Глава 17
Не знаю, каких сил стоило Нику, но мою просьбу он выполнил: привёз домой в целостности и сохранности (я уже сбилась со счёта, в который раз) и дал уйти, пообещав напоследок, что всё равно будет поблизости и не позволит долго думать, рискуя погрязнуть в жалости к самой себе.
После его ухода пустота только увеличилась.
Глупо было злиться на него. Ник такой же заложник, как и я. Мы оба стали пешками в этой игре.
По сути, я и не злилась, но вот возвращаться к прежним отношениям не спешила. Где гарантия, что это не просто страсть и желание зверя? А если, позволив развиться этому, мы всю жизнь будем несчастливы, потому что настоящих чувств не возникло? Я уже однажды обожглась и теперь так боялась довериться.
И ребёнок.
Перед сном я долго лазила по интернету, изучая всё о ранних сроках беременности. Да и беременностью моё положение сейчас было сложно назвать. Просто набор клеток, который пока просто плавал внутри, не успев прикрепиться. Даже анализ крови не дал бы никаких результатов. И как Ник это унюхал?
Еще оставался вопрос с работой. Не уверена, что смогу оставаться его помощником, при любом раскладе.
Всё второе января я провела дома, играя с Милкой, которой так понравился подарок хищника, что она даже пыталась засунуть огромный домик к себе в постель и спать с ним. Дашке удалось уговорить её ограничиться только куклой.
Меня никто не трогал, не приставал с расспросами, не требовал излить душу. Мама лишь тяжело вздыхала и качала головой, папа хмурился, но вмешиваться не решался. А сестра… У неё были свои переживания.
— Вика, я, кажется, беременна, — доверительно прошептала она мне, когда мы вдвоём сидели у камина, попивая горячий чай.
— Кажется? — ставя кружку с чаем на столик, чтобы избежать риска ошпарить себя кипятком, поинтересовалась я.
— Почти уверена, — улыбнулась сестрёнка, расцветая прямо на глазах. — Мы с Лёшкой давно хотели подарить Милке братика или сестрёнку, да всё не получалось. А тут вот… задержка две недели и тест утром сделала. Две полоски.
— Поздравляю.
— Я еще никому не говорила, но мама кажется начала догадываться. У неё наверное радар стоит на такие вещи, — хихикнула Дашка. — Так что совсем скоро ты снова станешь тётей.
— Я очень за тебя рада, — искренне улыбнулась ей, стараясь не думать о возможном двойном пополнении.
Для таких откровений я была еще не готова. И не известно, есть ли мне что рассказывать или нет. Тест в любом случае делать рано.
А еще я жутко скучала по Нику. Рука периодически сама собой касалась метки на шее, прохладной, зарубцевавшейся и молчаливой. От неё больше ничего не исходило, жара и желания не было. Но тоска сковывала сердце, воспоминания будоражили разум. Поэтому и продержаться дольше суток я не смогла.
Проснувшись третьего января, сразу же схватилась за телефон, набирая номер и не думая о том, что сейчас семь утра и Ник, возможно, еще спит.
— Привет, — выдохнула я.
Н’Ери ответил почти сразу, словно ждал моего звонка.
— Привет. Ты как?
«Скучаю по тебе…»
— Хорошо, а ты?
Пара секунд тишины и тихое, но уверенное:
— Мне плохо без тебя.
И снова молчание: тягучее, болезненное.
Мне надо было что-то ответить, сказать ему, но слов не было и не телефонный это разговор.
— Ты сейчас где?
— В гостинице, которая у вас на центральной площади находится.
Я помнила эту гостиницу, которая только открылась после капитального ремонта и обзавелась огромными колоннами, стеклянным фойе и мраморным полом.
— Какие планы на сегодня?
— Собирался ехать к тебе, хотя и обещал, что дам время, — спокойно признался он.
Улыбка сама собой появилась на губах, робкая, нежная.
