, — ответил Френтис. — Подарим им надежду. И как аспект вы можете дать им всё это.
— Единственное, чем я могу их одарить, — ужас. Они узнали, кто я, и испугались. Лонакская женщина просто более искренна, чем остальные. Обладать даром — значит познать на собственной шкуре, что такое страх и отчуждение. Мы не принадлежим дневному свету, мы пришли из тени. Только так мы можем служить Вере. Это самый трудный урок, но наш орден хорошо его усвоил.
— Время действовать по старинке прошло, аспект. Все переменилось. Они пришли сюда и сломали сложившийся уклад. И что будет дальше, зависит только от нас.
— Думаешь изменить мир, брат? Хочешь благородными деяниями смыть пролитую тобой кровь?
— Её не смыть никогда. Но это не значит, что я должен вечно барахтаться в этом болоте.
— Тогда что мы тут делаем? Зачем продолжаем бессмысленную войну? Все эти люди так и так умрут. Никаких великих побед в лесу не одержишь. — Взгляд Греалина сделался далёким. — И не только в лесу, а вообще — нигде. Мы ведь тоже думали, что победили, понимаешь? Что избежали лавины, когда Аль-Сорна обнаружил Того, Кто Ждёт. Но пока наши взгляды были прикованы к одной угрозе, подспудно созрела иная: огромное войско пересекло океан и обрушилось на нас. Кто мог подумать, что он решится действовать так грубо после столетий изощрённого коварства?
— Кто?
— Насколько я понимаю, — поднял на Френтиса глаза Греалин, — твоя мёртвая подружка называла его Союзником. Воларцам нравится потакать своим заблуждениям. Возможно, они освободились когда-то от богов и веры, но заменили их не разумом, а просто другой формой рабства.
— Но кто он такой?
— Уместнее, наверное, было бы спросить, кем он был раньше. Раньше он был человеком. Со своим именем, с родственниками и друзьями, которые его любили и знали. Всё это ушло, сокрылось даже от наиболее одарённых провидцев моего ордена. Мы не знаем его имени, знаем только, в чём его цель.
— И в чём же она?
— В гибели. Нашей с тобой, в частности. Судя по всему, в этой земле есть что-то такое, что особенно ненавистно ему. Однажды, когда здесь жили люди, куда более мудрые, чем мы, — люди, строившие великие города, — он уже пытался все здесь разрушить. Ему удалось их уничтожить... но не всех, кое-кому посчастливилось выжить. И вот теперь он решил повторить попытку. — Греалин умолк, его взгляд вновь потух, по лицу пробежала судорога усталости.
— Благодарю вас за спасение мальчика, — сказал Френтис, поднимаясь на ноги. — Могу только догадываться, чего вам это стоило. Через час мы выступаем. И я бы очень хотел, чтобы вы отправились с нами.
— А куда ещё я могу пойти? — пожал жирными плечами аспект.