— Я хочу заехать к папе в магазин, посмотреть, как там дела. Там недалеко есть кафе, можем посидеть, выпить кофе.
— Кофе — это отлично. Во сколько?
— В двенадцать будет нормально?
— Да.
— Тогда до встречи?
— До встречи, — согласился Ник. — Вика?
— Что? — спросила я и затаила дыхание, ожидая ответа.
— Что бы ты ни надумала, к какому решению ни пришла, я не дам тебе сбежать.
— Я понимаю, — ответила ему и отключилась.
Почему-то страха не было. Наоборот, впервые за пару дней всё было хорошо и даже прекрасно.
Не отказался, не сбежал, не смотря на все мои сомнения и желание оказаться дальше. Не отступился. И почему-то мне думалось, что это не из-за ребёнка. Мне хотелось в это верить.
— Мам, я возьму машину? — найдя родительницу в гостиной, спросила я. — Хочу к папе съездить в магазин.
— Что-то случилось? — мама оторвалась от чтения книги и подняла на меня обеспокоенный взгляд.
— Нет, просто хочу посмотреть, как они там устроились. Давно не была. Так я возьму машину?
— Бери, конечно.
Доехала я быстро. Припарковав машину, быстро вошла в магазин, ища глазами папу.
— Он в офисе, — ответил один из продавцов.
— Как у вас дела?
— Народ начал просыпаться. Но пока вяло.
— Ясно. Удачи, — и поспешила к отцу, кабинет которого располагался тут же, в отдельной комнате.
Чуть дальше были крохотные каморки бухгалтера и Андрея, а еще дальше большая комната для менеджеров, занимающихся оптовыми продажами и интернет-магазином, которые папа открыл примерно месяца три назад.
— Папуль, привет. К тебе можно? — приоткрывая дверь и заглядывая внутрь, спросила я.
— Вика? — папа оторвался от изучения какого-то каталога и рассеяно взглянул на меня. — Ты здесь?
— Здесь. Не помешаю? — Открыв дверь пошире, я вошла внутрь.
— Конечно же, нет. Проходи. Чем обязан?
— Я что не могу соскучиться по собственному отцу?
— Можешь, но мы виделись вчера вечером, и ты такой активности не проявляла, — заметил папа, вызывая у меня краску смущения.
— Решила исправиться.
Всегда считалось, что именно я займу в будущем место отца в магазине. Мне нравилось бывать здесь, в чисто мужском царстве, полном инструментов и товаров для ремонта и строительства. Я различала ламинат по классам, умела пользоваться краскопультом и шуруповёртом и так далее. За те годы, которые провела в Москве, я почти забыла о своих умениях и навыках.
Господи, сколько же всего мне пришлось потерять и от чего отказаться тогда. Я не только промолчала о романе Инги и Андрея, но и позволила ему разрушить моё будущее, к которому шла столько лет. И только сейчас начала понимать, какую глупость совершила.
Но во всём надо искать плюсы. Иначе мы бы с Ником никогда не встретились и еще неизвестно, что бы со мной стало. Наблюдать за романом бывшего не очень приятное зрелище. Так что, наверное, всё действительно к лучшему.
Следующий час мы разговаривали о магазине, папа провёл для меня экскурсию по расширенному помещению, показывал новинки, рассказывал о будущем и планах, которые непременно осуществит.
Я снова почувствовала себя дома.
— Так ты не хочешь рассказать, что задумала, дочь? — спросил отец, когда мы стояли перед огромными стендами-книжками с наборами плиток для ванных комнат.
— Два года не прошли даром и время не стоит на месте. Столько всего поменялось. Новые товары, партнёры, функции.
— Всё меняется.
— Как думаешь, у меня есть шанс наверстать упущенное?
— Решила вернуться?
— Еще не знаю, — призналась ему, пристально рассматривая яркий узор глянцевой плитки.
— Но мысли такие есть?
— Есть.
— А как же Н’Ери?
Я тяжело вздохнула, касаясь пальчиком выпуклой поверхности рисунка.
— Всё сложно, пап, и слишком шатко.
— В любом случае, я буду рад твоему возращению. Мне спокойнее, когда ты под присмотром и рядом со мной. Мама тоже будет рада и Дашка.
— Спасибо, пап, — я обняла отца, прижимаясь к нему и чувствуя знакомый до боли запах стружки и строительных материалов. Годы прошли, а всё осталось как прежде. — Мне пора. У нас встреча с Ником в соседнем кафе в двенадцать.
— Будь осторожна.
— Я всегда осторожна, — сообщила ему и поцеловала в щеку.
Забрав куртку, которую оставила в кабинете, я направилась к выходу. Быстро просунув руки в рукава, поправила шарф, надела шапку, но молнию застёгивать не стала.
Сбежав по ступенькам, вдохнула морозный воздух с лёгкой улыбкой на губах, и пошла вперёд. Надо было всего лишь перейти дорогу и завернуть за угол.
Занятая своими мыслями, я совершенно не заметила огромную черную машину с заляпанным номерным знаком, которая неслась по оживленной дороге. Завизжали тормоза, заставив меня испуганно охнуть и отступить назад. Машина затормозила совсем рядом, изрядно вильнув задом, едва не снеся ограждения. Дверь отъехала в сторону, выпуская парочку бугаев в масках, которые шустро схватили меня за шиворот и очень быстро затолкали в машину, даже не дав опомниться.
Всё как в дешевых боевиках. Только сейчас по-настоящему. И в разы страшнее.
Внутри было темно и рассмотреть ничего не получилось. Да и не вышло бы, даже если захотелось. Меня, как мешок с картошкой, швырнули на заднее сидение. До него я не долетела, приземлившись где-то в проходе и больно ударившись коленями о пол. И в ту же секунду, когда машина сорвалась с места, полетела вперёд, опираясь ладонями.
— Идиотка, — припечатал меня один из похитителей, так же за шиворот поднимая и отправляя в кресло. — Заткнулась и сиди.
Я ведь и так молчала. От страха и напряжения горло намертво сковало. Мне кажется, что я вообще разучилась говорить. Поэтому на подвиги совсем не тянуло.
Не выйдет из меня Мэри Сью, которая может одной левой раскидать стокилограммовых мужчин. Я ведь даже взгляда поднять не могла, рассматривая в темноте грязные ладони.
Страшно.
Наверное, никогда в жизни мне не было так страшно.
И еще очень хотелось жить. До этого момента я как-то не придавала значения и не понимала ценности своей жизни, она воспринималась как данность. То, что всегда будет. До этого момента. Я ведь столько не сделала, столько не успела. А сейчас всё это у меня могли легко отнять. Всего то и надо приставить пистолет к голове и нажать курок.
И ребёнок. Я впервые подумала о нём, как о чём-то материальном. Раньше он был лишь неясной тенью, возможным будущим, о котором я старалась не думать. А сейчас обрёл плоть и кровь. И мне захотелось, чтобы он родился. И не важно, чем это закончится. Он должен будет родиться.
Но для этого надо было выжить мне.
Я сглотнула горькую слюну и подскочила на следующем повороте, ударившись головой о соседнее кресло.
Похитители не разговаривали, изредка перебрасываясь парой незначительных фраз. Давая мне возможность осмыслить и осознать происходящее.
Это Берт.
У меня ни на секунду не возникло сомнений, кто устроил это похищение. Скорее всего хищник каким-то образом узнал об изменении завещания и решил помешать этому.
Что ж в данный момент я была готова отдать ему всё, что угодно, даже сверх положенного, лишь бы он отпустил меня.
Конечно, я думала о том, как мне спастись и выжить. Реально оценивая свои возможности и осознавая, что самой такое сделать не по силам, я пыталась понять, сможет ли меня найти Ник. Именно на Н’Ери была вся моя надежда. Мне плохо представлялись его способности и тонкость звериного нюха, но надежда никуда не делась. Вдруг свою шаери хищники находят как-то по-особенному. Других шансов спастись и выжить не предвиделось.
Сложно сказать, сколько мы ехали. Время будто остановилось. А я так сосредоточилась на стуке собственного сердца, что вообще всё пропустила. И очнулась, только когда машина резко остановилась и дверь с грохотом отъехала в сторону.
— Встала! — меня грубо подняли и вытолкнули наружу.
Тяжелая рука опустилась за голову, заставляя смотреть вниз. Так я и шла, пригнувшись и смотря на бетонный пол гаража. С одной стороны, это было даже хорошо — чем меньше буду видеть, чем больше шанс спастись. То, что мне не завязали глаза, страшно напрягало. Если они не боялись, что я могу увидеть лишнее, то участь моя была крайне незавидна.
Грубо подталкивая в спину и всё так же удерживая голову, они вели меня дальше.
Ковры, мрамор, блеск, позолота и ступени вверх. И пусть в таком положении разглядеть можно было очень мало, но увиденное совершенно не нравилось.
Сомневаюсь, что Берт снял целый особняк для встречи со мной. Это, конечно, шикарно и ему по карману, но крайне глупо и не дальновидно. Этот хищник ассоциировался у меня с тёмными казематами, изощрёнными пытками и психическими атаками.
В сердце закрались сомнения. Вспомнился Морозов. Вполне в его стиле: похитить, запугать, угрожать. И повод отомстить мне у него был. Но тем не менее всё происходящее выглядело слишком топорно и картинно. А Морозов не производил впечатление дурака, действующего на эмоциях.
Одна из дверей открылась, и меня грубо впихнули внутрь, закрыв её на замок.
Здесь царил полумрак. Плотные шторы на окне были задернуты, не давая солнечному свету проникнуть внутрь. И почти всю площадь занимала огромная двуспальная кровать.
Ни кабинета, ни стула, на который можно было меня усадить, направляя в лицо свет от лампы. Просто кровать. И она меня испугала гораздо больше.
Дрожащими руками, я застегнула молнию на куртке. Уж лучше свариться и запариться, чем лишиться хоть одного слоя одежды. Но шапку сняла, от неё толку мало и от изнасилования она меня спасти вряд ли могла. И только сейчас заметила, как намокли от пота волосы, как они неприятно облепили шею.
Бросив взгляд на закрытую дверь, осторожно, стараясь не шуметь и создавать как можно меньше шума, подкралась к окну.
Второй этаж и внизу широкая дорожка, выложенная серой плиткой и кем-то тщательно подметённая от снега. Подёргала ручку окна. Закрыто. Можно, конечно, разбить стекло, только толку от этого никакого. Прыгнув вниз, я точно себе что-нибудь сломаю и убежать не смогу. Этот вариант побега отпадал.
Но и сдаваться не хотелось.
Для начала я одёрнула в сторону гардину, пропуская свет в комнату и разгоняя гнетущий полумрак, который сильно давил психологически. Затем обыскала каждый уголок в поисках хоть какого-то предмета для самозащиты.
Тяжелый подсвечник с трудом удалось удержать двумя руками. Мощное оружие, но бесполезное. Ни замахнуться, ни ударить. Пришлось ставить его на место. Фарфоровая статуэтка была гораздо легче и хорошо легла в руку.
Если подкрасться и встать у двери, ожидая прихода похитителя, то, когда он войдет, обрушить статуэтку на его голову и возможно потом…
Я запнулась. Сбежать вряд ли получится, народу в доме много, охранники точно есть. Так что побег отменяется, но время можно выиграть. А там возможно и Ник подоспеет.
К сожалению, осуществить задуманное не получилось. Стоило мне только сделать шаг к двери, сжимая в руке импровизированное оружие, как в замке повернулся ключ, и она медленно открылась.
Я тут же отскочила к окну, пряча статуэтку за спиной и впиваясь взглядом в посетителя.
— Вика-Вика-Виктория, — омерзительно сладко пропел мужчина, входя и захлопывая за собой дверь. — Скучала по мне?
— Морозов, — выдохнула в ответ. — Ты что с ума сошел?
Вернулась былая уверенность. Я всегда знала, как общаться с этим отморозком. По крайней мере, думала, что знаю.
— Надо же, а гонора не убавилось. Еще не поняла, во что вляпалась, Викуля?
— Я? Или ты? Ты хоть понимаешь, что с тобой будет, когда Ник узнает?
На него мои слова не произвели никакого впечатления.
— Знаешь, Измайлова, я ведь я был о тебе лучшего мнения. Всегда такая холодная, уверенная, недоступная московская штучка. И что в итоге? Подстилка для зверя? Не противно давать этому облезлому?
— А почему мне должно быть противно? Он такой же человек…
Закончить я не успела, Морозов-младший вдруг весь подобрался и заорал, заставив меня испугано замолчать:
— Заткнись, дура! Он не человек! Даже не смей сравнивать его с нами!!
От крика на мгновение заложило уши, но мужчина довольно быстро взял себя в руки, продолжив:
— Как же вы все стелитесь перед ними? Хищники, двуликие, чуть ли не боги, — он едва не захлёбывался от яда, которым было пропитано каждое слово. — Ублюдки, не достойные жить. Это мы венец эволюции! Мы — люди! Но ничего, недолго осталось. Игра запущена.
Я совсем запуталась в его словах и поступках, поэтому осторожно спросила, пытаясь прояснить свою дальнейшую судьбу:
— С моей помощью?
Короткий издевательский смешок, от которого всё внутри похолодело.
— Ты еще не поняла, Виктория?
— Не поняла чего?
Ладони вспотели и статуэтка, которую я продолжала сжимать, готова была вот-вот выскользнуть из рук. А ведь я всё ещё на что-то надеялась.
«Может швырнуть её через всю комнату в жалкой попытке попасть амбалу прямо в голову? Не получится. Промахнусь. Несмотря на габариты, отморозок наверняка уклонится от удара и еще больше разозлится».
— Что я прощу тебе унижение. Думаешь, это сойдёт тебе с рук? О нет, я умею ждать, притаившись в засаде. Месть всегда подаётся холодной, и я дождался своего часа. Ты, конечно, подпорчена, но ничего, я потерплю.
— Что тебе нужно?
— Раздевайся, Вика-Виктория. Давно хотел тебе вставить. Вот теперь поиграем.
Сглотнула и покачала головой:
— Нет.
Морозов достал из заднего кармана штанов огромный пистолет и лениво взмахнул, направляя на меня чёрное дуло.
— Я сказал, раздевайся.
Смотреть в лицо смерти было жутко.
— Ты не выстрелишь, — прошептала я. — Хочешь запугать меня, да?
— Надо же какая уверенность.
— Или ты некрофил? Один выстрел и вставлять придётся трупу.
Меня передёрнуло от отвращения.
— Ты такая наивная, — его крохотные глазки горели фанатичным огнём. Кажется, мои слова не произвели на него никакого впечатления. Морозов упивался своей властью. Пистолет снова сделал небольшую дугу в его руке. — Зачем мне тебя убивать? О нет, у нас с тобой сегодня запланирована совершенно другая программа. Я ведь могу попасть тебе в руку или ногу. Будет больно, очень больно. Возможно ты даже потеряешь сознание. Но ненадолго. Ощутить, как я вхожу в тебя, как имею во все дырки, ты сможешь. Я дам тебе насладиться этим мгновением… Подумаешь немного крови, онемение в теле, жар и озноб. А будешь непослушной девочкой, я отстрелю тебе еще что-нибудь. Не нужное. Ты же знаешь, что я на это способен.
Знала и покрывалась холодным липким потом с головы до ног.
— Так что, детка, отставь в сторону ту безделушку, которую прячешь за спиной. Хотя, если тебе хочется, можешь швырнуть её в меня. Так даже интереснее, необычнее. А потом раздевайся. Медленно. Я хочу насладиться этим зрелищем. Давно ждал.
— Ты ненормальный, псих.
— Да, — равнодушно пожал тот плечами и глухо рассмеялся. — И это так круто.
Я не могла избавиться от мысли, что Морозов принимает наркотики. Просто по-другому его поведение и состояние было сложно охарактеризовать. Нормальные люди просто не могли себя так вести.
— Знаешь, в чём ваша ошибка? — продолжил мужчина как не в чем не бывало. — Твоя, отца, Н’Ери и К’Аури? Вы сразу списали меня со счетов, не восприняли всерьёз. Дурачок и дурачок. Решили, что Морозов-младший только и годится девок мять и у отца на побегушках бегать? Но вы ошиблись. Все ошиблись. Ты ведь не знаешь последние новости, да, бейба?
Я покачала головой.
— Я теперь главный! Я! Круто? — радостно сообщил он мне и почесал дулом пистолета небритую щеку. — Я главный. И К’Аури следующие на очереди, а там до твоего блохастого доберусь. Я власть и сила. Я!! Ну что, Измайлова, не передумала? Подстилка для хищника или шлюха криминального авторитета? Я могу быть очень ласковым и добрым. Отсосёшь и жизнь твоя наладится, оставлю в живых.
— Что ты сделал с отцом? — спросила я, стараясь побыстрее сменить тему.
— Ничего. Просто показал кто из нас круче, у кого яйца крепче. Сдал папочка, утратил власть, когда прогнулся под хищниками. А это многим не понравился. Равновесие, дружба — полная хрень. Город снова будет нашим, а этих двуликих на кол. Утопим улицы в их крови… Но ты мне зубы не заговаривай, Викуля. Раздевайся.
Статуэтку я поставила на столик. Осторожно, боясь, что она от любого моего движения может упасть и разбиться. Затем медленно потянулась к молнии на куртке, расстёгивая замок.
— Давай, детка. Медленно, чувственно. А я посмотрю. Даже музончик тебе врублю. Потряси попкой.
Морозов сел на кровать, продолжая сжимать в руке пистолет. Другой рукой достал из кармана телефон и, не глядя, включил мелодию. Что-то громкое, стихийное, металлическое и бренчащее, когда солист не поёт, а тупо орёт в микрофон.
— Другого нет, — бросая мобильник рядом с собой, произнёс мужчина. — Но сойдет и так. Ты уж постарайся, Вика. Мне должно понравиться. Или будет больно, — голос угрожающе снизился.
— Выстрелишь? — равнодушно спросила у него.
Молния всё-таки расстегнулась, и я повела плечами, давая пуховику сползти с плеч и пытаясь хоть немного вильнуть бедром.
«Господи, какая мерзость!»
Унизительно, страшно и безумно.
«Может, мне всё это снится? Жуткий кошмар, после которого я проснусь?»
— Могу выстрелить, — не стал отрицать мужчина. — Могу и пальчики сломать. Один за одним. Как тебе такая идея? А могу быть и очень щедрым. Хочешь шубу? Колье с брюлликами? Что еще такие шлюхи берут? Мерс? Алый кабриолет? Что дарил тебе Н’Ери?
— Ничего.
Пальцы не слушались. Всё никак не получалось расстегнуть ремень и танцевать перед этим уродом я не могла.
Руки безвольно опустились вниз, признавая поражение.
— Не надо. Не могу… не надо, — прошептала я, уже не в силах сдерживаться.
— Не зли меня, Вика. Я сказал, раздевайся!
Я опустила голову и покачала головой.
— Не могу.
— Сука! — рыкнул он и выстрелил.
Я покачала головой.
— Я теперь главный! Я! Круто? — радостно сообщил он мне и почесал дулом пистолета небритую щеку. — Я главный. И К’Аури следующие на очереди, а там до твоего блохастого доберусь. Я власть и сила. Я!! Ну что, Измайлова, не передумала? Подстилка для хищника или шлюха криминального авторитета? Я могу быть очень ласковым и добрым. Отсосёшь и жизнь твоя наладится, оставлю в живых.
— Что ты сделал с отцом? — спросила я, стараясь побыстрее сменить тему.
— Ничего. Просто показал кто из нас круче, у кого яйца крепче. Сдал папочка, утратил власть, когда прогнулся под хищниками. А это многим не понравился. Равновесие, дружба — полная хрень. Город снова будет нашим, а этих двуликих на кол. Утопим улицы в их крови… Но ты мне зубы не заговаривай, Викуля. Раздевайся.
Статуэтку я поставила на столик. Осторожно, боясь, что она от любого моего движения может упасть и разбиться. Затем медленно потянулась к молнии на куртке, расстёгивая замок.
— Давай, детка. Медленно, чувственно. А я посмотрю. Даже музончик тебе врублю. Потряси попкой.
Морозов сел на кровать, продолжая сжимать в руке пистолет. Другой рукой достал из кармана телефон и, не глядя, включил мелодию. Что-то громкое, стихийное, металлическое и бренчащее, когда солист не поёт, а тупо орёт в микрофон.
— Другого нет, — бросая мобильник рядом с собой, произнёс мужчина. — Но сойдет и так. Ты уж постарайся, Вика. Мне должно понравиться. Или будет больно, — голос угрожающе снизился.
— Выстрелишь? — равнодушно спросила у него.
Молния всё-таки расстегнулась, и я повела плечами, давая пуховику сползти с плеч и пытаясь хоть немного вильнуть бедром.
«Господи, какая мерзость!»
Унизительно, страшно и безумно.
«Может, мне всё это снится? Жуткий кошмар, после которого я проснусь?»
— Могу выстрелить, — не стал отрицать мужчина. — Могу и пальчики сломать. Один за одним. Как тебе такая идея? А могу быть и очень щедрым. Хочешь шубу? Колье с брюлликами? Что еще такие шлюхи берут? Мерс? Алый кабриолет? Что дарил тебе Н’Ери?
— Ничего.
Пальцы не слушались. Всё никак не получалось расстегнуть ремень и танцевать перед этим уродом я не могла.
Руки безвольно опустились вниз, признавая поражение.
— Не надо. Не могу… не надо, — прошептала я, уже не в силах сдерживаться.
— Не зли меня, Вика. Я сказал, раздевайся!
Я опустила голову и покачала головой.
— Не могу.
— Сука! — рыкнул он и выстрелил.
Пуля попала прямо в ковёр под моими ногами. Оглушая, заставив подскочить на месте и с жалобным криком прижать руки к ушам. Слёзы сдерживать не получалось. Смысла просто не было: я одна, неизвестно где и играть в сильную женщину бесполезно.
Неуверенная, слабая, беспомощная. И противопоставить вооруженному отморозку мне было нечего.
— Ты будешь делать, как я сказал, поняла, тварь?
Мужская ладонь, не давая опомниться и прийти в себя, больно схватила за волосы, задирая голову и обнажая беззащитную шею, по которой он с нажимом провел дулом пистолета, прижал его к подбородку, надавливая и впечатывая в кожу.
— Нет, я не буду тебя убивать. Будешь жить, сучка. Долго будешь жить. Выделю тебе отдельную комнатку и цепочку на шею. Будешь как собака сидеть на цепи и ждать своего хозяина. Голая. Как тебе такая перспектива?
Я зажмурилась еще сильнее, не в силах даже дёрнуться, так сильно он схватил меня за волосы.
— Что молчишь, сука? — он дёрнул рукой, с корнем вырывая короткие пряди.
— Ненавижу, — всхлипнула едва слышно и поплатилась за это.
Лицо вспыхнуло от боли, в голове зазвенело, а перед глазами будто пелена появилась. Рыкнув, Морозов ударил наотмашь. С тихим вскриком упала на пол, чтобы вновь задохнуться от боли, когда тупой нос ботинка со всей силы ударил в живот. Потом еще раз и еще.
— Я научу тебя уважать. Научу! — кричал он в перерывах между ударами.
Я пыталась укрыться, свернуться калачиком, но ублюдок всё равно находил уязвимые места.
Боль была такой силы, что в какой-то момент сознание просто отключилось. Но ненадолго.
Всё было так, как обещал Морозов: кровать, тяжелое тело на мне, не дающие пошевелиться руки, лихорадочно сдирающие одежду, и зловонное дыхание.
— Нет, нет… нет.
Еще не придя до конца в себя, я отчаянно пыталась оттолкнуть его, отпихнуть, вывернуться. Кусалась, царапалась и пиналась. За что получила еще один удар по лицу.
— Да, давай, сопротивляйся. Меня это так заводит, — шептал он, разрывая на мне водолазку, сжимая до боли грудь.
«Не получается».
От мысли о том, что я никак не могу помешать этому ублюдку, внутри что-то оборвалось и все эмоции просто исчезли. Абсолютно все. Ни слёз, ни истерик. Руки безвольно упали вниз, а я замерла, широко раскрытыми глазами смотря в потолок, признавая поражение и мечтая только о смерти.
Это состояние до такой степени завладело сознанием, что я не сразу заметила изменения. Только Морозов лежал сверху, покусывая грудь, бюстик с которой успел рывком снять, как вдруг стало легко дышать и свободно. Исчезла давящая тяжесть.
Но пришла я в себя не от этого.
Звук выстрела, потом еще один и я села в кровати, прижимая руки к груди, лихорадочно оглядываясь, пытаясь понять причину.
В дверях, оскалив клыки, стояла огромная чёрная пантера.
— Сдохни, тварь! — проорал Морозов, пытаясь одновременно прицелиться и удержать спадающие штаны.
Получалось у него не очень хорошо или дело было в том, что Ник был очень ловкий. Потому что новый выстрел вновь не достиг своей цели. Чёрный ягуар ловко отклонился в сторону, еще сильнее оскаливаясь.
— Я король! Я власть! Ты должен был сдохнуть. Живучая тварь, — брызгая слюной, прокричал Морозов.
Я закусила губу, стараясь своим криком не мешать. Не стоило сейчас отвлекать Ника. Совсем не стоило. Мне только и оставалось, что сидеть в кровати, сжимать кулаки и молчать, мысленно взывая к Богу.
Следующая пуля пролетела над головой зверя, когда он резко пригнулся, злобно рыкнув, не сводя яростного взгляда со своей жертвы.
— Сука! — рявкнул Морозов, вновь нажимая курок.
Осечка…
Этого хватило, что бы Н’Ери прыгнул на него, повалил на пол и расположился сверху.
«Победа», — пронеслось в голове.
Я уже собиралась встать с кровати, как услышала хриплый булькающий вопль, который вдруг резко погас. На смену ему пришел хруст ломающихся костей и довольное урчание зверя.
«Нет. Не может быть!»
Я привстала на колени, пытаясь разглядеть происходящее на полу. И в эту самую минуту зверь поднял морду вверх, впиваясь в меня внимательным взглядом. Ярко-красные ручейки крови сползали по усам вниз. Я не могла разглядеть лица Морозова, но отчётливо представляла, что с ним стало.
Тошнота подкатила к горлу, перед глазами всё закружилось, и я в очередной раз потеряла сознание.
